ГЛАВА 16
Рийна Ноорваль
5-й — 6-й дни Атанарил-лин
223 года от О. В.
Далеко убегать не стала, как и прятаться в самую глубокую нору. А смысл? Захотят — все равно найдут. Тем более что ушастые вполне могли прикрепить ко мне какое-нибудь заклинание, облегчающее поиск. Да и, если честно, убежать действительно далеко у меня просто не получится. Для того чтобы покинуть вольную территорию, нужно собрать целую кучу различных сопроводительных бумаг, а мне Посредник даже за пределы города выходить настоятельно не рекомендовал.
Я забралась на крышу и принялась ждать. Отсюда не только прекрасно просматривалась почти вся Талрэйская улица, но и главные ворота дома Наместника были видны. За щеку себе положила горошинку с быстродействующим ядом — попадать живой в руки эльфов никоим образом не входило в мои планы. Я не хотела, чтобы меня лишили памяти и «перековали» в очередную глупую куклу дэйш'ли. К тому же при обследовании эльфы довольно быстро выяснили бы, что назвать меня совсем обычной полукровкой сложно.
Что страшнее, потерять себя и стать послушной чужой воле марионеткой? Или оказаться подопытной крысой? А может, если мою наследственность признают перспективной, матерью целого выводка рабов, которая так никогда и не сможет увидеть своих детей?
Не знаю. И не хочу узнавать.
Но если бы те эльфы решили меня обыскать, то даже любой из этих жутких вариантов показался бы мне очень желаемым. Сам факт, что в ножнах на поясе у меня с'кааши, обрекал на смерть, и ее нельзя было бы назвать легкой — лоэл'ли обожают устраивать жестокие показательные казни. Вряд ли ушастые стали бы разбираться, как мне достались эти клинки.
Я не хочу умирать, но иногда это единственный выход. Тем более что мне и так недолго осталось под светом этих звезд по земле ходить. Или Посредник за невыполненный заказ казнит, или Стражи упокоят неудачливую воровку, или эльфы…
Так лучше я сама.
Но в Пекло попасть всегда успею, а так хочется прожить еще хотя бы дня три. Или несколько часов. Или пару мгновений…
Хорошо, что я неплохо знаю лоэльский, а эльфы об этом так и остались в неведении. Всю дорогу они то и дело перешептывались и переругивались, и их разговоры большей частью сводились к двум вещам: скорому отъезду и тому, что об их прогулке никто не должен знать… И это давало мне надежду, что эльфы скоро уберутся в свой родной поганый Талрэй и, может быть, даже забудут про одну невезучую ора дэйш'ли. Ну хотя бы на пару дней!
Вот и сейчас я притаилась на крыше, дабы не пропустить отбытие ушастых восвояси. А если они все же решат прихватить меня с собой, то я успею раскусить горошинку с ядом… и умереть. Меня даже никакая хваленая эльфийская магия не спасет, максимум, что они могут, так это забрать мой хладный труп на опыты.
Само присутствие эльфийской делегации в Таннисе объясняло многое. В том числе и затишье с работой, которое вынудило меня подписаться на тот заказ. Приезжали к нам лоэл'ли нечасто, и теневая жизнь в такие моменты замирала. Нет, никто не сообщал о приезде ушастых простому народу. Но вот бургомистр, члены Городского совета, Посредник и некоторые другие, не последние в Новом городе личности, знали и предпочитали со своими темными делишками повременить. Все-таки Наместник с подручными — это зло известное, более того, я совсем не удивлюсь, если между ними и Посредником какой-нибудь тайный договор существует — деньги нужны всем, даже эльфам. А вот гости, да из столицы — совсем другое дело. Тут уж лучше лишний раз к себе внимание не привлекать.
Не везет мне в последнее время знатно. Впору удавиться, если бы и так Двуликий не дышал в затылок. Если встречи с пасечником и прочими тварями, в том числе и с вампиром-полукровкой, несильно выбивались из пределов нормы (все-таки у меня опасная работа, недаром такая высокооплачиваемая), то вот Страж, браслет и эльфы — слишком невероятные совпадения, чтобы быть просто случайностями.
А тот прыжок на крыше? Раньше никогда за собой суицидальных наклонностей не замечала… Да и можно ли рассматривать прыжок на месте иначе, чем попытку к самоубийству? Или это мне, как в таких случаях говорят, Хайдаш на ухо нашептал?.. Впрочем, у меня сейчас все наперекосяк.
Правда, пару часов назад мне все же повезло — лоэл'ли не только сохранили мне жизнь, но и оставили свободу. Невероятно, но факт. Хотя при ближайшем рассмотрении определенная логика в действиях этих ушастых недорослей прослеживалась.
Если мне не изменяла память (а это ей вообще-то не свойственно), то принц Эрайн очень молод, совсем недавно отметил Первое совершеннолетие, и вряд ли его кто-нибудь из соплеменников воспринимает всерьез. Второй же эльф, скорее всего, ровесник «нашего» принца.
Эльфы, особенно молодые, свято чтят так называемый «долг жизни»: нельзя убить того, кто спас тебя. Хотя народ они хитрый, и при определенном желании любой закон, тем более такой негласный, можно обойти. Гораздо более странным выглядит то, что они сохранили мне свободу. Но и этому поступку можно найти объяснение — детишки отправились на прогулку без разрешения взрослых, и такая улика, как я, свидетельствующая об их проступке, вовсе им ни к чему.
Все-таки странно… Что делал малолетний эльфийский принц в вольном городе? Почему он решился на такую опасную прогулку? Ведь должен же был понимать, что ночью Таннис еще опаснее, чем днем?
Впрочем, все это уже неважно. А эти вопросы так и останутся без ответа.
Надеюсь.
А вот появившийся на крыше стрелок вопросов не вызывал. Ушастых слишком многие фанатично ненавидят. Ничего удивительного, что какой-то человек, заметив высокие фигуры в характерных плащах, решил несколько уменьшить эльфийское поголовье на Тауре…
Ворота поместья Наместника быстро и совершенно бесшумно распахнулись. Сначала из них выскочили два десятка воинов, которые перегородили улицу. На отнюдь не декоративных башенках, которые через равный промежуток украшали стены поместья, стало полно лучников.
И только потом из ворот выехала кавалькада всадников и два изящных эльфийских фургона, в каждый из которых была впряжена шестерка лошадей.
Я отстраненно считала фигуры, закутанные в черные эльфийские плащи. Сорок девять, если считать возничих и их помощников (или как они там правильно называются).
Среди путешественников лишь трое могли похвастаться чистотой эльфийской крови. Остальные дэйш'ли. Что в общем-то неудивительно — лоэл'ли слишком малочисленный народ, чтобы ездить такими толпами. Но даже полсотни дэйш'ли — это очень большая сила. А если при отряде находится хотя бы один сильный маг, не считая знакомых малолетних оболтусов, то тем более.
