ГЛАВА ТРЕТЬЯ
– Мужчины в этом городе смелее, чем я думал, – сказал Мэдисон, когда Ферн поравнялась с ним.
– Что вы имеете в виду? – спросила она. Ферн хотела было пройти мимо, но теперь остановилась и повернулась к нему.
Мэдисон принял томный вид.
– Большинство людей чувствуют себя не в своей тарелке, когда встречаются с другими людьми, выдающими себя не за тех, кем они являются на самом деле. Это вообще-то старая песня: волк в овечьей шкуре. Если память мне не изменяет, эта проблема беспокоила еще Царя Давида в бытность его пастушком.
Он напал, безусловно, неожиданно, но она не растерялась.
– Удивительно, что вы читали Библию, – парировала она, – обычно типы вроде вас знают только свое дело и больше ничем не интересуются.
Неплохо, неплохо. Может быть, на настоящую леди она и не тянет, но в голове у нее явно не солома.
Он слегка почистил свой пиджак. Он хотел обратить ее внимание на разницу между своей одеждой и той, которую носят местные мужчины.
– Мы, отрицательные типы, должны читать все хорошие книги, чтобы знать психологию положительных типов, вроде вас.
– Читайте хоть самые лучшие книги сколько угодно, но братца своего все равно не спасете.
Да, одежда Мэдисона, видимо, не произвела особого впечатления на Ферн. Нужно было испробовать другую тактику.
– Почему бы вашему отцу не купить вам платье, а? Приличный ситец стоит не дороже ваших сапог. А что до пистолета, то за него вообще можно купить целый гардероб. Кучу всяких женских тряпок.
– Я ношу то, что хочу, – фыркнула она, размышляя: то ли уйти с гордым видом, то ли обругать его так, чтоб он надолго запомнил.
Итак, думал Мэдисон, это не тот случай, когда родители заставляют дочку одеваться, как сына. Она сама выбрала мужскую одежду. Но почему девушка делает это? Она все больше и больше его интриговала. Он присмотрелся к ней. Нельзя сказать, что она не привлекательна, но трудно оценить все ее потенциальные достоинства в таком наряде. Ясно одно – фигура у нее замечательная. Грудь ее прикрыта овчинным жилетом, но тело скроено идеально и смотрится, как вершина горы в лучах восходящего солнца.
Из всех женщин, каких он знал, ни одна бы не решилась ходить в мужской одежде. Его мать упала бы в обморок, если бы ей показали Ферн.
Но Мэдисон в обморок не упал. Напротив, он чувствовал, что сердце бьется чаще в груди. Его привычно возбуждали кокетливая женская улыбка или многозначительный взгляд, однако крутые бедра и стройные ноги вдруг подействовали на него куда более возбуждающе. Это была уже чуть ли не животная похоть. Вот и все объяснение – похоть. Еще бы, с его интеллектом, разве могла бы ему понравиться такая особа. Мэдисон улыбнулся.
– Ваша двойственность вас не угнетает?
– Нисколько, – отвечала Ферн, гордо вскинув подбородок. – Я давно уже всем доказала, что могу делать любую мужскую работу и не хуже ковбоев.
Мэдисон решил, что за внешней самоуверенностью, даже вызовом Ферн, таится скрытое желание: она хочет, чтобы ее считали девушкой. Нет, не девушкой. Женщиной. Он ее не знал, но был уверен, что перед ним женщина.
Он улыбнулся еще шире.
– И вот является некий пижон, городской повеса, неженка, и вы должны доказывать ему, что вы ничуть не хуже любого мужчины с самого начала.
Она еще выше вздернула подбородок.
– Все, о чем вы тут говорите, не имеет никакого значения.
Мэдисон посмеялся в душе. Он ей не нравился, абсолютно не нравился. Но ему доставляло удовольствие издеваться над ней. Ему особенно нравилось, как сверкали от гнева ее глаза.
Мэдисон опять напустил на себя томный вид.
