6
Деревня встретила холодно. Более чем холодно.
Исподлобья косилась девка с узорчатым коромыслом на плечах, шедшая от колодца с полными ведрами. Брезгливо сплюнул беззубый нищий, разворачивая подложные культи на ногах. Шедший мимо прохожий, одетый в добротную кожаную куртку, многозначительно положил ладонь на рукоять меча. Только трактирный кот, сидящий на заборном столбе, остался равнодушным и продолжил увлеченно вылизывать подхвостье.
Хорхе поправил перевязь с саблями, подтянул ремни. Теперь рукояти хищно щерились над плечами змеиными мордами, любовно отлитыми хордримским оружейником.
Филипп подвесил несколько готовых заклинаний, которые оставалось лишь «довязать» и пустить в ход.
— Не надо. Прекратите. Все. — Эльф, пристегивающий к поясу связку непонятных закорючек, замер. Майорин помотал головой. — Хотите, чтобы они думали, что мы собираемся нападать?
— Хочешь, чтобы напали на нас? — Филипп втянул носом холодный вечерний воздух.
— Убери хотя бы «подвеску», она даже меня раздражает. А ты свои пыточные орудия, неужели мало меча?
— Примитивизм. — Велор досадливо сморщился, пряча крючки в сумку, а на смену им приладив пояс с двумя чуть изогнутыми мечами с круглой гардой и обмотанными шелком рукоятями.
— Это еще что? — недовольно рыкнул колдун.
— Мечи, — как ни в чем не бывало сообщил каратель.
— Посмотреть дашь? — Майорин даже перестал настороженно озираться, но после опомнился. — Потом…
— Дам, — величественно разрешил каратель. — И тебе дам, глаза не потеряй.
Солен смутился и отвернулся. С другой стороны от него Жарка, ерзая в седле, упихивала под курточку нечто стальное и острое, но совершенно неизвестное дворянину. Парень уставился на нее, не шибко понимая, что больше удерживает взгляд. Необычное оружие или округлая грудь полукровки, соблазнительно белеющая в распустившемся вороте рубашки.
— Хватит глазеть. — Девушка пнула спутника ногой и одним резким рывком стянула завязки ворота куртки, спрятав грудь.
— И как ты намерена его оттуда вынимать? — с усмешкой спросил парень. — Разденешься?
— Увидишь! — пообещала Жарка.
В трактире прием был не более теплым.
Хорхе и Велор остались во дворе с лошадьми, не доверяя конюхам, которые даже не потрудились выйти встречать дорогих гостей.
Колдун резко распахнул дверь и медленно, нехотя вошел в зал. За ним Солен, лицо у парня было несколько растерянное. Он не понимал причину такой напряженности, а спросить постеснялся. Филипп и Жарка встали по обе стороны двери, одинаково скрестив на груди руки, затянутые в перчатки.
Трактир смолк.
Замолчал хозяин, бранивший безрукого подавальщика, вдребезги разбившего несколько новеньких доставленных накануне от гончара кружек. Замолчал подвыпивший мельник, костерящий проклятущих мышей, кота, некстати обрюхатившего местную мышкодавку. Замолчала некрасивая женщина с короткой стрижкой в мужской одежде, спорившая сразу с тремя мужиками. Она замолчала, пыхтя трубкой и презрительно смотря на шедшего к стойке колдуна. Ее собеседники оглянулись и одновременно сощурили глаза.
На стойку вспрыгнул давешний кот, коротко мяукнул и нахохлившись уставился на вошедших зелеными глазами.
— Доброго вечера, хозяин, — хрипло сказал колдун.
Трактирщик отпустил ухо мальчишки, зажатое мертвой хваткой, перекинул на плечо мокрый рушник.
— Вечер был добрым, — согласился он. — До того, как ты переступил мой порог, колдун. Ты еще можешь все исправить и выйти вон. А мы, так уж и быть, забудем о твоем присутствии.
— Разве не велит вам традиция встречать хлебом и солью каждого гостя, переступившего порог с добрыми намерениями и не замышляющего зла?
— Велит. Да только не здесь. И в намерениях твоих я сомневаюсь. В их доброте уж точно!
