Глава 7
Удивительно, но город я покидаю без сожаления. Стража на воротах та же, что и с утра. Хорошо их целитель подлатал – вытягиваются в струнку, когда я прохожу мимо. М-да, и кто там говорил, что мордобой ничему не научит?
Инер остается позади. Не скажу, что он вызвал у меня бурю положительных эмоций, скорее наоборот. Место, пропахшее тухлой рыбой, не может быть хорошим по определению.
Быстро шагаю вперед, выбивая подкованными сапогами облачка пыли, размышляя обо всем и ни о чем конкретном.
Дорога в сторону гор похожа на земную проселочную. Так же по обочинам тянутся вереницы полей и лугов, разделенные небольшими рощицами. На полях копошатся крестьяне, то ли собирающие урожай, то ли просто ухаживающие за посевами. Даже такие мелочи не ускользают от моего взора. Скорее всего, это специфика профессии, никогда не знаешь, откуда в следующий момент объявится вечно голодная нежить. Низкие облака скрывают солнце, легкий ветерок приятно обдувает, и путь не кажется таким утомительным. Чего мне для полного счастья не хватает, так это хорошей музыки. Идти как-то скучно под топот своих сапог, щебетанье птиц и шелест листвы, особенно когда понимаешь, что путь неблизкий. А с другой стороны – врасплох меня не застать.
Казалось бы, бесконечные поля, но мои плутания заканчиваются – вступаю под густую сень деревьев. Странно, что-то не слышно гомона птиц. Такое ощущение, что все вымерли. Ан нет! Взгляд задерживается на раскидистом дереве, в глубине ветвей прячется гнездышко, в котором, поблескивая глазками, таится какая-то пичуга. Похоже, что птицы молчат в преддверии дождя или сильно напуганы. Гнетущее ощущение… Если верить моим внутренним часам, то время близится к полудню. Что ж, от города я отошел на порядочное расстояние. Стоит углубиться в лес, предстоящий дождь смоет мои следы на дороге.
Дальнейшее продвижение не составляет труда. Лес хоть и густой, но не бурелом. Пока я бреду, наступают сумерки, пора останавливаться на ночлег. Да и дождь барабанит все настойчивее и наводит грусть. Надо сделать выбор: или удалиться еще дальше от города на всякий случай, или устраиваться на ночлег. Ладно, была не была, ноги уже гудят от усталости. Значит, привал. Спать в лесу особо не прельщает. Хотя деревья и кустарники своей причудливостью создают прекрасное укрытие… Прохожу вперед и натыкаюсь на прогалину. Она достаточно широкая, прикрытая со всех сторон растительностью. Здесь существенно теплее, чем под деревьями. Снимаю дерн, развожу небольшой костерок. Лапник решаю не ломать, обойдусь одним плащом. Вода закипает быстро, бросаю туда крупу и сушеное мясо. Еще пара минут, и ужин готов, правда, без соли, но это не смертельно. Съедаю половину – надо подумать о завтрашнем дне. Устало опираюсь спиной на дерево и ставлю магического стража. Ночной лес незаметно оживает. Живность, которую днем практически не было слышно, сильно напрягает. Где-то ухает филин или сова, стрекочут какие-то насекомые. Хорошо хоть волки не воют. Вроде как не сезон. В такой «тишине» незаметно для себя и засыпаю.
К утру холод пробирается под одежду, неприятное ощущение влажности будит меня. Неудивительно – костер-то погас. Над поляной плывет серебристый туман, капли росы искрятся на солнце. Дух захватывает от девственной красоты природы. Резко встаю и отряхиваюсь, как собака, быстро разминаюсь и начинаю тренировку. Вскоре от меня чуть ли пар не валит… Приятное тепло разливается по телу. Довольствуюсь остатками каши и отправляюсь в путь. Надеюсь, что не в последний.
Где-то до полудня бреду по лесу, что, впрочем, и к лучшему. Погода, в отличие от вчерашней, солнечная и жаркая. Так что разлапистые кроны деревьев своей тенью дарят настоящее спасение. Начинаю потихоньку забирать влево, чтобы выйти на тракт.
Извилистая дорога выводит к скошенным лугам, где-то в стороне слышится плеск воды. Похоже, деревня недалеко. Думаю, надо прибавить ходу, чтобы успеть до заката. Можно и в лесу переночевать еще разок, но все же лучше в тепле. Одиночество мне привычно, а вот жизнь кочевника опротивела.
