Глава 2
Хен был далеко не так спокоен, как показалось Лорел! В его душе кипел гнев, огонь которого разожгло недостойное поведение Дэмьена. Этот сукин сын заслуживал смерти! Если он хоть раз еще дотронется до Лорел, он получит по заслугам! Хен помнил, что он теперь шериф — представитель закона. И это сдерживало его. Но пока он шериф, ни один человек не посмеет бить женщину.
Проклятье! Не следовало так сильно избивать Дэмьена. Достаточно было ударить его один раз. Хен искал оправдания своей жестокости, но не находил.
Он не привык сдерживаться. Они с Монти всегда вершили суд согласно своим собственным представлениям о справедливости. И быстро пускали в ход кулаки и ружья. Не так легко теперь отказаться от своих привычек.
И зачем он, черт побери, согласился стать шерифом?!
Только глупец мог согласиться на такую работу, да еще за каких-то двести пятьдесят долларов в месяц. Три предыдущих шерифа покоятся в могиле. Может, лучше послать всех к черту и отправиться восвояси, предоставив жителям самим думать о своей безопасности?
Можно проклинать ненавистную работу, можно проклинать тот час, когда ночь спустилась на землю Сикамор Флате, но он не привык отступать. Он обязан сдержать данное обещание и очистить округу от грабителей. И пока городу все еще угрожает опасность, ему придется выполнять свои обязанности: сохранять мир и покой, соблюдать закон и защищать горожан.
К числу жителей города принадлежал и Дэмьен Блакторн, и… Лорел.
Хен никак не мог выбросить ее из головы. Женщина вызвала смятение в душе. На первый взгляд, она казалась вполне заурядной особой с острым, как лезвие, языком и вспыльчивым нравом. Что еще можно ожидать от женщины, брошенной с малолетним ребенком на произвол судьбы и вынужденной зарабатывать на жизнь стиркой! Но, с другой стороны, Лорел с бесстрашием рыси бросилась на Дэмьена Блакторна, защищая свое дитя. Она не издала ни стона, когда он обрабатывал ее раны. Да, Лорел была далеко не ординарной женщиной.
Лорел Блакторн была действительно красивой женщиной. Даже с синяками и ссадинами. Она напомнила Хену одну цыганку, которую он когда-то знал: те же густые, черные волосы и огромные карие глаза, та же бархатистая кожа цвета лунного света. Она была неестественно худощава — вероятно, ей приходилось отдавать лучший кусок сыну. Но это не портило ее. Возможно, грациозные движения делали ее столь соблазнительной. Но в облике женщины не было ни капли кокетства. Напротив, она с вызовом смотрела прямо ему в глаза.
Пожалуй, она была немного напугана. Нет, скорее, неуверенна и озабочена. Хен не представлял, чтобы Лорел Блакторн могла бояться кого-нибудь. Возможно, в юности она и испытывала страх, но когда они были моложе, люди были совсем другими.
И он, Хен, тоже был другим. Сейчас же он заставлял себя не думать, не вспоминать о том времени.
Наверное, в молодости Лорел не могла быть красивее, чем сейчас. Она принадлежала к числу женщин, которые расцветали с возрастом. Их красота не зависела от тщательно выбранного наряда и обилия драгоценностей. Рядом с такими женщинами, когда они достигали рубежа тридцатилетия, молодые девушки выглядели безликими простушками. Впрочем, все это никоим образом его не касалось. Он не интересовался женщинами: ни молодыми, ни постарше. И не собирался связывать себя по рукам и ногам бесчисленными обязательствами или ограничивать себя в чем-либо.
Нельзя сказать, что молодой человек не любил женщин. Но все их ожидания, желания, капризы (и так без конца и без края) казались невыносимыми и неприемлемыми. Насколько Хен знал женщин, им всегда хотелось получать именно то, что он не мог или не хотел дать. Поэтому Хену Рандольфу не оставалось ничего другого, как замкнуться в себе.
Но, может быть, Лорел совсем не такая?
— Ну вот и приехали. Можешь отпустить меня, шериф? Место вполне подходящее. Эта лужа не видна из города, — подал голос Дэмьен, перехватив взгляд Хена.