– Я помню, вы хотели что-то сказать насчет невиновности моего брата.
– Он виновен, – сказала Ферн, делая ударение на последнем слове. – Дейв Банч видел…
Внешний вид Мэдисона изменился мгновенно. На лице появилась злоба, агрессивность, готовность к драке. Он чуть не бросился на Ферн, он хотел сбить ее с ног, но сдержался в последний миг. Ферн, удивленная, отпрянула от него.
– Мистер Банч, насколько я знаю, утверждает, что видел лошадь Хэна, – сказал он голосом, в котором звучала угроза. – Да, если лошади стреляют, а Хэн отвечает за действия лошади, тогда, конечно, его надо судить.
Она сверкнула на него глазами. У нее были замечательные глаза. Карие с серо-голубым отливом. Если бы теперь был день, он бы рассмотрел все оттенки. Он так хотел этого.
– Вы считаете всех в Канзасе идиотами, – выпалила она, – думаете, мы только и ждем, что приедет какой-нибудь мистер Всезнайка и все объяснит нам, дуракам.
Она практически изливала перед ним душу, он понимал. Душа у нее была неплохая, как и все остальное, впрочем. Но лучше не думать о ее теле. Он ведь здесь, чтобы помочь Хэну. Можно, разумеется, поболтать часок с экзотическим существом женского пола в мужском наряде, удовлетворить свое любопытство, но привязываться к ней очень опасно, ибо это может навредить делу.
– Мы знаем как поступать с убийцами, – сказала она. – И мы также найдем применение мешку с дерьмом, который притворяется мужчиной.
– Ты хочешь раздавить меня своей милой ножкой, не правда ли? – спросил Мэдисон. Он приблизился к ней и улыбнулся, как бы заискивающе.
– Мы выкинем тебя из города и вставим свечу в зад, – она полагала, что говорит достаточно самоуверенно и агрессивно. На самом деле решимость оставила ее.
Улыбаясь все шире, Мэдисон приблизил свое лицо я ее лицу так, что их носы практически коснулись друг друга.
– Ты знаешь, если бы моя сестра сказала нечто подобное… впрочем, у меня никогда не было сестры, в нашей семье одни мальчики, что, уверяю тебя, было невыносимо трудно для нашей матери, бедной женщины, которая еле-еле справлялась с хозяйством и еще заботилась о восьми мужиках, а разве женское это дело: обслуживать толпу мужиков, да к тому же, если семеро из них мальчишки, отчаянные сорванцы…
– Ничтожество, – прошипела Ферн, – ты будешь, наконец, говорить по делу? Нет, я не удивлюсь, если ты выиграешь процесс, потому что сведешь всех с ума. (Улыбаясь им, доводя их до полной растерянности.) Но Ферн еще никто с ума не сводил, и Мэдисону это не удастся сделать тоже.
– Я только хотел сказать, – промолвил Мэдисон с улыбкой, но оскорбленный в душе, – если бы ты сказала что-то подобное в Виргинии, то все леди просто попадали бы в обморок. Там бы ты никому не понравилась. Женщинам там очень трудно затягиваться в корсеты, а потом расстегивать их. Когда же дама падает в обморок, то первое, что нужно сделать, это расстегнуть корсет. Но ведь ты даже не знаешь, что такое корсет, не так ли?
– Я думаю, ты знаешь гораздо больше меня о предметах женского гардероба, – сказала Ферн, отступая.
– Да, похоже, любой пастух знает о женской одежде больше, чем ты.
Мэдисон понял, что такого она не ожидала. Он видел гнев, пылающий в ее глазах. Голубой оттенок исчез вовсе, остался только серый, похожий на пепел, – вроде, холодный, но лежащий на поверхности горячей печи.
– Почему ты преградил мне дорогу? – спросила она. – Я вижу, что в Бостоне ты научился болтать. Язык у тебя достаточно острый.
