Глава 18
Звездное серебро

Необычно светлые ночи этого лета постепенно стали наливаться густой синевой. Мелианор с Эталиаром сидели у яркого ночного костра, искры уносились в темноту и казалось, что нет в мире зла.

Молодой ’але был задумчив.

– Тебя что-то беспокоит? – нарушил молчание Мелианор.

– Нет. Я чувствую себя хорошо. Благодаря тебе напасть ушла без следа и больше не напоминает о себе. Но я думаю о том, как сам невольно чуть не поддался ей. За время поисков жезла я настолько привык к мерзости, витавшей вокруг, что почти сроднился с ней, и древнее зло, с которым сражались предки, вошло в мое тело.

– Так бывает с любым злом, – произнес маг-денери, поправляя сучья в костре, – стоит свыкнуться с ним, как незаметно, исподволь начинаешь становиться его частью.

Этали усмехнулся, молча вынул свой кинжал и аккуратно подал молодому магу. Тот взял его. Старинный обоюдоострый клинок из странной сероватой стали ощущался довольно тяжелым, но при этом казался призрачно-полупрозрачным. Где-то в глубине лезвия горел ровный серебристый свет, на фоне которого иногда проплывали тени, похожие на клочья тумана.

– Осторожно! Хотя тебе он не причинит вреда, – улыбнулся Этали, видя некоторое недоумение на лице товарища, вертевшего в руках кинжал так и эдак. – А вот если бы не удалось избавиться от того, что вошло в меня, я попросил бы тебя убить меня им.

Мелианор внимательно посмотрел на ’але:

– В нем заложено нечто, что уничтожает древнее зло? Но я не могу разглядеть никаких магических конструкций.

– Мои предки сражались такими клинками. В состав стали входит звездное серебро. Неживое гибнет, коснувшись его.

– Что это за металл? Я читал упоминания о нем в древних книгах, но не видел никогда.

– Издали он похож на простое серебро, но вблизи понимаешь, что оно живое, словно и не металл вовсе, а нечто, принявшее вид металла. Его не добывают из руды. Звездное серебро встречается только самородками, и в окружающей породе нет ни следа от него, как будто самородки попали в это место неизвестно откуда и просто хранятся там. Мало кто умеет работать со звездным серебром, но твои предки, думаю, тоже пользовались им.

– Предки денери пришли неизвестно откуда и ушли неизвестно куда. А откуда пришел ты? Где живет твой народ? Согласно легендам, невидимый предел отделяет этот мир от ваших земель. Или это разные миры?

– Мир один. Мы всегда жили на этой земле, может, даже раньше всех богов, приходивших сюда. Но встарь не существовало преград между частями мира, только морок отвращал незваных гостей. Потом возникло то, что мы назвали гранью, но наш народ быстро научился ее преодолевать и регулярно посещал другие части мира. Однако спустя время неожиданно обнаружилось, что древние проходы из наших земель стали смещаться так, что стало сложно преодолеть грань. Мне удалось чудом, я едва не погиб.

– Грань? – уточнил молодой маг.

– Невидимая преграда.

Мелианор в задумчивости покачал головой, ему встречались и другие представления о гранях. Смысл и принципы разделения мира на части так и не удалось понять до конца, как и то, с чем же сражались древние народы. Разрозненные сведения не желали складываться в единую картину, но возвращаться к разговору об этом сейчас не хотелось.

В самом начале Эталиар рассказал молодому магу древнее предание о трех реликвиях народов си и ’але – чаше, жезле и кольце. Легенда была очень странной, из нее следовало, что в разные времена все три вещи то исчезали, то появлялись, причем нередко поврозь и в разных местах, даже их облик по разным описаниям слегка отличался. Но только собравший все три предмета мог считаться истинным Повелителем или чем-то в таком духе. Эталиар нашел жезл, как просила его двоюродная сестра, но другие вещи разыскивать не стал. А Мелианор, наоборот, загорелся этой идеей, услышав рассказ о них. В результате вдохновителем поиска стал именно он, но вел его Этали.

За истекший месяц они прошли уже не один десяток миль по северному побережью к западу от мест, где ’але отыскал жезл, обшаривали древние развалины, расспрашивали местных обитателей, но безрезультатно. Признаков присутствия древнего зла тоже не ощущалось, разве что порой становилось слишком неуютно без видимой причины, тогда искатели старались не задерживаться на этом месте. Этали удивлялся этому и сам. Когда он искал жезл, то тлетворным присутствием чуждой силы был пропитан весь окружающий мир.

Однажды они разговорились с местной ведающей, и когда Мелианор упомянул о том, что пытается понять природу древнего зла, та сказала:

– Повадка этого зла такова – когда ты охотишься за ним, оно бежит от тебя; если повернешься к нему спиной, оно преследует тебя; если забудешь о нем, то обнаружишь его в своей постели.

– Как это понимать, матушка?! – удивился Мелианор. – Значит ли это, что зло может обернуться любимой женщиной?

– Нет, нет и нет, – засмеялась старуха. – Хоть женщиной, хоть мужчиной…

Она хитро взглянула на Эталиара, и того передернуло, на его родине ходила другая старинная присказка: «Зло многолико. Никогда не знаешь, чем оно обернется – другом или врагом». Каждый понимал народную мудрость по-своему, но Этали теперь подозревал, что в эти слова была вложена мысль сродни другой известной фразе: «Неизвестно, что хуже – слабость друга или сила врага». Он сам едва не допустил зло в свою душу, а что говорить о тех, кто никогда не задумывался о таких сложных материях?

Выйдя из хибары ведающей, Мелианор ободряюще похлопал товарища по плечу:

– Ты все еще переживаешь то, что случилось с тобой на Халаре?

– И да, и нет. Я на себе пережил то, с чем столкнулись наши предки, и надеюсь, что теперь смогу отличить это в любом обличье. Меня беспокоит другое: как же простые люди смогут справиться с подобной напастью, как сумеют отличить и не допустить ее в себя?..

Молодой маг нахмурился:

– Надеюсь, что большинству не придется столкнуться с этим в открытую. Но я понял, что волнует тебя… – Он на несколько мгновений замолчал, будто подбирая слова. – Ты опасаешься, что зло давно бродит среди людей, выискивая себе жертвы, а они даже не подозревают об этом…

Эталиар кивнул:

– Я хотел бы знать, где и почему на самом деле разошлись пути наших предков, раз уж это могло послужить причиной многовековой трагедии этого мира.

– Не думаю, что причина последовавших бед только в этом, – покачал головой Мелианор. – Люди и без всякого постороннего зла способны проявить зависть, слабость и безразличие. Могут захотеть выгоды любой ценой или просто сочтут, что они умнее других и поэтому вправе диктовать всем свою волю. Кривых путей много…

– Я не о том… – тихо перебил его Этали. – Я помню мгновение, когда безобразное и тошнотворное показалось мне прекрасным. Прекрасным не потому, что в нем оставалось что-то хорошее, а именно потому, что оно было кошмарно и ощущалось неизбежным.