— Ты что-то перепутал, парень. Мы следуем в тюрьму, — отозвался шериф.
— Ах, да, ты появился здесь недавно и еще не в курсе дел. Очевидно, ты просто ничего не знаешь?
— И что же я должен знать, интересно?
— Блакторна нельзя посадить в тюрьму.
— Это почему?
— За это тебя могут убить.
— Подобных угроз я слышал много. Пустая болтовня!
— Но на этот раз тебе лучше прислушаться к мнению некоторых людей.
— Я не привык считаться с чьим-то мнением. Тем более не собираюсь следовать чужим советам. Давая советы, люди всегда преследуют свою цель. Так что ты все равно окажешься за решеткой.
Дэмьен самоуверенно перекинул ногу через седло и, спрыгнув на землю, бросился бежать. Хену пришлось дернуть за конец веревки. Пленник пошатнулся и замер на месте, заскрежетав зубами от боли в плечах.
— Я убью тебя, мерзавец! — запыхавшись, процедил Дэмьен сквозь стиснутые зубы. — Я прострелю тебе брюхо и оставлю подыхать в пустыне.
— В таком случае, тебе придется изрядно потрудиться, чтобы привести свой замысел в исполнение, — холодно ответил Хен.
По дороге в город Дэмьен не проронил ни звука. В тюрьме Хен завел пленника в одну из камер и запер дверь.
— Моя семья не оставит меня здесь надолго, — прорычал Дэмьен. На его лице начали постепенно появляться болезненные синяки — следы кулаков Хена. — А потом они расквитаются с тобой.
— Только предупреди их, чтобы стучали погромче, — парировал Хен. — Я крепко сплю.
Затем с непроницаемым лицом, не обращая внимания на поток грязных ругательств, он направился в контору шерифа, которая располагалась в другом конце тюрьмы. Деревянное здание имело дверь и окна, выходящие на главную улицу. У одного окна располагался стол, у другого — громоздкая плита. Пол в конторе был покрыт грубо отесанными дубовыми досками. Помещение тесноватое, но шерифу и не требовалось много места: беспокойная должность не позволяла засиживаться в конторе.
Интересно, что бы сказали братья, если бы увидели его сейчас? По прибытии в город Хен сразу же отправил Джорджу телеграмму. Старший брат должен знать, куда ехать в случае необходимости (если потребуется забрать тело). Конечно, Хен не собирался умирать. Не собирался он и долго задерживаться в этом захолустном городишке. Но ведь нужно было чем-то заняться, пока он не решит, что делать со своей жизнью дальше.
Он мог остаться в Техасе с Джорджем, в Вашингтоне с Монти или в Колорадо с Мэлиссоном. Но Хен предпочитал держаться в стороне от семьи. Нет, он не бежал от себя. И согласился стать шерифом с одной-единственной целью: погрузиться с головой в работу и отвлечься от беспокойных мыслей, от вопросов, на которые не находил ответов.
К счастью, в жизнь вторглась вдова Блакторн со своими проблемами. И теперь мысли были полностью поглощены Лорел.
Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату впорхнула маленькая улыбающаяся фея четырнадцати лет от роду по имени Хоуп Уорти. Тоненькая, как тростинка, среднего роста, с лицом, усыпанным веснушками, и каштановыми волосами, свисающими до пояса, девушка двигалась с угловатостью марионетки. С лица Хоуп не сходила добродушная улыбка, а смеющиеся карие глаза и детская самонадеянность обещали владелице горячий и радушный прием повсюду.
— Я принесу вам обед, — чопорно объявила она.
— В этом нет необходимости. Я могу поесть и в ресторане.
— Но почему-то вы этого не делаете, — возразила девочка. Закрыв ногой дверь, она осторожно опустила поднос на стол. — Прогоните мух и вытрите со стола пыль, — тоном, не терпящим возражений, заявила она, снимая с подноса ярко-красную салфетку.
— Думаю, они проголодались не меньше, чем я.
Хоуп удивленно округлила глаза и захихикала.
