4
Весна на севере наступала медленно, робко шагая по снегу босыми ступнями, но в неглубоких следах девичьих ног оставалась талая вода. К ней жадно тянулись первые ручьи, голося раззадоренными петухами и силясь друг дружку перекричать. Под их отчаянным натиском не выдерживал снег, сдавалась усталая зима. Нежными руками Весна расправила первые травинки, подняла слабые стебельки подснежников, выпустила из почек светло-зеленые лепесточки.
Но как любая девица, была Весна влюбчива да ветрена. И красавец Лето в этот раз захватил ее с наскока, поглотив без остатка, обжигая жаркими объятиями июньских лучей тонкую прозрачную кожу.
Когда мы повернули коней на юг, прочь из Кордера, Лето только обнял сговорчивую подружку. Но через неделю пути я почувствовала его горячее дыхание и на собственной коже, с каждым днем темнеющей под нещадно палящим солнцем. Коса натирала шею, а черноволосый Майорин крепился, казалось, только из самолюбия, хотя голову пекло даже мне, несмотря на быстро побелевшие пряди, до которых удавалось дотянуться обжигающей руке Лета.
Высушило солнышко и землю, и траву, отчего первая растрескалась, а вторая пожелтела и пряно пахла сеном. Селяне только за головы хватались от такой погоды и с ужасом косились на горящие леса, боясь, как бы и до полей не добрался огонь. Боялись и купцы, зная, что могут остаться без товара на осень. Боялись и предпочитали с эдакой напастью бороться самыми надежными, пусть и дорогостоящими методами. Так что ни колдунам из Инессы, ни цитадельским магам маяться от скуки не пришлось. Вернувшись из Сауринии, мы с Майорином кочевали от села к селу, туша, заговаривая, отгоняя огонь. Колдун все чаще печалился о нежити и нечисти, и неспокойное кладбище в Лосином логу стало лучшей новостью за прошедшие несколько недель. И кабы не преследующий Майорина лошадиный рок — охромевшая кобыла, были бы там. Но с судьбой споры всегда проигрышны, и в этот раз лошадиная хромота завела нас в Выбеленки — широко раскинувшееся богатое село на берегу речки Беленькая.
— Милсдарь колдун! Обождите! — Мужичок поднялся с лавки и призывно замахал руками.
— Чего тебе? — обернулся Майорин.
— Милсдарь колдун, дело есть. Может, подмогнете?
Колдун равнодушно пожал плечами и продолжил двигаться к выходу из корчмы. Я посмотрела на его спину, потом на мужичка. На вид зажиточный, хоть и простой. Удачливый селянин, может, даже староста села.
— Майорин, — я вцепилась колдуну в рукав, — давай хоть узнаем, что за дело!
— Нет, — заупрямился он. — Очередной пожар я тушить не буду, у меня уже от дыма голова болит.
— Ну давай!
— Зачем тебе? Деньги есть, к чему время тратить?
— Ну, пожалуйста, — заныла я. — Можешь ничего не делать… Полежишь денечек, погуляешь. Жалко тебе, что ли? Все равно два дня тут торчать!
— Я сказал нет. — Колдун вырвал руку. — Пошли.
«Ну не хочешь и не надо», — мысленно договорила я. И повернулась к потенциальному заказчику. Ожидая, когда гордец выйдет из корчмы. Дверь хлопнула.
— Может, вам колдунья сгодится?
Тот осмотрел меня с ног до головы и с сомнением покачал головой. Я машинально проследила за его взглядом. По жаре я сняла сапоги, сменив их на мягонькие башмачки с вырезанным узором, купленные у кордерского сапожника. Башмачки я купила — душу порадовать, не больно-то в таких по дорогам походишь, если не издерешь мягкую кожу, то в дырочки насыплются камешки да исколют ступни, но жара заставила раньше задуманного времени достать из сумки обувку. Крашеные полотняные штаны прикрывала выпущенная рубашка, пересеченная плетеным пояском.
— Ну… — протянул тот.
— Не сгодится, — понуро пробормотала я. И нарочито медленно двинулась за колдуном.
— Эй, девка. А ты ученица, что ль?
— Ученица.
— И давно в учениках ходишь, колдунья? Поди, не тому он тебя учит… — пробурчал под нос староста.
— Я еще здесь, — напомнила я, кружка перед старостой сдвинулась с места и целенаправленно поползла к краю стола, — так что, разговаривать будем? Или я пойду, а то учитель волнуется.
Староста поймал кружку.
— Стойте, сударыня колдунья, — решился он, прервав мои раздумья. — Давайте присядем.
Я послушно уселась на указанное место, внимательнее разглядывая потенциального заказчика. Тот задумчиво запустил пальцы в густую русую бороду, закрывающую треть лица. Еще треть прикрывала внушительная шапка волос, остриженных «под горшок», в промежутке громоздился увесистый нос картошкой и печальные голубые глаза. Он вытащил пальцы из гущи растительности, постучал по столу и продолжил:
— На мосту у нас дрянь какая-то поселилась, днем и носа не кажет, а ночью вылазит и на людей кидается. За месяц четверых извела, а двое убежали, вот только не помнят ничего.
— Такая страшная? — удивленно спросила я.
— Да нет, пьяненькие были.
— Может, тогда примерещилось, и не тварь это вовсе, а белочка зеленая?
— А те, кого она упокоила? — Мужик, похоже, также сомневался в достоверности информации от двух выживших. У страха глаза велики, а когда в это дело вмешивается зеленый змий, еще и зубы длинные вырастают.
— Разбойников или каторжан беглых поблизости не ошивается? — продолжала я сомневаться.
Староста моего юмора не оценил.
— Не ошивается. Да и не думаю, чтоб они мертвяков после убиения грызли.
Я живо представила парочку каторжан с расклепанными цепями на кандалах, которые звенят при каждом движении, жадно грызущих ногу свежеубитого и ограбленного селянина, и улыбнулась. Наниматель укоризненно на меня взглянул. Видно, сомневаясь, в своем ли уме колдунова ученица.
— Да что я вам рассказываю, сами сходите, посмотрите. Как вас величать?
— Айрин. А вы староста местный?
— Староста, — гордо подбоченился мужик, выпячивая бороду в мою сторону, — в прошлом году выбрали, как Миколка к праотцам отошел. Витяком звать меня.
— И сколько, сударь Витяк, вы предлагаете за осмотр вашего моста?
— Десять корон.
— Не густо. Особенно учитывая то, что смотрящий ничего о твари не знает. Так сколько?
— Так вы ж… — Староста осекся, но я поняла: ученица. И колдуну он заплатил бы двадцать, а то и тридцать, причем золотом. — Ну, давай, двенадцать.
Торговаться я не стала, деньги у нас и вправду были.
— Хорошо. Еще один вопрос, сами под мост лазали?
— Да ничего там нет. Днем, правда, — ночью боязно.
И то верно, днем эта тварь, если я на ту думаю, спит себе в соседнем лесочке. Я уже было поднялась со скамьи, пребольно ударившись коленкой о низкую столешницу. На миг сдавила пальцами твердую доску и поплотнее сжала челюсти, сдерживая рвущееся наружу возмущение. Витяк смотрел на мои манипуляции, улыбаясь в бороду. Решив хоть чуть-чуть поправить ситуацию, я задала первый пришедший в голову вопрос.
— Сударь Витяк, вы сказали, тварь убила четыре раза и два раза напала, можете по дням посчитать, когда это было?
— Так. — Наниматель сощурил глаза и, старательно загибая пальцы, начал: — Значится, Проху она на исходе луны схарчила, потом почти седмицу носа не выказывала, но на второй неделе июня вылезла, вот только Богда с Тишкой вдвоем были — убегли, Тишке ногу порвала, до сих пор с костылем ходит. На следующий день опять появилась и Рубаньку — жену кузнеца, загрызла. Тот тогда в кузнице за полночь сидел, заезжему наемнику наконечники на заказ делал. Рубанька ужин ему понесла, да засиделись они. Вот и пошла ночью через мост… твари в зубы. И Махруку с Веерком тоже через седмицу. Это ж получается, она по шесть дней голодает, а на седьмой на охоту идет?
Похоже, раньше идея посчитать тварьи выходы старосте в голову не приходила. Вид у него был несколько ошарашенный. Мужик, так и не разогнув счетные пальцы, глупо таращился на меня. Я мстительно улыбалась, сама дивясь полученному результату.
— Последний когда был?
— Да уж дней восемь прошло… Как народ понял, что эта дрянь на мосту сидит, так все с темнотой по домам расходятся. — Витяк снова закопошился в бороде. Блох, что ли, он в ней ловит?
Я взяла задаток в три короны, которые нехотя отсыпал мне староста, и отправилась в комнату, снятую на ночь. Постоялый двор был при корчме, но вход в него располагался отдельно, видно, чтобы не беспокоить постояльцев гомоном местных отдыхающих. Так что, прежде чем попасть в гостиный дом, надо было пройти через двор, раскаленный на июльском солнце. На крылечке возле входа дремал старик, я попыталась перешагнуть через него, но тот схватил меня цепкими пальцами за штанину.
— Куды прешь?!
— К себе.
— Бирка где?
— Какая бирка? — не поняла я.
Выяснилось, что каждому, кто снимает комнату, полагается бирка с номером. Чтобы неплательщики не совались. Вот только комнаты снимал Майорин, а выдать мне бирку ему и в голову не пришло.
— С колдуном я приехала, — втолковывала я сторожу. — Две комнаты сняли. Он платил и бирки у него.
— Колдуна видел, — согласился старец. — Только он мне про тебя ничего не говорил. А ты кто будешь?
— Ученица его. Поднимитесь, спросите.
— Ща я поднимусь, а ты следом — и сопрешь чего у постояльцев! — не унимался охранник.
— Тогда пустите меня, без вашего ведома не выйду!
— Пущать без бирок не велено. — Непреклонность сторожа граничила с ослиным упрямством. Но походил он скорее на козла. Хотя козлиное упрямство, по моему печальному опыту, тоже вещь трудная: то в бок боднет, то ногу отдавит, то просто будет мекать под окошком, пока в голове не появятся мысли о жарком из козлятины.
— Комната колдуна на эту сторону выходит? — сдалась я.
— На эту, — сумрачно проворчал он.
Я отошла на несколько шагов, так чтобы меня было видно из окна, и истошно заорала:
— Майорин! Выходи, меня не пускают!!! Майорин!
Захлопали ставни, из окон высунулось человек пять. Когда показалась черноволосая голова колдуна, еще пяток постояльцев выглянули полюбопытствовать, кто там разорался на всю улицу. Майорин нахмурился, покрутил пальцем у виска под одобрительные вздохи соседей и скрылся, через минуту, однако, появившись на крыльце. Он протянул сторожу бирку с моим номером, старик достал замусоленный листок, долго возил по нему не очень чистым пальцем и угольком поставил жирный крестик.
— Совсем стыд потеряли, — посетовал он. — Вопит как оглашенная. Эх, какие раньше были девки…
— Какие? — не удержалась я.
