Глава 18
Экзекуция
Сегодня на улицах Гозинлора было очень людно. Герольды горланили на каждом углу.
Совсем недавно закончилась утренняя служба, и толпы народа неслись к площади Чудес, где всех ждало интересное представление – казнь язычников.
Новость о том, что скромные слуги церкви, то есть паладины и Несущие Свет, покажут простому люду, как кара Божья настигает иноверцев, разнеслась мгновенно. Ведь последний раз что-то подобное проводилось еще во времена инквизиции.
Мы с лордом шествовали в самой гуще разношерстной толпы. Приходилось в оба следить за кошельками, так как карманники не дремлют, а иногда хорошенько поработать локтям и голосовым связкам, чтоб не быть затоптанными.
– Нам долго еще? – поинтересовался я у рыцаря, так как из-за плотности толпы совсем ничего нельзя было разглядеть, разве что окна на вторых и третьих этажах домов, а паладин все-таки на целую голову выше меня.
– Почти пришли, – успокоил меня воин и пихнул локтем уж очень ретивого соседа, пытавшегося забраться на головы другим.
Вокруг стоял такой гул, что приходилось иногда кричать, чтоб мой спутник смог разобрать слова, а потом и в свою очередь напрягать слух. Последний раз такой шум-гам я помню, когда дома весь клан собрался на попойку в честь какого-то праздника, – глотки у родственничков голосистые.
Мы действительно вскоре оказались в конечной точке нашего недолгого путешествия. Да и особого труда это не составило – текущая толпа сама вынесла нас на площадь Чудес, где когда-то одному из святых (не помню имени) явился сам Господь.
Когда живая волна немного приостановилась, паладин велел мне следовать за ним и стал пробираться к середине площади, откуда, стоя на высоком эшафоте, раздирал голосовые связки глашатай, перечисляя злодеяния, совершенные пленниками. Сказать по правде, мы не должны были здесь быть. Лорд Рагден, который и привел в столицу пленников, один из личных врагов лорда Хелинга. Не знаю, что они там не поделили, но лишний раз встречаться со своим недоброжелателем паладин не хотел, однако после рассказа о моем сне он вмиг стал серьезным, кивнул и сказал, что мы все-таки пойдем.
Добраться в первые ряды зевак оказалось делом нелегким. Возбужденный народ плевать хотел на всех и вся, и мало кто обращал внимание на того, кто именно пытается пройти вперед. Тут же начинали сыпать проклятиями и пускать в ход кулаки, яро отстаивая свои места. Но так и не успев начаться, драки тут же и заканчивались несколькими увесистыми зуботычинами в исполнении паладина.
Высокий эшафот, сколоченный за ночь, был опоясан кольцом городских блюстителей порядка. С алебардами в руках, стражники грозно хмурили физиономии, готовые в любой момент жестко пресечь любые массовые беспорядки, ведь на противоположной стороне размещалась королевская трибуна. Впрочем, на нее обращали гораздо меньше внимания, чем на эшафот. Да и разглядеть монарха среди его пестро наряженных приближенных было не так уж просто. Если б не трон в центре трибуны и корона на голове красивого мужчины с ухоженной черной бородой, я бы ни за что не признал среди собравшихся короля, которого видел-то второй раз.
Наше продвижение к передним рядам не осталось незамеченным, однако лорд Хелинг кивнул стражнику и украдкой показал перстень на правой руке – сжатый кулак – знак нашего ордена. Стражник кивнул и потерял к нам всякий интерес.
Из окон домов, обступивших площадь, торчали головы тех, кто не пожалел заплатить, дабы насладиться представлением с более удобного ракурса. И должен отметить, что свободным не осталось ни одно окошко.
На эшафоте тоже было тесно. Охраняли пленников, которых, кстати, насчитывалось не меньше трех десятков, паладины. Облаченные в доспехи, от коих весело отражались лучики зимнего солнца, пуская в толпы солнечных зайчиков, парни стояли с обнаженными мечами. Однако в отличие от стражников, лица элитных воинов Форинга сохраняли каменное спокойствие и решимость. Казалось, они в любой миг готовы подавить малейшие зачатки бунта, жестоко и беспощадно. Хотя, судя по склоненным лицам, поникшим плечам и кандалам на руках и ногах северян, ни о каком бунте и речи быть не могло. Возле самых разнообразных механизмов и конструкций (их было не меньше десятка, и при их виде кровь стыла в жилах) деловито крутились палачи с голыми торсами, изредка перебрасываясь короткими фразами. Их лица скрывали наброшенные на головы черные колпаки с прорезями для глаз и рта.
