11

Следуя своему плану, мисс Чаринг, чувствуя себя настоящей героиней, уступила настояниям леди Долфинтон и стала частой гостьей в доме на Гроссвенор-плейс. Ее сиятельство с таким пренебрежением относилась к этому району, что Китти с ужасом подумала, что же она скажет о таком заурядном квартале, как Кеппел-стрит.

Было время, когда леди Долфинтон не упускала случая высказаться в том духе, что, мол, одинокие девушки умеют втереться в доверие, либо выразить мнение, что такая-то сиротка не что иное, как лицемерка и нахалка. Однако все это, похоже, ушло в прошлое. Леди Долфинтон была сама любезность. Когда Китти появилась на Гроссвенор-плейс, она вся рассыпалась в комплиментах, а поскольку она при желании могла быть весьма приятной, то очень скоро ей удалось добиться, чтобы девушка чувствовала себя как дома. У нее хватило такта устроить так, чтобы Долфинтон в доме при ней не появлялся, и сообразительности, чтобы не упоминать имя мистера Веструтера. Если она и давала понять, что Китти приняла предложение мистера Стандена только лишь для того, чтобы обрести прочное положение в обществе, то при этом демонстрировала такое сочувствие, что Китти не обижалась на нее. Были также намеки на то, что некоторые люди прямо-таки преклоняются перед высшим обществом, а также на то, что вместе с покладистым мужем молодая женщина приобретает массу других преимуществ. – Но это к вам не относится, милочка! Ведь Фредди – такой душка! Вы сами довольно скоро почувствуете, какая это пуритански строгая семья.

Слушая эти замечания, Китти только улыбалась про себя. Но после того как она раз пять показалась в свете в компании Долфинтона и дважды побывала с ним и его матерью в театре, мистер Станден, к ее удивлению, начал протестовать. Он заявил, что она ведет себя по-дурацки.

Китти с негодованием отвергла это обвинение. Мистер Станден пошел на уступки.

– Тогда, значит, вы строите из меня дурака!

– Глупости!

– И вовсе не глупости. Полгорода знает, что вы помолвлены со мной, и подозревает, что вы собираетесь меня оболванить. Заметьте, я бы ни слова не сказал, не будь это Долф! Знаете, Кит, это уж слишком, предпочесть мне такого кретина!

– Как же так, Фредди, мы договорились, что о нашей помолвке никто, кроме ваших знакомых, знать не будет! Неужели это вы сами все разболтали?

– Я уже жалею об этом! И хватит, Кит, ради всего святого, не стройте из себя наивную дурочку. Не думаете ли вы, что моя мать и Мег в состоянии хранить тайну? Кроме того, это известно и Джасперу: нет смысла отрицать, если уж он спрашивал об этом Мег. Сестры! – произнес Фредди голосом, полным отвращения. И добавил после недолгого раздумья: – Да еще и этот ваш кузен, он тоже знает.

– Камилл? Нет, не может быть! Я ему ни слова не говорила. Клянусь, Фредди.

– Я сам ему рассказал, – признался Фредди. Она с удивлением взглянула на него.

– Зачем?

Подумал, что так будет лучше, – невнятно пояснил Фредди.

– Я не в состоянии понять, почему вы так поступили.

– Ну, знаете. Ведь он – ваш кузен, – сказал Фредди, все свое внимание сосредоточив на лорнете, который он старательно протирал носовым платком.

– Естественно, он мой кузен! Я не против того, чтобы он знал, если не будет никому рассказывать об этом. Тем более, что у меня к нему доброе отношение. Это замечательный человек, не правда ли, Фредди?

– Славный малый, – согласился Фредди.

– Мег считает, что он галантен, как истинный француз. Она от него в полном восторге! В нем есть веселая легкость, знаете ли, которой англичане, в общей массе, лишены. А с каким пониманием он относится к людям!

– Ничуть не удивлен, – сказал Фредди. – Напротив, будь я проклят, я уверен, что сообразительности у него хватает.