— Павы, а не девки, вот какие, а сейчас… — Он махнул рукой. — Ученица. Колдунья!
Майорин не выдержал и втолкнул меня в сени, молча проконвоировав по чистенькой лестнице и коридору второго этажа в полагающуюся мне комнату.
— Колдунья, значит? — начал он, закрыв дверь.
— А кто? — тут же встала в оборону я. — Здравствуйте, я исток, может, знаете пару магов, нуждающихся в ходячем источнике силы?
— Девка ты обычная!
— Ага, как же! Одно дело колдунья с колдуном, я твоя ученица или напарница, а коли девка, так сразу все решают, для чего ты меня с собой таскаешь.
— Откуда им знать, — не унимался Майорин.
— Каждый свое думает.
— А тебе, значит, до каждого дело есть? — приподнял бровь колдун.
— Нет! — отговорилась я.
— Девка глупая, — опечалился Майорин и тут же нашел новый повод придраться: — И сколько ты взяла со старосты?
— С какого старосты?
Мужчина скрестил руки на груди и засверлил меня взглядом. Я упрямо молчала.
— Ну?
— Восемь, — нагло соврала я.
— Мне бы он за эту тварь заплатил двадцать — двадцать пять, тебе предложил в два раза меньше, ты поторговалась, так что корон двенадцать он тебе отжалел.
— Двенадцать. Ты ситуацию знаешь?
— Знаю, пока ты старосту мурыжила, я поспрашивал.
— Что скажешь?
— А ничего не скажу. Хочешь ты ночами в засаде сидеть — сиди, будет у тебя внеплановый зачет. Сдашь, в смысле убьешь, гонорар твой. Провалишь — мой.
— Это нечестно! — возмутилась я. — Ты же сам говорил, что у тебя эти пожары поперек горла стоят, а тут нежить самая настоящая! Что же ты ворчишь как старый дед? Совершенно нечестно!
— Честно, потому что, если ты ее проворонишь, убивать придется мне.
Колдун присел на колченогий стул, стащил рубашку, повесил ее на спинку стула. В комнате стояла невыносимая духота. Распахнутое окно не помогало, на улице жарило еще сильнее. Казалось, что к вечеру стало только горячее. Земля была как натопленная печка, отдающая тепло, несмотря на потухшее пламя.
— Тогда давай обсудим, кто это может быть.
— Всю жизнь со мной таскаться собираешься? — ужаснулся колдун. — И всегда будешь спрашивать, кто сидит в тех кустах?
— Но сейчас мы вдвоем.
— Это сейчас, а завтра мне полено на голову упадет, что будешь делать?
— На дрова запасу, все одно расколется. — Я присмотрелась к голове Майорина, демонстративно считая на пальцах, сколько получится дров.
— Задаток он тебе дал?
— Три короны. — Я сняла башмачки и забралась с ногами на кровать, придирчиво изучая собственные ступни.
— Давай тогда так, раз ты жадничаешь. Угадаешь, кто это, сейчас — задаток твой в любом случае, убьешь — все твое. А наоборот, тогда извини.
Я подумала и скрепя сердце согласилась: деньги хоть и были, но были у Майорина, и каждый раз просить у него я стеснялась. Ну, неудобно мне — взрослой девице — ноющим голоском клянчить серебрушку на каждую мелочь. Просить на карманные расходы я не просила, довольствовалась приработком: обычно продавала снадобья и зелья. Колдун оплачивал еду и проживание, сообщая мне, что моя работа — это учиться и поглощать знания. Но на заверения колдуна понравившееся платье не купишь и прохудившиеся сапоги не починишь. Так что я продолжала потихоньку подрабатывать, искренне надеясь, что Майорин действительно ничего не замечает.
— Сиди тогда, размышляй, а стемнеет — приходи, пойдем в засаду. — Мужчина притворил за собой дверь. Со мной в комнате осталась только жирная черная муха, с жужжанием наворачивающая круги под потолком.
В Вирице у Майорина в доме на высоких полках стояли книги. Разные: одни совсем новые, отпечатанные на специальных станках, другие старинные — рукописные, сшитые из толстого пергамента, оправленные в темную телячью кожу. Некоторые я брала тайком, некоторые наставлял читать сам колдун, указывая главы, которые ни в коем случае нельзя обойти.
Та была написана на бараалле — древнем языке колдунов, почти позабытом в наши времена. Он стал своеобразным знаком для магов — языком науки, знания. Я читала ее с трудом, кое-где Майорин подшил листы с переводами и комментариями, хотя разобрать почерк колдуна порой было сложнее, чем древний язык. Ее Майорин попросил не только прочесть от корки до корки, но и вызубрить наизусть. Я несколько месяцев переписывала эту книгу, попутно переводя на велманский. Неизвестный летописец педантично собрал воедино все виды существ с магическим геном.
На последних страницах почерк был другой, очень знакомый. Майорин год за годом скрупулезно добавлял новые записи.
Первые страницы писатель отвел колдунам. Дальше шли все магические существа, нареченные простым народом нечистью и нежитью.
Я мысленно открыла книгу там, где Майорин вклеил повидовое перечисление всех известных ему тварей, и начала вспоминать, по очереди отметая неподходящих.
«На мосту у нас дрянь какая-то поселилась, днем и носа не кажет, а ночью вылазит и на людей кидается». — Тварь выбрала определенное место, она поселилась в Выбеленках. А значит, построила логово, может, даже гнездо…
«Да и не думаю, чтоб они мертвяков после убиения грызли». — Грызет, но не ест целиком, не утаскивает тело в логово, не ждет мертвецкого душка. Хищник, но больше лакомится, нежели ест.
«Это ж получается, она по шесть дней голодает, а на седьмой на охоту идет». — Почему она нападает периодически? Или тут дело в потребности? Но отчего не забрать тело целиком… Если только…
«Да ничего там нет, днем, правда, — ночью боязно». — Верно! Она приходит на мост раз в седмицу. Приходит, чтобы…
Кое-что все же меня смущало, но бывают исключения из правил, бывает и так, что зверь ведет себя иначе. Например, если он вынужден прятаться или прятать кого-то. Раненого товарища, потомство.
Я заколотила в соседнюю дверь и, не дожидаясь ответа, толкнула створку.
— Вьерд!
— Уверена? — Майорин оторвался от мятого письма.
— Почти.
— Так почти или уверена? — будто смутившись, он скомкал бумагу и поискал взглядом куда деть. Потом сам себе усмехнулся, бросил на пол, схватил рубашку и вылетел в коридор, кинув вдогонку:
— Пошли, проверим.
Я подобрала комок и хотела развернуть. Внезапно меня обжег стыд. Не мое это дело.
Я хотела выкинуть письмо, но вместо этого сунула в карман куртки, которую держала в руке. Потом выброшу…
Сторож закутался в шерстяной плащ и подремывал все там же. Мы его разбудили, и он выдал нам бирки.
И все-таки с темнотой стало легче. Жарило теперь только снизу, от земли. Из пожухлой травы звучно ворчали ночные кузнечики, наполняя воздух сладким стрекотом. Странное ощущение, когда звук смешивается с запахом и кажется чем-то неразделимым. Я резко наклонилась и накрыла рукой стрекочущий пучок травы, из-под пальцев выскользнуло несколько мелких ночных музыкантов.
— Брось дурить, вьерд тебя ждать не будет.
— Откуда ты знаешь, может, у него тоже настроение хорошее?
— И он кузнечиков по кустам гоняет? Тогда бы наша работа заключалась исключительно в тушении пожаров.
— Тебя это, похоже, не радует?
— Вьерд тоже, — буркнул колдун, проверяя, хорошо ли ходит в ножнах меч. — Нам туда.
Мост был небольшой — шириной в одну телегу — и не очень длинный. От воды до нижних бревен локтя четыре, не больше. За речкой действительно стояла кузница, там и сейчас горело окошко, а из трубы валил дым. Видно, овдовевшему кузнецу не спалось ночами.
План был прост, мы сидим в кустах и ждем вьерда, если к назначенному сроку тварь не появляется, я иду работать приманкой. На мои возмущенные крики Майорин ответил, что зачет мой, идея тоже моя, и шансов, что колдун засадит в него заклинанием, прежде чем тот меня загрызет, больше, и, значит, у меня шансы тоже есть. Я в который раз за сегодняшний день смирилась с судьбой и молча сидела в кустах.
— Иди.
— Всегда рад от меня избавиться?
— А как ты хотела, коли от тебя одни неприятности. Вот сейчас подожду, пока он тебя схарчит, а потом пойду компенсацию у старосты требовать.
— В новой ученице?
— Деньгами возьму. Иди давай.
И я пошла. Под мостом квакали лягушки. В такие ночи хорошо гулять, держа за руку возлюбленного, чувствуя чужое тепло. В такие ночи хорошо мечтать, и мы вдоволь фантазировали, кем станем через десяток лет, бахвалясь обретенным мастерством. Мальчишки звенели мечами, метали боевые заклинания, спорили с девчонками, кто искусней в знаниях алхимии или теории. Девчонки бессовестно пускали в ход свежеосвоенные любовные чары. Я чаще молчала, лишь иногда скидывая загребущие руки с плеч да уворачиваясь от назойливых вопросов, каким я вижу свое будущее. Будущее решило все за меня и сейчас тихо сидело в кустах у моста, внимательно наблюдая, как я стою, облокотившись на шаткие перила. Я походила по мосту взад-вперед, ни вьерда, ни русалки какой завалящей. Может, позвать? Или он решил, что дармовая кормежка селянами кончилась, и улетел в теплые края. Или куда там улетает голодная нежить? И на чем? На другой летающей нежити? Под чьими-то ногами захрустела сухая земля. Я резко обернулась. К мосту действительно шли, точнее, шла девушка в светлом платьице, закутанная в шаль. Шла со стороны кузницы. А вот и долгожданная русалка. Я решила отложить интересующие меня вопросы и потом при случае задать их колдуну, у него лицо всегда такое печальное делается, когда я подобные вещи спрашиваю. Будто кого хоронит. Собственноручно.
Девушка подошла ближе, босые ступни едва слышно шелестели по бревнам моста. Я оглянулась на кусты, в них Майорин корчил мне зверские рожи. Что он делает? Колдун проклятущий, всю нежить нам распугает!
— Извините, — обратилась я к некстати гуляющей селянке, — вы не подскажете, где здесь кузница?
Более глупого вопроса мне в голову не пришло. Девушка посмотрела на меня невидящими глазами и качнулась. Я инстинктивно протянула к ней руки, не давая упасть. В этот момент сзади на меня прыгнуло что-то тяжелое. Обвив тело всеми четырьмя конечностями. В шею впились острые зубы.
