Глава 11
— Я не понимаю такого правосудия, Ваша Светлость, — Сандро Кавалли со связанными руками стоял перед дожем в Большой Палате.
Хотя его гордость и достоинство были глубоко уязвлены, он высоко держал голову, как подобает человеку чести.
— Разве все эти годы не служил я вам верой и правдой?
— Мы довольны вашей службой, — Андреа Гритти выглядел усталым.
Он явно нервничал. Народа в зале собралось много: члены Совета Правосудия и Совета Десяти, служащие и должностные лица, а кроме них — участники похищения Лауры Банделло, окруженные своими знатными и влиятельными родственниками.
— Тогда почему такое решение, синьор? — возвысил голос Сандро. — Пожизненная ссылка ведь применяется только по отношению к убийцам и изменникам.
Герцог Урбинский гневно воскликнул:
— А также к человеку, который бесчестит благородных молодых людей, приковывая их, как рабов, к веслам на галере. Вы преднамеренно жестоко оскорбили их, а потому будете сурово наказаны, мой господин.
Сандро оставил этот выпад без ответа. Сын герцога, Адольфо, равно как и другие юнцы, похитившие Лауру, заслуживают гораздо большего наказания, нежели оказаться на некоторое время прикованным к веслам галеры. Несчастный Андреа Гритти попал в сложное положение, его взгляд метался по сторонам, пальцы нервно теребили бахрому подушки. Дож просто разрывался на части между Сандро Кавалли и толпой сердитых аристократов. Страж Ночи хорошо понимал, что сам выкопал себе могилу. За долгие годы службы он разоблачил преступления многих знатных семейств Венеции. Каждый в отдельности, патриций подчинялся правосудию, посмеиваясь и потирая руки, когда позор разоблачения падал на другого. Но в данном случае Кавалли допустил серьезный промах, унизив сразу многих. Объединенные общей ненавистью, аристократы сейчас мечтали одолеть своего давнего заклятого противника.
— Мой господин, соблаговолите приблизиться, — велел Гритти.
Сандро поднялся на пять ступенек.
— Да, Ваша Светлость?
— Ты должен понять мое положение, — прошептал дож так, чтобы никто, кроме Сандро, не услышал его. — Если бы все зависело от меня, никакого наказания тебе не последовало бы. Ничуть не сомневаюсь, что все произошло именно так, как ты описал. Однако, сам видишь, твой рассказ некому подтвердить, а двадцать девять молодых людей утверждают нечто совсем другое.
Сандро вспомнил, что Лаура отказалась выдвинуть обвинение против своих похитителей, и его охватила новая волна возмущения.
— Вы правы, в мою защиту некому выступить, разве что… это сделают годы верной службы. Дож сжал подлокотник кресла.
— Трентуно — мерзкое развлечение знати, которое я всегда осуждал. Такие выходки больше свойственны были моему покойному отцу.
— Тогда позвольте мне остаться в Венеции! — также шепотом продолжал Сандро. — Прошу об этом не ради себя, а ради вас. Убийца на свободе! Синьор, вам угрожает опасность!
— Ерунда! Ты окружил меня стражей, как папу Римского. Не один, а три человека пробуют мою пищу. Лакей переворачивает постель в поисках скорпионов и змей. И так каждый день!
— Эти предосторожности — необходимые меры, но они вовсе не так уж надежно обеспечивают вашу безопасность, — сказал Сандро. — Вы думали о документах, обнаруженных в мастерской Альдуса?
Гритти затеребил бороду.
— У меня от этих дум голова разболелась. Почему появились в списках дополнительные имена? Я не могу понять этого!
Помощники Сандро без ведома дожа проверили каждого, внесенного в список. Большинство из них оказались бывшими кондотьерами, живущими за счет добычи, захваченной в прежних сражениях. Кавалли взвесил, стоит ли сообщать Гритти о листовке, отпечатанной в мастерской Альдуса по заказу Адольфо Урбинского.
Пожалуй, нет. От дожа в этом вопросе поддержки не получишь.
— Послушайте, если вы хотя бы разрешили мне остаться в Венеции до поимки убийцы, я не стану возражать против последующей ссылки.
— Нет, — ответил Гритти, — я не в силах тебе помочь. Будь я королем, чье слово — закон для поданных, тогда, быть может… Но я всего лишь выборное должностное лицо… да эти люди просто проголосуют против меня! Но если бы ты снял свои обвинения против молодых людей… тогда все могло бы обернуться по-другому.
— Никогда! — воскликнул Сандро. И ни за что! Я буду стоять на своем. Эти подонки издеваются над законом. Да они бы растерзали Лауру, если бы я не вмешался!
— Лаура, да? — Гритти поднял бровь. Кто она тебе? Почему из-за нее ты обрекаешь себя на ссылку?
«Она для меня все», — подумал Сандро.
— Лаура мне никто, — мрачно ответил он. — Юная художница изумительного таланта. Но даже будь она последней шлюхой с Понти ди Тетти, разве эти негодяи имели бы право подвергать ее столь мерзкому унижению?
— Так ты не возьмешь назад свои обвинения?
— Нет!
Гритти покачал головой.
— И как только столь благородному человеку удалось так долго прожить?
Он махнул рукой.
— Ступайте, мой господин! Как мне не жаль, я должен зачитать условия вашей ссылки.
Держа перед собой связанные руки, Сандро повернулся и сошел с возвышения. Вот она, судьба человека, жившего по чести в соответствии с законом и общепринятыми понятиями о нравственности. Всю жизнь он служил любимому городу, сначала солдатом, потом в качестве кондотьера и, наконец, Стражем Ночи. Всего себя отдал Венеции, словно обожаемой всей душой любовнице. Без Венеции он никто. Ему легче было бы перенести смертный приговор, чем пожизненную ссылку.
