12. Бремя императора

Леку было неуютно, что-то давило на него, что-то мешало дышать, казалось, вокруг кричат тысячи людей, умоляя спасти их от чего-то, что страшнее самой смерти. А он бессилен. Юноша задыхался, все время утирая пот. Бывшие ученики сбились вокруг, чувствуя себя ничуть не лучше. Внезапно горец понял, что происходит. Он явственно увидел залитого кровью умирающего Марана.

– Мастер Ланиг! – рванулся Лек к главе тайной стражи. – Императора убивают! Ему нужна помощь!

– Знаю… – закусил губу тот. – Мы ничего не можем сделать, мальчик… Эльдары мертвы, магов-телепортистов в Тарсидаре нет ни одного.

– Что же делать?!

– Боюсь, ничего. Поздно.

– Поздно?! – разъяренно выкрикнул юноша. – И это говорите вы?!

Он в отчаянии потянулся к Тьме, и первозданная сила сразу откликнулась. Никогда еще она не откликалась так быстро, а сейчас – будто ждала зова. И неожиданно для себя Лек понял что делать. Глаза горца превратились в провалы Тьмы, и в Зале Приемов грянул ледяной, совсем непохожий на его обычный, голос:

– Санти, Тини, Храт, Энет! Призовите силу, обнажите картаги и идите сюда. Всем остальным расступиться, дайте нам место!

– Что это значит? – изумился Ланиг.

– Не трогайте его! – зло прошипел Хранящий Свет. – Неужели вы не понимаете? Инициация началась! Инициация Пятерых! Это наш единственный шанс выжить.

– Инициация, значит… – прохрипел старик. – Пусть будет. Пусть что угодно будет, лишь бы остановить кошмар!

Лек, пошатываясь, вышел в центр зала и развел руки с мечами в стороны. Их лезвия пылали черным огнем, казалось, они одним своим существованием сотрясают само основание мира. Санти, чьи глаза светились белым светом, подошел ближе и положил лезвие своего картага на лезвие меча Лека. С другой стороны скомороха встал Храт, горящий алым пламенем. На его второй меч рухнул синий картаг Энета, и Мудрость встретилась с Яростью. Затем Жизнь легла на Мудрость, а на нее пала Тьма. Круг замкнулся. Башня мягко содрогнулась до самого основания, над Тарсидаром завертелась воронка из туч, в верхушку башни одна за другой начали бить молнии.

Внезапно в зале появились девушки, ученицы Пятерых. Внешний круг. Семеро. Похоже, их выдернуло без всякого предупреждения: Тайка была обнаженной и мокрой – видимо, купалась. Раха держала в руке расческу. Жрица от неожиданности выронила и разбила хрустальный шар, который держала в руках. Беспалая ничем не выдала своего удивления. Элиа обалдело крутила головой, держа в руках молитвенник – ее, похоже, вытащило прямо с молитвы. Шестая, которой только недавно успели объяснить, что она свободна, во что девушка так и не поверила, испуганно пискнула, обнаружив вокруг столько роскошно одетых господ. Последней подошла эльфийская принцесса, сама не понимая, что заставило ее это сделать.

– Станьте вокруг нас в пяти локтях от круга и на равном расстоянии друг от друга.

Голос Пятерых переливался, перекатывался от одного к другому, меняя тембр и тональность, он казался нечеловеческим. Нет, так, наверное, мог звучать голос божества. Или ангела. Или высшего дорхота. Он гремел под сводами зала, заставляя любого ежиться в понимании, что он столкнулся с чем-то невероятным, раньше в принципе непредставимым.

Девушки почему-то не испугались – наоборот, каждая вдруг поняла, что должна сделать и как. Они окружили Пятерых и вытянули руки в стороны. Их глаза зажглись разноцветным огнем, только у двух пар этот огонь был одинаковым. У Жрицы и Беспалой – белым, а у Неизвестной и Леди – черным. Между руками девушек забились молнии, их с каждым мгновением становилось все больше и больше, волосы у наблюдающих это встали дыбом. Большинство поспешило покинуть место, где творилась столь запредельная магия. Остались только Ланиг, Кертал и Фартаэль, отошедшие в самый дальний угол.

