Глава 26
Джессика с наслаждением потянулась. Тревис пробормотал что-то во сне, повернулся и обнял ее. Она прижалась к нему, чувствуя себя уютно и расслабленно в его объятиях. Холодное утро медленно занималось за окном, легкий ветерок шевелил занавески, касался ее тела, которое до сих пор было полно сладкой истомой от нежности и страсти Тревиса. В такое время, когда чувство сильнее рассудка, она не могла представить, что Тревис не любит ее. Но с другой стороны, если любит, почему он никогда об этом не говорит. В эти короткие мгновения, пока он не проснулся и не ушел, Джессике казалось, что у них обыкновенный брак… нет, нет, необыкновенный брак. Она прильнула лицом и мягким завиткам у него на груди, вдыхая его такой знакомый запах. «Для мужчины, который работает на нефтепромысле и всего раз в неделю принимает ванну, он пахнет необыкновенно приятно», — подумала она.
— Что я могу для тебя сделать? — в голосе Тревиса слышался затаенный смех.
— Когда ты проснулся? — Ей не хотелось открывать глаза.
— Как только ты пошевелилась, — ответил он. — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя необыкновенно красивая грудь? — пальцами он нежно коснулся груди. — И ноги, — он погладил бедра, прижал ладонь к треугольнику золотистых волос, вызывая во всем ее теле сладкую истому, — а за такой животик мужчина пойдет на преступление, — он наклонился, чтобы поцеловать его.
В этот момент кто-то постучал во входную дверь, и Джессика от неожиданности вздрогнула.
— Притворись, что тебя нет, — прошептал он. Она отрицательно покачала головой. — Но мы же очень заняты, — ухмыльнулся Тревис. — Не подходи к дверям хотя бы в течение часа.
— К тому времени уже придет Рейни, — Джессика встала и накинула халат. — Наверно, что-то важное.
— Я думал, мы занимаемся не менее важным делом, — он неохотно отпустил ее руку и закрыл глаза.
Когда он их открыл, Джессика с бледным потерянным лицом стояла в дверях, держа листок бумаги.
— Что случилось, любимая?
— Дедушка умер.
— О, дорогая! — Тревис вскочил и, подбежав к ней, крепко обнял за плечи.
— Я думала, что он совершенно здоров, — прошептала она, — никто бы не сказал, что он болен.
— Оливер был очень пожилым человеком, Джесс.
— Да, но он был такой… такой энергичный, — она не могла отвести глаз от телеграммы. — Может, это какая-нибудь жестокая выходка Пенелопы? Я только не понимаю, что она… что она от этого выиграет.
— Пенелопа тут ни при чем, Джесс, — он осторожно взял у нее из рук телеграмму и прочитал. — Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой в Форт Ворс?
— Нет, — слезы хлынули у нее из глаз. — Нет, я должна ехать одна.
— Ты ничего не должна делать одна, дорогая. Я всегда…
— Они не примут тебя, Тревис. Они знают, что ты хотел сделать им.
— Единственное, что имеет значение для меня, это твое желание, Джесс. Если ты не против, я поеду.
Она покачала головой.
* * *
Доктор сам не понимал, в чем дело. У Оливера была легкая простуда и небольшой кашель, он даже не соблюдал постельный режим.
— Конечно, он был стар, — сказал доктор.
— Но он был совершенно здоров, — настаивала Джессика.
— Возможно, у него была пневмония, — голос доктора звучал неуверенно. — Некоторые вещи не поддаются объяснению, — добавил он.
В погребальном кортеже, двигавшемся на кладбище, было более сотни колясок. Множество людей со всей округи пришли отдать последнюю дань уважения Оливеру Дюплесси. Вначале Пенелопа, возбужденная больше обычного, заявила, что она не наденет черное. Сказала, что черный цвет ей не идет и насмешливо оглядела траурный наряд Джессики:
— Твоя мачеха всегда надевала черное на похороны. Наверно, думала, что черное ей очень идет. Конечно же нет. Как и тебе, Джессика.
— Моя мачеха, — резко отпарировала Джессика, — любит людей, а не только себя. Когда кто-нибудь умирает, она скорбит, как делают все нормальные люди.
— Ты думаешь, что я буду голосить над отцом? — Пенелопа внимательно оглядела себя в зеркале на стене. — Ну, он умер. Чем помогут ему мои слезы? А вот его деньги мне очень помогут. — Она улыбнулась своему отражению.
