Глава пятнадцатая
Семь Бездн и семь Садов

Храмовый помост был проломлен, края обломанных досок упирались в импровизированную каменную стену, перегородившую входной проем. Видно, сначала служители пытались соорудить преграду прямо на помосте, но он не выдержал, и им пришлось выкладывать стену уже с земли, от корней храмового дерева.

Рут вслед за Тарланями и Чорисом спрыгнул на край помоста. Вокруг замурованного прохода толпились люди в храмовых плащах, усталые, с бледными лицами и кругами под глазами. Вокруг ствола храмового дерева кружились лиловые призраки с размытыми очертаниями; ночь шла к концу, время потусторонних гостей заканчивалось.

Увы, к адельбергским душам это не относилось. Те разгуливали и днем.

Тарлани отряхнулись, дружно возвестили:

– Да пребудет с вами благословение богов, почтенные служители.

Рут отыскал взглядом женщину со знаком Алора на повязке, шагнул к ней, склоняя голову. Правое бедро ныло, поэтому он решил обойтись без глубоких поклонов. Объявил усталым голосом:

– Почтеннейшая, все это началось здесь.

Тонкая рука показалась из-под желтоватого некрашеного плаща, коснулась губ, и только тогда Рут сообразил, что главные служители навряд ли захотят обсуждать его новости на виду у всех. Он осекся.

Женщина поспешно объявила:

– Я вижу, вы устали, ваша милость. Не желаете ли освежиться? У нас есть бодрящие отвары и целебные настои, кроме того, вам нужно присесть, перевести дыхание. – Гибко повернувшись, она махнула рукой в сторону одного из молельных домов, легчайшим движением обозначила что-то вроде поклона. Потом выпрямилась и глянула на Тарланей: – Вас, благородные господа, я тоже всячески умоляю снизойти к моему приглашению. Следуйте за мной, прошу вас.

Чориса уже подхватили под локотки двое служек, повели в другую сторону.

Они двинулись через толпу служителей, почтительно раздавшихся перед маленькой процессией. Рут ощущал на себе взгляды – испуганные, горящие надеждой, мрачные… разные. Было даже несколько ненавидящих, направленных лично на него. Ну да, проклятый эрни.

Молельный дом, к которому они направились, принадлежал Йалди Любящей. На лавках, заполнявших молельный зал, сидели люди. Многие дремали, привалясь друг к другу. На задних рядах, где сидящих было мало, спали вповалку на полу, меж скамьями и под ними. Над спящими плыли по воздуху несколько бледных призраков. Какой-то ребенок устало и жалобно всхлипывал у самой Стены Молений, вдоль которой стояли четверо служителей, не сводивших глаз с зала. Меры безопасности в храме были явно усилены.

Рут вслед за Тарланями направился к двери, ведущей во внутренние помещения дома. Задумчиво скользнул взглядом по Стене Молений, проходя через проем. Ее серебряной чешуей покрывали знаки Йалди, большие и малые сердца. На крючках под знаками не осталось свободного места – все усеивали мольбы к Любящей богине. Кое-где висело даже по два листка.

После короткого плутания по коридорам и спуска по лестнице они вошли в одну из подземных комнат храма. Меблировка была скудная, от одной стены отходил дощатый длинный стол, с деревянными лавками по обеим сторонам, на трех стенах висели флиги. Больше в комнате ничего не было, этакое аскетичное подземное место встреч.

Их пригласили сесть, обойдясь без слов, одними взмахами рук под складками некрашеных плащей. Тарлани гуськом заняли скамью напротив двери, Рут опустился на дощатое сиденье последним.

С той стороны степенно примостились семеро главных служителей храма. Женщина со знаком Алора пропустила своих собратьев вперед и села с краю, очутившись напротив Рута.

Все молчали. У худого служителя Велаты, разместившегося в центре стола напротив, губы сжались в одну тонкую линию. Рут счел это знаком и тоже решил помолчать.

Набежали служки, заставили стол кувшинами с отваром гафры, бодрящим кисло-сладким орехом, который рос только здесь, на юге, и стоил баснословных денег. Расставили бокалы, перед Гартом и Рутом на стол водрузили по чашечке целебного настоя. Рут склонил голову, пряча легкую ухмылку. Надо думать, нуждающихся в настоях служки определили по степени изодранности их одежд.

Принесли тарелки с хлебом и старым, засохшим сыром. Гарт тут же ухватил по куску того и этого, зажевал. Его примеру последовали прочие Тарлани. Даже Арлена скромно отщипнула кусочек хлеба, пожевала со вздохом, поводя внушительным бюстом. Магия на свежем воздухе возбуждает аппетит.

Рут налил себе отвар гафры, сделал несколько глотков.

Прислужники исчезли, плотно закрыв за собой дверь. Главный служитель Велаты провозгласил:

– Начнем же! – и хлопнул ладонью по столу.

Тарлани оторвались от еды, глянули на него не слишком ласково.

– Ваша милость, наследник Рут, – зажурчала служительница Алора, – где вы были всю ночь? Кто ваши спутники?

Она склонила голову в сторону Тарланей. Рут вдохнул побольше воздуха, представил магов и начал рассказывать.

Когда он закончил, люди в храмовых плащах переглянулись. Женщина со знаком Алора побледнела. Круги под ее глазами теперь выделялись, как нарисованные углем. Служитель Велаты грозно нахмурился, толстячок со знаком Коэни печально засопел.

Арлена, воспользовавшись паузой, вкрадчиво спросила:

– А скажите, адельбергцы у вас тут не появлялись? Я говорю про вселение душ.

Люди в некрашеных плащах закачали головами. Служитель Сострадающей напряженно сказал:

– Обычные призраки заходят, благородная э-э-э…

Он замялся, но тут служитель Унхора Воздержанного, сидевший рядом, качнулся в его сторону, что-то прошептал. Мужчина со знаком Велаты быстро поправился:

– Благородная Арлена. Но адельбергцы в пределах наших стен еще ни в кого не входили. Мы полагаем, что пробудилась хранящая магия древности, другого объяснения тут нет. Деревья, растущие в храмах, когда-то имели свою собственную Силу, не похожую на Силу кристаллов, но также весьма значимую. Древнее право храмового убежища возникло не просто так.

Княжич Алвин откинулся назад, с расстановкой произнес:

– Значит, храмы могут служить убежищем от адельбергцев? Это радует.

Рут вдруг осознал, что на лицах людей по ту сторону стола витает горестная задумчивость. Граничащая с обреченностью. Словно из его рассказа служители уяснили нечто нерадостное, пострашнее нынешнего восстания мертвецов.

Он подался вперед, требовательно глянул на хмурых служителей. Потребовал:

– Говорите. Вы что-то знаете, я вижу. В конце концов, мы пришли сюда по вашей просьбе. Хотите, чтобы вам и дальше помогали? Так вот, вслепую я это делать не намерен.

Прозвучало несколько дерзко, но времени для словесных кадрилей у него не оставалось. В герцогском замке просыпаются рано, и его скоро хватятся. А надежда успеть домой до пробуждения родителей таяла прямо на глазах.

Женщина со знаком Алора тихо сказала:

– Сведения, что вы принесли, наследник Рут, напоминают события, изложенные в одном полуистлевшем свитке. Там описан конец эпохи Рьяга Ненасытного. Как раз перед тем, как миру явился предок сидящих здесь благородных господ.

Она снова склонила голову в сторону магов и продолжала:

– Тогда, как и сейчас, начали проявляться Силы прошедших эпох. Сейчас все опять повторяется. Исполнение мольбы, возложенной к Стене Молений, по сути, есть магия времен Вирхара Хвастливого. Хранящая и оберегающая Сила храмового дерева, которая, похоже, хранит храм, пришла из эпохи Коэни Милосердного. Возможно, что храмовое древо хранило нас всегда, просто нынче мы смогли ощутить его Силу на деле.

Она на мгновенье смолкла, погладила напряженно согнутыми пальцами столешницу перед собой, и добавила:

– Кроме того, из ваших слов ясно, что в нашей стране вновь используются олеконы, дар Рьяга Ненасытного. Итого три Силы из трех ушедших эпох. Тысячу с лишним лет назад проснулись четыре Силы. Наследник Рут, господа, – похоже, близится нечто, перед чем все наши возможности, даже мощь нынешних магов, есть ничто. Грядет смена эпох. И время Велаты Сострадающей заканчивается.