— Айрин! Присядь! — Силовой сгусток ударил в спину существа, сбив его с моих плеч, стоило мне подогнуть колени. Я вытащила меч, развернулась к прыгуну, тот оскалился частыми мелкими зубами с парным набором массивных клыков и поднялся на ноги. Передо мной оказался мальчишка лет тринадцати, настороженно наклонивший лопоухую голову. Сзади хрустнул камешек, я тут же крутанулась обратно. У девушки, шипевшей на меня не хуже змеюки, также оказались длинные острые клыки и внушительные когти. Вот тебе и дорога до кузницы… А я еще старосте не верила.
— Майорин, она… не вьерд… кажется… Может, русалка?
— Ты еще за конспектом сбегай, вопросы им позадавай! — съехидничал мужчина.
Он выбрался и, мелькнув, сразу оказался у меня за спиной. Мальчишка наклонился, встал на четвереньки и с шелестом расправил перепончатые крылья.
— Да что за…? — выругался Майорин, рассматривая противников.
Вот он на них точно таращился, будто в справочник заносить собирается, сейчас еще подойдет, зубы пересчитает.
«Чего они ждут?» — подумалось мне. Я спиной почувствовала исходящую от Майорина силу, не магическую, силу человека, готового к бою.
Первой не выдержала девушка, открыла пасть и пошла на меня. У любого хорошего боевого мага (или колдуна — что в сущности одно и то же) есть стандартный набор заклинаний для того или иного случая, соответствующих его запасу сил. Собственно, их учат, против какой твари что применять. Так, например, никто не будет бороться с ящерными стихийными заклинаниями огня, или с русалочьими воды. Против нежити один набор, против жити другой. Но Майорин не был хорошим боевым колдуном, он был очень хорошим. Так что на мой растерянный возглас «Твою мать!» — в тварь прилетел обычный силовой, отшвырнув ее на пяток шагов.
— Ох, не вьерд и не русалка, — протянул колдун и рубанул мальчонку, однако тот увернулся, отпрыгнув на большое расстояние.
В этот момент девушка бросилась на меня. Казалось, она напорется прямо на клинок, но неестественно изогнулась и пропустила его стороной.
— А у нее крыльев нет, позвоночника, кажется, тоже, — пожаловалась я колдуну, тот только хмыкнул, снимая одно из «подвешенных» заклинаний и пассом завершая формулу.
Майорин резко выбросил руку вперед, с его пальцев сорвалась серебристая дымка, окружив нас кольцом тумана. Чтобы тот через мгновение развеялся от ночного ветерка.
— Что за…? — выдохнул мужчина.
Твари удивленно покосились на разделяющую нас полосу, а спустя мгновение с новыми силами бросились в драку. Колдун надулся как обиженный мальчик и попросту пнул подобравшуюся девицу в живот. Та взвыла и кинулась снова. Я зашарила в карманах.
Какая? Время замерло. Взрывающаяся? Слишком близко, тогда…
…разъедающая.
Бутылочка, казалось, сама скользнула в руку. Время потекло в утроенном темпе.
Я подпустила девку поближе, размахнулась, подаваясь вперед всем телом, и с силой размозжила склянку о лоб твари. Ладонь засаднило — в кожу впились мелкие осколки стекла. Секунда, еще доля секунды… ничего не происходило. Жидкость стекала по морде, будто обычная вода.
Не нежить.
Девица удивленно провела когтистой рукой по лицу, замешкалась ненадолго. Майорин швырнул в мальчонку сгустком пламени.
— Заклинания от нежити на него не действуют. Как в пустоту колдую, — проводил он полыхающий снаряд пояснением. — Может, это подействует…
Стихийные заклинания не от нежити и разрабатывались. Многое хорошее, доброе, вечное и убойное колдуны придумывали для борьбы друг с другом, а за триста лет противостояния смогли еще и усовершенствовать. Мальчишка прыгнул с моста — сбивать пламя водой.
— Как бы не утоп.
— Хочешь отслужить ему заупокойную? — крикнула я, пытаясь отогнать зубастую тварь на расстояние меча.
— Ага. — Колдун опасливо перегнулся через перила, проверяя нашего второго клиента. Я тоже мимоходом глянула на воду, но ничего, кроме плотной дымки, не увидела. Ни плеска, помимо первого плюха, ни воплей неудовольствия. — Должен же я быть уверен, что точно его прикончил.
Зато посестрица утопшего про нас не забывала, наступая. Количественное преимущество девушку нисколько не смущало. Левой рукой я откинула подол куртки, вытащила нож.
Хотя от моего метательного ножа даже медведь увернется спящий — с меткостью у меня всегда были проблемы.
Химера увернулась.
И тут она зашипела… Тоненько, протяжно, все выше набирая тональность и переходя на крик. Меня прижало к спине колдуна, того к шатким перильцам, из-за которых, яростно хлопая крыльями, явился наш неупокойник. Глядишь, так и до утра дотянем: пока одного укладываем, второй очухивается. Я попыталась шагнуть вперед — тщетно. Звуковая волна держала почище пут.
Что же. Я тоже так умею.
Чистая сила может быть разной. Можно выпустить ее мягким потоком, можно просто потерять над ней контроль, позволив энергии хлестать во все стороны, но если сосредоточиться и выбрать цель… Плотно сжать источник, будто в воронку его заключить. Колдуны называют такие сгустки силовыми, но я могла себе позволить не экономить энергию. Поток пересилил звуковую волну, сбил ее с ног и отшвырнул на самый край моста в сторону деревни, она будто замерла, повиснув пришпиленной бабочкой. Я на секунду замялась, переводя дыхание.
Раздался смачный хруст. Девица успела отшатнуться в самый последний момент и кинжал, который должен был попасть в сердце, прошил правое легкое, сломав ребра. Изо рта твари потекла струйка крови.
Никогда не думала, что тишина, перемежаемая лишь скрежетом когтей и мужским матом, может быть настолько приятной.
Мальчишку поднимали мощные рывки кожистых крыльев, тело, не созданное природой для полета, болталось на них как тряпичная кукла.
— Не переборщи с источником. — Колдун снова бросил в мальчишку огненным сгустком, тот шипел то ли мокрой одежей, то ли сам по себе. — Можешь прикрыть меня силовой волной?
— Волной? — Майорин тяжко вздохнул, но на объяснения и отработку новой техники времени не было.
Колдун начал плести заклинание, хотя внешне казалось, что он просто замер, задумчиво перебирая рукой воздух, будто плеть натянутых воздушных нитей, ища нужную. Вот сжались чуткие пальцы, ухватили выбранную и легонько, не дай боги порвется, потянули на себя. Девица сплюнула кровь, очень по-человечьи утерла рот, проведя по лицу багряную полосу, и без разгона, по-звериному, побежала к нам.
Так бегут барсы. Слаженно, легко, в последний момент взвиваясь в прыжке, готовя к бою мягкие смертоносные лапы. Из раззявленного рта несся душераздирающий крик. Маленький бутылек цветного стекла взлетел в воздух и медленно, будто увязая в воздухе, переворачиваясь, полетел. Я застыла с разжатой рукой, еще чувствовавшей холодную гладкую поверхность. Склянка угодила прямо в пасть, но тварь щелкнула зубами, сомкнув их за мгновение до столкновения. Раздался легкий едва ощутимый хлопок, по лицу потекла кровь, мелкие осколки впились в нежную кожу некогда красивого личика. Я обернулась к Майорину. Мальчишка бился, пытаясь разорвать невидимую лесу, на которую поймал его колдун. Тщетно, колдун, будто рыбак, подсек импровизированную удочку, подтягивая рыбешку поближе.
— Да что они, из стали, что ли! — Я прикрылась мечом от когтей твари, та рывком бросила на меня корпус, звучно клацнув зубами у самого уха.
Дернувшись от неожиданности, я неосмотрительно открыла шею и тут же получила по ней когтями. Тварь плотоядно ощерилась и удивленно распахнула глаза с расширившимися от боли зрачками. По моим ладоням бежала теплая кровь. Я выдернула клинок.
Мальчишка рванулся немного сильнее, и нить в руках колдуна лопнула, распадаясь дымкой. Мальчишка быстро подлетел к напарнице и крепко обхватил ее руками, вдвое чаще работая крыльями, направился в лес. Я рванулась было следом, но Майорин придержал меня.
— Догоним?
— Нет, слишком быстро. — Колдун перебросил за спину меч. — У тебя кровь идет. Вместе с силой.
Мы остались вдвоем на мосту, как дураки озираясь по сторонам и друг на друга. Мне казалось, что с момента начала боя прошла вечность, но луна даже не сдвинулась с места.
— Сегодня они не вернутся, но выйдут завтра, они давно не ели. — Колдун присел на корточки и растер пальцами кровь девушки, оставшуюся на дереве. — Есть пустая склянка? Кровь собрать.
— Нет, но у меня весь меч ею изгваздан.
— Пойдет, не вытирай пока.
— Так и вернемся на постоялый двор? Сторожа кондрашка хватит.
— Подумаем по дороге. — Майорин поднялся и задумчиво оглядел выпачканные доски моста. — Знаешь, вот так навскидку, кровь человеческая…
Мы зашагали в глубину села. Меч я завернула в тряпку, пожертвовав на оную подол рубахи. Я отвязала от пояса кошель с авансом и протянула колдуну.
— Оставь.
— Я же не угадала.
— Сам думал, что это вьерд, больно похоже было.
— Ты понимаешь, кто они?
— Не знаю… есть одна мысль. — И замолчал. Значит, не скажет, пока не будет уверен. Как всегда.
Здесь пахло умирающей рекой, запутавшейся в болотных камышах. И близким морозом наступающей зимы. В поблекшей листве кто-то шуршал, раскапывая лапами землю под опавшим желто-коричневым ворохом. Или руками?
Почуяв меня, зверь замер, насторожил уши и оскалил клыки, сморщив морду. И я с трудом узнала девушку с моста. В которой совсем не осталось человеческих черт.
Я поискала Майорина взглядом. Но его не было. Я и без этого знала, что он сейчас был далеко. И сегодняшняя битва будет только моей. Рука привычно метнулась за спину — к мечу.
И… схватила воздух.
На мне была нательная рубашка и домашние, небеленого льна порты. Спутанные волосы струились по плечам, закрывая большую часть меня.
Девушка устала ждать, она подцепила лапой находку и метнула. Я вскинула руки, полусгнившая человеческая кисть опала, не долетев до меня на пядь. Тварь зарычала. Листва под босыми ногами взметнулась — тварь сорвалась в прыжок.
Но я прыгнула раньше, распластавшись отражением твари. Время застыло, даже парок, идущий изо рта, будто замерз.
Два тела покатились по земле, окутанные шорохом листьев.
Я могу с ней справиться, нужно только открыть дорогу. Распахнуть клетку истока.
Могу.
Исток предлагал силу, силу с которой я стану непобедимой. Сильнейшей.
И я согласилась.
Сила рванулась как вода, смывая все препоны. Сила отшвырнула мою противницу на сажень. Я вскочила на все четыре конечности и зарычала.
Не будет тебе пощады, тварь!