Мне везет, вскоре нагоняю неторопливо идущего мужика, небрежно несущего объемистый мешок, заброшенный на плечо.
– Вечер добрый, деревня далеко?
– Да не, – мужик поправляет мешок, – еще чуть-чуть прямо – и вы на месте. А ты к кому, охотник?
– Да мне б отдохнуть где-нибудь.
– Переночевать? – Мужчина бросает на меня кроткий взгляд исподлобья. – Да хоть бы и у меня. Места много. И еда, и бражка найдется.
Ошибочно мнение, что селянин туп как пробка, он обладает обычной житейской смекалкой, а не мертвыми знаниями. Так и этот, я буду не я, если он не попытается выпытать, какого лешего я сюда приперся. Ну что ж, и он мне пригодится.
– Благодарю за гостеприимство.
– Не за что, идем быстрее, а то темнеет быстро. Меня Харом кличут, кузнец я местный.
Представляюсь в ответ и пожимаю мозолистую руку трудяги. Мы мирно двигаемся дальше. Через сотню метров вырисовывается высокий частокол, за которым и скрывается деревенька. На смотровых вышках томятся бездельники-лучники.
– Чего вы так опасаетесь? – спрашиваю у кузнеца.
– Дык тут и нежить есть, и лихие людишки бродят.
Молча киваю и иду вслед за ним через ворота, никто не пытается нас остановить.
– Вот и мое хозяйство, – с гордостью в голосе говорит кузнец.
Солидно: сруб из толстых бревен на каменном фундаменте, какие-то хозяйственные постройки, но домашней живности не слышно. Все как вымерли.
– Ну что, охотник, для начала в баньку?
– С удовольствием. – Это предложение приводит меня в дикий восторг.
Через час, отмытые и довольные, мы сидим в просторной кухне. Еда, кажется, тает во рту. Моя изголодавшаяся утроба поглощает все подряд. Надо остановиться, всему же есть предел.
– Так что у вас случилось? – благодушно интересуюсь после того, как заканчиваем трапезу.
Кузнец достает из-под стола кувшин и разливает по глиняным кружкам, судя по запаху, брагу.
– А ты что, не знаешь? – изумляется Хар. – Тебя же староста нанял.
– Не хочу тебя огорчать, но вашего старосту я в глаза не видел.
– Как это? Почему? – растерянно бубнит он.
– Меня попросил жрец Орва разобраться с тем, что тут у вас происходит. – Сделав глоток браги, продолжаю: – Расскажешь, что да как?
– Да Зверь просыпается, – со страхом произносит кузнец.
– Что за Зверь такой?
– Он обитает здесь очень давно. – Понизив голос продолжает: – Раз в сотню лет он пробуждается. И вот тогда…
Первый раз о таком слышу, да и в памяти охотника нет ничего подобного. Правда, есть маленький шанс, что это какой-то реликт…
– И как вы определяете, что он проснулся?
– Молоко у коров пропадает или горчит, люди страдают от бессонницы, тех, кто засыпает, кошмары одолевают, – делает глоток из кружки, – собаки след не берут, да и много других знамений.
Бред какой-то, молоко горчит! Если бы оно скисло, то тогда все понятно, а так… С людьми тоже не все в порядке… А про собак вообще молчу… Нет такой нежити или нечисти, которая могла бы все это устроить, больше похоже на… Но это надо проверить.
– Ясно, а что там с вашим старостой?
– А что с ним? – недоумевает Хар.
– Ты же сначала подумал, что он меня нанял.
– А-а-а, – хлопает кузнец себя по лбу, – он поборы устроил со всей деревни, чтобы нанять охотника.
– И много собрал? – переспрашиваю я.
– Много, где-то под две сотни золотых.
– Не бедствует ваша деревенька, – качаю головой. – И где сейчас этот пройдоха?
– Что есть, то есть, – соглашается Хар, – люд работящий, лес под боком. В город отправился.
Странно, если староста отправился в город, то зачем меня просил помочь жрец? Что-то тут нечисто.
– Ясно! Давай устраиваться на ночлег, а завтра разберемся, что к чему!
– Вот тут, – говорит кузнец и открывает дверь, – небогато, конечно…
Наивный, главное – не под открытым небом и не на полу, а остальное – мелочи жизни.