— Милсдарь… — Майорин вопросительно изогнул бровь.
— Зубок.
— Милсдарь Зубок, ночь застала нас в пути, лошади устали, а мои спутники голодны и жаждут очажного тепла.
— Пусть останутся! — звонко крикнула короткостриженая женщина, вздевая трубку вверх. — Кони могут остаться, девка, мальчишка и тот симпатяга эльф с косицей тоже. Но вы втроем выметайтесь. А мы уж обеспечим им теплую ночку! Не сомневайся!
В одном из ее собеседников колдун узнал прохожего с мечом. Успели, значит, нашептать… Трактир одобрительно загомонил. Майорин поморщился — из тридцати четырех посетителей тринадцать были магами. Магами Цитадели. Слишком много для спора.
— Дай хотя бы корма коням. Я заплачу, — процедил Майорин, он спиной чувствовал немое бешенство Филиппа. Трактирщик засомневался. — Дам две цены. И за ночевку тоже.
— Заехал я как-то в Кедровники. — Один из магов встал, лениво подошел к стойке и правой рукой погладил кота. Левая висела на перевязи в лубках. — Мороз стоял не чета нынешнему, дай, думаю, в трактире заночую, ну стребуют втридорога инесские крысы, зато зад морозить не придется.
Майорин молчал. Солен схватился за фальчин.
Маг продолжал:
— Я не успел доехать до трактира, как мою лошадь развернули к селу задом и к воротам передом. Впрочем, тут я согласен. Поворачиваться к вам передом противно, но спиной небезопасно. Как быть, колдун? Может, посоветуешь, как с вами быть? С той ночи у меня недостает пальцев на ногах, а они были мне дороги. Что скажешь?
— Ты не умеешь разводить зимние костры и рассчитывать время. А насчет зада… — На висках колдуна выступили голубые венки. Майорин злился. — Ходи боком.
— Вот как? — Маг приблизился почти вплотную к колдуну. — Тогда выматывайся боком, чародей. Ночь теплая, не околеешь. Тем более что я рекомендую тебе выматываться быстро, выжимая из твоих лошадок все силы. Потому что каждый из присутствующих расскажет тебе, как нелегко нынче найти работу на тракте и в велманских городах. Как нас выпроваживают храмовники и старосты, подкупленные вами. Как часто мы берем половину цены, чтобы сделать хоть что-то. И какие мерзкие и крупные кровососы в Сауринии, докуда не добрались еще длинные руки инесской ведьмы! Выматывайся вон и забирай своих посвистов!
— Эльфа можешь оставить! — встряла магичка.
— Замолкни, Игнеса! — рявкнул тот на нее.
— Тридцать лет назад, — тихо сказал колдун, — когда Верховным архимагом был Айст Аарский, при Вигдисе де Морре, то же самое происходило с инесскими чародеями.
— Значит, ты не отрицаешь, что это происходит. — Игнеса подошла ближе, взбивая темные волосы рукой. Она хромала — ее нога была в лубках.
— Я лишь говорю, что это закономерные процессы.
— Так, значит, мылить тебе шею также закономерный процесс, милсдарь колдун. А мы благородно даем тебе уйти. Ты должен проникнуться! — Женщина затянулась, оставляя на трубке цветной след. Майорин заметил, что цвет губ был слишком ярок для настоящего. — Может, не будем их отпускать, Грид?
— Нельзя. — Трактирщик руками раздвинул чародеев, заставив обоих попятиться. — Уходите.
Майорин развернулся и пошел к выходу. Филиппа трясло:
— Мы не можем просто так уйти!
— Можем.
— Мы ничего не узнали!
— Узнали!
— Но они ничего не сказали.
— Они сказали все, что хотели, больше не скажут, только покажут.
Колдун, игнорируя стремена, вскочил на Потеху. Остальные тоже себя ждать не заставили.
Плавная рысь перешла в легкий галоп, заверения магов восприняли серьезно.
Всадники поскакали.
Если когда-нибудь у кого-то из путников появится охота рассказать о той ночи, то они скажут, что не заметили момента, когда Филипп отстал.
Молодой чародей рванул повод, заставив коня резко выгнуться и развернуться полукругом.