Как раз в это время зашел Хьюг и, услышав ее высказывания, заставил Пенелопу подняться наверх и надеть платье, соответствующее случаю.
— И, ради всего святого, не пей больше свое лекарство, пока не закончатся похороны, — добавил он.
Впервые Джессика видела, что он заставил Пенелопу сделать что-то против ее собственного желания.
Когда они покидали кладбище, Пенелопа пробормотала:
— Перестань плакать, Джессика. Меня это совершенно не впечатляет.
Часы, которые она провела без своего лекарства, значительно укротили ее нрав.
— Я думаю, что ты очень раскаиваешься, что пыталась обмануть меня, — она обняла Джессику за талию, притянув к себе. — И не надейся продолжать работать у Дюплесси, — радостно предупредила она. — Как только будет оглашено завещание, я с большим удовольствием уволю тебя.
— Я в этом не сомневаюсь, — Джессика освободилась от объятий матери и направилась к Генри Барнетту. Пенелопа больше не претендовала ни на какие родственные чувства, поэтому Джессика не чувствовала себя обязанной оставаться здесь дольше, особенно в доме матери.
— Генри, — попросила она, подойдя к Барнетту, — не могли бы вы отвезти меня на станцию? Я возвращаюсь в Бьюмонт прямо сейчас.
— Ты должна остаться в городе до оглашения завещания, — напомнил он.
— О, все знают, что в нем.
— Тем не менее ты должна быть здесь. Я тоже, хотя не представляю, почему. Ведь я никогда не вел дел Оливера Дюплесси. Хочешь пожить это время у меня, Джессика?
Она с признательностью приняла приглашение и перевезла свой немногочисленный багаж, пока не вернулась мать.
Оглашение завещания, состоявшееся на третий день после похорон, повергло в шок малочисленных наследников Дюплесси. Хьюг побледнел и изменился в лице, а Пенелопа, принявшая по такому случаю солидную дозу своего лекарства, разразилась истерикой, услышав, что основным наследником является Джессика. Оливер завещал внучке все, кроме трастового фонда, который отходил Пенелопе, основной капитал которого она не могла трогать. Управление фондом возлагалось на Генри Барнетта.
— Это не подлинное завещание моего отца, — пронзительно визжала Пенелопа. — Я знаю, что в нем должно быть! Она заменила его подделкой!
— Миссис Грисхем, миссис Грисхем, — успокаивал поверенный Оливера. — Я уверен, что завещание законное. Ваш отец продиктовал его лично мне около месяца назад. Документ заверен подписями известных и уважаемых деловых партнеров мистера Дюплесси, — он повернулся к Хьюгу за помощью, поскольку Пенелопа чуть ли не бросалась на него и на Джессику. — Мистер Грисхем, взгляните на подписи. Все эти люди — вкладчики вашего банка. Вы можете удостовериться, мистер Грисхем…
Хьюг повернулся и, согнув плечи, направился к выходу. Пенелопа, дрожа от ярости, закричала:
— Сделай же что-нибудь! После всего, что я сделала для тебя, ты…
— Заткнись! — выкрикнул он ей прямо в лицо. Пенелопа и все остальные окаменели, столько отвращения и ненависти было в его голосе. — Ты разорила меня, — пробормотал он и вышел.
— Почему он обвинил меня? — Пенелопа расплакалась. Слезы текли по ее лицу, размывая пудру и румяна. — Мистер Фоли, вы же знаете, я всегда была Хьюгу прекрасной женой, — Пенелопа качнулась в сторону адвоката отца и ухватилась за отворот его сюртука. — Вы должны сделать хоть что-нибудь с этим ужасным завещанием. Вы же один из всех знаете, что отец никогда не собирался лишить меня наследства, — она сквозь слезы мило улыбнулась смущенному адвокату.
— Миссис Грисхем, — заикаясь, произнес Фоли, — ваш отец вовсе не лишил вас наследства. Он обеспечил вас… э… щедрым доходом.
— Щедрым! — взвизгнула Пенелопа, ее глаза высохли. — Даже прачка не сможет жить на такие деньги, особенно если ими будет распоряжаться Генри Барнетт. Все знают, что он ненавидит меня. Он приживальщик Джастина Харта, Они все будут смеяться надо мной, и Джастин, и его неряшливая жена, и их мошенница дочь. Они мечтают увидеть меня нищей.