Заглядываю внутрь. В комнатушке стоит кровать с тюфяком да сундук.
– Вот так удружил, спасибо.
– Не за что. Охотник, а можно тебя спросить?
– Попробуй.
– Я слышал, что вы все – колдуны, а ты можешь… – начинает Хар, потупив взгляд, и резко замолкает.
– Мы не колдуны, но можем многое. Так что тебя тревожит?
– Приворот ты можешь сделать?
Он совсем того?! Он вообще представляет, о чем просит?!
– Хар, ты, случаем, не заболел? – интересуюсь у него.
– Нет, я здоров.
– Так какого лешего ты просишь о привороте?! Он не создает любви, а лишь туманит разум, да и медленно убивает человека. Если тебе какая-то баба так надоела, то просто убей ее, а не обрекай на такую участь! – В конце уже раздраженно шиплю.
– Из-ви-ни, – Хар бледнеет, – я не знал этого!
– Об этом и не говорят, – усмехаюсь, – иначе спроса не будет.
В ответ он только разочарованно кивает.
– А все-таки ты что задумал?
– Да я вдовец, детей нет, маюсь один в четырех стенах. От одиночества хоть вой. Вот и додумался приворожить одну вдовушку, привлечь ее внимание, – грустно заканчивает он.
– Поговорить, дурында ты этакая, не пытался?! Там-сям по хозяйству помочь, да и вообще сказать, что она тебе приглянулась! А то привороты, завороты, по башке вам надавать надо… Деревня дремучая. Нет, ну понимаю какой-нибудь молокосос, но ты! Взрослый, обеспеченный мужик, не урод…
– Спасибо за совет, я твой должник, – радостно бормочет кузнец.
– Не за что, – чуть улыбаюсь ему и захожу в комнату.
Только вхожу, как в нос бьет тяжелый, приторно-сладкий запах. Расчихавшись до слез, выбегаю наружу.
– Хар, ты что здесь хранишь?! Откуда этот запах?
– Запах? А, это средство от Зверя, наш спаситель-травник его всем наготовил.
От Зверя? Ну-ну, предприниматель доморощенный! Не знаю, как насчет Зверя, но спокойного сна точно лишит.
– Слушай, Хар, а у тебя корова есть?
– Нет, я ж кузнец. А вот у моей вдовушки коровы горькое дают…
– Давай завтра к ней сходим?
– Ты убьешь Зверя? – с надеждой спрашивает мужчина.
– Постараюсь, но сначала надо кое-что уточнить, – уклончиво отвечаю я. – И кстати, выкинь это средство от Зверя, какую-нибудь заразу подхватишь точно, потом проблем не оберешься.
– Хорошо. А вдруг…
– Я ночью на крыльце посижу, если появится, я задержу его, а вы успеете уйти, – успокаиваю кузнеца. – Так что давай действуй.
Пока он убирает чудо-зелье из дома, устраиваюсь на крыльце и раскуриваю трубку.
Странно, такое чувство, что это грандиозная мистификация, но точно я смогу сказать только после того, как пройдусь и осмотрю деревню.
Пока сижу, можно и полистать бумаги, найденные в подземелье. В свитках списки материалов и оборудования. Интересно, зачем им понадобились два десятка заключенных-смертников? Причем они записаны как «материал». А вот с книжкой ничего не ясно – какие-то схемы, чертежи и формулы. То ли зашифровано, то ли писалось для себя.
Ночь проходит спокойно. Деревня мирно спит. Покой не нарушает даже собачий лай.
Действительно, что-то здесь не так.
Солнце забрезжило на горизонте. Деревня просыпается – из печных труб начинает струиться дымок, мычат коровы, выгоняемые на выпас, правда, как-то уныло.
– Утро доброе, охотник! – приветствует меня Хар, выйдя из дома. – Давай к завтраку, а потом сходим к Миране.
– К кому?
– К вдовушке, ты вчера хотел ее коров посмотреть, – напоминает кузнец.
Поев печеного мяса с хлебом и запив сей нехитрый завтрак квасом, мы отправляемся к вдове.
Забор вокруг жилища слегка покосился, двор с домом тоже в плачевном состоянии. Бревна венца подгнили, крыша местами прохудилась. Все кричит: хозяина нет.
