1
Первый ворон вылетел две седмицы назад, а еще через восемь дней выпустили последнего. Птица взмыла в воздух, повертелась, выбирая направление, и ринулась на восток. Мадера проводил птицу взглядом.
— Вот и всё, — сказал он своему ученику. — Механизм запущен, теперь только ждать.
— Это вам всё, — отозвался Горан, — а мне ехать бес знает куда и искать бес знает что!
— Ничего, не сахарный, не рассыплешься. Поищешь.
— Поищу.
Горан недовольно вздохнул, но перечить не стал. Времени на сборы оставалось мало — шесть дней. Шесть дней, за которые надо собрать вещи, приготовить коня, привести в порядок дела. Шесть дней, которые архимаг Велмании просидел, что-то считая и выверяя по картам. Шесть дней, которые глава карателей провел в корчме, обыгрывая в кости местных задавак. Шесть дней, которые Майорин бегал из одного конца Вирицы в другой, донимая Редрина Филина, стражников и Ловшу Левшу. Шесть дней, за которые Филину надоел его брат сильнее, чем за всю прожитую жизнь.
Шесть дней… Они прошли незаметно.
Со дня исчезновения Айрин прошло пятнадцать дней. Никаких следов, только Гайтан вернулся домой к родной конюшне, по дороге сбив с ног стражника у ворот, который решил его остановить.
Майорин и Велор попытались найти девушку. Но нашли… следы телепорта, обрывающегося в пустоту. Колдун злился так, что метнул в Орника Мадеру кувшин, едва тот начал говорить о потере истока. Мадера был прав. Это разозлило Майорина еще больше. Мадеру волновали химеры, он долго тряс у колдуна перед носом готовыми картами с отмеченными местами пропажи детей.
Странно повела себя и Владычица, почти никак не отреагировав на известие о пропаже дочери.
Дни шли один за другим. Изготовили карты, собрали вещи, получили задания и четкие указания. И ни в одном не было сказано об Айрин. Будто ее и не существовало.
Но и Майорин, и Владычица, и Орник Мадера задумались, как удобно магам иметь химер, привязанных не к источнику, а к истоку. Но отчего-то никто так и не произнес этого вслух.
Велор лениво облокотился на перегородку стойла и жевал пожухлую травинку, выдернутую из тюка с сеном. Вид у него был задумчивый и одухотворенный, он смотрел, как мальчишка-конюх сосредоточенно седлает его лошадь. Лошадь отступила вбок, прижав паренька к стенке.
Эльф повернул голову. Мальчишка, приготовившийся стегануть кобылу поводом, опустил руку. Кто раздражал его больше — непокорная кобыла или ее хозяин, — он не знал.
Велор усмехнулся и перекинул травинку из одного угла рта в другой.
— Попробуй с другой стороны… — Мальчишка зло сверкнул глазами, хлопнул ладонью по лошадиному крупу. Мелькнул длинный хвост, хлестнул паренька по глазам. Конюх выругался сквозь зубы, эльф скривился. Его забавляло представление, и он никуда не торопился. Если бы торопился, давно бы вышел, и мальчишка вмазал бы кобыле вожжей, после чего мигом нахлобучил бы седло на конскую спину.
Вошел колдун, встрепанный, злой, он продолжал на ходу ругаться с придворным, который семенил следом, брезгливо ступая искусно расшитыми башмачками по соломе вперемешку с опилками и навозом.
— Но я не могу вам разрешить доступ!
— Почему?
— Потому что это не ваше дело! — Придворный замер перед лужей мочи: чтобы через нее перебраться, пришлось бы прыгнуть. Прыгать придворному не хотелось. Колдун широко шагнул, ступил пяткой в край лужи. Полетели брызги, испачкав штаны придворного. Он сморщился. — Доступа не будет!
— Мне нужна только ваша подпись!
Майорин посмотрел на придворного, усмехнулся.
