Глава девятнадцатая,
в которой объявляется третий лишний
Огнезор не смел пошевелиться, так поглотил его ритуал следующим вечером. С восхищением и молчаливым ужасом смотрел он, как в просторном меховом одеянии, в уборе из бубенцов и ленточек, кружится его Лая при свете огромных костров, подобно горной богине, ступая босыми ногами по свежевыпавшему снегу, связывая, обматывая разноцветными лентами сияющую счастьем молодую пару. Слушал, как под ритмичный топоп ног и хлопки ладоней взмывает к звездам ее чудесный голос, свадебными песнопениями и молитвами доводящий зрителей до слез и экстаза. Как тонко свивает ее песня сердца молодых в единое биение, чтобы затем, уловив этот ритм, окружить их теплом исцеления, умиротворения и радости, на пару ударов пульса полностью погрузить в свой дар, отдавая, отдавая, отдавая…
Неужели он в своем самодовольстве мог когда-то считать ее умения грубыми? Эту легкую жизненную энергию, почти магию, так не похожую на привычные ему трюки обмана и принуждения?
Теперь куда понятнее стало сегодняшнее Ишино недовольство: все утро изнуряла она Огнезора выпытыванием да проверками. Как делал он то? Умеет ли это? И лишь губы кривила на всякий ответ почти презрительно…
Ритуал, кажется, завершился — появились угощение и музыка, начались обычные в таких случаях пляски да гулянья. Сияющая, возбужденная Лая подскочила к нему, сидящему в стороне от остальных.
— Ну как? Интересно было? Я знаю, тебе всегда все интересно!
Огнезору очень захотелось шепнуть ей что-то восторженное, но, кажется, впервые за много лет не нашлось у него нужных слов.
— Ноги покажи, — сбившись, только и сумел он выговорить.
— Да все в порядке! — рассмеялась девушка, демонстрируя лишь слегка покрасневшие ступни. — Особое Ишино снадобье!
— Все равно обуйся. — Ворчливые нотки прорезались в его голосе. — Не могу на это смотреть спокойно.
— Говорит мне тот, кто каждое утро без рубашки тренируется! — возмутилась Лая, но все же башмаки принялась натягивать. — Знаю, знаю — дурацкое ваше испытание, повышенный порог выносливости… — Привычно отмахнулась она от его возражений. — Хватит тут сидеть — лучше танцевать пойдем!
Они кружились меж костров с другими парами, легко и весело вытаптывая снег, впервые начисто позабыв о Гильдии и прочих неприятностях, беззаботно отдаваясь своей радости, будто снова им было по пятнадцать…
Когда же разошлись в глухую полночь ахары по своим жилищам, а Лая упорхнула к Ише наставления выслушивать, Огнезор покружил неохотно у нынешнего своего обиталища и направился к большому караульному костру у входа в долину. Выдерживать любопытство ахарских охотников не было у него сегодня никакого желания.
У костра, задумчивый и несчастный, сидел один-единственный парнишка-караульный — молодой совсем, лет восемнадцати, с едва-едва пролезшей мягкой бороденкой и застывшими тоской да завистью к чужому веселью золотистыми глазами.
— Красиво Леора поет! — невпопад ответил он на сдержанное Огнезорово приветствие. — Даже здесь было слышно!
— Красиво, — согласился юноша, приглядываясь к непрошеному собеседнику повнимательнее. — А почему Лаю все здесь Леорой называют? — осторожно полюбопытствовал он. — Саму ее спрашиваю — увиливает. И Иша молчит, и Шана все глаза отводит…
— Так не сказал тебе никто? — смутился, занервничал как-то сразу паренек. — Вот не знал, что мне такое рассказывать придется.
— Ну? — и не подумал сжалиться над его неловкостью Огнезор.
— Лая, — нерешительно начал караульный, — это кровное ее имя, первое. Так родители нарекли. Леора же — имя приемное, сговоренное. По нареченному, значит, — пояснил он угрюмо. — В детстве еще, по обычаю нашему, ее родные сосватали. А жениха Леором зовут — потому и ей это имя положено… Из-за него, из-за Леора, может, кто из наших и нелюбезен с тобой, уж извини. Сейчас-то нет его в стойбище, а как вернется?
— Вернется, разберемся, — мрачно пообещал юноша.