Бить наверняка. Хлестнуть по морде раскрытой ладонью, и на нежной коже останутся глубокие царапины. Поверх моей кожи растеклась сила. Тварь мазнула по мне когтями, но никаким когтям не проломить сейчас окружающей меня брони из чистой силы.
Мы катались по земле, трепали друг друга. Позабыв, что когда-то были ЛЮДЬМИ. Две твари, в которых не найдешь ничего человеческого.
Девушка замерла, а потом начала трясти меня за плечи.
— Идем со мной! — рычала она. — Идем со мной. Я дам тебе силу, и ты никогда не будешь бояться! Будут бояться тебя! Будут дрожать при звуке твоего имени, а увидев, побегут! Пойдем!!!
Или говорил исток?
— Нет! Я никуда не пойду! — отпихивала я девушку.
Та открыла мерзкую пасть и яростно зашипела:
— Айрин, вставай, бес тебя подери.
— Нет! — я отшвырнула ее силой, тварь отлетела, но руки, держащие мои плечи, никуда не делись. Почему?
— Нет! Оставь меня!
— Да что с тобой! — Рука хлестнула меня по щеке. И в этот раз я открыла глаза по-настоящему. Колдун сидел на краю кровати, потирая ушибленный лоб.
— Майорин?
— А кто еще? Ты чего дерешься? Да еще и силой?
— Майорин! — Я схватила его за руку, оглядываясь по сторонам.
Не было умирающей реки, не было листвы. Я лежала на кровати в постоялом дворе Выбеленок.
— Что тебе снилось? — спросил мужчина.
— С моста. Она звала меня с собой.
— Куда?
— Не знаю, — прошептала я, сон с каждой секундой терял реальность, и испуг становился глупым. Мне было неловко, я отпустила руку и поплотнее закуталась в одеяло. — Глупый сон.
— Рассказывай.
— Да я уже не помню! — Я отмахнулась, но картинка стояла перед глазами, не желая уходить.
— Врешь. Вставай давай.
— Дай еще немного полежать…
— Пойдем, пойдем. — Майорин потянул одеяло, но я крепко вцепилась в вожделенную ткань, уже проснувшись и борясь исключительно за право выбора и свободу воли. Мне отчего-то хотелось вернуться в сон, еще раз ощутить силу, пронизывающую насквозь. Колдун дернул сильнее, одеяло вместе со мной сползло на пол и проехало шага два. Больно стукнувшись всеми частями тела, я безоговорочно приняла поражение и встала.
Поспать удалось часа два, не больше. Солнышко только оторвалось от земли, готовясь вступить на большой путь. Селяне уже бодро сновали по улицам, батраки шествовали в поле. Девочка с хворостиной гоняла стайку мохнатых козлят, а в отдалении мама коза, привязанная к столбу, закручивала третий круг веревки. Веревка становилась все короче, коза мекала все истошнее. Ближайшие кусты были начисто обглоданы — давненько привязали. Я вышла на крылечко и потянулась всем телом, с удовольствием подставляя лицо утреннему солнышку. Даже давешний сторож был бодр и свеж.
— И что это колдун твой с рассвета шурует, все не спится ему. Поймали вчера тварь?
— Нет, дедушка, сбежала. Завтра пойдем.
— Ох уж эти колдуны, — привычно начал дед, в это время в сенях появился Майорин.
Старик проглотил задуманную речь. Колдун сегодня отличался особенной помятостью (будто его одежку та самая коза пережевала) и мрачностью. Было очень странно видеть его, застегивающим на шее цеховой знак Илнеса. Медальоны Майорин не любил и иначе, как ошейником, цеховой знак не называл, надевался же оный только в крайних случаях, если требовалась помощь властей.
— Пошли к старосте. Колдунья. — Он бесцеремонно ухватил меня за косу, таща к старосте.
— Отпусти, я сама пойду!
— Да? Сегодня ты что-то ни сама встать не можешь, ни пойти… вот я и помогаю.
— От такой помощи окочуриться недолго, — ворчала я, отбирая косу. И послушно поплелась за колдуном. Что такого он там надумал, раз ошейник нацепил, да еще и к старосте в нем направляется?
Цеховые знаки начали применять с распада единой школы магов. Я украдкой поглядела на черные руны, выгравированные по кругу, в центре которого было изображено дерево — могучий ствол, стрелой устремленный вверх, и две ветки справа и слева, расположенные симметрично. Рисунок указывал ранг колдуна, и чем меньше веток было на дереве, тем сильнее был носитель медальона. На бляхе «ошейника» архимага вообще не было рисунка. Майорин был на два ранга ниже. Я тихо присвистнула, разглядывая сияющий на солнце овал. Он никогда не говорил, что занимает третью ступень в иерархии чародеев Инессы. Собственно, про себя Майорин вообще мало говорил, заставляя меня путаться в догадках и домыслах.
Дом старосты мало отличался от остальных, разве что крылечко пошире, крытое такое крылечко, длинное и просторное — просящим от дождика прятаться. Думаю, шесть-семь челобитчиков сюда умещались, да и сейчас двое порог оттаптывали. Майорин переминаться с ноги на ногу не собирался, забарабанил в дверь и тут же бесцеремонно вошел, ожидающие соскочили с мест, недовольно хмуря брови.
— Эй, мужик! Ты че…?
— Я? — уточнил колдун и легонько повернул голову.
Мужичье отшатнулось.
— Да не, не поняли мы… Ты извини… — Колдун пропустил мимо ушей и ничуть не смутившись протолкнул меня вперед.
— Не стой на пороге. — А я застыла. Майорин саркастически скривил рот и сморгнул, белые светящиеся глаза потухли, превратившись в привычные — чуть менее жуткие. Мужчина наклонился к моему уху и прошептал: — Маленькая иллюзия для убедительности. Чтобы вопросов поменьше задавали. Прекращай таращиться и пошли.
— Ага. Ты больше так не делай, ладно? — Он решительно запихнул меня глубже в сени, распахнул дверь в горницу Витяка.
Староста изволил завтракать и возмущенно вскочил, услышав шаги.
— Сколько раз говорил — без приглашения не соваться, вон отсюда! Завели, с самого утра ходить!
— Доброе утро, милсдарь Витяк, — на удивление вежливо произнес Майорин, — извините, что отрываю вас от завтрака, но дело не терпит отлагательства.
— Ме-ме-милсдарь к-к-колдун, — протянул Витяк.
Из-за кухонной занавески выглянула голова в белом платке. Выглянула, осмотрела посетителей и втянулась обратно.
Староста опомнился.
— Присаживайтесь к столу, Урья, принеси господам кружки. — В этот раз к голове прилагалось тело.
Женщина выставила вперед массивный бюст и угрожающе надвинулась на нас. Севший Майорин невольно уткнулся взглядом в надвигающуюся опасность и даже побледнел, Урья победно задрала подбородок и бухнула перед ним кружку.
Витяк тяжко вздохнул.
— Нам требуется ваша помощь, — начал колдун. Излагал он красиво и гладко. Я сама заслушалась. Ничего лишнего Майорин не сказал и не приплел, но поверить, что эти отважные герои сидят здесь во плоти, не получалось. — К сожалению, мы не знаем, чем она является, так как данный вид существ нам не известен, — закончил мужчина.
Ах, вот он зачем знак надел, чтобы за деревенского дурачка, косящего под колдуна, не приняли. Я живо представила гукающего Майорина, пускающего слюни, и тихо хрюкнула. Колдун недовольно на меня покосился.
— Вы хотите отказаться от заказа, сударыня колдунья? — Видно, наш приход плохо сказался на аппетите Витяка — староста уже несколько минут флегматично ковырялся в тарелке с окрошкой и только теперь оторвался от увлекательного занятия и воззрился на меня. И не он один: я поймала укоризненный взгляд колдуна. За последние два дня он выдал мне их месячную порцию. Может, авансом?
— Не хочу.
Нет, наверное, просто бескорыстно.
— Мы должны осмотреть всех жителей деревни, а точнее — мальчиков до двенадцати лет и молодых девушек. — Колдун отхлебнул из кружки и удивленно округлил глаза.
Я сунула туда нос. И усмехнулась: в кружке была чистая ледяная вода. Староста не уточнял, чем наполнить кружку гостя. А нечего! Я тоже считаю, что пить по утрам вредно! Хотя от кваса я бы не отказалась.
— Что? — Ложка печально проскрипела по дну тарелки.
— А также узнать, кто месяц назад приезжал в эту деревню… Всех посторонних перечислите.
Мужик, видимо, смирился, так как отодвинул тарелку, допил содержимое кружки и встал. Занавеска колыхнулась. Староста опасливо покосился на подозрительно топорщащуюся ткань и очень тихо проговорил:
— Пойдемте в корчму, там разговаривать сподручнее. — Жертва матриархата направился к двери. Мы проследовали за ним. Жена проводила нашу компанию мрачным и многообещающим взглядом, сплюнув с крыльца и что-то сказав. Вряд ли доброе.
Через час, вооружившись списком всех подозрительных лиц, я вышла на центральную улицу (из четырех имеющихся). По параллельной двигался Майорин. Под сапогами взлетали облачка пыли, солнышко пекло голову. Вечером надо идти, а не в середине дня, когда все сознательные селяне торчат в грядках, пропалывая сорняки. Но колдун настаивал на немедленном претворении в жизнь плана, аргументируя тем, что хотя бы треть мне удастся отловить. Мои опасения подтвердились уже на первом подворье, где я застала только беззубую бабку, сидевшую на крылечке. Та, ритмично двигая челюстями, поглощала густую тюрю, приправленную зеленым луком.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я.
— Чего надобно? — не переставая жевать, осведомилась хозяйка.
Тюря текла по старческим губам и заливалась за засаленный ворот рубахи. Я набрала побольше воздуха и сглотнула просящийся наружу завтрак. Чтобы завтрак остался-таки внутри (две серебряных на дороге не валяются и тошнота вещь неприятная), я уставилась в список.
— А Марьяна дома? — Снова просвечивающий насквозь взгляд.
— В поле Мафьяша. А чего надо-то?
— Я тогда вечером зайду.
— Надыть заходи. Шастають тут всякие. Сфам один! — Я развернулась и пошла дальше, размышляя, к чему относится срам.
На центральной улице стояли домики побогаче, с небольшими огородиками, в которых большинство выращивало цветы. Поля: картофельное, пшеничное и ржаное разноцветными полосами разлеглись на юге поселения. Там же пока лопушистыми листьями росла капуста. Я добрела до домика следующей жертвы, здесь обитала купеческая семья, чьи дети обычно в поле не работают, зашла в распахнутые ворота. Мне под ноги бросилась полосатая кошка, за ней, лая, неслась некрупная, но очень откормленная шавка. Кошка проскользнула между моих конечностей и понеслась дальше. Если ее напор я еще выдержала, удержав равновесие, то взявшая меня на таран собака свалила ног. Я вовремя опомнилась и упала на выставленные руки. Собака продолжала погоню, при этом не замолкая. За ней волочилась оборванная цепь. Кошка наконец встретила вожделенное дерево, на которое тут же взмыла и, усевшись на толстой ветке, издала победный клич. Шавка разочарованно выла внизу, скребя когтями по яблоневой коре.
