6
Колеса повозки на одну четверть увязли в жидкой грязи. Возница остановился, придержал повод.
— Приехали. Вона ваша корчма. Слазьте.
— Прямо здесь? — Мужчина выглянул из купола повозки, посмотрел под колеса.
— Агась! Вылазь, давай.
Седок презрительно фыркнул, выкинул вперед узловатую руку. Грязь волной отхлынула в стороны, обнажив щербатую мостовую. Возница уважительно присвистнул. Мужчина спрыгнул на землю, протянул вознице корону.
— Сдачи не надо. Сундук сейчас заберут.
— Благодарю, милсдарь. — Милсдарь снова издал малопонятный звук.
В корчме его ждали, загодя заказанная комната была готова. Расстелена постель, вместо грязного набитого соломой топчана мохнатым облаком лежала мягкая перина. Служки втащили сундук. Мальчишка долил кипятка в приготовленную бадью. Посетитель разделся, с удовольствием погрузился в горячую воду.
В дверь деликатно постучали.
— Можно, — протянул мужчина, лениво переложив ногу на край.
— Господин? Я не помешала? — Он посмотрел в темные глаза вошедшей женщины. Она была очень высокой, на поясе висел меч.
— Нет, что ты. Я как раз тебя ждал. Что скажешь?
— Можно попробовать выманить ее.
— Ты познакомилась с ней?
— Нет, господин.
— Познакомься. Слушай внимательно, сударыня.
Я всунула ноги в меховые тапки за мгновение до того как услышала отчетливый стук в дверь. А проснулась еще раньше. Ни звериным чутьем, ни слухом я не обладала. Что же меня разбудило?
Резкий толчок, как в воде… В какой-то миг тебя просто выбрасывает на поверхность за вздохом, за лучами солнца, которые маняще просвечивают через толщу воды.
И пошла смотреть. В соседней комнате раздавалось хриплое дыхание. Колдун спал.
— Кто там? — Рукоять меча легла в ладонь.
— Это Жарка.
— Так поздно? Ты одна?
— Не совсем.
Я все-таки распахнула дверь. За спиной девушки стоял мужчина. Эльф. Обычный эльф, неестественно красивый, высокий, худой, с миндалевидными горящими кошачьей зеленью глазами. Через плечо у эльфа была перекинута длинная золотая коса. Дорожная куртка из черной кожи в пыли, высокие сапоги изгвазданы грязью. Эльф сделал шаг вперед, качнулся короткий клинок на поясе слева, справа на нем умещался ряд метательных ножей. Над плечом у эльфа торчала рукоять еще одного меча.
Я перехватила меч, но доставать из ножен не торопилась.
— Так и будем стоять? — спросил эльф.
Жарка глянула на него исподлобья, взгляд у полукровки был виноватый. Как у напакостившей кошки. Эльф вышел вперед, прикрывая девушку собой.
Я наклонила голову:
— Не хочешь нас познакомить?
— А что знакомить, — ответил за нее эльф. Голос у эльфа оказался мягкий, обволакивающий. — По-моему, ты догадалась. Или я неправильно трактую этот меч в твоей руке, Айрин?
— Глава карателей? — на всякий случай уточнила я.
— Карателей! — презрительно фыркнул он. — Ордена Белого Меча. Карателями называете нас вы.
— Люди?
— Велмане.
— И зачем пришли, господин глава ордена? Решили довершить дело, начатое вашей подчиненной. Что, влетело за проваленное задание?
Жарка за спиной эльфа крякнула.
— Айрин. Пропусти меня. Долго еще прикажешь на крыльце стоять?
— Постоишь. До утра.
— Сыро, холодно… зима скоро, — поежился каратель.
— Велор… может, правда утром придем? — предложила полукровка.
Эльф ее проигнорировал.
— Я пришел поговорить.
— Неужто? А я думаю, зачем люди посреди ночи приходят. Дай-ка им хлеб — соль вынесу!
— Что-то хлеб у тебя черствоватый.
— А какой еще выносить наемному убийце?
— Какие-то предрассудки?
Мы стояли в дверях как два быка — лоб на лоб, не хватало только рогов для полной правдоподобности. Жарка невинно ковыряла кинжальчиком крылечный столб. На столбе очень реалистично появились две хари с вытаращенными глазами, от обеих харь расходилось по венику — видимо, коса. Теперь и умирать было не страшно, прижизненный памятник уже имеется.
— Уходи!
— Не уйду.
— Уходи. — Говоря по правде, при желании убийца давно мог меня вышвырнуть сам, схватив за шкирку. Он не начинал никаких боевых действий, но какое-то чувство намекало, что драться он не хочет, и только поэтому я еще жива.
— Я вижу, тебя хорошо принимают. — Майорин отодвинул меня в сторону.
— Но…
— К любому снадобью привыкаешь. Чем больше привыкание, тем меньше эффект, — объяснил колдун мое недоумение.
— Она пыталась тебя отравить? — удивился эльф.