Я покосился на паладина, хотел спросить, но, увидев его внимательный взор, который скользил по людям, находившимся на помосте, передумал. Лорд Хелинг кого-то напряженно искал.
Долгий перечень преступлений против короны, церкви и простых людей Форинга, совершенных кровожадными язычниками, наконец-то подошел к концу. Глашатаи (их было четверо) сложили свитки в футляры на поясах и покинули плаху.
И тут же, отделившись от остальных, на краю эшафота появилась высокая фигура. Паладин был облачен в парадные доспехи с роскошными узорами на панцире. Со спины свисал слегка колыхающийся под холодным ветерком плащ алого цвета. Меч с изысканной рукоятью и черным камнем на яблоке покоился в ножнах, отделанных черным бархатом. На миг мне показалось, что в середине камня парит синеватая дымка, но стоило мне задуматься над этим, как наваждение исчезло. В отличие от других паладинов, этот воин был без шлема. Длинные светлые волосы ниспадали ниже широких плеч, а резкие черты лица, аккуратно подстриженная бородка и холодные серо-голубые глаза, привыкшие повелевать, явно свидетельствовали о его аристократизме. Стоило незнакомому мне брату ордена обвести взглядом толпу, как разговоры вокруг стихли, словно невидимый маг заставил одним разом всех онеметь. Даже на королевской трибуне прекратились смешки и разговорчики, а глаза дворян, не мигая, уставились на него.
Воин не спеша обвел взглядом всю площадь и лишь тогда заговорил:
– Прежде чем начать, я хотел бы попросить достопочтенного отца Фартея прочитать молитву! – Голос паладина оказался зычным, сильным. Таким бы отдавать приказы в гуще боя – самое то.
В королевской ложе тут же началась возня. Из небольшой группы людей, облаченных в серые рясы с вышитыми золотистыми крестиками на рукавах (единственное украшение на одеждах скромных служителей Господних), вышел невысокий сухонький старичок с отполированной до блеска плешью. Из-за морщин, избороздивших пожелтевшую кожу его лица, старичок напоминал древнее деревце, которое давно пора отправить на дрова. И хоть на вид ему можно было, не задумываясь, дать сто, а то и больше лет, двигался старичок весьма проворно.
Он поднял руки, приветствуя горожан, а те в свою очередь тотчас опустились на колени. Мы с лордом Хелингом поступили так же, и паладин шепотом успел посоветовать мне смотреть в землю и не поднимать головы, пока вновь не встанем на ноги с холодного камня, занесенного снегом.
– Благодарю тебя, сын мой, – прокряхтел Несущий Свет тихим голосом, но слышно его было очень четко, будто шептал в само ухо (точно, магия), и, сведя ладони вместе, начал молитву.
Уже после первых слов к святому отцу присоединился сонм голосов, принадлежащих горожанам, и над площадью воцарился такой гул, будто я находился в пчелином улье. Я покосился на паладина – он беззвучно шевелил губами. Вскоре у меня вообще сложилось впечатление, что молчу только я один…
Наконец-то над головами пронеслось заветное «аминь» – простой люд стал креститься и подниматься на ноги, а на эшафоте началась возня. Палачи и паладин в красивых доспехах принялись выбирать, кого из пленников казнить первым – будто не могли решить этого заранее. А народ тем временем начал гомонить…
– Кто этот паладин, с красным плащом? – Я воспользовался свободной минуткой и обратился к своему спутнику.
– Тварь, которой не должно быть места среди живых в этом мире! – с нескрываемой ненавистью прорычал лорд Хелинг. – Это и есть Рагден.
– А этот старичок, если меня не подвел слух, и есть отец Фартей?
Паладин кивнул.
– Я его представлял немного другим. Более влиятельным с виду, что ли…
– Можешь не сомневаться, этот старый лис имеет слишком уж большое влияние как в Гозинлоре, так и за его пределами. Именно по его настоянию король дал согласие призвать на помощь инквизиторов.