Собрав остатки гордости, Кавалли опустился на одно колено и обратился лицом к дожу. Гитти подал знак писарям. Те подняли перья, пригото-вясь записать для истории слова дожа, сказанные им в день, когда переживал свой позор Сандро Кавалли, Страж Ночи Венеции. Андреа Гритти открыл рот и…
— Подождите! — в дверях Большой Палаты стояла Лаура Банделло.
Ее появление было подобно вихрю, потревожившему степенную вековую тишину старого леса. Собравшиеся оторопели. Перешептываясь между собой, они уставились на девушку. Сандро поднялся на ноги.
Противоречивые чувства — страх и радость боролись в нем. Даже после того, как он оскорбил и унизил ее, Лаура пришла, чтобы встать на его защиту. Глупышка! Разве ее вмешательство может изменить его участь?
Лаура обвела гневным взглядом молодых людей, издевавшихся над нею так недавно. Они опустили глаза. Смелость девушки тронула Кавалли и одновременно придала сил. Пусть будет, что будет.
Дож Андреа Гритти, Совет Десяти, судьи и писцы, стража и аристократы — все в немом удивлении уставились на Лауру. Неудивительно, ведь большинство из них видели ее впервые.
Сандро вспомнил их первую встречу. Только теперь до него дошло, как же она необычна: Лаура не просто красавица, она полная жизни девушка, подобная яркому солнечному лучу.
Лаура глубоко вздохнула, приняла горделивый вид, нисколько не обращая внимания на некоторый беспорядок в одежде, и приблизилась к возвышению.
— Я Лаура Банделло, — она развернула листок и протянула его дожу.
Сандро удалось прочесть отпечатанный крупным шрифтом текст и он едва удержался, чтобы не позволить прорваться гневу.
— Вы видите, Ваша Светлость, — резко и твердо обратилась девушка к дожу, — что эти молодые господа намеривались со мной сделать.
По толпе, собравшейся в зале, пронесся приглушенный ропот. Андреа Гритти побледнел и откинулся в кресле с гримасой отвращения.
— Ложь, все ложь! — воскликнул кто-то в зале.
Лаура бросила на юношей исполненный презрения взгляд.
— Я привела человека, задумавшего это преступление.
В зал вошел Марк-Антонио. Прекрасно одетый, с шапочкой в руке, он высоко держал голову.
— Это правда, Ваша Светлость, — подтвердил юноша, склоняясь перед дожем. — Всю ответственность за случившееся я принимаю на себя.
«Значит, Лаура разыскала Марка-Антонио, — думал Сандро, — переборола свое отвращение и поговорила с ним». Боже, с такой матерью, как Лаура, его сын стал бы великим человеком!»
— Идея похищения принадлежит мне, — сознался юноша, стыдливо опуская глаза. — Я считал задуманное просто карнавальной шуткой и я виноват, что наше веселье вышло за рамки дозволенного законом. Виноват я и в том, что мои друзья оказались прикованными к веслам галеры. Если кто-то и должен быть наказан, то это я.
Сандро не мог поверить услышанному. Никогда прежде его сын ни перед кем не отчитывался за свое поведение!
— Данное признание проливает новый свет на рассматриваемое нами дело, — объявил Гритти и облегченно вздохнул, надув щеки.
Мановением руки он подозвал к себе трех главных советников.
Сандро встретился взглядом с сыном.
— Почему ты пришел? — шепнул он.
— Лаура просила, — также шепотом ответил Марк-Антонио. — Отец, она простила меня! А ты?
Кавалли-старший не нашелся, что ответить. Его душа переполнилась уважением к отважной девушке и состраданием к юноше. Из противоположного угла зала на него смотрели сияющие глаза Лауры.
К ней подошел мажордом и что-то шепнул на ухо. Сандро догадался, что именно: ни одна женщина, даже супруга дожа, никогда не входила в Большую Палату во время заседания. Такого просто никогда еще не случалось.
Девушка собралась было возразить, но передумав, ослепительно улыбнулась Кавалли-старшему и вышла из зала.
* * *
— Что могло их так задержать? — Лаура мерила шагами келью монастыря Сайта Мария Челесте. — Уже за полночь, а никаких новостей из Дворца Дожей до сих пор нет!
— Нетерпение минуты обращает в часы, — изрекла Ясмин. — Приляг. От твоих шагов и мертвый встанет!
— Но ведь все так просто, — шаги участились. — Марк-Антонио в кои веков сказал правду!
Она потерла покрасневшие от недосыпания глаза. На мгновение девушка пожалела, что рядом нет Магдалены. В былые времена они частенько просиживали всю ночь, беседуя о своих надеждах, мечтах и чаяниях. Но они выросли и их пути разошлись. Теперь с ней будет Ясмин, а Магдалена в часовне простоит на коленях всю ночь, разговаривая с Господом Богом. Припоминая события дня, Лаура поежилась при мысли о том, что она чуть было не упустила Марка-Антонио из-под носа: тот находился уже на борту корабля, когда она его разыскала. Убедить юношу отправиться во Дворец дожей оказалось легче, чем ей представлялось. Где-то в глубине души сына Стража Ночи таилось все же зерно порядочности, посеянное отцом. Услышав, что Сандро предан суду дожа, Марк-Антонио даже обрадовался возможности снять камень с сердца и очистить совесть от греха.
Когда Лаура увидела старшего Кавалли в Большой Палате со связанными руками и со склоненной головой, у нее запершило в горле и слезы навернулись на глаза. Пусть он играл ее чувствами, в душе Сандро все равно всегда оставался человеком глубоко порядочным, конечно, он не заслуживал страданий, обрушившихся из-за героического поступка.
— Ясмин, я не могу больше ждать.
Лаура потянулась к плащу.
— Попробую уговорить Гвидо отвести меня ко дворцу, — решила она.
— Нужды в этом нет! — раздался с порога сдержанный голос Челестины. — Страж Ночи уже здесь.
Монахиня поежилась, поднимая повыше фонарь.