Жуткими, вызывающими дрожь, нечеловеческими голосами Пятеро выводили речитатив заклинаний, не знакомых ни одному магу мира. Фартаэль знал это наверняка. Их звучание морозом бежало по коже эльфа – казалось, вернулись давным-давно прошедшие времена войны с драконами, за которую перворожденные не раз успели себя проклясть. Что-то общее было в заклятиях Пятерых с вызывавшей дрожь магией огненных ящеров.

Когда Пятеро замолкали, эстафету подхватывали Семеро. Звонкие девичьи голоса, произносящие слова неизвестного языка, заставляли императорскую башню содрогаться, казалось еще немного – и она рассыплется. Однако башня все-таки выстояла, ее строили для очень сильных магов… Предусмотрели и возможность проведения ритуалов обуздания Силы.

Огненные вихри постепенно сливались в белый столб, уходящий ввысь, в бесконечность. Потолок, судя по всему, превратился в огромный портал. По губам Фартаэля скользнула почти незаметная усмешка, эльфийский маг понимал, что происходит. Все же в таких объединениях сил Свет обычно ведет, даже Тьма, всегда старающаяся взять верх, уступает ему. Странно, но факт. Впрочем, такое случалось крайне редко, не чаще раза-двух в десять тысяч лет.

Внезапно буйство стихий стихло. Пятеро, не размыкая мечей, поднялись в воздух и неподвижно зависли на высоте десяти локтей над полом. Семеро направили на них руки и одновременно произнесли одно слово: «Рлан-тарх!». С пальцев каждой девушки сорвались ветвистые, белые молнии и ударили в Пятерых, заключая их в огненный кокон. Содрогнулась сама основа мира, и что-то изменилось вокруг. Необратимо изменилось, навсегда. Когда пламя опало, глазам немногих свидетелей происшедшего предстали не три человека, орк и эльф, а переливающийся всеми цветами радуги крылатый ящер. Невероятно красивый, хотелось смотреть и смотреть на него, хотелось упиться его красотой. Из глаз странного существа смотрела мудрость сотен тысяч лет.

– Радужный Дракон… – восхищенно прошептал Фартаэль. Еще одна древняя легенда на его глазах стала реальностью. Так вот, значит, кем должны были стать Пятеро?!

– Что это? – потрясению Ланига не было предела, руки старого мастера тряслись.

– Радужный Дракон, – повторил эльф. – Он появляется тогда, когда помочь больше некому, когда в мир вторгается что-то извне. Но я считал его просто красивой сказкой. Особенно после ухода драконов. Тогда Хранящий Свет допустил страшную ошибку, напав на них. Они хранили наш мир…

– Но какое отношение к драконам имеют ребята?! – Ланиг сжал кулаки.

– Не знаю… – вздохнул Фартаэль. – О том, что Пятеро связаны с Радужным Драконом, в пророчестве ничего не сказано. Что дальше? Только Свет знает.

– Они хоть вернутся в прежнее состояние? – хмуро спросил Ланиг. – Или так и останутся дорхот знает чем?

– Понятия не имею! – Хранящий Свет пожал плечами. – Надеюсь, что вернутся. Среди них мой сын.

Девушек, продолжающих держать круг, окружила стена белого пламени. Они казались духами огня, плывущими в своей стихии. Дракон медленно поднимался все выше, распахнув крылья размахом в двадцать локтей. Он как будто ждал чего-то. По чешуе ящера перекатывались разноцветные волны сияния, гремела музыка сфер, внезапно ставшая доступной созданиям тварного мира. Наконец Радужный Дракон подобрался и одним рывком исчез в светящемся тумане, бывшем еще каких-то четверть часа назад потолком Зала Приемов императорской башни Тарсидара.