– Вы даже не представляете, – сказала она несколько смущенно, – как я счастлива от того, что у меня есть такой достойный родственник! Не слишком приятно сознавать, что у тебя нет своей семьи!

– Представляю, – сказал Фредди, всегда готовый посочувствовать. – Это, конечно, ни в какое сравнение не идет с тем, что вы приобретаете в родственники самого лучшего члена нашей семьи, ну да ладно. Ведь я прекрасно понимаю вас, Кит. Дело в том, – я, правда, не хотел бы вмешиваться, – но зачем делать вид, будто вы собираетесь порвать со мной, моя девочка, когда этого у вас и в мыслях нет! Не к лицу вам поощрять ухаживания шевалье. Я не хочу быть героем пустых светских сплетен.

– Нет, что вы, я и не поощряю его! – рассмеялась она. – Вы все напутали, Фредди! Камилл ведет себя безупречно! Я могу еще допустить, что вы были недовольны тем, что Мег пригласила его пойти с нами в «Аргил», но уверяю вас, что это исключение! Я понимаю, это вряд ли привело вас в восторг, но не забудьте, мы с ним – двоюродные брат и сестра и к тому же встретились впервые после стольких лет! Вполне естественно, что поначалу он довольно часто приходил повидать меня. Но с того вечера я встретилась с ним всего один раз, и то на людях.

Фредди, принимавший свои нехитрые меры, чтобы отвадить шевалье от посещений Беркли-сквер, несколько успокоился. Ему еще ни разу в жизни не приходилось вести неопытную девушку по опасному руслу ее первого лондонского сезона. Кроме того, он сам чувствовал, что такая задача ему не по силам. Свою же старшую сестру он слишком хорошо знал, чтобы доверить ей Китти. У него мелькнула смутная мысль о том, что раз он вывел Китти в высший свет, то должен и дальше о ней заботиться. Он научил ее танцевать котильон; скрепя сердце, он вызвался сопровождать ее и Мег на костюмированный бал в «Пантеоне» для того, чтобы среди многолюдной и пестрой толпы она научилась танцевать на публике; по его настоянию его мать достала для нее пригласительный билет в «Элмак», но он строго-настрого запретил ей принимать приглашения на вальс от кого бы то ни было; он отговорил ее от покупки жокейской шляпки лилового шелка, которая так нравилась Мег; и резко раскритиковал ярко красные марроканские домашние туфли, заметив при этом сдержанно, что в следующий раз, когда она выберется в магазины, он почтет своим долгом лично сопровождать ее. – И не надо доказывать мне, что эти шлепанцы от фирмы «Веллингтон». Если это утверждают продавцы, значит, они просто дурачат вас! – сказал он, напустив строгость. – Черт возьми, такой элегантный человек, как виконт, ни за что их не наденет.

Но это все были мелочи, и к тому же во всем, что касалось вкуса и моды, мистер Станден показал себя превосходным знатоком, к советам которого нельзя было не прислушаться. Обаятельный француз, кузен мисс Чаринг, представлял собой проблему посерьезнее, что в значительной степени занимало мысли Фредди.

Некоторым подозрениям, закравшимся в его душу, он был обязан мистеру Стоунхаузу. Мистер Стоунхауз, не так давно побывавший на дипломатическом рауте, во французском посольстве, никак не мог припомнить, видел ли он в этом избранном обществе шевалье. Даже те, кто особенно выражал сожаление по поводу пробелов в образовании мистера Стандена, не могли отказать ему в доскональном знании света. Он хорошо понимал, что отпрыск благородной французской фамилии непременно должен был быть в числе приглашенных. Наверняка, его отсутствию на приеме нашлось бы множество причин, но мистер Станден вспомнил, что ему не понравился жилет шевалье, и спросил мистера Веструтера, где тот познакомился с ним.

– Так, где же я повстречал его впервые? – задумался Джек. Его губы сложились в твердую линию, в глазах вспыхнул огонь. – Может, у «Вулера»? Или на Беннет-стрит?