Неплохо. Эта женщина достойна того, чтобы Мэдисон продолжал ее изучать. Кроме пары пыльных штанов и овечьего жилета там еще кое-что имеется. И, несмотря на эту одежду, с ней все же интересней общаться, чем с лошадьми и коровами. Может быть, он когда-нибудь скажет ей об этом, но только когда представится подходящий случай.
Он улыбнулся, на этот раз вполне естественно, желая снять напряжение, которое возникло между ними.
– Я хотел попросить тебя показать мне место преступления.
– Почему ты не попросил об этом своего брата?
– Джордж сейчас довольно занят. – Он знал, что она имеет в виду Хэна. – Его жена может подарить ему ребеночка в любой момент, и он, понятно, не отходит от нее.
Она взглянула на него и ее взгляд как бы говорил: не знаю, что ты затеваешь, но я не доверяю тебе. Вслух она произнесла:
– Покинутая ферма Коннора далеко отсюда. Ехать туда надо верхом на лошади.
– Ну, и..?
– Верхом туда надо добираться.
– А я думал, ты понесешь меня туда на руках.
– На лошади. Понятно?
– Ты имеешь в виду, что я мог бы отправиться туда на бизоне, если бы захотел. Неплохие тут у вас развлечения в Канзасе.
Ферн не могла понять: то ли он иронизирует, то ли у него такие шутки.
– Любой человек в городе может показать тебе это место. Или даже отвезти тебя туда.
– Я бы хотел, чтобы это сделала ты.
– Нет.
– Но почему?
– Я не хочу. Кроме того, почему я должна помогать тебе вытаскивать твоего брата из тюрьмы?
– Ты не обязана мне помогать, но по опыту я знаю, что на месте преступления всегда обнаруживаются какие-то новые улики, на которые раньше могли не обратить внимания. Я хочу, чтобы ты была рядом, если мы обнаружим что-нибудь.
Ферн сказала себе, что она не должна иметь ничего общего с Мэдисоном Рэндолфом, но не могла допустить, чтобы он поехал на ферму Коннора один. Она ему не доверяла. Она уважала природный ум и смекалку местных жителей, но не была настолько наивной, чтобы не знать, на какие уловки способны адвокаты из больших городов. Мэдисон мог запросто провести шерифа Хиккока. Нравится ей это или нет, но она должна присматривать за Мэдисоном, пока не начнется суд.
– Когда ты хочешь ехать?
– Как насчет завтрашнего утра?
– Встретимся возле фермы моего отца.
– Буду там в девять часов. Я понимаю, что на приличную дорогу надеяться нельзя, но хоть какая-нибудь тропа туда ведет?
– Поедешь по дороге на юг, – объясняла она, сверкая на него глазами, – в миле от города свернешь налево, оттуда до фермы еще пара миль.
– Почтовых ящиков по пути я, конечно, не увижу?
– А зачем нам почтовые ящики? – Она понимала, что он смеется над ней. – Неужели ты считаешь, что мы умеем читать?
Ферн собралась уходить.
– Если не будешь возле нашего дома ровно в девять, я ждать не собираюсь, – крикнула она уже на ходу. – Нянчиться с каким-то неженкой не стану. Мне нужно быков кастрировать.
Она остановилась и повернулась к нему лицом. Одна рука на бедре, в глазах вызов.
– Это как раз то, чем я умею заниматься лучше всего.
– Тогда мне лучше надеть кожаные ковбойские штаны в обтяжку.
Видел ли он когда-нибудь такие штаны или просто прочитал о них в книгах?
– До завтра, – он махнул ей рукой. Некоторое время Мэдисон стоял и смотрел ей вслед. Потом разразился громким смехом. Этой фразой про быков она его сразила. Нет, с ней надо быть поосторожней. Да, канзасская особа неопределенного пола была беспощадна. Фредди бы она понравилась.
Но Фредди и Бостон казались теперь такими далекими, как будто все последние восемь лет были только сном, а единственной реальностью оставался Канзас.