— Этот монастырь убежище для женщин, но после твоего возращения в обитель здесь постоянно снуют мужчины, — упрекнула она девушку.
— Извините, сестра!
Лаура взяла лампу, с трудом подавив охватившее ее волнение.
— Где же он? — она никого не увидела.
— У ворот.
Позабыв обуться, девушка выскочила из комнаты.
Пробегая мимо часовни, где молилась Магдалена, Лаура мельком глянула в окно, и как ни странно, ей показалось, что в часовне никого нет. Уж не распростерлась ли послушница на полу в усердной молитве? Но задерживаться девушка не стала.
У ворот ее дожидался Кавалли, его высокую фигуру пересекали тени решетки.
— Сандро! — усталость и радость помешали Лауре обратиться к нему, как предписывали приличия. — Вас освободили!
— Не совсем.
Он откашлялся.
— По крайней мере, до окончания поста мне предписано находиться в ссылке. А это сорок дней!
— А что потом?
— Посмотрим, кто одержит верх: дож или знатные родственники похитивших вас юнцов.
Кавалли прислонился плечом к стене и посмотрел на ночные огни города.
— На реке Брента у меня есть загородный дом. Туда я и поеду.
Девушка догадывалась, как не хочется ему уезжать, оставляя расследование в чужих руках.
— А что с теми, кто похитил, меня?
— Марк-Антонио уже отправился в Швабию. Других вскоре вышлют тоже, кого куда: в Далмацию, на Кипр, в Черкессию. Всех как бы по делам республики.
— Слава Богу! — Лаура прижала руки к груди. — Слава Богу, что они все уедут.
— Не все, — возразил Сандро. — Адольфо Урбинский содержится в Габбии, там он пока и останется.
Холодок пробежал по спине девушки.
— Так вы подозреваете, что те ужаснейшие преступления совершил он?
Кавалли промолчал, и девушка сама сделала вывод:
— Должно быть, так оно и есть! У него ведь был в ту ночь стеклянный стилет. Кроме того, именно Адольфо имел дело с печатником. Известны также и его связи с самыми отъявленными браво…
Сандро поднял бровь.
— Как ладно у вас все получается, мадонна!..
—… для человека постороннего по отношению к… расследованию преступлений? Да? — улыбнулась Лаура.
— У нас достаточно оснований задержать Адольфо, заключив его в тюрьму, но обвинить в заговоре против дожа мы не можем из-за недостаточности улик.
Сжав пальцы в кулак, Сандро ударил по стене, дав волю своим чувствам, что случалось с ним крайне редко.
— Проклятие! Я даже не могу его допросить. Это сделают за меня другие.
Девушке захотелось подбодрить Сандро, Сейчас он выглядел скверно — как побежденный. Редко кто из мужчин умеет с достоинством и без больших душевных мук переносить поражение, женщины в этом отношении менее честолюбивы.
— В вашем поместье, должно быть, очень красиво…
— Я хотел бы, чтобы вы сами в этом убедились.
— Что вы имеете в виду?
— Вы и Ясмин поедете со мной. Удивление Лауры сменилось негодованием.
— Нет!
Сандро медленно провел рукой по небритому подбородку.
— Послушайте, мы оба устали и давайте не будем сегодня спорить. Просто соберите вещи, а кричать на меня я позволю вам на барже, которая доставит нас в мой загородный дом.
— Вы прекратите вмешиваться в мою жизнь? — воскликнула девушка, хватаясь за решетку и сердито глядя на Стража Ночи. — Мне это надоело!
— Не имеет значения, — холодно ответил Сандро. — Вы подвергаетесь опасности, которая, вероятно, после всего случившегося возросла. Высланные из Венеции юнцы могут тайком вернуться в город, чтобы отомстить вам. А так как защитить вас в городе я уже не смогу, то мне ничего другого не остается, как забрать вас с собой, от греха подальше.
— Никто вас и не просил охранять меня!
— Нет? — Кавалли рассердился. — Но вы ведь не отвергли мою помощь прошлой ночью!
Лаура отшатнулась, отпустив решетку, холодная влажная трава под ногами заставила ее вздрогнуть. Он прав. Можно ли заниматься живописью, постоянно оглядываясь через плечо, не подкрадывается ли браво или какой-нибудь юнец, один из тридцати?
— Хорошо, — с неохотой согласилась она, — я поеду, но возьму с собой краски, кисти, мольберт…
— Лаура, у нас не так уж много времени. Если после рассвета меня обнаружат в городе… — он умолк. — Соберите лишь самые необходимые вещи, — решительно закончил Сандро.
— А это и есть самое необходимое и оно хранится в мастерской Тициана. Но что случится, если вы не успеете покинуть Венецию до утра?
— Успею.
— Да скажите же мне, что случится, черт побери!
— Проклятье! Поторопитесь! У нас нет времени препираться.
— Тогда я немедленно отправляюсь к маэстро!
Не давая ему возможности возразить, Лаура поспешила обратно в келью.
Девушку охватило возбуждение. Что ждет ее впереди? Как бы то ни было, она отправляется в загородный дом Стража Ночи.
* * *
На стенах дома Тициана, стоявшего над самой водой, горели факелы. Выйдя из гондолы, Сандро встал на нижнюю ступеньку лестницы и нахмурился, пристально вглядываясь в открытую дверь.
Середина ночи, а слуги снуют так, словно сейчас полдень!
Навстречу им выбежал сам Тициан. Художник выглядел очень взволнованным. Худые бледные ноги виднелись из-под ночного халата.
— Быстро же вы! Я послал слугу всего пять минут назад.
— Меня никто не вызывал, — сказал Сандро.
В комнату ворвался Фортунато, царапая когтями мраморный пол. Злобно зарычав, щенок бросился на Кавалли, но Лаура успела перехватить собачонку.
Тициан поскреб подбородок.
— Тогда почему же вы пришли? Кто сообщил вам?