— Леор у нас — предводитель, вроде ваших военачальников имперских, — с сомнением осмотрел его паренек. — Боевой и крепкий. Охотник искусный. Да и мечом владеет…
— Мечо-ом? Надо же! — не смог удержаться от издевки мастер. Чувствовал он — еще чуть-чуть, и понесет его, затопит злая ревность. И выльется на не повинного ни в чем собеседника ядовитыми, обидными насмешками.
Это в лучшем случае — пока убить никого не захочется…
И когда, интересно, Снежинка ему сказать собиралась?
— Так и знала, что отыщу тебя здесь! — раздалось сверху, и нежные Лаины руки крепко обвили его шею, гася потихоньку глухое раздражение. — Не спится тебе в мужском доме?
Его сосед-караульный смущенно покосился на девушку, потом на Огнезора, неловко покраснел и уставился в огонь.
— Сама знаешь, — недобро усмехнулся мастер, вспомнив утренние сегодняшние любезности. — Их неприязнь к чужаку понятна, но шутки об «имперских неженках» я безнаказанно только тебе позволяю…
— Уже задираются? — весело возмутилась охотница. — Ну, ткнул бы самых драчливых бородой в грязь, чтоб мозгов прибавилось. Здесь это даже уважают.
— Еще убью ненароком, — ворчливо отмахнулся он. — С Ишей потом объясняться…
Молодой ахар украдкой бросил в его сторону недоверчивый взгляд да незаметно отодвинулся. Огнезор поймал Лаину ладонь и мягко потерся о нее едва пробившейся щетиной.
— Пойдем! — зашептала девушка ему на ухо. — Для нас освободили отдельный шатер!
— С чего вдруг? — обрадовался он, сразу забывая обо всех неприятностях.
— После сегодняшних моих наставлений молодой невесте, — хихикнула Лая, — Иша и близко не велела подпускать меня к обиталищу невинных ахарских девушек… Бедная старушка, — весело рассказывала она Огнезору пять минут спустя, когда он, забрав свои вещи и со вчерашним старичком попрощавшись, брел за нею по стойбищу. — Совсем, похоже, извелась с нами: и выгнать нельзя, и оставить неудобно. Вот и решила держать нас от остальных подальше, а к себе поближе: шатер наш прямо у нее под боком. Так что замучает еще она тебя придирками и поручениями. Ученик — он ведь прислуга не только в Гильдии…
— Ну и пусть, — соглашался юноша. — Если научит меня, как себя преодолеть отвращение свое внутреннее, чтоб излечить нормально хоть царапину, я ей весь год дрова колоть и воду носить буду.
— Ага, а еще котлы мыть, белье стирать, шкуры сшивать, травки толочь, хлеб месить… Каких только дел ни напридумывает несчастным своим подопечным старушенция! Я за всю жизнь столько не работала, как в те полгода, что она меня учила.
— Смирение и трудолюбие, — с усмешкой вспомнил Огнезор любимую присказку мастера Веры.
— О, так Иша и тебе уже этим уши прожужжать успела?
— Все наставники одинаковы, — еще шире улыбнулся мастер. — Вот погоди, возьмусь я тебя, лентяйку, Высокому Поединку учить…
— Возьмись! — неожиданно согласилась Лая. — Вот удивятся соплеменнички, глядя, как мы с тобой каждый день странное что-то выплясываем да фокусы акробатические выделываем! — Она прямо загорелась вся, засветилась лукавыми смешинками, представляя, видно, лица своих сородичей.
«А заодно и женишка!» — шевельнулась у Огнезора недобрая мысль.
Но разозлиться заново он не успел, потому что девушка потянула его за руки, развернула и втолкнула вдруг в мягкий полумрак шатра.
Дым и запах шкур в нем чувствовались не так сильно, как у Иши или в прежнем его обиталище, зато ноздри легко защекотал летучий травяной аромат — такой же терпкий и дурманящий, как новая здешняя хозяйка. В темноте уже тлел очаг, возле него грелся чан с водой, а в глубине угадывалась постель, покрытая чудеснейшим белым мехом. Редчайшим мехом горного зимнего барса, за который столичные купцы заложили бы душу хоть Первому Богу, хоть всем его десяти дьяволам! Юноша не смог сдержать удивления, рассмотрев вблизи такую роскошь.
— Что? Я все-таки преемница здешней правительницы! — заиграли Лаины глаза лукавыми искорками.