Деревья вдоль дороги глухо зашумели. Этали вздрогнул и огляделся вокруг. Мелианор сделал охранный знак.

– Не стоит продолжать об этом! – резким голосом произнес он. – Наверно, ты прав, не всегда причины происходящих бед исчерпываются людскими слабостями, хотя любое зло находит себе пищу и кров именно в них.

Еще несколько дней после разговора о клинке Этали товарищи провели в привычных поисках, но молодой ’але уже не проявлял прежнего усердия. Наконец Мелианор спросил друга о причине этой перемены.

– Я думаю, что нет смысла продолжать поиск, – ответил тот. – Наверно, найти остальные реликвии предназначено не мне… Быть может, легенду о трех предметах стоит толковать иначе, чем я слышал. Не тот, кто соберет все три предмета, станет настоящим Повелителем, а только настоящий Повелитель сможет собрать их.

– Но ты же нашел жезл…

– Если найдется более достойный, я отдам ему жезл, – помолчав, произнес Эталиар. – Больше всего он пригодится тому, кто поведет корабли ’але через грань.

– Но ты же сам рассказывал, что привычный путь через грань нарушен…

– Вот поэтому ему и потребуется жезл, в прежние времена грань легко преодолевалась и без него. Поэтому предки могли оставить жезл здесь для тех, кто будет не так искусен, как они, – для своих потомков, не имеющих столь чистой крови.

– Неужели чистота крови так важна?

– Не знаю, но часть способностей ’але связана именно с ней.

– Тогда надо возвращаться, – решительно сказал Мелианор и добавил: – Мы отправимся в долину, где обитают карайны вместе с людьми, там можно перезимовать. Кстати, среди жителей долины я видел и людей из народа, родственного твоему.

Этали посмотрел на товарища с большим интересом:

– Как они себя называли?

– Райден, предводитель отряда всадников на карайнах, главенствующий там, назвал их народом си. Он хотел познакомить меня с одной женщиной си и ее мужем, собирающими местные легенды, но я решил поспешить и посмотреть все сам, однако теперь хотел бы вернуться и побеседовать с ними.

– Тогда я тем более пойду с тобой, – отозвался ’але. – Я обязательно должен встретиться с Младшим народом, тем более что женщины си традиционно являются хранителями легенд и обычаев. Кто знает, может, в памяти местных сохранилось что-то забытое нами…

Мелианор кивнул, он был полностью согласен, особенно учитывая собственные изыскания.

Эленара собирала целебные травы в предгорьях. Еще зимой от местных жительниц она узнала немало рецептов лечения травами различных хворей, а когда настало теплое время, новые приятельницы показали ей самые полезные растения. Женщина си не на шутку увлеклась этим. Ну и что, что у нее нет дара ведающей, даже обычные знахарки способны вылечить многие недуги.

Утром дозорные подвезли начинающую знахарку на карайне до нужного места, а вечером обещали забрать на обратном пути. Поэтому Эленара не удивилась, когда из сумерек вынырнули три карайна с всадниками и направились к ней. Правда, всадников оказалось пятеро, два карайна везли по двое седоков. «Гости?!» – заинтересованно подумала женщина.

Один из прибывших подъехал к ней, и Эленара узнала Райдена.

– Теплый вечер! – начал тот, обращаясь к ней. – Хорошо, что молодежь знала, где тебя искать. Гости желают поговорить именно с тобой.

– Да, вечер на удивление теплый для начала осени, – отозвалась женщина, слегка смутившись. – Мы всегда рады гостям, но что я могу рассказать?..

– Они хотят узнать что-то из истории народа си. В наших краях нет никого более сведущего.

– Не так уж много я знаю, – еще сильнее смутилась Эленара. – А кто они?

– Одного из них ты видела весной – Мелианор, сын князя. А второго он встретил где-то на севере. Сама увидишь. Садись!

Она погладила Сагрио и легко вскочила на карайна позади Райдена.

Пока добрались до жилья, уже стемнело. Благо за детьми взялись присмотреть соседки. Гостям помогли отстегнуть упряжь, и Райден тут же уехал вместе с ребятами, хотя Эленара пригласила в гости и его.

Когда приезжие вслед за хозяйкой вошли в полутемную комнату, слабо освещенную только двумя масляными лампами, не спал только Райсен.

– К нам гости. Зажги пару свечей! – улыбнулась Эленара мужу.

Тот быстро затеплил огонь, хозяйка обернулась к гостям и ойкнула, запоздало прикрыв рот рукой. Одним из прибывших действительно был молодой маг-денери, организовывавший миссию в Игмалион, а вот второй… Эленаре захотелось протереть глаза. Высокий молодой человек с волосами цвета древней стали… Нет, не «молодой человек»… Кровь и силу истинных Повелителей из Старшего народа не спутать ни с чем. Где его нашел Мелианор?! Уже много поколений никто из Старшего народа не появлялся на этих землях.

Накрывая на стол, женщина си сильно волновалась, хотя молодой Повелитель вел себя очень скромно.

После ужина разговор начал Мелианор:

– Мы с моим другом Эталиаром…

– Другом?!. – прошептала Эленара.

– Что?! – переспросил Эталиар, блеснув глазами.

Тут женщина не выдержала и попросила мужа достать тот самый обрывок древней рукописи, который он нашел в горах.

– «Мы говорили на разных языках, но понимали друг друга с полуслова. Мы шли рука об руку и вставали плечом к плечу против любых опасностей, угрожающих миру…» – начала читать Эленара.

Мелианор с Эталиаром переглянулись и молча кивнули одновременно, в их взглядах читалась решимость действительно идти рука об руку до конца.

На мгновение замолчавшая Эленара дочитала рукопись, а потом при поддержке Райсена изложила гостям все, что они узнали и поняли о взаимосвязи и нелепой размолвке Повелителей Жизни и Повелителей Смерти.

– Вот как… – задумчиво произнес Мелианор. – Отголоски этой истории я уловил в некоторых манускриптах тайных городов, но лишь отголоски.

– Вам удалось пройти в запретные города?! Но как? – удивился Райсен Норль. – Я многое бы отдал за то, чтобы побывать в них, особенно если там сохранились древние документы.

– Первый раз я прошел почти случайно… Хотя кто знает… Наша встреча с Эталиаром тоже походила на невероятную случайность, только в последнее время я стал сомневаться в том, что случайности способны сложиться в определенную последовательность. Вы интересуетесь историей?

– Я родом не из этого мира, – признался Райсен. – И все время ищу свидетельства того, что на самом деле происходило здесь в давние времена.