— Вы к кому? — раздалось за спиной.
Там стояла невысокая девушка в крашеном платье, темные косы перевиты синей лентой. Девушка, несмотря на жаркое солнечное лето, была очень бледненькой, через вздернутый нос пробегала череда конопушек. Я снова развернула список.
— Вы Мира Лукятична?
— Да. Мира Лукятична, а вы кто? — Усатый молодец лихо задвинул девушку за спину и с подозрением уставился на меня, вернее, на горящий на солнце медальон, который я будто бы невзначай теребила. Ошейник пожертвовал колдун. Расставаясь, мы поделили регалии пополам: мне достался медальон, Майорину — староста.
— Колдунья из Инессы, провожу плановый осмотр.
— Осмотр чего? — Молодец даже опешил, девица вышагнула из-за него и любопытно подергала конопатым носом.
— Населения. — Я начала входить в роль, с каждым словом смелея от собственной наглости. — Оборотни, упыри, волкодлаки, вурдалаки, вампиры есть?
— Нет, — хором ответила парочка.
— Нечисть беспокоит? Домовые, банники не шалят?
— Да нет вроде, — неуверенно произнес парень.
— Шалят! — радостно завопила девица. — Домовой совсем от рук отбился, кошачье молоко выпивает, посуду бьет, а на днях мышей науськал в тесто для блинов нагадить. — Я чуть не подавилась, но смешок сдержала и серьезно сообщила:
— Ведите, посмотрим.
— Ни разу подобных осмотров не было, — засомневался молодец.
— Это новая практика, пытаемся проводить профилактику аномалий, магических и псевдомагических всплесков.
— Чего? — Именно этой реакции я и ждала, в ответ загнув длинную речь, состоящую из терминов, большей частью придуманных на ходу и мгновенно забытых. Парочка выслушала сей вдохновенный бред.
— Ты, Золик, вообще чего пристал, дом-то не твой.
— Мира! Милая моя, я же за тебя беспокоюсь! — Теперь до меня начало доходить. Похоже, мой приход прервал сцену сватовства сего молодца. — Я же люблю тебя!!!
— Давай потом поговорим, вы, сударыня колдунья, проходите, домового приструнить давно надо. — Мира чуть ли не силой запихнула меня в сени, ловко захлопнув дверь перед носом жениха. — Любит он! Заботится!
— А что не так?
— Папины сундуки он любит, особенно их содержимое.
— А вдруг нет? — Я усмехнулась, заходя в избу, просторную и богато обставленную. В северном углу высилась огромная печь.
— Даже если так, не люб он мне! — огрызнулась Мира, развела руки, приглашая начать осмотр.
Я честно облазила все многочисленные углы дома, нашла пару мышиных нор, лежачего дедушку, четырехлетнего мальчугана, играющего в прятки с трехлетней девочкой, мальчуган прижал палец к губам и состроил недовольную мину. Согласно кивнув, я задернула занавеску, отгораживающую корзины с провизией. В спальных комнатах нашелся лаз, похожий на ежиный, два мышиных скелета, один крысиный. Юная хозяйка пыталась отправить меня еще и на чердак, но я авторитетно заявила, что там домовые не живут.
— А подпол?
— В подполе для них слишком холодно. — Впрочем, лезть туда уже было незачем, домовой мирно восседал на подоконнике маленького окошка, явно собираясь дать деру от столь педантичной колдуны. Что с ним делать, я решительно не знала. Решив, что раз из дома я его вытурила, то могу с чистой совестью считать свое обещание выполненным, я напоследок пошептала всякий бред над доверчиво протянутыми ладонями девушки, ненароком заглянула ей в рот, ужаснулась огромной и несуществующей дыре в зубе, тщательно оную заговорив и уничтожив, на ходу осматривая совершенно нормальную челюсть. Мира тепло меня проводила, одарив на прощание парой пирожков с капустой и тяжеленькой золотой монеткой.
Я шла к следующим жертвам, пирожки были съедены, монетка припрятана, настроение заметно улучшилось. Из рутинной и скучной работа превратилась в оплачиваемую, причем оплачиваемую без ведома Майорина. К концу улицы в моем кармане позвякивали и серебрушки, и еще один золотой. В животе приятная сытость, в котомке за спиной бутыль наичистейшей сивухи, пить я ее, конечно, не буду, но в хозяйстве все пригодится. Плановый осмотр удался на славу. За четыре часа я изловила трех вампиров, усмирила прорву домовых, по душам побеседовала с банником, убедила одного мужа, что его теща просто редкостная стерва и язьв проклятущая, но отнюдь не оборотниха и в змею по ночам не превращается. После чего успокаивала уже тещу, доказывая ей, что синяки под глазами, красный нос и сивушный выхлоп — это, конечно, признаки, но перепоя, а не упыря.
В последнем доме меня тоже постигло разочарование, химерами там и не пахло, зато пахло щами, которые я не ела уже месяца два, и сама была не прочь заплатить за такое удовольствие. Но платить не пришлось, кроме щей там обнаружился еще и мальчишка, которого здорово лихорадило третий день, и заплаканная мать. Я осмотрела больного и, засомневавшись, решила воззвать к вышестоящим, пообещав матери вернуться через четверть часа, побежала за колдуном.
Майорина я нашла сразу. Колдуна со старостой обступила гвардия мужиков с вилами и жердями наперевес. Я пристроилась сбоку и попыталась вникнуть в проблему.
— Облапал! Проклял!
— Надругался!
— Погуби-и-ил си-и-иротинушку! Хорошо, мать не до-о-ожила!
— Позор-то какой! — Остается загадкой, что он там проверял.
Не дожидаясь кульминации, я протолкалась в центр поближе к Майорину. Он стоял, скрестив руки и слегка наклонив голову, ухмылку на его лице мало кто мог назвать приятной, скорее презрительной. Пытавшийся спасти ситуацию староста надсадно орал, перекрикивая селян.
— Что случилось? — прошептала я одними губами.
Майорин подмигнул и кивнул в сторону борцов за справедливость. Староста в это время пытался втолковать родителям необходимость осмотра домов и живущих в них людей, помахивая гербовой бумагой Инессы с личной подписью Владычицы. Бумага была настоящая, текст Майорина, подпись подделала я. После долгой практики дома я делала это безукоризненно, не думаю, что она сама бы смогла отличить. Наконец пришли к соглашению, что дальше осматривать и исцелять буду я. Обескураженная столь большим доверием народа, я чуть не забыла, зачем явилась.
Майорин пощупал раскаленный лоб, заглянул в рот, заодно проверяя клыки, и недовольно нахмурился.
— Здесь болит? — он ткнул в худенький бок, где располагалась печень.
— Нет, — просипел мальчик.
По возрасту он мог быть ровесником химереныша, но другого телосложения. Колдун осмотрел чуть пожелтевшие белки глаз и вышел из спаленки, плотно прикрыв дверь. Я села на кровать и улыбнулась мальчику.
— А вы тоже колдунья?
— Да. — Я рассеянно погладила слипшиеся вихры.
И неожиданно, повинуясь мимолетному желанию, послала в ладонь силу. Исток, обескураженный такой свободой, хлынул в худенькое тельце. Мальчик широко распахнул глаза. Я отняла руку.
— Вы так лечите?
— Что?
— Лечите, — повторил мальчик. — Мне легче стало.
Лоб действительно стал прохладней, а движения живее.
— Да, — ответила я.
Дверь комнатенки распахнулась, влетела мать, за ней зашел колдун.
— Пойдем, Айрин.
— А мальчик?
— Я все сказал его маме.
— А мне ничего не надо, меня тетя колдунья уже вылечила! — Ребенок соскочил с кровати и демонстративно попрыгал на одной ноге, затем на другой.
Мать застыла на середине комнаты, затравленно оглянулась на колдуна, бросилась обнимать ребенка.
— Что происходит?
— Он умирает, у него началась желтуха. Это и сказал, что ничем не могу помочь.
— Но он скачет зайцем.
— Вот это и интересно… Что ты сделала?
— Влила в него силы.
— Вечно с тобой проблемы. — Выдох получился скорее печальным, нежели укорительным.
Майорин снова осмотрел дите. И пришел к выводу, что помочь все-таки можно. Расписав применение и употребления лекарств, выставил на стол полагающиеся снадобья и пообещал к вечеру прислать недостающие травы. Благодарная мать усадила нас за стол, и я окунула объемистую ложку в долгожданные щи. Сидеть с нами за столом хозяйка не пожелала, а отец ушел в поле — окучивать картошку, так что разговаривать нам никто не мешал. Я вкратце описала Майорину свой поход, умолчав лишь о плате, он посмеялся, хоть и укорял меня за мелкое мздоимство.
— А бутылка тебе зачем?
— Пригодится, тебя напою.
— Сам выпью. Вот покончим с тварями и выпью. — Колдун хлебнул кваса, предложенного хозяйкой, доел суп и поднялся.
— Пойдем. Нам еще полдеревни осматривать.
— Думаешь, мы успеем до вечера?
— Сама же кричала, что вечером лучше.
— Ну и?
— А вот… — глубокомысленно резюмировал мужчина.
В третьей избушке я поняла негодование родственников. Пока мы обходили дома и бани (в отличие от меня, Майорин действительно заговаривал от мелкой нечисти), пока осматривали дворы, все было в порядке. Но юные селянские красотки, соскучившиеся под родительским надзором, крутили перед колдуном хвостами, ни одна из них ничего конкретного не предлагала, но ни одна не отказывалась от кокетства с симпатичным черноволосым мужчиной, так резко отличающимся от деревенских парней.
Когда третья краса начала смущенно растягивать ворот рубахи, староста, и без того уже потерявший все краски на лице, начал синеть, я боком оттеснила колдуна и выполнила обещание, данное родителям. Девица ненавидяще сверлила меня взглядом.
— Надо было тебя на вилы насадить, — ворчала я, когда мы вышли из гостеприимного дома. — Хотя еще не поздно…
— За что? — округлил глаза колдун.
— За разврат и растление, — буркнула я. — Осторожней, не одна я так думаю.
За нами крался батюшка семейства, вооруженный аграрным орудием, наподобие морского царя с трезубцем, только мочала вместо бороды не хватало. Я резко обернулась и присела на колени, распахнув объятия.
— О владыка морской!
— Айрин! — зашипел колдун.
— Ты пришел по мою душу, забрать меня в глубины синие, сделать своею любимой женою. Или рабынею верной? — Мужик ошарашенно встал и уставился на внезапно спятившую колдунью. Я больно закусила губу, успокоилась и продолжила: — А может, превратишь ты меня в рыбку золотую, желания исполняющую?
— Я… это…
— О великий владыка, так бери же меня здесь и сейчас. Я готова!
Мужик повертел головой, перекинул вилы через плечо и дал деру. Когда дверь его сеней со стуком захлопнулась и, судя по копошению, закрылась на засов, я встала и отряхнула пыль.