— Усыпить, — поправила я. — И только для его же блага.
Майорин вышел на крыльцо.
— Куда?! — Я ухватила его за рукав, но колдун вырвал руку.
Высоко поднятый меч со страшным присвистом понесся на убийцу. Тот даже не подумал отклониться, просто вскинул руку, сталь мелодично столкнулась со сталью. Рукав куртки раскрылся, выпуская оттуда короткое, немного изогнутое лезвие. Вторая рука светлокосого взметнулась с тонким мечом односторонней заточки, колдун парировал заклинанием. А потом они сменили темп. Майорин рубился яростно и скоро, не переступая грани чувств. Его, казалось, эмоциональные атаки были только сложной тактической системой. Хотя разозленный колдун был еще страшнее. Он не думал о мече и магии как о взаимозаменяемых вещах, равноценно вплетая и то и другое в рисунок боя. Убийца был сильнее, много сильнее. И колдуна спасала только магия. Светлокосый менял оружие, разбитое или сплавленное колдуном, доставая из закромов бесконечные ножи, кинжалы, мечи, метательные звезды. Достал даже какое-то безобразие на цепочке, помахал, но выкинул уже оплавленные. Колдун покачнулся, повел рукой, будто отгоняя назойливую муху. Эльфу хватило…
— Майорин! — Экзотическое оружие Велора снова сменилось мечом, который несся к шее колдуна.
Я ничего не успею сделать. Только закричать.
Меч остановился на расстоянии ладони от шеи.
— Ты убит! — радостно сообщил эльф и протянул колдуну руку.
— Тебе повезло, а то стыдно быть главе карателей побежденным простым колдуном два раза подряд.
— Не настолько ты прост, чтобы мне было стыдно, — пространно протянул убийца. — Хотя бесовски приятно.
Мужчины обнялись, потом заметили наши вытянувшиеся физиономии и заржали. Я плюнула на все: утром выспрошу, и отправилась к себе — досыпать. Вернее попыталась. Колдун отловил меня на пороге комнаты и потянул в кухню.
— Я ждал, когда мы соберемся вместе. Чтобы по нескольку раз одно и то же не рассказывать. Когда я получил сообщение от Велора, решил, что расскажу все тебе с его приездом.
— Чуть не окочурившись накануне, — не смогла я промолчать.
— Да.
— А что за сообщение?
— Жарка.
— Я «сообщение». — Девушка зевнула. — Кошмар! Вы два ублюдка!
— Это точно, — согласилась я.
Два ублюдка явили миру четыре ряда ровных зубов. А убийца еще и косой кокетливо помахал. За которую я и дернула. Не со злости — для проверки. Дернула я сильно. Вдруг все-таки фальшивая? Велор взвыл и попытался отомстить мне тем же, но было поздно, я уже спряталась за Майорина, который ехидно сообщил:
— Она настоящая, Айрин, более того — она очень ему дорога. В их клане длина волос соответствует рангу, а срезать косу считается тяжким оскорблением и карается смертью.
— Вот поэтому ты официально до сих пор и числишься в моих врагах.
— Ты отрезал ему косу?
— Только пару прядей. За них я чуть не лишился головы.
— А ты попробуй по утрам каждый раз убирать ее так, чтобы никто не заметил.
— Что я, девчонка, из-за косицы страдать.
— Рассказывай, давай, хватит нам зубы заговаривать.
Но сперва мы усадили гостей за стол, я наполнила кружки, выставила хлеб.
— Охотятся они за Айрин, я им мешаю, — начал колдун, тоже ухватив кусочек, хотя накануне умял две порции Ловшиной стряпни. — Так что убрать меня это только один из ходов.
— А она им зачем? — спросила Жарка.
Мы с колдуном переглянулись и начали «колоться».
— Я исток. И кому-то очень хочется иметь меня в личном пользовании.
Жарка покосилась на меня, на колдуна и нахохлилась, как воробей.
— Ты отследил заказчика? — не обратил внимания на обидевшуюся девушку Майорин.
— Да, я даже его нашел, вернее его труп, не очень свежий. — Каратель посолил ломоть. — А ничего больше нет?
Нашлись и сметана, и молоко, и остатки гречки с бараньим боком, приготовленные Ловшей. По тарелкам застучали ложки, гости с аппетитом ели, позабыв, что изящные эльфы едят как птички: мало и только растительность.
— Хороший ход. Нет заказчика, нет ниточки. — Майорин подумал и тоже потянулся за тарелкой.
— Вот-вот.
— Может, дело в химерах?
— Может. — Колдун явно думал о том же, но как всегда делиться не собирался.
— Они были привязаны к источнику силы, — продолжала я размышлять.
— И если привязать их к тебе, то они станут отличным оружием, которое удобно перемещать. А создать небольшую армию таких тварей дешевле и удобнее, чем обучать бойцов.
— Или нанимать обученных. К тому же они совершенно управляемы и преданы хозяину.