— Куда? — крикнул Солен.
— Я должен! — бросил Филипп, прижимаясь к лошадиной шее.
— Придурок! — прошипел колдун. Потеха затанцевала на месте.
Все медлили. Достал саблю Хорхе, сделал два взмаха и вернул ее на место.
— Прости, Майорин, но мне этот придурок как родной. Не могу я его бросить. — Конь взрыл копытами подмерзшую землю и помчался вдогонку за всадником.
— Старый придурок, — подтвердил колдун мысли остальных. — Солен, Жарка, останьтесь здесь. Берегите поклажу.
— Но… — взвыла полукровка. — Майорин?!
Но колдун не ответил, он отстегнул седельные сумки, на две дырки затянул ослабленный ремень ножен и ударил кобылу пятками.
Хороший слух позволил эльфам услышать, как Майорин сквозь зубы матерится, поминая Филиппа и всю его родню, не исключая из длинного списка Владычицы Инессы.
Агний Фарт мазнул зелеными глазами по череде портретов, висящих на стене по правую руку от него. Посмотрел на левую стену с новым гобеленом. На гобелене был изображен светловолосый юноша с нетопыриными крыльями и ликом мученика. Он воздел одну руку к небесам, где сияло вытканное золотом солнце, другая покоилась на рукояти клинка, воткнутого в землю — чернозем угольного цвета. От чернозема расползалась цветная карта, несколько искаженная в пропорциях, но оттого не менее понятная. Сразу под мечом рос замок, видимо, символизирующий Цитадель Магии, ниже и западней полз Уралакский хребет, чуть сокращенный в длину и раздавшийся в ширину, — иначе бы не поместился на заданные размеры полотна. Потому как под хребтом явственно угадывалась Инесса. А на западе от хребта изумрудным переливалась Долина Источников. Не поленился неизвестный ткач обозначить и названия. Но вместо Инессы значилось: «Южная Цитадель Магии», а над долиной изгибался флажок с вычурными буквами: «Срединное Королевство магов».
— Нехилый размах, — оценила я.
Фарт сладко вздохнул, потом нахмурился и метнул шаровую молнию в нижний угол полотна с юго-восточным приболотьем. Дабы заполнить пустоту с унылыми кочками, ткач разместил в том месте звезду «Север — Юг». Жирный пасюк, решивший попробовать гобелен на вкус, свалился на спину, выказав миру толстое брюхо. Серый хвост некоторое время колебался, но и он скоро замер.
— Будь потолки чуть повыше, — съязвила я, — вы бы и Хордрим сюда вместили? И как бы его назвали? «Очень южная Цитадель»?
— Хм… — многозначительно проигнорировал Фарт мою шутку.
— А еще можно дойти до самой Урмалы… Представляете, Урмала — великая граница меж государством Велманским и Королевством магов. Гордо, а? Знаю-знаю! Второй гобелен еще ткут. Это будет диптих! Стена-то длинная. И на триптих хватит…
— Ну и чувство юмора у тебя, сударыня…
— Какое есть. У вас вообще нет, не завидуйте.
Всадника, несшегося во весь опор по деревеньке со странным названием Уктопица, заметила магичка с перебинтованной головой. Она была молода, порывиста и довольно сварлива, что сильно отражалось на заработках. Позволить себе приличную комнату в большом трактире около ярмарочной площади она не могла. Поэтому, когда голодная упырица полоснула ее по виску, проложив в черепе четыре глубокие борозды, девушка не могла раскошелиться на полноценное лечение со всеми радостями пребывания в Долине Источников. Магичка пожертвовала комфортом в угоду качественной терапии местных лекарей и сняла пыльный чердак на самой окраине.
Голова страшно болела по ночам, что усугубило вечернее чтение при неровном свечном свете, и магичка тоскливо глядела на неполную луну. Она видела, как шестеро всадников въехали в деревню, различила среди них трех чародеев. После того как всадники спешно ретировались, она догадалась, что чародеи были инессцами, а значит, вражинами первой величины.
И вот теперь один из них споро возвращался, сшибив с ног магией старенького сторожа, прикрывающего на ночь деревенские ворота.