— И что это было?
— Ты же не хочешь с ним драться! Вот я тебя и спасла!
— Только не надо превращать все в балаган!
— По-моему, уже поздно, — подвела я итог, открывая калитку следующего дома.
— И что будем делать? — Я сидела на подоконнике и грызла огурец, под шумок сорванный в огороде одной из подозреваемых.
Колдун вытянулся на кровати, прикрыв глаза и сложив руки на груди. Свечку ставь и в гроб, хорошо лежит. Будто услышав мои мысли, Майорин закинул руки за голову. За окном стоял теплый вечер.
— Ждать. Шум мы большой подняли. Теперь они точно знают, что мы их ищем.
— Не знают, если они в лесу околачиваются, а не в деревне, как ты думаешь.
— Даже если они в лесу, то маг, их хозяин, здесь.
— С чего ты взял, что есть хозяин?
— Я думаю, что это химеры, Айрин. Существа, созданные с помощью магии из людей и животных. И созданные колдуном. К нежити они никакого отношения не имеют, поэтому и заклинания против нежити на них не действуют.
— Я знаю, кто такие химеры, — буркнула я. — Поэтому она так легко и впитала мою силу?
— Да.
— А с чего ты взял, что колдун здесь? Он за месяц мог куда угодно уйти. И с какой это радости ему что-то делать, логичнее залечь на дно.
— Не мог, опыт оказался удачным. Он наверняка наблюдает за развитием своих зверушек. А предпримет что-нибудь обязательно, потому что химеры ему дороги, и, скорее всего, он захочет сбежать, пока их не нашли. Тем более их давно пора покормить, а охотиться в деревне невозможно.
— Но почему тогда человечина? Мог и свининкой кормить?
— Не знаю, но охотятся они явно именно на людей.
— Что же за сволочь этим занимается? Ой! — Я чуть не навернулась с подоконника и, на всякий случай, слезла. Сидеть на месте я уже не могла и начала бродить из стороны в сторону.
— Вообще химер создавали маги Цитадели, собственно, распад из-за них и произошел, господа ученые предпочли отделиться, не прерывая исследований. Говорят, первые химеры умирали в страшных мучениях, прихватывая порой создателя с собой, — продолжал колдун.
— Химеры разные есть: мантихоры, хордопаны, нардиссы. Но человеческие химеры запрещены… Тогда наш маг, получается, отступник?
— Угу.
— И как мы его будем ловить?
— На живца.
— В смысле?
— Разбудишь меня через пару часов.
— Майорин, подожди, на какого живца?
— И дверь закрой…
Я пошла закрывать дверь.
— Да нет, с той стороны! — И магией вытолкнул меня за порог.
Я, ошарашенная, осталась по другую сторону двери.
Издалека кажется, что течение у Вьюшки медленное — ленивое. Но это только кажется, распластаешься на ней звездочкой, расслабишься и не заметишь, как тебя снесет на полверсты, а то и на целую. Но чуть дальше от Выбеленок, где во Вьюшку впадает Беленькая, течение замедляется, становится более вальяжным, а речка широкой. Я сидела на песчаном бережку, смотря, как воду окрашивает багрянец заката. Вокруг рядком выстроились комары, надсадно пища и ожидая очереди на поздний ужин. Но подлетев поближе, недовольно удалялись обратно, подальше от едкого запаха горящих трав. Я бросила в костер еще одну горсть. Раздался всплеск, потом пара мощных гребков, и один из мужиков, рыбачащих неподалеку, вышел ко мне. Вышел и уже было рот открыл, но потом узнал:
— Ох! Сударыня колдунья!
Я тоже его разглядела и нежно улыбнулась:
— Владыка! Ты все-таки решил!!! А я сижу, жду тебя… — Я демонстративно закинула голову вверх. — Уж часа два жду!
Владыка морской, будто рыба, выброшенная на берег, хватал ртом воздух.
— А мы… дык… это… решили, что кто-то на нашем месте раков ловит… а это вы… Вы сидите-сидите, мы ничего, мы не против! — Говоря это, мужик с ужасом пятился назад, все глубже заходя в воду.
Я равнодушно проводила его взглядом. Справа раздалось копошение и шорох, рыбаки ретировались. Поле боя осталось за мной, солнце скатилось еще ниже, оставив земле только красный бок, заревом лежащий на западе. Теперь свет шел только от костра, да от воды, слабо мерцающей в темноте. Я разделась, приспособив ближайшие кусты под вешалку, и расплела косу. Вода оказалась чистой и прохладной, любопытные мальки тут же начали тыкаться в ноги, щекотно пощипывая кожу. Дно было чуть илистое, но ступни стояли достаточно твердо, не увязая. Я прошла в воду до пояса и поплыла. Потом нырнула с головой. Над водой ползла дымка и, опомнившись, я не сразу сообразила, где нахожусь. Повертев головой и сориентировавшись, я поплыла на пламя костра. Нырнула. Вдруг меня дернуло, как молнией огрело. От неожиданности я вдохнула, набрав полные легкие воды. Вынырнув и откашлявшись, я попыталась понять, что произошло. Снова ушла под воду и поплыла в противоположном направлении. Опять! Источник силы!
Источник силы рядом с мостом, вот почему химеры охотились на мосту. Видимо, они как-то привязаны к источнику. Значит, этим зверушкам нужна не только подкормка из человечинки. Я выбралась из воды и, одевшись, припустила к колдуну — радовать находкой.
Майорин позволил отвести себя посмотреть источник. Моей бурной радости по поводу догадки он не разделял. Я привела его к бережку, и колдун, словно кот, полез в воду. Вроде бы и надо, но очень противно. Что конкретно ему не нравилось в речке, было непонятно. Может, дело было в прохладном ночном воздухе, не шибко располагающем к купанию, может, в моей компании. Плавал Майорин хорошо, мы частенько останавливались ночевать на прибрежных полянках, и он никогда не упускал случая искупаться. Я нырнула следом за ним, показывая место расположения источника силы. Ткнув пальцем, сама поспешила отплыть подальше, третьего удара энергией мне не хотелось. Мужчина несколько раз выныривал, чтобы набрать воздуха, и скрывался снова.
— Долго ты, — сказала я, когда он вышел из воды.
— Я его закупорил.
— Что?
— Закупорил, надолго моей пробки, конечно, не хватит, но пару дней продержится. Нам больше и не надо. — Майорин потянулся, выставив на обозрение весь набор ребер.
Я опустила глаза ниже и отвернулась. Колдун это заметил.
— Любуешься?
— Было бы чем, — смутилась я. — Кожа да кости.
— На себя посмотри. — Я стыдливо одернула рубаху, подмокшую из-за сырых волос. — Может, перекусим? — Майорин натянул штаны и перебросил рубаху за плечо.
— Рубашку бы надел. — Я пошуровала палкой в костре, разворошив угли.
С темнотой пришла прохлада, водяная дымка обволакивала камыши, размывая берег. Будто еще одна призрачная река текла поверху, оседая на траве влажным дыханием. К утру она станет еще плотнее — даже село затянет в свой белый морок, чтобы растаять росой от первых прямых лучей солнца.
— Она грязная. — Колдун поежился и вытянул ладони к огню.
— Прополощи в речке, — предложила я, вставая.
Туман, испуганный пламенем, огибал нас по странной кривой, в контуре которой еще гудели самые упорные комары. Майорин недовольно отмахнулся от парочки, те даже моих травок перестали бояться, завидев аппетитно обнаженную спину.
— А потом буду ходить в зеленой рубахе? — Набрав в охапку несколько палок, я притащила их поближе к костру и пошла собирать следующую партию. — Придем в корчму, в колодезной постираешь.
— Я тебе в служанки не нанималась! — огрызнулась я, зная, что проклятый колдун просто издевается.
— А жаль, может, тогда бы из тебя что-нибудь путное вышло. — Он самодовольно ухмыльнулся и передернул плечами, комар решился и атаковал.
Поплотнее ухватив облюбованную корягу, я дернула сильнее, но толку не было. Коряга увязла намертво. Я обошла ее с другой стороны, одна из раскоряченных веток запуталась в чем-то светлом, напоминающем мочало. Распутать белесоватые, похожие на волосы, плети оказалось несложно, будто косу расплетаешь.
И вправду косу…
Инстинктивно отступив на шаг, я тихонечко протянула:
— Майорин!
Тот лениво повернул голову, но оценил мое выражение лица и поверил.
Голова была девичья и очень знакомая, особенно едва успевший зажить порез, нанесенный мной накануне. Только чуть приоткрытые глаза были мутными.
Колдун осмотрел находку и завернул длинную и малопонятную мне фразу. Впрочем, примерный ее смысл я все же уловила.
— Она? — Он осторожно закрыл девочке веки.
— Да, она.
— Значит, ты зря сомневалась. Маг здесь, и он очень не хочет, чтобы мы его ловили.
— И я не хочу его ловить, — преодолев стук зубов, сказала я. — И встречаться с ним тоже не хочу.
Мужчина, державший голову за волосы и придирчиво ее осматривающий, протянул:
— А придется. Перекус отменяется. Туши костер. — Он завернул голову в свою рубашку, завязав рукава наподобие ремня у сумки. Рубашка тут же набрякла сочащейся кровью — срез был свежим.
В деревню шли в тягостном молчании.
— Знаешь, что интересно…
— Что?
— А где тело?
Придя в свою комнату, колдун деловито развернул голову и выложил ее на загодя расчищенный стол. Под потолком сквозняк мотал световой блин, придавая комнате потустороннее бледное свечение, будто к стропилам прилипло привидение. В одной из сумок он носил кожаный пенал с многочисленными ножичками односторонней заточки, разного размера и формы. Майорин достал пенал, но пока отложил его в сторону.
Мужчина придирчиво осматривал голову, поднимал веки, глядел в открытый рот, изучая зубы и глотку.
— Смотри-ка, — он указал на открытую пасть. Над обычными клыками девушки на деснах виднелись отверстия с цилиндрическим утолщением на слизистой. — Дай мне самый тонкий нож.
Я подала. И попыталась отвернуться, лицо у девушки было прехорошенькое и совсем юное, помладше меня года на три-четыре, даже не девушка — девочка.
Майорин хладнокровно дернул меня за руку и резко сказал:
— И не такое еще увидишь, смотри давай. — Он разрезал ткань, обнажая внушительных размеров острый клык. Также колдун нашел какие-то изменения в челюстной кости.
— Надо отправить эту голову твоей матери. У нас все равно времени нет разбирать ее по частичкам.
Я облегченно вздохнула, меня мутило.
— Угу.
— Есть пойдем?
— Ну…
Пока Майорин с аппетитом поглощал поздний ужин, а я водила ложкой по тушеной репе, в корчму заглянул староста.
— О! Милсдарь маг, а я вас как раз ищу.
— Колдун, — машинально поправил Майорин, от «мага» его передернуло. — Зачем?
— Да там тело рыбаки поймали, без башки, правда, а в остальном с описанием сударыни Айрин совпадает.