Ворота поместья Наместника давно захлопнулись, эльфийская делегация скрылась за поворотом улицы и, наверное, уже покинула Новый город, а я все ждала. Лишь через час, облегченно вздохнув, осторожно вынула капсулу изо рта и положила в специальный футляр.
Да, существовал определенный риск, что детишки сообщили о моей особе Наместнику или кому-то из его окружения. И все же… все же я в этом сомневалась. Какой смысл был отпускать добычу, чтобы потом передать ее другому? Тем более что любое здравомыслящее существо задаст вполне логичный вопрос: «Как и когда вы могли найти в этом городе ора дэйш'ли?» А отвечать на него ушастикам явно не хотелось.
О том, как добиралась домой, помнила смутно. Привычно поплутала по городу, за время своих хождений успев несколько раз сменить внешность и переодеться. К сложенному из известняковых блоков маленькому двухэтажному домику, я подошла только к десяти часам утра.
Мой дом находился довольно далеко от центра города, но все же квартал, где он стоял, можно было назвать вполне благопристойным. Вообще вся улица и пара близлежащих состояли из лавок и домашних кустарных производств. Богатеи сюда заходили редко, но и всякое отребье тут тоже особо не шаталось, предпочитая районы поближе к Стене.
На первом этаже располагалась небольшая лавка и некоторые хозяйственные помещения, второй занимала швейная мастерская и две жилые комнатушки. Одна, размером с небольшой чулан, — для Нармины; вторая, побольше, — для ее дочерей. Еще выше находился совсем крохотный мансардный этаж, где я и проживала в гордом одиночестве.
Что поделать, люблю чердаки.
Не раз и не два я отправлялась на ночную работу по крышам. И возвращалась так же. Незачем лишний раз плодить слухи и сообщать вездесущим кумушкам, как часто по ночам меня не бывает дома. И ведь наличием любовника не всегда отбрешешься, слишком странно иногда выглядят мои отлучки. Разве бросит разумная хозяйка свою лавку и мастерскую на два-три дня, чтобы просто с мужиком в постельке понежиться? Нет, конечно.
Впрочем, на разумную хозяйку я тянула слабо и вообще для обывателей являлась личностью весьма колоритной, а значит, и главной героиней местных сплетен и баек… Вот и сейчас оказалось, что я отсутствовала в своем жилище больше двух дней.
Для торгового квартала десять утра — это чуть ли не разгар дня, учитывая то, что большинство лавок открывается в семь, а некоторые мастерские начинают работать еще до рассвета.
Я неспешно брела по центру улицы, провожаемая многочисленными взглядами. Да что взглядами, в меня чуть ли пальцами не тыкали, но, слава Такиме, хоть с вопросами приставать не спешили. А то, видит Ясноокая, показала бы этим сплетникам, как остро отточены мои клинки.
Видно, настроение так ясно читалось у меня на лице, что даже соседка — вездесущая тетушка Моррая — с трудом, но все же проглотила десяток вопросов, которые так и вертелись у нее на языке.
Нет, я прекрасно понимала, что если мне вдруг вздумается устроить на этой улице маленькую бойню, то делу это никак не поможет. Наоборот, мое положение еще больше усугубится.
Ага. Куда уж больше!
Только вот совсем недавно я так уже подумала, и что? Мало мне было Капитана, Стражей, браслета и Посредника! Теперь в моей коллекции еще и парочка лоэл'ли завелась. Да я каким-то немыслимым образом умудряюсь просто притягивать неприятности!
Повышенной кровожадностью и агрессивностью я никогда не страдала, но сейчас мне просто безумно хотелось сорваться.
Нет, ну почему? Почему?! Почему не отправилась пьянствовать, как планировала, а решила проследить за этими проклятыми эльфами?! И ведь самое ужасное, я прекрасно понимаю, что поступила тогда единственно правильным образом. Не останови я стрелка, город бы уже полыхал, а его обитатели корчились на кострах да на кольях.
Я толкнула покосившуюся, рассохшуюся от времени дверь и вошла в свою лавку.
Невысокая пухленькая женщина лет сорока пяти тут же отложила в сторону рубаху, которую чинила, и поднялась со скамьи, дабы встретить посетителя.
— О, Рийка, это ты! А мы уже и что думать не знали… — радостно возвестила она и, шустро подскочив к кособокой лестнице, крикнула: — Девки, Рийна вернулась!
Наверху раздался какой-то грохот, пара криков, должных выражать радость по поводу возвращения моей гулящей персоны, а потом по лестнице буквально слетели три девицы.
И как только бедная лестница выдерживает такое отношение? Не удивлюсь, если однажды она рассыплется на мелкие составляющие, а неким очень несдержанным в еде особам придется пролететь пару метров и шлепнуться на свои всячески лелеемые пятые точки.
От объятий девиц я ловко увернулась и вскочила на стол. Так безопаснее будет. И для меня, и для них.
Этих четырех женщин по полному праву можно назвать моей семьей, и я глотку порву голыми руками всякому, кто хотя бы косо на них посмотрит.
Нармина не только моя заместительница и младший партнер, она еще и старинная подруга моей матери, а также, в некоторой степени, ее коллега. Эта добрая, ласковая и очень несчастная женщина заменила мне старшую сестру, и, пожалуй, после матери она самый близкий мне человек.
Когда Нармина случайно забеременела, ей было уже около тридцати. Но, несмотря на отговорки подруг и явное недовольство хозяйки, ребенка решила оставить. Женщина, на теле которой стоит клеймо работы в Веселом доме, не может и надеяться на то, что когда-нибудь у нее будет нормальная семья. Но все же рожать решались многие коллеги моей матери и Нармины, хотя больше одного ребенка никто не заводил. Тут и себя-то тяжело прокормить, а уж дитя!.. Все люди, проживающие на вольной территории, ежегодно должны платить эльфам особый разорительный налог за право жить, и жить свободными. Но, малого того, этим самым налогом облагаются не только взрослые, но и дети старше девяти лет. Правда, до четырнадцати лет с каждого ребенка берется половинчатый налог, а вот затем спрос идет уже как со взрослого.
Неудивительно, что население Танниса не растет, а медленно уменьшается. Мало кто отваживается иметь больше двух детей, большинство и одним ребенком не могут похвастаться. А некоторые так и вообще живут тем, что продают своих детей… В Академии подсчитали, что такими темпами через несколько сот лет свободных людей уже и не останется. Ну оно-то эльфам и надо. Да и потом, что такое для бессмертных лоэл'ли несколько сотен лет? Мелочь. Зато в геноциде их уже никто не может обвинить — люди оказались нежизнеспособной расой и сами вымерли.