Магичка была не только молода, но и хороша собой, что не могли не оценить маги, прибывшие сюда на лечение. Один из них, выставленный по случаю недуга — головной боли, имел привычку развеивать грусть-тоску в трактире «Уктопийский жальник» (поговаривали, что на месте жальника трактир и поставили, это уже потом деревня вкруг него разрослась). Девушка поморщилась, предчувствуя, что головная боль будет мучить ее до самого утра, но дело того стоило. Сначала в голове загомонили мысли соседей, потом дело пошло лучше, громкая беспорядочная волна чужих чувств, заполнивших трактир, сбивала с толку.
Любовник был изрядно навеселе, но мгновенно отозвался на зов подружки. Выслушав четкий комментарий событий, он пошутил, что давно не чесал кулаки об инесских крыс, и пожелал магичке спокойной ночи.
Девушка утерла пот, льющийся из-под повязки. Удивленно посмотрела на руку, выпачканную темным, — открылась рана, старательно зашитая лекарем, похожим на исхудавшего гнома. Она тяжело вздохнула и вскользь подумала, что чесать кулак магу придется только один — вторая рука у него была в лубках.
С того мгновения, как всадник сбил сторожа с ног, минуло четыре секунды…
— Прочитала «Химеризацию рептилий»? — Фарт разделывал ножом ляжку жареной косули.
— Нет. Закончила «Освоение источников», — вежливо ответила я, прихлебывая вино из хрустального кубка.
— Интересно?
— Очень.
— Как тебе понравилась Бромира из Бэздена, которая приносила жертвы на каждом открытом ею источнике?
— Чудесная женщина. Принесла в жертву всего-навсего двадцать человек, по пути убила чуть больше. Вы ее давно переплюнули.
— Про другие двадцать я не знал. Слышала раньше?
— Проходили в Инессе. Нас тоже кое-чему учат.
— Например, читать на бараалле?
— Я на нем еще и ругаться могу… Хотите, выругаюсь?
…они стояли перед трактиром. Все тринадцать.
В лубках, с перебинтованными головами, руками, шеями.
Кто на костылях, кто с тростью.
С растраченной силой, магическим истощением.
Их было настолько больше, что недуги не помешали бы стереть Филиппа в порошок. Никто из тринадцати магов не думал о последующем конфликте с Инессой. Никто не сомневался, зачем вернулся инесский колдун. Никто не спросил его имени.
А стоило бы…
Он и рта раскрыть не успел, как земля под ногами коня вздыбилась проросшими корнями. Корни опутали хрупкие лошадиные ноги, животное жалобно заржало, споткнулось. Хрустнули суставы и кости. Филипп покатился по земле, едва успев сгруппироваться, чтобы не сломать себе шею.
Окна в домах начали распахиваться. Магов стало значительно больше, но никто не торопился участвовать, довольствуясь ролью ротозеев.
Филипп встал. Ему позволили встать.
— Красивый мальчик, — с сожалением произнесла Игнеса, ее рука неестественно искривилась.
Филипп взвыл, снова падая. Его корчило.
Блеснула сталь, рассекла невидимые нити заклятия. Седоусый воин, соткавшийся из пустоты, скрестил сабли перед собой.
— Мы пришли поговорить.
Но никто из тринадцати не проронил ни слова, даже Игнеса промолчала под предупреждающим взглядом мага со сломанной рукой.
Земля посреди дороги разошлась уродливой раной, корни затянули в рану коня. Земля срослась, на месте разлома весело зазеленела молоденькая травка.
Пыль в глаза — демонстрация силы. Филипп оценил. Хорхе не обратил внимания, продолжая молчаливый диалог с магом.
— Тринадцать против двоих! — презрительно выплюнул воин.
— Хочешь честной схватки, отложи свои сабли, — отозвался маг.
— Я похож на дурака?
— Похож, умный бы не вернулся. — Маг провел здоровой рукой по лубкам. Повязки с искусно выточенными дощечками слетели.
— Грид! — крикнули в одном из окон. — Кость еще хрупкая!
— Бес с ней, — ответил Грид. — Давай, колдун! Один на один! Согласен?