Затем ее руки заскользили по его телу, мягко освобождая от надоевшей зимней одежды, потом — от рубашки и, наконец, потянулись к застежке на его поясе…
Ни имперские купцы, ни ахарские женихи не волновали больше Огнезора в ту ночь.
Неприятности начались спустя почти месяц. Как-то утром в стойбище возвратился со своими товарищами Леор.
Эдан в это время бродил по самому краю обрывающегося в ахарскую долину каменистого склона, с дотошностью и упоением изучая Ишины амулеты, скрывающие вход. Он прикасался к ним, перекладывал с места на место, разглядывал сосредоточенно и пристально, отчего вид на долину внизу забавно ежился, шел рябью и волнами, являя взору то оживленное человеческое поселение, то унылое заснеженное поле с редкими деревцами и бойкой, незамерзающей речушкой у дальних отвесных склонов. Устроившись неподалеку, Лая с интересом следила за этой игрой, а еще больше — за самим Эданом, ухмыляющимся и довольным, как ребенок.
Его теплая — на ахарский манер — куртка давно уже была сброшена в снег, и он скользил с камня на камень в одной лишь шерстяной безрукавке поверх расшнурованной рубашки, бросая вызов жиденькой нынешней зиме и глазастым ахарским девушкам, увлеченно пялящимся снизу.
И вот в самый разгар такого веселья, когда шатры и люди внизу вдруг занятно расплющились и пошли цветными пятнами, а улыбка на лице юноши приобрела явно победоносный оттенок, из лесистого прохода между скалами выскочили, яростно вопя и размахивая мечами, четверо. Высматривая нежданного врага, они кинулись ко входу в долину, но тут же налетели на привычный невидимый барьер — отшатнулись, захрипели, отчаянно пытаясь ухватить ртом хоть глоток воздуха.
— А я-то думал, что еще Иша здесь опредметила, кроме иллюзии? — задумчиво пробормотал Эдан. — Интересно, это удушье — психологическое или физическое?
Четверка, понемногу приходящая в себя, вытаращилась на него с выражением, еще более безумным, чем перед этим — на разноцветную долину. Лая тихонько прыснула, но тут же сделала серьезное лицо и неохотно направилась к ним.
— Извините, — между тем опомнился юноша. — Я думал, Иша всех предупредила о моем сегодняшнем… уроке. Не волнуйтесь, барьер уже снят.
— Новый Ишин служка? — хрипло, с пренебрежением, отозвался один из мужчин. — Она уже имперцев подбирает?
— Здравствуй, Леор, — подходя, тихо с ним поздоровалась Лая.
Судя по тому как мгновенно напрягся Эдан, имя это ему было знакомо.
«Доложили все-таки!» — с тоской подумала девушка, украдкой переводя взгляд с одного мужчины на другого.
Со своей короткой, черной шевелюрой — густой и непослушной, как у всех ахаров, — резкими, диковатыми чертами лица, темной бородой, хищным разлетом бровей над карими глазами, Леор был, несомненно, красив. Не холодной божественной красотой, так поражающей в Эдане, но крепкой, земной привлекательностью, здоровой, сильной и напористой.
Такую сложно не заметить.
Эдан заметил уж точно. Его губы медленно кривились в знакомой холодно-скучающей усмешке, которая, по Лаиному опыту, означала лишь одно — темный мастер готов убивать…
Роста они были почти одинакового — Эдан, пожалуй, даже чуть выше. Зато в плечах ахар был куда шире и казался просто огромным, что, вкупе с врожденным чувством собственного превосходства, позволяло ему сейчас взирать на нежданного чужака крайне пренебрежительно. Юноша отвечал ему безупречным ледяным высокомерием — надменностью лорда и Белого Мастера. Невысказанное, густое напряжение разлилось между ними.
— Вы бы спускались в долину, мальчики, — с тяжелым вздохом попросила охотница Леоровых спутников. — Семьи заждались…
Те, с неожиданным пониманием покосившись на двоих, сверлящих друг друга взглядами, да на застывшую между ними девушку, поспешили ее просьбу исполнить.
Лая поближе придвинулась к своему темному мастеру, успокаивающе взяла его за руку.
— Это Эдан, — нарушая затянувшееся молчание, просто представила она. — Мой… любимый.
Эдан крепко сжал ее пальцы — с поддержкой и неожиданной благодарностью (словно сомневался, глупый, до этих слов в ее выборе!).