— У вас богатый муж, — заметил Фоли. — Как вы можете говорить…
— Он не такой богатый, как был отец. Я должна была получить наследство отца. Все это знали. Я наследница Дюплесси. Мой отец никогда не мог… — Пенелопа уставилась на Джессику, сидевшую в кресле и через стекла очков наблюдавшую безумное поведение матери. — Это она сделала! Она повредила его разум! Она настроила отца против меня, заставила его изменить завещание! Вызовите полицию!
— Миссис Грисхем! — воскликнул потрясенный мистер Фоли. — Ваша дочь не могла повлиять на мистера Дюплесси…
— Она мне не дочь! Я отрекаюсь от нее!
— В любом случае, миссис Парнелл не было в Форт Ворсе несколько месяцев. Завещание явилось для нее полной неожиданностью. Миссис Грисхем, я думаю, вы обвиняете ее несправедливо, — он заискивающе улыбнулся Джессике.
— Почему он не назначил вас попечителем моего трастового фонда? — голос Пенелопы звучал резко и требовательно. — Почему Генри Барнетта? Это ее рук дело. Ее и Джастина.
— Ваша отец беспокоился, что вы не сможете благоразумно распорядиться деньгами, — пробормотал Фоли.
— Какими деньгами?
— Любыми, — отрезал адвокат, уставший выглядеть миротворцем.
Джессика подозревала, что он хотел сохранить деловые отношения с Хьюгом и старался не рассориться с его женой.
— Ваш отец чувствовал, что я, зная вас с детства, могу быть слишком… слишком уступчивым, чтобы руководить вашими капиталами, как он этого хотел.
Адвокат выглядел очень смущенно. Джессика решила, что дедушка, зная его мягкий характер, не рискнул поручить Пенелопу его заботам. Можно было не сомневаться, что немногословный дедушка Дюплесси рассказал мистеру Фоли очень многое.
— Ты пожалеешь об этом, — выкрикнула Пенелопа в сторону Джессики.
Джессика устало прикрыла глаза. Господи, быстрей бы это все закончилось! Она почувствовала на плече твердую руку Генри.
— Если больше ничего нет, Фоли, — сказал он, — я бы хотел увести миссис Парнелл. У нее были тяжелые дни.
— Да, да, конечно. Мои соболезнования, миссис Парнелл, — сказал Фоли. — Я свяжусь с вами относительно условий завещания.
— Пожалуйста, держите связь с мистером Барнеттом, — заметила Джессика, поднимаясь с кресла. — Он будет управлять моими делами.
— Джессика, — резко сказала Пенелопа, прежде чем Джессика вышла из комнаты, — я хочу увидеть копию твоего завещания. Чтобы быть уверенной, что ты сделала так, как я сказала.
Джессика изумленно оглянулась на нее. Пенелопа, должно быть, действительно сумасшедшая, если до сих пор верит, что Джессика оформила завещание в ее пользу.
* * *
— С вами все в порядке? — спросила Рейни.
Джессика уехала из Спиндлтопа на похороны рано утром, когда Рейни еще не пришла, поэтому они не виделись целую неделю.
— Дедушка умер, — глаза Джессики наполнились слезами.
— Тревис сказал мне, — Рейни обняла ее, и Джессика беспомощно расплакалась на плече экономки.
— Он мне все оставил, — Джессика плакала еще сильнее.
— Большие деньги — плохое лекарство, — мрачно заметила Рейни. — Теперь злой дух в теле матери будет плохим лекарством против дочери.
— Они ничего не сможет сделать, — Джессика отодвинулась от Рейни, взяла платок и вытерла слезы. — Как идет строительство? — спросила она, решив, что работа — это лучший способ забыть горе.
— Дождя нет, дом растет быстро. — Рейни неодобрительно нахмурилась. — Вы работаете слишком много. Нужно оплакать старика.
— Даже не верится, что его нет, — вздохнула Джессика, — я так его полюбила.
— У вас есть муж.
Джессика почувствовала комок в горле. Она очень хотела видеть Тревиса. Даже от мысли о нем ей становилось легче. Только он и Рейни понимали, как много значил для нее дедушка, как много она потеряла с его смертью и как мало значения и внимания придала его приезду сюда, когда он пытался рассеять ее одиночество. Она заедет к Тревису, когда поедет на свою стройку.