Умирающий человек с тоской смотрел сквозь пелену защитного кокона в небо, похожее на грязную лужу. Багровый туман подбирался все ближе и ближе, скоро уже он прорвется сквозь защиту, скоро сожрет душу. Никому такого посмертия не пожелаешь, а уж себе – тем более. Только его никто не спрашивал. Не справился! Не остановил! Проворонил! Значит, по заслугам, Маран, по заслугам. Все в этом мире по заслугам. Император выплюнул сгусток крови. Скорее бы уже все закончилось, боль становилась непереносимой. Перед глазами стояло лицо жены. Такой, какой он видел ее утром, с тоской и болью во взгляде. Да, она чувствовала, что им больше не свидеться.

– Прости, Рина… – шептали потрескавшиеся губы. – Прости… Не сумел защитить… Проиграл…

В небе над умирающим императором внезапно появилось белое сияние, казалось, что-то невидимое прорывается сквозь серую пелену. Становилось все светлее и светлее, багровый туман раздраженно дергался из стороны в сторону, словно свет раздражал его. Прошло еще несколько мгновений, и над Черным Порталом повис пылающий всеми цветами радуги крылатый ящер. Сказочный дракон?! Маран от изумления забыл о боли, во все глаза глядя на чудо.

– Уходи! – содрогнулось само пространство. – Тебе здесь места нет, Пожиратель. Это не твой мир!

Неизвестно как, но император понял слова дракона и облегченно выдохнул. Нашелся все-таки защитник. Слава Единому, нашелся! Он жадно всматривался в постоянно меняющего цвет крылатого ящера и молился про себя, надеясь, что не ошибся.

Туман свивался в какие-то клочья, обрывки фигур, выплескивал черно-багровые щупальца, пытаясь поразить ими врага. Дракон не уворачивался, презрительно игнорируя все выпады, он распахнул крылья и запел. Впрочем, пением назвать это действо было трудно. Он то ли гудел, то ли ревел, то ли вибрировал. Непонятно, но звук получался страшным, пронимающим до костей. Да и звук ли?

Маран не знал. Не до того ему стало, хлынула горлом кровь. Некоторое время он ничего не видел, корчась от боли и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, а когда несколько пришел в себя и смог опять обратить внимание на окружающее, то увидел голубое небо и горячее солнце пустыни. Только с неба били столбы белого пламени, ясно видимые даже при свете дня, и сворачивали остатки тумана в плотный шар. Тот глухо выл на каком-то глубинном, нутряном уровне. У Марана волосы встали дыбом от этого воя.

Арки Черного Портала снова засияли мертвенным, темным светом, при виде которого хотелось забиться куда-нибудь поглубже в нору и не высовываться. Багровый туман тонкими струйками втягивался в это сияние, шар постепенно становился все меньше и меньше. Маран не знал, сколько времени длилось все это, пребывая в полуобморочном состоянии, не понимая, что происходит. Нежданный защитник явно справлялся со своей задачей, он продолжал петь. Наконец раздался последний утробный стон, и остатки тумана исчезли.

– Какая же тварь это скотство создала? – спросил сам себя дракон, дотронувшись до одной из черных арок и тут же брезгливо отдернувшись. Император мог ответить на этот вопрос, но не думал, что его услышат.

Крылатый ящер поднялся немного выше и вытянул вперед лапы. Полились странно звучащие слова незнакомого Марану заклятия. Однако император четко ощущал, что это именно заклятие. Сами первозданные силы дергались от слов дракона, а израненного человека скрутила судорога. Зато с арками Черного Портала творилось вообще нечто непредставимое. Они трескались, горели алым бездымным пламенем, корчились и кричали, как кричит от боли живое существо. В них один за другим появлялись провалы, то один, то другой излом сглаживался. Императору казалось, что они тают на глазах, как тает весенний снег под солнцем.

Дракон произносил заклятие, но видно было, что оно нелегко ему дается. Чешуя ящера посерела, зубы почернели и начали крошиться, глаза налились кровью. С каждой прошедшей минутой арки продолжали таять, они уже не кричали, только тихо выли, превращаясь в ничто. Прошло еще какое-то время, и последние остатки Черного Портала исчезли. Дракон обессиленно рухнул на песок.