— Мама говорит, что вы почтенный человек, но я пытаюсь убедить ее в том, что вы просто притворяетесь таким: иначе городские глупцы начнут приставать к вам и запугают до смерти.
Хоуи сняла салфетку с тарелки и развернула другую, ослепительно белую, достала вилку и нож.
— А что, в Сикамор Флате так много глупцов?
— Уйма! — заверила Хоуп. — Много, как нигде. Папа говорит, что причина тому — жара. А мама отвечает, что в городе «мозгам» просто неоткуда взяться.
— Все возможно, — отозвался Хен. Бесхитростная болтовня девочки забавляла его, а количество принесенной пищи изумляло. Хоуп еще не знала о появлении заключенного, Дэмьена. Хен решил оставить последнего без обеда: может, это поубавит спесь Блакторна.
Хоуп расплылась в улыбке, наблюдая за Хеном. Она выглядела так, словно угощать шерифа обедом делало ее самой счастливой на свете. Девочка налила кофе в кружку и поставила на плиту. — Надеюсь, вам хватит еды?
— Всего этого хватило бы не только на меня, но и на трех заключенных, — ответил Хен.
— А я думала, что мужчины много едят, — разочарованно протянула девочка, усаживаясь на стул. — Все мужчины, которых я знаю, любят поесть. Мама не перестает жаловаться на их прожорливость.
— Мне бы не хотелось, чтобы она начала жаловаться и на меня. Тем более, что я провел в городе всего лишь неделю. А почему бы тебе не пообедать вместе со мной? — Хен положил тушеной говядины на тарелку, которой было накрыто горячее.
— Не могу.
— Почему? — Хен не сомневался, что Хоуп не прочь перекусить.
— Я не могу, есть мясо руками. Благородные леди так не поступают.
— Но ты можешь. Тебя никто не увидит, — подбодрил Хен девочку, затем поднялся и подошел к походной сумке, лежащей в углу. — Я и сам не раз так делал. — Он порылся в сумке. — Конечно, для такого случая я достану свою посуду. — В его руках появилась сначала тарелка, затем кружка и прочие столовые принадлежности. — Ну вот, теперь и я могу доказать, что обладаю хорошими манерами.
Хоуп счастливо улыбалась, придвинула стул поближе к столу и, вооружившись вилкой и ножом, позабыв о «достоинстве леди», с аппетитом набросилась на еду.
— Мама вкусно готовит, — пробубнила она с набитым мясом ртом. — Вам не нужно ходить ни в какие салуны: так не готовят нигде. Конечно, в отеле готовят не хуже, но там это стоит слишком дорого.
— Город неплохо платит мне, — заметил Хен. Он уселся за стол и попробовал кусочек говядины. Конечно, мясо не шло ни в какое сравнение с тем, что готовила Роза или мог приготовить Тайлер, но, тем не менее, имело по-своему приятный и пикантный вкус.
— Но вам же нужно экономить.
— Зачем?
— Как зачем? Мама говорит, что все благоразумные люди откладывают деньги на черный день.
— А почему ты вдруг решила, что я благоразумный человек?
— Я почувствовала это. И хотя папа считает, что только сумасшедший мог согласиться на такую работу, я думаю, что вы сделали это потому, что, верите, в справедливость и право на свободу.
Хен и сам еще не знал, почему именно согласился стать шерифом. Но ни одна из называемых Хоуп возвышенных идей не являлась истинной причиной.
— Кроме того, вы ни разу не сели за карточный стол и не напились, хотя и пробыли в городе целую неделю.
— Не вижу смысла. Разве для того, чтобы разведать обстановку да посмотреть, кто подает клиентам разбавленный водой виски, а кто пытается ухватить за руку Госпожу Удачу.
Хоуп снова захихикала.
— Какой вы забавный. Клянусь, ваша родня страшно скучает по вам. Наверно, дом опустел без вас.
— У меня нет семьи и по мне некому скучать.
— Не может быть. Не верю. У вас обязательно должна быть семья.
— Почему ты так думаешь?
— Вы уступаете людям дорогу.
— Что-о-о?
