КНИГА ТРЕТЬЯ
ПЕЧАЛЬНО ИЗВЕСТНЫЕ
1845–1848

Стормсвент Хайтс, Англия, 1845 г.

– Ну, ты собираешься впустить меня, Лаура? – заговорил он, его черные глаза сверкали в свете факелов, а на губах играла странная улыбка.

– Да-да, конечно, – заикаясь, произнесла я, хотя, на самом деле, мне в данную минуту ужасно хотелось захлопнуть дверь перед носом Ники и сделать вид, что никогда не открывала ее.

У меня появилось странное предчувствие, что внезапный приход этого человека означает большие перемены в жизни окружающих.

Николас вошел в дом, задержавшись у входа в главный холл. Его глаза напряженно всматривались в огромную комнату, как будто он хотел убедиться, что здесь никого не было. Потом нежданный гость повернулся ко мне. Его взгляд, неспешно скользнув по моей фигуре, остановился на лице. Я покраснела. Во рту пересохло, а пульс учащенно забился. Вдруг ветер прекратился. Наступило странное затишье, как будто сама ночь приостановилась и угасла, оставив меня и Ники с глазу на глаз. Во внезапно наступившей тишине я смотрела на гостя, все еще не веря, что это тот самый Николас Чендлер, который так стремительно покинул нас.

Он очень изменился. Теперь его смуглое цыганское лицо стало еще суровее, от времени и беспутной жизни появились морщины. В свои двадцать четыре года Николас выглядел гораздо старше Джеррита. Он стал каким-то настороженным… Складывалось такое впечатление, что этот человек научился спать с одним открытым глазом. Ники еще больше похудел, стал более мускулист и напоминал дикого зверя, готового к схватке. Вероятно, с тех пор, как он уехал в тот роковой день, не имея при себе ничего, даже пальто на плечах, жизнь его была нелегкой. Но, тем не менее, несмотря на свой голодный и настороженный вид, Ники производил впечатление человека, преуспевшего во многих делах. Интересно, как он жил все эти годы и где побывал?

Сын дядюшки Драко был смел и умен. Он мог заняться чем угодно в любом уголке земного шара. Я почти не сомневалась, что Ники смешался с толпой отвергнутых миром бродяг, воров, убийц и прочих ублюдков, которые рыскали в трущобах любого города. Ему было без разницы. Ведь, как он считал, его ждала только виселица. А куда податься человеку с плохой репутацией, к чему приложить свои силы и умение? Терять Николасу было нечего. Не удивлюсь, если он зарабатывал себе на жизнь жульничая или игрой в кости, а, может статься, и игрой в карты, проделывая с ними различные трюки, которыми в детстве развлекал меня. На что у него еще могло хватить ума?

На многие свои вопросы я так и не получила ответа, потому что, когда кто-нибудь спрашивал Ники, что тот делал все это время, он отмалчивался, как будто не хотел вспоминать какие-то страшные вещи. Молодой человек лишь сказал, что много путешествовал, в основном в Австралию, где с успехом сумел применить свои знания в области горного дела и кораблей. Как бы в доказательство правдивости рассказа, у него при себе имелся кожаный мешочек с горстью прекрасных бриллиантов, а в гавани Плимута стоял клипер «Свободное сердце», зарегистрированный на имя некого Николаса Чендлера. Вот и все, что неожиданный визитер сообщил нам. Что еще мы хотели знать? Но это была не вся история похождений блудного сына. Сомнений не было, – многого он нам не рассказал. Но и того, что Ники рассказал, было достаточно для того, чтобы по деревне поползли разговоры о том, что средний сын Драко провел три года в тюрьме, осужденный за какое-то ужасающее преступление.

Сейчас же он насмешливым голосом вернул меня к действительности:

– Итак, ты рада видеть меня, Лаура? Или… я должен был сказать… миссис Чендлер? Ты ведь теперь жена Джеррита, да?

– Да, – ответила я, слегка покраснев.

Только сейчас до меня дошло, как я глазела на него.

– Жаль, – легкомысленно заметил Николас, – потому что, честно говоря, ты стала еще прекраснее.

Черные глаза молодого человека противоречили его бесцеремонному тону, оценивающе рассматривая меня, как рабыню, и заставляя дрожать от страха и еще чего-то.

– Какой же я был дурак! – вдруг заявил Ники низким, хриплым голосом, дрожащим от чувств. – Я сам должен был жениться на тебе, когда ты была моей. Это была моя самая большая ошибка. Я сожалел об этом все три года, что не был дома, – сказал он, напряженно всматриваясь в мое лицо, ожидая реакции, хотя я изо всех сил старалась выглядеть невозмутимой.