— Никто, — сказала Лаура. — Я пришла забрать свои вещи.
Раздосадованно повернувшись к ней, Сандро упрекнул девушку:
— Я же просил вас подождать меня в гондоле!
— Но в доме маэстро я человек не посторонний!
— Лаура!.. — возмущению Сандро не было предела.
— Я не могла оставаться в гондоле, — тихо добавила девушка. — Джамал и Ясмин даже не глядят друг на друга. Их молчание режет мне сердце. Это просто невыносимо!
Тициан усмехнулся.
— Но что вы имели в виду под словами «забрать свои вещи»?
— Я отправляюсь с Сандро Кавалли в его загородный дом, — ответила Лаура, тактично умолчав о причинах отъезда. — Времени для более подробных объяснений, простите, нет.
Она виновато склонила голову.
— Мне очень жаль, маэстро! Знаю, еще многому я могла бы у вас научиться, но придется завершить последние картины без вашего руководства.
К Тициану подбежал Вито. Он запыхался и тяжело дышал, раздувая щеки.
— Маэстро, в саду никого не нашли! Где еще прикажите искать?
— Прекратите поиски, Вито. Вы же видите: прибыл Страж Ночи!
Забрав непрерывно лающего щенка, ученик художника удалился.
Сандро с нетерпением обратился к Тициану с вопросом:
— Так что же случилось?
Глаза художника загорелись яростью.
— Кто-то вломился ко мне в дом. Я услышал шум, а когда увидел, что именно украдено, вызвал вас.
Куда только подевалась усталость! Сандро весь преобразился: вспыхнули глаза, расправились плечи. Охотник почуял зверя.
— Что украдено?
Тициан повернулся к лестнице.
— Пойдемте. Я покажу.
Кивком головы он пригласил и Лауру следовать за ним.
— Вам тоже следует посмотреть на это.
Спустя несколько минут, они уже стояли в той галерее, где еще недавно висели полотна маэстро, для которых позировала Лаура. Только теперь стены были голы. Мифологические красавицы исчезли. Девушка горестно вздохнула и покачала головой. Сандро обнял Лауру за плечи, чувствуя, как она дрожит и как стучит ее сердце.
Его самого тоже пронзило острое чувство утраты, но к нему приметались еще злость и страх: злость оттого, что он не сумел защитить и спасти от грязных рук преступника созданную художником нетленную красоту, а страх — из опасений, что темная и таинственная сила, угрожающая девушке, в очередной раз опередит его.
Кавалли вспомнил свое первое впечатление от картин. Они поразили его. И вот их нет! Неизвестный злодей выкрал все полотна галереи.
— Что еще пропало помимо картин? — поинтересовался Сандро.
— Больше ничего, — обхватив голову руками, Тициан, как слепой, бродил по пустой галерее.
— Вор точно знал, что ему нужно, — заметил Кавалли.
— Но ведь картины были такие… большие! — пробормотала Лаура, — как же вор смог унести их все сразу?
— Они без рам, — ответил Сандро. — Достаточно сильный мужчина мог бы, пожалуй, унести их без особых хлопот.
Страх изгнал из него остатки усталости. Кража явно была связана с убийствами! Или нет? Может, чувства к Лауре затуманили ему голову и он потерял способность здраво мыслить, лишившись рассудка? Да это и неудивительно! Ее красота и святого способна свести с ума, натолкнув на грешные мысли.
Снизу донесся какой-то шум, голоса, и все трое из галереи устремились к лестнице. Оказалось, что прибыли стражники во главе с человеком, назначенным дожем замещать Сандро в течение сорока дней.
— Ну, а теперь идите, возьмите, что собирались взять, — обратился к Лауре Тициан.
— Однако учтите, мы не сможем забрать сейчас с собой все ваши полотна, — поспешил уточнить Сандро. — Я пошлю за ними позже, когда мы приедем в мой загородный дом.
Лаура собралась было возразить, но Кавалли уже повернулся к ней спиной.
Спустившись вниз, Сандро принялся раздавать своим людям указания. Человек, назначенный дожем вместо него, обиженно уставился на своего бывшего повелителя, стражники смущенно потупились. Кавалли охватило отчаяние. В ближайшие сорок дней он не Страж Ночи! Он никто! Просто… посторонний человек. За последние годы это первое расследование, которое будет проведено без его участия.
Тициан нежно погладил Лауру по щеке.
— Думаешь, он позволит тебе писать? Я, конечно, уважаю Сандро Кавалли, но ему трудно понять душу художника, он ведь совсем не такой, как мы.
Склонив голову на плечо учителя, девушка вздохнула.
— Вы правы, маэстро! Но пока что у меня нет другого выбора, кроме как довериться ему.
* * *
— Загородный дом… — с удивлением сказала Лаура, когда баржа, поднявшись по Бренте, причалила к берегу. — Так вот он каков, ваш загородный дом!
Величественный особняк производил поразительное впечатление: к раскинувшемуся на холме высокому главному зданию были пристроены флигели, выложенные из кирпича и украшенные декоративными поясами аркатуры, а также поребрика.
Восхищенная и несколько подавленная красотой и величием дома, Лаура сошла с баржи. Позади этого роскошного особняка виднелись заросшие садами и виноградниками холмы. Их окружали стены подстриженных тополей и аккуратные ряды можжевеловых кустарников. Наступил вечер, по дорожке, затененной лаврами, шли работники, по-видимому, к стоящим в отдалении хижинам. От этой безмятежной буколической сцены, ее простоты и ясности у Лауры перехватило дыхание.
— Вам следовало бы подготовить меня, — в ее голосе прозвучали нотки укора.
Сандро выглядел смущенным и уставшим. «Изможденный ангел, сброшенный на землю», — подумала о нем Лаура. Во время путешествия, пока гости спали, он, наверное, изводил себя сожалениями по поводу обстоятельств, вынудивших его покинуть любимый город.
