Глава 5
— Не буду я изображать няньку для кучки грязных коров, — заявил один из мальчиков, самый угрюмый, который, казалось, никого не любил.
— Брет, я не предлагала тебе этого, но это легче, чем работать у фермеров. Все, что тебе придется делать, — ехать верхом и распевать песни. Коровы слишком довольны тем, что могут пастись, чтобы причинить какую-нибудь неприятность.
Джейк не знал, смеяться ему или обидеться. Если бы она имела хоть какое-нибудь понятие о том, чего стоит заставить одну из его тысячефунтовых «довольных коров» спокойно щипать траву, вместо того чтобы стараться боднуть его и лошадь или нестись сломя голову, исчезать в каньоне, то очень быстро изменила бы свои представления о скотоводстве.
— Почему вы не хотите, чтобы я нанял их?
— Они еще мальчики.
— Я пасу стадо с десяти лет.
— Не все умеют ездить верхом.
— Я могу научить. Это нетрудно. Даже дети ездят верхом.
— Пройдут годы, прежде чем мальчики станут загонщиками.
— Нет, не годы, — Джейк не сдавался, он нашел способ спасти свою шею. — Когда я отпущу их, они смогут сами себя прокормить. Разве не этого вы хотите?
— Да, но…
— Давайте не будем ходить вокруг да около, мадам, а сразу перейдем к делу. Этим парням остался один шаг до того, чтобы оказаться за решеткой. Вы не притащили бы их на край цивилизации, если бы их уже не вышибли отовсюду, где они побывали.
Если Джейк рассчитывал, что немного грубой правды изменит ее розовое представление о банде малолетних головорезов, он ошибся. Изабель не слышала ни одного его слова.
— Им нужны любовь и понимание, а не брыкающиеся лошади или ваши бодучие коровы.
Максвелл решил не заострять внимание на том, что минуту назад его коровы были слишком довольными, чтобы бодаться.
— Вы намерены позволить им и дальше катиться к черту?
— Нет, не намерена, — кулаки Изабель гневно сжались. — Но они еще дети, и с ними нужно обращаться, как с детьми.
Как все дети, мальчики мгновенно поняли — происходит что-то важное. Они собрались вокруг Джейка и Изабель. Максвелл не видел на их лицах никакой тоски по уважению и еще меньше желания любви. Они слушали и ждали, наблюдали холодными, полными недоверия глазами. Взять эту банду под свое крыло — то же, что пытаться приручить выводок подросших волчат.
— Нельзя обращаться с этими мальчиками, как со всеми, — продолжала Изабель. — У них была необычная жизнь. Их нельзя заставить жить по общим правилам.
— Другими словами, если они сделают что-то не так, я не должен наказывать их.
— Нет, я не то хотела сказать. Мать Хоука похитили индейцы. Он прожил с команчами одиннадцать лет, пока мать не освободили, а его с сестрой не отправили к семье матери. Но никто не принял их. После смерти матери и сестры Хоук сбежал обратно к индейцам. Они чуть не убили его, боясь, что он шпионит для белых людей. Теперь у него нет никого и ничего, мальчик никому не верит.
Изабель говорила взволнованно, но глаза Хоука были холодны, он стоял совершенно неподвижно, все такой же непреклонный.
— Пит видел, как команчи убивали родителей, — продолжала Изабель. — Ему пришлось смотреть на это, не имея возможности помочь. Он ненавидит всех индейцев, даже Хоука, и при каждом удобном случае бросается на него.
Казалось, Изабель готова рассказать о каждом мальчике, убедить, что они слишком хрупки, чтобы вынести его грубое обращение.
— Если он станет пасти коров, то будет слишком занят, чтобы бросаться на Хоука, — сказал Джейк.
— Абсурдная идея, — возразила Изабель. — Они слишком малы.
— Некоторым из них четырнадцать.
— Виллу восемь, Питу девять. Они совсем дети.
— Я не ребенок! — возмутился Вилл.
— Ему нужен приличный дом и любящая женщина, которая будет заботиться о нем.
Джейк медленно переводил пристальный взгляд с одного мальчика на другого. Вызывающие лица не выражали ни малейшей симпатии к нему или хоть какого-то желания стать загонщиками. Они просто стояли, наблюдая за ним, бесстрастные, как каменные изваяния.
Но они были единственным шансом доставить быков на рынок, спасти хоть что-то из наследства, и Джейк не намерен упускать этот шанс из-за привередливости Изабель. Пора заставить ее понять — для ребят лучше работать на него, чем возвращаться обратно в Остин.
— Пойдемте прогуляемся к коралю, где сможем поговорить без свидетелей.
— В этом нет необходимости. Я не собираюсь говорить ничего, что этим мальчикам не следует слышать.