– Зачем это вам? – настороженно спросил Эталиар.

– Мне кажется, тогда удастся понять, что происходит сейчас и что ожидает нас в будущем.

– И многое вам удалось узнать? – поинтересовался Мелианор.

– Даже не считая этой рукописи, достаточно, чтобы понять – весь мир и его жители находятся на грани очень серьезного выбора, от которого зависит само существование мира.

– Как вы пришли к такому выводу? – заинтересованно уточнил княжич.

– На болотах южнее Великих Пустошей, куда я попал сначала, я услышал два очень древних сказания, хотя трудно назвать их просто сказаниями. Сказители болотного народа способны передавать слушателям не только текст, но и сопровождающие его картины, как если бы они присутствовали при этом сами.

– Очень интересно! – Мелианор даже подался вперед. – И что же они показывали?

– Мне сложно передать, я не сказитель, но главное заключалось в том, что некогда в древние времена на далеком Севере открылись проходы, из которых внезапно появилось нечто, именуемое древним злом, и с ним сражались все жители Севера плечом к плечу.

Мелианор вздрогнул и пробормотал:

– Древнее зло… Но откуда о тех событиях известно жителям болот?!

– Когда-то они были строителями и прибыли с другой планеты вместе с рыжеволосыми воинами на летающих лодках, потому что их солнце погасло. Здесь они строили города, один из которых стоит до сих пор.

– А как называли рыжеволосых воинов? – задал вопрос Эталиар.

– Болотные люди называли рыжеволосых орай. Кстати, в картинах сражения я видел и представителей обоих ваших народов, – кивнул он княжичу и его другу. – Теперь я увидел их потомков воочию.

Мелианор грустно улыбнулся.

– А не было ли там упоминаний о сути того, что именуют древним злом? Как с ним боролись наши предки?

– Нет, – покачал головой Райсен. – Ладола, то есть болотный народ, не воины, и вся история подавалась только с их точки зрения. С рук орай слетали какие-то вспышки, которые сказитель назвал «силой, исходящей из их рук», но ничего больше объяснить не смог.

– А что было после войны?

– Все оставшиеся в живых воины куда-то ушли из этого мира, причем в разных направлениях. Про рыжеволосых он сказал, что они ушли вместе с беловолосыми воинами Севера, чтобы найти и покарать зло. Какое-то время оставшиеся жили спокойно, но потом началась странная цепь катастроф, в результате которых мир опустел и почти все знания были утеряны.

– Даже так?.. – со вздохом произнес княжич.

– Значит, ссора наших отцов поставила мир на грань гибели? – нахмурившись спросил Эталиар.

– Получается, что так… – ответил Райсен.

– А в легендах си сохранилось что-либо о тех временах? – обратился к Эленаре княжич.

Женщина си задумалась.

– Некогда, еще девчонкой, – наконец произнесла она, – я читала легенду, в которой упоминалось, что древнее зло существует с незапамятных времен. У него нет облика, однако оно может принимать разные формы, но при этом, если зло примет облик живого существа, то для видящих и чувствующих это существо будет ощущаться неживым. Эта сила может только забирать жизнь, но дать она не может даже смерть. Если эта сила овладела живым существом, то после гибели тела душа перестанет существовать навсегда, правда, такое может произойти и раньше… Хотя встречаются безумцы, отдающие себя ему в погоне за сиюминутной выгодой. Они мнят, что повелевают силой, в то время как перестают быть теми, кем были. А итог всегда один… Но Север защищают от чуждого зла древние стены. Это все, что мне удалось вспомнить, – извиняющимся тоном добавила Эленара. – Именно поэтому, когда на юге началось безумие, мы сбежали на север…

Эталиара трясло, он вспомнил разговор с ведающей во время их путешествия и стал понимать, почему присутствие зла в окружающем мире было так ощутимо в начале его путешествия и почти пропало после исцеления. Если сила входит в тебя или ты в нее, то все окружающее воспринимается через пленку этой силы. Вероятно, в какой-то момент зло таким же образом изменило ощущения Эталиара, и он видел вокруг в первую очередь его уродливые проявления.

Мелианор, привстав, обратился к рассказчице:

– Можно ли прочитать эту книгу? Как ее найти?!

– Увы… – вздохнула та. – Книга пропала через некоторое время после того, как мне довелось ее прочесть. Хранительница так и не смогла не только обнаружить пропажу, но даже предположить, как это случилось…

Княжич сел, опустив голову, потом произнес:

– Вывод один – кому-то очень не хочется, чтобы люди узнали, что происходило раньше, и связали это с причинами происходящего сейчас. В наших краях ходят легенды о древних цитаделях Севера, но даже в библиотеках тайных городов я не смог найти ответа, кто их поставил и от чего они должны были защищать наш мир.

Тогда заговорил Райсен:

– В самом начале своего пребывания в этом мире я услышал от охотника легенду о неких древних магах, которые сражались с «чужими магами». В ней упоминалось, что «от их магии зеленеющие поля превращались в пустыни, а чистые озера в зыбкую трясину, испускающую миазмы неведомых доселе болезней», и происходила другая тому подобная гадость, а также извержения вулканов и гигантские волны, сметающие все живое, вызванные «чужими». В той же легенде упоминались и Великие стены, которые служили препятствием для «чужих». Там говорилось, что они находятся на севере и недоступном юге, рассказчик не смог пояснить ничего. Но древнее зло в легенде не упоминалось. А позже тот же сказитель болотного народа предупредил меня, что есть те, кому выгодно, чтобы мир оставался таким, как сейчас, или стал еще хуже.

Гости молчали, а Райсен с удивлением понял, что за последние годы он совсем забыл и о легенде, рассказанной охотником Диреном, и о стенах, которые Эленара упомянула как причину, почему они отправляются на север. Как будто события выстроились так, чтобы отвлечь внимание Норля от ранее интересовавших его вопросов. Как недавно сказал княжич: «Я стал сомневаться в том, что случайности способны сложиться в определенную последовательность». И тут же Райсен вспомнил еще один фрагмент из напутствия сказителя…

– Надо объединиться с другими, кто желает того же! – выпалил он вслух. – Сказитель предрек мне, что они сами найдут меня, если я продолжу свои поиски…

Мелианор посмотрел на Райсена в упор, взгляд Эталиара блуждал, а лицо выражало крайнее недоумение. Эленара, наоборот, оживилась, она вспомнила, что весной при содействии Райдена ей таки удалось ненадолго встретиться с княжной. К сожалению, тогда она была настолько занята организацией посольства к королю Игмалиона и разрешением бесконечных разногласий между аристократами-денери, что только отмахнулась, пообещав обдумать эту тему позднее.