— Подготовить… к чему? — в замешательстве спросил владелец этого великолепия, простиравшегося перед девушкой, насколько хватало глаз.
— Господи, да вы что, и вправду не понимаете? — она обвела рукой окружающий их пейзаж. — Мне казалось, такая красота существуют только на картинах Беллини.
Девушке пришлось отступить в сторону: множество слуг наводнило причал, перенося доставленные баржей вещи в дом.
— Вы на самом деле не понимаете, каким сокровищем владеете? — выдохнула она.
— Лаура, у всякого аристократа, живущего в Венеции, есть загородный дом, где он может время от времени укрыться от городской суеты и отдохнуть. По мнению некоторых, мой еще довольно скромен.
У Сандро дрогнул ноздри: он с трудом подавил зевок.
— Вы этого не знали? — спросил он.
— Мне никогда прежде не случалось покидать Венецию.
Сандро еще хватило сил удивиться. По его лицу скользнула тень улыбки:
— Простите, я не подумал.
Последние сомнения относительно благоразумности решения принять предложение Кавалли покинули девушку, когда она вошла в особняк. Особняки Венеции, зажатые каналами, строились в высоту. Здесь же, где земли было хоть отбавляй, дом разветвлялся лабиринтами залов, соляриев, гостиных, танцевальных комнат и помещений, которые, казалось, были предназначены единственно для того, чтобы впитывать солнечные лучи, струящиеся через прозрачные стекла многочисленных окон.
Гостей отвели в смежные комнаты, приготовленные к их приезду. Распахнув двойную дверь, соединявшую обе спальни, Лаура закружилась от радости.
— Ясмин, не снится ли мне все это? Мы, действительно, будем здесь жить?
— Ты не спишь! И мы тут как олени в парке.
— Нет, мы на свободе, — принялась убеждать ее Лаура. — Я закончу свои картины, и…
— Ты веришь, что Кавалли тебе это позволит? — глаза африканки опасно блеснули. — Да, этот человек лучше многих других, но все же он мужчина. Уверяю тебя, Сандро найдет предлог, чтобы отправить все твои краски и кисти вместе с мольбертом обратно в Венецию. Он, полагаю, не принимает тебя всерьез как художницу.
Лаура была готова поспорить, но Ясмин все же знала мужчин лучше нее. Сандро, возможно, считает тщетным желание женщины стать художником. Не исключено, что оно кажется ему нелепым, а потому он может воспользоваться какой-нибудь отговоркой, чтобы постараться убедить ее отказаться от попыток добиться признания на этом поприще.
— Ладно, всего лишь сорок дней — и мы свободны!
— Поступай, как знаешь!
Ясмин вошла в комнату подруги и остановилась у высокого окна, за которым открывался чудесный вид с зеленеющими в туманной дали холмами.
— А мой дом, он там, далеко… Но, как ни странно, я, африканка, принадлежу африканцу!
— О, Ясмин! — Лаура взяла ее за руку. — Неужели все так плохо? Подумай, ведь теперь тебе не будут докучать мужчины, как это было в заведении мадонны дель Рубия.
— Но там, по крайней мере, у меня было время заняться собой, отныне же я целиком в распоряжении Джамала! В любое время дня и ночи!
Раздражение, сквозившее в словах Ясмин, привело ее подругу к определенным подозрениям.
— Джамал уже приходил к тебе? — с хитринкой в голосе спросила Лаура.
— Нет, — африканка с кошачьей грацией прошлась по комнате. — Но это вовсе не значит, что в ближайшее время он не объявится здесь. Видимо, разговор на эту тему не доставлял Ясмин удовольствия, и она направилась к двери.
— Господин Сандро прислал сундук с одеждой. Я посмотрю, может что-нибудь нам подойдет, — Ясмин откинула крышку.
* * *
Вечер клонился к ночи, на землю опускалась сиреневая тьма. Лаура сидела у окна, обдумывая то, что утром намеривалась обсудить с Сандро.
Необходимо как-то изменить положение Ясмин, убедив Джамала, что он не должен и дальше оставаться хозяином этой гордой и свободолюбивой женщины. Волновали Лауру также и опасения, что подруга окажется права, а Сандро, действительно, не разрешит ей продолжать работу над живописными полотнами. Может, зря она поступилась независимостью и позволила себе оказаться в его власти?
Решительной походкой девушка направилась к столу, взяла один листок из стопки прекрасной бумаги и заглянула в наполненной сухим чернильным порошком изогнутый рог.
Подлив в рог из кувшина немного воды, она обмакнула перо и написала письмо, потом вызвала лакея и приказала доставить его господину Сандро. Все сделанное показалось самой Лауре довольно странным, но неожиданно, на несколько минут, она ощутила себя хозяйкой роскошного поместья и эта роль пришлась ей по вкусу.
Лаура опустилась на кровать. Пусть все волнения и тревоги уходят побыстрее! Просторное ложе в Доме Свиданий, на котором она, мучимая бессонницей, пыталась, зачастую напрасно, хоть ненадолго уснуть, предназначалось больше для показного великолепия, нежели для удобства, а белое взбитое покрывало лишь прятало свалявшийся матрас. Но здесь, в загородном доме Кавалли, все служило другому — полному комфорту.
Матрас мягко подался, стоило девушке прилечь, и тотчас же ее окутал аромат лаванды. Простыни не из грубого полотна, а из шелка, настолько дорогой ткани, что Лауре даже стало немного стыдно нежиться в такой постели — немного, совсем немного…
Опустив голову на огромную подушку, набитую, судя по всему, лебединым пухом, она погрузилась в блаженный сон.
* * *
В восемь часов утра следующего дня послание оказалось в руках Сандро. Еще до того, как в глаза ему бросилась прекрасно выписанная витиеватая буква «Л» внизу страницы, он знал, что письмо от Лауры. Почерк с причудливыми завитками и росчерками выдавал неукротимый дух девушки. В каждом касании пера ощущался необыкновенный талант миниатюриста.