– М-да, – толкаю локтем Хара, – помоги женщине по хозяйству, а то привороты удумал. Вот где себя проявишь. Сама-то не попросит, гордая, наверно, или скромная…
– Это точно, – соглашается он, – твоя правда, скромная она, все сама да сама.
– А ты – дубина! – добродушно подтруниваю над ним. – Давай действуй! А где сама хозяйка?
– Наверно, в доме, – задумчиво осматривая предстоящий фронт работ, отвечает мужчина.
– Так сходи, поздоровайся, – предлагаю ему, – без разрешения не дело лазить по двору.
Хар кивает и стучит в дверь. Внутри что-то ухает, и на пороге появляется Мирана. Статная женщина с миловидным лицом и длинными соломенного цвета волосами, заплетенными в косу. Просто русская красавица.
– Хар, какими… – запинается она смущенно, и в ее глазах вспыхивает вопрос.
– Утро доброе, – приветствую ее с коротким поклоном.
– А зачем вы…
– Меня попросил жрец Орва разобраться с тем, что тут происходит, – перебиваю ее, – а Хар сказал, что твоя корова плохо доится и дает горькое молоко.
– Если бы только горькое… – дрожащим голосом произносит женщина, – вдобавок красноватого цвета!
– Можно взглянуть?
– Сейчас принесу, – соглашается она.
– Лис, – обращается ко мне кузнец, как только женщина уходит, – ты знаешь, что вообще у нас происходит?
– Зверь просыпается, – язвительно отвечаю ему.
– Я же вижу, что ты в это не веришь, – шепчет он мне на ухо. – Так что же?
– Пока не знаю, – со вздохом признаю, – но ваш Зверь скорее просто вымысел, и кому-то это выгодно…
– А… – Кузнец замолкает, увидев Мирану с кувшином на пороге.
Осторожно нюхаю, молоко как молоко, только цвет буроватый. Полынный вкус, противно обволакивает небо. М-да…
– А коровник можно осмотреть?
– Пойдемте. А что вы там думаете найти? – с интересом спрашивает она.
– Пока не знаю. А как спится в последнее время?
– Кошмары мучают, – нервно отвечает Мирана, – а дети вообще спать боятся ложиться.
– Ясно, а средство травника против Зверя есть?
– Конечно, в каждой комнате!
– Выбросите.
– Как можно?! – с жаром восклицает она. – А если Зверь?
– Я буду здесь, пока Зверь или не уйдет, или я его не убью, – уверяю я. – Хар вчера выбросил и нормально выспался, не так ли?
– Да, – соглашается он, – никаких кошмаров не было.
– Хорошо, – с сомнением в голосе соглашается женщина, – так и поступлю.
За время короткого разговора мы подходим к коровнику.
– Стойте здесь, – приказываю я, – сам все осмотрю.
Ответом мне служат два кивка.
Захожу вовнутрь и осматриваюсь. Ообычный хлев: сено в углу, у стены кормушки. Живности нет, видимо, на выпасе. Так-с, магией не пахнет, значит, в данном случае она ни при чем. Подхожу к кормушке и беру клок сена. Принюхиваюсь к нему, к обычному запаху трав примешивается горькая нотка полыни. Вот с горечью и разобрался, но остаются два вопроса. Первый – чья это работа? И второй – почему молоко красное? Самый очевидный вариант, что виноват травник. Но это слишком уж явно, или я один так думаю?
– Хар, – выйдя из коровника, окликаю кузнеца, – проводишь к травнику?
– Конечно, – охотно соглашается он, – он живет рядом со старостой.
Попрощавшись с Мираной, двигаемся к дому травника. Оглядываясь по сторонам, наконец-то понимаю, что именно смущает меня – на улице ни одного ребенка.
– Слушай, а где все дети? – спрашиваю кузнеца.
– Прячутся по домам, кто ж их со двора выпустит, когда Зверь где-то неподалеку бродит, – отвечает Хар. – Да и сама ребятня сильно ослабела – кошмары спать не дают.
– Хм, а что за человек этот травник?
– Такой же, как и все, – подумав, говорит кузнец, – в помощи не отказывает, правда, он тут живет третий год.
– Ясно, а откуда он пришел, не знаешь?
– Откуда мне знать, он о своем прошлом не распространяется.
– Ладно, попытаюсь сам его разговорить.
Не знаю, что видит на моем лице кузнец, но отшатывается в сторону.
