Глава 14
Жертвоприношение

– Я ни в чем не виноват!

– Да? А что же тогда вы делали ночью там, где вам запрещено находиться?

Готик скрипнул зубами. Сказать правду?

– Я хотел посмотреть на дракона.

– На какого дракона?

Юноша с некоторым удивлением воззрился на собеседника:

– Ну того, который там заперт…

– С какой целью?

– Интересно! Меня вчера в Школе не было, я не видел, как его доставили…

– И вы пожелали сходить и полюбоваться? Да еще после отбоя! Умно, ничего не скажешь! Я полагал вас здравомыслящим и умным юношей, достойным того, чтобы однажды встать в ряды драконоборцев, а вы…

Махнув рукой, словно от разочарования не находил слов, брат Акимир отступил. Старший наставник действительно выглядел расстроенным, и Готик опустил голову.

Два других драконоборца переглянулись, словно советуясь.

– Ты представляешь, что ты натворил? – заговорил сэр Альдон. – Ты нарушил устав Ордена! Никто не должен покидать свою комнату после сигнала к отбою без особого на то позволения гроссмейстера. Это должен быть личный приказ, с подписью и печатью. Я возлагал на тебя надежды, Готик! Я думал, что ты не такой, как все, и ты действительно таковым оказался – но в худшую сторону, увы!

Юноша не поднимал головы и не видел, какими взглядами при этом обменялись старый мистик и гроссмейстер.

– Вы, молодой человек, – заговорил сэр Лаймож, – в третий раз нарушаете закон. В первый раз вы отделались наказанием и порицанием. Во второй раз, взяв на себя чужую вину, вы получили еще более строгое наказание и отсидели в карцере. И тогда вас предупреждали, что третий раз будет последним. Но вы не вняли предупреждению и снова попались! Как считаете, чем это грозит?

– Отчислением? – произнес Готик не своим голосом.

– Если бы все было так просто! Вы уже не ученик, которого мы легко сможем вышвырнуть за ворота. Вы – оруженосец, победитель отборочного турнира, что дает вам определенные права. Вы практически наш брат. А изгонять братьев? В Уставе нет такого пункта.

На миг в сердце шевельнулась надежда: его не прогонят. Но…

– Но вместо этого для них предусмотрено другое наказание, – не обманул дурных предчувствий сэр Лаймож. – Заточение.

– Здесь? – невольно вырвалось у юноши.

Взгляд обежал стены узилища. Когда его приволокли сюда, была глубокая ночь, он все это время просидел в полной темноте. И лишь сейчас тут стало немного светлее. Мрак разгоняли лучи солнца, падавшие в крошечное окошечко, расположенное под самым потолком. До него было не дотянуться при всем желании, ибо узилище Готика находилось ниже уровня земли. Сюда надо было спускаться по крутым ступеням, чего его собеседники делать не стали. Они стояли на верху лестницы, глядя на арестанта сверху вниз и вынуждая того задирать голову. Сама яма была средних размеров – несколько шагов в длину и примерно вполовину у́же в ширину. Измерить точно не представлялось возможным, ибо юношу приковали к стене. Он был вынужден прижаться спиной и затылком к холодным камням, почти не имея возможности шевелиться. Только немного двигать головой и руками и переступать с ноги на ногу. Но вот прилечь или сделать хоть шаг – увы… Простояв так всю ночь и часть дня, он уже чувствовал, как начинает неметь спина. Эх, если бы не ежедневные изматывающие тренировки! Впрочем, лучше уж бег по полосе препятствий в доспехе, скачки до изнеможения и бесконечное фехтование, чем эта неподвижность! Мышцы от неудобной позы затекли, а бессонная ночь понемногу давала о себе знать. Мучаясь с похмелья, он практически не ел ничего вчера, и сегодня к усталости тела прибавились жажда и урчащий пустой желудок.

– Здесь, – похоронным звоном прозвучал ответ.

– А… надолго?

Сэр Лаймож переглянулся с сэром Альдоном:

– Навсегда.

– Нет!

Слово вырвалось прежде, чем Готик пожалел о своей слабости. У него не укладывалось в голове, что это правда. Неужели остаток своих дней он проведет здесь, прикованный к стене? Без воды и пищи?

– Увы, таков закон для провинившихся рыцарей! – развел руками гроссмейстер. – Впрочем, у вас есть два выхода. Первый – если вы доживете до начала Года Дракона. Вас выпустят, дабы дать шанс искупить вину на поле брани. И второй… – Он сделал шаг вперед, наклоняясь поближе, и понизил голос: – Если вы, брат Готик Дольский, расскажете нам все о драконе!

Юноша невольно вжался в стену, словно стараясь слиться с камнями.

– О каком драконе?

– Не притворяйтесь, что ничего не понимаете, брат! Вся Школа видела дракона, который в конце зимы прилетел сюда. Многие видели, что именно вы кинулись наперерез зверю и кричали ему: «Улетай!» Да, вы кричали именно ему! И прошлой ночью вы явились в зоопарк для того, чтобы… что? Выпустить своего дракона на свободу? Вы знаете, чем это грозит?