Однако Сандро не собирался выполнить просьбу, содержавшуюся в письме. Прислала ему повестку! Даже дож всегда выражал свои приказания в более вежливой форме!
Сандро прочел письмо еще раз: «Вам надлежит встретиться со мной в вашем кабинете в девять часов утра. Л.» Это просто откровенный, неприкрытый вежливыми словами и милостивыми оборотами приказ! Ни уважительного приветствия, ни заверяющего в дружеском расположении прощания… Но Страж Ночи, даже в ссылке, не станет подчиняться приказам восемнадцатилетней девчонки.
Пальцы уже комкали оскорбительное послание, когда внутренний голос подсказал Сандро, что это подлинное произведение искусства, и к тому же… первая записка, присланная ему Лаурой! Может, стоит ее сохранить?.. Смущенный такими противоречивыми чувствами, Сандро сунул листок в карман бархатного камзола, покачал головой и поспешил в кабинет.
Резные двери оказались слегка приоткрыты. Бесшумно ступая по толстому турецкому ковру, захваченному им несколько лет назад на корабле пиратов, Кавалли вошел в кабинет. К его полной досаде и неожиданной радости, Лаура уже была здесь.
Как и при первой их встрече, она, стоя у окна, не сразу заметила его, но на этот раз — слава Господу, всем святым и апостолам! — девушка была совершенно одета, даже, пожалуй, с излишней скромностью. Сандро узнал на ней старенькое платье своей дочери Адрианы. Та носила его, когда ей было шестнадцать.
Как обычно, Лаура находилась в движении. Даже стоять у окна спокойно она не умела: девушка сейчас раскачивалась в такт музыки, которую хотел бы услышать и Сандро.
Что же такое особенное она увидела за окном? Что заставило ее упиваться полнейшим восторгом?
Кавалли знал: из окна видны сады и виноградники, в это время года фруктовые деревья кажутся облаками из розовато-белых цветов; с мотыгами на плечах к полям, должно быть, уже тянутся работники; женщины в фартуках и платках трудятся в огородах, окаймленных полосками невысоких кривоватых оливковых деревьев…
Работы в поместье шли уже полным ходом, что внушало хозяину приятное чувство удовлетворения, но никак не восторг.
С внезапным раздражением Сандро спросил:
— Что вы здесь делаете?
Лаура обернулась, на лице засияла теплая, как солнце, улыбка. Девушка выглядела посвежевшей, отдохнувшей и даже аккуратно причесанной, если бы не разметались слегка по плечам длинные шелковистые волосы.
Такая юная!.. невозможно юная… безумно юная… И она в ту памятную ночь чуть не стала его любовницей…
— Вы пришли рано, мой господин, — сказала Лаура, оставляя его вопрос без ответа. — Я не ожидала, что вы придете так рано.
— Рано? Для чего?
— Для нашей встречи.
— Я не намеривался встречаться с вами в своем кабинете в девять.
— Знаю. Ведь я всего лишь… посторонний человек. Потому-то я и решила прийти первой. — Она вытащила из кармана фартука мягкую булочку и протянула ему:
— Вы уже позавтракали?
Сандро всегда, где бы он ни находился, завтракал в шесть утра разбавленным вином и твердым сыром, а после уже не ел до самого обеда.
На безукоризненно чистый ковер упали хлебные крошки.
— Уберите, — велел он.
Лаура пожала плечами и откусила.
Раздражение Сандро нарастало.
— У меня дела, простите, уделить вам много времени я не смогу.
Девушка рассмеялась.
— Вы так просто от меня не отделаетесь, мой господин!
Сандро уступил. Не слишком ли легко?
— Хорошо! Итак, зачем вы хотели меня видеть?
— Может, мы прогуляемся, а заодно и поговорим? Такой чудесный день! Мне хочется осмотреть окрестности.
Он согласился только потому, что на полу оставались крошки.
* * *
Они прошли через сад и побрели к пастбищу. Лаура шла слишком медленно и отставала всякий раз, когда Сандро забывался и переходил на свой обычный шаг. Он делал вид, что не замечает ее босых ног, скользящих по свежему клеверу, не замечает развевающихся на ветру волос, не заме…
Но он все замечал. Замечал, будь она трижды проклята!
Наконец, устав от беспричинного раздражения, он остановился и облокотился на ограждение пастбища.
В тени большого дерева паслись несколько коров и бык.
— Может, перейдем к делу?
— Почему бы и нет?
Лаура взобралась на ограждение и уселась поудобнее, подтянув ноги. Она откинула назад голову, предоставив ветерку обвевать ее тонкую нежную шею.
Сандро сердито уставился на коров. Три из них недавно отелились. Сейчас они терпеливо стояли, ожидая, когда насытятся телята, жадно припавшие к вымени.
— Ну? — не выдержал он.
— Дело касается Ясмин и Джамала.
— Что же случилось?
— Я беспокоюсь о Ясмин.
— Но почему? Сама она, вероятно, была рада покинуть Дом Свиданий.
— Да, но ведь теперь Джамал — хозяин Ясмин!
— Он человек справедливый и не обидит ее.
— А владеть ею — разве не обижать?
Лаура посмотрела на Сандро с отвращением.
— Я хочу, чтобы вы убедили Джамала отпустить Ясмин на свободу, — непреклонным тоном произнесла девушка.
— Он этого не сделает.
— Но почему?
— Потому что Джамал любит Ясмин.
Глаза Лауры наполнились слезами.
— Он любит, но все-таки держит ее в рабстве, причиняя тем самым ей несказанную душевную муку?… Не понимаю я мужчин!
«Интересно, — подумал Сандро, — а что сказал бы его лучший и единственный друг, если бы узнал, что именно он обсуждает с художницей, обожающей совать нос в чужие дела?»