— Отчего ж нет? — усмехнулся Хорхе.
— Игнеса, проследи, чтоб не вмешивались!
— Но, Грид…
— Я сказал, проследи. Давай, седоусый, покажи, что вы там в своей Инессе не только лясы точите…
Воин осклабился. С пальцев мага сорвались две шаровые молнии, понеслись к Хорхе, обогнули его и устремились на Филиппа.
— Надуть меня решил? — Неуловимый взмах саблями. Стальные отблески нагнали молнии, разрубив их пополам. Два маленьких взрыва грохнули в локте от молодого колдуна. Филипп, пытавшийся встать, снова повалился навзничь.
— Неплохо… для отвлекающего маневра.
Вокруг Хорхе серым туманом расползлась вязкая дымка, замедляющая движения втрое. Воин рубил ее саблями, но те будто в кашу попали.
— Это «болотный морок», — прошипел Филипп, поднимаясь.
Но Хорхе уже сам догадался и исчез, появившись в сажени от кокона заклятия.
Филипп остался в коконе. Молодой колдун выпрямился, из ноздрей черными дорожками бежала кровь. Морок задымился, сгорая в белом огне. Дорожки прошли через рот, достигли подбородка и закапали на ворот куртки.
Воин сделал шаг вперед и увяз по колено.
— Вижу, кто-то хорошо владеет магией Земли.
Грид согласно кивнул.
— Но не ты, — продолжил Хорхе, чувствуя, что увязает все глубже, — тебе больше нравится Воздух и Вода?
— Быстро думаешь. Но поздно.
— Не встречал еще цитадельца, который бы бился честно, — тяжело вздохнул воин, разочарованно водя кончиком сабли по земле.
— Вас двое — твой друг снова в строю. — Игнеса грустно улыбнулась. — Придется убить и его.
— Жаль мальчика, правда? — посочувствовал Хорхе.
— Жаль, — согласилась магичка.
— А зря. — Лицо воина перекосилось, сабля ушла в землю по рукоять, вторая кругом пронеслась над землей, отсекая воздух. Пыльный вихрь бросился в тринадцать лиц.
Хорхе кувыркнулся в воздухе, издав заливистый боевой клич хордримских сабельщиков. За вихрем рванулась волна полуденного жара пустыни и тут же зашипела, притушенная водой. Запахло рекой.
Мостовая шипела, в воздухе клубился мокрый туман, в этот раз вполне естественный.
Филипп выбросил вперед руку, снимая подвешенное заклинание.
Огонь жадно впился в дранку на крыше трактира. Дранка тут же посыпалась на головы магам. Хочешь не хочешь пришлось им разбежаться. Двое кинувшихся от стремительно осыпающейся крыши попали под серебристые росчерки сабель. Цитаделец вскинул перевязанную голову, прикрылся рукой, выпуская впереди себя силовую волну — единственное, на что хватало времени. Сабля притормозила. Маг нырнул вниз, спутывая воина воздушным потоком. Вторая сабля разрубила заклинание. Филипп ринулся в самую суматоху, чуть не столкнувшись лбом с Гридом. Тот ловко рубанул ладонью молодого колдуна по шее. Филипп попятился. Заклинание зависло на кончиках пальцев и…
— Раз ты так хорошо владеешь бараалле, может, расскажешь мне о книгах, которые взялась читать на сон грядущий, о последних разработках спайки, посредством улучшенной кайминовой соли??
— Первый раз слышу. А что такое «кайминовая соль»?
— Хорошая мина при плохой игре тебя не спасет, сударыня. Я же сказал, Айрин, стоит только спросить, и я отвечу на любые твои вопросы.
— Любые? — невинно уточнила я.
— Любые, — величественно согласился маг.
…все исчезло. Маги вертели головами, трясли руками, но ничего не происходило.
Опомнившийся Хорхе полоснул саблей противника, рассекая тому живот. Грид безжалостно саданул Филиппа кулаком в подреберье и ногой отбросил в сторону. Игнеса подбиралась к воину со спины с ножом.
— Я бы не стал этого делать. — Острие диковинного меча уперлось в незащищенный живот магички. — Он очень острый. Кишки мигом выпадут.