Фредди не был картежником, хотя иной раз довольно рискованно играл у «Ватьера», но отлично понял, что означает ответ кузена. Мистер Веструтер назвал два самых гнусных игорных притона в Лондоне. – Боже правый, – с негодованием спросил Фредди, – неужели этот тип – игрок?

Мистер Веструтер рассмеялся. – Притом весьма искусный, Фредди.

– Грек?

– Нет, француз, а что? – удивился мистер Веструтер. Но Фредди не пропустил его вопрос мимо ушей. – Ты от меня так просто не отделаешься! Выкладывай! Он – шулер?

– Фредди, дорогой, у меня нет ни малейших оснований для таких подозрений! Скажем так, он просто первоклассный игрок!

Добродушная физиономия мистера Стандена посуровела. Устремив пристальный взгляд на своего кузена, он произнес с необычной для него сухостью. – Темнишь, братец?

– Ты это о чем? – Джек удивленно поднял брови.

– Сам не знаю, – осторожно сказал мистер Станден. – Не пойму, зачем ты познакомил этого малого с Китти.

– Ты, видимо, впал в некоторое заблуждение, – сказал мистер Веструтер, и в глазах его промелькнуло сочувствие. – Ты позабыл, что Китти только и мечтала, как бы ей познакомиться со своими французскими родственниками. Разве он ей не понравился? Уверен, что она в восторге! Видный, симпатичный – ты согласен со мной?

– Вполне, – ответил Фредди. – Весьма приятный малый. Видишь ли, у меня такое чувство, что в нем есть что-то подозрительное, и мне это не совсем нравится.

Широкие плечи мистера Веструтера затряслись.

– Он оскорбляет твое чувство приличия, братец? Увы! А вот я нахожу его вполне забавным! Впрочем, я не принадлежу к чопорным Станденам.

– Верно. И с Китти не помолвлен! – парировал Фредди и попался в ловушку.

– Справедливо. А ты помолвлен? – сладким голосом спросил Джек.

– Мне кажется, – ответил Фредди, придя в себя после минутного замешательства, вызванного этим бесспорным попаданием в точку, – что это ты находишься в заблуждении.

Он благоразумно решил больше ничего не рассказывать своему кузену, а заняться расследованием самому. Само собой, такое решение подтолкнуло его искать совета у отца, которого он и встретил вскоре на Сент-Джеймс-стрит. Тот изобразил крайнее удивление, увидев его, и сказал, что думал, что сын снова уехал из Лондона. Но эта шутка не достигла цели. Фредди, разглядывая своего насмешливого родителя с мягким недоумением, резонно возразил:

– Вы никак не могли так думать, сэр! Черт возьми, мы же виделись с вами у Мег два дня тому назад!

Лорд Леджервуд вздохнул.

– Тебя трудно подцепить, Фредерик. Конечно, мне следовало помнить об этом!

– Я чем-то обидел вас, сэр? – на всякий случай спросил Фредди.

– Вовсе нет. Откуда тебе в голову могла прийти такая мысль?

– Я гораздо более наблюдателен, чем вы обо мне думаете, – сказал Фредди с простодушной гордостью. – Вы зовете меня Фредериком только тогда, когда я вас чем-то огорчил.

– Ты пробуждаешь во мне надежды на свою блестящую карьеру! – воскликнул его светлость. Он был потрясен.

– Вам вообще не следует об этом думать, – решительно сказал Фредди. – Это мне никак не подходит. Кроме того, два умника в одной семье, это слишком. Пусть уж им будет Чарли. Куда вы направляетесь, сэр?

– Просто к «Уайту».

– Я с вами, – сказал Фредди. – Давно хочу перекинуться с вами парой слов.

– Почему бы нет! – мягко рассмеялся лорд Леджервуд. – Ведь я живу не в Новой Зеландии!