– Уже знаю. – Готик обвел взглядом подземелье.

– Вы предали Орден. Предали свою расу, а за это наказание одно – смерть. Не легкая, от удара меча, а долгая и мучительная. Но вы можете купить себе прощение, свободу и даже восстановить честь, если откроете тайну, где прячется этот дракон.

– Не скажу, – ответил юноша, понимая, что, как и в первый раз, когда с ним «разговаривали» Яунист и его подпевалы, простым «не знаю» не отделаешься. Все-то он знает! Но если откроет рот, то точно про честь можно забыть. Вот ведь выбор – предать человечество или предать друга? Как ни странно, Готик был уверен, что он его уже сделал и что этот выбор правильный.

– Скажете, – сэр Лаймож выпрямился как ни в чем не бывало, – ибо от этого зависит ваша жизнь.

С этими словами он развернулся и направился прочь. Брат Акимир последовал за ним, даже не бросив на бывшего ученика прощальный взгляд. Задержался только сэр Альдон. Старый мистик был суров и печален.

– Мне очень жаль, что так получилось, – помолчав, произнес он. – Я был на твоей стороне. Но… Устав есть Устав. Я – драконоборец, и мой долг – бороться с драконами, не щадя живота своего. Они принесли нашему миру столько зла, что глупо пытаться упорствовать. Если ты признаешься, никто тебя не осудит. Подумай над тем, что я сказал. Ты еще так молод, у тебя все впереди… а этого дракона найдут рано или поздно и уничтожат. И твое геройство пропадет зря! Жизнь – штука сложная. Говорят, сам Создатель так мучился с сотворением этого мира, что на некоторые вещи в конце концов просто махнул рукой – мол, не справляюсь!.. Став старше, ты поймешь, что иногда надо уметь расставлять приоритеты… Если ты вообще когда-нибудь станешь старше.

Не прибавив более ни слова, старый мистик покинул узилище вслед за остальными. Готик остался в одиночестве, полутьме и тишине, которая нарушалась только его дыханием, случайными шорохами, скрипом и попискиванием осмелевших подвальных крыс.

Выбравшись из темницы на свет, сэр Лаймож подождал, когда к нему присоединятся остальные.

– Не заговорил? – осведомился он.

– Вы торопите события, магистр! – усмехнулся мистик. – Вспомните себя в его годы. Юношеский максимализм, желание во что бы то ни стало настоять на своем, борьба за правду, честь и совесть – вот главные добродетели рыцаря. А также неумение искать компромиссные решения и полное отсутствие жизненного опыта. Он немного посидит, подумает и созреет.

– Мы можем ждать сколько угодно! Надо во что бы то ни стало ускорить процесс!

Яунист топтался поодаль. Оруженосец страстно желал быть полезным и напряженно думал, что бы такого сказать.

– Сэр, – набравшись смелости, подошел он к гроссмейстеру, – разрешите обратиться?

– Что у тебя? – Сэр Лаймож ничего не знал о роли своего воспитанника в деле ареста Готика.

– Прошу прощения, но если обвиняемый не признается, его заставляют это сделать. Силой!

– «Заставляют»! – презрительно фыркнул гроссмейстер. – В Уставе Ордена нет пункта, разрешающего пытки для наших братьев. Дабы к Готику Дольскому были применены эти санкции, мы должны передать его мирскому суду. А это слишком долгая процедура, нужен приказ короля, а его величество, – он поморщился, как от зубной боли, – вряд ли пойдет нам навстречу. Ведь подозреваемый высокого рода, такие дела просто не делаются. Да и обвинение явно смехотворно. У нас нет доказательств. Вот если бы он уже признался… А выбивать признание силой мы не имеем права!

– Замкнутый круг, – философски заключил сэр Альдон.

– Сэр, речь не идет о пытках самого Готика. – Яунист улыбнулся, чувствуя, что близок к отмщению. – У него есть друг, горец Авидар Хуррак. Он не столь высокого звания, можно обойтись без приказов его величества.

– Так-так, – оживился сэр Лаймож. – Но все равно – нужен хотя бы формальный повод…

– А повод есть! – В предвкушении Яунист расплылся в улыбке. – Они – любовники!

– Кто? Авидар и Готик?

– Этого не может быть! – горячо воскликнул старый мистик. – Я бы понял, почувствовал… Это такой скандал! Пятно на репутации Ордена! Если сие позорное деяние будет доказано…

– Доказывать ничего не надо. Достаточно просто припугнуть.

– Мм… – Сэр Лаймож думал недолго. – Устав Ордена разрешает расследовать подобные преступления, не привлекая внимание короля и мирских властей. Это внутреннее дело. Оно кладет тень на Орден Драконоборцев, так что мы вполне можем… У вас светлый ум, брат Яунист! Вы далеко пойдете!