– Разве он имеет право решать за всех? – удивился я.
– Нет. Конечно нет! Но в последнее время он выступает в роли голоса большинства.
– То есть фактически он все равно главный, – подытожил я очевидное.
– Ладно, отложим этот разговор на другой раз. Там уже начинается. – Паладин кивнул в сторону плахи. Окружающие нас люди тоже это поняли и тут же оживились, предвкушая чужие боль и страдания.
Лорд Рагден схватил за волосы одного из северян и рывком потащил за собой, к краю помоста.
– Уважаемые жители Гозинлора, пред вами один из варваров-язычников, которые населяют острова Акульего архипелага! Он и другие ему подобные твари совершают регулярные рейды на наш северный берег: вырезают целые деревни, насилуют наших женщин, мучают детей, приносят в жертвы своим деревянным истуканам, коих кличут богами, всех без разбору, после чего глумятся и издеваются над мертвыми телами, дабы после смерти страдали души несчастных!..
Он знал, что говорил, и в принципе не врал. Со всех сторон тотчас посыпались проклятия и брань. Народ требовал крови. Народ требовал смерти.
– Смерть дикарям!
– Выпустить им кишки!
– Смерть! Смерть! – летело со всех уголков площади.
– На части порезать! – высунувшись из окна по пояс, визгливым голосом закричала женщина средних лет в белом чепчике, при этом потрясая маленьким кулачком. И народ тотчас поддержал ее одобрительным ревом.
– Никакой пощады! – заорал стоявший рядом со мной мужик с короткой бородой и почерневшими зубами. Его также поддержали.
– Смерть! Крови! Расчленить язычников!
Лорд Рагден дал народу несколько минут покричать в свое удовольствие, а когда голоса стали менее напористыми, поднял вверх открытую ладонь – вмиг воцарилось полное молчание, и сотни пар глаз в нетерпении стали пожирать паладина и северянина, силой опущенного на колени.
– Мы, в отличие от них, – паладин дернул пленника за волосы, но ни одна мышца на лице того не дернулась, – люди цивилизованные! Мы веруем в единого, истинного Бога! И если кто забыл, так я напомню: Господь наш, отец всеединый, учит нас прощать ближнего своего! – Воин сделал короткою паузу, и среди людей тотчас послышался одобрительный гул. – Поэтому мы не можем лишить последнего шанса этих заблудших детей, так как не они виноваты в своем первородном грехе! Даже в самом затруднительном и, казалось бы, безвыходном положении Господь дарует каждому своему дитяти шанс. Мы не имеем права лишать другого человека последнего выбора!..
Дружный рев толпы поддержал слова лорда. Я покосился в сторону королевской трибуны, однако ничего, кроме сосредоточенности, серьезности, а у кого-то и удивления на лицах я не увидел. Неужели лорд Рагден не обо всем предупредил благородных господ? Интересно…
– …Поэтому я спрашиваю тебя в первый и в последний раз, – обратился он к приговоренному. – Готов ли ты отречься от служения никчемным деревяшкам, которых твои родичи по ошибке именуют богами, и принять истинную веру?!
Лорд Рагден рывком поставил статного северянина на ноги и развернул лицом к себе. Голубые глаза светловолосого островитянина с ненавистью вперились в своего врага.
Надобно отметить, что горожане, собравшиеся поглазеть на казнь, приняли слова и действия лорда как должное, а вот среди клириков и господ дворян никто явно не ожидал такого поворота событий. Все без исключения, начиная с Несущих Свет и заканчивая самим королем, оказались на ногах и в гробовом молчании наблюдали происходящее. Вот только одно лицо выделялось на фоне остальных, и мне это почему-то очень не понравилось. Дряхлый старичок, который совсем недавно зачитывал молитву, еле сдерживал ехидную улыбку, время от времени поглядывая на своих соседей. Те же, побледневшие, совсем не разделяли его чувств…
Я тотчас шепотом поделился своими мыслями с лордом Хелингом. Тот посмотрел в указанном направлении, одобрительно кивнул – все понял, мол.
– Так каков твой выбор?! – переспросил у пленника лорд Рагден, так как неловкое молчание затягивалось. Выбор северянина и так был ясен.