Он услышал, как тихо ахнули Тарлани. Гарт и Орл вразнобой выругались.

Рут молча склонил голову, задумался.

Конец эпохи. Что он знал об этом? Да немного. Некогда в мир явился Дар Тарлань и победил адельбергцев. Уничтожил их магию – не до конца, как выяснилось, – но по большей части. И тем самым установил власть Сострадающей.

Кто придет сейчас? Чья эпоха настанет? И с кем будет бороться нынешний Дар Тарлань, вот в чем вопрос. С магами, завладевшими наследием первого Тарланя? С его потомками драться уже вроде незачем. Правда, у них остался заряженный олекон, которого побаивается даже Совет магов.

Или же вестник грядущей эпохи пойдет против владык разных стран, потому как истинная власть в Анадее в их руках?

Рут, не глядя, сгреб со стола чашку с целебным настоем, глотнул горьковатую жидкость. Узнал вкус сахеи – травы, которой поили раненых, чтобы вернуть силы. Быстро спросил:

– Что нас ждет? И как скоро… как долго это продлится?

Худой служитель Велаты вскинул брови, провозгласил:

– Ждать нас могут лишь еще большие беды! Всколыхнется твердь земная, из глубин небытия…

– Краткость есть сестра скромности, почтенный собрат, так будем же кратки, – перебила его немолодая женщина с сердитым лицом, служительница Зойден Скромной. – Мы знаем немногое, наследник Рут. Сначала из небытия должна восстать забытая магия прошедших эпох. Также ослабнет магическая Сила нынешней эпохи. Потом… Ну потом появится посланник и принесет в мир новую магическую Силу.

Рут снова отхлебнул из чашки. Он только что обнаружил, что горьковатый вкус замечательно прочищает мозги. Медленно сказал:

– Для вас это мало что меняет. Ваш Элимор и без того на краю гибели.

– Неразумный! – рявкнул служитель Велаты. – Ты понимаешь, кто идет на смену Сострадающей богине? Богу наследует демон, а демону бог. Да, восстание мертвецов сокрушает Элимор, но еще несколько силов назад у нас была надежда, что кто-то спасется, сбежит через Врата, обретет новую жизнь в других странах. Что некий эрни наконец найдет корень бед и остановит зло. А теперь мы знаем, что Анадее суждено утонуть в крови под властью Триры Мстительной. Есть ли смысл кого-то спасать?

Рут нахмурился и в два глотка прикончил отвар сахеи.

– Насколько я знаю, – спокойно заметил он, – люди выжили при самых страшных демонах. Не вижу причины, почему бы им не сделать это снова, под властью Триры.

Его наградили несколькими разъяренными взглядами. Похоже, люди храма очень хотели скорбеть и горевать, а он им мешал.

Служитель Унхора Воздержанного, перекосив рот, высказался:

– Эрни до сих пор называют этого демона своей матерью-прародительницей, не так ли? Так что вы не сможете нас понять. Вашему народцу с ее приходом ничего не грозит, наоборот…

Рут предпочел промолчать.

Мысли его закрутились водоворотом. Прав ли этот глупец, говоря, что его роду ничего не грозит? Если придет Мстительница, простит ли она отрекшихся от нее эрни? Или уничтожит, отплатив за предательство?

Гарт рядом звучно спросил:

– Значит, Источник Силы в Алом замке обречен?

Старик со знаком Йалди Любящей на лбу посмотрел мягко, ответил:

– Ну вряд ли он полностью иссякнет. Хранили же проклятые олеконы все эти годы свои адельбергские замки? Но мощь его, несомненно, уменьшится. И неизвестно, что с ним станется после прихода грядущего посланца Триры.

Тарлани переглянулись. Арлена медленно протянула:

– Что ж, пока этот посланец не пришел, давайте жить. И что-то делать, не сдаваться же просто так. Кто-нибудь еще хочет спасти Элимор? Здесь, сейчас, сегодня?

Большинство главных служителей витали в своих горестных мыслях. Отозвалась только та, что несла на повязке знак Алора:

– Не знаю, возможно ли это?

– Мы можем хотя бы попытаться, – напористо произнесла дама-маг. – Было бы неплохо осмотреть прямо сейчас все бумажки с мольбами в храме. И поискать среди них те, что обращены к демонам, особенно – к Трире Мстительной. Кстати, как часто вы очищаете Стены Молений от старых листков? Есть ли вероятность…

– Нет, – тихо ответил старик со знаком Йалди Любящей на лбу. – С недавних пор листки со Стен собираются каждое утро. Элиморцы в отчаянии, и крюки под знаками заполняются непрерывно. Если только неизвестный проситель не пишет свою мольбу снова и снова и не цепляет ее каждый день заново в одном из домов храма, то…

Он сделал красноречивую паузу.

Служительница Алора поднялась, пошла к двери, бросив на ходу через плечо:

– Я распоряжусь! Мольбы соберут, просмотрят, сюда принесут те, о которых вы говорили, обращенные к демонам. Хоть это и против правил – читать людские прошения к богам, все-таки это личное дело между богом и человеком, но в такие времена, думаю, мы можем пойти на некоторые нарушения обычаев. Велата и прочие боги нас поймут.

Она вышла.

Ненадолго повисла хрупкая, как стекло, пауза. Все сидели, погрузившись в свои мысли. Гарт крякнул, поднялся, подцепил сразу два кувшина с отваром гафры – и правой, и левой рукой. Щедро разлил оранжево-коричневую жидкость по бокалам. Улыбнулся и предложил, обращаясь сразу ко всем:

– Раз все равно помирать, так пусть хоть отвар не пропадет. Пейте, почтенные и благородные. Полегчает.

Тарлани и двое служителей взялись за бокалы.

Ушедшая женщина вернулась, села на свое место, с наигранной бодростью сказала:

– Прислужники уже отправились собирать мольбы. Как только они закончат их просматривать, нам сразу принесут все богопротивное.

Рут поразмыслил, спросил:

– Кстати, а почему вы заложили вход, если храм под защитой дерева, как вы утверждаете?

Худой служитель Велаты словно очнулся, сгреб бокал. Ответил после внушительного глотка:

– На всякий случай. Мы не знали, что выкинут проклятые колдуны, и решили поберечься.

Арлена с жаром заметила:

– Какое разумное решение! А за прилегающим пустырем вы следите?

– Разумеется, – пробурчал мужчина. – В крышах молельных домов есть смотровые оконца, там стоят на страже прислужники.

Рут наклонил голову, предложил:

– Вернемся к мольбе. Что такого там могло быть, что Трира Мстительница откликнулась?

– Какое-нибудь кощунство, – сморщился служитель Велаты. – Я уверен, что поганое моленье принесли не куда-нибудь, а в дом Коэни Милосердного, чья божественная сущность противоположна природе Мстительницы. Налицо сотрясение основ, осквернение устоев.

– Ну, – не удержался Рут, – если бы демоны отвечали на каждую просьбу о мести и прочем, прилепленную к Стенам Молений, боюсь, четверть Анадеи уже лежала бы в развалинах. И еще четверть сровнялась с землей.

Несколько служителей глянули на него возмущенно. Служительница Понимающего поперхнулась. Высокий мужчина со знаком Велаты на лбу едко провозгласил:

– Не судите всех по себе, ваша милость. Не все желают зла другим.

– Постоянно – нет. Но время от времени… – пожал плечами Рут. – И я не сужу, почтенный служитель. У меня просто был хороший наставник по этикету и правилам хорошего тона. Из людей, кстати.

Арлена прощебетала:

– В словах его милости наследника Рута есть определенный смысл. Вирхар Хвастливый, конечно, гм, весьма одиозный демон. Но боюсь, даже он не смог бы откликаться на всякую бумажку. Должно быть некое условие, какое-то ограничение. Не могли бы вы рассказать мне все, что знаете о магии эпохи Вирхара Хвастливого?

– Зачем? – резко спросила суроволицая женщина со знаком Зойден. И с некоторым подозрением глянула на Арлену.

– О, – пропела дама-маг, – если мертвецы встали по мольбе одного, может, они улягутся по просьбе кого-то другого?

– Да, – поддержал ее Орл. – В этом есть смысл.