Генри Барнетт считал, что она должна вернуться в Форт Ворс и руководить делами Дюплесси, потому что они сосредоточены там, но Джессика еще не была готова к этому. Она назначила ответственными давних работников Оливера, даже наняла новых менеджеров, а затем уехала домой, зная, что ее привязанность к Спиндлтопу — это привязанность к Тревису. Она должна принять какое-то решение. И чем скорее, тем лучше.
Как и говорила Рейни, за то время, когда прекратились дожди, Джед Бекер успел сделать очень много. Осмотрев стройку и поговорив с рабочими, Джессика села на велосипед, чтобы поехать дальше по делам. Не успела она отъехать и двух метров, как раздался заразительный смех и звонкий голос спросил:
— Это велосипед, да?
Джессика повернулась и увидела молодую девушку верхом на лошади: задравшаяся широкая юбка, ярко рыжие, даже оранжевые торчащие во все стороны, волосы и хорошенькое личико. Господи, природа не могла создать волосы такого цвета, они крашеные, значит, эта девушка с Дип Крокет. Джессика слышала, что проститутки приезжали на Спиндлтоп, чтобы встречаться с рабочими.
— Как вас зовут? — девушка широко улыбалась и выглядела очень дружелюбно.
Джессика не знала что делать. Общественная мораль предписывала не общаться с людьми такого рода.
— Джессика Парнелл, — пробормотала она. Пенелопа бы пришла в неописуемый ужас! Джессика украдкой оглянулась, не видит ли кто-нибудь эту встречу. Она не могла позволить себе иметь запятнанную репутацию, не потому, что это как-то отразиться на делах. Просто на улице она не будет чувствовать себя в безопасности, если узнают, что она общается с женщинами с Дип Крокет.
Девушка завизжала от восторга:
— Парнелл? Ты знаешь Тревиса? Он один из моих лучших друзей! Я даже люблю Тревиса!
Краска бросилась Джессике в лицо. Боже! Что она говорит! Неужели он… платит этой девушке за ее… ее услуги?!
— Можно мне проехать на твоем велосипеде? Я никогда не ездила. — В ее глазах светилось такое желание, они смотрели так просительно, что Джессике стало неловко за свою враждебность. Это просто красивая молодая женщина, если не брать во внимание волосы, и Тревис, очевидно… навещает ее.
— Можно? Ну, пожалуйста, — просила девушка.
— Лиззи, что ты тут делаешь? — рядом с оранжевоволосой появилась еще одна молодая женщина такого же вида и ухватила поводья. — Иди отсюда, пока тебя не арестовали, глупая. Она слабо соображает, мэм, — это замечание адресовалось Джессике. — Не волнуйтесь, она вам ничего плохого не сделает.
Джессика смотрела, как женщины ехали вниз по улице, вторая держала поводья лошади первой, оранжевоволосой. Должно быть тогдашнее заявление Пенелопы было правдой — он был завсегдатаем в заведении Фанни Портер. Все его разговоры о том, что он счастлив дома, ложь. И здесь, где они даже не живут вместе, он говорит то же самое, продолжает свою грязную игру, и, конечно же, чувствует себя правым. В чем же еще он предает ее? Джессика забыла о назначенной встрече и вернулась домой.
Увидев ее в слезах, Рейни решила, что это из-за дедушки, и усердно начала потчевать чаем, едой и разговорами о том, какая у него была прекрасная жизнь.
— Это имея такую дочь, как Пенелопа? — резко спросила Джессика.
— У старика была и ты, — заметила Рейни и подлила чаю.
* * *
Джессика, услышав голоса на заднем крыльце, решила, что кто-то из деревенских женщин принес Рейни на продажу яйца, как вдруг очутилась в объятиях Тревиса. Она прильнула к его плечу, но потом все вспомнила и отодвинулась.
— Ты должна была мне сообщить, что приехала, дорогая, — укоризненно сказал он. — Я волновался за тебя каждую минуту, а о том, что ты приехала, услышал от постороннего человека.
— Кто же тебе сказал? — спросила с издевкой Джессика. — Твоя дорогая подруга Лиззи?
Тревис сконфузился.
— Девушка с оранжевыми волосами, объезжающая верхом холм. Она сегодня уверяла меня, что вы большие друзья и что она тебя крепко любит.
Тревис усмехнулся:
— Лиззи любит всех.
— Но кажется, ты у нее особенный любовник?