Как я и ожидал, и, по-моему, этого ждал не только я, воин плюнул паладину под ноги и, гордо выпятив грудь, отвернулся. Один из палачей тотчас оказался рядом, с дубинкой в руках, которой прошелся наглому дикарю по ногам. Тот, разумеется, повалился на доски.
– Начинайте! – скомандовал лорд Рагден и отошел в сторону, уступая главную роль профессионалам пыточного дела.
Подле несчастного тут же оказался еще один из палачей, и вдвоем мучители потащили его к гильотине. Северянина поставили на колени (он не проявлял ни малейшего сопротивления), зафиксировав голову и руки, один из палачей схватился за рычаг и повернулся к паладину. Взяв короткую паузу, тот медленно кивнул, и рычаг опустился. В следующий же миг идеально заточенный косой нож весом в несколько десятков килограммов со свистом полетел вниз. Фонтан темно-красного цвета оросил деревянный пол, и голова, отделившись от тела, оказалась в специально подставленном ведерке. Ему повезло – легкая смерть!
Пока палачи уносили обезглавленное тело, лорд Рагден выбрал следующего пленника и вывел на край помоста. Этот был гораздо моложе своего предшественника, но тоже держался молодцом. На уже всем известный вопрос воин ответил так же, за что тотчас получил из толпы кровожадные вопли в свой адрес:
– Смерть! Смерть! Убить выродка! – загремел народ.
Молодого воина, а за ним еще троих северян постигла та же участь – гильотина.
Следующих десятерых северян (они, понятное дело, тоже отказались принять истинную веру), на радость толпе, казнили одновременно. Лорд Рагден вовремя заметил, когда народу наскучило однообразное отрубание голов, и паладин внес в кровавое представление кое-что новое.
Несчастных, смирившихся со своей судьбой, повесили на одной перекладине, как раз напротив королевской трибуны. Всего одно движение руки, поворот рычага – и десять человек корчатся в предсмертной агонии. Уже спустя несколько секунд веревка делает свое дело – и перед нами, покачиваясь на ветру, висят десять безжизненных тел с выпученными глазами, которые очень скоро достанутся птицам.
После того, кстати, как северяне один за другим отвергали предложение паладина, в рядах знати и клириков стало спокойнее.
Внезапно откуда-то со стороны раздались крики, и на повозке привезли целую гору хвороста и соломы, и я тотчас догадался – сейчас кого-то будут сжигать на кострах. Пока стражники устанавливали возле эшафота два деревянных столба и обкладывали их хворостом, из толпы вывели двух худощавых мужчин. Эти не были похожи на остальных пленников. Худые, в оборванных тряпках, в глазах пугающая отрешенность.
– Шаманы, – прошептал лорд Хелинг.
Мне и вправду стоило обратить внимание на толстые цепи и железные колодки, сковывающие руки и ноги обоих мужчин. На кандалах были нанесены в несколько рядов руны, отрезающие их от Силы.
– Вот они, слуги темных сил! – вновь разнесся над площадью голос лорда Рагдена. – Они продали свои души, дабы получить знания! Поэтому я не стану даже предлагать им принять нашу веру, ибо невозможно это для их прогнивших душ! Но есть один выход! Дабы врата Счастливых Полей открылись пред заблудшими душами, их тела надобно очистить святым огнем!..
– В костер! Сжечь! Сжечь! – опередила последние слова паладина бесновавшаяся толпа.
Приготовления к сожжению как раз подошли к концу, и обоих шаманов, подгоняя ударами плетей, повели к столбам. Привязали их плотно – так, чтоб не смогли пошевелить ни одной конечностью. Оковы с шаманов так и не сняли. Пленников обложили целой горой хвороста, меж которого насовали снопы сена. Когда все было готово, лорд Рагден спустился с эшафота, стал между столбами.
– Очищаю тела ваши бренные святым пламенем, дабы в посмертии своем вы обрели вечный покой и прощение Господне!
С рук паладина сорвались две струи белого огня. В несколько секунд волшебное пламя обвило приговоренных и подступило к ногам. Ввысь поднялись темные клубы дыма, и вскоре всю площадь заполнил запах горелой плоти, сопровождаемый неистовыми криками. Мне захотелось заткнуть нос и уши, но все-таки я себя сдержал. Когда пламя добралось им выше пояса, голова одного из шаманов бесчувственно склонилась набок – отмучился. А вот второму не везло. Бедняга срывал голос, чем весьма радовал собравшихся здесь людей и нелюдей. А нелюдями я бы назвал их всех! Но вскоре и второй шаман затих.