Фредди призадумался над этими словами и, помолчав, сказал:

– Черт меня побери, если я что-нибудь понял, сэр! Вы что, издеваетесь надо мной? Я вам не советую, потому что я не в настроении шутить. Как поживают детки? Осмелюсь предположить, что вы наверняка этого не заметили, но я очень давно не был на Маунт-стрит. У меня не остается времени ни для чего, кроме забот о Китти! Если я не слежу за тем, как бы Мег не соблазнила ее купить нелепейшую шляпку, то вожу ее по всему Лондону и показываю ей массу надгробий и разрушенных статуй, на которые вряд ли кто стал бы смотреть, тем более за деньги.

На родителя это произвело впечатление.

– И тебе приходится этим заниматься?

– Увы, что поделаешь! И вот что в связи с этим я придумал. Британский музей, к примеру, о котором так много говорят. Знаете, сэр? Это же чистое надувательство! С этим надо что-то делать. Да если бы Китти случайно не прихватила с собой умную книжку, мы бы с ней выглядели, как пара несмышленышей.

– Дорогой Фредди, – сказал лорд Леджервуд, беря его под руку, – пошли в клуб и ты мне все расскажешь об этом.

– Обязательно, – ответил Фредди. – Но это не самое главное, о чем бы мне хотелось с вами поговорить. Я попал в затруднительное положение – по крайней мере, попадаю в него, что меня не удивляет. Мне пришло в голову, что посоветоваться с вами мне не повредит.

– Еще как не повредит! – подтвердил его милость. – Но вначале я должен послушать, что ты скажешь о Британском музее!

Он повел сына в клуб, нашел тихий уголок в гостиной и Фредди излил ему свою душу. Он увлеченно выслушал рассказ Фредди о его мучениях, вставляя иногда такие здравые замечания, что Фредди испытал разочарование от того, что отец не считает себя в компетенции разоблачить некоторые злоупотребления, обнаруженные его отпрыском. Когда же он извиняющимся тоном сообщил о том, что вопрос о приобретении коллекции мраморных скульптур лорда Элджина должен рассматриваться обеими палатами на нынешней сессии парламента, Фредди это настолько поразило, что на несколько минут он забыл о главной цели этого разговора. Только немного успокоившись при помощи бокала выдержанного хереса, он вспомнил, зачем он здесь, и тогда без всяких предисловий спросил:

– Вам знаком шевалье д'Эврон, сэр?

– Не имел удовольствия, – ответствовал лорд Леджервуд.

– Я так и думал, – кивнул Фредди. – Это еще ничего не доказывает, поскольку он человек молодой и, осмелюсь предположить, не может входить в круг ваших знакомых. А слышали вы об этой семье?

– Нет.

– Все туманно, – заметил мрачно Фредди. Лорд Леджервуд вскоре прервал его раздумья.

– Кто этот джентльмен, Фредди?

– Кузен Китти. Он ей нравится. Когда-то починил ее куклу. Клод оторвал ей голову. Это на него похоже, если подумать.

– Должен ли я сделать отсюда вывод, что ты не разделяешь симпатию Китти к шевалье?

– Я бы так не сказал, – ответил Фредди, потирая кончик носа. – Парень он симпатичный. Но вы же знаете, как это бывает: нельзя вращаться в светском обществе и не научиться отличать мошенника от простака.

– Счастлив слышать от тебя такие слова. Расскажи-ка мне еще об этом жулике.

– Нет, нет, он не мошенник! Во всяком случае, мне это не известно. Не думаю, что это настолько серьезно. Джек слишком дошлый, чтобы играть в карты с шулером. Но он и не простак. Вы, наверное, не обратили на него внимания, но он как-то вечером был в гостях у Мег.

– Не тот ли красивый молодой щеголь во фраке выразительного покроя и слишком большой булавкой в галстуке?

– Он самый, – сказал Фредди. – Прекрасные манеры, гладкая речь, рассказы о дяде маркизе. Но в посольстве его не знают.

– Это настораживает, – согласился его светлость. – Однако же следует иметь в виду недавние бурные события во Франции. Возможно, он из новой знати?