Единственные, кто не платил тот самый разорительный налог, — это жители Старого города и «мертвяка». Ну а также некоторые нищие и бездомные, но их довольно быстро отлавливали, затем либо отправляли на невольничий рынок, либо выкидывали за Стену в Старый город. А жизнь там совсем нелегкая, смертность так и вообще зашкаливает. Стоит ли говорить, что тот достаток, который я видела у Джареда, исключение из правил, если в некоторых секторах даже каннибализм активно практикуют?..
Мало кому из детей, что родились в Веселых домах, удавалось не повторить судьбу своих матерей. Большинство девочек, да и многие мальчики тоже, уже в раннем детстве начинали оказывать посетителям услуги определенного толка. Некоторые, правда, пытались устроиться слугами в какой-нибудь не очень богатый дом или искали пропитание на улицах. Только вот люди, которые брали в услужение таких детей, зачастую сами были не прочь использовать их определенным образом… А на улицах? Там выжить и тем более заработать еще сложнее.
Только через пять месяцев Нармина заподозрила, что неспроста ее живот так сильно разбух. А когда наконец выкроила время, чтобы обратиться к знахарке, то та ее огорошила страшным известием — тройня! Избавляться от плода было уже поздно и очень опасно для роженицы, да и сама Нармина свыклась со своим будущим материнством, а потому, как бы ни было страшно, решила рожать.
Так у меня и появились три младшие названые сестрички: Арина, Тая и Гилара. Мне тогда только-только исполнилось десять, но назвать меня ребенком в полной мере было уже нельзя — дети в трущобах взрослеют быстро, особенно такие, как я. Именно на меня в большей степени легла забота о малышках. Я стала для них и нянькой, и старшей сестрой. У самой Нармины почти не было времени заниматься своим потомством — она с ног сбивалась, чтоб хотя бы на пару кусков лепешки детишкам заработать.
Когда несколько лет назад маме, путем закулисных интриг и при некоторой моей помощи, удалось стать хозяйкой одного Веселого дома, возник вопрос, что делать с Нарминой и ее детьми. Мамина подруга за последние годы сильно сдала и с огромным удовольствием сменила бы сферу деятельности, да вот только вряд ли кто-нибудь такую падшую женщину и в услужение бы взял. С сестричками дела обстояли еще хуже — с каждым годом скрывать их от похотливых посетителей становилось все сложнее.
Примерно в то же время я решила покинуть родное гнездо, хотя нахождение в этой «обители порока» ни моей репутации, ни моему здоровью, как телесному, так и духовному, давно не угрожало. Первое — потому что девушку, которая выросла в Веселом доме, независимо от истинной картины дел, обыватели все равно будут считать шлюхой, а второе… Я давно и очень хорошо показала, что легкой добычей не являюсь и прекрасно могу заработать сама, при этом не торгуя телом.
Но мне все равно хотелось вырваться оттуда и стать, хотя бы с виду, «честной» горожанкой. Да и для моей зачастую противозаконной деятельности более серьезное прикрытие требовалось, чем роль буйной нравом дочери хозяйки одного малопристойного заведения. И тогда я вспомнила, что Нармина всегда неплохо шила, да и девчонок своих с детства к рукоделию приучила. Более того, они в последнее время уже немного подрабатывали тем, что вчетвером обшивали чуть ли не добрую половину Веселого дома… Развалюха, подходящая для будущей лавки и мастерской, подвернулась довольно быстро, Нармину с дочерьми долго уговаривать тоже не пришлось.
Вот и получилось, что Нармина и тройняшки шили, перешивали и чинили одежду, а я занималась финансовыми вопросами и разрешением некоторых неприятных ситуаций которые время от времени случались у всех деловых людей…
Девчонки привычно щебетали, нимало не задумываясь, что одновременно задают совершенно разные вопросы и вызывают тем самым жуткую какофонию. Впрочем, я и не вслушивалась особо. В нужных местах поддакивала, в других осторожно качала головой.
Наконец Нармина заметила не совсем адекватное мое состояние и быстро разогнала потомство. Да, правильно, работать и еще раз работать!
Лестница протестующе заскрипела, когда три пышечки, откормленные за последние годы до более чем солидных размеров, стали не спеша подниматься в мастерскую.
— Рийка, — вырвал меня из размышлений голос подруги, — а ну-ка слезай со стола! А то вздумала тут грязными сапогами божественную длань топтать!!
Я тихонько застонала и буквально свалилась со стола на ближайшую лавку. Чего не отнять у Нармины, так это ее просто немереной религиозности. Впрочем, не мне ее судить, каждый находит спасение в этой жизни по-своему.
Женщина быстро водрузила передо мной на стол кружку горячего ароматного чайлиса и блюдо с пирогами. Уселась напротив.
— А вот теперь рассказывай! Что с тобой приключилось?
— Да все нормально, — чуть поморщилась я. — Просто последние три дня тяжелыми выдались.
— Ты это, Рийка, прекрати! Я ж тебя не первый год знаю!
— Правда, всё в порядке, — уже тверже сказала я, встретившись взглядом с подругой, поднялась из-за стола. — Извини, но я не хочу сейчас есть. Может, попозже… Пойду к себе, отдохну несколько часиков.
Нармина тяжко вздохнула: она слишком хорошо знала, что некоторые вещи из меня и каленым железом не вытащишь. К тому же о своих длительных отлучках ни ей, ни кому-либо из девиц я никогда не рассказывала. В лучшем случае отделывалась несколькими ничего не значащими фразами.
— Не жарко тебе? — наконец спросила она.
Сегодня природа, казалось, вспомнила, что еще лето, а до осенних штормов еще добрых полмесяца. На небе радостно сияло солнышко, взор которого не застилало ни единое облачко. Только вот мой же наряд никак не соответствовал прекрасной погоде. Поверх тонкого льняного платья я накинула теплую шерстяную шаль, в которую старательно укуталась. На голову водрузила соломенную шляпу с широкими опущенными полями, призванную скрывать прическу, явно не соответствующую образу хозяйки швейной мастерской Рийны Ноорваль, и лицо без следов привычного макияжа.
Шаль скрывала татуировку-кошку, нагло обхватившую мое плечо, и ожог от медальона немногим выше груди. Да, раньше никогда бы не подумала, что холод может так обжигать. Но, как показала практика, я глубоко ошибалась, тот эльф и не думал мелочиться с заклятиями… Заниматься же прической и макияжем сегодня у меня не было ни сил, ни желания. В общем, видок у меня был еще тот.
— Жарко, — кивнула я. — Как дела с заказами? Никаких неприятных ситуаций в последние дни не возникало?
— Да все хорошо, — махнула рукой Нармина, которая прекрасно поняла, что я не только длительное отсутствие, но и свой более чем странный наряд обсуждать не желаю. — За последние дни получили пару десятков новых заказов. Но все больше по мелочи. Клиенты тоже все довольны.