— Головы нет, говорите?
— Нет, — развел руками староста. — Еще, я тут вспомнил, с месяца два назад в село мужичок перебрался, на окраине у Фроски поселился, она вроде как вдова да бездетная. Ну, любовь у них, ясно дело.
— А раньше ты вспомнить не мог?
— Так хороший мужик, справный.
— Где он? — прорычал колдун. — Веди!
— Теплая, окоченеть не успела. — Мужчина заправил за ухо черную прядь и поднялся с колен, на которые встал, осматривая Фроску, и потер ладонями лицо.
— Видел его кто-нибудь?
— Сторож видел. Говорит, по восточному тракту поехал.
— Не факт еще, что он не специально перед сторожем крутился, чтоб нас со следа сбить. Ладно, попробую на магии его поймать.
— А мне-то что делать? — спросил позабытый староста.
— А ничего, — ответил Майорин. — За деревней своей следить. Нападений больше не будет.
— Точно?
— Если только новую нечисть не разведете.
Мы вернулись к постоялому двору, Майорин кинул сторожу пару медяков и, прихватив голову химеры, заспешил к конюшне. Я увязалась следом, хотя колдун недвусмысленно намекал посидеть в уголке и подождать его там.
— Ты же велел мне учиться. — Оставаться одной не хотелось. — А голова зачем?
— А мы дорогу у нее спросим.
— Ты еще и некромантией владеешь?
— Конечно, но только некоторыми техниками.
— Какими?
— Упокоить могу.
Мы забрали лошадей, соскучившийся Гайтан все норовил поддеть гривастой головой мне плечо и обиженно фыркнул, когда неблагодарная хозяйка с маху нахлобучила на него седло. Зато после отомстил, тяпнув за палец. Нарушая все мыслимые правила, колдун проскакал пыльным смерчем по улице, чуть не сшибив с ног зазевавшихся селян. Выехав за границу, резко остановился на опушке лесочка и достал из сумки злополучную голову, от которой уже пованивало приторно-сладким душком гниющей плоти. Колдун мог бы все делать молча, но за последний год привык комментировать каждое движение.
— Химера — сочленение нескольких тел, собранных магическим способом. Чаще всего замена происходит на детальном уровне. В этом случае основные функции остаются от ядрового элемента — в нашем случае человека. Остальные мы называем дополняющими: крылья, когти, клыки, животная ярость. Спайкой в химеризации служит магия, поэтому химере требуется беспрерывная подпитка силой и мы можем их отследить.
— Хочешь сказать, за мальчишкой тянется «хвост»?
— Не совсем «хвост», — колдун слегка улыбнулся, — тянется за магом, создавшим химеру, а у нас есть химера, гм… ее часть…
— Мы сильно ранили девушку ночью, он из-за этого ее убил? — невпопад брякнула я.
— Видимо, проще было ее убить, чем тащить с собой голодную и раненую тварь. Так вот, сняв слепок с ее ауры, я могу кинуть сеть и искать аналогичные отзвуки.
В первое время я отнекивалась и отказывалась слушать все эти магические излияния, мотивируя тем, что колдовать я все равно никогда не смогу. Но Майорин был непреклонен: «Ты исток, и маги, не слишком чистые на руку, всегда будут гоняться за тобой, поэтому, чем лучше ты будешь знать их приемы, тем легче тебе будет их избегать или с ними бороться». Со временем мне становилось все интереснее, тем более что я хорошо видела сетку заклинаний и начала в ней разбираться.
— Он мог скрыть ауру, — сунула я ложку дегтя в медовые речи колдуна.
— Тогда будем действовать методом собаки ищейки, потому что, скрывая себя, он оставляет следы заклинаний.
— А если он телепортировался? — Пессимизм все вольготнее располагался в моей голове.
— Давай сначала попробуем два первых способа. В таких случаях идут от лучшего к худшему, методично отбрасывая вероятности.
Колдун раскинул сеть и потянул, посылая поисковые импульсы. Попутно демонстрируя мне пассы и знаки. Но отзвуков так и не получил.
— Ладно, давай второй вариант.
К нашему разочарованию, у мага хватило ума оставлять «ошметки» столь мелкие, что определить его местонахождение по ним было невозможно. Мы посидели, печально поглядывая на голову химеры.
— У меня есть идея.
— Может, не надо? — Майорину мои идеи обычно не нравились.
— Я пошлю кругом чистую силу. Ты по сети будешь отслеживать ее течение, где она всосется водоворотом, там и наш беглец.
— Или просто люди, или колдун недалеко проезжает, а может, зверюшка какая крупная.
— Но в химеру…
— В химеру она войдет как в обычного человека. — Майорин заглянул в глаза голове, а потом завернул в тряпицу. — Хотя… можно попробовать по-другому…
Взгляд мужчины стал сосредоточенным, тело, наоборот, расслабилось. Майорин откинул голову, будто греясь на солнце, лунный свет пробежал по черным волосам, высветил морщинки в уголках глаз.
— Пускай свою силу, Айрин, но не потоком — толчками. С паузами.
— И что это изменит?
— Человек, колдун, зверь, употребив одну порцию, больше поглотить не смогут. Химера сможет, я надеюсь, что сможет.
— Кровью надежней.
— Нет. Тогда ты не сможешь ее контролировать.
Я посмотрела на него:
— Хорошо.
— Так что встала, делай!
— А сетка?
— Сетка уже висит у тебя над головой, или думаешь, я тут загорал?
— Э… — издала я невнятный звук. — А я и не заметила.
— Вот тебе и «э», я тебе не мальчик соседский, чтобы влюбленно на меня таращиться.
— Я не таращилась!
— Пока ты со мной споришь, наш химерозаводчик отъезжает все дальше.
— Я спорю?
— Айрин!
«Ничего я на него не таращилась, и ничего не влюбленно!» — мысленно возмущалась я, но выпустила исток и с силой, будто взрывную волну, выкинула энергию. Вдруг меня дернуло и как на веревке повлекло в сторону леса.
— Закрывай! — Я качнулась. Но удержала силу.
— Давай еще. — На второй раз исток рванулся будто по намеченной дорожке, словно ко мне присосался кто-то.
— Есть. Нашел. Всё! — Но исток не хотел закрываться, ему нравилось фонтанировать.
Наконец, у меня получилось, руки дрожали, ноги тоже. Пришлось присесть на землю. Перед глазами будто прыгали зайчики, и не только солнечные. Колдун дал мне отдышаться.
— Оставайся.
— Я еду! — Я влезла в седло, меня еще шатало, но не мне же бежать, а коню. Тут, главное, в седле удержаться.
Майорин, явно недовольный моим решением, махнул рукой и ударил пятками кобылу, Потеха фыркнула и не торопясь сдвинулась с места.
— Вот упрямая скотина!
— Вот поэтому они у тебя и хромеют одна за другой, — сквозь зубы прошипела я ему вслед, но колдун расслышал.
— Я не про лошадь… — Договорившись с кобылой, он ушел в галоп. Обижаться на удаляющуюся спину было бесполезно, поэтому я поторопилась его догнать, придумывая по пути достойный ответ.
На небе ветер гонял белесые клочья облаков, меж которых то и дело, хищно скалясь, проглядывал месяц. Гайтан черной тенью несся по пыльной дороге, норовя обогнать Потеху с более тяжелой ношей на спине.
Когда впереди замаячила фигура всадника, восток уже вызолотила заря.
Колдун резко откинулся назад, держа поводья правой рукой, а левой взмахнул, затейливо сложив пальцы.
Конь мага споткнулся, сбился с шага и, истерически заржав, встал на дыбы.
Мужчина успел сгруппироваться и кубарем покатился по дороге. Невидимый мне раньше химереныш земли так и не коснулся, вовремя расправив кожистые крылья. Он плавно опустился в пыль и с диким шипением бросился на меня.
— Имилар, место. — Маг, кряхтя, поднялся, опираясь рукой о колено.
Дрессированный звереныш послушно улетел за его спину.
— Эксперимент успешный пытаешься сохранить? — Майорин остановил лошадь, руки обвисли безвольными плетями, обманывая расслабленностью.
— Что вам надо? — шипел маг под стать своему питомцу.
Колдун, не торопясь объясняться, ударил второй раз, но маг уже был готов, ловко выставив щит. Заклинание скользнуло по кромке заслона и ушло в лес. Хрупнули ни в чем не повинные сосны, парочка повалилась на землю, цепляясь за другие деревья, возмущенно заверещала белка. Руки двумя птицами спланировали в исходное положение.
— Инессцы! — дошло до мага.
Меня всегда интересовал вопрос, почему колдун никогда не пытается воспользоваться мной как истоком. Столько возможностей было, пару раз я даже сама предлагала, на что получала очень ехидный и еще более обидный отказ. Но иногда мне казалось, что ему действительно не нужен источник силы. Колдун резко сложил ладони и толкнул воздух вперед. Гайтан рванулся с места, я изо всех сил натянула повод.
Но маг успешно отразил и это нападение. Химереныш шипел, по кругу подбираясь ко мне, исток внутри заклокотал, я с трудом сдерживала силу, так и намеревающуюся влиться в мальчишку. Воистину клещ.
Высвободив ноги из стремян, я скатилась по лошадиному боку, как по ледяной горке, меч привычно лег в ладонь, легко покинул ножны и запел, рассекая воздух. Мальчишка прыгнул стремительно и быстро, я даже не поняла, что произошло. Тело соображало быстрее.
Рука колдуна взметнулась вверх, мальчишку отшвырнуло от меня, но отвлекшийся Майорин чуть не проглядел меленькие стальные листочки, летящие в его сторону.
— Майорин!
Он оглянулся и инстинктивно заслонился рукой, подкрепляя жест заклинанием. Большая часть рассеялась в пыль, но несколько первых легко прорезали тонкую застиранную рубашку. На белой ткани проступила кровь, багровыми цветами раскрашивая льняное полотно. Он даже ритм дыхания не поменял, просто опустил руку.
— Что вам надо?
— А ты не догадываешься? — Голос меня немного подвел.
— А ты кто, страж закона? — Маг не удостоил меня и взглядом, обращаясь к колдуну.
— Даже если и так. — Майорин неторопливо спешился, похлопал лошадь по крупу, отгоняя подальше.
— Вы, инессцы, захватили власть, но мы вашим законам не подчиняемся. — Маг расправил плечи, золотое зарево давало достаточно света, чтобы рассмотреть противника.
Он оказался чуть сутулым мужчиной — ровесником Майорина, на вид по крайней мере. Меча у мага не было, да и не походил он на воина, такой лучше представляется за столом с пером и пергаментом или с набором тонких лекарских ножичков над телом очередной химеры.
— Вы — это Цитадель?
— Мы — это Фарты! — криво улыбнулся маг, но тут же сник, зря он это сказал, теперь нас точно в живых оставлять нельзя. И, видно, принял решение:
— Имилар, расправься с девкой.
— Я справлюсь, — кинула я колдуну, сама не очень веря в свои слова.