Молодой рыцарь расцвел от похвалы, но на губах старого мистика не было и тени улыбки. Да, все устраивалось как нельзя кстати, но сэр Альдон чувствовал, что это лишь первый шаг. И тихо радовался тому, что его конец уже близок и не придется воочию узреть, кем станет брат Яунист в зрелые годы, если уже в юности он готов растоптать любого.

Тишина, сумрак, легкие шорохи копающихся у стены крыс, запахи гнилой соломы, нечистот, плесени и тухлой воды в лужах на полу отнюдь не способствовали хорошему настроению. Вдобавок ко всему зверски болели спина, плечи, шея. Неподвижное стояние в неудобной позе, прислонившись к холодным влажным камням, бессонница, жажда, нарастающие позывы облегчиться, тошнота – все это только усиливало тревогу. Уже несколько раз Готик пытался мысленно «дотянуться» до сознания Авеста. Как бы ему пригодилось дружеское участие дракона! Просто его присутствие рядом! Оказывается, это так важно – знать, что есть друг. И неважно, человек это или зверь.

День закончился в одиночестве. Ночь принесла холод и боль в суставах и натруженных мышцах. Прислоняться к стене было неудобно – мокро и холодно, стоять прямо он устал. Приподнятые на уровень плеч руки онемели. Готик держался изо всех сил. Знать бы, сколько времени он тут пробудет! Их особо не мучили, тренируя выносливость – не заставляли сутками стоять неподвижно, не лишали сна и отдыха, не испытывали голодом и жаждой. А что холодно, так это дело привычное. В бытность пажом и оруженосцем, Готик спал на соломенном матрасе в нижней комнате. Хотя рядом с кухней, но все равно на полу, а в щель под дверью сильно дуло… Прямо как сейчас.

Устав бороться с собой, юноша в конце концов уронил голову на грудь и задремал.

А проснулся или, вернее сказать, очнулся внезапно от негромкого голоса:

– Нет, ну ты только на него посмотри! Спит, как миленький! Не похоже, чтобы он сильно мучился…

– Ничего, – возразил другой голос, не узнать который было невозможно, ибо это был голос сэра Альдона, – пусть поспит… напоследок. Хотя я бы на его месте не стал тратить остатки жизни на сон.

Остатки жизни? О чем это они? Готик встрепенулся, выпрямляясь.

– С пробуждением! – Яунист злорадно улыбнулся. – Так и хочется сказать тебе: «Доброе утро», но это будет ложью. А настоящий рыцарь не станет пятнать свои уста лживыми речами.

– Настоящий рыцарь не опустится до того, чтобы глумиться над поверженным врагом, – парировал узник, и старый мистик взглянул на него с интересом.

– Это неважно, – огрызнулся Яунист. – Я-то стану рыцарем, а вот ты – нет.

– Почему?

– Не доживешь!

Что-то в этом ответе показалось Готику страшным, и он бросил взгляд на своего наставника, безмолвно прося пояснений.

– Твой любовник, Авидар, через несколько минут будет здесь, – пояснил старый мистик. – Он арестован только что. Как мужеложцам, вам будет предъявлено обвинение, а через несколько часов состоится казнь. Лишив каждого детородных органов, вас выставят в клетках для всеобщего обозрения до смерти и далее, пока не истлеет плоть… Впрочем, ты, Готик, сможешь купить себе легкую смерть через повешение. Это, конечно, не так почетно, как обезглавливание, но зато намного быстрее, чем мучительная смерть от голода и жажды. Для этого тебе всего-навсего надо сказать, где прячется дракон.

– Что вы сказали? – напрягся Готик.

– Скажи, где прячется дракон, и…

– Нет, раньше! В самом начале!

– Не все ли равно? – фыркнул Яунист, перебив сэра Альдона к неудовольствию последнего. – Скоро сюда приведут твоего дружка, и тогда…

– Приведут? Его еще не… Его здесь пока нет?

– Пока нет. Но скоро будет!

– И позавчера его тоже… не было? – Сердце от волнения пропустило несколько ударов.

– А зачем?

Откинувшись назад и чувствительно приложившись затылком о камень, Готик расхохотался.

– Нет!.. Его тут нет… И не было, – еле выговорил он сквозь смех. – А я-то поверил… Шии-ирд… обманщик… Его тут нет, он все еще на свободе…

– Он что, с ума сошел? – Молодой драконоборец кинул взгляд на старого. Но тот не обратил на его слова внимания. Старого мистика внезапно осенило. Озарение было как вспышка. Горец… Драконы тоже живут в горах…

– Это он! – воскликнул он. – Желтые глаза… Горец! Я нашел его!

Не прибавив ни слова, он со всех ног кинулся прочь.

Смех оборвался отчаянным всхлипом. До Готика не сразу дошло, что случилось, и он еще раз ударился затылком о камни – на сей раз стараясь сделать себе как можно больнее.

«Дурак! Кретин! Идиот! Промолчать не мог?.. Авест, прости… Я… Лучше мне умереть…»

«Я не понял! Что с тобой?»