Рут, сидевший лицом к двери, вдруг заметил краем глаза три лиловые точки, проклюнувшиеся на поверхности толстых досок. Он вскинул руку, призывая к молчанию. Все смолкли, обернувшись туда, куда он смотрел.

Через мгновение верхняя точка превратилась в лицо, нижние две вылепились в женскую грудь. И Рут с изумлением, а также с налетом шальной радости опознал в гостье проститутку, встреченную возле дома свиданий в начале ночи. Ту, которой он обещал совершить месть в обмен на кое-какие сведения. Лиловый силуэт, блеклый, но все еще узнаваемый, оторвался от двери и поплыл по воздуху. Пряди уже выцвели, но слабо различимые складки юбки еще танцевали вокруг колен.

Он услышал, как служители и Тарлани затаили дыхание. Пробормотал в их сторону:

– Простите, ко мне дама…

И встал, отвешивая подчеркнуто глубокий поклон. С сожалением подумал, что так и не удосужился узнать имени мертвой девицы.

– Ждал меня, красавчик? – просипело привидение. С наступлением утра, похоже, размывались не только силуэты, но и голоса. – Уж прости, чего ты хотел, я так и не узнала. Но кое-кто хочет тебя видеть. Прямо взвился весь, как услышал, что сюда заявился самый настоящий живой эрни. Он идет.

Слабо светящийся абрис фигуры доплыл до середины комнаты и истаял, выдохнув на прощанье:

– Помни…

Рут напрягся.

К подземной комнате кто-то шел. Гремели шаги, за дверью вскрикивали и гомонили человеческие голоса. Через дверь продавился следующий гость.

На этот раз это был мужчина. Не блеклый, как приходившая до него девица. Тело и лицо лучились напряженным лиловым светом, с голубизной. Молодой, с разбросанными по плечам прядями длинных волос. Широкую крестьянскую рубаху перехватывал широкий ремень. В отличие от прочих призраков, виденных Рутом здесь, в Элиморе, он не плыл над полом, а шел по нему. Твердым, уверенным шагом.

А на ремне, вложенные в петли-ножны, висели три далта. Эрни. То есть призрак эрни.

Служители сидели тихо-тихо и не сводили глаз с гостя. Рут не сомневался, что на лицах Тарланей за его спиной тоже написано самое что ни на есть пристальное внимание.

– Сородич! – гулко сказал пришедший. На мгновенье чуть более темные точки зрачков на его лице дернулись вбок, в сторону стола и застывших там людей. По светящимся губам пробежала усмешка, потом зрачки снова нацелились на Рута. – Хороших тебе дней и мирных дорог!

Рут узнал старинное приветствие эрни. Поклонился, ответил:

– Да будет твоя Бездна Садом.

Традиционное напутствие мертвым у эрни.

Призрак кивнул, чуть вскинул концы бровей и одарил Рута нахальной улыбкой.

– Я пришел помочь собрату. Мое имя Пейт Лайрес.

– Рут Бореск, – представился Рут.

Призрачный Пейт шевельнулся, положил правую руку на пояс рядом с далтами. Сжатая в кулак левая продолжала висеть вниз, прижимаясь к бедру.

– Не помню такого имени среди наших линий.

– Имя моей линии Хедаск, – ответил Рут. Не удержавшись, обежал нерадостным взглядом напряженные лица служителей.

Призрак взгляд заметил, уголки лилового рта насмешливо дернулись. Но он продолжал как ни в чем не бывало:

– Эту линию я знаю. Точнее, знал когда-то. Говорят, ты хочешь знать, кто поднял из могил мертвых Элимора?

Рут четко кивнул, не спуская глаз с призрачного собрата.

– Исключительно потому, что это нужно тебе, сородич, – громыхнул призрак. – Я помогу. Мертвые восстали по зову и слову Триры.

– Я знаю, – коротко сказал Рут.

– А почему, ты тоже знаешь?

– Нет, – признался он. Склонил голову, глянул исподлобья. – Если знаешь ты, буду рад выслушать тебя.

– Цена вопроса? – бросил умерший собрат.

Рут честно ответил:

– Моя страна. Судьба моего рода и моей семьи.

– Рад видеть, что потомки нашего рода не дешевят, когда берутся что-то делать, – одобрительно пророкотал призрак. – Ради спасения рода я тебе и помогу. История началась три месяца назад. Великий властитель Гуар Валер отправился на охоту в приграничные владения. Охота затянулась, властителю сначала было весело, потом стало скучно, и он велел изловить приглянувшуюся ему крестьянку. Охранники, отлавливая непокорную, случайно прибили ее сынка-трехлетку. Гуар Валер, как потешился, выпихнул бабенку за дверь комнаты – уж больно та стонала и всхлипывала, под такое не уснешь. С бабенкой позабавились принявшие ее охранники. Когда крестьянин наконец получил свою жену обратно, та прожила не более суток. Он проклял всех богов и решил обратиться напрямую к Трире Мстительнице. Накатал у себя в хибарке, рядом с телом жены – сына он похоронил еще раньше – записку. Отправился в Майлок и нацепил мольбу на крюк в главном храме, поближе к Гуару Валеру, чтоб уж наверняка.

– И почему это сработало? – Рут не видел, но прямо-таки почувствовал, как подобрались Тарлани.

– Семьсот лет назад на месте этого поселения стояла деревушка эрни, – ответил призрак. – Потом, как водится, большую часть эрни убили. По случайному совпадению, хибарка крестьянина – а главное, стол в ней – стоит как раз на том месте, где семьсот лет назад сожгли трех эрни. Неотмщенная смерть, старая месть, новая месть… Кстати, войском, которое уничтожило деревушку нашего рода, руководил один из дальних предков Гуара Валера. Все совпало и пересеклось.

Рут вскинул голову, глянул в светящееся лицо, по которому пробежала болезненная гримаса.

– Ты один из тех, кто лег там?

– Нет, меня убили здесь, – отозвался Пейт. – Войско тогдашнего Гуара привезло в столицу двух эрни, обездвиженных магами. Властителю хотелось узнать пределы нашей выносливости. Наш сородич Алейр передает тебе привет, но он сюда не пришел – не любит здешний люд. Я же решил, что надо помочь одному из нас.

– Скажи сородичу Алейру, – пусть его Бездна будет Садом, – глухо сказал Рут.

– Передам, – беззаботно ответил Пейт. – И добавлю, что месть дело хорошее, но лучше обменять полудохлую месть на настоящие жизни. Тем более если это жизни нашего рода. А мы с тобой именно это и сделаем. Скажи-ка этим людишкам, пусть выйдут из-за стола.

Тарлани вскочили с лавки мгновенно – на лицах у всех выражалось изумление и любопытство. Маги как дети, им только дай намек на новую магию.

Трое из служителей заупрямились, но прочие их уломали, напирая на «жизни невинных элиморцев».

– Стол прибери, – сказал Пейт, поворачиваясь к столешнице.

Рут шагнул, выхватил меч и одним длинным движением очистил стол от кувшинов, тарелок и бокалов. Зазвенела бьющаяся посуда.

Мертвый эрни вскинул левую руку, ту самую, кулак которой все это время был сжат. Медленно развел пальцы. На столешницу высыпалась горка мелкого серого праха.

– Это прах нас обоих, меня и Алейра. – Пейт глянул в лицо Руту, смешливо прищурился. – Не будь я призраком эрни, мне бы не удалось дотащить его.

Именно этого замечания не хватало Руту, чтобы встал на место последний камешек в мозаике.

– Ты знал все еще до нашего прихода сюда, – с расстановкой сказал он.

На лиловом лице опять появилась ухмылка. Такого весельчака среди живых сородичей Рут никогда не встречал. Похоже, древние отличались от нынешних эрни не только временами, в которых жили.

– Может, мне захотелось поболтать с потомком?

– А откуда прах? – спросил Рут серьезно. – Я могу похоронить его с почестями, забрать с собой в Керсу.

– Э нет! – светящийся эрни погрозил пальцем. – Как только весть о том, что здесь случилось, разнесется по миру, на мою могилу набежит толпа всяких жаждущих и страждущих. И покоя нам с Алейром не будет, так что лучше уж мы останемся там, где умерли. Ты понял, что нужно сделать? Принесите бумажку и накорябайте свою мольбу поверх праха. А потом повесьте на Стену.

Лицо призрака вдруг посуровело, он посмотрел на Рута так, словно изучал его. Потом кивнул.