— Прекрасно, но я собираюсь. Вы ведь не хотели бы оскорбить их нежные души, не так ли?
Она колебалась, но потом позволила отвести себя подальше от мальчиков.
— Согласен, некоторые из них слишком малы, — сказал Джейк, когда они отошли настолько, что мальчики не могли их слышать. — Я возьму Хоука, Чета и Мэтта. И этого большого ирландского парня, если он умеет сидеть в седле. Остальных можете оставить себе.
— Невозможно, — сказала Изабель тоном, означающим «как вы не можете понять простых вещей», который начинал не нравиться Джейку. — Вы не можете разлучить братьев.
— У меня нет времени на маленьких детей, — спорил Максвелл. — Загонщикам придется проводить на ногах целый день. Они должны быть достаточно сильны, чтобы управиться с тысячефунтовыми быками, которые всегда делают то, чего вы не хотите, достаточно опытны, чтобы сдержать бешено бегущее стадо или отразить нападение индейцев, сообразительны настолько, чтобы выжить, как бы ни сложились обстоятельства.
— Шон не оставит Пита.
Джейк был в отчаянии. Нужно быстро заклеймить скот и выбраться отсюда. Если Люк Аттмор окажется хоть вполовину так же хорош, как его брат, он сможет использовать его. Можно оставить Пита и Вилла в лагере. Он отошлет их обратно, когда начнется перегон. Изабель поднимет крик — и парни тоже, — но дело стоит того, чтобы доставить себе беспокойство, если он сможет получить четырех сносных загонщиков.
— О'кей, но я не потерплю их плача и капризов.
— А Брет?
Джейк знал этот тип — высокомерный, упрямый, бесполезный.
— Оставьте его себе.
— Вы не можете оттолкнуть его. Он почувствует себя отверженным.
— Он уже должен привыкнуть к этому.
— Есть еще Бак. Он самый старший.
— Я не могу взять ребенка, который едва может встать с постели.
— Он поправится.
— Хорошо. Вы можете остаться здесь, пока он не окрепнет настолько, что сможет ехать дальше.
Изабель улыбнулась, с видом явного превосходства.
— Это необязательно. Мы уедем утром. Все.
— Но вы сказали… — Джейк умолк. Она завлекла его, позволила торговаться и надеяться и все время абсолютно не собиралась разрешать ему взять парней. У Джейка было сильное искушение связать ее вместе с Мерсером и позволить мальчишкам самим решать свою судьбу.
— Им нужна работа и нужен дом. Я могу дать и то, и другое.
— У вас нет дома. Вы живете в лесу, или где там держите своих коров. У вас нет ранчо. Вы сидите в центре ничего, окруженные ничем, не имея ничего. Бак сказал, что фермеры собираются раздеть вас до нитки. Вы просто хотите использовать моих мальчиков, чтобы спасти свою шкуру.
— Что в этом плохого?
— Все! Как я могу ждать, что вы дадите им приемлемый образец поведения, когда сами не умеете себя вести. Вы нисколько им не сочувствуете, считаете без пяти минут преступниками. Вас не интересуют мальчики, только скот. Если потребуете от них чего-то, похожего на приручение лошадей, все переломают руки и ноги. Это будет почти так же ужасно, как оставить их фермерам.
Джейк был в ярости. Плохо, конечно, что Изабель решила — ему безразлично благополучие ребят, — но сравнивать его с фермерами недопустимо.
— Возможно, я груб, плохо воспитан и иногда от меня пахнет, но я никогда не причиню зла ни одному мальчишке, даже таким оборванцам, как ваша шайка. Я видел, как слишком многие из таких гибли на войне. Оставайтесь здесь сколько нужно, пока Бак не будет в состоянии ехать. Постарайтесь убраться отсюда насовсем.
— Если мы воспользуемся вашим предложением, мистер Максвелл, то не сможем оставить все, как было.
Если он очень постарается, то сможет научиться не любить эту женщину.
— Оставляйте все, как хотите. Только чтобы было совершено ясно — вы убрались.
Сохраняя достоинство, Джейк отошел от Изабель, сел на лошадь и ускакал, не оглядываясь.
Добравшись до своего лагеря, остыл достаточно, чтобы понять — он только что упустил шанс выбраться из Техаса не с пустыми руками.
Бак подтвердил его подозрения насчет фермеров. У них уже есть план уничтожения. Что есть у него? Ничего, черт подери. Но могло бы быть, если бы не одна очень упрямая, невежественная, чрезвычайно привлекательная женщина по имени Изабель Давенпорт.
Черт подери эту женщину!
Кроме редких прогулок летним вечером по саду, Изабель практически не выходила из дома ночью. Тетя Дейрор считала, что ни у одной леди нет никаких дел вне дома после наступления темноты. Пятнадцать ночей, проведенные Изабель в фургоне, не дали никакого повода подвергать сомнению тетины слова.