– Вот его дом.
Дом огорожен высоким плетнем и защищен со всех сторон от любопытных глаз. Заходим во двор, крупная собака на привязи злобно скалится и рычит.
Хм, у всех собаки обессиленно лежат и даже не скулят, а тут… Похоже, это его рук дело.
– Мастер Дэвир, вы дома? – кричит Хар.
– Дома, – слышится дрожащий голос, – стойте, я сейчас выйду.
На пороге появляется молодой парень с бледным лицом и подрагивающими руками.
Невольно замечаю, что глаза болезненно блестят, зрачки расширены, несмотря на яркое солнце.
Не понял, что за создание? На нежить или нечисть не тянет. Магии в нем почти не чувствуется, лишь какой-то легкий привкус. Сомнительный субъект.
– Я хотел бы с тобой поговорить.
– Проклятый, что тебе от меня надо?! У меня нет ни времени, ни желания болтать попусту!
– Ух ты ж, как грубо. – Выдвинув клинок из ножен, добавляю: – Только выбор у тебя небогатый!
Одно движение – и острие меча замирает у его горла. Шутки в сторону, забавам надо положить конец. Народ в страхе, а это непорядок.
– Теперь настроен говорить?
– Да, – нервно косясь на меч, стонет травник. – Что тебе нужно?
– Например, расскажи о твоем сборе против Зверя или о полыни в кормах для коров. – И ласково с ухмылкой: – А может, о том, что ты сырой драконий корень принимаешь.
– Мой сбор правда помогает от Зверя! – с видом оскорбленной невинности бурчит он. – А насчет корня, это не твое дело! Пошел вон из моего дома!
Все-таки я был прав по поводу корня, и здесь раздолье для нариков, тоже мне, мир чудес и волшебства. Сказочка закончилась, а была ли она вообще?
– Какая храбрость, сколько праведного гнева! – язвительно парирую его горячую речь. – Да тебе на площадь – представления давать, такой талант пропадает!
Неожиданный напор действует на него отрезвляюще. Он начинает ошеломленно моргать, приоткрытым ртом бесшумно глотает воздух, лицо багровеет на глазах.
– А теперь слушай сюда, – слегка вдавливаю острие меча в кожу, – забавам твоим конец. Я знаю, что Зверя придумал ты и не ради веселья. Так что признавайся по-хорошему, иначе…
– Лис, – перебивает меня кузнец, – а может, он и правда не виноват?
– Хар, – не отрывая взгляда от травника, уточняю у кузнеца, – кто из нас охотник: ты или я?
– Ты, – соглашается он, – а что?
– Раз я, то не мешай. – И обращаюсь к травнику: – Говорить будешь или…
Он на мгновение прикрывает глаза, резко отшатывается назад и вылетает спиной в открытую дверь дома. Бросаюсь следом и чуть не получаю шестопером по голове. Ешкин кот, когда он его успел достать?! Отвожу следующий удар мечом и пытаюсь оттолкнуть знахаря порывом ветра. Порыв-то вышел на загляденье, только травник чихать на него хотел – даже с места не сдвинулся. Развлечение начинается… Придется рискнуть. Уворачиваюсь от жезла противника, делаю шаг вперед и эфесом бью в лицо. Слышится треск, нос сломан, и кровь струится по его губам и подбородку. Травник отскакивает, выпускает рукоять шестопера и хватается за нос. Надо успеть первым, пока противник в замешательстве: шаг – и бью его под дых. Он корчится от боли, еще удар – и все, травник как минимум на полчаса в нокауте.
– Хар, – зову кузнеца, – заходи – нужна твоя помощь.
– Он мертв?! – испуганно восклицает он, увидев неподвижное тело Дэвира с окровавленным лицом.
– Зачем? Он нам живее всех живых нужен, – говорю я и с ухмылкой добавляю: – Погулял в свое удовольствие – так надо и ответ держать.
– Ясно, – с непонятной интонацией отвечает кузнец.
– Ну, раз все ясно, то помоги его связать и принеси воды.
Нет, ну что за дилетантство? Найти длинную веревку и обмотать только запястья? А выше локтей, а ноги кто связывать будет? Правильно говорят: хочешь, чтобы было как надо, – делай сам.
Связанного травника прислоняю к стене.
– Вот вода, – суетится за моей спиной кузнец, – холодная, из колодца набрал.