— Подпишешь! — Времени на уговоры не было. Светлые глаза полыхнули ледяным огнем. Придворный встал как вкопанный. — Давай!
Придворный достал походную чернильницу, макнул в нее стальное перо. Расписался.
— Теперь иди! — скомандовал Майорин.
Расшитые башмачки, заляпанные навозом, прошагали к выходу.
— А печать ты откуда возьмешь? — насмешливо спросил эльф.
— А вот. — Майорин пошарил в котомке. — Забыл отдать, когда подписывал отречение…
— Забыл?
— Ну…
Колдун продолжил собираться. Велмания просыпалась.
Вот поднялся с кровати Рудник Грионский, выглянул в окно, где в серой хмари дождя уже сновали слуги, седлая коней, собирая пожитки знаменитого в приморье колдуна.
Плеснул ледяной водой в бородатое лицо Фотий Отшельник, хмурясь от шума во дворе. Добрались-таки к его скиту в Черных горах охальники-ученики. А старый чародей надеялся отдохнуть зиму, уже заготовил толстую стопу камышовой бумаги для нового труда о природе источников…
Распахнул дверь и поежился от сырости Лавт Борец…
Застегнул уздечку на лошадиной морде Филипп Инесский, слыша, как во дворе храмины Хорхе прощается с молодой женой. Та не плачет, не просит мужа остаться с нею и маленьким сыном, а звонко хохочет, шутя напрашиваясь с мужчинами в дорогу…
Вывел из конюшни жеребца Нежад по прозвищу Пересмешник, оглядывая зоркими глазами дальнюю степь, широко раскинувшуюся на юге Велмании, поправляя за спиной лютню в кожаном чехле.
Майорин легко подхватил объемистые седельные сумки и перекинул их через спину Потехи.
Ничего не знающие смотрящие наверняка удивятся, отчего сдвинулись с места столь сильные колдуны, куда понесла нелегкая чародеев-домоседов, зачем спустился с гор Отшельник, забравшийся туда на ежегодную зимнюю спячку, оставив учеников наслаждаться привычным отдыхом в предгорье. Никого не удивит только Пересмешник со своей лютней да Лютой, которого из-за угрюмости все звали Молчуном, давним другом и сподвижником. Этим двоим предстояло проскакать по степи, найти племена кочующих табунщиков, которые и без того сложно отследить. С западной стороны Черных гор поедет Фотий Отшельник со своими учениками, и ничего не упустит старый чародей, крепко сидящий в седле низкорослой темно-гнедой лошадки. Борец расправится с предгорьем от Уралакского хребта до Вирицы. Рудник исследует побережье. Горан Вирицкий — ученик Орника Мадеры, пройдет на север, Майорин с Велором пойдут от Вирицы до Урмалы, а в Долине Источников пронесутся вихрем Филипп и Хорхе.
— Не хочешь, можешь не ехать. В конце концов, тебя это не касается. — Колдун поправил чересседельную сумку.
— Ой ли… — Велор наморщил красивый точеный нос.
— Тогда пора, — скомандовал колдун.
Мужчины устроились в седлах, в последний раз проверяя, все ли на месте. Но тронуться они не успели.
Паренек с оседланной кобылой на поводу перегородил выход. От влаги русые волосы топорщились лихими завитками, глаза лихорадочно блестели.
— Я поеду с вами!
— Зачем? — удивленно спросил Майорин, он и думать забыл про это горюшко. Но «горюшко» помнило.
— Ты задолжал мне поединок, колдун! Я не могу тебя отпустить, но и задержать не могу. Поэтому поеду с тобой… — как всегда напыщенно начал дворянин.
— Мальчик, — в голосе колдуна появилась снисходительная ирония, — игры кончились, игрушки идут на настоящую войну, мы вернемся и еще поиграем!
— А вдруг не вернетесь?
— Тогда не поиграем! — рыкнул мужчина.
— И ты избежишь поединка! — Солен снова попытался проткнуть колдуна пальцем.