— Но это все еще бабушка надвое сказала и пальцем растерла.
— Что теперь? — прервал нашу перепалку гость.
— Сначала я хотел поездить по селам, в которых видели химер.
— А теперь?
— Тоже хочу. Но боюсь, что подставлю тебя под удар.
— И? — Я начинала понимать, куда ведет Майорин, и этот путь мне не нравился.
— И тебя надо бы отправить в Инессу.
— Но… — Колдун недовольно повертел головой, мои наводящие вопросы его раздражали.
— Но ты не захочешь.
— Верно. Не захочу, вот радость-то сидеть дома. А если я поеду с тобой?
— Там, где я, там и ты, а отмахиваться от компании преследователей несколько неудобно, для путешествия инкогнито особенно.
— Есть еще варианты?
— Может, она поедет к нам? — встряла полукровка.
Ей надоело теребить кинжальчик с высеребренной рукоятью. Клинок со свистом пролетел комнату и с дребезжанием впился в стену.
— Прекрати выделываться! — одернул ее Велор.
— К вам? — Колдун с сомнением оглядел карателей.
— Почему нет? Сложно убить того, кто находится среди убийц, — не унималась Жарка, теперь она выковыривала оружие из бревна.
— О нашей дружбе многие знают… — Сомнение, сквозившее в голосе, смешалось с заинтересованностью. Майорин просчитывал варианты событий, связанные с подобным решением. — А вы сможете ее защитить?
— Не надо меня защищать.
— Надо, ты оружие, и если ты попадешь не в те руки, то не серчай, тебя будет проще убить. Тем более ты часто теряешь управление истоком. Представь, что это длится не десять минут, а месяцы — то растение, в которое ты превратишься, человеком уже не будет никогда.
Я молчала. Я оружие, и мои принципы, привязанности, желания не играют никакой роли. Меня нужно прятать или использовать. Для моего же блага.
— И мне не хочется оставлять тебя без поддержки, если тебя прорвет, кто закроет исток?
— Сама. У меня уже получалось.
— А если нет?
— У нас есть маги. — Велор уже иначе взглянул на меня, будто изучая.
— Маги, верно. Как ты думаешь, что испытают маги, когда рядом с ними появится источник силы?
— А если будет тот, кому ты доверяешь и кому доверяю я?
— Например? Ильма? Из этого выходит Инесса.
— А Орник?
— Нет, из Вирицы надо уезжать.
— Тупик. Пожалуй, я поеду с тобой, Майорин, у меня есть идея. — Майорин проглотил возмущенный вопль, что я ничего здесь не решаю. Подавился, закашлялся (а может, просто закашлялся, кто его знает) и скрестил руки на груди. А я, вдохновленная молчанием, продолжила: — Мы выедем по отдельности. Я с Велором и Жаркой, ты сам по себе, а потом мы тебя нагоним!
— Гениально! Великолепно! А их ты спросила? — Руки скрестились еще более протестующе.
— Они не против!
К ужасу колдуна убийцы согласно закивали.
— У меня отпуск, — сообщил Велор, — внеплановый.
— А я с ним!
— Это же самоубийство!
— Тем интересней, — порадовалась я.
Оставшийся в меньшинстве, колдун схватился за голову, не в силах противостоять энтузиазму двух убийц и одной самоубийцы.
— Куда уж. — Майорин пнул камень ногой, камень пролетел по красивой дуге. Ну, почти пролетел, Велор с разворота сбил снаряд и поменял траекторию полета, я вовремя шагнула в сторону, провожая взглядом булыжник.
— Вы еще представьте, что меня пинаете.
— А как ты догадалась? — Колдун шутливо попытался воплотить мечты в жизнь, я снова увернулась. — Я об этом второй день мечтаю. Надо же было придумать столь дурацкий план и на него повестись!
— Я не повелся, — парировал эльф. — И вовсе он не дурацкий, план как план. В меру рискованный.
— Не в меру! Это просто самоубийство!
— Ты нам вчера об этом говорил.
— И сегодня скажу! Может, еще самим убийц поискать…
— А мы, по-твоему, чем занимаемся? — встряла я.
— А еще можно герольдам заплатить, чтобы они всем продудели, где мы и чем занимаемся, — продолжал брюзжать колдун.
Каратель только скалился.
Мы подошли ко дворцу, где мужчины тут же попытались от меня избавиться. Я не стала им мешать. В зал приемов государя Велмании меня все равно бы не пустили, а куковать под дверью мне не хотелось. Я посмотрела, как их спины удаляются по парковой аллее, ведущей к парадному входу. В открытых воротах дремал стражник, опираясь на алебарду, она немного накренилась, ровно так, чтобы узкое острие впилось в щель между тяжелыми камнями проема. Так и хотелось шутливо поддеть ее ногой, но, боюсь, стражник шутки не оценит.