Лицо ахара вытянулось.
— Хорошо же встречает меня моя невеста! — яростно процедил он.
— Я не твоя, Леор, — со вздохом отозвалась девушка. — Ты же знаешь…
Она просительно взглянула на Эдана.
— Меня Иша ждет, — расслабляясь, понимающе кивнул тот, коснулся губами ее руки, поднял свою куртку и оставил их одних.
Леор проводил его откровенно неприязненным взглядом.
— Ты сказала «да», когда была здесь в последний раз! — разгневанно упрекнул он.
— Я сказала: «Да, если осяду здесь», — возразила Лая. — Это было два года назад, я была пьяна и больна от отчаяния…
— Ты позволяла мне целовать себя!
— Я позволяла это многим мужчинам, Леор. Целомудрие, знаешь ли, не моя особенность.
— Распутная девка! — вконец разозлился мужчина. Он едва сдерживал сжатые кулаки, и Лая обрадовалась, что вовремя отослала Эдана — только драки ей здесь не хватало!
— Да, — легко согласилась она с его гневом. — Ну зачем я тебе нужна такая, медвежонок? — сочувственно и ласково погладила она стиснутые его ладони. — Сам подумай: жена и хозяйка из меня никакая, детишек у нас не будет — не врут насчет этого о Хранительницах. Да и не знаешь ты меня совсем!
— А он знает?! Этот мальчишка имперский? Сколько ему? Восемнадцать?..
— Ты старше его лишь на год, Леор! — сердито перебила Лая. — И это… не твое дело. — Она вздохнула, вновь успокаиваясь, отпустила его руки. — Не останусь я здесь, медвежонок, а значит, и нечего тебе надеяться, — произнесла тихо, но твердо. — Я возвращаю тебе твое имя, Леор.
На этом вся решимость ее вдруг закончилась, стало почему-то неловко и грустно. Не глядя на застывшего в своей обиде и ярости мужчину, она убежала в долину.
Эдан ждал в их шатре — спокойно возился у очага, помешивая очередное, заданное Ишей варево и хмурясь изредка то ли странному его виду (ну никак не давалась ему лекарская наука!), то ли собственным своим мыслям. Лае он сначала кивнул, не отрываясь. Затем с тяжелым вздохом отвернулся от огня, совсем, видно, отчаявшись получить нужный результат — и немедленно потянулся к девушке: легко притянул ее к себе, привычно обвил руками.
— Прости, что не сказала про Леора, — виновато погладила она его светлые волосы. — Злишься?
— Злился раньше. У меня было время успокоиться… И потом… не могу же я от тебя чего-то требовать…
— Как и я от тебя, — грустно опустила Лая глаза. — Ты обещал только год — я помню… Не бойся, я не жадная…
Руки вокруг нее напряглись вдруг, сжимая отчаянней и крепче.
— Я зато жадный, — различила она его тоскливый шепот. — Как смогу я отпустить тебя, если сейчас уже хочется запереть от всех на свете, растворить в себе, душу забрать?..
Он оборвал себя, будто испугавшись собственных слов. Замолчал надолго, зарывшись в ее волосы.
Лая тоже молчала, все не решаясь сказать то, что должна была…
— Эдан, ты ведь нужен там, — наконец обронила она тихо. — Вернешься ведь к ним?
— Вернусь… Когда время придет…
Тяжелый вздох защекотал Лаину щеку. Затем объятие ослабло, Эдан отстранился, опять отвернулся к очагу.
— Знаю, ты справишься! — попыталась девушка придать охрипшему вдруг ее голосу ободряющие нотки.
Жалкая вышла попытка!
— Пока же все не уляжется, — не сдалась она, — я затаюсь где-нибудь на год-два. С сестренкой и ее мужем, к примеру, на север пойдем… А потом, если не передумаешь, найдем способ свидеться…
— Найдем… — мрачно буркнул он. — Если, конечно, жених твой, пока я в столице буду, к тебе не привяжется.
— Думаешь, я ему позволю?