– Вот и Джаспер то же самое говорит, но от этого не легче. Сдается мне, что старина Бонапарт раздал дворянские звания множеству подозрительного народа. Дело в том, что этот Камилл, как мне кажется, вздумал волочиться за Китти. Я ему сказал, что мы помолвлены. Рассказал ему об условиях завещания, которое собирается сделать дядя Мэтью. После этого он перестал околачиваться вокруг нее. Вместо этого приударил за страшилой Ялдинг.

– Действительно, искатель приключений! Надеюсь, Эннервик позаботится о том, чтобы его дочь не выскочила замуж против его воли. А разве с леди Марией не живет ее сестра, чтобы охранять ее подобно дракону?

– Живет, но она очень плохой знаток женщин. Ходят слухи, будто леди Мария твердо решила заполучить шевалье. Это меня не удивляет: красивый парень, имеет успех у женщин. И нечего твердить, что, дескать, не мое это дело. Все может так повернуться, что оно станет как раз моим. Я хочу сказать, что если Эннервик забьет тревогу, могут начаться весьма щекотливые расследования. Если этот малый самозванец, то возникнет неприятная ситуация для Китти. Китти попадет в неловкое положение. Кроме того, ей очень хотелось иметь родственников. Она сама говорила мне об этом. Сказала, что ей очень приятно, что у нее такой респектабельный кузен. Надо что-то предпринять.

Лорд Леджервуд, который слушал сына с гораздо большим интересом, чем намеревался, сказал:

– Ты абсолютно прав, Фредди, но что именно надо делать, лично я не имею ни малейшего представления, в чем и сознаюсь.

– Не вижу здесь никакой трудности, – удивился Фредди. – Если он окажется проходимцем, ничего не останется, как избавиться от него.

Глаза лорда Леджервуда немного расширились. – Надеюсь, ты не собираешься вызвать его на дуэль, Фредди?

– Боже мой, конечно нет! Что за нелепость. Выдворить его обратно во Францию, вот и все дела.

– Превосходный план – при условии, что он выполним.

– Я подумаю, как его выполнить, – сказал Фредди. Заметив, с каким любопытством смотрел на него отец, он спросил его озадаченно: – Я что-то не так сказал, сэр?

– О нет, нет! – сказал лорд Леджервуд, обретая свой обычный вид. – Я почти уверен, что найдешь способ, ибо, должен тебе признаться, мой дорогой мальчик, в тебе открываются такие глубины, о которых я и не подозревал. Теперь скажи мне, прав ли я в своем предположении о том, что моя роль заключается в том, чтобы по возможности разузнать для тебя, кто такой твой шевалье и откуда он взялся?

– Абсолютно, – сказал Фредди, благодарный отцу за догадливость. – Буду очень вам обязан, сэр, если вы это сделаете.

– Сделаю все, что в моих слабых силах, – склонил голову его светлость. – Между тем позволь мне поздравить тебя с теми переменами, которых ты добился во внешности Китти. Насколько я понял, именно ты направляешь ее: увы! как только я увидел ее в тот вечер, я сразу понял, что не бедняжка Мег повлияла на выбор ее нарядов.

Это понравилось Фредди.

– В ней прибавилось элегантности, правда? – Он нахмурился. – Не надо было ей надевать топазы. Никак не хотела, чтобы я подарил ей гранатовые украшения. Жаль.

Лорд Леджервуд, отметив про себя непонятное нежелание мисс Чаринг принимать подарки от своего нареченного, воздержался от комментариев. Протирая свой монокль, он просто сказал:

– Будь так любезен, Фредди, ответь мне на вопрос, часто ли бывает на Беркли-сквер Джек Веструтер?

Фредди помрачнел.

– Слишком часто, на мой взгляд. Но вы можете не беспокоиться. Я с Мег глаз не спускаю.

Лорд Леджервуд, выдержав и этот удар, сказал слабым голосом:

– Правда?

– Будьте уверены. Более того, подозреваю, куда ветер дует. – Он многозначительно кивнул, но пояснил, – не хочу говорить об этом: не мое дело! Беда в том – я начинаю подозревать, что он дает себе слишком много воли!