Осенних ярмарок было три. Первая встречала осень, вторая урожай, а последняя зиму. Торговцы сбывали оставшийся товар по низким ценам, столь заоблачным пять дней назад. Кто-то уже паковался, сворачивая шатры. Солен ждал меня у ярмарочных ворот, раньше дворянин пропускал столь сомнительные развлечения, но, как известно, с кем поведешься… Рядом дремал Валья, разумно оставивший лютню дома.
— Где эта? — Я всучила дворянину корзину, тот растерянно принял неожиданный дар, еще не понимая, какая честь ему выпала.
— Эта уже там! — Валья поправил перекидную суму, растрепал и без того лохматую голову, подбоченился, готовясь радовать своей улыбчивой физиономией многочисленных поклонниц. — Так сказать, нырнула в массы.
— Давно? — Жадных до дешевки горожан было много, и найти среди них полукровку будет проблематично.
— Да нет, увидела там что-то расчудесное и исчезла.
— Мы не сразу заметили. — Солен перекинул корзину в другую руку.
— За ней! — скомандовал Валья и устремился в толпу.
Разношерстная толпа толкалась у овощных прилавков, закупая картошку и прочие долго хранящиеся корнеплоды, оттуда же надсадно орала торговка.
— Мешок за серебряную корону, за одну серебряную. Большой мешок, очень большой. За одну серебряную!
Туго набитые мешки действительно пугали размерами. Там же торчала морковь, тоже плотно запакованная в мешковину. Капуста громоздилась тугими кочанами, соседствуя с кабачками устрашающей длины. Осенние яблоки разноцветными горками окружали это безобразие. Будто особы королевской крови на прилавках лежали зеленые тверденькие груши. А над великолепием последней распродажи витал дух дешевизны и гнили. Мы прошли овощные ряды, теперь изучая предложение зерновой продукции, от собственно самого зерна до пшеничного самогона, различной степени чистоты. Там народу было поменьше, зато и поколоритнее. Особенно у прилавка с бутылями, куда тут же попытался нырнуть менестрель, но был схвачен под белы рученьки. Мы с Соленом напомнили ему (достаточно было дыхания) о вчерашнем вечере. Валья сник и послушно пошел дальше к вещевым рядам. Тут уже хватали меня. Я с упоением перещупала различные отрезы остатков тканей, а хордримский купец, красочно расписывающий меня в сих шелках, получил два неприязненных взгляда, но быстро понял, что ни один из молодцев ни в мужьях, ни в женихах не ходит, продолжил обрабатывать податливую почву. Почва поддаваться отказалась, так что под расхваливание узоров и окраски меня оттащили в оружейный ряд. Там и Жарка нашлась.
Беру свои слова обратно. Ее сложно было не заметить. Девушку окружила плотная толпа с раззявленными ртами, но лишь с трех сторон. Взгляд убийцы упирался в тяжелую доску, где рядком выстроились метательные ножи различных видов и мастей. Сейчас в хрупкой ладошке уместился длинный нож цилиндрической формы, состоящий в основном из рукояти с небольшим лепестком лезвия на конце. Жарка высоко занесла руку над головой и резко, с незначительного разворота выбросила ее вперед. Нож сорвался в короткий полет, чтобы тяжело выбить несколько предшественников из носа улыбчивой хари, имеющей подозрительное портретное сходство с королем Велмании. Толпа восхищенно ахнула и захлопала в ладоши. Жарка потешно раскланялась.
— Этот возьму. Штуки три. И десяток стрелок. Только больше не подсовывай мне то…
— Что вы, сударыня. Только самое лучшее, — закивал бледный торговец.
— Опять все самое интересное пропустили, — разочарованно вздохнул Солен.
— Не, они сейчас еще торговаться будут. — Валья подбросил на ладони кинжал, чуть не порезался и поспешил положить опасную железяку на место. — Как вы с этой чертовщиной управляетесь?
— Ты же на лютне играешь, каждому свое. — Солен осторожно провел рукой по длинному голубоватому лезвию фальчина, лежащего на прилавке.
— Бери, парень, он будто для тебя!
— Да на что мне… — Дворянин задумчиво взял меч в руки.
Фальчин сделал несколько резких оборотов, повинуясь держащей его руке.
— Красавец. И баланс, похоже, хороший. Откуда он здесь? — Судя по виду, подобная вещь должна была стоить целое состояние.
— О! Это долгая и длинная история. Человек, владевший этим прекрасным оружием, отважный рыцарь, но была у него одна пагубная страсть. С которой он не мог совладать…
— Какая? — не сообразила я.
— Проигрался он, — хмыкнул Валья.
— И верно. Азартен был до одури, — согласился торговец.
Солен сделал еще несколько пробных взмахов и положил оружие на место.
— Не возьмешь? — Я с сожалением провела по узорчатой рукояти.
— Зачем. Чтобы висел на стенке в компании семейных реликвий?