Колдун слегка отклонился назад, недобро усмехаясь.
— Уйди с дороги.
— Нет! — упрямился дворянин. — Помешать ты мне все равно не сможешь! Хочу и поеду с вами, а не с вами — так за вами! Или выходи со мной на бой, здесь и сейчас!!!
Майорин посмотрел на юного идиота, справляясь с острым желанием вывалять парнишку в грязи, дать тумака по макушке, чтобы под копытами у лошадей не путался.
— Ладно. Езжай, — неожиданно легко сдался колдун, передумав.
Эльф с дворянином удивленно переглянулись, не ожидавшие столь скорой развязки.
Бледное лицо Солена порозовело, хоть и хмурились широкие брови — не доверял он столь скорому решению колдуна, но все же радовался удачному исходу. «Хитрость» заключалась в том, что колдун, не желающий выходить с ним на бой, скорее возьмет его с собой, чем согласится драться. Естественно, колдун все прекрасно понимал. И утвердился во мнении, когда на серьезном лице мстителя появилась простая мальчишеская улыбка.
— Будешь отставать, ждать не станем. Паек поровну, никаких скидок ни на молодость, ни на дворянство, — добавил каратель.
— Конечно, конечно! — закивал парень.
Он бы сейчас и не на такое согласился. Настоящее приключение издевательски улыбалось из-за приоткрытой двери, суля странствия и прекрасные дали и умалчивая о тяготах, вроде холодных ночевок, бурчащего от голода живота и сбитой задницы.
— Всё, хватит землю топтать! — Эльф, довольный быстрым решением конфликта и раздосадованный его итогом, ударил кобылу пятками. Та заржала, будто, по меньшей мере, понесется галопом, а по большей — полетит, и… мерным шагом зацокала по улице. Рядом брел Гайтан, чей повод Велор намотал на переднюю луку своего седла.
Дворянин пристроился в хвосте, его конь наконец обрел столь желанный круп Майориновой лошади, так и норовя ткнуться в него мордой.
Тракт был оживленный, он соединял столицу с восточной частью страны. Караваны длинными вереницами шли на запад с полными фурами тканей, сладостей и пушнины, которую закупали на Гаарском перевале у северных охотников, а на восток — домой — возвращались груженные зерном и различными изделиями.
На воротах досматривали очередной караван, и купец с подозрительно мохнатыми и черными усами разъяснял стражнику:
— Да что ты, дарагой! Какой такой незаконный товар?! Вот шкурка, вот мандаринчик, вот платье шелковое. Купи жене. Недорого отдам!
Стражник тоже что-то говорил, но тихо и спокойно, зато крики торговца звоном разбивались о каменные городские стены и озвучивали всю предвратную площадь:
— Нэт жены — купи паадруге! Как украл?! Нэт! Не украл! Купил! Купил! Мамой клянусь! У северный человек! Дал ему шелка для жены, и бусы, и золото. А он мене мех! Хошь продам, шубу сыну пашьешь. Зима на носу. Зимой все мерзнут.
Усы топорщились, тюрбан качался из стороны в сторону, кольца на пальцах купца сверкали. Стражник честно отрабатывал свою зарплату и гонорар поверх оной, который щедро сыпал в его карманы усатый купец.
— Как нэт сын?! Такой мужчина — и нэт сын?! Будет! Купи впрок! Что? Да нэт, не тяжелый моя телега! Может столько весить, смотри, сколько шелк, сколько мех! А золота чуть-чуть. А? Это груз былых дней! Столько пэрэжил, и тэлэга пережил!! Вот и гнет к зэмле!!!
Видно, сумма, осевшая в карманах досмотрщика, его удовлетворила, так как купец замолчал и въехал в город. За ним потянулись не одна — четыре груженые телеги, которые действительно заметно проседали и оставляли подозрительно глубокие следы. Эльф, внимательно наблюдавший за этим действом, проводил купца взглядом, тот скрылся за поворотом. В повадках торговца мелькало что-то настораживающе знакомое. Велор перекинул поводья колдуну и тенью устремился за телегами. Майорин посмотрел вслед другу. Хотя следа уже не было — глава ордена Белого Меча заслужил свой пост отнюдь не играми и интригами.