— Любовник? Джесс, любимая, ты ревнуешь? Прекрасно! Все, что от тебя требуется, это переселиться ко мне в город. Тогда у тебя не будет никаких причин волноваться о…
— Я совершенно не волнуюсь, — раздраженно перебила она. — Я не собираюсь терпеть неверного, лживого…
— Прекрати, — отрезал Тревис. — Я не знаю, что тебе сказала Лиззи, но, черт возьми, я не отношусь к ее клиентам, если ты это имеешь в виду. Я просто по-человечески отнесся к этой девушке, потому что мне было ее жалко, она же слабоумная. Возможно, ты была слишком занята, думая только о себе, не замечала, что у кого-то еще есть проблемы. Поверь мне, Джессика, твоя жизнь просто рай по сравнению с жизнью этого ребенка.
Джессика вспыхнула. Как он смеет обвинять ее? Неужели он считает ее полной дурой, не способной понять, о чем говорила эта оранжевоволосая девушка? Неужели он считает ее такой наивной, чтобы поверить, что мужчина может дружить с проституткой, не пользуясь ее услугами?
— Джесс, прости меня. Ты расстроена, ты только что вернулась с похорон Оливера, — сказал он спокойнее. — Сейчас не время ссориться.
— Почему? — вызывающе спросила она. — О, конечно. Ты слышал про завещание и не хочешь ничего упустить. Мне кажется, я буду целью любого беспринципного негодяя в стране, тебя в первую очередь.
Тревис вспыхнул от негодования:
— Может, объяснишь подробнее?
— Не строй из себя невинного, Тревис. Пенелопа предостерегала меня, но я надеялась, что ты…
— Значит, он сделал тебя наследницей, — задумчиво произнес Тревис. — Хорошо. Я надеялся, что так и будет.
Джессика стало плохо от такого неприкрытого цинизма.
— Ты не только добивался разорения моей матери и Хьюга… — она задохнулась от злости, Тревис даже не пытался скрыть свою радость, — ты собирался завладеть деньгами с моей помощью, использовать меня! Но у тебя ничего не получится, Тревис. Ты…
— Ты прекрасно знаешь, черт возьми, что я не нуждаюсь в твоих деньгах. На нефтепромыслах я заработал больше, чем ты и Оливер вместе. Мне ничего не нужно, и я не хочу ни пенни ни от Хартов, ни от Грисхемов, ни от Дюплесси.
Джессика никогда не видела его в такой ярости и инстинктивно отступила назад.
— Я заработал свои деньги сам. Никто и ничем мне никогда не помог, а если мне приятно видеть несчастными людей, которые принесли несчастье мне самому, то, черт возьми, это мое личное дело. Я хотел, чтобы тебе достались деньги Оливера, потому что ты их заслуживаешь, но для этого я ничего не предпринимал. Черт, я мог бы поклясться, что старик проживет еще лет двадцать.
От последней фразы Тревиса Джессика вздрогнула. Она сама с трудом верила в смерть дедушки. Но она не хотела снова об этом думать. После встречи со слабоумной проституткой, если она действительно слабоумная, Джессика только теперь подумала, что вся сцена была специально устроена той девушкой, чтобы обидеть ее, оскорбить. Что ж, она этого добилась.
— Я очень рада, что тебе ничего не нужно от моей семьи, — сказала гневно Джессика. — А теперь, пожалуйста, уходи из моего дома.
Тревис мрачно посмотрел на нее, резко повернулся и ушел, громко хлопнув дверью. Джессика бессильно откинулась на спинку кресла, почувствовав сильное головокружение.
— Женщина, которая приручила жеребца, потом прогоняет его своим языком, как кнутом… — Рейни стояла в дверях, осуждающе глядя на нее.
Джессика старалась выглядеть беззаботной.
— Я думаю, теперь он должен поискать ванну в другом месте, — сказала она с сарказмом.
— В доме, где живет Тревис, есть большой бассейн. Он приходил сюда из-за тебя, а не из-за ванны.
— Что ж, значит, я очень глупая, — Джессика пыталась быть равнодушной. — Все, что он мне говорил, было ложью, а я верила.
* * *
Неделю спустя Тревис узнал, что Хьюг Грисхем арестован за то, что пустил в обращение через свой банк векселя, не подлежащие купле-продаже, которые были украдены при ограблении Большого Северного поезда в Вагонере в Монтане. Грабители скрылись из города, их банкир не был так предусмотрителен. Форт Ворс был полон слухов, что все счета Катлмен Банка пусты. Проверка это доказала. Однако Тревиса не обрадовали эти новости настолько, как он ожидал.