– Сейчас я уйду, сородич. Ты ничего не хочешь у меня спросить, потомок одной из наших линий?

– Что нужно написать, чтобы… – Рут хотел сказать «чтобы мертвецы улеглись обратно». И лишь в последний миг сообразил, что это будет невежливо. Поправился: – Чтобы ночи Элимора перестали гореть лиловым светом?

– Да ты поэт, – одобрительно сказал призрак. – Однако правильный вопрос не «что», а «кто». Чтобы ночи Элимора снова почернели, написавший должен поклясться, что отомстит Гуару Валеру, потомку того самого Гуара. Старая месть и новая месть. И упаси вас Трира не сдержать клятву.

Пейт выдержал паузу, лица служителей, ожившие при его последних словах, снова застыли.

– Потому что тогда в Элиморе не останется никого из тех, кого тревожит свет по ночам. – Он глянул на Рута, снова заулыбался. – Прощай, сородич. Передай всем прочим: наша Бездна и вправду Сад, пусть и каменистый.

Он развернулся и пошел к двери.

– Благодарю тебя, Пейт. – Рут отвесил от стола поклон. – И Алейра.

Лиловый призрак ответил кивком, не оборачиваясь.

Служитель Коэни, толстячок, стоявший с заломленными руками, нервно крикнул вдогонку:

– Постой! А храмовое дерево и впрямь способно нас хранить? Великий дар Коэни жив?

Призрачная фигура задержалась на мгновенье перед дверью, не оборачиваясь буркнула:

– Да. Вот только этот дар не кормит, не греет и не радует. А также благоразумно не трогает то зло, что творится за его пределами.

И Пейт Лайрес ушел. Загремели, удаляясь, шаги.

После нескольких мгновений замешательства толстый служитель Коэни кинулся к двери и бросил несколько слов в темноту коридора. Вернувшись, сообщил:

– Сейчас сюда принесут бумагу и пишущий стержень. Нам надо решить, кто…

– Думаю, это должен быть я, – негромко произнес Рут. – Сородич обращался ко мне, дар тоже преподнесли мне. Убить Гуара теперь мой долг.

– Нет! – твердо заявил женский голос. Служительница Алора…

– Дело даже не в том, что страна, которая гибнет, моя. – Руки ее откинули полы плаща и легли на храмовый камень, висевший на груди. Стиснули его так, что побелели суставы, хотя на лице при этом не было заметно и тени молитвенного экстаза. – Дело в другом. Вас могут не подпустить к Гуару Валеру близко. А если подпустят, то сначала прикроют его заслонами. В то время как я пройду беспрепятственно. Как главная служительница главного храма, которая пришла сообщить властителю, что мертвецы ушли и его страна спасена.

– Послушайте… – начал было Рут.

– Нет, это вы послушайте! – возвысила голос женщина. – Подумайте, что будет потом. Убийцу, возможно, растерзают на месте. Причем, если говорить о вас, ваше убийство скрыть не удастся – сын герцога, безусловно, слишком важная персона, чтобы просто взять и исчезнуть. Вас будут искать. Учтите, что сейчас нас слушают люди, кое-чем обязанные вашему дому.

Она указала глазами на Тарланей.

– Поэтому ваш отец рано или поздно узнает обо всем. Ваша кровь ляжет между Керсой и Элимором. Пусть даже герцог Франц согласится, что вы сами приняли это решение, боюсь, он не откажется от мести.

Женщина на мгновенье замолчала, продолжила чуть мягче:

– Близится эпоха Триры Мстительной, и Элимору, раз уж мы решили его спасти, не нужны проблемы с детьми Триры. Ни сейчас, ни в будущем.

– Это невозможно, – твердо сказал Рут. – Вы – женщина.

– Точно, – подтвердила та. – Именно поэтому я лучше всех подхожу для этого дела. Это не ваша страна и не ваша беда, наследник Рут. Это даже не ваш властитель, поэтому вы не имеете никакого права поднимать на него руку. Внутренние дела всякой страны должны улаживать люди этой страны, а не чужаки. Опять-таки вы уже помогли нам, за что мы премного благодарны вашей милости. И непременно отблагодарим, причем благодарность выразим вполне материально, в виде оговоренного еще в Тарусе предмета.

Она одарила его улыбкой. Сказала почти по-матерински:

– И советую вам в будущем брать пример с отца. К примеру, не ввязываться в конфликты, которые не касаются ваших наследных земель.

Его ловко и элегантно высекли, причем прилюдно.

Рут вдруг ощутил, как противно и нудно ноет правое бедро. У границ сознания плясала темная пропасть дремоты – бессонная ночь давала о себе знать. Прошлый раз он спал позавчера, в лагере за околицей Ярга. Несколько несчастных силов на жесткой походной постели в палатке Энгера, после чего вот уже больше суток он куда-то шел, кого-то слушал, о чем-то думал.

Его охватило нехорошее, но весьма устойчивое желание бросить все. Вернуться в Вагран, в темную прохладу собственной комнаты, окна которой выходили на купол оранжереи. Женщина права, это не его война.

И не его народ, если уж на то пошло.

Проклиная все, он склонил голову, сделал четко выверенный шаг назад, выдохнул:

– Как вам будет угодно.

Худой мужчина со знаком Велаты провозгласил:

– Как низко мы пали! Месть, клятва демону… Воистину темные силы веют над нами!

Толстячок с пухлыми щечками, несший знак Коэни, закатил глазки и горестно опал с лица.

– Гм, – откликнулась на это заявление женщина со знаком Алора, – думаю, все мы употребляем немного не те слова. Согласны ли почтенные собратья, что случай, описанный неким Пейтом Лайресом, прямо-таки вопиет о правосудии? А правосудие близко как Алору Понимающему, так и Эригу Честному.

Щечки служителя Коэни снова надулись. Он важно провозгласил:

– Правосудие также является актом Милосердия по отношению к несчастным жертвам, а посему сам Коэни Милосердный не только не отвергает его, но и зрит одобряющим оком.

– Вот я и свершу это правосудие, – просто сказала служительница Алора. – Во всяком случае, следует думать об этом именно так, почтенные собратья.

В дверь постучали. Один из служителей опрометью бросился туда, принес бумагу и стержень. Женщина подхватила их, шагнула к столу.

– Стойте, – сказал Рут. – А как вы убьете Гуара? Убийство дело нелегкое.

Служительница Алора улыбнулась, усаживаясь на лавку. Одним движением подгребла горстку праха к себе, припечатала сверху листком.

– Ваша милость, понимание учит многим вещам, и у нашего дома есть свои секреты. Но ваша помощь вовсе не повод раскрывать их.

Она начала писать, аккуратно и осторожно выводя буквы. Остановилась на мгновенье, подняла глаза на Рута, спросила:

– Обращение «Великая Трира Мстительная» вашу прародительницу устроит?

– Трира не Вирхар Хвастливый, – буркнул Рут. Ему еще никогда не приходилось разговаривать с человеком, добровольно идущим на смерть. С будущим мертвецом, по сути. Вот новое ощущение, без которого он легко бы обошелся. – Ей не нужны славословия, можно обойтись и без титула «Великая»…

– Ну теперь уже поздно, – рассеянно заметила женщина.

Дописала и встала, бережно держа перед собой бумажку. Пальцы у нее подрагивали, но держалась она на удивление спокойно. Задумчиво сообщила:

– Думаю, дом Коэни станет самым подходящим местом для этой мольбы. Хочу на всякий случай поклясться еще и вслух, перед Стеной.

Люди в храмовых плащах расступились. Служитель Велаты, худой и грозный на вид мужчина, сорвался с места, выбежал из комнаты. Начал отдавать приказы в коридоре. Послышались спешные шаги служек – им было велено расчистить путь к молельному залу Коэни. На всякий случай.

Рут стоял у стола и молча глядел на уходящую женщину, сведя на переносице брови.

Служительница Алора переступила порог, собратья по храму, кинув печальные взгляды на присыпанную прахом столешницу, направились за ней. Тарлани двинулись следом, перешептываясь и оглядываясь на стол. Рут посторонился, пропуская их всех.

Над столешницей вдруг возник крохотный вихрь. Как раз там, где доски усыпала мелкая пыль, дар эрни. Спирально закрученные струи воздуха прошлись по доскам, всосали в себя прах, превратились в бурлящий серый узел. Метнулись к каменной кладке стены и там исчезли.