– То же самое я говорю о нем последние семь лет, – сказал лорд Леджервуд.

– Неужели? – Фредди посмотрел на отца с любовной гордостью. – Сэр, я всегда считал вас самым умным человеком из всех, кого я знаю. Ни один скандал не пройдет мимо вас.

– Фредди, ты меня убиваешь, – сказал отец, глубоко тронутый. – Смею надеяться, никто не может назвать меня тугодумом, но должен признаться, я был счастлив узнать, что ты… э… присматриваешь за своей сестрой.

– Да, и вам нечего беспокоиться, что какой-нибудь сопляк проникнет через черный ход, – брякнул Фредди. – Во-первых, это невозможно ввиду увеличения размеров Мег; во-вторых, Джек положил глаз на одну премиленькую штучку. Но не думаю, что он перейдет к действиям: не такой он дурак.

Лорду Леджервуду пришлось удовлетвориться этим уверением, поскольку приступ откровенности сына иссяк. Фредди не счел нужным посвящать своего родителя в то, как он был потрясен, когда узнал, что мисс Чаринг неизвестно какими путями познакомилась с девицей, которую он немедленно окрестил «премиленькой штучкой». Его и так беспокоила ее дружба с неприятной особой явно плебейского происхождения, а когда он зашел на Беркли-сквер и застал в гостях у своей невесты мисс Броти, он так и застыл на пороге с открытым ртом и выпученными глазами. Когда же мисс Броти, наконец, удалилась, он отважился выразить Китти свое неудовольствие и объяснить ей, что дружба с дочерью дамы, которую он вряд ли назвал бы аббатиссой, хотя никогда ее и не видел, никоим образом не пойдет ей на пользу. – Так не годится, Кит. Поверьте мне.

Почувствовав на себе взгляд сияющих, широко открытых и недоуменных глаз мисс Чаринг, он сильно смутился.

– А что такое аббатисса, Фредди? – спросила она.

Он совсем смешался и торопливо сказал, – Так, пустяки! Все равно не поймете. Штука в том, что ее мамаша намерена сбыть ее с рук как можно выгоднее. Мне не следовало говорить вам такие вещи, но ничего не поделаешь.

– Мне об этом известно, – как ни в чем не бывало отвечала Китти. – Более противную особу трудно себе представить. Мне так жаль бедняжку Оливию! Я уверена, Фредди, что если бы вы знали всю правду, вы бы тоже пожалели ее.

– Не сомневаюсь в этом. Ей можно посочувствовать, но дружить с ней не следует.

– Но, Фредди, какие тут могут быть возражения! Пусть нам не нравится мисс Броти, но сама Оливия благородного происхождения, ведь она в родстве с леди Баттерстоун, которая, насколько мне известно, дружит с твоей матерью.

– Беда в том, – вздохнул Фредди, – что вы, Кит, еще совсем недавно появились в нашем обществе и не знаете скрытых опасностей. Таких прохиндеев, как Оливер Броти, свет не видывал, судя по всему, что я о нем слышал, а то, что он приходится леди Баттерстоун троюродным братом, ничего не значит. Между прочим, он на самом деле ее троюродный брат, но я повторяю то, что уже говорил вам: в семье не без урода! В нашей семье тоже! Штука в том, что нечего протаскивать их в высшее общество.

Китти наморщила лобик.

– Действительно, похоже на то, что леди Баттерстоун не слишком благоволит к Броти. Но я не могу отделаться от ощущения, что если бы она приблизила к себе Оливию, бедняжка могла бы найти себе подходящую партию. Ведь вы согласитесь со мной, Фредди, она очень красива.

– Этого еще недостаточно, – сказал многомудрый мистер Станден.

– Иной раз и этого хватает, – возразила Китти. – Оливия рассказала мне о сестрах-красавицах Ганнинг, у которых связей было не больше, чем у нее. Но когда они с матерью приехали в Лондон, они буквально покорили свет, а одна из сестер вышла замуж за двух герцогов.