– Лей, а то времени возиться нет. До вечера ждать я не намерен.
Вода отрезвляет нашего «соню». Тело дергается и заваливается на бок.
– Утро доброе, как спалось, дружище?
– Иди ты в бездну, ублюдок! – хрипит он.
– Своих родителей я знаю, как и предков до седьмого колена, а в бездну не хочется что-то, мне и здесь неплохо, а вот тебе – не думаю…
– Что, проклятый, собираешься пытать меня? А как же честь?
– Пытать? О чести вспомнил, не смеши меня. – И на секунду задумавшись, произношу приговор: – Ты сам для себя сплошная пытка.
– С чего бы это?
– А ты догадайся с одного раза. Где ты, а где драконий корень. Ты сам все расскажешь, лишь бы конфетку получить.
Травник бледнеет от подобной перспективы, яростно извивается и пытается освободиться от пут. Мои старания не так-то просто испортить. Веревка впивается в его кожу.
– Ты, скотина, урод бродячий! Освободи меня!
– Какое красноречие…
Оконная занавеска становится кляпом: ни орать, ни откусить язык он не сможет.
– Пошли, Хар, вернемся через час.
– А травник?
– Да никуда он не денется, пойдем лучше поедим.
Кузнец неодобрительно смотрит на меня, но кивает, соглашаясь. Оставив связанного по рукам и ногам травника, мы уходим.
– Как ты можешь спокойно есть, когда он там мучается?! – раздраженно ворчит кузнец.
– Тоже мне добродетель! Пусть спокойно мучается по своему выбору. – Прожевав мясо, невозмутимо поясняю: – А прежде чем жалеть его, подумай о детях.
– Каких еще детях?
– О местных ребятишках, которых он довел до такого состояния. О их страхе и бессоннице.
Хар краснеет от стыда и упирается взглядом в пол.
– Кстати, ты ложку выковать можешь?
– Какую ложку? – недоуменно переспрашивает он.
– Обычную. Я купить забыл, есть теперь нечем в дороге.
– Я не в том настроении, чтобы ковать, – бормочет мужчина и начинает копаться в шкафу. – Держи, мой подарок.
– Вот это вещь. Благодарю. Ну что ж, пойдем посмотрим, как там ваш горе-травник…
М-да, малоприятное зрелище. Дэвир корчится в конвульсиях на полу. Надо же себя так тихо убивать, и зачем? Увидев нас, останавливается, и мольба застывает в его взгляде…
– Вижу, созрел и готов говорить?
Голова дергается – согласен.
– Вот и молодец! – Подхожу к нему и вынимаю кляп.
– Дай… – безжизненно хрипит травник.
– Сначала расскажи, зачем тебе все это. Или тебя кто-то надоумил?
– Корень…
– Я могу и уйти, а ты…
– Стой! – с мольбой в голосе выдавливает он. – Я все расскажу! Сбор вызывает кошмары, а чтобы испортить молоко, добавлял в сено полынь с раневой травой, собак прикармливал…
– Это я и так знал без тебя, – перебиваю его. – Я не пойму одного – зачем?
– Я люблю дочку старосты, а он согласился отдать ее за меня замуж, только если помогу ему запугать деревню.
– А ему это зачем?
– Не знаю, – с мукой в голосе бормочет он. – Дай корня!
– Хорошо. Где он у тебя лежит?
– У меня его нет, – обреченно стонет травник, – мне его староста давал…
Молодец староста, подсадил парнишку на корень, а сам смылся. Травник бы умер, никто ничего бы и не понял, а прохиндей вернулся бы с липовым охотником и решил проблемы со Зверем. Да за такое надо на мокрых дровах сжигать!
– А сам он уехал, вот незадача, – язвительно говорю, – ну все, парень, теперь ты попал.
Он бледнеет еще сильней и начинает жалобно скулить.
– Успокойся, есть у меня немного твоего корешка. А взамен окажешь мне маленькую услугу.
– Все что угодно! Только дай!
– Сейчас Хар соберет сельчан, и ты им все расскажешь.
– Расскажу, только дай корень! – канючит он.
Маленький кусок корня творит чудо. Взгляд травника проясняется. Запихнув его в рот, он начинает яростно жевать. Через мгновение тело травника выгибается дугой, затем обмякает.
– Он что, умер? – пугается кузнец.