— Хорошо… Ладно, я пойду, попозже детали расскажешь.
Я поднялась к себе, ловко избежав вопросов настырных тройняшек. Бросила на кровать холщовую сумку, в которой лежали мое оружие и одежда, сама плюхнулась рядом. Шляпа отлетела в сторону, вдогонку за ней устремилась шаль.
Спать не хотелось. Еще бы! У себя в берлоге я выспалась дня на три вперед.
В ближайшие несколько часов Нармина с девчонкам меня не побеспокоят — я доступно объяснила им, что даже открывшиеся аккурат перед домом Врата (а вероятность такого события стремится к нулю) не повод нарушать мой сон…
Я не тешила себя бессмысленными надеждами и прекрасно осознавала, что абсолютно точно не сумею снять браслет за оставшиеся два с половиной дня. Более того, не факт, что когда-нибудь вообще смогу избавиться от этой татуировки с рысью. А значит, выход один — бежать. Только вот сделать это, когда за тобой по пятам ходит парочка шакалов Посредника, несколько затруднительно…
Караван с товарами в Лайэн и Вольгород собирается два раза в месяц, и, если мне не изменяет память, он должен будет отправиться в путь как раз послезавтра. Только вот о том, чтобы купить билет в почтовую карету, можно и не мечтать. Придется выбираться за границу вольной территории на своих двоих и там уговаривать хозяина каравана продать место в какой-нибудь телеге, а то и просто дозволить следовать рядом пешком. И это при том, что мало кто возьмет с собой пассажира без необходимых сопроводительных бумаг. Такое, знаете ли, чревато большими неприятностями, которые принесет первый же эльфийский разъезд. Гораздо более вероятно, что караванщики сначала позаимствуют у меня все деньги, оружие и одежду, а потом, полные истинных верноподданнических чувств, сдадут беглянку эльфам. И будут правы! Ведь я, решившись покинуть территорию резервации без высокого разрешения на то, сама, по сути дела, отказалась от своей же свободы.
Так что к караванщикам даже соваться не стоит, тем более что насчет моей персоны их, скорее всего, уже предупредили. И придется мне до Вольгорода топать самой, а расстояние это совсем нешуточное. До Лайэна, правда, почти в два раза ближе, но одно дело следовать руслу реки, а совсем другое — штурмовать снежные вершины Велайских гор. Да уж, веселенькое предстоит приключеньице… И это мне, горожанке до мозга костей! Мне, которая в последний раз значительно удалялась от города еще вместе с наставником Серым, когда он пытался привить одной своей непутевой ученице навыки походной жизни. Кстати, безрезультатно.
Ну не мыслила я себе жизни без узких извилистых улочек и черепичных крыш. Мой мир — это город. Старый и Новый. Но раз уж я решила так или иначе покинуть Таннис, нужно подготовиться: уладить кое-какие юридические дела, обеспечить себя и близких средствами к существованию, а также прикупить кое-что в дорогу.
Я туго забинтовала грудь, а на живот прикрепила специальную накладку, призванную изображать небольшое брюшко. Натянула холщовые штаны, которые украшала пара застарелых жирных пятен, и стоптанные сапоги. Льняная рубаха, подтяжки и безрукавка завершили гардероб.
Теперь осталось решить, что делать с лицом, волосами и руками.
Натерла зубы особой мазью, отчего они приобрели нездоровую желтизну, а изо рта стало пахнуть так… что лучше не нюхать. Другое средство нанесла на кожу лица, шеи и рук — та стала выглядеть гораздо грубее, а также несколько смуглее, и чистотой теперь отнюдь не блистала. Подложила за щеки специальные подушечки, наклеила искусственные кустистые брови. На щеки и нос я щедро нанесла румяна, а затем тонкой кисточкой добавила несколько штришков, призванных изображать родимые пятна да ссадины, которые украшают лицо любого настоящего мужчины, если он не чурается время от времени пропустить кружечку-другую в каком-нибудь увеселительном заведении. В губы втерла меловой раствор, сделав их более бледными, сухими и потрескавшимися.
Нет. Не то. Я вполне смогу сойти за парня только в том случае, если никто особо присматриваться не будет, для моего же сегодняшнего забега по схронам и лавкам требуется более тщательная маскировка. Значит, нужно что-то делать и с глазами и волосами.
Глаза у меня не просто голубые, нет, они прямо-таки неестественно яркие. Да и ресницы длинные и густые и, кстати, от природы темные, а не крашеные. Изменить цвет глаз или хотя бы как-то приглушить его я никак не смогу, но ничто мне не мешает поработать над ресницами. Совсем, конечно, обрезать их не буду, но укоротить вдвое да проредить… Вот. Так гораздо лучше.
Волосы я обрезала по плечи, нужно было бы еще короче, но рука не поднялась.
Да. Смешно. Никогда бы не подумала, что потерять косу до лопаток и ресницы будет так тяжело. Похоже, я все-таки больше женщина, чем сама стараюсь себя убедить.
Укороченная шевелюра с трудом уместилась под париком, и из рыжей бестии я превратилась в блондинистого юношу, то ли лоботряса-подмастерье, то ли непутевого сынка лавочника средней руки.
Так, последний штрих. Втереть немного грязи под ногти и трещинки на руках, закинуть ремень потертой кожаной сумки на плечо — и готово. Осталось только незаметно выбраться из дома.
Место под швейную мастерскую я выбрала далеко не случайно. Дело в том, что у моего дома оказался просто замечательный, хотя и очень беспокойный сосед — трактир «У дядюшки Арля». Фронтон двускатной крыши, которая венчала мой чердак, вплотную примыкал к заведению Арля. Так что за стеной у меня находился один из многочисленных номеров трактира, и, если меня не обманывало чутье, постояльцев в нем сейчас не было.
Воспользовалась преимуществом такого соседства я лишь однажды, когда проверяла все возможные пути отступления из своей каморки под крышей. Потом, по здравому размышлению, решила, что такой ход лучше лишний раз не светить и приберечь на самый крайний случай. И если не воспользоваться им сейчас, то когда?
Я забралась в свой шкаф, с виду совершенно обыкновенный — платяной и распашной, и путем нехитрых манипуляций извлекла из него заднюю стенку. За ней обнаружилось небольшое потайное окошко. Осторожно раздвинула доски, которые являлись задней стенкой совсем другого шкафа, и… еле-еле удержалась, чтобы громко не чихнуть. Внутри ящика, по чьему-то недомыслию названного шкафом, было очень пыльно, а пара засаленных тряпок, призванных, видимо, олицетворять одежду какого-то бедолаги, вовсе не добавляли этому пространству очарования. Интересно, что за свинья снимает эту комнату?