— Я хочу сказать, что вы не пристаете к людям и не стараетесь привлечь к себе всеобщее внимание. Готова поверить, что у вас есть куча братьев и сестер.
— Нет, сестер нет. Только шестеро братьев.
— Правда? Ей-богу, я должна рассказать об этом маме!
— Еще три невестки, четыре племянника и две племянницы. Только не говори никому.
— Но почему?
— Просто я считаю, что это никого не касается.
— Тогда почему же вы рассказали мне?
— Действительно, почему? — Хен мысленно чертыхнулся, проклиная свой длинный язык: он разболтался, как последний пьянчужка.
— Наверное, потому что провел слишком много дней в седле, и мне не с кем было поговорить, кроме лошади.
— С момента появления вашего жеребца в платной конюшне о нем только и говорят.
— С Бримстоном что-то не так?
— Да нет, все в порядке. Кроме того, он способен любого, в том числе и вас, затоптать до смерти.
Хен усмехнулся.
— Он немного своенравен и упрям, но в целом довольно безобидное существо, если его не трогать.
— Но Джесси говорит совершенно обратное. Хен замер, так и не донеся кусочек мяса до рта.
— И что же говорит Джесси?
— Если я повторю его слова, то мама шкуру с меня спустит.
— Но ты можешь повторить хотя бы часть? Хоуп нахмурилась.
— Он говорит, что вы, видимо, состоите в близком родстве с самим дьяволом, так как никто иной, кроме него, не способен справиться с этой лошадью. Впрочем, Джесси часто говорит о дьяволах и привидениях. Он уверяет, что видит их наяву.
Хен ласково улыбнулся. Если большинство обитателей здешних мест похожи на Хоуп, пожалуй, он попал в неплохое местечко.
— И Джесси серьезно считает меня дьяволом во плоти?
— Нет, но он уверен, что вы — подручный дьявола!
Комнату наполнил звонкий смех девочки.
— Я сказала ему, что у дьявола должен быть такой красивый помощник.
— Конечно, не может же дьявол заманивать в свои сети людей уродливой приманкой.
— Я не очень задумывалась над этим. Но мне кажется, именно поэтому не бывает уродливых голубей. Эти птицы несут добро.
Хен скрыл изумление глубоко в душе. Молодой человек невольно вспомнил отца. Как верно сказано: зло маскируется за прекрасным обликом. Отец был настолько же красив, насколько порочен.
Хен принялся было за пирог, но почувствовал отвращение к еде. Мысли об отце всегда расстраивали. Он бросил на стол скомканную салфетку и встал, чтобы налить кофе.
— Передай матери мою искреннюю благодарность. Еда заслуживает всяческих похвал. Пирог я уже не осилю: наелся до отвала. А в следующий раз принеси еды в два раза меньше.
— Даже я съела больше вас. — Хоуп выглядела смущенной.
— В твоем возрасте так и должно быть. Ты худая как щепка.
— Знаю, — проворчала девочка. Комплимент не пришелся ей по вкусу. — И что бы я не делала, ничего не помогает. — Она начала суетливо убирать посуду со стола, стараясь скрыть огорчение.
Спустя минуту Хен понял, на что именно девочка жаловалась: на грудь, вернее, на ее отсутствие.
— Думаю, тебе не о чем беспокоиться. В твоем возрасте люди очень быстро меняются.
— Да знаю, знаю. Совсем недавно Мэри Паркер походила скорее на мальчишку, но никто не успел и глазом моргнуть, как все парни начали волочиться за ней, осыпая любезностями.
— Подожди немного. Пройдет пара лет, и все они будут ухаживать за тобой.
— Очень мне это нужно! — фыркнула Хоуп. — Меня не интересуют парни. Они такие глупые!
Тут Хену почему-то показалось, что четырнадцатилетняя плутовка кинула камешек и в его огород.
— По крайней мере, ты сможешь отомстить им за то, что раньше они тебя не замечали.
Идея, несомненно, понравилась Хоуп.
— Между прочим, я воспользовался советом твоей матери и сегодня утром отвез грязное белье вдове Блакторн. Должен заметить, довольно странная особа. Что ты можешь сказать о ней? — Хен готов был говорить о чем угодно, только бы не обсуждать с Хоуп ее недостаточно развитую грудь.