– Улетай! – заорал Готик во все горло, чувствуя, как душу захлестывает панический страх. – Куда угодно! Прочь отсюда! Улетай и никогда не возвращайся!

«Почему? Я должен тебя бросить?»

– Да! – снова в голос заорал юноша. – Спасай свою шкуру, тварь чешуйчатая! Не думай обо мне! Улетай, твою мать…

«Поздно».

Короткое слово. Тишина. Пустота. Одиночество. И боль.

Вилия только на минутку приостановилась, привалившись к одному из опорных столбов полосы препятствий. Все утро с нею опять занимался ее наставник, сэр Руйер, который, судя по некоторым оговоркам, очень переживал, что король не его назначил гроссмейстером Ордена Драконоборцев, и решил именно из «сэра Вилия» воспитать следующего главу рыцарей. Девушка старалась, стиснув зубы. Не так уж хотелось сделать карьеру, но женщин ведь когда-то принимали в драконоборцы! Почему бы ей не стать полноправным членом Ордена?

Вилия тихо застонала сквозь зубы, когда увидела, что к ней через плац решительно направляется горец. Короткий отдых закончился. Теперь опять придется общаться… Что-то он к ней зачастил в последнее время, прохода не дает. Как бы слухи не поползли…

– Чего пришел? – не слишком любезно приветствовала она горца.

– У тебя есть пара минут? – вместо ответа поинтересовался тот.

Девушка бросила взгляд на своего наставника. Тот был занят тем, что рассматривал меч – не появилось ли зазубрин, и вроде как не интересовался происходящим.

– Ну…

– Отойдем!

Вилия сделала всего несколько шагов:

– Дальше не пойду. Говори, зачем пришел, и проваливай!

Горец старательно прятал взор, но когда поднял на нее взгляд, девушка заметила, что в золотисто-янтарных глазах, перечеркнутых вертикальным зрачком, плещется боль.

– Попрощаться…

– Чего? Улетаешь? – Как ни старалась, явного облегчения в голосе не слышалось.

– Нет… Дай руку!

– Зачем? – Она заложила их за спину, сцепив кисти.

– Дай! – Авест сам потянул за запястье. – Целовать я тебя не буду, тут кругом чужие глаза, а вот почувствовать напоследок тепло твоей руки…

– Ты чего? – испугалась Вилия. Забрав в горсть ее пальцы, горец словно ушел в себя. Золотистые глаза потухли, он весь напрягся, то ли прислушиваясь к чему-то, то ли просто в ожидании удара.

– Это мой долг, – промолвил он пустым голосом. – Прости. Мне пора!

– Что? – Девушка еще ничего не понимала, но догадалась, что происходит нечто плохое.

– Вон он!

Пара встрепенулась. Юноша бросил взгляд через плечо, девушка выглянула из-за него: через плац в их сторону двигались, растягиваясь цепью, человек пятнадцать рыцарей-драконоборцев. Впереди, держа наготове обнаженный меч, шел сэр Альдон. Лицо старого мистика было озарено светом, на ладони левой руки пульсировал и переливался огненный шар. Чуть отстав, шагали два мага. Судя по тому, как держали руки, оба несли наготове боевые или парализующие заклинания.

– Отойди!

Развернувшись навстречу людям, Авест локтем отпихнул Вилию.

– Авидар, что происходит? – воскликнула та.

– Авест, – сухо поправил он. – Меня зовут Авест… Да отойди ты! Зацепить могу!

Девушка попятилась, не сводя с него глаз, и чуть не взвизгнула, когда на ее локте внезапно сомкнулись чужие пальцы. Но это оказался всего-навсего сэр Руйер, который, не вмешиваясь, наблюдал за происходящим.

Отвлекшись на наставника, Вилия пропустила самое начало. Наполовину окруженный, Авидар-Авест не попытался удрать, не захотел прикрыться девушкой, даже не стал сопротивляться. Наоборот, хотя на его поясе висел меч, он отцепил его и бросил на землю. После чего сделал несколько шагов навстречу людям, входя в круг.

Что произошло дальше, в двух словах описать было сложно. Горец как-то странно сгорбился, словно его ударили в грудь чем-то острым. Лопнула куртка по швам, в разрывах показалось тело, стремительно меняющее цвет и покрывающееся чешуей. Вилия вскрикнула. В ту же секунду или мигом позже, но одновременно, оба мага выпустили заранее приготовленные заклинания. Несколько молний, шипя и потрескивая, прошили воздух и ярко-алыми нитями упали на корчащееся в судорогах превращения тело.

Получеловек-полудракон рухнул на землю и взревел, дергая лапами и крыльями. Он тщетно старался выпрямиться, но не мог. При каждом движении опутывающие его алые нити утолщались, пульсируя, как кровеносные сосуды. Оба мага, упираясь ногами в землю, словно удерживали что-то, отчаянно рвущееся из рук, но при этом остававшееся невидимым – во всяком случае, так можно было подумать, глядя на их стойки.