— Этого я не знаю… Знаю зато, что не отстанет твой ахар так просто! От него так и несет похотью да уязвленным самолюбием! Неясно даже, чем больше…
Эдан, конечно, прав был насчет Леора — и очень скоро Лая в том убедилась. Только не думала она, что для своей победы выберет ахарский предводитель самый простой и грубый способ — смерть соперника. Нет, убивать исподтишка он, конечно, не собирался. Да и зачем, если решать сложные споры хорошей дракой у ахаров не то что позволено, но даже почетно? А уж коли ахар — еще и не простой охотник, но воин, охраняющий долину, — то тут уж и схватка непременно должна быть смертельной…
Правда, идти против здешних законов гостеприимства, а заодно и против Иши, принявшей чужака, Леору было страшновато. Вот и взялся он выводить пришельца из терпения, рассудив, что либо взорвется тот и нападет первым, либо гордое Лаино сердце от униженного да осмеянного соперника само отвернется…
Только все Леоровы усилия, казалось, зря пропадали. Сколько ни задевал он «городского», насмехаясь над непривычно ухоженным его внешним видом и над тем, как покорно исполняет он все, даже самые нелепые, Ишины поручения, сколько ни пытался унизить очередной злой шуточкой — тот лишь усмехался в ответ. Да так надменно и презрительно, что все больше хотелось Леору усмешечку эту содрать с его красивого лица, желательно с кровью…
Вскоре уже все племя прознало об этом — и с завидным постоянством собиралось каждый раз поглазеть на зрелище, споря меж собой, что на этот раз верх возьмет: Леорова изобретательность или поистине безграничное терпение чужака, — да подсказывая ахару все новые и новые оскорбления, а противнику его — разнообразнейшие способы мести… Вскоре и Лая не могла уже мимо бывшего жениха своего пройти без свирепого кошачьего взгляда, почти шипения… Но вмешаться по-настоящему — никто не вмешивался. Ждали Ишиного решения.
Иша же молчала.
Ахарские мужчины к Эдану относились теперь кто с сочувствием, а кто и с легким презрением — не сильно, впрочем, удивляясь: ахар давно бы наглеца Леора на место поставил, а от имперца чего ждать-то? Девушки же взгляды бросали все больше томные да жалостливые: ну и пусть не воинственного чужак нрава, зато лицо какое! И волосы: длинные, струятся, как шелк, светлые-светлые, как золотистая пшеница на далеких имперских полях… Словом, не одна пришельца с радостью бы приветила — не будь рядом Лаи, ревнивой и злющей как никогда.
Эдан же в ответ на все это внимание только щурился иронично и спокойно занимался своим делом, день ото дня впитывая Ишину науку — и притом так усердно, что вскоре вторая ученица Хранительницы, робкая девочка лет десяти, смотрела на него с истинным благоговением, почти как на саму наставницу.
Он и правда, казалось, все на лету хватал. И лишь с целительством никак не мог поладить, на излечение мелкой царапины сил тратя столько, что другому хватило бы руки-ноги срастить, да еще и все ребра в придачу. Иша бурчала, что дело тут вовсе не в бездарности, а в глубоком, намертво въевшемся отвращении, которое не мог Эдан преодолеть, как бы ни старался. Помня эн-амарешское свое знакомство с гильдийным мастер-лекарем, Лая его понимала.
Так прошла не одна неделя, пока морозным светлым днем в начале третьего зимнего месяца все вдруг не изменилось — причем не только для упорных соперников, но для всех, для всей священной ахарской долины…
А начиналось все как обычно.
Поздним утром Эдан шел по стойбищу — то ли по своим делам, то ли по Ишиным каким поручениям, — когда вновь наткнулся на постоянного своего противника. Мастер лишь досадливо поморщился, намереваясь пройти мимо и, конечно, зная, что это ему не удастся.
— Эй, городской! — немедля окликнул его Леор: уже привычно, без прежнего азарта, почти со скукой. — Слышал, ты в Империи званьице благородное имеешь?
Местные кумушки, которые даже в снегопад и лютый мороз шатры снаружи подпирают, стараясь что-нибудь высмотреть, после такого начала уши навострили, приготовились…
Эдан ответил обычной высокомерной ухмылкой.
— Этим, значит, Лаю в свою постель затянул? Или просто золотом?
Усмешка вмиг искривилась, застыла у юноши на губах, в глазах появилось что-то нехорошее и опасное.
Леор, ничего особо не ожидавший — так, болтающий наугад, — перемену в сопернике мгновенно почуял.
— Знаешь что? — презрительно сплюнул он. — Забирай ее себе! Зачем мне девка продажная?.. — И осекся, напоровшись на кипящее гневом Лаино лицо. И когда она подкралась только?