Дверь в коридор оказалась заперта, но в этом не было ничего страшного. Пара отмычек и пара секунд — все, путь свободен.
Руки я спрятала в глубокие карманы штанов (изящные девичьи ладошки могли меня выдать), взгляд вперила в потолок и походкой вразвалочку направилась по пустующему коридору. Не забывая при этом довольно фальшиво насвистывать некий фривольный мотивчик. Получился этакий подмастерье, возвращающийся с любовного свидания. А что? Позднее утро для такого образа время самое что ни на есть подходящее, место же и подавно.
Обычно я не прибегала к столь тщательной маскировке, но сегодня особый случай. Слишком велик шанс, что соглядатаев больше двух, и такое примечательное заведение, расположенное по соседству с моим домом, люди Посредника не оставили без внимания. Что ж, значит, у них не должно закрасться ни тени сомнения в том, что этот вихрастый юноша может быть одной неудачливой воровкой.
Трактир «У дядюшки Арля» был, наверное, самым крупным заведением из тех, где потасканные девицы и жеманные юноши не оказывали услуги определенного толка. Хотя и тут чуть ли не половину комнат использовали для свиданий влюбленные и не очень парочки. Готовить у Арля тоже умели, так что этот трактир по праву считался одним из немногих мест в городе, где можно поесть довольно вкусно и недорого, а после этого еще и не маяться животом. Ну а статус благопристойного заведения привлекал семейных людей.
Сейчас общий зал был почти пуст. Всего лишь десятка полтора человек рассредоточились по весьма внушительному помещению кучками по двое-трое. Огромный камин не горел, а несколько слуг, судя по смуглым мордашкам и черным кудрявым шевелюрам принадлежащих к многочисленному потомству дядюшки Арля, надраивали пол да натирали до блеска пустующие столы и скамьи. Уже часа через два найти свободный столик здесь будет довольно затруднительно, ну а ближе к ужину на лавках так и вообще свободного места не останется…
С кухни аппетитно пахло свежей выпечкой. Живот предательски заурчал, намекая, что зря я отказалась от пирогов Нармины… Но завтракать здесь все же не стоит. Потом, будет время, перехвачу что-нибудь по дороге.
Я вышла из трактира и все так же неторопливо зашагала по улице. И только через четверть часа, казалось бы, бесцельных блужданий по городу вздохнула облегченно. Меня не «вели».
Нырнула в очередной трактир и из него вышла уже другим человеком — более серьезным и солидным, но в то же время не настолько, чтобы вызвать чрезмерный интерес у карманников или других любителей легкой наживы.
За следующие четыре часа я, казалось, облазила все закутки Нового города. Посетила свои многочисленные тайники и схроны — для путешествия мне нужны деньги, да и матери с Нарминой кое-что следовало оставить. Многое нужно было продать, еще больше купить, но при этом не привлечь к своей персоне особого внимания. Сколько раз за четыре часа я значительно или не очень меняла внешность, уже и не припомню.
К трактиру дядюшки Арля я вернулась часам к трем после полудня. На плече у меня болталась довольно увесистая сума, и если вдруг кто-нибудь решился полюбопытствовать, а что же там лежит, то он нашел бы массу ценного и интересного. Но все же основная часть необходимых для путешествия вещей до поры до времени притаилась в одном из тайников.
Атмосфера в заведении уже ничем не напоминала утреннюю. Зал походил на растревоженный улей, стучали ложки, гремели кружки, юркими стрижами носились с подносами многочисленные разносчики и разносчицы.
Сейчас я уже ничем не напоминала розовощекого вихрастого юношу, хотя бы потому, что была женщиной. Еще довольно молодой, симпатичной и, по всему видно, замужней. На мне красовалось «моё» лучшее платье — старенькое и не раз старательно чиненное, а непокорные русые кудри венчала соломенная шляпка.
А еще я отчаянно смущалась и краснела.
Я нерешительно направилась к стойке, за которой восседал один из сыновей Арля, здоровенный черноволосый детина, который заведовал заселением.
— Здра-а-авствуйте… — тихонько проблеяла я.
— Чего желаете? — проявил вялый интерес детина.
— Да мне бы комнату… снять.
Мой собеседник понимающе усмехнулся. А что непонятного? Чья-то женушка решила поискать приключений на стороне.
— Час? Ночь? Несколько дней? Номер на одного, на двоих или?.. — хитро подмигнул.
Я нерешительно замялась, нервно покосилась на посетителей — вдруг кто узнает. Наконец решилась:
— До утра. И на двоих… Ко мне должны подойти… И, пожалуйста, что-нибудь недорогое, но… ну вы понимаете.
— Конечно, — опять усмехнулся черноволосый. — На третьем этаже у нас как раз есть недорогие комнаты, в которых великолепно можно провести время. Уверен, вам понравится!
Я опять сделала вид, что недвусмысленный и довольно оскорбительный намек не заметила. И только судорожно кивнула.
— Сколько?
— Четыре л'реля.
Дрожащими руками отсчитала монеты и чуть ли не вырвала из рук мужчины заветный ключ.
— Проводить?
— А?.. Нет. Я сама.
Подхватила суму и, смешно путаясь в юбках, заспешила по лестнице.
Комната, через которую шел ход на мой чердак, находилась в конце коридора, мой же номер располагался как раз по соседству. Но на этом везение закончилось — постоялец в комнате на этот раз был.
Весело. И что же теперь делать?..
Я глухо, сквозь зубы выругалась.
И тут же устыдилась минутной слабости.
Как, что? Как всегда — импровизировать.
В своем номере я оставила суму и шляпку. Расстегнула пару пуговичек на тугом вороте платья, немного взлохматила волосы и только затем отправилась в гости.
Постучала в дверь. Не настолько громко, чтобы разбудить крепко спящего, но все же достаточно, чтобы привлечь внимание бодрствующего.
Оглянулась, прислушалась. Коридор пуст, по лестнице тоже вроде пока никто не поднимается.
Рискнем.
Опять прибегла к помощи отмычек. Замок еле слышно щелкнул, и я тихонько толкнула дверь.
Хайдаш!
Постоялец, длинноволосый неопрятно одетый мужик, сидел за столом аккурат напротив двери и задумчиво рассматривал початую бутылку. Поднял на меня мутный взгляд, зычно рыгнул и выдал:
— Чего надо?
Да он пьян, и сильно. Пояс с мечом валяется на кровати, но на столе лежит охотничий нож.
Похоже, всё не так плохо.
Я неловко улыбнулась и зашла в комнату. Прикрыла дверь.
— Извините. Я… Мне нужна помощь.
— Помощь? — тупо переспросил мужчина.
Судорожно кивнула. Медленно, осторожно начала приближаться, благо преодолеть всего-то каких-то пару метров.