— Джамал боится потерять Ясмин.
— О, Боже! — Лаура взмахнула руками и чуть не свалилась с ограждения.
Сандро рванулся к ней и опомнился, когда осознал, что крепко обнимает девушку за талию.
— Спасибо, — поблагодарила Лаура. — Вы были очень любезны, поддержав меня, но сейчас… отпустите же!
Сандро смутился и опустил руки.
Лаура пристально посмотрела на него.
— Есть ли на свете создания более глупые, чем мужчины?
— Да, — парировал Сандро. — Женщины.
Девушка мило сморщила носик.
— Позвольте мне не принимать ваше замечание всерьез.
— Как хотите, но ваше принять всерьез я тоже не могу.
— Неужели Джамал, действительно, верит, что будет счастлив, удерживая любимую женщину в рабстве? Ведь отношения между двумя любящими сердцами могут основываться только на равенстве! Как ему это не понятно?
Рассуждения Лауры показались Кавалли не по возрасту мудрыми и зрелыми.
— Он полагает, что потерял всякое право мечтать о счастье в тот день, когда его захватили турки и отрезали язык.
— Так пусть ваш секретарь знает, что Ясмин отчаянно жаждет его любви! Но она не примет Джамала, пока будет рабыней этого африканца.
— Тогда они оба в безвыходном положении, но это их дело, а не ваше!
— Ах, перестаньте, мой господин! Подлинное чувство всегда отыщет лазейку в самом безвыходном положении! Или вы не верите в волшебную силу любви?
К своему стыду, он верил. Вот и сейчас волшебным образом он видел совсем не то, что было у него перед глазами…
Сандро жадно смотрел на девушку. Он видел ее лежащей на траве, обнаженной, с распущенными по ковру сладкого клевера волосами… губы заалели от его поцелуев, глаза затуманились желанием…
— Они сами решат, как им быть, — заявил он, ставя ногу на нижнюю перекладину ограждения, чтобы скрыть, как бурно отозвалась плоть на краткую, но столь яркую фантазию.
Общепринятым считается, что желание мужчины угасает постепенно. Сандро терпеливо ждал, когда же напряжение начнет слабеть, но ничего подобного не происходило. Да и вообще, кто только придумал эти рейтузы! Несмотря на наличие гульфика, эта часть одежды, больше подходящая, пожалуй, женщинам, совсем не дает мужчине возможности помечтать, выдавая самые сокровенные чувства. Но сейчас гульфик Сандро даже самой воспитанной девушке трудно было не заметить.
— Решение может быть только одно, — сказала Лаура, болтая ногами и не замечая, к счастью Сандро, замешательство собеседника, — Ясмин примет любовь Джамала, как только сравнится с ним в положении.
— А он-то полагает, что из-за своего физического недостатка будет вынужден смотреть на нее снизу вверх.
— Ясмин в восторге от этого недостатка! Проведя столько лет в публичном доме, она очень устала от болтовни мужчин!
— Прекрасно! Но как убедить в этом Джамала?
— А вы прикажите ему, как это обычно делаете.
Лаура явно насмехалась над ним.
— Как чудесно мы все придумали! — воскликнула она.
— Да… чудесно, — ответил Сандро. — Ладно, он уступит ей в этом, я надеюсь.
Лаура задумалась.
— Почему же для нас с вами не находится такого простого решения, мой господин?
— Не понимаю, о чем вы?
— О, вы все понимаете! — улыбка вернулась на лицо девушки. — Только не хотите признаться в этом!
Ее внимание привлекли животные.
— Послушайте, а этот бык не досаждает коровам?
— Нет, он слишком старый для этого. Уже и не мечтает о молодых телках! Я подумываю, не отдать ли его не бойню.
— Не смейте! Он удивительный!
— Да на что же он годен? — Сандро в недоумении посмотрел на быка.
Лаура с восторгом разглядывала покрытую шрамами шкуру животного и его рога, один из которых был сломан…
— У него есть характер! Он такой привлекательный! Разве вы не видите его красоты, мой господин? Правда, не видите?
«Я вижу, как ты красива!» — кричало сердце Сандро.
— Нет уж, истинная красота не в этом старом быке, давно пережившем свои лучшие годы. Надо хотя бы из жалости его прикончить.
— Что?!
Лаура довольно сильно толкнула собеседника локтем в плечо. Должно быть, что-то в голосе или в выражении лица выдало Сандро, потому что девушка озорно ему подмигнула:
— Но о быке ли вы говорите, мой господин?
Разум требовал: «Сандро! Отойди! Отвернись! Не смотри на нее…» Но прекрасные глаза Лауры, согретые глубоким сочувствием, вытянули из глубины его души слова, которые никогда раньше не срывались с обычно сурово и плотно сомкнутых губ.
— Может, вы и правы… Да, я бык! И это мое стадо! Вон те четыре, не такие уже юные, но все еще молодые коровы — мои любовницы, а вот это пастбище — моя Венеция… И я в самом сердце… Венеции. Я всегда любил свое пастбище и всегда знал, что я призван его охранять, чтобы оно заслуживало название — Наиспокойнейшее. И до сих пор я всегда хорошо понимал, кто я такой: Страж Ночи! Но теперь… теперь я бык.
Лаура оказалась рядом с Сандро. Он и не заметил, когда девушка соскользнула на землю. Ее руки обвили его шею, она прижалась к нему и подалась вперед, чтобы поцеловать.
Ошеломленный столь дерзкой выходкой, Сандро отпрянул.
— Перестаньте! Ничего этого мне не нужно…
В пристальном взгляде Лауры затаилась обида.
— А что тогда вам от меня нужно?
— От вас? Ничего. Мне достаточное удовольствие приносит работа, и только она дает возможность выразить себя.
— А моя работа — живопись и я тоже люблю ее до безумия. Только вот вы не позволяете… — девушка смутилась.
— О чем это вы?