Два мага, готовых броситься на молодого чародея, подались назад. Перед Филиппом сидел черноволосый колдун с безумными белыми глазами. Его меч лежал в ножнах, и он, казалось, не торопился им воспользоваться, выставив вперед голые руки.
Магия вернулась так же внезапно как исчезла, резким толчком ворвавшись в тела.
Черноволосый бесцеремонно схватил спутника за шкирку, с разворота смел мощным силовым потоком все заклинания, нацеленные в него, и исчез… Объявившись в трех саженях от трактира, подцепил под узды сонную, будто опоенную кобылу, исчез снова.
Хорхе крутанулся на месте, легонько коснулся рукой эльфа и последовал за колдуном.
Кто-то успел поставить барьер, мешающий «мерцанию» и любому другому виду телепортации. Но этот сообразительный маг неожиданно завалился набок, взвыв диким котом. Из носа и рта обильно лилась кровь.
Трактирщик почти плакал, хотя крышу потушили вовремя, и трактир почти не пострадал. Он сел на стол и, раскачиваясь, заохал.
На стойке лежал пухлый мешочек.
Трактирщик перестал стонать, спрыгнул на пол и очень медленно пошел к стойке. У мешочка лежал пергамент. Некоторое время трактирщик тупо таращился на незнакомые предметы, а потом вышел вон из зала, где злющая, как кошка, Игнеса зло ругалась с Гридом и Вистером.
Маги перестали орать и оглянулись на трактирщика. Все четверо с опаской зашли в трактир. Изучающе осмотрели мешочек, но не нашли к чему придраться. Грид развернул послание.
— «Прошу простить за причиненный ущерб, также заранее извиняюсь и за неосмотрительность, принесшую нам всем столько неудобств. И дабы не дискредитировать в ваших глазах Инессу, приношу скромную материальную компенсацию», — зачитал Грид. — Ничего не понимаю. Ну-ка, развяжи этот бесов кулек!
Трактирщик распутал шнурок и, порядочно труся, заглянул внутрь. Увидев содержимое, а за этим и осмелев, высыпал монеты на стойку.
— Пятьдесят корон золотом, — сосчитала Игнеса. — Хорошо инессцы зарабатывают.
— Тут еще приписка.
— Читай!
— «Надеюсь, полученной суммы хватит, чтобы мы забыли об инциденте, благо ни Владычица Инессы, ни Верховный архимаг Цитадели не обрадуются, услышав о подобном происшествии». Каков нахал!
— Айст будет в ярости, — прошептал Вистер.
— Лучше ему не знать. Тут инесский крысюк прав, что несколько прискорбно. — Грид подкинул лист и попытался испепелить его в воздухе. Но только обжег края. — Весь запас сил к лешему в задницу!
Остановились лишь тогда, когда взмыленные лошади начали хрипеть. Майорин спешился, рывком стащил седло с кобылы, снял уздечку и, подновив отпугивающее хищников и воров заклинание, отпустил пастись на полянку. Остальные кряхтя сползали на землю.
Хуже всего пришлось кобыле полукровки — та несла не только всадницу, но и двойную поклажу. Сама девушка выглядела не сильно лучше.
Филипп нетвердо стоял на земле, уцепившись рукой за стремя Гайтана.
— Давай расседлаю, — предложил эльф. Его конь уже брел к Потехе, которая носом копалась в земле.
Филипп покорно отошел от жеребца. Вдруг хлесткий удар сбил его с ног, и в который раз за ночь парень растянулся на земле.
На небе было предостаточно звезд, вполне, чтобы оставшуюся часть ночи посвятить их разглядыванию. Но звезды быстро сменились взбешенным лицом Майорина.
Колдун схватил Филиппа за грудки и поставил на землю. Хотел снова ударить, но, передумав, опустил руку.
Некоторое время Майорин часто дышал, широко раздувая ноздри, потом развернулся и пошел к сваленным кучей сумкам.
Филипп слепо пошарил в воздухе ладонью, а потом кулем осел на землю. Жарке померещилось, что на грязном лице пробежали две мокрые дорожки. Девушка хотела подойти к чародею, но наткнулась на Велора. Каратель развернул подопечную и всучил ей котелок.