– Ваша сестра слышала о древней рукописи, найденной Райсеном, но в то время оказалась слишком занята, – произнесла Эленара, обращаясь к Мелианору. – Нам даже поговорить толком не удалось. А я бы хотела того же – нам надо объединяться, пока еще остались шансы что-то исправить!

– Тогда я сам отправлюсь в Дор и поговорю с сестрой и братом. Они должны понять, за что несут ответственность… – Княжич вздохнул, дело становилось все более запутанным, а действовать требовалось быстро.

– Мы могли бы отправиться вместе, – предложила хозяйка, а Райсен кивнул, подтверждая ее слова.

– Сначала я поговорю с ними сам, а вы, если хотите, отправитесь следом, не торопясь. Могу пообещать, что жилье для вашей семьи найдется, и вам всегда будут рады наиболее здравомыслящие представители нашего будущего двора. – Княжич усмехнулся.

На некоторое время повисло молчание, а потом Эталиар медленно произнес:

– Значит, мне предстоит отыскать того, кого я обещал найти моей сестре, и отдать ему жезл.

Мелианор удивленно посмотрел на друга.

– Наша связь – только начало. Многое по силам только ему, если я верно понял слова этой мудрой женщины, – ответил тот и поклонился в сторону Эленары.

Хозяйка залилась краской, но взгляда не опустила.

Вечером следующего дня Мелианор с Эталиаром отправились в сторону дорской столицы. Сын князя решил, что времени терять нельзя. На ту сторону гор до ближайшего надежного пристанища их обещали доставить всадники Райдена по проходу Хальдры.

Крупные горячие звезды начала осени, снопы искр, взлетающие от колдовских костров, взрывающиеся и кружащиеся между звезд в бездонном иссиня-черном небе в ритме музыки, недоступной для обычного слуха. Огни складывались в знаки и рассыпались пеплом. И в такт этой феерии что-то начало подниматься из самой глубины естества – подниматься, рваться наружу, и разум был не в силах совладать с этой лавиной огня. Тело содрогалось, словно в приступе лихорадки, будто вырывалась на свободу душа.

Еще вчера Энелион украдкой наблюдал за ведьмами, те знали о его присутствии, но не выказали неудовольствия. А сегодня вместе со Стерегущим Рассвет они пронеслись бешеным вихрем от дорской столицы через пыльную степь почти до самых предгорий Сириана. Ночь застала их на одиноком лесистом холме. В первый момент Энели с непривычки к такой скачке почти в беспамятстве сполз с карайна и упал на спину, глядя в небо почти невидящими от напряжения глазами. Неизвестно, сколько прошло до момента, когда он сначала ощутил необъятную тишину мировых пространств, а потом в этой тишине зародилась тихая музыка. Ведомый мелодией юноша встал, слабо осознавая, что делает, быстро собрал в кучу сучья, нашедшиеся прямо посреди поляны, на мгновение застыл, вспомнив, что в спешке забыл захватить кресало, а потом по наитию резко протянул руку к сучьям и почувствовал, будто звездный огонь, снизойдя с небес, прокатывается через его пальцы и стекает на приготовленный хворост. Энели увидел огонь среди сучьев, и куча хвороста занялась из самого центра, выбросив сноп искр.

Захотелось смеяться и плакать, и Энелион начал танец. Его душа и тело, кружась, стали подниматься от углей костра по звенящим серебристым струнам лунных лучей все выше и выше над вершинами деревьев к звездам. Звезды вспыхивали и протягивали свои лучи, чтобы танцор коснулся их. Мир вибрировал в такт, грани вспыхивали радугой и дрожали, а где-то под камнями зарождалось звездное серебро.

Закончив танцевать, юноша стал спускаться вниз. Над вершинами деревьев он бросил взгляд на землю и увидел приближающихся к поляне путников. Один из них виделся сверкающим лезвием из старинного серебра, но имя его означало – Надежда, а второй представлялся факелом из серебристо-белого огня, разрывающим мглу, и оказался никогда не виденным братом. Где-то в отдалении за ними следовали другие, их лиц было не разглядеть, но все они шли навстречу Энелиону.

Мелианор издали заметил костер на вершине холма и свернул к нему вопреки прежним планам, почувствовав, что их там ждут. Взглядом мага он видел юношу, танцующего на вершине, его танец разрывал грани и соединял миры.

– Пойдем к костру, – бросил он ничего не понимающему Этали.

Тот только пожал плечами, никакого костра он не видел, но доверял своему спутнику в выборе пути.

Когда двое вышли из-за деревьев к огню, Энелион как раз закончил свой танец и медленно шел по кругу, но ощущение от его действа еще не развеялось, и в глазах юноши сверкали то ли отблески огня, то ли всполохи далеких звезд. Он протянул руки к подошедшим, и они ответили ему тем же. Эталиар почувствовал нечто их связывающее раньше, чем прикосновение подобное расплавленному серебру обожгло руку. Это была клятва без слов – служить и принять служение, пока путь обоих не подойдет к концу, но не было видно конца этому пути. Мелианор осознавал, что делает, и так же без сомнения отдал присягу на верность своему младшему брату. Нет, теперь не просто княжичу Энели, а князю Энелиону Ин Дари. Тот подтвердил свое имя и проявил дар настоящего мага, юноша был готов идти вперед, пролагая путь, и вести за собой верных клятве. Из-за деревьев за людьми следили глаза молодого карайна: Стерегущий Рассвет находился на своем посту, оберегая избранника.

Стоя посреди двора, пепельноволосый подросток с выражением начал декламировать стихи, только что услышанные от старшего приятеля:

– Ну и где ты такого наслушался?! – заорала на оробевшего подростка незаметно подошедшая дородная женщина с подвязанными косынкой волосами. – Большей чуши я в жизни не слыхала! Иди мой пол! Скоро припрутся твои приятели, и ты опять усвищешь до потемок, а мне снова корячиться одной из последних сил.

Мальчишка осекся. Он остался сиротой несколько лет назад, и теперь тетка по отцу имела полное право делать с ним все что угодно. Даже не открыв рта, дабы высказать что-то в свое оправдание, подросток молча побрел в дом.

«Тетка опять разошлась не на шутку, и какая дрянь ее укусила на этот раз?!»

Так же молча он тщательно вымыл пол сначала в большой комнате, потом в двух других и с надеждой выглянул в окно. Однако надежда не оправдалась, тетка все еще стояла во дворе и точила лясы с соседкой через забор.