— Мало ли. Пригодится. — Я проводила фальчин взглядом — для меня он был слишком тяжелым и громоздким. Мы прошли еще несколько палаток. Жарка довольная как ребенок с распухшими карманами и топорщащимися рукавами продолжала шнырять от прилавка к прилавку. От одних убийца отходила сразу, недовольно шипя и ворча на низкое качество, непомерные цены или безруких кузнецов, у других задерживалась подольше.
— На кой тебе столько железа? — Менестрель попытался обнять вернувшуюся девушку, но наткнулся на что-то острое и теперь пытался промокнуть платочком порезанную руку.
— Как это? Нужно! Знаешь, расход какой?
— То один со стрелой в заднице удерет, то другой меч в спине утащит? — уточнила я, взвешивая легонький кинжал, так и просящийся в руку.
Жарка заметила мое самоуправство, вырвала покупку и сунула обратно в ножны, из которых я украдкой его вытащила.
— Звезды так вообще расходный материал.
— Этих тебе на всю оставшуюся жизнь хватит, — пробормотал Валья, как прикованный таращась влево, где какой-то мужик с завязанными узлом на затылке волосами помахивал приглянувшимся дворянину мечом.
— Твою мать! — зашипел менестрель, прячась за наши спины. — Прикройте меня!
— От кого? — Я послушно встала перед Вальей, пытаясь разглядеть в толпе угрожающие рожи.
— От нее! — Палец указал в сторону мужика с пучком и фальчином. Мужик обернулся и неожиданно оказался знакомой по «Трем зайцам» валькирией. — Пойдемте отсюда скорей, узнает!
— Валья?
— Узнала! — выдохнули мы.
Дальнейшее напоминало дурные гравюры из детских книжек. Валья зайцем припустил по рядам, ловко маневрируя между покупателей, за ним подалась так и не выпустившая меч валькирия. Мы расступились, давая ей дорогу. А за похищенным мечом следовал обворованный оружейник, сопровождая погоню сочными комментариями. Толкущийся народ проводил их взглядом и лихо кинулся к опустевшей лавке. Не тут-то было! Из-за прилавка вынырнула прыщавая физиономия и фальцетом завопила:
— Не тронь, кому говорят! Ща стражу кликну. — Не знаю, что отпугнуло ворюг больше: бряцающая кольчугами стража, выходящая из-за поворота рядов, или пронзительный вопль прыщавого.
Солен потянул меня за рукав.
— Пойдем отсюда, там Валью спасать надо…
Валькирия бегала быстрее. Валья стоял с печальным лицом, понурив кудрявую голову, а перед ним высилась одетая в черную кожу брюнетка. Внушительная грудь часто колыхалась в такт нервному покачиванию меча. Пук растрепался, и прядки выбились, обрамляя довольно-таки симпатичное лицо. Рядом, с грозной миной, стояла Жарка, внимательно вслушиваясь в проблему. Поодаль сопел оружейник, который и меч получить хотел, и валькирии с полукровкой боялся.
— И куда ты пропал?
— Я…
— Я, я. Я неделю твой труп по городу ищу, решила, что тебя уже в канаве за твои песенки похабные утопили. А ты на ярмарке гуляешь!
— А что, нельзя?
— А почему ищешь? — встряла Жарка.
— А что он тебе наплел? — повернулась к ней разъяренная валькирия.
— Сударыня, меч отдайте, — тихо попытался вмешаться торговец.
— У-у! — помахала мечом женщина. Тот отступил назад, но не ушел. — И кто она?
— А ты кто? — вернула полукровка.
Валья, пятившийся все это время, попытался снова дать деру, но был отловлен Соленом.
— Нам тоже интересно, — добавила я. — Здравствуйте.
— А, это вы в «Трех зайцах» погром устроили! — обрадовалась валькирия.
— Это не я. Что случилось?
— Вон у коллеги своего спроси.
Все уставились на покорно повисшего в руках Солена менестреля.
— Предатели! — шипела жертва, не пытаясь при этом вырваться.
— Ну? — подбодрила его валькирия.
— Меч… — снова завел торговец.
— Да отстань ты! Говори давай. — Жарка, видно, вдохновившись примером, вытащила нож и тоже угрожающе им завертела.
Повествование менестреля часто прерывалось краткими, но очень емкими комментариями валькирии, которую звали Киата. В общем и целом, опустив подробности и ругань, выходила такая история:
Жил-был менестрель, любил он выпить и петь, и жила-была женщина, профессиональная наемница. И наняли сию прекрасную даму охранять жену одного богатого купца, у которого были проблемы с конкурентами. И очень эта жена музыку любила. Особенно в исполнении красивых молодых мужчин. Стояла Киата в уголочке, слушала, как Валья струны перебирает, да очаровалась. И так очаровалась, что, когда менестрель начал удирать от однозначных намеков хозяйки, она вместо того чтобы остановить сбегающего, как ей велели, затормозила любвеобильную купчиху, и удирали они уже вместе. Отсмеявшись над гостеприимством купцов, парочка посидела в корчме, здорово набралась и продолжила знакомство уже у менестреля дома. И было все хорошо, недели две было, пока в один прекрасный вечер Валья не исчез из корчмы «Три зайца».