— Наши животины, похоже, ручей нашли, пойдем и мы воды наберем. Солен, прихвати фляги!
Хорхе притащил ворох веток, свалил в кучу рядом с Филиппом и начал деловито устраивать костер, под нос бормоча что-то на хордримском.
— Что со мной сделают?
— Я бы выпорол… — перешел на велманский воин.
— Майорин…
Седоусый посмотрел на колдуна, который стоял, прислонившись к сосне, и дымил трубкой.
— Майорин сейчас мучительно пытается найти тебе оправдание в собственных глазах, потому что раньше ты казался ему умным мальчиком.
— Но мы ничего не узнали…
— И, видимо, не найдет, — философски заключил Хорхе, с хрустом ломая ветки и любовно устраивая их шалашиком.
Костер, разожженный по-честному — без магии, — греет лучше. Так полагали многие из колдунов, в том числе и Хорхе. Он долго крутил палочку ладонями, пока искра не взялась за мелко нарванную бересту. Такое тепло — настоящее.
Майорин усмехнулся, закусил трубку. Ноги подгибались от усталости, и колдун медленно сполз по стволу, усевшись на холодную землю.
Костер быстро разгорался, освещая лица Хорхе и Филиппа.
Когда ярость схлынула, пришел стыд, но и он недолго занимал почетное место в воспаленно-ясном сознании колдуна.
Поступок Филиппа понять было невозможно, а вот объяснить оказалось очень легко. Майорин уже давно познакомился с логикой подобных поступков. Обычно оправдания начинались со слов: «Мне показалось, что…», дальнейшее Айрин украшала различным бредом разной забористости. Впервые сходство брата и сестры стало столь явным.
Настолько явным, что Майорин разрешил себе подумать об Айрин. О чем тут же пожалел. Недремлющая совесть заскрипела старческим голосом.
Он знал, что заезжать в деревню, негласно принадлежащую Цитадели, было глупостью. Жаль, не знал какой…
Что ж… ему было о чем подумать.
Например, о вражде, все ярче разгоравшейся меж магами и колдунами. Кто-то подогревал эту вражду.
Зачем?
Еще год назад его бы ободрали как липку, не упустив возможности вычистить карманы инессцу, готовому платить.
Еще полгода назад вернувшемуся Филиппу рассмеялись бы в лицо, облив скабрезностями.
Еще этим летом кто-нибудь из молодых и порывистых магов, похожих на самого Филиппа, вызвал бы его на поединок.
Но не встали бы стеной все тринадцать, будто защищая последнее, что имели…
Или так оно и было?
Трубка потухла, Майорин досадливо сплюнул, выступал прогоревшую труху.
— Уж не хотите ли вы сказать, милсдари, что пропадающие в селениях дети дело рук колдунов Инессы? — Колдун зевнул, спрятал кисет с трубкой в карман куртки, встал. — Очень интересно… Это все меняет.
— А если и так? — раздалось из-за дерева.
Майорин тихо ответил:
— А если так, то страшное дело выходит. Вот как… вот как, милсдари. Мы охотимся на вас, пока вы охотитесь на нас. А кто-то третий в то время, отвлекая нас междоусобицей, рисует на картах новые границы…
— И кого мы будем подозревать, милсдарь фантазер?
— Всех, милсдарь скептик. Пойдем к костру, жрать очень хочется. Как поколдую, жрать хочу, мочи нет.
— Так какого беса ты сидишь в темноте, отмораживая зад, и разговариваешь сам с собой?
Две фигуры шли к костру через поляну.
Двое мужчин, очень разных.
Шагал колдун, легко неся сухое поджарое тело. Шагал, как лесной кот, свободно и плавно, но мощно, будто каждым шагом обещая взвиться в прыжке.
Шагал каратель. Шагал, почти не приминая травы подошвами высоких мягких сапог, совершенно бесшумно. Тонкую, по-эльфийски гибкую фигуру можно было спутать с юношеской.
Две фигуры шли к костру через поляну. Эльф и человек. У них было очень мало общего, очень немного похожего. Кроме одного — у обоих были глаза убийц.