«Вот на это у нее время всегда есть и силы тоже! А стоило перекинуться с пробегавшим из школы Тиалем парой фраз, как скандал устроила. Про серебро тот, конечно, загнул. Рыжий любил выдать что-то такое, а потом заявить, что всем послышалось, что говорил об этом вовсе не он, и так далее… Но на этот раз парень утверждал, что прочитал стих в какой-то очень старой книжке, и там даже есть рецепт, как из этого самого серебра делать кинжалы. Ему везет – умеет читать, и не только современный шрифт, но и старый, с бесчисленными закорючками. Тиаллир Леллориэт – вот как звучит его полное имя, язык сломаешь. Рыжая бестия! А меня зовут просто Эрди, хотя это не настоящее имя, и тетка не хочет тратить деньги на мое обучение. Она говорит, что дураку грамота во вред, отхожие места можно и без грамоты чистить, а для остального я не пригоден».

От таких мыслей подросток приуныл, но тут раздался условный свист. «Эх, была не была!» И мальчишка выскочил в кухонное окно, чтобы задами выбраться с территории теткиной усадьбы.

Однако идея про кинжал из серебра запала в мысли. Из обычного серебра не делают кинжалы – слишком мягкое, зато если сделать кинжал из звездного серебра – никакая нечисть не страшна. О нечисти он кое-что слышал и встречаться с ней не хотел, но вдруг…

Тиаль, как обычно именовали подростка, дошел до дома приютившего его плотника Саволио. Приемный отец или дядя, как его чаще именовал подросток, был хмур: опять пришел счет за жилье, поскольку хибара, в которой он жил, являлась съемной. Плотник грустно размышлял о житье-бытье. Как ни странно, своего дома умелец так и не построил, хотя для мастера на все руки, которым Саволио слыл в округе, это было бы плевым делом. Но одно дело стройка, а другое дело земля под нее, которая в окрестностях Дора стоила дорого. Конечно, можно было уехать в какой-нибудь городок поменьше, а то и вовсе в деревню, но не хотелось покидать обжитое место. Друзей у молчаливого плотника почти не осталось, кто уехал, а кто поумирал, несмотря на то, что возраст был не так уж велик. Жена умерла давно, новую он не искал, отказывался от любых предложений, а почему – и сам не знал. Разве что мальчишка-приемыш скрашивал его одинокие дни. Правда, за последний год Тиаль заметно вытянулся и выглядел скорее юношей, чем мальчишкой. Вот еще одна забота – парню пора покупать обновки по росту. Будь Саволио порасторопней, он мог бы заработать достаточно денег на все нехитрые надобности, но его уже не первый год грызла тоска. Откуда она взялась – кто же поймет… Он еще не забыл время, когда все было иначе – и работа спорилась, и жить хотелось, и на молодых девок нет-нет и заглядывался. Может, и стоило тогда согласиться на женитьбу, да все как-то тянул, не решался изменить бобыльим привычкам. А потом жизнь пошла под откос. Нет, Саволио не имел пристрастия ни к спиртному, ни к воскурениям ароматной дряни, которой баловались некоторые дураки, просто однажды он с двумя тогда еще живыми приятелями поехал на остров, что виднеется с берега бухты. Решили время провести, даже не рыбачили. А вернулся Саволио уже один. Первый приятель умер там же, точнее взял и прыгнул со скалы, никому ничего не сказав. Думали, что отлучился по нужде, а он… Тело его, обыскав весь небольшой скалистый островок, они потом нашли в расщелине. Второй решил остаться на месте до заката, а Саволио ни с того ни с сего заторопился на берег, хотя срочных дел не намечалось. Второго не нашли вообще, во всяком случае тогда. Правда, если память не врет, видел он того приятеля еще раз года два спустя, после чего первый и последний раз нажрался до беспамятства, а всего-то покойника увидел… Правда, тот покойник ходил и говорил, прикидываясь живым… Но муху не обманешь – не было в нем от старого знакомого ничего, кроме оболочки. А что там внутри, не ему про то знать. После всего того исподволь пришла тоска, и все начало разваливаться на глазах. Если бы не мальчишка – может, и наложил бы на себя руки в порыве отчаяния. Саволио понимал, каким он был и каким стал, только сделать ничего не мог. Один раз поперся к местной колдунье, так та стала белее мела и потеряла дар речи, плотник плюнул, оставил обычную оплату и ушел.

А вот и мальчишка… Приблудился пацаненок позапрошлым летом, глаза большие, зеленые, а патлы рыжие как огонь – то еще чудо. С одного боку обычный сорванец, а в другой раз посмотришь – что-то такое есть в глазах, что мурашки пробирают. Смотрит как-то длинно и молчит. Откуда такой взялся – тоже так и не сказал, говорит, пришел с запада. И про мать с отцом молчит, только тоска в глазах. Правда, не та тоска, другая, человечья. А что странно, эта его тоска больше всего пробирает, так что порой снова жить хочется и чем-то утешить, развеселить пацана. Только он ничего не просит. Один раз только сказал, что привык читать, причем книги о древности и редких вещах, в крайнем случае, военные хроники. Саволио сбился с ног, отыскивая для приемыша нужные книжки, и покупал, и выменивал, и по соседям расспрашивал, мало ли у кого от старых времен остались. Один раз выменял у приезжего то ли рыбака, то ли еще кого из береговых жителей потрепанную тонкую книжонку, листов сорок всего, без первых и последних страниц, так парень вцепился в нее, как обычно люди вцепляются в жизнь, даже ложась спать берет с собой. Один раз спросил – чего так, тот кинул подозрительный взгляд: «Чтоб не унес кто» – и все, дальше снова молчок. Вот теперь тоже вернулся из школы при храме, куда устроил парня в том году, и стоит, ни слова не говоря.

– Как дела, сынок? – не выдержал молчания Саволио.

Юноша что-то прошептал, но плотник не расслышал. «Они идут… отец…» – внезапно понял он, губы юноши предательски дрогнули, но он тут же совладал с собой, упрямо поджав их.

– Кто идет? – Саволио насторожился, неужто кто посмел обидеть мальчишку. – Давай присядем, и ты все расскажешь. Я придумаю, что можно сделать, – попытался он разрядить обстановку.

Тиаль с надеждой взглянул на приемного отца, все же он был еще слишком юн, чтобы все держать в себе. Подросток напряженно присел на край стула, а Саволио пододвинул второй стул и устроился рядом. Ему хотелось положить руку на плечо приемного сына, но мужчина опасался, что тот вскочит и убежит, как это случилось однажды, слишком парень сейчас напряжен…

– Кинжал… – раздался тихий голос Тиаля.

– Что «кинжал»?

– Надо сделать кинжал…

– Какой? Зачем?!

– Тогда они не посмеют подойти… – Юноша с сомнением взглянул на приемного отца. – Такой, как написано в книге, которую ты мне принес.

– В какой? – спросил плотник и тут же сообразил, что именно в той самой, которую подросток носил на груди, бережно прижимая к сердцу поверх небольшого медного медальона.