— Хоть бы весточку кинул. — Фальчин завис в опасной близости от менестрельского носа.
Валья поднял глаза на валькирию и вздохнул:
— И ты бы меня отпустила?
— На все четыре стороны или сколько их там… — Киата отвела клинок и, не зная куда деть, сунула Солену в корзинку. Дворянин, похоже, даже не заметил.
Жарка покраснела и часто дышала, теперь в менестреля нацелился ножичек. Я аккуратно поддела убийцу за пояс, на случай если кинется. Нас плотно обступила толпа, жадная до зрелищ. А зрелища в нашем лице сегодня обеспечили ярмарке небывалый успех. Что там Майорин говорил про ярмарочные балаганы? Надо ему сказать, что сегодня я была исключительно в роли зрителя.
— Много. Жарка, ты не думай, я…
— Я поняла, — хмуро выговорила девушка.
— Не поняла! — баском хмыкнула валькирия. — Я замужем, и не за этим чудом-юдом. Просто жить мне негде было, вот он меня и приютил. Хороший он парень, только разгильдяй жуткий.
— А удирал зачем? — обеспокоенно спросил оружейник, он уже и про меч забыл, засмотревшись спектаклем.
— А ты зачем за мной гналась?
— Ты удирал. — Рассуждения зашли в тупик.
Я подтащила убийцу за пояс, а Солена под руку. За нами волочился Валья, которого дворянин так и не отпустил, Киата шла сама. Так мы и покинули ярмарку, не побывав в самой желанной ее части. В развалах и керамической утвари, а я так и не купила то, что собиралась.
— Слушай, а меч?
— Какой меч? — не поняла я.
Солен держал в руках пресловутый фальчин, обнаруженный в моей корзинке и уже изрядно ее подпортивший.
— Надо вернуть. Вы тут меня подождите. — Парень поставил корзину на землю и решительно отправился назад, на наши непристойные предложения послать все в известное место и оставить оружие себе — честный дворянин только презрением в карих глазах окатил. Впрочем, ходил он недолго.
Жарка с Киатой, выяснив, что делить им нечего и некого, наперебой хвастались покупками, демонстрируя богатый арсенал и глубокие познания в холодном оружии. Валья пасмурно таращился на высокую смердящую кучу гнилых овощей. Куча то и дело шевелилась и пищала, менестрель грыз яблочко, которое явно стащил. Рядом облезлая уличная кошка с воодушевленным урчанием обгладывала рыбий хвост, периодически поднимая пыльную голову со свалявшейся шерстью, и рычала на обнаглевших крыс, те, несмотря на численное преимущество, ждали своей очереди. А я, ругаясь на чем свет стоит, изучала сумку, подозрительно мокрую. Вернулся Солен, он помахивал мечом, одетым в простенькие деревянные ножны, и чуть не подпрыгивал от радости.
— Не нашел оружейника?
— Нашел. А меч купил. Тоже мне любители халявы.
— А что, бой был честный!
— Вот только рассказывать о нем я бы постеснялся. — Валья догрыз фрукт и бросил огрызок в кучу. Раздалось недовольное верещание, видно, попал в одного из местных покупателей. Что же, у каждого свой рынок: у людей один, у крыс другой.
— Пойдем отсюда. Смердит здесь. — Киата легко загнала кинжал в ножны на поясе, Жарка с бряцанием спрятала звезды, осматриваемые последними.
— И верно, смердит.
Мужчина посмотрел вслед компании, уходящей по узкой улочке. Молодежь смеялась и перемигивалась. Вот высокий пепельноволосый парень приобнял худенькую полукровку, та шутливо отстранилась и спряталась за спиной юноши в дворянской одежде. Дворянин насупил нос, подтаскивая к себе русоволосую девушку за длинную косу. Девушка захохотала, взяла его под руку.
Мужчина улыбался — он был доволен.
Валькирия, шедшая с ними, заметила его и помрачнела. Она кивнула мужчине. Он усмехнулся и, как ни в чем не бывало, направился в другую сторону. Все складывалось как нельзя лучше.
Король Редрин Филин поднял карие глаза на брата.
— От меня-то ты чего хочешь?
— Поддержки и помощи.
— И я должен тебе помочь?
— Это решать только вам, ваше величество.
— Ты появляешься спустя столько лет, ни капли не изменившись, да еще и архимага моего подговорил.
— Он меня не подговаривал. — Мадера развалился на ступенях монаршего трона.
— Боги, что вы от меня хотите, два пройдохи!
— Хотим пропуск во все дворы знатных семей Велмании.
— Майорин, ты же знаешь, назови свое полное имя — и ходи где хочешь.
— Нет. Я и так слишком долго прятался, ожидая, что меня забудут.
— Прятался?
— Ну… не мозолил глаза. Представь меня послом, дипломатом… Кем хочешь.