– Просто потерял сознание, – пощупав пульс, отвечаю ему, – а ты не стой, а собирай людей, им предстоит услышать интересную историю.
Он выходит на улицу.
– Дурак же ты, Дэвир, – с горечью в голосе говорю, – столько людей мог угробить из-за какой-то юбки. О чем только думал?
Да, все-таки люди добра не помнят… Травник их лечил, а стоило ему оступиться, так они готовы его растерзать. А виноват-то староста… Подмывает дождаться его возвращения – поглядеть представление. Кому-то ой как не повезет. Но это уже не мои проблемы. Десяток золотых и кое-какие травы с кореньями я получил, ложку тоже – все же щепкой есть неудобно. Да и хватит решать чужие проблемы. Горы ждут…
– Ты уходишь? – Кузнец замечает, что я подтягиваю ремни доспеха.
– Да, слово, данное жрецу, я сдержал, пора в дорогу…
– А как же староста?
– А что – староста? – в недоумении переспрашиваю Хара.
– Разве ты не дождешься его? – отвечает он вопросом на вопрос.
– А зачем?
– Ну, дык, узнать, зачем он все это затеял и парня почти сгубил.
– Да мне лично без разницы, сами дальше и разбирайтесь. Зачем и почему. Гнилые людишки везде встречаются.
– Если ты уйдешь, народ его просто растерзает.
– Хар, повторяю: моя работа здесь закончена.
– Не по-человечески все это, – напирает кузнец.
– А ты забыл, как за спиной называют охотников?
– Не все, есть и те, кто искренне благодарен вам за то, что вы делаете.
– Есть, но их мало, – невесело усмехаюсь, – да и память людская коротка.
– Охотник, я прошу тебя – доведи дело до конца.
– Ну да, а потом поползут слухи про мерзкого проклятого, который осмелился напасть на уважаемого старосту, а также попытался уничтожить деревню.
– Да я…
– Что ты? – перебиваю мужчину. – Рты всем позатыкаешь?
Кузнец в замешательстве умолкает.
– Видишь – не знаешь, мне уже надоело все это, я продолжаю заниматься уничтожением нежити и нечисти, потому что я остаюсь темным охотником и должен отомстить за орден. На простых людей мне плевать, они не помогли нам, когда Цитадель утопала в крови своих защитников. Зато «отблагодарили» лже-охотниками.
– И все же ты неправ…
– И в чем же, скажи мне, в чем?!
– Ты сушишь свою душу такими мыслями…
– Как мудро для простого деревенского кузнеца! – раздраженно отвечаю я. – Может, мне всех простить, раздать все добро и уйти в отшельники?!
– Нет, просто живи…
– Просто жить? – От его последней фразы меня разбирает смех. – Просто жить…
Хохоча, поднимаю взгляд на кузнеца, рассматривая его, как в первый раз. И замираю. В его глазах плещется такая доброта, жалость, понимание, что мой смех обрывается, будто его ножом отсекло.
– Не смей, слышишь меня! Не смей меня жалеть! Никогда! – ору на него. – Хорошо! Я останусь, только если травник поживет у тебя.
– Зачем?
– Чтобы не предупредил старосту о том, что вы все знаете.
– Договорились, – легко соглашается Хар.
– Тогда я пошел спать.
Захожу в комнату, закрываю дверь и без сил прислоняюсь к ней.
Ненавижу жалость, она разъедает душу. А самое худшее, когда сам начинаешь жалеть себя, это первый шаг к могиле. А мне туда еще рановато.
Ночь не приносит облегчения. Сплошной кошмар, потревожили мою совесть. Мелодичный звон наковальни рассеивает сон. Сползать с постели нет никакого желания. Значит, Хар уже работает. Что ж, не буду отвлекать. Выхожу со двора… Лучше бы я этого не делал! Сначала детвора со своими вопросами, а потом и взрослые начинают в гости зазывать. Отказываться неудобно, гостеприимство у них на первом месте. Обижать нельзя. Так и хожу из дома в дом, как неприкаянный. Под конец моих мытарств в одном из дворов замечаю пугало в шлеме. Шлем уж что-то больно маленький. На ребенка, что ли?
– Уважаемый, а что это у вас за чудной шлем на пугале?
– Дык это от прапрапра– и еще пять раз прадеда достался, эт какого-то зеленого.
– Зеленого?