В этот момент у Марана закончились остатки сил, и защитный кокон вокруг него с легким треском лопнул. Дракон вскинул голову и недоуменно уставился на залитого кровью человека, распростертого на песке. Несколько мгновений он молча смотрел на императора, затем изумленно ахнул и вскочил на ноги. С неба в тело крылатого ящера ударили сотни разноцветных молний, вокруг него завертелась яростная круговерть пламени, полностью скрыв очертания тела. А когда пламя опало, дракон исчез. Вместо него на песке стояли соединившие мечи воедино три человека, эльф и орк. Поняв, кто перед ним, умирающий придушенно ахнул. Пятеро? Так это они изгнали из мира тварь Хаоса?! Единый Создатель и все святые!

– Твое величество! – рванулся к нему Лек, на ходу прячя картаги в ножны. – Ты жив?!

– Пока да… – прохрипел Маран. – Так драконом были вы?!

– Мы, – вздохнул горец, опускаясь на колени. – Я понял, что делать, и… И мы превратились в дракона. Инициация. Я все помню, только…

– Что?

– Власти над телом не было. Вообще. И мы стали одним целым.

– Я теперь помню все, что остальные помнят, – пробурчал Храт, тоже опускаясь на колени возле Марана. – Как будто оно со мной было.

– У всех так, – задумчиво добавил Энет. – Мы до сих пор слышим мысли и чувства друг друга. Я вообще не понимаю сейчас, где мои мысли, а где ребят. Все перепуталось…

Туманная маска императора внезапно исчезла, у него не осталось сил даже для этого слабого заклинания. Побратимы ошарашенно уставились на лицо его величества. Перед ними лежал слабо улыбающийся, тяжело дышащий человек лет пятидесяти с чем-то, только волосы у него были совсем седые. Поэтому, наверное, они не сразу узнали горшечника Марана из Шадна, которого когда-то встретили неподалеку от Тарсидара.

– Твое величество, так это был ты? – удивленно спросил Лек.

– Я… – просипел император, ощущая, как жизнь продолжает по капле вытекать из него.

Если бы кто-нибудь из эльдаров остался жив, он спас бы своего сюзерена. Или доставил в Замок Призраков, чьи артефакты и не такое излечить способны. Но никто из рыцарей престола не откликнулся на Зов. Видимо, откликаться просто некому. Что ж, жизнь закончена, никуда не денешься. Обычный человек на его месте давно был бы мертв. Не зря Маран предчувствовал скорую смерть. И Рина ощутила. Скоро она узнает, кем был ее бродяга-муж…

Но что станет с империей? Да, угроза всему миру нейтрализована. Это так. Но империя, за которую Маран нес ответственность перед Создателем и своей совестью? Что с ней? Страна ведь на грани распада и гибели. Восстание, война, заговор Церкви. Все вместе. Все разом. Что делать с этим? Выход один. Передача власти, пока он еще жив. А кому передавать-то? Рядом только эти пять мальчишек, кроме них никого нет. Пусть они избранные, пусть спасители мира, но опыта ни у одного нет и на понюшку трубочного зелья. Однако больше передавать корону некому. Значит, придется взваливать эту дорхотову ношу на кого-то из них.

– Я умираю, – очень тихо сказал император.

– Твое величество! – возмущенно дернулся Лек. – Но…

– Никаких «но», – оборвал его Маран. – Я все-таки маг. Знаю. Мне осталось жить около получаса, вряд ли больше. Я должен успеть.

– Что успеть? – глухо спросил Санти, потрясенный до глубины души тем, что человека, перед которым он преклонялся, вскоре не станет.

– Каждый уходит в свое время… – Император слабо улыбнулся. – Мое пришло. Теперь вам спасать страну, ребятишки. Вам. Больше некому… Простите меня, что валю это на вас, но некому…

– Мы все сделаем, твое величество… – Лек закусил губу, едва сдерживая слезы. – Все, что сможем.