Мэдисон тряхнул головой, чтобы избавиться от неприятной мысли. Он не мог понять, то ли все дело в Канзасе, то ли в холодном приеме, который оказали ему братья, а, может, в этой странной женщине – только все пошло не так, как он предполагал.
Ферн замерла. Кофейник в одной руке, чашка в другой. Смех Мэдисона все еще звучал у нее в ушах. Он раздавался всю ночь, мешая ей спать, раздражая ее, заставляя думать: почему он смеется над ней? Она злилась на себя зато, что Мэдисону удалось довести ее практически до бешенства.
Она налила себе кофе, добавила туда сливок и, размешивая их в дымящейся горячей жидкости, укоряла себя за то, что заговорила с ним. Она даже видеть его не должна.
Но ведь она обещала отвезти его сегодня утром на ферму Коннора. Она бы солгала самой себе, если бы не призналась, что испытывает по этому поводу легкое волнение. Она ненавидела то дело, из-за которого мистер Рэндолф прибыл в Абилин, но самого мистера Рэндолфа ненавидеть было невозможно.
– Ты сегодня что-то слишком медлительная, – сказал ей отец, заканчивая свой завтрак. Он допил кофе и встал. – Лучше пошевеливайся, иначе никогда не закончишь работу.
– Я все сделаю, как надо, – сказала она, глотнув кофе и подумав, что надо бы добавить туда еще сливок.
Конечно, как бостонец, он, наверное, считает всех канзасцев дикарями и думает, что стоит ему здесь объявиться, как Хэна освободят автоматически.
Но это у него не пройдет. Бостон хорош для бостонцев, только в Канзасе тоже живут люди, и они ничем не хуже других людей.
Отец, уходя, хлопнул дверью, и этот звук вывел Ферн из транса.
Она подошла к столу и присела. Обхватила чашку руками и уставилась в пространство.
Нет, не могут все мужчины в Бостоне быть такими красивыми, как Мэдисон. Иначе все деревенские девушки подались бы в этот город. Ферн давно уже заметила, что Рэндолфы чрезвычайно красивы. Женщины Абилина только и говорили об этих трех молодых белокурых и неженатых Рэндолфах, после того как они приехали сюда четыре года назад. Ферн не очень-то любила блондинов, но признавала, то Джордж Рэндолф, который прибыл годом позже, был самым красивым мужчиной из тех, каких она когда-либо знала.
Но это было до того, как она увидела Мэдисона. Глядя на это мужественное красивое лицо, она забывала, что он негодяй, которого она должна ненавидеть.
Дверь приоткрылась, и отец просунул голову в комнату.
– Ты думаешь сегодня кастрировать этих быков?
– Нет, я пообещала отвезти этого парня из Бостона на ферму Коннора.
Может быть, он только смеялся над ней. Это на него похоже. О себе он был высокого мнения, это точно. И дело тут не только в отлично сшитой одежде. То, как он ходил, как смотрел по сторонам – все говорило о том, что Мэдисон презирает этот городок.
Ну что ж, у нее есть для него несколько сюрпризов. Не очень страшных, но мистер Рэндолф по возвращении в богатый, самодовольный, заносчивый Бостон будет знать, что повстречал сильную, умную и смелую женщину.
– Только вчера ты бесилась из-за того, что он сюда прибыл, – сказал отец. – Почему же сегодня хочешь служить ему, как нанятый экскурсовод?
– Он говорит, что ищет улики, – объяснила Ферн, но неизвестно, что он замышляет на самом деле. Кроме того, я хочу пощипать ему перышки.
– Что ты собираешься делать? – спросил отец, насторожившись.
– Да ничего особенного.
– Я тебе не верю, – сказал он, пристально всматриваясь в дочь. – Последний раз, когда у тебя было такое выражение лица, ты проучила этих ребят Стюартов.
– А нечего им было смеяться надо мной.
– Они только сказали, что ты никогда не будешь носить платья. А так как ты скорее умрешь, чем наденешь что-то другое, кроме штанов, то я не понимаю, почему ты обиделась.