— М-мой муж… Он сегодня выпил лишку, — так, побольше слезливости и истеричности в голосе, такое поведение многих мужчин дезориентирует. — Упал и ударился головой… И он не дышит!.. Пожалуйста, помогите…
— Помочь? — опять переспросил постоялец. — Дык это… ык… не ко мне. К тра… к трактирщику.
— Да все же решат, что это я его убила! — жалобно взвыла я и незаметно метнула в мужчину крохотный дротик.
— Уй, комарье!..
Длинноволосый только начал поднимать руку, чтобы прихлопнуть нахальное насекомое, и вырубился.
Я удержала разом обмякшее тело от падения со стула. Вытащила из шеи дротик со снотворным, выступившую капельку крови вытерла грязным полотенцем. Голову мужика положила на стол, а руки его обвила вокруг вожделенной бутыли.
Надеюсь, этот постоялец подумает, что это все ему лишь приснилось в похмельном бреду. А может, даже повезет, и он вообще о странной посетительнице не вспомнит.
Я быстро вернулась в свой номер за сумой и шляпкой, но дверь в комнату запирать не стала, а ключ так и вообще оставила на видном месте. Дверь же в номер алкоголика все теми же отмычками заперла изнутри.
Через час я снова отправилась на прогулку по знакомому с детства хитросплетению улиц. На этот раз я не стала прибегать к мудреным средствам маскировки, и из швейной мастерской вышла Рийна Ноорваль собственной персоной. Почти. В отличие от Ночной гостьи, дочь хозяйки Веселого дома макияжем не брезговала. Настолько, что мало кому могла прийти в голову мысль о том, что эти две совершенно разные женщины могут быть хотя бы сестрами. Волосы я собрала в высокую прическу, дабы ни у кого не вызвала вопросов их значительно укоротившаяся длина. А вот платье… Платье было для госпожи Ноорваль нетипичное. Вырез поражал своей целомудренной скромностью, да и рукава не по погоде оказались длинны.
Вряд ли такой облик вызвал вопросы у свиты, которую милостиво приставил к моей особе Посредник. Но вот мама на некоторые изменения в моем внешнем виде могла обратить внимание…
Да-да, мой путь лежал в скандально известное заведение «Три веселых юбки», хозяйкой которого и была моя матушка. Не сказать, что она очень придирчиво относилась к моей внешности. Отнюдь. Тереза давно (насколько мать на это вообще способна) признала меня взрослой и самостоятельной личностью. И все же… все же… У нее сложилось четкое представление о том, как должна следить за собой и ухаживать женщина, если хочет как можно дольше сохранить молодость, фигуру и красоту, а значит, и интерес к своей персоне особей противоположного пола. И на то были причины. В свои сорок три мама выглядела максимум на тридцать. Ее фигура сводила с ума мужчин и заставляла давиться слюной женщин, а лицо, как и в юности, поражало своей красотой, хоть и приобрело некоторые черты зрелости.
И все это при том, что большинство ее ровесниц давно уже превратились в дряхлые развалины!
Неудивительно, что к маме не раз и не два обращались за советом не только ее товарки по ремеслу, но и даже надменные матроны. Ведь каждая женщина хочет как можно дольше сохранить молодость. И Тереза помогала, не бесплатно, конечно… Но таких результатов, как она, не достиг все равно никто.
Мне старость не грозит даже в обозримом будущем. Но взгляды Терезы слишком широко известны, и, если бы я не следовала ее заветам, это вызвало бы вопросы. А так… Мне ведь тоже никто не дает мои двадцать пять.
Веселый дом Терезы располагался недалеко от центра Нового города, в окружении других заведений подобного рода; поблизости наличествовали трактиры, в которых на столах танцевали полуобнаженные девицы, а также игорные дома. Ну а в центре этого рассадника порока находилось место с говорящим названием «Бойня». Там на нескольких аренах проходили петушиные и собачьи бои, хотя, разумеется, вовсе не они принесли заведению бешеную популярность. В «Бойне» регулярно проходили бои между разумными существами, людьми и нелюдями, свободными и рабами, а также мерзкими смертоносными тварями, на которые благодаря Вратам материк Таура был так богат… Всякие же пернатые и бездомные шавки — это удел бедняков.
Заведение моей мамы выделялось среди соседей не только ухоженностью и чистотой, но даже (представьте себе!) некоторой изящностью архитектуры — такое в Новом Таннисе поистине являлось редкостью. На первом этаже трехэтажного здания располагался трактир, где весьма недурственно кормили, хотя далеко и не всем здешние разносолы были по карману. Здесь же находилась небольшая сцена, на которой профессионально извивались в танце три полуобнаженные девицы, а по вечерам даже разыгрывались сценки весьма фривольного содержания.
Двое охранников на входе при виде меня учтиво поклонились.
— Госпожа Ноорваль, Тереза просила, чтобы вы, как появитесь, сразу поднялись к ней.
Да, вот так. Мы с мамой носим одну фамилию, но ее, в отличие от меня, никто «госпожой Ноорваль» не называет. Просто Тереза или хозяйка.
Я прошла через ярко освещенную залу к лестнице. По дороге поздоровалась с несколькими старыми знакомыми и словила пару десятков любопытных взглядов. На большее никто не решился. Даже завуалированного оскорбления в мой адрес, не говоря уже о некоторых телодвижениях вроде шлепков пониже спины, достаточно, чтобы стать нежеланным гостем в этом доме.
Поднялась по деревянной лестнице на третий этаж. Именно там, подальше от смрада и шума улиц, располагались апартаменты моей матери, а также комнаты более популярных, а значит, и дорогостоящих девушек.
На стук в дверь выглянула девчушка лет двенадцати — одна из служанок Терезы.
— Здравствуй, Цветочек, — улыбнулась я. На самом деле малышку звали Азалия, но иначе как Цветочком ее никто не называл. И как можно было не улыбнуться, увидев эту курносую мордашку со щедрой россыпью веснушек и со смешно торчащими в разные стороны рыжими косичками?
— О, теть Ри, проходите!
— Тереза у себя?
— Ага, — кивнуло рыжее чудо. — Но у нее гость. Пойду потороплю.
Если ты родилась и провела детство в Веселом доме, то голым мужчиной тебя уже не удивишь и не испугаешь, а отсутствие всякого благоговения к интимным отношениям тебе привили чуть ли не в младенчестве.
— Не стоит, Цветочек. Я подожду.
— Нет, — смешно замотала головой малышка. — Тереза очень волновалась. Она просила сразу же доложить ей, как вы придете… Ой!
Цветочек, подхватив полы платья, слишком длинного для нее и, видимо, доставшегося в наследство от какой-то старшей девочки, убежала.