— Вы обещали позволить мне заниматься живописью в вашем загородном доме, но я что-то не вижу нигде ни моих красок, ни кистей, ни мольберта…
Сандро хотел улыбнуться. Он полагал, что любопытство, которым наградила Лауру природа, приведет ее в обсерваторию, за одну ночь превращенную армией слуг при его личном участии в мастерскую художника.
— Идемте!
Кавалли резко повернулся.
На обратном пути к дому девушку раздражала молчаливость ее спутника, но она испытывала к нему уважение за сдержанность, ведь, наверное, его задело за живое открытое сравнение с быком.
«Интересно, что он задумал?» — размышляла Лаура. Хотя Сандро и заявлял, что любит во всем порядок и размеренность, ему частенько удавалось удивить ее непредсказуемостью.
Девушка шла за ним по лестнице в незнакомую часть дома. Ее внимание привлекали мраморные стены и резные двери. Наконец, они остановились у одной из них.
Сандро открыл дверь и Лаура, переступив порог… застыла на месте с открытым от изумления ртом, не в силах вымолвить ни слова. Ей показалось, что это сон!
Такой мастерской не было и у самых великих художников: большая комната пятиугольной формы, высокие стены, прозрачные стекла окон, вместо потолка — стеклянный купол, через который в мастерскую, казалось, вливается само небо…
Три мольберта, и на каждом ее картина! Невысокие столики уставлены красками.
Но больше всего поразил девушку вид за окном: покрытые виноградником холмы, сады, лужайки, пастбища со знакомым старым быком… Лаура обхватила себя руками за плечи, хотя ей хотелось обнять Сандро.
— Мой господин, — прошептала она, — да благословит вас Господь! Это самая чудесная, самая… — девушка замолкла, глядя на Сандро.
Кавалли слегка улыбался, наблюдая за ней. Его глаза искрились радостью. И каким же красивым показался он ей в эту минуту! Сколь приятно ему было видеть ее восторг!
Неожиданно Лаура бросилась Сандро на шею. Чувства, сдерживаемые так долго, наконец, прорвались.
— Я люблю тебя!
Лаура целовала его лицо, не давая ему опомниться и не позволяя ответить.
— Знаю, ты не желаешь меня как женщину, но я хочу тебя и верю, как бы ты не противился, я останусь в твоей жизни, в твоем сердце, в твоей памяти… навсегда.
— Боже! Прекратите!
Кавалли горестно вздохнул и отстранился, его лоб блестел от пота.
— Не говорите глупостей, Лаура.
— Но…
— Я ценю вашу благодарность, однако… — сдержанно произнес Сандро.
Нет, она никогда не узнает, чего ему стоило ее оттолкнуть!
— Я всегда стремлюсь позаботиться о своих гостях и рад, что мастерская вам понравилась, — закончил он.
— Здесь я напишу свои самые замечательные картины! — восторженно пообещала художница.
Девушка прошла к столу, где лежали карандаши и бумага. Когда она обернулась, в комнате уже никого не было.
Лаура выбежала в коридор — пусто! Только на лестнице внизу раздавались уверенные шаги Кавалли.
Девушка вздохнула и прислонилась к стене. Какой странный, удивительный, ужасный, несносный человек! Ну и ладно! Она раздосадованно захлопнула дверь и даже для пущей надежности задвинула металлический засов, затем сорвала с крючка халат для работы и повязала косынку.
Подойдя к мольберту, художница посмотрела на холст, пока еще чистый — нанесен был лишь фон. На этом холсте Лауре хотелось написать пейзаж. Согласно требованиям Академии, художнику необходимо было среди прочих живописных работ представить на суд и пейзаж.
— Ну его! — она подошла к столику и принялась смешивать краски.
Лаура работала упорно и настойчиво, как никогда. Колорит был очень необычен, в картине преобладали черно-коричневые, огненные, красные цвета.
Выбрав понравившуюся ей беличью кисть, художница повернулась к полотну и посмотрела на холст, будто перед ней стоял ее заклятый враг — Сандро Кавалли!
Сначала, как ее учил маэстро, нужно было сделать набросок углем. Но художественное чутье подсказывало ей не расходовать впустую драгоценное время, ведь эту работу Академия все равно никогда не примет даже к рассмотрению.
Однако все доводы разума были несколько минут назад разрушены Стражем Ночи. Художница не слышала голоса рассудка. Она уступала порыву и приготовилась излить на холст всю свою душу.
Прочь колебания! Девушка подошла к мольберту поближе. Она больше ни о чем не думала, совершенно отдав себя во власть ощущений.
Кистью она резко наносила мазки на холст. Лаура избегала нежных, мягких тонов, которыми раньше всегда восхищалась. Она погружала кисть в темные, ненавистные ей прежде краски. Полный беспорядок в построении композиции и отказ от всех правил наполнил ее опасным и жгучим желанием власти. Кисть металась по полотну, словно наделенная собственной волей.
Лаура работала, скорее как скульптор, резцом, нежели как художник, и краски не ложились на холст плоским мазком, а приобретали объемную форму.
В таком иступленном порыве она проработала несколько часов. Кто-то стучал, но Лаура так резко ответила, что стук больше не возобновился.
Девушка не ощущала течения времени и не чувствовала усталости. Только когда лучи солнца на полу окрасились в красно-золотистый тон и вытянули в длину все тени, она отбросила кисть.
Ее остановила не надвигающаяся тьма. С закрытыми глазами Лаура могла бы писать картину, доверившись подсказке ощущений, обострившихся под влиянием половодья охвативших чувств.
Она остановилась потому, что работа была…
завершена. Внезапно на нее навалились слабость и опустошенность. Девушка сложила кисти и отступила, рассматривая свое творение.
Картина получилась мощной, живой, образной, волнующей.
— О! Боже! — прошептала Лаура, изумленная тем, что излилось из самых глубин ее души. — Что я наделала?