– Прекрати сопротивление, дракон! – Сэр Альдон подошел ближе и наставил на зверя меч. – Упорствуя, ты делаешь себе только хуже. Смирись!

Тяжелая голова, увенчанная короной отростков на затылке, тяжело рухнула на землю. Янтарные глаза затянуло пленкой. Пленник перестал вырываться, и маги немного расслабились. Но пульсирующие алые нити никуда не делись.

– Так-то лучше!

Рыцари окружили поверженного дракона, зорко следя за каждым его движением. Но тот не шевельнул даже когтем – только вздымался и опадал чешуйчатый бок.

Послушники подвели несколько битюгов. Не привыкшие к виду и запаху живых драконов, кони нервно перебирали ногами и фыркали, вскидывая головы. Их впрягли в волокуши, зацепили крючьями тушу, закрепляя их на лапах, голове и шее зверя, и битюги потащили плененное чудовище прочь. На утоптанном до твердости камня плацу оставался широкий след.

Вилия стояла, как столб, и смотрела вслед, пока ее не тронули за плечо и не поманили за собой.

Его величество король Нерит Айнский был занят. Вместе с братом уединившись в библиотеке, он выслушивал доклад церемониймейстера о том, какими празднествами отметить День Представления наследника престола. Королева вместе с обожаемым сыном пока находилась в родильном покое, супруг лишь дважды навещал ее – чаще не позволяла повитуха, ибо ее величество, потеряв много крови, до сих пор была слаба и не вставала с постели. Младенца ей, правда, оставили – мать пожелала сама кормить свое дитя, хотя бы первое время. Потом, когда покинет родильный покой, она снова станет активно участвовать в жизни столицы, устраивать приемы, путешествовать по стране с супругом, развлекаться и веселиться. Ей станет не до принца, и мальчику найдут отличную кормилицу. Но в эти дни мать и дитя были неразлучны.

Празднования в честь Дня Представления должны были длиться несколько дней. Были запланированы балы – один в королевском дворце, другой в ратуше, торжественное шествие, прием послов, два турнира, подвижные игры на свежем воздухе, маскарад, танцы, гонки на лодках, скачки, охота на оленя с собаками и на дичь с соколами и ястребами, шуточный штурм крепости и многое, многое другое. Все мероприятия требовали огромных затрат. Придворные дамы уже несколько дней были заняты только тем, что готовили для себя платья и заказывали украшения; сколько дней будут проходить праздники, столько обязательно нужно иметь новых платьев. На королевскую кухню свозили бочками вино, масло, мед, мешками – муку и приправы. Слуги сбивались с ног. В королевском саду и на берегу реки строились «вражеская крепость», которую будут штурмовать, ристалище, причалы для лодок и размечались лужайки для игр. Садовники в спешном порядке должны были вырастить и высадить в саду как можно больше цветов.

Нерит Айнский пребывал в отличном расположении духа. Церемониймейстер мрачнел на глазах, а его величество только кивал головой:

– И музыканты! Обязательно музыканты! Кстати, почему бы не устроить парад? Наши доблестные рыцари прекрасно будут смотреться на улицах города. Как вы считаете?

Церемониймейстер печально покивал головой – спорить с королем было опасно. Он так радовался тому, что после Дня Представления сможет чаще видеться с сыном и супругой, что забыл обо всем на свете.

– И не забудьте танцы! Каждый вечер танцы, – продолжал король. – Ее величество так долго была лишена всяких развлечений. Негрин, ты уже помирился с женой? Пусть она подберет себе дюжину юных фрейлин и разучит с ними какой-нибудь новый танец, порадует королеву.

Принц поморщился. С женой он помирился – в очередной раз, но вряд ли надолго.

Послышался стук в дверь, и паж, смущаясь, запинаясь и краснея, доложил о приходе великого магистра Ордена Драконоборцев, гроссмейстера сэра Лайможа.

Негрин напрягся. Насколько он помнил, его венценосный брат все еще пребывал с прославленным драконоборцем в ссоре. Сэр Лаймож несколько недель вообще не появлялся во дворце, не считая короткого визита, когда он поздравил короля с рождением наследника.

И вот теперь…

Король перестал улыбаться. Он остался сидеть в кресле с бокалом вина в руке, заложив ногу за ногу, но весь казался напряженным, как струна.

– Ваше величество! Ваше высочество! – Гроссмейстер отвесил два почтительных поклона. – Прошу меня извинить, что я врываюсь без предупреждения, нарушаю ваше уединение и мешаю вершить дела. Но известие, которое я принес, не терпит отлагательств.

– Война? – спросил принц.

– Драконы здесь!

Все присутствующие мужчины невольно обернулись к окну, словно там уже мелькали перепончатые крылья.

– Что вы такое говорите, магистр? Какие еще драконы? Мы не получали никаких докладов. Или… это и есть доклад?

Церемониймейстер испустил тяжкий вздох: он столько труда, времени и сил вложил в устроение празднеств, и все теперь насмарку?

– Да, мой король. Это он и есть!