Имилар бросился ко мне, окончательно потеряв все человеческие черты. Он нападал быстро и стремительно, хлопая крыльями. Я успевала только уворачиваться, оказалось, что вчера химеры показали не все свои возможности. Крыло мазнуло по лицу. Я рукавом утерла пот, пот был красным, крыло — в шипах. Кувыркнувшись назад, я с силой наддала ногами по химере, того отшвырнуло, но он выровнялся, балансируя на крыльях, и снова бросился ко мне. Вторую атаку я уловить не успела, когти уже нацелились мне по глазам, но мальчишка отлетел, сбитый огненным силовым. Майорин тяжело дышал, сзади к нему бесшумно летела волна серого песка, я узнала это заклятие, очень похожее на инесскую «стрелу тлена». Колдун не мог ее почувствовать, но угадал и вовремя откатился в мою сторону, зачем-то сграбастав меня рукой за щиколотки и больно повалив на землю. Над нами пронеслась волна раскаленного воздуха.
— Внимательней. Тут не тренировка, — шепнул он странным голосом и тут же вскочил.
— Бережешь ты девку! Твоя?
Колдун выругался.
— Лоренц Фарт! Знай имя того, от чьей руки тебе предстоит сдохнуть, инессец!
— Так ли уж сдохнуть?
— Если будешь вытаскивать ее из-под ударов. — Дохнуло тленом и озоном, будто перед грозой.
Майорин зло посмотрел на противника, усмехнулся. Я прижала ладонь к щеке, кожа горела, по пальцам бежала кровь. Силу больше ничего не сдерживало, она лилась, впитываясь в химеру. Имилар блаженно улыбался, раззявив пасть.
Я полезла в карман за мазью, но было уже поздно, маг заметил и повернулся ко мне:
— Исток! Живой, здоровый исток! Вот это да! Сокровище! — Он глумливо улыбнулся. — Да она ценнее Имилара.
— Даже не думай. — Жест был мне не знаком, но Лоренц Фарт явно его уже видел, так как напрягся и скопировал движение.
Майорин вдруг согнулся и закашлялся, маг, не желая упустить момент, тут же приблизился к колдуну на полшага. Потом еще ближе, сжимая воздух в руке, связанный с колдуном незнакомым мне заклятием. Я не выдержала первой, отшвырнула силовым потоком химеру и рванулась к магу, врезавшись в него.
Вчера на лезвие моего меча впервые попала кровь, но ни разу он еще не отнимал чужую жизнь. Как и я. Сталь прошла тело насквозь легко, как обычный нож на кухне режет парное мясо. Я открыла зажмуренные глаза и уперлась взглядом в белую радужку с черными расширенными зрачками. Майорин вырвал кинжал из тела Фарта и покачнулся. Мой меч был хорош. И с легкостью прошел насквозь, прошив Фарта и нанизав еще и колдуна, как бусины на нитку.
— Майорин!
— Все в порядке, — спокойно сказал он. — Химера. Айрин.
Но меня, казалось, прибило к земле. Имилар поднялся, пошатываясь. Стоять на двух ногах химере показалось неудобным, он опустился и на руки.
Нелепыми, длинными, но удивительно быстрыми скачками мальчишка сорвался с места. Я во все глаза смотрела, как он ко мне приближается, но не могла пошевелиться.
В пяди от меня он остановился, почти уткнувшись носом в мою вытянутую руку.
— Айрин! — От крика я будто очнулась и шагнула назад.
Колдун выбил из моей руки меч, оружие закружилось в воздухе, сияя в рассветных лучах восходящего солнца. Майорин перехватил клинок и одним мощным ударом отсек пареньку голову.
У меня подогнулись колени. Я упала в пыль, чувствуя на лице чужую еще горячую кровь. Исток пульсировал внутри, заполняя сознание, стараясь прорваться сквозь хрупкие прутья клетки моего разума. И, будто приняв единственно верное решение, мое сознание мигнуло и ушло в темноту.
Я лежала, свернувшись калачиком, вжавшись лбом в колени. В коридоре раздались негромкие голоса, кто-то прошел мимо моей комнаты, что-то обсуждая. Хлопнула, закрывшись, соседняя дверь — та, что справа. Голоса стали еще более приглушенными. Но за левой стеной стояла тишина. Я полежала еще немного, прислушиваясь. Ничего. Только соседи, здорово выпившие постояльцы, играли в кости, ставя на кон все больше и чаще. Кажется, бас выдурил-таки у тенора всю наличность, и теперь тот пошел играть в кредит. Левая стена продолжала молчать. Пойти, что ли, проверить, может, окочурился уже. И надо его похоронить. Теша себя мрачными мыслями, я поднялась с кровати и побрела к дверям, с каждым шагом ступая все медленнее. Когда дверь, будто увязая в загустевшем от напряжения воздухе, скрипя петлями, открылась, мне уже хотелось нырнуть обратно к себе, где снова свернуться калачиком на кровати. А лучше под. Но я, как смертник на плаху, сделала решительный шаг вперед, сглатывая в последний раз.
— И что ты там топчешься?
Рубашка с бурыми пятнами валялась на полу. Колдун сидел на кровати, мало отличаясь от одежки цветом и состоянием. Рядом понуро сидел на единственном стуле староста.
— Майорин?
— Что? — Он открыл глаза, сосуды в белках полопались, подчеркивая и без того белую радужку. Левая рука больше походила на неудавшуюся попытку мастера-свечника вырезать новогоднюю елочку, которыми частенько украшали богатые дома на праздник. Короткие неглубокие надрезы, будто чешуйки, пробегали по всему предплечью. Но меня больше беспокоило другое.
— Ты живой?
— А что, уже разложением разит?
— Нет пока…
Колдун продолжил отчитывать гостя:
— О подобных происшествиях нужно сразу же сообщать следящему, а не ждать, пока помощь сама придет к вам. Это ясно?
— Ясно, — огрызнулся Витяк.
— Я отправлю в Инессу отчет. И смотрящему магу тоже.
— Милсдарь колдун, а может, не надо?
— Надо. Предупреждать вас я не обязан, но предупредил. Сами виноваты.
Староста встал, потоптался около кровати, зло на меня поглядывая, а потом вышел, хлопнув дверью. Майорин проводил его взглядом.
— Давай перевяжу нормально. — Я подошла ближе.
— Отстань. Само заживет.
— Майорин! Я… — Взгляд остановился на боку, небрежно перехваченном бинтом, тонкая ткань набрякла от сочащейся крови.
— Так… поцарапала, только крови много.
— Но мне показалось, что…
— Тебе показалось. Меч прошел под кожей. Не так-то легко меня задеть. Молодец.
— Кто-то же задел, — кивнула я на белый рубец поперек груди.
— Давно, лет семь назад.
— А что с рукой?
— Да нормально все. — Он приподнялся на здоровой конечности и, будто впервые увидев, посмотрел на вторую.
— Я его убила. — Переминаться с ноги на ногу на пороге было глупо и неудобно, и я присела на краешек кровати.
— Не знаю. Может, и ты. — Может, и я. Боги, какая я дура. Кто вообще мне меч в руки дал? Подать его сюда! Чуть колдуна на тот свет не отправила, решила, будто он сам не справится. Вот верно, это не мальчик мне соседский. Я утерлась тыльной стороной ладони, стараясь изобразить внезапно пробивший меня насморк.
— В первый раз всегда тяжело, — тихо проговорил мужчина, убрав опорную руку, лег и добавил, обращаясь уже к потолку: — Зато потом одно удовольствие!
— Правда? — пропустила я шпильку мимо ушей, не сразу сообразив, что гаденько ехидный тон относится не к процессу убиения, а к моей беспросветной глупости.
— Конечно. Сначала руку отрезаешь, потом ногу…
— Чтоб тебя!
— Меня?
— А химера? — перебила я.
— Хочешь оставить голову на память?
Я хрюкнула, но продолжила покаянно изучать собственные колени и грязь на штанах.
— Айрин. Самоистязание — это участь отшельников в Луаре.
— Толку от меня никакого. Только вред, — буркнула я.
— Что с тебя взять, колдунья.
— Какая я колдунья? Всё испортила.
— Колдуны как раз все портят. У нас не было другого выхода. Силен был зараза, если бы ты не оглушила его силой…
— Оглушила?
— Ты переполнила его запас, он даже не понял, что произошло. А когда понял, было уже поздно.
— Подло.
— Подло. Но смерть часто бывает подлой. И глупой. — Колдун улыбнулся. — Айрин, рано или поздно что-то подобное должно было случиться, не с нами, так с кем-нибудь другим.
— Ты имеешь в виду…
— Я имею в виду столкновение Цитадели и Инессы. Все правильно, два равносильных течения, одинаково поощряемые властью, однажды сталкиваются. Триста лет мы друг друга ненавидели, сейчас у Инессы впервые появился повод объявить Цитадель вне закона, потому что они нарушили свои же правила. И твоя мать будет первой, кто воспользуется этой лазейкой.
— Для чего? — не поняла я, пытаясь сообразить, как простая размолвка в небольшом селе может повлиять на судьбу страны, о которой с серьезной миной мне втолковывал Майорин.
— Для войны, Айрин. Войны и последующего объединения школ.
— Но зачем?
— Как тебе объяснить… Я сам не всегда понимаю зачем. Может быть, однажды я смогу ответить на твой вопрос. Зато у тебя будет прекрасная возможность опробовать свои силы, — хмыкнул он, кажется, сам не веря в свои слова.
— Как интересно! Толку-то от меня, разве что ходячим источником работать.
— А более достойная роль тебя не привлекает?
— Это невозможно, Майорин, ты же знаешь.
— Откуда тебе знать. Порой жизнь не такое выкидывает… Все воплощается, если очень хотеть.
— Даже невозможное?
— Нет невозможного. Только с желаниями надо быть поаккуратнее, а то вообразишь себя белым и чистым рядом с государыней, а будешь ночным горшком в личном пользовании ее величества, — сказал колдун и замолчал.
Я убрала окровавленные бинты и тряпки. Бледный как немочь, мужчина лежал на кровати и, кажется, спал. Идти к себе не хотелось, я приткнулась сбоку, стараясь занимать как можно меньше места.
— Ревешь?
— Нет.
— А что тогда мокрое течет? Всю подушку залила.
— Я больше не буду, — хлюпнула я носом, прижимаясь к теплому боку.
— Айрин, — вкрадчиво произнес колдун, — только не сморкайся в меня, пожалуйста.
— Да ну вас всех! — Я утерла рукавом глаза и поднялась с кровати.
— Наревелась? Дай одеяло, я замерз. — На стуле лежало аккуратно свернутое покрывало, я бросила его в колдуна.
Куда деваться, я не знала, уходить не хотелось, а ложиться рядом уже было неудобно. Он закрыл глаза и, будто прочитав мои мысли, хмыкнул:
— Я не соседский мальчик, не таращься на… — Концовку фразы я не слышала, захлопнув дверь с другой стороны.