Прошло еще несколько минут, и огонь окончательно пожрал тела казненных вместе со столбами, а из огромной кучи пепла один из палачей принялся доставать зачарованные рунами кандалы.
Лорд Рагден вернулся на помост. Пока заплечных дел мастера подготавливали колья, крюки и большой котел, под которым горел все это время поддерживаемый костер, паладин, устроивший все это, выбрал следующего пленника.
У меня внутри все похолодело. Ненавидящий взор ясных голубых глаз скользил по толпе. Сван мысленно проклинал собравшихся здесь людей.
– Это он, – вырвалось у меня.
– Что? – Из-за криков лорд Хелинг не расслышал меня толком.
– Это он, – повторил я громче. – Сван. Мой…
– Я понял! – так и не дал мне договорить паладин, а я вновь посмотрел на брата.
Внутри что-то сжалось. Пусть он и не был мне родным, но все-таки мы росли вместе и он многому меня научил…
Лорд Рагден развернул молодого воина к себе. Сквозь крики мы не слышали, что он говорил, только видели, как шевелятся губы, но я и так знал, какой вопрос задали Свану. Последний отвернулся, его взор вновь заскользил по толпе. В нем читалось отчаяние…
И тут наши взгляды перекрестились!
На лице брата появилось удивление, глаза расширились. Потом лицо исказила гримаса ненависти. Он вновь повернулся к своему врагу и после небольшой паузы утвердительно кивнул.
Теперь удивляться настал черед паладина. Не ожидавший ни единого положительного ответа, лорд Рагден опешил. Палачи и другие паладины тоже не знали, что делать. Все с удивленными минами смотрели на пленника, списанного со счетов жизни. Еще больше были потрясены другие северяне.
– Предатель! – заорал кто-то из пленных воинов громовым голосом. – Гореть тебе в Хеле вечным пламенем, ублюдок! – Остальные островитяне тотчас поддержали зачинщика бранью.
– Заткните их! – рыкнул лорд Рагден.
Без замедлений в ход пошли дубинки, которыми в несколько минут утихомирили раздухарившихся пленников.
В толпе, как и на королевской трибуне, повисло молчание. Казалось, что ни один присутствующий даже не дышит.
– Повтори еще раз свой ответ, – попросил лорд Рагден тихим голосом, но из-за тишины его было отчетливо слышно каждому.
– Я готов принять истинную веру! Пока смерть не придет за мной, хочу искупить свои грехи! – твердо произнес Сван и повернулся к людям.
Толпа изумленно созерцала невиданное и неслыханное – язычник сам решил отречься от своих божков.
– Видите?! – Паладин повернулся к людям. – Сила нашего Господа настолько велика, что он смог проникнуть в сердце этого юноши!
– Слава! Слава Всевышнему! – пророкотала живая волна.
– Да будет так! Он будет крещен! – торжественно провозгласил лорд Рагден, хотя я что-то не заметил радости в его глазах. Неужели что-то пошло не так? Скорее всего, никто не ожидал такого поворота событий. Вопрос только в том, сдержит ли свое слово паладин?
Свана увели под конвоем несколько воинов. Сквозь толпу прошел отряд стражи, за которым подъехала небольшая повозка с клеткой, запряженная парой лошадей рыжей масти. Брата запихнули в клетку и заперли. Возница подождал, пока четверо паладинов заберутся на повозку, и поколесил прочь от площади.
Остальные пленники с ненавистью в глазах и проклятиями на устах проводили Свана, пока повозка не скрылась из виду.
Вопреки моим ожиданиям, больше никто не согласился принять другую веру. Еще несколько воинов вместе были сварены в кипящем котле. Эти крики были даже пострашнее тех, что выдавали на костре шаманы. Этот день еще долго снился мне в кошмарах.
Участь последних пленников была самой ужасной. Двоих распяли на только что сооруженных крестах. Одного, усадив на стальной стул, удушили. Причем делали это нарочито долго, чтоб народ мог всласть поглумиться над проклятым язычником. Еще троих колесовали. Переломав им все конечности и хребты, молодых воинов уложили на два больших колеса и оставили умирать в мучениях. Пятерых сперва заставили длительное время повисеть на крюках, а потом насадили на колья.