— Ну, Леор… — разъяренно прошипела девушка. — Не чувствуй я вины за идиотское твое поведение, после слов таких сама брюхо бы тебе распорола!
— Уж извини, милая, — разозлился ахар на ее вмешательство. — С женщинами я обычно другим занимаюсь! Что за ночь-то тебе предложить? Золота? Или шкурку зимнего барса?..
Лаина рука метнулась к поясу платья, словно в поисках несуществующего кинжала, глаза сузились, чуть не сыпля искрами… Но — короткий взгляд на Леорова соперника — и она вдруг заставила себя успокоиться, плечи расслабила, веки прикрыла, погасив под ними зеленый огонь.
Ахар тоже невольно к чужаку повернулся. Выглядел тот странно: явно взбешенный, но в то же время спокойный как никогда — почти застывший. И лицо холодное, совсем уже не мальчишеское, будто враз он стал намного старше. А на губах змеится легкая, скучающая улыбка…
— Эдан, пойдем, — встревоженно потянула его за рукав девушка. — Забудь о нем! Пусть себе злится!
— Что, «городской», — уже не в силах остановиться, подлил масла в огонь Леор, — так и будешь за женской спиной прятаться? Хорошо… Тогда я сам тебя вызываю! — И выжидающе обнажил свой короткий меч.
— Ой, дурак! — тихонько всхлипнула Лая да в последней надежде вцепилась другу своему в рубашку. — Эдан, пожалуйста…
Но юноша отстранил ее и холодно произнес:
— Прости, Снежинка, он получит, что хотел. Я убью его.
Леор выдал издевательский смешок и стал в стойку. Пару раз взмахнул мечом, красуясь перед сбежавшимися соплеменниками.
Противник его неспешно сбросил в утоптанный снег тяжелую ахарскую куртку, оставшись в одной рубашке — безоружный, не защищенный ничем, кроме тонкого полотна. Замер в лениво-ожидающей позе…
— Драться-то чем будешь? — насмешливо крикнул Леор. — Клинок одолжить?
— Зачем? — спокойно прозвучало в ответ.
И все та же презрительная ухмылочка…
От нее-то и захлестнуло Леора яростью. Он ринулся на чужака — злой, огромный, растрепанный, как разбуженный горный медведь, — клинок в его ручищах казался маленькой игрушкой…
А Эдан не двигался — стоял все так же безучастно, словно происходящее вовсе его не касалось. Но когда готов был уже меч обрушиться на его беззащитную голову, он вдруг вильнул в сторону, отстранился, незаметно и стремительно, почти оставшись на месте, изогнулся, словно бестелесный дух под порывом ветра, и лезвие Леорова меча со свистом рассекло воздух, найдя только снег под ногами.
Предводитель развернулся мгновенно. Новый выпад — и опять лишь пустоту и ветер поймало острие, только сплетенные пряди светлых волос насмешливо хлестнули по лицу Леора…
Он завертелся, все больше чувствуя себя неуклюжим зверем, пытающимся схватить допекшую шуструю осу, — и вдруг чужая рука с силой нажала плечо, перенося на него вес всего тела и заставляя на миг пошатнуться… А неуловимый соперник, изящно перевернувшись в воздухе, перелетел над самой головой Леора и уже мягко приземлился перед ним на ноги.
«Ты никогда не поймаешь меня!» — казалось, смеялись его синие глаза.
Вокруг заахали и зааплодировали сбежавшиеся на «забаву» зрители. Эдан отвесил им насмешливый поклон.
— Да ты просто проклятый шут! Уличный циркач! — зло процедил Леор, пытаясь отдышаться.
— Знаешь, я передумал тебя убивать, — ничуть не смущаясь его злостью, разочарованно вздохнул чужак. — Скучный ты… С Лаей вот куда веселее было.
Возмущенный такой наглостью, готов был уже Леор вновь на него наброситься, когда шум и вскрики послышались в собравшейся толпе и вперед вдруг протолкался запыхавшийся, встревоженный ахар-дозорный.
— Предводитель! — закричал он, завидев Леора. — Там, в лесу, почти у входа в долину!.. Имперские солдаты!
Эта весть мгновенно выбила из Леоровой головы всю прежнюю злость да все ревнивые глупости. И, торопливо бросившись за дозорным вслед, он не видел уже, как напряглось встревоженно лицо Эдана. И каким обреченно-растерянным стал вдруг взгляд Лаи…