Апартаменты моей мамы состояли из трех комнат, если не считать небольшой комнатушки, используемой для чисто гигиенических нужд. Просторная светлая спальня с огромной кованой кроватью, оставшейся еще от прежней хозяйки. Небольшой пыльный кабинет, заваленный, казалось, до потолка различными бумагами. И приемная, где, собственно, я сейчас и находилась. Здесь стояли три низеньких дивана, уже довольно потертых, но все еще очень удобных и уютных, несколько пуфов и пара чайных столиков. С одной стороны от входа притулилась рогатая вешалка, с другой — буфет, на полках которого покоились чашки, блюдца, бокалы и фужеры. В углу у окна стояли древнее бюро и выцветшее старое кресло.
Вся мебель и посуда была разномастной. Что-то носило на себе печать Империи, другое вышло из-под руки мастера через сто лет после войны, а кое-что являлось новоделом. И в этом было свое очарование, свой уют.
Дверь в спальню отворилась, и я с любопытством уставилась на маминого гостя. Мужчина оказался весьма приятной наружности. Высокий, подтянутый, лет этак сорока, с солидной проседью в когда-то смоляной шевелюре, чисто выбритый.
Бедняга на ходу застегивал штаны. Прочая же его одежда наряду с сапогами покоилась на руках у Цветочка, которая смешно семенила за гостем. Себе мужчина оставил только перевязь с мечом.
Взгляд, которым наградил меня данный субъект, вряд ли можно было назвать доброжелательным. Впрочем, неудивительно, никому не понравится, если его побеспокоят в такой момент.
Я мило улыбнулась в ответ и с самым невинным видом глупо захлопала ресницами.
Мужчина глухо выругался, весьма нелицеприятно отозвавшись о моей особе, и хлопнул дверью.
Не удержавшись, я громко засмеялась. Представляю, как он там будет одеваться в коридоре.
— Повеселилась? — услышала я голос матери. — Зайдешь или тебе особое приглашение требуется?
Посреди огромного ложа в хаосе из смятых простыней лежала моя мать. Свою наготу она и не думала прикрывать. Рыжеволосая, зеленоглазая, белокожая. Прекрасная.
По милости Араш я от мамы унаследовала только некоторые черты лица и цвет кожи, неестественно бледный и без какого-либо намека на родинки или веснушки.
— Это был кто-то, о ком мне стоит знать?
Тереза поднялась с ложа, грациозно, как кошка, потянулась и накинула на плечи коротенький изумрудный халатик.
— Нет, Маркус очень приятный собеседник. Не более того.
Я грустно понимающе улыбнулась. Мама в этом никогда не признается, но я знаю, что Серый, мой учитель и наставник, разбил ей сердце, как бы это банально ни звучало. Минуло уже несколько лет с тех пор, как Тереза последний раз спала с мужчиной за деньги. Сейчас она с ними встречалась исключительно для собственного удовольствия, но редко какой любовник задерживался у нее дольше чем на пару месяцев, — надоедал.
— Ри, я уважаю твой выбор и твою работу, — начала мама, и я мысленно застонала. Понимаю, что она во многом права, что любит меня и хочет мне только добра, но как я ненавижу эти лекции! — Но не могла бы ты в следующий раз, когда пропадешь на несколько дней, предупредить меня?
— Да, мама, — покорно вздохнула я. — Только меня не было немногим больше двух дней. Всего-то.
— Знаю, но ты спокойно могла бы пропасть и на дней десять, такое уже случалось. Или… — Тереза вдруг насторожилась. — У тебя какие-то неприятности? Ну? Говори!
Я тут же принялась успокаивать маму, убеждать, что все нормально. Ну подумаешь, немного заплутала в Старом городе и не успела к Стене до рассвета? Дневку переждала в укромном месте, ни с кем из старогородцев не виделась, с тварями не сталкивалась… Оделась почему так? Да, знаю, что плохо, но все платья в стирке и лучше ничего не нашлось… В общем, все хорошо и для волнений ни малейшего повода нет.
Врать я всегда умела хорошо. Даже маме. Особенно маме. О некоторых вещах близкие даже догадываться не должны.
Мы еще немного побеседовали, обсудили последние новости, а потом мама оделась и ушла, пообещав через часик накрыть мне ужин в одном из кабинетов на первом этаже. Вечерело, и прекрасная Тереза на правах хозяйки должна была встречать посетителей в зале.
Цветочек быстро перестелила постель, и я выпроводила ее, строго-настрого запретив в ближайший час меня беспокоить.
Вот, а теперь можно заняться тем, для чего я действительно сюда пришла.
Маму я очень люблю, и мне страшно подумать, что могу ее больше никогда не увидеть. И еще страшнее представить, что будет с ней, если не станет меня… Но любовь налагает и кое-какие обязательства, а кроме материнского долга есть еще и дочерний.
В одной из стен спальни был устроен хитроумный тайник, о котором знали только мы с мамой и давно уже принимающая огненные ванны в Пекле бывшая хозяйка Веселого дома. В тайнике хранилась основная часть средств моей матушки и некоторая, совсем незначительная, моих.
Из моей сумы, которая до этого небрежно валялась прямо на полу, в тайник перекочевал довольно солидный, туго набитый л'релями кошель. А также тоненькая стопка бумаг. Договор, по которому в случае моей смерти или длительного отсутствия все права на мою долю швейной мастерской переходили к Терезе, но при этом права Нармины и ее потомства становились неотчуждаемыми. Этот договор был составлен в трех экземплярах, один из которых хранился у стряпчего, а другой — в швейной мастерской на чердаке. Еще в тайник положила письмо, где пространно объясняла, что мной вдруг овладела тяга к перемене мест, и я уезжаю. Возможно, даже навсегда. Куда и почему, не указала. Существовала определенная вероятность, что эту бумагу может увидеть Посредник. В то, что у мамы из-за меня с Безликим могут возникнуть какие-либо проблемы, я не верила. Как-никак они с Терезой очень старые знакомые, а Веселый дом под ее руководством приносит Посреднику стабильный доход, к тому же намного более высокий, чем при жизни ее предшественницы.
Последней я положила маленькую записку с перечислением нескольких тайников, в каждом из которых на крайний случай лежала небольшая сумма денег.
Оставшееся время до ужина пролетело быстро.
Я спустилась в общий зал. Здесь было шумно, людно. Сновали шустрые служанки в коротких юбчонках, едва прикрывающих коленки. Седоусый менестрель распевал похабную песенку, а две девицы на сцене под смех и скабрезные советы зрителей ее иллюстрировали. В общем, все как обычно.
Вдруг я замерла. На меня налетела зазевавшаяся служанка, которая лишь каким-то немыслимым чудом удержала заставленный тарелками поднос от падения. Девица заковыристо выругалась и тут же испуганно залепетала извинения — увидела, что чуть не опрокинула поднос на хозяйскую дочь.
