Кружка с горячим вином приятно грела ладони. Первый морозец ловко пробирался сквозь толстые каменные стены, но жался по углам, побаиваясь огня в очагах, пышущего жарким теплом.

Крепь стояла на пологом холме на берегу речки Сабельки. Крепь здесь чаще именовали «замком». Я перехватила кружку поудобней и облокотилась на холодную стену. Долина раскинулась широко — между двумя быстрыми речками, сбегающими с Уралакского хребта. По весне речушки разливались, напитывая долину живительной талой водой.

Трудно найти место красивее. Здесь, где била из земли чистая первородная сила, росли высокие крепкие деревья, образующие густые труднопроходимые леса, булькало срединное болото, приносящее по осени обильный урожай клюквы, блестела изумрудная травка, похожая на шерсть чудного зверя. Сейчас, все еще зеленую, ее оплел белый иней.

Сабелька ершилась стальной рябью. Если смотреть с высоты, она действительно походила на обнаженный клинок, плавно изогнутый.

На гребне стены дул холодный пронизывающий ветер, я поежилась.

Хочешь не хочешь, а постоишь тут чуток, продрогнешь, да запросишься к очажному теплу, пусть и под надзором стражников — вечных конвоиров, поставленных ходить за мной радушным хозяином.

— Пора, госпожа.

— Хорошо. — Я обернулась, подняла глаза на провожатых.

Один молодой воин — старше меня года на четыре, второй — маг. На бледных скулах мага вечно пылал горячечный красноватый румянец, близость истока мучила его, заставляя постоянно сдерживать естественное желание напиться чистой силы. Меня он ненавидел, как ненавидят вожделенную вещь, доставшуюся другому человеку. И рад бы владеть, да не суждено.

Дни шли за днями, судьба старательно расшивала цветной нитью свое полотнище, покрывая хитрыми сплетениями узоров серую ткань бытия. Нашлось там место и для моей жизни, и здесь мастерица решила вышить воистину затейливый и кровавый узор.

Человек привыкает ко всему, так и я постепенно привыкала к своему узилищу, к конвоирам за спиной, бесшумными тенями преследующими меня повсюду.

Надо признать, что в плену оказалось не так плохо, как мне мнилось на первый взгляд. Голодом меня не морили и в клетке не держали. Наоборот, мой похититель был даже излишне гостеприимен. В первый наш разговор он накрыл щедрый стол, уставленный различными яствами. Слуга отодвинул мне стул, легкий замковый сквозняк колыхнул язычки пламени на свечах.

— Чего изволите?

— Я не голодна, — отозвалась я, отодвигая тарелку.

— Зря, — раздался за спиной голос. Слуга будто привидение соткался за спинкой стула по другую сторону стола и выжидательно застыл. — Есть нужно. Еда придает сил.

Он сел. Мужчине было лет пятьдесят, русые волосы тронула седина, поседела и темная щегольски выстриженная бородка. Внимательные темно-зеленые глаза изучающе меня осмотрели, ища признаки безумия. Ничего не приметив, он довольно кивнул.

В первый момент мне показалось, что я его уже видела, но стоило узнать его имя, как все сомнения рассеялись, а мозаика сложилась в цельную картину.

— Благодарю за заботу, милсдарь Фарт.

— Говорят, вы опять провели полдня на стене?

— Может, и говорят, — пожала я плечами.

— Все ждете, когда прибудет помощь?

— Может, и жду.

— Полагаю, вы не намерены сегодня разговаривать.

— Полагайте… — опять отозвалась я, надеясь, что мне удастся его взбесить. Но он все оборачивал в свою пользу:

— Тогда говорить буду я.

Вместо того чтобы продолжать, Агний Фарт принялся разделывать рябчика, щедро политого сметанным соусом.

Он молчал, я цедила вино.

— Кто учил тебя быть истоком?

Я пальцами вытащила маленький соленый огурец и с хрустом откусила. Фарт поморщился.

— Не думала, для чего тебя учили? Не для того ли, чтобы иметь сильное оружие, готовое к бою. Оружие, заточенное под определенного колдуна?

— Интересное предположение.

— Ты нужна им так же, как и мне. Только я говорю тебе честно.