Велор прижался к стене, слушая разговор.
— И что?
— Думал, золото везу, раз столько корон ему в карман напихал.
— Больше никаких проблем не было?
— Боги уберегли. «Ва-асточный купец — боги любить!» — изобразил он. Говорившие засмеялись. — Сам отвезешь?
— Да отвезу уж. Ты отдыхай. Поди, устал как собака?
— Да не говори. Цитадельские совсем ошалели. Припасы таскают, того им привези, этого достань, будто к осаде готовятся.
— А может, и правда к осаде.
— Ульрик! Тебе ль не все равно? Чем больше ввоз, тем больше спроса! Нам же и лучше!
— Ладно, Зенот, бывай, отвезу всё, зайду, пропустим стаканчик-другой.
Купцы похлопали друг друга по плечам и разошлись. Велор наконец-то смог разглядеть Зенота, без усов он мало напоминал уроженца солнечного Хордрима, а был одним из молодых и борзых цитадельских червей, что землю перероют и найдут искомое.
Караван закончился, и ворота стояли почти пустые, стражники вяло покачивались и позвякивали. Недаром дежурство на восточных воротах считалось самым удачным. Часть все равно придется отдать сотнику, прекрасно осведомленному о нравах купцов, но половина останется. А половина это не больше не меньше месячное жалованье. Поэтому начальник городской стражи ставил на восточные ворота только отличившихся, вроде как и поощрение, и казна городская цела. А начальник стражи должность нервная, тяжелая и вредная, вот и шли ему золотые сверх жалованья — за вредность. Стражники, привыкшие к такому порядку, на жизнь не жаловались, а мирно себе предвкушали вечер в уютной корчме, и три всадника, выехавших из города, их нимало не беспокоили. Да и с чего бы, выезд не въезд — много не возьмешь. А толку-то с них никакого, конь разве что лишний, но то для поклажи, которой на троих с гулькин… мало то есть. Стражник сплюнул и поискал глазами цель поинтересней, к ним шла фигуристая деваха: русая коса растрепана, шнуровка на платье распущена, да и холодно в одном платье…
— Ну вы и свиньи! — Взбешенная девушка грозно подпрыгивала на взмыленной лошади. Обе — и девушка и кобыла — отдавали жаром. — Могли бы и подождать.
— Тебя вообще-то никто не звал, — вставил Солен.
— Тебя тоже, — напомнил колдун.
— Может, оба отстанете? — помечтал Велор.
Два гневных взгляда вцепились в эльфа. Солен решил принять сторону девушки, пока не поздно. Ибо думать, что колдун — свинья, было приятно.
— Жарка, тебе что, работы в Вирице не хватает? Навязались на мою голову. Одному нечем заняться — удел карателя в печенках засел, другому не терпится шею подальше от дома свернуть. А ты чего? — Колдун откровенно издевался.
— Как нечем заняться?
— Ничего я сворачивать не собираюсь!
— Что за бред!
— Все высказались? Обратно ты не поедешь? — обреченно спросил Майорин.
— Нет!
— Садись на Гайтана, а то совсем лошадку загнала.
Лошадка, освободившись от груза, облегченно вздохнула, хотя, судя по комплекции эльфийки, ноша была скорее душевная.
С легкой руки Майорина, путники решили не продираться через чащу напрямую к цели, а ехать объездным путем по восточному тракту, рассудив, что хорошая дорога лучше гипотетически срезанного расстояния.
— Через чащу было бы быстрее, — бухтел Велор, ожидая очереди на проезд.