— Хорошо. Но на тебе написано, что ты колдун. — Рука короля нервно трепала тяжелый медальон на шее. Ему не нравилась просьба брата и очень не нравилась его деятельность. Все объяснения были выстроены в гладкую цепочку, но ощущение недосказанности не покидало государя. Но больше радовала полная лояльность Мадеры. Хитрый архимаг встал на сторону колдуна.
— Это мы исправим. Дай мне какое-нибудь звание.
— Я подумаю, — невнятно ответил Редрин.
Дверь в тронный зал скрипнула. Молодая женщина, почти девушка, подошла к королю.
— Ваше величество, звали?
— Знакомьтесь, господа, моя супруга, королева Риана.
Мужчины разглядывали юную государыню. Редрину она годилась в дочери.
— Мы закончили! — холодно отрезал государь. — Можете идти.
Эльф смотрел на воду в клепсидре. Капельки падали в чашу, отмеряли время.
Холодно. Унялся дождь, сразу пришел первый морозец.
Очередная капля сорвалась с узкого горлышка. Кап.
— Ну что?
— Ничего! — Колдун махнул рукой в сторону дворца. — Мы, видите ли, неясно излагаем. Недостаточно красиво.
— Успокойся. — Мадера спустился следом за приятелем. — Ничего еще не решено. Ну, потешит Редрин самолюбие, почешет коронованную маковку и решит.
— Ничего он не решит! Что, я первый год его знаю? Он сейчас будет слушать своих доносчиков, искать заговоры и третий смысл.
— И небось найдет, — сказал эльф, поднявшись с корточек. — Вы же не всю правду ему поведали?
— Почти. Почти правду.
— Как тебе государыня? — перескочил на другую тему Орник.
— Ничего себе государыня. Хороша государыня. Откуда взяли?
— Из Сауринии. Князя местного дочка, единственная.
— Захапали-таки Сауринию? — усмехнулся колдун.
— Пока нет. Но князь не вечен, а она единственная наследница.
— Прямо единственная?
— Прямая, да. — Орник одернул дублет, расстегнул верхнюю пуговицу.
— Так вот зачем ты летом гонял меня посыльным через всю страну, — припомнил колдун.
— Может, и так. Может, и так. Видишь ли, Луар…
— Ничего не хочу слышать! Моя проблема — это химеры. Плевал я на вашу внешнюю политику, господа, я внутренней сыт по горло. И что ему стоило подписать это бесово разрешение?
— Повторяешься, колдун. — Велор отряхнул где-то вымаранные штаны.
Терпение иссякло.
Уговоры и увещевания не помогли бы.
Вчера при посторонних он промолчал. Выяснилось, что Айрин тоже промолчала.
Соседям не показалось, что дом ходил ходуном.
Они не услышали ни одного вскрика или даже повышенного голоса.
Но сгустившийся воздух говорил сам за себя.
— Ну, говори уже! — не выдержал колдун, смотря на мрачно сопящую Айрин, с неистовой старательностью протирающую стол.
— Хм… — Тряпка хлестнула его по локтям, колдун поспешно отдернул руки и тарелку.
— Как хочешь, — буркнул Майорин.
Девушка задрала нос и вылетела в другую комнату. Там она чем-то забряцала. Он хмыкнул, развернул недочитанный отчет от смотрящего Лосиного лога.
Айрин снова вышла на кухню, налила себе воды. Ушла.
Колдун дочитал отчет до конца. Следующая бумага была из Береговниц.
В этот раз она пришла, чтобы поставить на место кружку.
— Сядь.
— Я там…
— Я сказал — сядь! — Командный тон подействовал моментально. Айрин покраснела, яростно выдохнула и захлопнула дверь своей комнаты.
В Береговницах дела обстояли лучше. Можно было туда не ездить. Майорин перелистал бумаги из Гоцовки.
В комнате шуршали вещами.
— Твою мать! — выругался мужчина, встал и пошел к Айрин.
Он знал, если не заставить выговориться ее сейчас, через какое-то время она выкинет нечто похлеще злобного молчания.
Знать бы еще, по какому поводу молчание…
— Айрин, открой.
— Сейчас. — Опять шуршание.
Дверь скрипнула. Если не считать покрасневшего носа и глаз, всё было в порядке.
— Что?
— Ничего! — насупилась она, отворачиваясь. — Насморк.
— Не ври.
Майорин сгреб с кухонного стола бумаги и перенес в комнату Айрин. Помолчит, попыхтит и расколется.
Так оно и случилось, через полчаса ей надоело впустую хлюпать носом, и она начала сдавленно и жалобно говорить:
— Я не хочу в Инессу.
— И все? — удивился Майорин. — Из-за этого вся демонстрация? Но мы же договорились с Велором.
— Будто это что-то изменило! — прошептала она. — Ты же никого не слушаешь. И сделаешь все так, как сам считаешь нужным!!