– Они не только это сказали.
– Может быть, я не знаю. Но ты, кажется, начинаешь ссориться со всеми парнями, которые только появляются в Абилине. Знаешь, кончай это. Особенно, держись-ка подальше от скотопромышленников. Мне уже надоело ходить извиняться за тебя.
– Нечего извиняться за меня.
– Да, как же. Не буду извиняться, они перестанут покупать у меня продукты, а ведь ты знаешь: цены мои не низкие.
– Я всегда ссорюсь только по делу.
– Знаю. И тем труднее мне выгораживать тебя. Мне кажется, ты хочешь наказать этого адвоката, что бы я ни говорил.
– Хочу просто проучить его.
– Не нравится мне, когда ты начинаешь давать свои уроки. Раздразнишь одного техасца, и они все накинутся на тебя. А я буду разорен.
– Никогда ты не разоришься, папа, – сказала Ферн.
– Не заходи слишком далеко, ладно? Это брат его убил Троя, а не он. Этот бостонец тут совсем ни при чем.
Ферн ничего не сказала.
– Ты его туда везешь, смотри же, чтобы он вернулся в целости и сохранности.
Она не произнесла ни слова.
Лицо Спраула потемнело, и он прошел в комнату.
– Только попробуй натворить еще что-нибудь.
– Ничего я не натворю, – заверила она его. Отец ничего не узнает, потому что Мэдисон Рэндолф никому но расскажет о том, что она собирается с ним сделать.
Отец не совсем поверил словам дочери, но разговор был закончен, и Бакер вышел из дома.
Ферн старалась не замечать, что ее отца больше волновало то, что она может навредить его бизнесу, чем сама эта небезопасная поездка с незнакомцем на отдаленную ферму, где с Ферн может случиться все, что угодно. Все эти годы она работала не покладая рук, чтобы угодить отцу: ухаживала за скотиной, вела хозяйство по дому, готовила. Она надеялась услышать от него хоть слово похвалы, но безрезультатно. Казалось, она совершенно безразлична отцу.
(Он всегда был таким. Теперь уж он не изменится. Кроме того, ты сама частично виновата. Ты бесишься, если кто-то намекает, что ты не самостоятельный человек. Вот почему, кстати, ты разозлилась тогда на этих ребят Стюартов.)
Мэдисон тоже бесил ее.
Он смотрел на нее, как на какую-то диковинку. И все из-за того, что она не носит платье. Поделом ему будет, если кто-нибудь в Абилине высмеет его за то, что он разодет, как пижон.
Но дело не в том, как Мэдисон смотрит на Ферн, а в том, что, общаясь с ним, она начинала думать иначе, не так, как хотела и как приучила себя за все эти годы. Вот что угнетало ее. Все теперь становилось для нее как бы новым и не совсем привычным. Нет, ей это не нравилось, черт возьми!
Все ощущения ее плоти стали другими. Она чувствовала себя неловко, часто краснела, ее то и дело бросало в жар. Она и минуты не могла сосредоточиться на чем-то одном. С головой было что-то явно не в порядке. Вместо того, чтобы решить, как поставить Мэдисона на место, она все размышляла о том, какие мысли таятся в его черных глазах, или о том, какой он высокий. Она и сама была достаточно высокой женщиной, но рядом с ним чувствовала себя маленькой.
И это еще не все. Вместо того, чтобы стараться как можно быстрее отделаться от него, она все думала о том, как долго он пробудет в Абилине, как он предпочитает развлекаться, какого мнения он о бостонских женщинах, женат ли он или помолвлен.
Но что толку было думать о Мэдисоне Рэндолфе?
Какой бы он ни был на самом деле, долго он в Абилине но задержится. Сделает свое дело и уедет.
Ферн встала, чтобы вылить свой остывший кофе. У нее заняло всего минуту помыть грязные тарелки и поставить их в буфет. Обычно она ела много на завтрак, но сегодня у нее не было аппетита. И в этом Ферн тоже винила Мэдисона.