Кто-то позаботился о прахе. Побледневшие Тарлани вылетели в дверь. Рут прошептал:

– Да будет ваша Бездна Садом…

Склонил напоследок голову и вышел.

Роскошный камзол одного из Тарланей поблескивал впереди в свете редких флигов. Рут поднажал, пристраиваясь к хвосту процессии, которая извивалась змеей по внутренним переходам дома Йалди. Где-то там, в голове змеи, шла служительница Алора…

Они поднялись по лестнице, двинулись по короткому коридору, прорезанному с двух сторон дверями. За одной сиял свет и звучали голоса. Проходя мимо, Рут кинул взгляд и углядел сосредоточенных служек, склонившихся над высокими, по пояс человеку, корзинами. Люди храма вполголоса и вразнобой считывали мольбы, собранные в плетенки. Он даже уловил обрывок фразы, произнесенный тонким дрожащим голосом:

– Файру Ненавидящий, уничтожь их…

Рут, не останавливаясь, ухмыльнулся. Почтенные служители сегодня много чего узнают о своей стране и народе. А также о судах, благородных властителях, обнаглевших торговцах и прочем.

Вслед за другими он переступил порог двери, прорезавшей Стену Молений в доме Йалди. На опустевших крюках уже висело несколько листков с мольбами. Два из них, нанизанные на крюки рядом с выходом, затрепетали в потоках воздуха, которые разогнала процессия.

Идти предстояло недалеко, дом Коэни был следующим в круге храмовых зданий. Тарлани вслед за служителями исчезли за распахнутыми дверями, вокруг которых уже толпились служители рангом пониже, глазея на входящих с затаенной надеждой.

Рут внутрь не пошел, рассудив, что там и без него народу достаточно. А увидеть, откликнется или нет Трира на клятву служительницы, можно было и снаружи.

Следовало только найти наблюдательный пункт.

Он приблизился к сооружению из камней, закрывавшему вход в храм. Преграду выложили в форме треугольника со скошенной вершиной. Рут выбрал один из двух боковых склонов, взбежал по крутой и шаткой лесенке, получившейся из граней и углов валунов. Подтянулся на руках и уселся боком на храмовой стене, над самым входом.

Приведенные адельбергцами все еще были здесь. На куске уцелевшей мостовой вокруг храма тесно стояли люди, упорно глядя на вход и темные башни молельных домов.

Его заметили; пришлось чуть покачнуться, уклоняясь от просвистевшего рядом со щекой камня. По-хорошему, сидеть тут вовсе не следовало, но Руту очень уж хотелось своими глазами увидеть то, что должно было случиться. В конце концов, именно ради этого он и пришел в Элимор.

Песочно-рыжее предрассветное небо над головой наливалось желтизной все сильнее, лучи встающего Элсила заливали все вокруг бликами цвета первой весенней травы. Именно на небе и появился первый знак того, что Трира Мстительница откликнулась.

Сначала свистнул ветер и разогнал легкие клочья облаков на закатной стороне. Небо вдруг исчертили тонкие линии, стремительно наливающиеся цветом и объемом. Рут бросил быстрый взгляд вниз; служительница Алора уже вышла из молельного дома с толпой собратьев. Лицо ее было поднято вверх, на мгновенье она застыла и тут же кинулась в простенок между двумя домами. Кто-то принес лестницу, приставил шаткое сооружение из жердей к ограде прямо перед ней. Тарлани, шедшие следом, не мудрствуя лукаво просто прыгнули и угнездились на стенах, как куры на насестах. Хорошо быть магом…

Предрассветная болезненная желтизна неба выцвела. В небосвод, как в гигантское блюдо, кто-то опрокинул, предварительно перевернув, семь Бездн и семь Садов. Ясно и четко видимых. Как куски громадного пирога, расходились от центра – а центром стала крона храмового дерева – стесанные сверху исполинские горные кряжи, свисающие вниз сталактитами. На плоских треугольных вершинах, уходящих за пределы горизонта, в бесконечность, курчавились коричнево-алые Сады, зависнув над городскими крышами. А между Садов темными треугольниками вклинивались Бездны. Тоже поросшие кое-какой растительностью, судя по скупым мазкам красных и бордовых тонов.

Рут перевел взгляд на людей за стеной, застыл выжидая. Камней уже никто не бросал – они тоже потрясенно таращились на небо.

От толпы адельбергцев перед храмом отделилась крохотная лиловая искра. Несколько голосов яростно и громко закричали на языке, которого Рут не знал. И тут же вслед за первой искрой от толпы рванулся вверх целый дождь из сияющих лиловых капель.

Рванулся, пролившись в одну из Бездн, возносясь с земли. Души адельбергцев возвращались домой, к Рьягу Ненасытному. Люди в толпе падали как подкошенные. Дождь полностью выкосил человеческие ряды перед храмом.

И сразу же лиловые ливни поднялись из-за стены домов по ту сторону пустыря, расходясь кольцом по столице. Светящийся дождь орошал уже все небеса. Души возвращались в места, им предназначенные, кто в Сад, а кто в Бездну.

Он не знал, сколько это продолжалось; нескончаемые потоки лилового света, уносящиеся вверх, завораживали и меняли ощущение времени. Твердь, нависшая над головой, казалась более живой и реальной, чем серые силуэты домов, застывшие по ту сторону пустыря, чем люди храма, замершие внизу с поднятыми лицами. У Рута даже мелькнуло ощущение, что это он повис вверх ногами над чьим-то миром, разглядывая и рискуя вот-вот в него сорваться.

А потом все кончилось, резко и внезапно. Последние капли втянулись в Сады и Бездны, бордовые деревья на вершинах и серые камни в глубинах вдруг налились яркостью, плеснули смесью густых цветов – и все исчезло, сменившись молниеносно, словно по чьей-то невидимой отмашке, яркой желтизной утреннего неба.

С городских крыш напротив храма сорвались птицы. Пригоршнями черных меток метнулись через пустырь, закружились вокруг храмового дерева, громко перекрикиваясь.

Люди, приведенные к храму адельбергцами, по одному поднимались с земли. Большая часть, оглядевшись, спешно уходила через развороченный пустырь к домам, сгорбившись и втянув голову в плечи. Двое или трое детей плакали, ковыляя вслед за взрослыми.

Но кое-кто разворачивался к замурованному входу храма. Под стеной, на которой сидел Рут, уже собралась молчаливая толпа. Люди стояли, склонив головы, лишь некоторые глядели в сторону валявшихся на земле стражников, убитых Рутом и Тарланями.

Набежавшие служки кинулись разбирать преграду, закрывавшую храмовый вход. Рут спрыгнул со своего насеста, скатился по груде валунов, выпрямился.

Служительница Алора шагала к нему по помосту. Сбоку к ней подбежала старая женщина, которую Рут видел в начале этой ночи в подземельях храма. Передала что-то на ходу.

Главная служительница, подойдя, протянула ему небольшую книжечку в кожаном переплете.

– Вот обещанное вам за помощь. Вы даже не представляете, как много вы для нас сделали и как мы благодарны. Да пошлют боги все блага и долгих лет правления вашей милости.

– Благодарю, почтеннейшая, – с неловкостью произнес Рут. Поклонился.

Женщина устало заметила:

– Учитесь принимать чужую благодарность, наследник Рут. Я предвижу, что в будущем это вам может понадобиться. Знаете, некоторые особенности характера так легко прочитываются… Может, вы желаете что-нибудь еще?

Тарлани стояли тесной кучкой неподалеку. Всем своим видом и взглядами выражая, что им тоже следует получить свой кусок от благ и благодарностей.

Рут перевел взгляд на служительницу. Честно признался:

– Да. Скажите, что вам открыли люди, которых адельбергцы убили в Майлоке? Те, что лежали у вас в подземелье?

– Ничего особенного. – Его собеседница устало зажмурилась, потерла пальцами брови и лоб. – Бедняги опознали своих палачей, точнее, тех, в кого вошли адельбергцы. Один торговец из южного квартала, двое его сыновей и три прислужника. Больше ничего толкового убитые не сообщили, им было как-то не до подробностей, пока их убивали.