Мальчишка кивнул в ответ на его мысли, и Саволио вздрогнул, но постарался не показать испуга и ровным голосом поинтересовался:

– Если ты расскажешь мне, как он должен выглядеть, я могу попросить кузнеца. – Он уже прикинул, что хороший кинжал выйдет дорого, но чего не сделаешь ради сына…

– Нет, – покачал головой Тиаль. – Ты… Он… Его надо сделать самим.

– Но я не кузнец! Делать настоящее оружие учатся всю жизнь, – растерялся мужчина.

Некогда он поработал подмастерьем и у кузнеца, и у ткача, и у каменщика, но везде недолго, в конце концов дерево оказалось ему ближе. Но мальчишка продолжал пристально смотреть на него как раз тем взглядом, от которого по спине ползут мурашки.

– У меня даже горна нет!.. – привел Саволио последний аргумент.

– Я попрошу кузнеца. Ненадолго. Он разрешит.

Плотник хотел заикнуться о том, что настоящий кузнец никому не доверит свой горн, но неожиданно понял, что под таким взглядом может и доверить. Взгляд как взгляд, только от него возникало ощущение, что нужно только так и больше никак. Саволио сдался.

– Хорошо. Я постараюсь упросить кузнеца в память о прошлом ученичестве. Но для изготовления кинжала нужно еще много всего…

– Нужно отыскать только звездное серебро, остальное найдется в любой кузне.

Приемный отец выпучил глаза. Звездное серебро – это детские сказки! Но попутно возникло удивление – откуда мальчишка знает, что есть и чего нет в каждой кузне? Вопросов появилось много, но ни одного взрослый мужчина не осмелился задать подростку.

Восприняв потрясенное молчание приемного отца за согласие с его предложением, Тиаль будничным голосом добавил:

– Тогда завтра мы отправляемся на север. Где-то там оно есть.

Плотник почувствовал, что он сходит с ума, потакая мальчишке, но одновременно в нем загорелась дикая надежда, что серая пелена, с каждым годом все теснее обволакивающая его душу, развеется, если они смогут сделать то, что предложил Тиаль. Как завороженный этой мыслью, Саволио принялся собирать две дорожные котомки.

Ранним утром крепкий полуседой мужчина и стройный рыжеволосый юноша выступили в путь к далеким северным горам.

Тиаль вел их какими-то непонятными зигзагами, порой останавливаясь и надолго замирая на месте. Несколько раз он терял направление и едва не плакал от отчаяния, но на лице подростка не отражалось почти ничего, хотя сердцем его приемный отец все яснее начинал ощущать, что творится у него в душе. Они шли день за днем, упрямо отсчитывая мили. Постепенно Саволио начало казаться, что в его собственной душе из-под слоя серого пепла, больше похожего на тлен, вновь возрождается огонек жизни и желания созидать.

Начало холодать. По ночам лужи в низинах подергивались тонким слоем льда. Вдали показалась синяя полоса гор, перегораживающая весь горизонт от запада до востока – Стайский хребет.

Однажды к вечеру, когда Саволио уже начал поглядывать по сторонам, выбирая место для ночлега, Тиаль неожиданно застыл в очередной раз, а потом с удвоенной скоростью зашагал вперед.

– Ты куда? – окликнул его мужчина.

– Мы придем сегодня, – бросил на ходу подросток.

Приемному отцу ничего не оставалось, как прибавить ходу, в таких случаях спорить с приемышем он не мог, да и не видел смысла.

Уже затемно они начали карабкаться на одинокий лесистый холм. Юноша каким-то чудом в полной темноте находил обходы среди бурелома и шел на такой скорости, что, еще полный сил мужчина, задыхаясь, начал отставать.

– Я сам найду дорогу. Иди! – крикнул он, тяжело дыша, когда заметил, что Тиаль нервно оглядывается по сторонам, ожидая отстающего.

Юноша отрывисто вздохнул, резко повернулся и рванулся к вершине, хотя такое ускорение казалось уже невозможным. Саволио, ругаясь, спотыкаясь, но не останавливаясь, тянулся следом. Это было безумие, но плотнику чудилось, что стоит остановиться, и он навсегда заплутает в буреломе.

Когда Саволио поднялся на вершину, его качало от усталости, грудь ходила, как кузнечные мехи. Он едва разглядел приемыша, который на четвереньках стоял возле какой-то груды, спешно разгребая и откидывая землю, ветки и камни. Внезапно словно свет падающей звезды озарил поляну на вершине. Мужчина, чуть не упав, кинулся к подопечному и, оказавшись рядом, застыл в изумлении. В ладонях парня блестело и слегка светилось нечто. Какой-то сгусток размером с двухмесячного котенка. Почему возникло сравнение с котенком? Потому что вопреки доводам разума этот сгусток казался живым.

– Что это?! – выдохнул потрясенный Саволио.

– Это оно… Звездное серебро, – обернулся к приемному отцу юноша, его глаза светились от счастья, а, может, и не только от счастья… – Подержи немного, его надо во что-то завернуть, – прошептал он, протягивая сгусток Саволио. – Я достану тряпицу.

Плотник подставил руки, почувствовал касание чего-то теплого… и вдруг мир для него раскололся на части и потонул в столбе серебряного огня, взметнувшегося вокруг человека. Нестерпимая боль охватила тело, казалось, что он горит изнутри. Истошный крик рвался из груди, разрывая связки. Саволио упал на колени, но не выпустил из ладоней живое нечто. Тиаль отскочил и с ужасом смотрел на происходящее.

Боль в теле перешла предел и перестала ощущаться, зато мужчина почувствовал, как по жилам растекается живой металл. Плотник не мог дышать, только слезы текли из глаз, застилая мир. Неожиданно все закончилось, и Саволио понял, что снова жив. Мучившее его нечто то ли ушло, то ли сгорело без следа.

Тиаль осторожно подошел к приемному отцу и заглянул в глаза.

– Ты жив!.. – прошептали его губы, и юноша порывисто обнял приемного отца. – Ты жив…

Потом он отошел на шаг и подставил дрожащие руки с чистой тряпицей. Саволио аккуратно переложил на ткань пульсирующий металл. Тиаль осторожно завернул звездное серебро и спрятал его за пазуху.

До утра они молча просидели, прижавшись друг к другу, а с рассветом отправились в обратный путь.

В одном из ближайших поселков на обратном пути Саволио, скрепя сердце, решился нанять повозку или купить ульхаса. Денег было мало, но и погода уже не благоприятствовала размеренному путешествию, ледок на лужах, появлявшийся ночью, не успевал растаять за день, а с неба то и дело начинала сыпаться мелкая снежная крупа.

Путники обошли все дворы, но никто из хозяев не соглашался ни продать верховое животное, ни даже подвезти чужаков до ближайшего крупного селения, где легче было найти оказию в сторону дома. Вечерело. Отец и сын стояли на окраине поселка, дрожа от холода и не представляя, что делать дальше. Неожиданно в отдалении послышался стук копыт. Тиаль, сжав губы, вышел на середину разбитой дороги, грязь на которой к ночи застыла ледяными буграми. Вскоре показалась повозка.