– Но, – Нерит Айнский быстро подсчитал на пальцах, – до наступления очередного Года Дракона еще больше года! Если верить расчетам, почти двадцать месяцев. Мистики составляли гороскопы, ориентируясь на…

– Ваше величество, драконы нарушили Договор!

– Я это слышу уже не первый раз.

– Да, но теперь у нас есть доказательство. Живое доказательство того, что эти чудовища готовы развязать войну! Все это время один из них жил буквально у нас под носом и вредил по мере сил…

– Погодите-погодите! – взмахнул рукой король, вставая. – Значит, все эти слухи о том, что люди видели летающую тень…

– И нападение на одного из моих братьев-рыцарей, – подсказал сэр Лаймож. – И разгром заставы Камень-на-Краю, и то, что испугало ее величество и едва не привело к печальным последствиям…

– Вы хотите сказать, что это – дело одного и того же дракона?

– Да, ваше величество! И теперь зверь пойман и заточен в подземельях Ордена.

– Правда? – встрепенулся принц Негрин. – А посмотреть на него можно?

– Если будет на то ваша воля, мой король. – Гроссмейстер отвесил церемонный поклон истинного придворного. – На празднике мы готовы торжественно произвести убиение чудовища.

Церемониймейстер испустил тихий стон – это означало изменение всех планов. Мало того что распорядок турнира придется менять, так еще и придется решать вопрос сначала с безопасностью зрителей, потом – как убрать с ристалища тушу. А если не на ристалище, то где все будет происходить? Нужна какая-то площадка! Где ее строить? И когда? Ох, проблемы…

– Это великолепно! – тем временем воскликнул принц. – Зрелище будет отличным! Вы не находите?

– А дракон не будет опасен для зрителей? – Короля занимали более прозаические вопросы. Впрочем, раз его величество начал думать о таких мелочах, с главным он согласен.

– Нет, государь, – уверил сэр Лаймож. – Дракон будет крепко привязан. Ему позволят обороняться хвостом и пастью, дабы придать зрелищу остроты. Но он не сможет взлететь или дыхнуть огнем, об этом мы позаботимся.

– Ну если так, то… дозволяю провести это! Вы слышите? – Нерит Айнский покосился на церемониймейстера: – Внесите в программу праздника убиение дракона! И подумайте, где это можно произвести.

– А что тут думать? На территории Ордена есть отличное ристалище. Мы не станем рисковать и тащить дракона куда-либо еще. Могут пострадать невинные люди. А после вы увидите групповой турнир конных рыцарей, мы отстоим торжественный молебен, потом будет пир…

– Отлично! Устройте это на третий… нет, на третий день бал в ратуше, его нельзя отменить… На пятый день празднеств, хорошо?

– Но это же на целый день! – осмелился возразить церемониймейстер. – Поездка в Орден, потом это… «мероприятие», после него – турнир, молебен, пир. Потом дорога домой… Придется отменить или перенести на другой день гонки на лодках и маскарад.

– Устроим их на следующий день. И увеличим число праздничных дней с дюжины до тринадцати. Идите, готовьтесь!

Взмахом руки король отпустил обоих придворных. Глаза его горели воодушевлением, он улыбался и был оживлен. Но когда за гроссмейстером закрылась дверь, улыбка погасла на губах Нерита Айнского. Неужели это правда? Неужели война уже началась? А он только-только захотел мира…

Вилия сидела на маленькой скамеечке у стены, обхватив себя руками за плечи и глядя в одну точку. Сэр Руйер тяжелыми шагами мерил комнату, отводя от девушки взгляд, как от пустого места.

– Значит, это правда, – нарушил он молчание.

– Он… настоящий дракон, – прошептала девушка. Перед глазами все стоял уволакиваемый куда-то… как, кстати, он себя назвал? Не Авидар, а другое имя. Настоящее, драконье… Ава… Аве… Авест!

– Да причем тут это? Значит, правда, что вы мужеложцы?

– Нет…

– Что «нет»? Я заметил, как ты на него смотрел, Вилий! Это позор! Такое поведение недостойно воина и мужчины!

– Я не мужчина, – прошептала Вилия, тупо глядя перед собой. Почему-то казалось, что жизнь кончена. Ну и пусть, что все узнают ее тайну! У Авеста она намного серьезнее. По сравнению с присутствием в Ордене Драконоборцев настоящего дракона все остальное теряло смысл.

– Как – не мужчина? – Магистр остановился перед нею. – А кто?

Вилия не ответила, отстраненно улыбнувшись краем рта.

– Отвечай! – взорвался ее наставник, одним рывком вздернув своего оруженосца за грудки…

И внезапно оцепенел, под туникой нащупав то, чего там быть никоим образом не должно было. Вилия попыталась остановить его руку, лезущую за пазуху, но получила по пальцам.

– Женщина, – протянул драконоборец. – Женщина, самовольно, обманом проникшая в Орден? Женщина, влюбившаяся в дракона? Ты знаешь, сколько пунктов Устава ты нарушила?