– Как имя торговца, почтеннейшая? – Арлена возникла рядом, торопливо присела в неглубоком реверансе. – И нам очень хотелось бы узнать, где он жил. Видите ли, наследник Рут кое-что обещал Тарланьскому дому в благодарность за помощь. Но, увы, обещания его милости так и остались обещаниями, что нас печалит сверх всякой меры. Речь, как вы понимаете, о некоем предмете…

Служительница Алора кинула на Арлену оценивающий взгляд. Сухо сказала:

– Обещания наследника Керсы будут выполнены. Вас прямо сейчас проводят к дому означенного торговца. – И добавила еще более суровым тоном: – Можете также навестить Вирень с Мадеском. Бумагу к тамошним служителям, чтобы они оказали вам всяческое содействие в поисках неких предметов, вам выдадут.

Женщина в храмовом плаще обернулась к главам домов, успевшим подойти и встать у нее за спиной тесной группой. Те склонили головы, соглашаясь. Правда, не слишком дружно.

– Предметы, составляющие суть обещаний наследника Рута, слишком опасны, – продолжала она. – Пусть их забирает Тарланьский дом, освободив тем самым Элимор от дара проклятого демона. Но… вы позволите дать вам совет? Из благодарности.

На лицах глав домов медленно проявлялось осмысление. Благородная Арлена кивнула, сумев на этот раз обойтись без снисходительности.

– Не мстите Совету магов. Забудьте мечту об Алом замке, не пытайтесь вернуть себе Источник Сил. Оставьте эрронских магов посланнику, который должен прийти. Поверьте, ваше керсийское изгнание – это еще не самая худшая участь. Я говорю это потому, что мне жаль детей Тарланьского дома. Знаете, о чем я иногда думала, когда изучала историю?

Арлена аристократически надменно вскинула одну бровку – нечто среднее между вопросом и небрежно-милостивым позволением говорить. Ее собеседница продолжала, уже более мягким тоном:

– Я думала о том, что великий Дар Тарлань сделал с детьми адельбергцев. Ведь они были, не могли не быть… Раздал по семьям и приказал вырастить их простыми анадейцами? Отослал на древнюю родину, остров Адельберг, где эти дети были всем чужие, никому не нужные, и скорее всего умерли от руки местных жрецов как жертвы их божеству Рьягу Ненасытному? Убил?.. Стоит ли обрекать ваших собственных детей на подобную участь ради мести? И ради недолгого возвращения к удобствам Алого замка?

Арлена опустила глаза, после короткой заминки пропела:

– Я непременно передам ваши слова сиятельному князю Тарланю. Благодарю вас от имени всего Тарланьского дома за заботу и участие. Не могли бы вы дать мне теперь провожатого и ту самую бумагу, о которой говорили?

Старик со знаком Йалди отделился от группы главных служителей, подошел к Арлене, тронул за рукав, неловко поклонившись.

– Следуйте за мной, благородная госпожа.

И тут Рут понял, что Арлена слова служительницы восприняла очень даже серьезно, потому что ее прощальный реверанс был подчеркнуто низким.

Тарлани ушли вслед за стариком. Женщина со знаком Алора повернулась к нему, сказала, устало прикрыв глаза:

– Наследник Рут, не хотите ко мне присоединиться? Я собираюсь позаимствовать лошадь у одного из наших горожан. И отправиться на ней в Ренло, самую близкую отсюда деревню. Врата Майлока, как вы сами нам сказали, скорее всего разрушены, Врата Иракиона похоронены в недрах самого Иракиона, а в замке Гуаров Переходных Врат никогда и не было – властители Элимора издревле считали это весьма опасным.

– Почту за честь. – Рут склонил голову.

Буквально через сил два всадника влетели в Ренло. И не задерживаясь, понеслись к Вратам, стоявшим на другом конце деревушки. Их прибытие и последующее отбытие не заметил никто – немногие державшиеся на ногах селяне были в полях, прочие отсыпались.

Первым, кого увидел Рут, выехав из Врат, был Энгер. Глава герцогских волков стоял у него на дороге и хмурил брови.

Рут натянул поводья. Служительница Алора, ехавшая следом, сделала то же самое. Длинноногая кобылка под ней возмущенно зафыркала.

– Наследник Рут, – подчеркнуто вежливо сказал Энгер. – На случай, если вы явитесь сюда, герцог Франц велел передать, что он ждет вас у Врат Ваграна. Вам следует немедленно отправиться туда.

Двое боевых волков средних лет, привалившихся к стеночке справа, вовсю ухмылялись. Молодой наследник ночью сбежал из замка, а возвратился с женщиной. Бывает. В молодые годы бывает и не такое.

Этим двоим был виден лишь силуэт его спутницы, закутанной в плащ, так что полет фантазии боевых волков ничто не ограничивало.

Энгер, в отличие от них, мог видеть под капюшоном край лица, а потому на наследника герцога взирал озабоченно и с сомнением. Особа рядом с Рутом не походила на юную искательницу приключений, решившую отлучиться из храма на денек-другой. Да и сам наследник не выглядел человеком, которого вдруг обуяла любовная страсть.

Однако дураком Энгер не был, поэтому не проронил ни слова.

Рут сжал коленями бока крапчатого жеребца. Тот в ответ нервно цокнул копытом по каменным плитам Вратной башни.

Если он отправится в Вагран сейчас, то служительнице придется самой искать поместье, где остановился Гуар Валер. Эта мысль Руту почему-то не нравилась.

Конечно, можно попросить Энгера, чтобы он отправил с ней одного из своих боевых волков, но…

Брови Рута сошлись на переносице. Подобное решение выглядело недостойным. Увертка, подозрительно смахивающая на трусость. Он стиснул зубы. Идущая в последний путь имеет право на провожатого. По крайней мере, это он может для нее сделать.

Вот только Энгер по-прежнему стоял на дороге.

Глядя сверху вниз на застывшую фигуру в черной коже, Рут задумался. Если он начнет что-то объяснять, командир волков может заподозрить неладное и упереться. С него станется потащить к герцогу еще и служительницу Алора – просто для того, чтобы глава дома Боресков мог разобраться со всеми загадками лично, неспешно и вдумчиво, в тиши Ваграна.

Следовало идти напролом, и быстро. Рут с подчеркнутым почтением повернул голову в сторону спутницы, сказал, возвысив голос так, что звук рассыпался эхом под высокими перекрытиями башни:

– Почтеннейшая, позвольте представить вам Энгера, командира наших боевых волков.

Потом снова глянул на вояку, затянутого в кожу, и добавил:

– Энгер, это служительница Алора из главного храма Элимора. Она привезла вести со своей родины для Гуара Валера. Я должен проводить почтенную даму к нему. А затем отправлюсь в Вагран.

Сказанное Рут подкрепил долгим взглядом, требовательным и темным, как ночная река. Добавил чуть тише:

– Политика, Энгер. Если один из главных служителей Элимора желает повидать своего властителя, я обязан ему помочь.

Тот в ответ сморщился так, что верхняя губа задралась, на мгновенье обнажив длинные зубы.

– Сыну моего герцога конечно же положено знать такие слова, как политика. Но стоит ли лезть в эту политику без ведома отца?

Голова Рута чуть заметно дернулась, словно его ударили. В воздухе вдруг повеяло грозой…

Энгер глянул странно – и все прошло. Башня, как и раньше, благоухала оружейной смазкой, лошадиным потом и жареными пирожками.

Он слишком устал, вот ему и чудится. Рут моргнул, настойчиво сказал:

– Так нужно. Служительница должна добраться к своему властителю.

– Может, я сам провожу почтенную даму? – предложил Энгер. – Вместо вас, наследник Рут. А вы тем временем отправляйтесь в Вагран.

Рут, не отвечая, тронул поводья. Жеребец двинулся вперед.

Он справил свое совершеннолетие три месяца назад. Никто в Керсе не знал, где и как он провел эту ночь, что его определенным образом защищало. Пока что никто не имел права его останавливать – он эрни, взрослый, не запятнавший себя глупыми поступками.

Хотя рассказ о событиях этой ночи наверняка изменит последнее утверждение. Раз и навсегда.

Энгер стоял неподвижно, глядя на подъезжавшего всадника скорее с укоризной, чем с возмущением.

Рут объехал главу волков сбоку. Следовавшая за ним служительница повторила маневр.