– Стой! – услышал Саволио резкий голос юноши, вставшего прямо перед двумя ульхасами.

Животные дернулись и встали как вкопанные, нервно дергаясь и всхрапывая. Хозяин повозки выругался и размахнулся кнутом, чтобы подстегнуть ульхасов, а заодно и зарвавшегося бродягу, но его рука застыла, когда вновь раздался уверенный холодный голос:

– В интересах страны вы обязаны доставить нас до ближайшего крупного города!

Возчик поперхнулся и не сказал ни слова, а Тиаль, дернув за руку опешившего Саволио, быстро запрыгнул в телегу и резко произнес:

– Вперед!

Хозяин повозки привычно взмахнул бичом, и ульхасы сорвались с места, будто их преследовали злые духи. Плотник всю дорогу не мог вымолвить ни слова, словно ему зажали рот. Юноша тоже молчал. К полуночи бешеная гонка завершилась на окраине крупного города. Так же дернув за руку спутника, Тиаль соскочил с телеги и, сунув что-то вознице, махнул рукой. Телега развернулась и покатила в обратную сторону.

Саволио мелко трясло, он до сих пор был не в силах открыть рот.

– Пойдем на постоялый двор, – вполне обычным голосом произнес юноша, и наваждение спало.

– У нас мало денег, – вымолвил Саволио и понял, что сказал не то.

– На одну ночь хватит, – отмахнулся Тиаль. – А следующий раз заночуем уже дома.

После всего случившегося на его глазах плотник не нашелся что ответить. Немного позже, уже в трактире, он спросил приемного сына:

– Откуда у тебя взялись деньги на оплату повозки?!

– Я дал медяк…

На этом разговор закончился.

На следующий день путешественникам удалось найти недорогую оказию до следующего крупного города, а там попутный обоз со срочным грузом в столицу. Крытые повозки следовали в сопровождении охраны. На этот раз плотник даже не стал подходить близко, ожидая, чем закончатся переговоры пасынка с возчиками и охранниками, поэтому он не слышал ничего. Переговоры закончились быстро. Обоз без остановок двигался всю ночь, а следующим вечером усталые путники уже ступили на порог своего дома.

На другой день после возвращения, несмотря на желание отдохнуть и отогреться, Тиаль сразу после пробуждения заявил:

– Мы идем к кузнецу.

Саволио снова не нашелся что сказать и лишь кивнул. Он сам начал ощущать, что время не ждет.

Высокий мускулистый кузнец недоуменно посмотрел на пришедшего к нему бывшего ученика в сопровождении какого-то рыжего юноши, но приветливо произнес:

– Входите. Чего новенького творится?

Саволио исподволь усмехнулся – несмотря на внушительный вид и серьезное лицо, старый знакомый оставался любопытным, как подросток. «Интересно, сколько ему лет?» – закралась невольная мысль. С той поры, когда непоседливый юноша, пытавшийся перепробовать все ремесла, чтобы найти свое призвание, попрощался с наставником, не найдя себя в кузнечном деле, тот почти не изменился, разве что морщин стало больше.

– Мастер Лор, – привычно обратился к нему плотник, хотя и сам мог бы уже считаться мастером и принимать учеников, если бы не то, что случилось семь лет назад… – Он вздрогнул и скомкал ответ. – Да ничего, все помаленьку.

Странный перепад настроения не укрылся от бывшего учителя, и кузнец с подозрением оглядел обоих гостей.

– А ну-ка садитесь оба и рассказывайте! – почти приказал он. – Вряд ли зашли просто так.

Саволио нервно присел на лавку, рядом совершенно спокойно устроился Тиаль.

– Твой пасынок? – кивнул кузнец в сторону юноши.

– Да, – кивнул плотник, в предместье все знали обо всех.

– Хороший парень, – улыбнулся мастер. – Есть жила.

– Что? – не понял Саволио.

– Есть жила, говорю. Ты долго искал свою, а у твоего приемыша она сразу есть.

Плотник вздохнул – наверно, бывший наставник прав.

– Так с чем пожаловали, раз не хотите рассказывать про свою жизнь? – опять улыбнулся кузнец.

– Нам нужен кинжал, – заговорил Тиаль. – Но не простой… – Юноша запнулся. – Я знаю, как надо, но ремеслу не обучен. Может, отец возьмется, если вы позволите?

– Отец… – Улыбка мастера стала шире. – Твой отец в лучшем случае вторым молотом махать способен, не для этого ремесла его руки…

На лице юноши отразилось плохо скрытое волнение.

– Так, значит, он не сможет?!

– Он вряд ли сможет. Зато смогу я, если расскажешь, что тебе надо. – Рыжий недоговаривал, но кузнец почувствовал нечто, что всколыхнуло в душе азарт, давненько он не испытывал этого чувства.

– Мне нужен кинжал из звездного серебра, – преодолев сомнения, ответил Тиаль. – Я знаю, что надо делать для того, чтобы оно соединилось с металлом клинка.

Повисло молчание. Мастер Лор пытался сообразить – всерьез говорит об этом рыжий или заигрался. Среди кузнецов, да и не только среди них, ходили легенды о таком металле, но никто его отродясь не видел.

– У меня оно есть! – почуяв сомнения кузнеца, чуть не закричал юноша и поспешно полез за пазуху.

Мастер молча наблюдал, как тот вытаскивает небольшой сверток, в котором на вид находилось скорее что-то полужидкое, чем твердое. Юноша развернул материю, и в ней заискрилось и заколыхалось нечто. Кузнец поморгал глазами. Это не было ртутью, это не было ничем, виденным ранее, но оно лежало перед ним.

– Можно потрогать? – совершенно по-детски спросил он.

– Конечно! – Юноша открыто улыбнулся.

Саволио настороженно смотрел, как бывший наставник протягивает руку к живому металлу, он слишком хорошо помнил, какую реакцию вызвало первое прикосновение у него. Однако с кузнецом ничего подобного не случилось. Он дотронулся, а потом погладил это нечто, причем плотнику показалось, что оно ответило на прикосновение мастера.

– Чудо! – улыбнулся кузнец, отстраняя руку. – Где ты его нашел?

– На севере. Но это все, что там было. Если и есть еще, то гораздо дальше. Я вряд ли найду, – сокрушенно покачал головой юноша. – А оно очень потребуется в ближайшее время.

Кузнец понял, что у парня свои тайны, и смирился, но вторая часть ответа вызвала смутную тревогу, хотя подсказка была налицо.

– Зачем потребуется? – все же уточнил он.