Девушка прикусила губу и кивнула. Живя на заставе, она учила устав Ордена, к которому принадлежала, пусть гроссмейстер и ничего о ней не знал.

– Она знает! – передразнил сэр Руйер и с такой силой оттолкнул ее, что Вилия отлетела на несколько шагов и чувствительно приложилась спиной к стене. – В таком случае ты наверняка знаешь, какая тебя ждет кара за нарушение закона?

Девушка молчала, глядя на него исподлобья, и не понимала половины того, что говорил наставник. Она влюбилась в дракона? В летающего ящера? В дикого зверя? Бред!.. Нет, если бы этот светловолосый парень был человеком, в него можно было влюбиться, но если помнить, что под красивой маской прячется чудовище? Ни за что!

– Впрочем, – помолчав, продолжал сэр Руйер, – я могу не просто закрыть глаза на нарушение Устава Ордена. Я даже могу помочь тебе получить рыцарские шпоры и попытаться стать не последним человеком среди рыцарей, если ты кое в чем мне поможешь.

Вилия заинтересованно подняла на него глаза.

– Запри дверь, – последовал короткий приказ. – Раздевайся. Ложись!

И магистр начал расстегивать пояс.

Дни тянулись монотонно, сливаясь в один. Уже на пятый или шестой день Готик совершенно потерялся во времени, отмечая его только приходом брата-тюремщика, который приносил узнику пищу. Ему сделали кое-какие послабления – удлинили цепь на шее настолько, что можно было лечь, но на этом улучшения и закончились. Спать приходилось прямо на голом и далеко не чистом полу, свернувшись калачиком, чтобы сберечь хоть какое-то тепло. Справлял нужду он рядом со спальным местом, так что уже через несколько дней все вокруг пропиталось запахом нечистот.

Пища тоже была скудной. Первые три дня узнику полагалось только два куска хлеба и две кружки воды – утром и вечером. На четвертый день вода вечером оказалась разбавлена вином, а к хлебу добавили одно яйцо.

Сначала юноша пытался считать дни – каждый раз, когда приходил тюремщик, царапал палочкой на камнях одну черту. Но потом махнул на все рукой – по Уставу, его не могут содержать на хлебе и воде больше сорока дней. Потом либо должен состояться суд и казнь, либо покаяние и прощение, либо его переведут в обычную тюрьму, где условия жизни намного лучше. Там могут выдать соломенный тюфяк и одеяло, а кормить будут не в пример обильнее. А еще могут удлинить цепь или вовсе ее снять, так что можно будет ходить туда-сюда… В общем, жить как-то можно.

Откровенно говоря, юноша не слишком возмущался своим нынешним положением. Вольно или невольно, он предал друга. Авест упорно молчал все это время. И это наводило на тягостные размышления.

«Он был моим другом… Он верил мне, а я… Нет мне прощения! Я запятнал свою честь», – думал Готик. Что за судьба! Теперь его род будет опозорен! Наследник рода оказался недостоин оказанной ему высокой чести называться драконоборцем. Что подумает о нем дед?

«Хотя, надо признать, не вышло бы из меня драконоборца. Я бы не смог их убивать, драконов. И дело не в Авесте! Я же чувствовал ту виверну. А ящер, которого мы повстречали в лесу? Смог бы я убивать этих животных, если бы не встретил дракона? Не знаю…»

Молодости несвойственно заглядывать далеко вперед. Не имея жизненного опыта, юность не в состоянии правильно оценить масштабов того, что приключилось. Жуткое слово «навсегда»… В него просто не верилось. Его обязательно должны простить! Ведь что-то говорили про Год Дракона. Когда он наступит, его могут выпустить для того, чтобы дать преступнику шанс кровью искупить свою вину. Но что искупать, если не чувствуешь себя виноватым?

«Нет, я виноват, – всякий раз на этом месте обрывал свои размышления Готик. – Я все-таки выдал Авеста. Я проговорился… Нет мне прощения – но только за это. И как, скажите на милость, я смогу кровью искупить свою вину? Может быть, как Безумному Лорду, уйти к ним? Дождаться начала войны, попроситься на передовую, пробраться в горы, а там… Лучше смерть от драконьего огня, если они не захотят мне поверить, чем это…»

Моральные терзания – в одиночном заключении для них было достаточно времени! – были страшнее любой боли от пыток. Первые дни, когда узник остался наедине с собой, были особенно ужасны. Хотелось выть и биться головой о стену. Мерещились какие-то тени и шорохи. Тем более что тут было прекрасное эхо, и некоторые долетавшие до него через стены звуки были способны вызвать дрожь у любого.

Воинственные клики… Скрежет и свист… Громкие сухие хлопки, которые на уроках магии обычно сопровождали срабатывающие боевые заклинания… Короткие приказы…

– Ну же, тварь! Рычи! Еще! Злее! Ты же чудовище! Где твоя ярость? Я тебя научу… Вот тебе! Что, нравится? Нет? Тогда – на еще! Еще! Ага, тебе больно! Ты злишься? Так покажи свою злость! Давай! Зарычи!