Она взяла расческу и стала причесываться. Занятие, в общем-то, ненужное, так как она все равно закалывала волосы и прятала их под шляпой. Но, причесываясь, она любила размышлять.
Ее интересовало, каким образом он собирается добираться до фермы Коннора. Скорее всего, наймет коляску. А если вздумает ехать верхом, то ей придется седлать для него лошадь, потому что он вряд ли сам умеет это делать. Она сама подберет для него лошадку. Если он извинится перед Ферн за вчерашнее, то это будет Голубой Ветер. Вид у кобылы страшноват, но даже школьный учитель может спокойно ехать на ней верхом. А если он опять начнет ее подкалывать, то Ферн выберет Коротышку. Этот коняга выделывает такие номера, что как только Мэдисон на него взберется, подкинет так, что неженка, точно, улетит через голову. Ну и посмеется же она над ним, когда он будет лежать в пыли.
А что, если он повредит себе что-нибудь?
Она хотела, чтобы страдало его самолюбие, но не его тело. Ведь он же, собственно, не виноват в том, что хочет вытащить своего брата из тюрьмы.
Она посмотрела в окно и увидела своего отца у амбара. Он укладывал на телегу сало, масло, яйца – продукты, которые продавал скотопромышленникам из Техаса.
Вдруг он спрыгнул с телеги и просунул голову в окно.
– Не жди его все утро. Если он не появится через десять минут, начинай заниматься работой.
– Он появится, – сказала Ферн. – Такие типы всегда являются на условленные встречи.
Она, вообще-то, не считала опоздание таким уж страшным грехом: ее отец да и другие мужики частенько опаздывали, а потом бормотали какие-то извинения, вроде того, что они совсем забыли или заговорились с кем-то. Но Мэдисона она хотела бы видеть пунктуальным.
Она не знала, конечно, пунктуален ли он на самом деле, но ей хотелось верить в это. А, может быть, он вечно опаздывает на встречи.
Нет, он не такой. Она знала.
Тридцать минут спустя Ферн ходила взад и вперед возле амбара. Она говорила себе, что время еще не вышло, нечего беспокоиться о Мэдисоне, но на работе сосредоточиться все равно не могла.
И как раз в тот момент, когда она придумывала, как жестоко накажет его, Ферн увидела всадника, приближающегося к ферме. Через некоторое время она узнала Мэдисона. Это не мог быть никто иной. Даже у его старшего брата не было такой прямой, изящной осанки.
А потом она обратила внимание на коня. Мэдисон скакал на Бастере – лучшем экземпляре в платной конюшне Твинз. Большой гнедой мерин был любимцем Тома Эверетта, владельца конюшни. Том почти никому не давал коня напрокат. Это было сильное, норовистое животное, которым нелегко было управлять. Но Мэдисона Бастер слушался, это было видно сразу.
А как Мэдисон сидел в седле! Спина была совершенно прямая. В своей городской одежде, верхом на скакуне, он выглядел замечательно. Ферн припомнила нескольких мужчин, которых она считала красивыми, но все они не шли ни в какое сравнение с Мэдисоном.
Какая жалость, что он – Рэндолф.
Ездить верхом он умел, это точно. Не то, чтобы умение ездить верхом было таким уж достоинством, но надо было видеть, как непринужденно это у него получалось. Она не знала, где он этому научился, но у него явно был навык. Есть ли у него привычка к верховой езде на большие расстояния, она скоро узнает, но в данный момент Ферн уже изменила свое мнение о Мэдисоне. Да, он одет, как богатый бездельник, но верхом скачет, будто заправский ковбой. А, может быть, он вовсе и не пижон?
Конечно же, пижон. Ведь он из Бостона.
Ладно, кто он такой, она еще выяснит. Что толку стоять тут и размышлять на эту тему. Надо седлать лошадь и ехать.