– Кинжал нужен не один, а лучше не кинжал… Но на более длинное оружие серебра пошло бы значительно больше.

Мастер молчал, задумавшись над практической стороной темы, хотя он спрашивал несколько о другом.

– Есть то, что можно уничтожить только таким кинжалом, – как-то нехотя добавил странный пасынок старого знакомого.

Теперь кузнец уже ощутил эту странность, хотя и не мог ее объяснить.

– Ты уверен? – на всякий случай уточнил он.

– Я уже видел это, – внезапно подал голос бывший подмастерье. – Оно чуть не убило меня… Хотя «убило» – не то слово…

Севрин Лор удивленно посмотрел на Саволио.

– А ты-то где нашел такое «это»?

– Не так далеко. В нашем заливе есть небольшой островок с древними развалинами. Может, слыхал историю, что случилась семь лет назад?

Историю Севрин краем уха слышал, но подробностей не знал и попросил рассказать. Плотник с трудом пересказал все, включая последнее происшествие на вершине холма.

– Ну и попал ты, брат!.. – только и смог сказать кузнец, качая головой. – Не знаю, с чем ты столкнулся, но своего пасынка тебе на руках носить надо. Он не только жизнь тебе спас, но и душу, в отличие от того, что стало с твоим вторым приятелем.

Саволио только кивнул, он прекрасно понимал.

Некоторое время все молчали, а потом мастер хлопнул себя ладонью по колену и заявил:

– Ну, значит, так… Сейчас мы едим, чтобы набраться сил. Потом я раздуваю горн, поскольку не работал с утра и он холодный. А потом попробуем…

Саволио только крякал и отдувался, когда ему пришлось вспоминать давно забытые навыки. Мастер был хмур и сосредоточен. После трапезы юноша рассказал ему все, что знал сам и что вычитал в книге об изготовлении оружия с включением звездного серебра. Кое-что прояснилось, но оставалось немало неясных моментов. Тиаль утверждал, что кое-что он не может выразить словами, но сможет осуществить по ходу дела. Однако кузнец видел, что юноша очень волнуется, и волновался тоже.

Когда мастер и подмастерье встали к горну, сначала пошла обычная работа. Севрин знал, как изготавливаются клинки, хотя обычно этим не занимался, поскольку его больше привлекало создание других изделий из металла. Но вот на наковальне уже появилась заготовка, пригодная для доводки до простого кинжала.

– Что дальше? – обратился к юноше мастер, пока взмокший Саволио продолжал качать мехи.

Паренек что-то невнятно пробормотал себе под нос и развернул уже выложенный сверток. Внезапно рыжий заговорил на совершенно незнакомом наречии, где плавные переходы чередовались с резкими гортанными звуками. Севрин вздрогнул, но сейчас обдумывать услышанное было не ко времени.

Тиаль медленно подошел к наковальне и, прикрыв глаза, поднес к заготовке открытый сверток, словно предлагая живому металлу переселиться в подготовленное для него жилище. Из уст юноши раздалось еще несколько непонятных фраз, и светящаяся струйка серебра потянулась к новому вместилищу. На какой-то момент их соединила металлическая нить, а потом струйка оборвалась сама. Грубая заготовка внезапно приобрела странный блеск.

– А теперь бейте, как надо, – выкрикнул Тиаль, одновременно заворачивая оставшееся серебро.

– А как надо? – встрял Саволио, но кузнец только шикнул на него, и работа пошла.

Мастер и сам не очень представлял, «как надо» в данном случае, но отключил свой рассудок и шел по наитию. Именно так он создавал свои самые удачные вещи, когда вспышки огня и стук молота сливались в одну мелодию, а руки сами совершали движения. Еще более точно, это действо походило одновременно на музыку и на танец под нее. Но мастер никогда не задумывался об этом, полностью погружаясь в огненную феерию, из которой рождалось на свет то, чего еще не существовало раньше.

Только через несколько часов почти непрерывной работы Севрин почувствовал, что доводка завершена и кинжал готов родиться на свет. Он остановился и поглядел на плод своих усилий. Да, кинжал был готов, хотя и смотрелся слегка необычно – его очертания плыли в глазах человека. «Устал», – подумал кузнец и жестом остановил подмастерье.

– Кажись, готов. Глянь! – подозвал он Тиаля, столбом стоявшего все эти часы в нескольких шагах от наковальни.

Юноша подошел на негнущихся ногах и вдруг воскликнул:

– Бросай!

Не успев даже осознать, что делает, кузнец привычно схватил щипцами раскаленную заготовку и сбросил в ушат с водой. Раздался стеклянный звон. Запоздало мастер испугался, что мог перекалить металл и теперь он треснул или для закалки нужен был особый состав, а не обычная вода.

Наступила тишина. Севрин взглянул на юношу – тот был бледен, но кивком подтвердил порыв мастера достать изделие.

Кинжал предстал глазам собравшихся, и каждый увидел свое. В глазах Тиаля предательски блеснули слезы – он вспомнил кинжал родного отца. Удивленный плотник сначала увидел обычный, хотя и очень изящный в своей смертоносности клинок, только металл казался каким-то необычным, а потом он увидел Ее. Кто такая Она, озадаченный человек не понял, но женщина одобрительно кивнула всем собравшимся и растворилась в бликах и тенях. Мастер-кузнец долго разглядывал изделие своих рук и не понимал, как такое могло получиться из обычной стали, пусть даже и с примесью странного металла – сероватый клинок казался полупрозрачным, причем внутри него сверкала серебристая нить и плыли тени, напоминающие клочья тумана.

Почти неделю юноша не расставался с клинком, но потом в его душе зародилось новое беспокойство. Тиалю начало казаться, что его кто-то ищет или он должен кого-то найти. Часами юноша бродил по улицам, заходя все дальше и дальше от дома. Приемный отец, не на шутку обеспокоенный странным поведением сына, однажды спросил его:

– Что тебя беспокоит? Может, я смогу помочь?

Тиаль сокрушенно покачал головой:

– Я сам не знаю, что ищу или кого.

– Но ты же нашел серебро, хотя нас разделяло больше сотни миль?

– Я знал, что ищу, и по каким признакам надо искать. Сейчас я не знаю ничего.

Дни проходили за днями. Юноша спал с лица и забросил занятия в храме, правда и раньше он ходил туда, чтобы успокоить Саволио. Читать, писать и считать он научился давно, а кроме этого в школе оставалось только слушать занимательные эпизоды из местной истории. Еще жрецы рассказывали сказки о богах, как они их себе представляли. Время в школе проходило весело, у юноши появилось много приятелей, но сейчас ему стало не до развлечений. Когда беспокойство Саволио стало отвлекать Тиаля от его поисков, юноша зарыл в погребе сверток со звездным серебром и ушел, решив вернуться только тогда, когда задача будет выполнена.