Сейчас перед ним стояла не та дурочка, которая готова снова попасться на его ложь.

– Ты думала, что я не вернусь, Лаура? – резко спросил Ники, видя, что я упрямо избегаю встречаться с ним взглядом. – Неужели ты думаешь, что твой бывший любовник не узнает, как здорово вы разыграли его – ты и Торн? Представь, что я чувствовал… услышав от ирландских выскочек – эмигрантов, что гнусный Торн коротал свои деньки в имении О'Халлоран! Ты отобрала у меня три года жизни. Ей богу, ты должна мне за это!

С этими словами, прежде чем я поняла, что он собирается сделать, Ники схватил меня за подбородок и, приблизив к себе, крепко поцеловал в губы. Это было так неожиданно… Я даже не попыталась сопротивляться, а просто стояла, прижав к его груди свои руки. А Ники делал что хотел, старательно протискивая свой язык ко мне в рот. Даже тогда я не сопротивлялась ему. Мне кажется, подсознательно, я хотела убедиться, что у меня к этому человеку не осталось никаких чувств. Убедившись, что ему не отвечают на его поцелуи, Ники отпустил меня.

Он не смог возбудить свою давнишнюю жертву. Но, я с удивлением заметила, что Николас самодовольно улыбается. Его глаза сверкали. Почему? Я никак не могла понять причину, пока, к моему ужасу, он не бросил через мое плечо:

– Привет, Джеррит! Лаура только что поздравила меня с возвращением домой.

Испугавшись, я повернулась, думая, надеясь изо всех сил, что Ники решил таким образом пошутить надо мной, отплатив за то, что Торн жив. Но все оказалось иначе. Джеррит стоял за моей спиной. Желваки на его челюстях заходили, а глаза стали колючими. «Ники с самого начала знал, что он здесь, – с замирающим сердцем поняла я. – Что подумает Джеррит?» Ну почему я стояла в объятиях Ники таким истуканом? Почему не сопротивлялась, кричала или еще что-нибудь в этом роде?

– Это я уже видел, – холодно произнес Джеррит. Он лишь скользнул по мне взглядом. Казалось, что внутри мой муж кипит от ярости, хотя внешне это никак не проявлялось. Вместо этого его голос был спокоен. – Лаура, поскольку ты уже поприветствовала Ники, может быть, сходишь за отцом и матерью, и всеми остальными и сообщишь им, что блудный сын вернулся.

– Конечно, – ответила я, чувствуя, что сейчас не время для объяснений, хотя знала, что позже должна буду все рассказать и надеялась, что Джеррит поверит мне.

За окном неистовали ветер и море. А я радовалась, что сбежала из холла и напряженности, царившей там.

Никто так и не узнал, что произошло между братьями после моего ухода, но там прозвучали только слова, а не удары. Когда я вернулась с дядей Драко, тетей Мэгги и другими, Ники стоял у камина, на его смуглом лице застыла надменная улыбка. Джеррит, развалившись в кресле, курил сигару. У него был такой вид, как будто он пустил первую кровь и теперь смаковал ее.

Когда все собрались в гостиной, начались восклицания и обнимания. Но мне показалось, что Ники ожидал другого приема. Дядя Драко приветствовал сына весьма сдержанно. Николас не знал, что между ними легла тень Клеменси. Тетя Мэгги, чувствительная к своим сыновьям, сразу же заметила напряжение между отцом и сыном. Хотя она только раз в жизни выезжала за пределы Северного Корнуолла, тетушка была женщиной современной и много знала о человеческих недостатках. Я подозревала, что мысль о том, что Ники пытался изнасиловать меня, преобладала в ее мозгу. Даже сейчас, она, должно быть, раздумывала: что же еще может произойти между братьями из-за их вражды.

Но, несмотря на все это, мы каким-то образом сумели преодолеть воспоминания о той ночи. В этом нам помогли Александр, его жена Ванесса и Брайони, самая младшая из дочерей Чендлеров. Все с облегчением вздохнули, когда, наконец, услышали, как богато украшенные золоченой бронзой часы на каминной полке в холле пробили полночь. Мы разошлись по своим комнатам.

К моему сожалению, Ники разместили в его старой комнате. Хотя она и находилась не в южной башне, а в южном крыле, от комнаты Джеррита и моей, ее отделял только короткий коридор.