— Чего вы от меня хотите?

— Силы, отданной добровольно.

— А мне что с этого?

— Жизнь, разумная жизнь человека.

— А чем вас растение не устраивает? Ни договариваться со мной не надо, ни нянчиться?

— Ты молода и здорова, сударыня Айрин…

Я еле удержалась от соблазна чахоточно закашлять, а он продолжил:

— В роли истока продержишься года два, в крайнем случае, пять. А при сотрудничестве я буду обладать твоей силой очень долго.

— И откуда такая осведомленность?

— Что ты знаешь про истоки?

— А вы?

— Моему отцу удалось пленить исток. Это был парнишка, твой ровесник. Около месяца отец брал у него силу, но делал это, не просчитывая последствий, и на двадцатый день исток начал проявлять первые признаки безумия. Думаю, тебе они знакомы… Знаешь, а ведь он сбежал… редкий случай. Отца заинтересовала эта проблема, и он всю жизнь исследовал старые записи, изучая истоки.

— И как вы представляете наш союз? Я швыряю в вас чистой силой, вы ее перерабатываете?

— Можно и так, но для химер этот способ не годится. Им нужно постоянное питание.

— Но не сейчас, мы ведь находимся на природном источнике?

— Чувствуешь?

— Чувствую.

— Я разработал систему отдачи энергии, для этого придется иногда отдавать немного крови.

— Немного?

— Что ж, думаю, мы договорились, — прервал маг.

Я растерянно уставилась в пустой бокал.

За минувшую дюжину дней мы не раз разговаривали. Фарт не таясь говорил об истоках, объяснял природу магии и открыто отвечал на все заданные мной вопросы. И я уже начала сомневаться — в плену ли я у врага, или все наоборот…

И только сны возвращали меня в прошлое, напоминали, что та жизнь не мираж, не бред, не осколки воспаленного сознания и не печать безумия…

…солнце заливает поляну, играет на бледных, еще только проклюнувшихся листочках, путается в ветвях, бликует на мече, танцует в черных волосах и отражается в светлых глазах. Я, кажется, сотый раз поднимаюсь с колен, отряхиваю штаны от земли, размазываю по коричневой замше сочные зеленые пятна, оставленные молодой травой. Меч в моих руках стал очень тяжелым, но я снова поднимаю его в исходное положение. Снова делаю шаг вперед и выхожу на круг, бастард взлетает вверх, чтобы столкнуться с другим полуторником и очень легко вывернуться из моих ладоней. Колдун проделывает этот трюк каждый раз и каждый раз подбивает мне ноги.

— Я больше не могу. — Я утыкаюсь лицом в траву.

— Можешь. Вставай! — Он поднимает мой меч и втыкает передо мной в землю.

Приходится цепляться онемевшими пальцами за крестовину и поднимать непослушное тело. В этот раз он не будет ждать, пока я встану в правильную позу, а нападет со спины, кусок дерна взлетает вверх перед выкорчевавшим его клинком, удар приходиться на крестовину. Успела.

— Молодец. Но теперь я сделаю так. — Неуловимое движение, ускользающая рукоять и сочный запах взрытой собственным носом земли. А на спине устойчиво устроилась нога в высоком сапоге. — Не останавливайся, начала движение — продолжай его.

— Я устала!

— Я тоже, пользуйся этим. — Колдун дает мне возможность подняться, и только я выпрямляюсь, снова нападает. И получилось! В первый раз, непонятно как, просто руки запомнили навязанный рисунок движений, а стабилизаторы мышц удержали удар и, перенимая инерцию, спустили клинок к острию моего меча. Я вздохнула.

— Молодец, на сегодня все. — Майорин отправляет полуторник в ножны и вытягивается на траве. Я просто стою, уперев меч в землю. Пахнет черемухой, краснопузая зорянка сидит на тонкой ветке, усыпанной белыми соцветиями, и деловито чистит крылышко. Колдун лежит на траве. — Теперь повторим теорию, с чего начнем?

— Майорин! — скулю я.

— Лучший отдых — смена деятельности! — гордо сообщает колдун, садится и вытаскивает из сумки увесистый томик, я с ужасом смотрю на потертый переплет — языкознание мое самое слабое место.