— Хм… — В этот раз ему было нечего сказать. Айрин оказалась права.
Холодно и солнечно. Первые заморозки прихватили лужи, и осенний ледок блистал на солнце. Там где он подтаял, вода отражала небо, яркое, голубое. На полянке, покрытой уже здорово подопревшими листьями, не было ни души. Гайтан, застоявшийся за неделю, останавливаться не желал и на мои «тпру» лишь немного умерил темп. Знаю, что сбегать глупо. Я посмотрела вверх, два сокола кружили в вышине, беззаботно касаясь крыльями друг друга. И снова это смутное чувство, будто я в клетке, будто внутри все разрывается от несвободы. Зверушка внутри меня развернула крылья и рванулась вверх к соколам.
— Но! — Жеребец только этого и ждал, уйдя с места в галоп.
Когда под тобой добрых двадцать четыре пуда, радостно скачущих, встающих на дыбы от избытка чувств и перепрыгивающих каждое препятствие, просто так, из любви к искусству, все остальные мысли вытряхиваются из головы. Конь взвился над очередной колдобиной на дороге, которую мог просто перешагнуть, меня тряхнуло и чуть не вытряхнуло. Я прижалась к лоснящейся шее.
— Отправлю тебя на колбасу! — выругалась я.
Гайтан воспринял мои комментарии по-своему и ускорил темп. Куда уж быстрее! Мать твою лошадиную! Но глаза боятся, а руки делают, в данном случае делали пятки.
Кто на ком скакал? Я сползла на землю, распахивая куртку. А солнышко еще греет, пусть неохотно, по-осеннему, но греет. Перекинув одежку через седло, я намотала повод на руку и побрела дальше, то и дело уворачиваясь от нахального конского рта, так и норовившего цапнуть дражайшую хозяйку. Гайтан кусался больно и регулярно. Наивные, полагающие, что бедного коника не кормят злые хозяева, уходили, баюкая добренькие ручки, протягивающие голодающему угощение. Впрочем, угощение с собой никогда не уносили, жеребец сначала поедал снедь, потом переходил на подающих. На эту скотину жаловались конюхи, прохожие, знакомые, лишь я не жаловалась: некому было. Конь обиженно заржал, получив по носу. Интересно, а куда мы идем? Еще одна идея, появившаяся в моей голове с утра пораньше, не понравилась бы Майорину, поэтому посвящать его в свои планы не стала…
Темное морозное утро инеем разлеглось на подоконнике, по полу сквозил морозец. Я умылась теплой водой из горшка, поставленного с вечера в печь, и заглянула в соседнюю комнату. Колдун спал, вольготно раскинувшись на узковатой для таких поз кровати. Нога в шерстяном носке торчала параллельно полу, рука свешивалась, касаясь пальцами досок. Лицо блаженное, мирное, так и хотелось разбудить, чтобы не завидовать. Я натянула холодные сапоги и куртку и вышла на улицу. Луна уже сползла на утреннюю позицию, уступая право освещать мир звездам, которые хищно и холодно мерцали на черном октябрьском небе. Конь, по обыкновению, попытался цапнуть меня за руку и недовольно закусил трензель, седло он воспринял уже более мирно или просто до спины зубами не дотягивался.
Что ж, можно и вернуться — и жеребца выгуляла, и мысли мрачные растрясла, и зверушка внутри успокоилась. Я поудобней устроилась в седле, поправила куртку впереди, заправила за уши мешающие пряди.
Человек, преградивший дорогу, внимательно наблюдал за всеми манипуляциями и вежливо ждал, когда я соизволю обратить на него внимание. Я попыталась его объехать, не тут-то было. Мужик тут же встал на пути.
— Аккуратней! Вы что, слепой?
— Да нет, вполне себе зрячий! — сообщил он и поднял ладонь со странно согнутыми пальцами.
Впрочем, не очень странно, я уже видела этот жест, когда Майорин… В следующий миг я слетела с обезумевшего коня и больно ударилась спиной о землю. Еще и макушкой припечаталась. Я проводила взглядом черный хвост, улепетывающий в сторону города.
— …! — вырвалось из меня вместе с резко покидающим легкие воздухом, который быстро удирал от боли.
Вот понесло же гулять с утра пораньше. Маг! Нарвалась же на мага! Или не нарвалась? Исток! Тогда с Фартом получилось, может и сейчас получиться… Я резко выкинула вперед руку, посылая поток чистой силы. Глупо. Сила охотно потянулась к мужчине и охотно же влилась в него. Он усмехнулся. Значит, только кровь. Но нож я успела только достать, металл, раскалившийся до предела, обжег ладонь и серебристой струйкой вытек из ладони. К сожалению, ожог не годился для выхода силы. Лишь заставил зашипеть и добавить еще одно выражение недовольства. Укусить себя, что ли?
Тяжелый удар по затылку прервал мои размышления, легко разрешив все вопросы. Острой болью и быстро спавшей пеленой забытья.