Но сегодняшняя ночь была другой. Она не казалась темной. По контрасту с чернильной темнотой под деревьями у ручья, пейзаж был залит сияющим лунным светом, небо усеивали звезды. Изабель могла четко видеть лошадей, стоящих в корале. Холодный ночной воздух бодрил после дневной жары. Вокруг царила тишина.
Маленькое ранчо уже не казалось таким жалким и убогим, и Изабель не чувствовала себя отрезанной от мира. Может быть, начинает привыкать к изоляции? Или чувствует себя свободной? Интересно, чувствуют ли мальчики себя свободными, зная, что скоро им возвращаться в Остин?
Изабель внимательно наблюдала, как они готовились лечь спать. Среди них никогда не случалось дружеских разговоров или возни, но в этот вечер напряжение ощущалось сильнее, чем обычно. Некоторым предложили выход, а она отказалась. И не была уверена, что ребята поняли, почему.
— На этот раз вы влипли, — заявил Мерсер. — Они вас ненавидят.
Ненавидят. Она так не думает, но, конечно, мальчики очень несчастливы с нею.
— Не могу дождаться, пока агентство обнаружит, что вы отказались от двух возможностей пристроить маленьких головорезов.
— Они не головорезы, — огрызнулась Изабель. — Иначе оставили бы вас где-нибудь на дороге на радость диким животным.
— Любая живность отравится, откусив от него хоть кусок.
Это Брет. Цепляется ко всем, изо всех сил стараясь начать драку. Только вмешательство Изабель не позволяет преуспеть в этом. Смуглый, с густыми черными волосами, он с возрастом обещал стать интересным мужчиной, но все портило постоянное выражение угрюмого недовольства на лице.
— Иди спать, Брет.
— Зачем? Нам осталось только дождаться, пока этот парнишка поправится, чтобы вернуться в Остин. Не удивляйтесь, если кое-кого утром не увидите.
— Куда им идти? Как они доберутся?
— Теперь у них есть лошади, можно идти куда хочешь. Я, может быть, тоже уйду.
— Это будет очень глупо.
— Почему? Никто не хочет возвращаться в Остин.
— Вы не вернетесь в Остин, — Изабель прикусила язык, но было поздно.
— Почему — нет?
— У меня есть идея.
— Какая?
— Сейчас не могу сказать, — она надеялась, что Брет поверит.
— Нет у нее никакой идеи, — проворчал Мерсер. — Вся ваша проклятая банда вернется в агентство. Я прослежу, чтобы на этот раз вас заковали в цепи.
— Никого не закуют, — Изабель с трудом подавила желание еще раз швырнуть в Мерсера камнем и ужаснулась самой себе. У нее никогда не было склонности к насилию, пока она не встретила Джейка Максвелла.
Нет, это нечестно. Просто у него другие ценности. Джейк не делает того, что должен делать джентльмен, не ведет себя, как положено джентльмену, и не верит в то, во что положено верить. Внешне он как раз тот, против кого ее всегда предостерегали, но производит на нее прямо противоположное впечатление.
Изабель не может выкинуть Джейка из головы больше, чем на несколько минут, и не из-за внешнего вида. В нем есть что-то неотразимое, что заставляет верить в него, несмотря на доказательства обратного. Он вынуждает ее разум и чувства противоречить друг другу, а такого с ней никогда раньше не случалось. Это смущало и огорчало.
Нужно вернуться в Остин, пока Изабель не начала сомневаться во всем, чему учила тетя.
Вряд ли Изабель когда-нибудь привыкнет к ночам, таким же светлым, как день. Как ни старайся пробираться тайком, но любой из мальчиков может увидеть ее, просто открыв глаза. Хорошо, хоть шорох листвы заглушает шум шагов по мелким камням, хрустящим под ногами.
Изабель двигалась с величайшей осторожностью, насколько возможно для женщины, которой редко приходилось делать тайну из своих передвижений. Она растаскивала жерди в одной из стенок кораля, пока ограда не оказалась достаточно низкой, чтобы лошади смогли выбраться на волю. Если лошадей не будет, мальчики не смогут бежать.
Размахивая руками, она обошла вокруг кораля, надеясь подогнать лошадей к дыре в изгороди. Те кружили в центре кораля, не понимая, чего от них хотят. По-видимому, придется войти внутрь и выгнать их. Подобрав юбки, Изабель пролезла между перекладинами и сделала несколько шагов по направлению к лошадям. Те быстро отбежали. Она облегченно вздохнула и снова двинулась вперед. И снова лошади отбежали. Уверенно шагая, Изабель гнала лошадей перед собой.