Дорогу завалило бревнами. Одна из телег лесорубов лишилась колеса и перегородила тракт ровно посередине, вокруг столпилась уйма народу. Десятая часть из которых желала помочь, остальные просто хотели набить морду неумехе вознице и лесорубам, плохо закрепившим бревна. Телеги и груженые возы встали, всадники объезжали это безобразие, но гуськом и медленно. Шило в эльфийских задницах не давало спокойно дремать в седлах, что легко проделывал Солен, или читать книжку как колдун. На вопросы, зачем тащить с собой этакий фолиант, Майорин отшутился: мол, скучно с вами, а тут хоть умные мысли проскальзывают.
— Что, не хватает философских бесед? — обиделась Жарка.
— Знаю я, чего ему не хватает, — хмыкнул эльф. — О, наша очередь.
Всадники тронулись с места, процессия обогнула воз с лесом и ползла бы себе дальше, если бы не колдун. Майорин направил коня к лесорубам.
— Из бора едете?
Эльф, начавший было костерить друга за вожжу, которая, как известно, вечно под мантию попадает, промолчал и прислушался.
— Да! Из него родимого!
— Мост на Вьюшке так и не поставили?
— Какой мост, лед скоро встанет!
— Сейчас не проехать?
— Только если в объезд, там проехать-то можно. Просека вот она, все лето рубится. Да моста в тех местах нема.
— А местные как?
— Да на лодках, но вы ж конные, вам никак, — развел руками мужик и почесал спутанную бороду.
Всадники, утомленные заминкой, ускорили ход и быстро разъезжались, частью уходя на Береговницы, частью устраиваясь на ночлег в ближайшем трактире. Жарка с Соленом печально посмотрели на уютно желтеющие в холодных сумерках окна и жалостливо на колдуна, тот равнодушно покачал головой: сами навязались, вас никто ехать не заставлял. Эльфийка покорно опустила серые глазищи и начала вздыхать. С каждой пройденной верстой вздохи становились все глубже и трогательней.
— Жарка! — не выдержал Велор. — Немедленно прекрати.
— Что? — Девушка захлопала длиннющими ресницами.
Эльф не мог объяснить что, хотя все прекрасно понимали о чем речь. Ну, вздыхает, может, детство вспомнила или парня любимого, а может, насморк у нее, вот и дышит ртом. Жарка картинно отудивлялась и продолжила вздыхать все жалостливее и печальнее.
— Хватит! Что ты как на паперти!
— Скоро встанем на ночь, не горюй, — «утешил» колдун. — Еще немного проедем и встанем.
«Немного» у колдуна оказалось понятием растяжимым, и, когда Майорин остановил коня у приглянувшегося съезда с тракта, вздыхали уже все, хором.
Съезд заканчивался круглой полянкой, увы, уже занятой. Хотя свободного места было достаточно, разбойные рожи расположившихся на стоянке путников не внушали ни капли желания продолжить короткое знакомство. Отделившийся от компании мужик, беспрестанно почесываясь, предложил колдуну поискать более приветливое место. Нормальный человек так бы и сделал.
— Да тут места до… — ответил ему Майорин на всем понятном языке, ну почти всем.
Солен густо покраснел, Жарка подавилась, а эльф лишь пожал плечами, уж он-то знал, что друг мог изъясняться и более витиевато.
— А я тебе говорю, катись отсюда к… — Майорин лишь поднял бровь.
Дворянин же продолжал багроветь, заботливая эльфийка положила руку на плечо спутника: мол, выдюжим, не переживай.
— Да я бы, может, и покатился, только лошади устали.
— Катись! — От костра подошли еще двое, объяснять непонятливому колдуну ситуацию.
Непонятливый колдун, однако, не растерялся. Про то, что он вообще колдун, он, похоже, забыл.
Троица за его спиной увлеченно продолжала наблюдать за спектаклем. Велор так вообще бы не отказался принять участие, но эльфийская спесь пока заставляла его мирно сидеть на лошади и ждать подходящего момента, впрочем, эльфийское шило уже жгло зад.
— Вы, ребята, не поняли, мы устали и вам нисколько не помешаем.