Они выбрались из башни, при этом плечи Рута сводило от взглядов, уткнувшихся в спину. Он ударил жеребца задниками сапог, заставляя перейти на рысь. Во Вратной башне имелось блюдце, и можно было с уверенностью сказать, что в этот момент Энгер уже связывался с отцом. Значит, герцог Франц мог вот-вот появиться у Главных Врат.

Двое всадников галопом полетели над мостовой, и Тарус принялся разматывать перед ними анфилады улиц, ведущих к восходной стороне города. Именно там располагалось поместье Рандеск, где поселился Гуар Валер.

День разгорался, и на улицах кричали дети.

На одном из поворотов служительница Алора крикнула:

– Вам не следует провожать меня до дома Гуара – подходы наверняка охраняют. Оставьте меня где-нибудь рядом! Не делайте… не делайте мою жертву напрасной!

Рут на полном скаку повернулся к женщине, кивнул, резко прижав подбородок к груди.

Свернув на улицу, которая вела к Рандеску, он подхватил под уздцы длинноногую кобылку. Потянул, принуждая ее остановиться, одновременно осаживая крапчатого жеребца.

Женщина сидела скособочившись, ухватившись за переднюю луку седла. Капюшон за время скачки слетел у нее с головы. Волосы, до этого аккуратно собранные сзади, растрепались, запавшие глаза глядели сонно и устало.

Рут облизнул пересохшие губы, сказал хрипло:

– Ворота ниже по улице. Отличить их легко, это последние ворота справа, прорезанные в стене, за которой виден сад. Напротив, по левую сторону дороги, пустырь и заброшенный дом.

В котором сейчас затаились сородичи. И очень даже внимательно наблюдают за всем, что происходит в поместье. А также на подъездах к нему.

Женщина сказала, все еще задыхаясь от скачки:

– Благодарю вас, ваша милость. Еще раз, уже не от имени Элимора, но от меня лично.

Рут на мгновенье замешкался с ответом. Выдавил после паузы, склоняясь в поклоне:

– Надеюсь, что вы спасетесь. Удачи.

– И вам, – отозвалась женщина. – Я рада, что обратилась именно к вам, наследник Рут. Знаете, та корзина с медовыми пирогами навеки пребудет в моем сердце.

Он вскинул склоненную голову, с изумлением увидел, как она улыбается. Озадаченно моргнул.

– Не удивляйтесь. Сегодня утром все эти слова о Безднах и Садах, о том, что после смерти мы куда-то уходим, подтвердились. Так что ни вам, ни мне незачем расстраиваться. Единственный печальный факт заключается в том, что в тех краях вряд ли подают сливки…

Она еще раз кивнула и тронула поводья, посылая кобылу вперед.

Рут развернул коня. Уезжая, он ни разу не обернулся.

Отец, как и обещал Энгер, ждал его у Вратной башни Ваграна. С холодного лица глянули на сына ледяные серые глаза. Такие же, как у самого Рута.

– Отец… – начал было он.

Герцог жестом оборвал сына:

– Вижу, ты цел. Хоть что-то радостное.

– Мне нужно многое рассказать… – снова начал Рут.

И герцог снова оборвал его:

– Ты прав. Очень многое. И не мне одному.

Рут вдруг заметил, что боевые волки, стоявшие поодаль, по одному уходят из башни.

– В другое время я бы дал тебе отдохнуть, – тихо, сочувственно сказал отец. – Но ты солгал о моем поручении, исчез на всю ночь, потом вернулся со служительницей из элиморского храма и зачем-то повез ее к Гуару Валеру. Будь ты простым эрни, все было бы проще, но ты мой сын и когда-нибудь сядешь на герцогскую скамью. Эрни хотят знать… Нет, не так – эрни должны знать, что натворил этой ночью их будущий герцог и почему он обманул своих сородичей. Я выслушаю тебя перед лицом всех наших братьев. Все, кто может освободиться от службы, уже собираются в зале для приемов. Иди туда. Я приду попозже.

Он повелительно махнул рукой в сторону выхода. Рут краткое мгновенье глядел в непроницаемое и холодное лицо. Отец ответил тяжелым взглядом. Что сделано, то сделано. Теперь время держать ответ.

Рут развернулся и зашагал к выходу, чувствуя, как усталость окутывает плечи плотным тяжелым плащом.

Спиной он ощущал взгляд отца.

Эрни и впрямь стекались в башню – темные фигуры, на диво молчаливые. Флег, Магр, Кален и Зейг, его одногодки и закадычные приятели, помахали Руту издалека. Но молча и с вопрошающими лицами.

Эрни постарше вообще старались на него не смотреть.

Ложь строит стены, подумал Рут.

Мать поджидала его на лестнице Главной башни. Герцогиня Эвгалир выбежала из-за поворота коридора, отпустила юбки, улегшиеся торжественными складками вокруг ее ног. Обласкала сына взглядом.

Здесь не было всхлипов «где ты был?» и «как ты мог?», мать стояла молча, не отводя взгляда. По лестнице рядом с застывшим Рутом поднимались эрни, старательно прятавшие глаза. Рут наконец выдавил улыбку, слегка развел руками, словно показывая: вот он я, живой и здоровый.

И герцогиня-мать, порывисто вздохнув, прижала стиснутые руки к животу, к тому месту, где из-под корсажа волнами вырывались юбки. Рут еще раз широко улыбнулся, кивнул и пошел вверх по лестнице. Мать осталась стоять там, где стояла. Теперь, когда блудного сына рядом с ней уже не было, проходящие эрни приветствовали свою герцогиню поклонами.

Отец и вправду пришел очень скоро, и Рут начал свой рассказ…

– Я подытожу.

Отец сидел, глядя на него исподлобья. По сухим, словно выточенным из светлого камня щекам катались желваки.

– Ты тайно отправился в чужую страну. Не предупредив никого. Там ты убил несколько ее жителей – ради спасения Элимора и потому, что в них вселились адельбергцы, я помню. Ты сделал все, чтобы Тарланьский дом получил олеконы, древние предметы с пугающей мощью, потому что ты решил предложить Тарланям в качестве оплаты именно их. Наконец, ты сам вызвался убить Гуара Валера, и это просто чудо, что тебя остановила некая женщина.

Отец сидел на герцогской скамье, Рут – напротив, на лавке для просителей. У этого седалища было еще одно предназначение: когда герцог вершил свой суд герцогской скамьи, на ней сидели подсудимые.

То, что сейчас творилось в зале, было разбирательством. Но мрачные нотки в голосе отца как бы намекали, что до суда этому разбирательству оставалось всего ничего. За спиной Рута толпились эрни. Первыми стояли старейшины, потом главы герцогских управ, боевые волки постарше и, наконец, его сверстники.

Пальцы герцога впились в край скамьи так, что побелели костяшки. Слова падали холодно и тяжело.

– Знаешь, сын, что хуже всего?

– Олеконы, которые достанутся Тарланям? – предположил Рут, вскидывая голову.

Отец качнул головой, и он увидел горькие морщинки в углах его рта.

– Нет. Хотя сам факт того, что у нас под боком теперь будут жить не просто маги, а маги, владеющие игрушками адельбергских колдунов, меня не радует. Нет, хуже всего то, что ты всех нас… – Герцог сделал паузу, и Рут понял, что отец ищет слова.

– Ты всех нас презрел. Отсек. Ты узнал что-то, решил, что справишься один, – и ушел, никому ничего не сказав. Не посоветовался ни с одним из нас, не предупредил, где искать твои останки в случае чего. Словно мы все для тебя чужие. Ничто.

Герцог Франц сделал паузу и продолжал все более отстраненно:

– Ты плюнул в лицо всему роду. Мы выжили, потому что когда-то научились держаться друг за друга и вместе встречать любую беду. А мой собственный сын показал в эту ночь, что для него дороже всего на свете его собственное мнение. И возможность поиграть в будущего герцога.

– Нет! – Рут сорвался на крик, но отец метнул на него холодный взгляд. Заткнись, было написано у него на лице.

Рут поправился:

– Нет. Дело не в титуле, дело не в будущем герцоге. Просто я почувствовал, что прав. И что ты… что все вы не согласитесь помочь Элимору. Опять-таки эта книга…

– Рут… – сжатая на краю скамьи рука герцога разжалась, пальцы отбили дробь по отполированной годами древесине. – Ты молод. И не понимаешь, что элиморский Гуар Валер, по сути, собирался оказать нашему роду услугу. Все, кто ненавидит эрни, в один день сорвали бы маски, выйдя в открытую. И мы уничтожили бы наших врагов – всех разом, не заморачиваясь на суды и доказательства. Ты, будущий герцог, о чем ты думал?