Для казни предпоследнего пленника привели четырех сильных коней. На площади мигом появилась свободная площадка. Островитянина за руки и за ноги привязали к животным, которых оседлали четверо паладинов. Когда они оказалась верхом, один из палачей махнул рукой, и рыцари погнали лошадей в разные стороны. Всего секундная пауза – и тело несчастного с диким воплем разрывается на несколько частей. Во все стороны летят ошметки мяса, разорванные кишки, и кровь заливает камни мостовой, много крови…
Осталось казнить последнего пленника. Народ вовсю спорил на деньги, каким именно способом упокоят последнего язычника. В основном ставили на медленное четвертование или разрезание на маленькие кусочки, но некоторые ставили на «железную деву». А один особо раскричавшийся, невзрачный с виду худощавый мужичок заявил, будто видел, как на днях в столицу завозили в клетках невиданных больших животных. Так что быть ему, то бишь дикарю проклятому, разорванным и съеденным диким зверьем.
Пока народ спорил, на эшафоте появилось стальное кресло. Люди с интересом наблюдали за каждым движением, которое совершалось на помосте.
– Подведите его! – скомандовал своим воинам паладин.
Тотчас два рыцаря направились к пленнику. Подхватили его под локти, но тут случилось неожиданное. Издав невероятной силы рык, северянин разбросал тяжеловооруженных врагов, словно щенят. Напряг все мышцы своего тела и разорвал цепь на кандалах.
Пока опешившие паладины и палачи стояли с раскрытыми ртами, пленник оказался возле одного из своих стражей, вырвал из ножен чужой меч и им же отрубил голову хозяину оружия.
Стоило отсеченной голове соратника упасть на доски эшафота, как все в один момент пришли в себя и бросились на врага. Лорд Рагден первым оказался подле опасного пленника, поднырнул ему под огромную руку и подрезал сухожилия на ногах. Обратным движением, завершая атаку, паладин отсек островитянину кисть, в которой тот сжимал рукоять меча.
Ну а дальше остальные рыцари всем скопом навалились на воина севера, повалили, скрутили.
– Перед вами один из самых яростных врагов народа Форинга! – не жалея голосовых связок, прокричал лорд Рагден. – Имя его – Съегунд Красный Бык! Он лишил жизни сотни мирных жителей! Не щадил ни женщин, ни детей! Больше десяти лет он со своими людьми разорял наши северные берега! Но сегодня злодею воздастся по заслугам!
– Смерть! Смерть убийце! – зарычала толпа.
Паладин кивнул палачам, и те незамедлительно принялись за дело. Но Съегунд был славным воином. На островах ходило много легенд о его силе. Вот и сейчас потребовалось целых пятеро паладинов, чтоб дотащить его до кресла.
Так как усадить северянина никак не удавалось, пришлось хорошенько надавать ему по ногам и животу, отвлечь немного, так сказать. Когда его руки и ноги были, в конце концов, намертво зажаты кожаными ремнями, к нему подошел невысокий мужчина с рыжей курчавой бородой и поставил руки на спинку. Вскоре железо под его руками стало менять цвет, становиться красным. Да, он накалял его – это же маг!
Кожа воина начала дымиться. Набухали и лопались ужасной величины волдыри. Тело великого воина таяло на глазах. Но, к разочарованию собравшихся, северянин, сцепив намертво зубы, молча переносил ужасные муки.
Когда на голову пленника надели раскаленный до предела стальной обруч и лоскуты кожи вместе с мясом начали стекать по лицу, я не выдержал, отвернулся. Хотелось побыстрее уйти прочь – чем дальше, тем лучше.
Лорд Хелинг лишь сочувственно поглядел на меня, похлопал по плечу.
О том, что северянин испустил дух, я понял по ликующим воплям стоявших рядом горожан. Захотелось выхватить меч и порубить всех в капусту, но я, разумеется, быстро обуздал гнев. Единственное, чему я мог радоваться, не без злорадства, конечно, они так и не услышали ни единого его крика. Съегунд покинул этот мир достойно, как и подобает настоящему главе своего клана.