— Майорин, — малодушно сдался дворянин, — может, дальше поедем?
— Нет! Мы останемся здесь!
— Вот мальчик не дурак, а ты, мужик, на голову ушибленный.
— Жарка, займись костром. — Шило таки прорвало штаны, и Велор начал свою партию. — Солен, сходи за водой. Мужики, здесь есть ручеек?
— Да вы тупые, что ли! — Разбойничье трио пошло на колдуна, он спокойно спрыгнул с коня и начал расстегивать ремни седла. У костра не выдержали, и в бой пошла тяжелая артиллерия в лице главаря шайки, разумеется.
Главарь медленно подошел к полю брани.
— Что тут у нас?
— Да вот, человеческой речи не понимают, мы ему: «Тут занято».
— А я им: «Тут места на всех хватит», — тоном разбойника продолжил жаловаться Майорин.
— И в чем проблема?
— Не уходит, паскуда. — Паскуда развел руками: да не ухожу, и не уйду.
Главарь, в отличие от остальных, внимательно оглядел колдуна и увешанных оружием эльфов, по дворянину только мазнул взглядом.
— И вправду места много. Вон там ручеек, — указал он рукой.
Разбойники уставились на вожака.
— Дак… тык… Ай!
— Что «ой» и «ай»?! Брата-колдуна не распознали? Он на тракте первый сосед. — Главарь подошел к Майорину. И протянул ему руку с медвежью лапу размером и по волосатости почти не отстающую, впрочем, ногти были вполне человеческие.
Колдун пожал протянутую конечность.
— Как и брат-разбойник…
Мужчины мирно разошлись, каждый в свою сторону.
— Прямо на тебя посмотрел и отстал? — пораженно выдохнул Солен.
— Размечтался, будут ждать, пока уснем, — за Майорина ответил Велор. — Ты бы контур кинул, а то опять трупы поутру в лесочек стаскивать.
— Опять?! — Теперь парень побелел, девушка же невозмутимо разожгла собранный хворост.
— Да был один случай… — завел эльф. Уселся на оставленное предыдущими ночующими полено и вытянул ноги. — Ты вот к ручейку сходишь по воду, котел поставим, я и расскажу.
— А вдруг они меня того? — ладонью попилил шею дворянин.
— Я же сказал: ночью, когда спать ляжем, — тоном вещуньи из ярмарочного балагана предрек эльф.
Солен, попеременно оглядываясь по сторонам, пошел в указанном главарем шайки направлении. Колдун посмотрел на друга с укором.
— Если он заблудится?
— Там негде блуждать. Я этот ручей отсюда слышу. Разве только от страха ориентировку потеряет.
— Мне кажется, дворянчик уж не знает, кого больше бояться, их или нас.
— Увязался, так пусть отрабатывает, веселит нас, — хмыкнул эльф.
— Надеюсь, меня ты отрабатывать не заставишь? — Жарка вернулась к костерку с ворохом сушняка.
— Посмотрим. — Девушка удостоила главу своего ордена холодным взглядом, но спорить не стала.
— Кстати, хотел спросить, почему у вас такие панибратские отношения? Ты же его подчиненная.
— Да так, все одно, живем долго.
— Ой ли? — усомнился Майорин, но спрашивать перестал, захотят — расскажут. — Пойду лапника наломаю.
— Наломай. — Эльф вытянулся на бревне, повернув голову к костру. Идти помогать он не собирался. Собственно, Майорин и не просил, и, когда вернулся с охапкой веток, аккуратно уложил их рядком и застелил одеялом.
— А нам?
Колдун улегся на одеяло, заворачиваясь в него как в кокон, и уже оттуда ответил:
— А вы не просили.
— Да ну его! — всплеснула руками Жарка. — И куда Солен пропал?
— Да вон идет. — Дворянин тащил котелок будто бадью, попеременно останавливаясь и вздыхая, вокруг шеи на ремнях болтались выданные вдогонку кожаные фляги.