Рут опустил голову. Сказал подчеркнуто ровным тоном:

– О мальчишках, которых нам пришлось бы убить. Ты сам говорил когда-то, что в любом мятеже не меньше трети участников попадают туда в силу стечения обстоятельств, не особо понимая, что делают.

– Но когда этой трети удается избежать расплаты за свою глупость, они, как правило, тут же снова попадают в переделку, – тихим голосом подхватил отец. – С этой стороны мятеж Гуара был даже полезен; откровенных дураков, как и скрытых предателей, следует время от времени выпалывать. Кстати, принесенная тобой книжка, достанься она Гуару Валеру, все равно рано или поздно попала бы к нам. Или сгорела в огне мятежа. У тебя есть еще что сказать в свое оправдание?

Рут молчал. Отец вскинул голову, бросил:

– Если кто-то из наших сородичей хочет задать вопрос наследнику Руту, пусть говорит сейчас.

Повисла тишина, которую прервал голос Энгера:

– Я спрошу кое-что.

Уши Рута уловили легкие шорохи – эрни уступали дорогу командиру волков, идущему к скамье просителей.

Добравшись, Энгер перекинул ногу через лавку и сел рядом. Рут повернул голову, уставился в длинное лицо, обросшее пепельно-черной щетиной. Похоже, в последние сутки у Энгера не было времени для бритья – впрочем, как и у него самого.

– Я хочу спросить у будущего герцога моего сына…

Сыну Энгера было всего три года, и его герцогом он стал бы не скоро. Но Рут этого говорить не стал. Просто медленно кивнул, глядя командиру волков в глаза.

– Наследник Рут, почему вы предложили олеконы Тарланям? Почему не захотели добыть их для нас? Хотя бы один?

Прежде чем ответить, Рут помолчал, собираясь с мыслями.

– Каждому оружию нужна привычная к нему рука, – проговорил наконец. – А я не очень хорошо представляю… да и никто из эрни не представляет, что делать с этими штуками. Олеконы привлекли бы к нам внимание Совета магов. И всех домов Анадеи. Учитывая, кто мы, нас начали бы ненавидеть еще больше. И бояться до исступления.

– Бояться, вот как? – Энгер вскинул брови.

Рут сказал настойчиво:

– Страх и ненависть уничтожат то хрупкое равновесие, что установилось между нами и людьми. Детям Триры Мстительной ни к чему обзаводиться дарами Рьяга Ненасытного. Тем более что об этих дарах знает слишком много народу. Если все дома Анадеи и Совет магов объединятся, нам не выстоять. А олеконы вполне могут подвигнуть их на такой порыв.

Энгер слушал, не сводя с него желтовато-карих глаз. Рут облизнул губы и продолжал:

– И я надеялся, что Тарлани, заполучив олеконы, тут же отправятся отвоевывать назад свое княжество. В Тарланьском доме слишком много магов, чтобы они могли стать добрыми соседями надолго, а благодарность за данный им приют, боюсь, уже начинает выветриваться. Мы смогли бы избавиться от Тарланей, сохранив мнение о нас как о чудовищах наполовину. Но все-таки наполовину, а не полностью.

Он метнул взгляд на отца. Тот слушал так же внимательно, как и Энгер. Рут ощутил мимолетную тень удовлетворения.

– Помимо олеконов Тарланям потребовалось бы войско, чтобы захватить Кир-Авер и Алый замок. Платить им нечем, но княжество Эррона по землям даже больше Керсы, причем поместных властителей в княжестве уничтожили по причине родства с Тарланями, а поместья достались эрронским магам. Стоит Тарланям объявить о наборе войска и пообещать за верную службу земли, как наши керсийские мятежники не пойдут, а побегут к ним на службу. И это будет… то есть был бы бескровный разгром. К сожалению, я ошибся.

– Политика, – пробормотал Энгер. – Я прямо-таки сожалею, что все это не удалось.

– Политика, – согласился Рут. – И как всегда в политике, все сорвалось из-за нескольких слов. И неизвестных обстоятельств. Началась смена эпох, Тарлани об этом узнали и теперь вряд ли сдвинутся с места.

Энгер, хмуря брови, кивнул; кивок подозрительно походил на поклон. Затем бесшумно встал со скамьи и отступил назад.

Отец проводил его глазами, спросил:

– Кто еще желает задать вопрос наследнику?

Желающих больше не было.

– Хорошо. – Герцог Франц наклонил голову, глянул на Рута с холодной печалью. – Теперь ты, Рут. Хочешь спросить или сказать что-то, прежде чем я оглашу решение о твоем наказании?

Наказание. Он это предвидел. Рут стиснул челюсти, потом расслабил мышцы лица. Сказал ровным тоном:

– Нет ли вестей из Рандеска?

Отец перевел взгляд на боевого волка, который вошел в зал последним и стоял у дверей. Тот доложил:

– Там странная суматоха. Вроде бы собирают вещи и грузят их в повозки. Пока еще рано говорить, но те несколько керсийцев, которые зачем-то пришли к Гуару Валеру, были развернуты у ворот имения.

Значит, ей удалось, подумал Рут. Как там говорят у людей? Пусть ее путь ведет к Саду…

Он отогнал нерадостные мысли. Отец вскинул руку, явно собираясь объявить свое решение, в то время как у него имелся еще один вопрос. Рут приподнялся над лавкой, быстро выпалил:

– Что вы собираетесь предпринять в связи со сменой эпох, мой герцог?

Какой официоз, горько подумал он. «Вы, мой герцог». Но иначе нельзя, любое другое обращение сейчас будет выглядеть как попытка разжалобить и смягчить отца.

Герцог склонил голову еще ниже, помолчал. Ответил после паузы:

– Ничего. Если посланец Триры соблаговолит прийти в Керсу, он найдет нас здесь. Если нет, мы поймем и не обидимся.

Рут громко сказал:

– В Элиморе, по сути, встретились двое эрни, один живой и один мертвый. Кажется, Трира-прародительница питает к нам определенный интерес.

Если раньше Рут улавливал идущие из-за спины отзвуки шепотков и дыхание многих эрни, то теперь это все как обрезало. Наступила полная тишина.

– В подземной комнате храма, – тяжелый голос отца упал в эту тишину, – кроме тебя, находились еще маги Тарланьского дома и главные служители храма. Я бы сказал, что Трира приглядывается, кто в нашем мире может по своей воле прийти к Мстящей. Она пробует на излом людей и нас.

– И какие решения вы примете, исходя из всего этого? – быстро спросил Рут. И добавил: – Мой герцог.

Взгляд отца скользнул над головами эрни.

– Мы много тысячелетий пытались стать подобиями людей, – сказал он наконец нехотя. – Иногда я думаю, что теперь в нас даже больше человеческого, чем в самих людях. Стоит ли нам становиться теми, кем мы были, – вот в чем вопрос. В конце концов, боги и демоны приходят и уходят, а мне бы хотелось, чтобы мы, эрни, остались. Но в любом случае пока что рано об этом думать, открытых предложений нам никто не делал. Вот будут предложения, тогда и…

Отец на мгновенье смолк, ушел в себя. Потом, словно очнувшись, глянул на сына, резко посуровел лицом.

– Хватит слов. Готов ли ты, Рут, выслушать решение о своем наказании?

Рут склонил голову:

– Да.

– Поскольку мой сын показал, как мало мы ему нужны, – голос герцога зазвенел металлом, – наказание ему будет соответствующее. На два месяца, на восемьдесят дней, начиная с сегодняшнего, наследника Рута не существует ни для кого, живущего в замке. Никто не должен к нему обращаться, разговаривать с ним или замечать его. Слугам также будет запрещено общаться с наследником. Кроме того, наследнику Руту на эти два месяца запрещается покидать Вагран. Сын, на два месяца ты для нас мертв.

Рут потратил несколько си-силуйнов, чтобы осознать смысл сказанного. А поняв, вдруг ощутил, как дико и безудержно хочет спать. Два месяца тишины и безмолвия… может, это не так уж и плохо?

Рут встал и пошел на подгибающихся ногах к двери. Зал молчал.