– Гоблина, чтоб им чихалось…
– А не продадите мне его?
– Так он тебе маловат будет, – смеется мужик.
– Да я так, на память…
– А забирай даром, мне он все равно не нужен…
В дом кузнеца возвращаюсь затемно. Объевшийся и слегка опьяневший от браги, наливки и прочего алкоголя, а также лишних разговоров. С хозяином общаться нет сил. Спать и только спать. На сегодня достаточно.
На следующий день решаю заняться собой и ждать возвращения «блудного сына».
– Лис, пастушонок видел старосту, он скоро будет здесь! – с порога вопит кузнец.
– Зачем же так орать, глухих здесь нет, – шиплю я, отодвинув тарелку с кашей. – Иди предупреди людей, чтобы пока не высовывались.
– Хорошо, – кивает он и выбегает из дома.
Вот сейчас и будут расставлены все точки над «е». Наконец-то…
Поправляю ножны, набрасываю капюшон и отправляюсь навстречу старосте.
– Ты староста? – обращаюсь к невысокому, полному мужчине в расцвете лет, слезающему с лошади.
– Да, – гордо заявляет он, – а кто ты такой?
– Лис, полноправный темный охотник. – И над перстнем в который раз вспыхивает стилизованная лисья морда. – Я уничтожил вашего Зверя.
– Могу я увидеть его труп? – уточняет староста.
– Можешь, но сначала ответишь мне, где охотник, за которым ты поехал в город?
– Я не смог ни одного найти, – заламывая руки, поясняет он. – Так где же труп Зверя?
Хорошо держится плут, сама невинность. Не знал бы предысторию…
– В ваших фантазиях, – резко отвечаю ему, – травник все рассказал.
Глазки старосты испуганно забегали, он заозирался по сторонам.
– Да что он там наболтал?! Врет он все! – начинает протестовать староста. – Я ни о чем таком не ведаю!
– Раньше надо было думать…
Староста пытается вскочить в седло, но наколдованный порыв ветра сбивает его с ног.
– Повторяю вопрос: зачем ты все это придумал?
– Ты не сможешь ничего доказать ни деревенским, ни барону! – кричит он.
– Мне доказательства и не нужны, – язвительно усмехаюсь, – я не судья и не палач.
– Тогда пшел вон из моей деревни! – обретая прежнюю уверенность, заявляет староста.
– Я уйду, – пожимаю плечами, – но селяне забьют тебя камнями. Твое семейство пустят на утеху. Жена с дочкой у тебя красивые… Пожалей хотя бы их.
Самому противно от таких слов, но ждать лень, пока он чистосердечно признается. Да и это самый реалистичный вариант развития событий…
Разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Стой! Я все расскажу! – истерично вопит он.
– Не тяни, – равнодушно отвечаю.
– Я сделал это, чтобы все слушались меня безоговорочно, да и золото лишним не бывает!
– Ясно, – перебиваю его и невольно вздыхаю, – золото и власть, власть и золото. Ничто не ново в этом мире…
– Да! Я хочу этого!
– Хар, ты все слышал? – не оборачиваясь, спрашиваю.
– Да, – заверяет кузнец, поднимаясь из-за плетня.
– Тогда зови людей, пусть сами его слушают…
Деревенские собираются быстро.
Признание старосты будоражит толпу. Гнев рвется наружу. Я понимаю: надо вмешаться, пока не поздно, а то наломают дров.
– Люди! Давайте останемся людьми! У нас есть законы, по ним мы жили и живем! Так?
– Вздернуть его! Из-за него мой сынок заболел! Утопить эту погань в болоте!
– Люди! Послушайте себя! Зачем вы ведете себя как звери?! У нас есть законы, и мы должны им следовать! При самосуде больше никто из моих братьев вам не поможет! Я сказал – вы услышали!
– Да. Твоя правда. Точно, – раздаются голоса в толпе.
– Так отвезите его в город! А семью его не трогайте, они тут ни при чем. Пусть свершится справедливый суд. Кары ему не избежать!
Люди начинают согласно кивать, перешептываться и расходиться по домам.
– Хар, – обращаюсь я к нему, – я сделал все что мог. Пора в дорогу. Прощай.
– Если будешь в здешних краях, знай: ты всегда желанный гость в моем доме.
– Благодарю, удачи и тебе.
– Пусть хранят тебя боги…