Внезапно она оказалась нос к носу с Соутутом, и по его виду было не похоже, чтобы он собирался отступить. Конь выглядел так, будто собирался стереть ее в порошок за прерванный сон.
Изабель оглянулась и пришла в ужас, увидев, что до изгороди около тридцати ярдов. Если Соутут решит напасть, она не успеет добежать туда, и он растопчет ее.
Решив вести себя так, словно она ничуть не испугана, и не выдать ужаса, от которого мышцы превратились в дрожащее желе, Изабель сделала шаг вперед, размахивая над головой руками, надеясь выглядеть высокой и устрашающей.
Это не возымело желаемого эффекта. Соутут отступил на шаг, но злобно бил копытом и яростно фыркал. Изабель была достаточно близко, чтобы видеть его глаза. Они казались совершенно белыми, с крохотными темными точками в центре, что придавало ему вид какого-то полуслепого демона.
Конь выл, ржал, визжал — Изабель понятия не имела, как назвать ужасные звуки, разорвавшие тишину ночи. Знала только, что вид у него еще безумнее, чем днем. Соутут встал на дыбы во весь свой рост и был абсолютно ужасен. Как это ей пришло в голову, что такую лошадь можно устрашить?
Изабель приготовилась к смерти, но чувство самосохранения отказывалось подчиниться. Когда Соутут с оскаленной мордой настиг ее, она бросилась в сторону. Разъяренный конь пролетел мимо, но ударил ее плечом достаточно сильно, чтобы сбить с ног.
Изабель поднялась на ноги как раз в тот момент, когда Соутут остановился, взвизгнул от ярости — сейчас она была совершенно уверена, как это называется, — и приготовился растоптать ее.
Девушка повернулась и буквально полетела к изгороди кораля. Она не оглядывалась, не хотела снова видеть эту оскаленную морду. Если Соутут хочет убить ее, ему придется потрудиться.
Изабель почудилось, что она слышит топот бегущих ног, звуки, идущие с разных сторон, но слушала только стук копыт Соутута.
Вдруг, к своему огромному удивлению, девушка обнаружила, что перебралась через перекладины и практически упала на Вилла.
— Вот это да! — он вытаращил глаза от удивления. — Вы хотели прокатиться на Соутуте?
Почему, ради всего святого, Вилл подумал, что она вообще захочет скакать на лошади, особенно на таком сумасшедшем животном, как Соутут?
Забыв об Изабель еще до того, как та успела ответить, Вилл взобрался на изгородь кораля и завизжал:
— Молодец, Хоук! Выбей дурь из сукиного сына!
На минуту Изабель решила — мир сошел с ума, и она вместе с ним. Потом визг Соутута и стук летящего из-под копыт гравия заставили ее оглянуться. Хоук накинул на Соутута лассо и теперь хлестал разъяренного жеребца свободным концом, чтобы отразить его бешеный натиск.
Прибежали братья Аттмор. Люк бросил лассо, но Соутут нагнул голову, и веревка соскользнула. В то же мгновение лассо Чета обвилось вокруг шеи жеребца. Вторым удачным броском Люк затянул свое лассо.
Жеребец был надежно пойман. Визжа от гнева, он сопротивлялся веревкам всей мощью своего тела. Изабель с ужасом смотрела, как он буквально швырял мальчиков по коралю, словно ветер перекати-поле.
Шон вцепился в лассо рядом с Люком. Мало-помалу, мальчики подтащили жеребца к ограде кораля и один за другим проскользнули между жердями. Хоук и Чет привязали лассо к столбам на расстоянии двадцати шагов друг от друга, Соутут больше не мог двигаться, не задушив себя.
Хоук вошел обратно в кораль и ударил жеребца по голове. Тот оскалился и попытался укусить мальчика, но веревки держали крепко. Борьба жеребца за свободу, казалось, еще больше возбуждала Хоука.
— Это моя лошадь, — заявил Хоук всем, кто мог слышать, волнение делало его более человечным, чем Изабель когда-нибудь помнила. — Я поеду на нем.
Изабель ужаснулась. Она, скорее, попыталась бы поехать на диком буйволе.
— Что вы здесь делали? — спросил Чет Аттмор. — Он мог убить вас.
Изабель решила, что может сознаться во всех грехах сразу, но прежде чем ей это удалось, послышался стук копыт приближающейся галопом лошади. К ее удивлению и огорчению, из ночи вынырнул Джейк Максвелл, несясь прямо на нее. Девушка прижалась спиной к изгороди кораля, когда лошадь Джейка остановилась.
— Что случилось? — крикнул Максвелл, спрыгивая с коня. — Почему Соутут визжал?
Вилл Хаскинс с готовностью ответил:
— Он чуть не убил мисс Давенпорт. Изабель не могла вспомнить ни одного случая из своей жизни, когда бы правдивый ответ был менее желателен.