Еще меня очень беспокоило, что Джеррит почти не разговаривал со мной весь вечер. Сейчас, когда мы вошли в нашу комнату, он не произнес ни слова, а резко обернулся ко мне, схватил за талию и сжал в объятиях. А потом, вытащив шпильки из моих волос, распустив их по спине, он страстно и горячо поцеловал меня. Его сильные руки больно сжимали мое тело. Я ощутила вкус крови во рту, а Джеррит, будто только сейчас понял, что не закрыл дверь, отпустил меня и решил исправить свою ошибку. Пока он это делал, я заметила внизу Ники, который смотрел на нас, и поняла, почему мой муж повел себя таким образом. Он знал, что его брат там и хотел, чтобы тот увидел нас.

– Спокойной ночи, Николас, – насмешливо произнес Джеррит, его губы изогнулись в удовлетворенной улыбке.

Дверь захлопнулась перед самым носом Николаса.

А потом мой муж неспеша повернулся ко мне. Я задрожала при этом, зная что задела его гордость, позволив Ники поцеловать себя. Безусловно, у Джеррита зародились сомнения на мой счет. Неужели я так мало говорила ему о своей любви?

– А теперь, мадам, не изволите ли объяснить мне ту маленькую, трогательную сцену, которой я стал свидетелем? – презрительно спросил он, прижав к бокам руки, как будто хотел сдержаться, чтобы не ударить меня.

– Он застал меня врасплох, Джеррит, – спокойно произнесла я, стараясь, чтобы лицо оставалось спокойным. – Ты сам должен знать, что твоя жена не позволила бы прикоснуться к себе другому мужчине. Его поцелуй для меня ничего не значит. И Ники это понял, когда я не ответила ему. Он очень рассердился из-за этого и захотел, чтобы ты начал ревновать меня, надеясь нас поссорить. Твой брат нисколько не изменился в этом отношении.

– Да, не изменился, – согласился Джеррит. – Ей богу! Если бы я действительно поверил, что таким образом ты поздравила его с возвращением домой, то убил бы тебя! Ты моя, Лаура. Моя!

С этими словами он обнял меня и жестоко поцеловал, как будто хотел стереть след поцелуя Ники на моих губах, а потом подхватил на руки и понес на кровать. Его гибкое, сильное тело накрыло мое, а губы опять прильнули к моим, требовательно и больно. Но я не обращала внимания на боль. Я принадлежала ему и делала все, что он хотел, страстно, с радостью отвечая на его поцелуи, вздрагивая от внутренней страсти, когда этот человек прикасался ко мне.

Его язык жадно проникал в мой рот. Руки расстегивали крючки на моем платье. Пальцы нетерпеливо развязывали тесемки на корсете, отрывая те, которые не поддавались… Вещицу за вещицей он снимал с меня и отбрасывал в сторону, а потом быстро сбросил свою одежду… Обнаженные, мы лежали рядом, теплые и влажные от объятий, крепко прижатых друг к другу тел, губ и слившихся языков, а наши руки бродили там, где хотели.

– Колдунья! – пробормотал Джеррит. – Что ты со мной сделала? Я схожу с ума от страсти к тебе. Мне никогда не насытиться тобой. Никогда! Я убью каждого, кто попытается забрать тебя у меня, клянусь! Никто и никогда не узнает тебя вот так, как я… Джеррит на все времена оставит на тебе свое клеймо, вот так… и вот так! – шептал он, целуя и лаская меня. – Прикоснись ко мне, дорогая… Видишь, как я хочу тебя? Откройся для меня… О, да, Лаура, любимая. Да… да.

Его руки сжимали мои груди, гладили живот, бедра. Мое тело вздрагивало от удовольствия, когда они касались его. Язык разжигал во мне пламя. Я чувствовала себя, как огненное колесо, зажженное в ночи, крутящееся, пылающее, разбрасывающее в разные стороны разноцветные искры, постепенно погружаясь в темноту, в то место, где время не имело значения, а были только сладостная боль и страстное желание. Для меня не существовало никого и ничего кроме Джеррита. Совершенно бездыханная, я ласкала его, вкушала аромат его тела, обвивалась вокруг него. Мои длинные темные волосы привязывали разгоряченного Джеррита ко мне. Я чувствовала на затылке его горячее дыхание… Мое тело изгибалось, когда он осыпал мелкими поцелуями спину вдоль позвоночника, ягодицы, внутреннюю часть бедер. Я извивалась, стонала от желания, а Джеррит впитывал влагу из моего секретного источника… Так продолжалось до тех пор, пока я глухо не застонала и, извиваясь всем телом, слепо прижалась к любимому, изнывая от желания.

И тогда Джеррит с силой взял меня, неистовый, в своей страсти, как море. С моих губ сорвался сладкий стон, который взлетел на крыльях парящего высоко ветра и эхом прозвучал в ночи, а потом затих…