– Это уж слишком, Кит, – взмолился мистер Станден. – Явный обман! Этого не может быть!

– Но это чистая правда! Сначала она вышла замуж за герцога Гамильтонского, а когда он умер, ее мужем стал герцог Арджильский.

– А, когда тот умер! – с облегчением сказал Фредди, к радости которого этот сомнительный момент прояснился. – Это другое дело. Я не хочу сказать, что эта птичка не может выйти замуж за герцога или за двоих сразу. Я только вот что хочу сказать вам, Кит. Не знаю, какие были нравы, когда сестры Ганнинг появились в свете, но единственный известный мне неженатый герцог, это герцог Девонширский, и охотиться на него – бесполезное занятие, поскольку все знают, что его интересует принцесса Шарлотта. Вряд ли он променяет ее на Оливию.

– Я вовсе не хотела сказать, что она непременно должна выйти за герцога, – ответила Китти. – Только будет ужасно, если ее продадут – а это никак нельзя назвать иначе – такому человеку, как сэр Генри Осфорд! – Она заметила, что ее слова произвели глубокое впечатление, и торжествующе сказала: – Вы шокированы, но уверяю вас…

– Еще бы не шокирован! – прервал ее Фредди. – Не хотите ли вы сказать мне, что этот тип захаживает к Мег?

– Нет, что вы!

– Тогда где же, черт побери, вы с ним познакомились?

– Я с ним незнакома. Однажды, когда мы катались в парке, мне его показала Мег, но она сказала мне, что это противный старый повеса и она даже из вежливости не раскланивается с ним на улице! Это Оливия рассказала мне про него все, и я уверена, Фредди, что вы тоже посочувствовали бы ей, если бы услышали ее рассказ. Он прямо-таки преследует ее, а поскольку он очень богат, а леди Баттерстоун и пальцем не пошевельнет для того, чтобы у Оливии появились более подходящие кавалеры, миссис Броти поощряет его притязания. Более того, она-то и толкает его к Оливии. Чем все это закончится, я не смею предположить. Оливия испытывает к нему глубокое отвращение, но так боится свою мать, что не знает, что ей делать, и говорит, что иногда ей хочется совершить что-нибудь безумное – хотя, что она под этим подразумевает, я не имею представления. Боюсь, что она подумывает покончить с жизнью!

– Ну, этого нечего бояться, – сказал Фредди, на которого подобная страшная перспектива не произвела ни малейшего впечатления. – Тем более огорчаться по этому поводу. Осфорд не единственный старый волокита, завлекающий девушек в свои сети.

– Нет, нет, Фредди, больше никто не делал ей предложения, – наивно сказала Китти.

Мистер Станден, чувствуя, что не в силах объяснить, какого рода предложения может получить мисс Броти, решил промолчать. Он мог бы рассказать ей о том, что ослепительные красавицы, не принятые в высшем свете, появляющиеся в обществе в сопровождении кузин с явно вульгарной внешностью, обычно не получают солидных предложений, а напротив, склонны предоставлять полную свободу действий таким знатокам женщин, как мистер Веструтер. Фредди было хорошо известно, что его двоюродный братец приударяет за прекрасной Оливией. Он не думал, что знаки внимания со стороны такого выдающегося бонвивана были ей неприятны; но в одном он был уверен – к алтарю он ее не поведет. Вопрос, удастся ли ему сделать ее своей любовницей, не волновал мистера Стандена, в чужие дела он не вмешивался. Он всего лишь надеялся, что для искушения мисс Броти у мистера Веструтера просто не хватит финансовых возможностей. Смутные, но горькие предчувствия подсказывали ему, что подобная связь повлечет за собой катастрофические последствия. Мистер Станден, которого бог сестрами не обидел, ни минуты не сомневался в том, что Китти станет хранительницей всех сердечных тайн Оливии. Из женской солидарности Китти в лучшем случае поднимет страшный скандал, думал он. В худшем – но тут разум отказывался служить мистеру Стандену, и он пускался в океан фантазий.