— Почти ничего. Она очень редко бывает в городе.
— Значит, она из тех, кому не нравится городская жизнь?
Девочка покачала головой.
— Нет, просто, ей, видимо, не нравится, как на нее смотрят мужчины.
— Что ты имеешь в виду?
— Она очень красивая женщина.
— И что из этого следует?
— Она живет с маленьким сыном.
— Не тяни кота за хвост, Хоуп.
— У нее нет мужа.
— Насколько я понимаю, никто не может помешать вдове снова выйти замуж.
— Но у нее и не было мужа.
Хен бросил на маленькую собеседницу быстрый взгляд и опустил глаза, стараясь скрыть заинтересованность.
— Она говорит, что была законной женой Карлина Блакторна. Но его семья отрицает это.
— А что сам Блакторн говорил по этому поводу?
— Но он же давно мертв!
— Может, лучше было отдать белье в стирку кому-нибудь другому?
— Но ей очень нужны деньги. Хен поднял глаза.
— Она еле-еле сводит концы с концами. И уже давно живет в пустынном каньоне одна.
— Я подумаю об этом. А теперь неси скорее поднос обратно в ресторан. Клянусь, твоя матушка заждалась.
— Ошибаетесь, — возразила девочка. — Напротив, она старается как можно чаще отсылать меня из ресторана, так как считает, что порядочной женщине не место в зале, битком набитом мужчинами. Вас устроит, если я принесу ужин в шесть?
— Не стоит беспокоиться.
— Но я хочу это сделать. Кроме того, это позволит мне на время избавиться от работы. На кухне жарче, чем в аду. — Хоуп испуганно замерла, прикрыв рот рукой. — Ой, но вы же никому не скажете, правда?
— Не скажу что?
— Ну, то, что у меня нечаянно вырвалось?
— А что у тебя вырвалось? Ах, ты про ад, — понимающе протянул Хен и улыбнулся. — Я не выдам тебя, если ты не скажешь что-нибудь более ужасное.
— Я не сомневалась, что вы порядочный человек. Но люди, видя, как вы бродите такой хмурый и сердитый, побаиваются вас. Вы ни с кем не разговариваете и выглядите так, словно чуете беду. Но они не хотят верить, что просто вы привыкли так себя вести.
Хен никак не мог понять, почему эта девочка относится к нему не так, как все остальные. Но в то лее время вынужден был признать, что рад этому.
Лорел отжала последнюю рубашку, и устало опустилась на стул. Она выстирала все белье Хена Рандольфа. Предстояло еще выгладить его, но женщина совсем выбилась из сил и решила гладить по нескольку рубашек в день.
Голова раскалывалась на части. Лицо мучительно ныло, перед глазами все кружилось и сверкало. Рука инстинктивно потянулась к щеке, чтобы поправить марлю, прижимавшую к ране плоды кактуса. Лорел не сдержала улыбку: должно быть, сейчас она похожа на сумасшедшую. Если бы ее только видели! Просто поразительно, но она послушно выполняет совет незнакомца. Хотя лично она не верила в чудодейственные свойства опунции.
Но она верила Хену: ему нельзя было не поверить. Может быть, шерифу, лишенному страсти, она показалась странной. Но удивительно, ее влекло к этому хладнокровному мужчине.
Лорел вышла замуж; за Карлина, плененная неуемными чувствами. А сейчас была очарована Хеном Рандольфом, который являл собой прямую противоположность мужу. Неужели проявление чувств так пугало ее? Неужели она так легко рассталась с надеждой найти человека, способного согреть душу, защитить и дать любовь, о которой она мечтала, к которой стремилась?
Нет, нет, она не могла так сильно измениться. Да и Хен совсем не такой, каким кажется. Лорел чувствовала, что где-то в глубине его существа, под ледяной непроницаемой коркой бьется горячее сердце. Нужно только растопить лед — и тогда оно вырвется на свободу. Но кому удастся сделать это? И есть ли у нее шанс?