– Больше, чем сможете… – прошелестел Маран и закашлялся. – Куда больше…

Он некоторое время лежал молча, набираясь сил перед главным. Нужно еще выбрать, кому передать корону. На память пришел дракон. И свет, лившийся из него. Это что-то значит? Наверняка. Но что? Найдя взглядом искаженное лицо Лека, умирающий задумался. Стоит ли передавать власть Тьме? Не станет ли это самой страшной его ошибкой? Не погубит ли он этим последнюю возможность для возрождения? Вполне возможно. Кто тогда? Мудрость? Энет ар Инват хороший и добрый мальчишка. Только вот слишком добрый для императора. Слишком мягкий. Не справится, не вытянет. Кто остается? Эльф с орком отпадают сразу в силу того, что не люди.

Значит, кандидатура одна. Носитель Света. Скоморох. Снова впомнив Свет дракона, Маран принял решение. Именно Свет вел за собой остальных. Да и изменился Санти за прошедшее время, совсем другой человек теперь. Иногда жестковат, но это пройдет. Или не пройдет. Но лучше правителю быть жестким, чем ни к чему не пригодной тряпкой. Он сам совершил столько ошибок… Слишком много. Как можно было не предусмотреть, что эльдаров могут поймать на их главный нравственный императив – стремление помочь детям? Не предусмотрел. Ошибся. В который раз. Сил становилось все меньше, и император понял, что дальше терять время нельзя.

– Пусть возле меня останется только носитель Света, – глухо сказал он. – Остальных прошу отойти как можно дальше и подождать там. Прощайте, мальчики, и спасибо вам за все. Помогите потом Санти, прошу вас…

С умирающим не спорят. Побратимы медленно встали с колен, посмотрели друг на друга, а затем четверо отошли саженей на триста. Они не знали, почему их попросили об этом, все пытаясь понять, что за помощь потребуется их кровному брату. Рядом с Мараном остался только рыжий скоморох. Он снова стал на колени и молча посмотрел на императора. Почему-то казалось, что его ждет что-то невыносимо страшное.

– Мальчик, прошу тебя принять тяжелую ношу… – с трудом выговорил император, с уголков губ у него стекала кровь. – Адскую ношу. Умоляю принять ее…

– Я принимаю, твое величество, – глухо ответил скоморох, у него непонятно почему тряслись руки. – Какой бы она ни была, эта ноша. Принимаю.

– Учти, у тебя не будет возможности отказаться от нее до самой смерти…

– Значит, не будет. Неважно. Долг есть долг, ты сам меня этому учил, твое величество.

– Рад, что ты помнишь мои уроки, мальчик, – слабо улыбнулся Маран. – Ты прав, нет ничего выше долга. Особенно, если это долг перед Создателем. И перед самим собой. Поклянись, что ты не станешь творить зла невинным. Поклянись, что не станешь ради выгоды унижать, топтать и убивать других.

– Клянусь! – решительно заявил Санти, все еще не понимая, чего хочет от него император.

Ему и в голову не могло прийти то, что задумал его величество. Да и кому бы на его месте пришло? Властолюбцев Маран при себе не держал.

– Что ж, мальчик… – почти неслышно прошелестел умирающий. – Рассеки себе ладонь. Левую. Потом сделай то же самое с моей и соедини раны. Наша кровь должна перемешаться. Будь готов к боли, очень сильной боли.

Боли? От небольшой раны? Да разве это боль? Так, мелочи. Санти пожал плечами, но послушно достал кинжал и разрезал себе левую ладонь. Затем, не обращая внимания на потекшую кровь, поднял безвольную руку императора и повторил то же самое с ней. Немного помедлил – ему вдруг стало очень не по себе – и приложил свою окровавленную руку к руке Марана. Показалось, что на мгновение померк свет солнца.

– Прости меня еще раз, мальчик… – прошелестел умирающий. – Но у меня нет другого выхода. Я, Маран из Шадна, законный император Элиана, возлагаю на тебя, Сантиар Эрхи, самое страшное бремя нашего мира. Я возлагаю на тебя бремя императора!

Затем облегченно улыбнулся и умер.