Он не забыл о том, что еще по дороге в Лондон Китти призналась ему, что у нее есть тайный план, который она предпочитает пока не раскрывать. Временами ему казалось, что он уже почти догадывается, в чем заключается этот план. Его немного удивило ее заявление, что она ненавидит мистера Веструтера, хотя в семье всем было известно о ее ребяческом обожании сей замечательной личности. Поразмышляв на эту тему, Фредди пришел к заключению, что Китти просто переросла свое детское увлечение. Но, имея счастливую возможность наблюдать за Китти в присутствии мистера Веструтера, Фредди начал сомневаться в правильности своего вывода. Его тетя Долфинтон в приступе язвительности сообщила ему, что Китти приняла его предложение из чистого каприза; и если тогда он не обратил на эти слова ни малейшего внимания, то сейчас он начал подумывать, что в них есть доля истины. Иначе чем объяснить, почему мисс Чаринг любезничала с ним только в присутствии мистера Веструтера. Джек сопровождал ее на бал в «Пантеоне», но Китти согласилась танцевать с ним только один вальс. Когда он пригласил ее на котильон, она отклонила его предложение.

– Если вам угодно, я согласна на контрданс, – сказала она.

– Но мне не угодно! Что за невоспитанность! Она рассмеялась.

– Значит, я должна разводить с вами церемонии? Нет, я слишком давно вас знаю и не побоюсь сказать, что не могу довериться вам в котильон. Чего скрывать, Джек, у меня так плохо получился с вами вальс. По правде говоря, вальсы и котильоны я могу танцевать только с Фредди.

Итак, мистер Веструтер, склонившись в шутливом поклоне, удовольствовался всего лишь контрдансом; вскоре ему представилась великолепная возможность, если бы он захотел ею воспользоваться, наблюдать, как весело кружится по залу мисс Чаринг с мистером Станденом. Но поскольку он предпочел отчаянно флиртовать с Мег, мисс Чаринг не была уверена, видел ли он эту сценку. Когда они заняли свое место в контрдансе, она сникла и три раза ответила ему невпопад. Когда он повторил свой вопрос, она, извинившись, сказала, что была невнимательна.

– О Фредди размечталась, не иначе, – язвительно сказал мистер Веструтер.

– Нет, вы ошибаетесь, мои мысли просто блуждали. Поскольку дамы, которых мистер Веструтер удостаивал своим вниманием, обычно не давали воли блуждать своим мыслям, он на какое-то мгновение оторопел. Придя в себя, он рассмеялся.

– Каков отпор! Неужели я имел несчастье чем-то обидеть вас, Китти?

Ей не пришлось отвечать на этот вопрос, потому что следующая фигура танца их разлучила. Когда они снова соединились вместе, она спросила его, не думает ли он, что Фредди превосходный танцор.

– Конечно: никто не танцует лучше него, – ответил Джек. – Кто-то может сказать, что это единственное, в чем он успел, если не считать его умение одеваться.

– В таком тоне говорить при мне о Фредди неприлично! – отрезала она.

– Не глупите, Китти!

Она пропустила это замечание мимо ушей и сказала вполне серьезно:

– Самое лучшее, что есть у Фредди – это его доброе сердце.

– Вы хотите сказать, покладистый нрав? – поддразнил ее мистер Веструтер. – Бедняга Фредди!

Она вспыхнула.

– Он ваш кузен, и если вам так нравится, можете смеяться над ним, но надо мной не смейте, Джек.

– Вы ошиблись: то, что переполняет мои чувства, не презрение, а сострадание.

Второй раз в своей жизни мисс Чаринг испытала искушение залепить пощечину в это красивое смеющееся лицо. Она сдержала свое желание и сказала подавленно:

– Полагаю, он еще удивит вас.

– Он уже меня удивил, – ответил мистер Веструтер. Мисс Чаринг вздохнула с большим облегчением, когда танец закончился.