Только мне до всего этого не было ни малейшего дела… Всего в паре десятков метров от меня, как раз в одном из уединенных кабинетов, находился вампир.
Неправильный вампир!
Этого не может быть!.. Этого просто не может быть!!! Что здесь делает Джаред?! Или это все же не он? Нет, вряд ли в Таннис забрел еще один вампир-полукровка…
И почему я сразу не почуяла? Наверное, слишком задумалась… Непростительная небрежность!
Хайдаш! Что же мне теперь делать?.. Хотя вряд ли Джаред здесь по мою душу, так быстро вычислить он меня никак не мог, наверное, просто пришел в Веселый дом поразвлечься… Наверное… Любопытство меня когда-нибудь погубит, но я должна знать!
Вырвала из рук испуганной служанки поднос и направилась к тому самому кабинету. Уверенно распахнула дверь…
— Ой, извините, я, кажется, ошиблась! — тихонько прикрыла дверь и вернула поднос ничего не понимающей служанке.
— Ну что вылупилась? Заняться нечем?! — зашипела я.
— Е… есть, госпожа… — Девица шустро, чуть ли не расталкивая посетителей, убежала. Подальше от меня.
А я…
Я тоже предпочла убраться от этого кабинета подальше и вернулась в мамину спальню.
Меня трясло, на лбу выступила нервная испарина.
Хайдаш! Еще пара подобных случаев — и я превращусь в нервную истеричку. А может, и уже превратилась…
Вернулась в приемную и из буфета достала бутылку вина. Зубами вытащила пробку и сделала большой глоток прямо из горлышка. Не чувствуя ни вкуса, ни крепости напитка.
Я пила и глухо, сквозь зубы ругалась. По-лоэльски, по-ургски, по-имперски.
И было отчего.
В кабинете на первом этаже сидел он — Капитан, Джаред, князь старогородцев, контрабандист и, наконец, вампир-полукровка.
Это был он. Хайдаш его побери!
Джаред сидел на диване, а на коленях у него устроилась обнаженная по пояс грудастая девица. Вторая, тоже не обремененная излишками одежды, расположилась от парочки сбоку и что-то сокровенное шептала Капитану на ушко, не забывая обрабатывать язычком его шею.
Похоже, бедняга решил перед отплытием восполнить недостаток женского внимания. И весьма радикальным способом.
Стоп. Перед отплытием!
Я поперхнулась, вино попало не в то горло. Надрывно закашлялась.
Перед отплытием! Как я могла забыть?! Эрих же сказал, что корабль через три дня уходит в Вольгород… А это как раз завтра вечером!!!
В Вольгород… Мне тоже нужно как можно скорее убраться отсюда. И тоже желательно в Вольгород!.. И за кораблем Посредник погоню не сможет послать при всем желании.
Так. Нужно успокоиться и перестать наконец жалеть себя. Ты сильная, ты справишься, ты все можешь! И теперь у тебя появилась очень интересная, хотя и трудно реализуемая возможность…
Так что думай, Ри. Думай.
Этой же ночью я покинула Новый Таннис.
Псы Посредника прекрасно видели, что я направилась в Старый город, и не выразили ни малейшего желания следовать за мной. С комендантом Стены тоже проблем не возникло. Мешочек л'релей и фраза, что на северной стороне у меня осталось одно незавершенное дело, полностью удовлетворили его любопытство. А сухой кивок одной из преследующих меня шавок убедил, что об этом «деле» Посреднику прекрасно известно.
В небольшом заплечном мешке кроме нескольких кошелей с монетами и драгоценными камнями поместилось лишь самое необходимое. Смешно, но куча вещей, которую я прикупила для путешествия, так и осталась пылиться на чердаке в швейной мастерской.
Да, я опять решила сыграть. С Двуликим. По-крупному.
Правда, на кону теперь стояла не только моя жизнь…
Я шла тем же путем, что и три дня (или целую вечность?) назад. И никуда не спешила. Я была спокойна, собранна и рассудительна. Время делать ошибки прошло — пора их исправлять.
Стражи поблизости сегодня не кружили. Хотя, может быть, я их просто опять не чуяла.
Пару раз замечала тварей, отправившихся на ночную охоту, и вовремя успевала спрятаться. Людей и нелюдей старательно обходила.
До места, где в прошлый раз столкнулась с пасечником, добралась с удивительной легкостью. Впору было бы подумать, что дорогу мне кто-то старательно расчищал… Нет, это просто удача, помноженная на опыт, чутье и осторожность.
А вот и переулок, где мне довелось столкнуться с патрульными. И, похоже, он опять не пустует. По крайней мере четверых я точно чую, но не удивлюсь, если в соседнем доме, как и в прошлый раз, притаились стрелки.
Надеюсь, удача будет на моей стороне и в патруле окажется кто-то из моих старых знакомцев. А еще, что они не слишком злы на меня.
Я медленно, подняв руки, вышла из своего укрытия. Правда, ни капюшон, ни закрывающий пол-лица платок снимать пока не стала — вдруг они тут не только злые, но еще и нервные.
Меня заметили, один из стрелков свистнул, тем самым демаскировав себя.
— Стой! Не шевелись!!!
Из подворотни выбежали трое мужиков и быстро окружили меня.
Надо же, все те же лица: Брейн, Жука и Погонь. Интересно, а четвертый у них опять Эрих, или они все-таки решили мальчишку в патруль не таскать?
— Я хочу поговорить! Я просто хочу поговорить!!!
— Кто ты? Сними капюшон! — рявкнул Брейн, видно, у него закрались нехорошие подозрения по поводу моей личности.
Что ж, не будем разочаровывать.
— Ты-ы-ы!!!
— У меня есть разговор к Капитану.
Брейн резко, почти без замаха, ударил меня по лицу.
Моя голова непроизвольно дернулась назад.
Хайдаш, больно! Кажется, этот гад разбил мне губу.
Я предвидела удар и легко могла бы от него увернуться, но это еще больше разозлило бы патрульных.
— Да как ты посмела сюда явиться?! Думала, мы тебя опять к Капитану любезно проводим?! Ранкова шлюха! Дрянь!.. — брызгал слюной командир патрульных. — Не-э-эт, мы тебя, тварь поганую, прям тут прирежем!
Я сплюнула кровь и криво усмехнулась:
— Кто тут князь?! Ты?!
— Нет…
— А почему ты тогда решаешь за него?! Отведи меня к Джареду, пусть он сам думает, что ему со мной делать!
— Верно, — неожиданно поддержал меня Погонь. — Пусть Капитан сам с этой тварью разбирается.
Брейн помолчал немного, играя желваками, и наконец кивнул.
— Хорошо. Но на этот раз с тобой церемониться никто не будет!.. Парни, обыщите ее и спеленайте так, чтобы даже пальцем шевельнуть не смогла!