Немного постояв, осмысливая увиденное, люди все-таки принялись разбредаться. В этот момент со стороны королевской трибуны послышались крики. Десятки взоров сразу устремились туда.
Протиснувшись сквозь толпу, к эшафоту спешил молодой клирик. Ничуть не смущаясь, растолкав озадаченных стражников, он оказался на помосте и подбежал к лорду Рагдену. Принялся шептать тому что-то на ухо, при этом оживленно жестикулируя.
Паладин покивал и повернулся к народу:
– Уважаемые жители Гозинлора! Я попрошу вас пока не расходиться – преподобный отец Фартей хочет кое-что вам сказать!
Большинство вняло словам воина, и многие люди остались на своих местах. Однако в толпе нашлись и те, кто считал, что речи старого священника не могут быть столь интересными, как только что свершившаяся казнь. Поэтому немало народу все-таки растеклось по примыкающим к площади улицам, да и торчащих из окон голов поубавилось. Мы с лордом Хелингом решили остаться. Уж больно интересно стало, что же такого хочет сказать глава Несущих Свет.
Отец Фартей довольно быстро оказался на эшафоте. Поблагодарил лорда Рагдена, который устроил столь славное зрелище, и повернулся к людям. Поднял вверх руки, и толпа тотчас ответила радостными возгласами.
– Приветствую вас, дети мои! – ласковым голосом, будто разговаривая с ребенком, заговорил прелат. – Думаю, большинству из вас известно, что в городе уже давно объявилась некая организация людей, кои называют себя Братством Черных Дней! Заблудшие сыны Господни, в незнании своем продали свои души дьяволу!
Особо набожные горожане принялись креститься, изображая испуг на лицах.
– Говорю я вам это для того, дабы предостеречь от неверного шага! Шага, который может завести только в Бездну, откуда нет выхода! – С каждым словом голос старца набирал силу. – Любой, кто свернет с праведного пути, будет жестоко наказан! И дабы слова мои не казались вам пустыми, сыны и дщери мои, я и мои братья решили показать вам, что случится с тем, кто примкнет к слугам дьявола!
После этих слов с крытой повозки, стоявшей прямо перед плахой, сорвали парусину, и глазам людей открылась стальная клетка. Внутри находился связанный человек с мешком на голове. Двое палачей с ключами наготове бросились отпирать замки. Скрипнула дверца из стальных прутьев, и пленника вытянули наружу, поволокли на помост. Только после того как его за руки подвесили к перекладине, а ноги привязали к колышкам, вбитым в пол эшафота, с головы сектанта сняли тканевый мешок.
Пленником оказался молодой монашек с выбритым затылком и обрамляющим его кольцом русых волос. Лицо было заплывшее, все в синяках и ссадинах. Изодранное тряпье, запятнанное кровью, в которое он был одет, когда-то было серой рясой, такой же, как на отце Фартее.
– Этот пес – предатель! Он отказался покаяться за содеянный грех перед лицом Господа нашего! Поэтому он будет наказан! – провозгласил священник и повернулся к палачам. – Начинайте! – И с этими словами покинул плаху.
Пока двое палачей начали готовить крюк и веревку, двое других стали вертеть тело пленника так да эдак, что-то щупать. Выглядел монашек, мягко говоря, паршиво. А когда заплечных дел мастера сорвали с него рясу, толпе и вовсе открылась жуткая картина изрезанного тела. Из некоторых ран даже продолжала сочиться кровь. На его груди, если хорошо присмотреться, можно было увидеть клеймо секты.
Наконец мучители все подготовили и взялись за свою жертву. Залили в рот приговоренному какую-то жидкость. Судя по скривившемуся лицу сектанта, не очень приятную на вкус. Палачи подождали несколько секунд и приступили к своему делу. Двое держали, чтоб монах не трепыхался, а двое других тонкими лезвиями стали аккуратно подрезать по кругу кожу у него под мышками. Когда с этим было покончено, острые железки были отложены в стороны, а парня перестали держать.
– Что они с ним делают? – Я впервые видел что-то подобное.
– Если я не ошибаюсь, вид этой казни называется «красный тюльпан» – больше страданий живому существу можно доставить разве что с помощью магии, – пояснил паладин. – Сейчас ты сам все поймешь.