— Там склон, два раза наворачивался, пока поднялся. — Парень был весь мокрый.
— Давай рубашку высушу хоть, — сердобольно предложила эльфийка.
— А я в чем буду?
— В запасной.
— А у меня нет.
Чтобы посмотреть на эдакого идиота, даже Майорин выглянул из кокона.
— Как нет?
— Я не знал, что понадобится…
— Вот… — отозвался об интеллектуальных особенностях паренька эльф. Но в сумку полез и даже штаны пожертвовал. Солен переоделся и отдал девушке мокрые вещи.
— За это ты сходишь за лапником, — не растерялась та.
— Нет. Сам схожу, мне пока дорога моя одежда. — Велор поднялся с бревна, с усмешкой изучая дворянчика. Штаны обтягивали его как вторая кожа, казалось, если Солен сядет, то по швам разойдутся. — И не как некоторые, а нормально. — Он подопнул лежащего колдуна, но тот не спал, поймал за ногу ладонью и резко дернул на себя. Эльф на секунду потерял равновесие и не по-эльфьи замахал руками. Но быстро сориентировался и вывернул конечность, кувыркнувшись назад, в движении наддавая по другу второй ногой. Тут уж охнул колдун. Жарка, смотрящая на эту кошачью перепалку, отвернулась — засыпать кашу в котелок.
Наконец, все уселись вокруг костра, даже колдун выполз из-под одеяла на запах еды. Обидевшаяся на него эльфийка пыталась лишить злодея ужина, но тот туманно намекнул, как хорошо ехать одному, без навязчивых спутников, и получил-таки дымящуюся миску. Когда каша кончилась, а в котелке грелась вода для чая, Солен тихо напомнил про байку, обещанную эльфом.
— Было это, — начал Велор загробным голосом, — лет десять назад, мы с Майорином еще только познакомились.
— Ага, наняли меня человека защитить от одного убийцы.
— И ты, да, защитил, — хмыкнул Велор, но снова переключился на баюнский тон: — И вот мы, значит, встречаемся на поле брани. Я с мечом, он с магией. И встречаются две стихии, два начала, две…
— Пьяные в хлам морды. — Колдун черпанул кружкой кипятка и бросил себе травы из мешочка, засыпать же для всех в котелок ему опять в голову не пришло.
Эльф к повадкам друга давно привык, а Жарка с Соленом, как деревенская ребятня, слушали рассказчика и лишь шикнули на комментатора.
— Две расы, — исправил Велор. — Ну да, выпили мы тогда немного.
— Пол-литра рябиновки, — уточнил злодей. — Вместе причем.
— Заткнись или сам рассказывай.
— Нет уж, я лучше послушаю.
— Тогда заткнись.
— Молчу.
— Холодно тогда было, зима стояла суровая. Снег валил, что ни день, на локоть выпадает. Пока мы ожидали клиента, задерживающегося по важным делам.
— Запор, — развел руками колдун. — С кем не бывает.
— Майорин… — угрожающе зашипела компания.
Колдун театрально зажал себе рот рукой, откинулся на одеяло и, кажется, заснул, потому что голоса больше не подавал. Даже когда эльф в лицах описывал напавших на них разбойников, явно перевирая и преувеличивая.
Разбойники появились ближе к утру, о чем сообщили истошным воплем и отборными ругательствами. Колдун открыл глаз и перевернулся на другой бок — досыпать. Походив вокруг недосягаемой добычи, недоброжелатели плюнули и, пообещав вернуться утром, ушли. Однако утром нашли лишь кострище да бревно. Впрочем, Жарка выложила им послание камушками, прочитав которое уважительно присвистнул даже главарь. Хотя сама эльфийка значения этого слова не знала и подслушала его у Майорина, когда тот спросонья споткнулся о бревно. Разбойники не могли понять лишь одного: как они могли проспать отъезд четырех всадников, отнюдь не пытавшихся спрятаться или убежать.