Хорошенько ощупав по кругу весь надрез, палачи принялись растягивать кожу пальцами, но парень даже не пикнул – судя по всему, его напоили каким-то наркотическим или просто обезболивающим алхимическим дерьмом.
Даже стоявший на помосте лорд Рагден посерьезнел. Кажется, он тоже понимал, что сейчас будут делать с приговоренным на смерть. Может, я и ошибся, но в его глазах читалось сочувствие к молодому парню. Неужели он забыл, как сам пару минут назад погубил несколько десятков человек? Хотя чему я удивляюсь…
Палачи схватились за отвисшие куски кожи одновременно и застыли. На площади вновь воцарилась звенящая тишина – все уже догадались, что сейчас сделают, и в предвкушении ждали финала.
Наконец один из мучителей решил, что можно начинать, кивнул остальным. Одновременно четыре куска кожи были резко сорваны с тела бедолаги, открыв народу мышцы и потроха. Многие в толпе не выдержали кровавого зрелища и попадали в обморок, в основном женщины. Также многих вывернуло наизнанку. Я тоже лишился завтрака.
– Может, пойдем уже отсюда, а? – Живот немного отпустило, и я смог выпрямиться.
– Пошли, – согласился со мной паладин, и мы направились прочь от этого места. Однако не успели мы пройти и несколько шагов, как послышались крики и глухие удары дубинок. Это стража расчищала дорогу карете, на дверцах которой были вырезаны кресты.
– Куда прешь, недоносок?! – гаркнул на меня один из паладинов, ехавший верхом перед каретой, когда я, поскользнувшись, чуть не упал под копыта его лошади.
Рыцарь хлестнул плетью в воздухе и замахнулся в мою сторону. Я лишь успел прикрыться руками, но боли не последовало. Разлепив сжатые веки, я увидел, как лорд Хелинг с перехваченной в руке плетью сорвал с седла воина.
– Тебе повезло, что ты не успел ударить моего человека, – прорычал мой спутник в удивленное и одновременно перекошенное лицо рыцаря, острые черты которого делали его похожим на какую-то птицу. – Иначе я б уже выпустил тебе кишки.
– Что там произошло? Почему мы остановились? – тут же донесся приглушенный голос из кареты.
Лорд Хелинг отпустил плеть и отошел от ошеломленного паладина.
– Уходим! Быстро!
Он схватил меня за локоть и повернул в противоположную сторону, но тут нас окликнули.
– А! Хелинг? Неужели это ты? – раздался чей-то насмешливый голос. – Не думал, что муки других людей приносят тебе удовольствие.
Мы повернулись. Карета отца Фартея и несколько паладинов уже проехали место происшествия, а перед нами на гнедом мощном жеребце остановился сам лорд Рагден. Самодовольная улыбка во все тридцать два и холодные глаза, смерившие с головы до ног сперва моего спутника, а потом и меня.
– Смотрю, твой дикий зверек уже успел немного преобразиться. – Личный враг лорда Хелинга кивнул в мою сторону. – Что ж, теперь и у меня такой же имеется, если ты успел увидеть! – уголком рта улыбнулся воин.
Лорд Хелинг проигнорировал слова недруга, бросил презрительный взгляд и резко повернулся на каблуках.
– Пойдем… – Схватил меня за локоть и повел прочь.
Вдогонку нам не бросили ни единого слова, а вскоре живая стена из людей и вовсе сомкнулась за нашими спинами.
После казни молодого монаха народ начал растекаться с площади, а палачи принялись быстро сворачивать свои приспособления. Стражникам тоже не терпелось поскорее покинуть площадь Чудес, но они должны были стоять на посту, пока большая часть горожан не покинет место кровавого зрелища.
Пока длилось смертельное представление, никто, конечно же, не заметил под эшафотом одинокую фигуру. Усевшись наземь со скрещенными ногами, черноволосая девушка держала в вытянутых немного вперед руках покачивающийся на цепочке амулет, который очень быстро пульсировал, впитывая в себя муки, страх, злобу, ненависть, боль, отчаяние и прочие страдания.
Но самое главное – со всего эшафота и даже с земли к нему медленно тянулась пролитая в мучениях кровь молодого клирика и северян.
– Еще немного, и можно будет начинать, – довольным голосом промурлыкала колдунья.