Но рычания не было. Ни криков, ни рева, ни воя. Только изредка шипение сквозь стиснутые зубы и шлепки хвоста по камням.

«Оставьте его в покое! – Готик зажимал уши руками, чтобы не слышать этих воплей. – Он не злой! Не делайте из него монстра! Не надо! Хотели убивать – так убивайте и нечего мучить!»

Два чувства боролись в нем: радость от того, что друг еще жив, и страх за его судьбу. Что с ним делают? К чему эти издевательства? На живом драконе отрабатывают боевые приемы? Или цель в другом?

– Ты же ненавидишь людей! Так покажи это! Ну… Еще! Больше ненависти! Не смотри на меня так, а выплесни свои чувства! Не сдерживайся!

Шипение, переходящее в хрип и натужный кашель.

– Что, не получается выдохнуть пламя? – Смех. – Злишься? Это хорошо! А если мы вот так…

Авест был в облике дракона, и у юноши не получалось «достать» его сознание, чтобы хотя бы разделить боль. Его самого не пытали, не били, но лучше бы наоборот! Это все из-за него! Дракон ни в чем не виноват!

«Я точно безумен. Дракон – и не виноват!.. Но это же Авест, мой друг! Это мой дракон, хотите вы того или нет. И оставьте моего дракона в покое!»

– Ты уже ненавидишь меня? Прекрасно! Но тебе меня не достать, как ни старайся! А вот другие люди… Их много. Почему бы тебе не выплеснуть свою ненависть на них? Вы, твари, для нас все на одну морду. Так почему мы, люди, должны отличаться на ваш, драконий, взгляд? Не все ли равно, кто на самом деле разгромил ту несчастную заставу! Если бы это не сделал один из зверей, это должен был совершить человек… Не все ли равно, на ком из паршивых двуногих вымещать зло…

«Из него делают чудовище. Дикого зверя, помешанного на мести и ненавидящего всех вокруг. Но Авест не такой! Он не злой! Он выдержит, справится… может быть».

Яростный рев, прорвавшийся сквозь стены и заставивший испуганно шарахнуться в норы наглых тюремных крыс, заставил усомниться в этом. И от этого стало по-настоящему страшно. Так страшно, что впервые за все дни заключения Готик расплакался.

Массовые мероприятия в честь представления народу наследника, принца Кярая Айнского, должны были затмить – и затмевали – все, что произошло за последний цикл. Люди веселились так, словно это были последние счастливые дни. Пиры, балы, игрища, маскарадные шествия сменяли друг друга.

На пятый день пышный двор прибыл в Школу Драконоборцев.

Все эти дни там шли лихорадочные приготовления. Ристалище украсили цветными полотнищами, ярко раскрашенными щитами с гербами самых знатных баронов, герцогов и графов, чьи сыновья и братья имели честь состоять в рядах Ордена. Ложу для почетных гостей, коими были король, королева, принцесса, принц Негрин с супругой и дальней родней, убрали гирляндами живых цветов и зелеными ветками. Все женщины были в венках из цветов и держали в руках ветки яблонь и вишен. Музыканты не смолкали ни на минуту, хлопали на ветру флаги, кружили в вышине голуби.

Принцесса Нерия дрожала от возбуждения. Уже второй месяц девушка жила в тревожном ожидании. Ее участь была решена: мать родила мальчика. Она больше не являлась наследницей престола и должна была в скором времени покинуть страну и выйти замуж за кого-нибудь из принцев-соседей. Несколько послов из дружественных держав – накануне Года Дракона, хочешь не хочешь, надо крепить связи – присутствовали тут. Два приема уже были даны в их честь; собственно, даже не приемы, а смотрины. Девушка старалась понравиться послам, улыбалась, сыпала умными фразами, танцевала – в общем, делала все, что от нее требовали. Но если бы у нее спросили, принцесса бы сказала, что ей нравится кое-кто другой.

С этим молодым оруженосцем – сейчас он, наверное, уже рыцарь – Нерия беседовала всего несколько минут, и потом, на молебне в честь Дня Создателя и на последовавшем за ним пиру время от времени обменивалась взглядами, и этого оказалось достаточно. Всю зиму и весну принцесса пребывала в розовых мечтах: у нее родилась сестра, отец скрепя сердце провозглашает старшую дочь наследницей престола. Ее не торопят с замужеством, ибо это означает призвать на трон иностранца, и, как знать, если она успеет короноваться до свадьбы, то сможет на правах королевы сама выбрать себе мужа. Правда, рыцарям-драконоборцам запрещено официально жениться, но он может стать ее другом, фаворитом, доверенным лицом, приближенным – а это уже немало. И сегодня девушка, сидя в ложе и теребя зеленую ветку, затаив дыхание, ждала момента, когда увидит Готика Дольского.

– Что с тобой, дочь моя? – Королева тихо наклонилась в ее сторону.

– Ничего, матушка, – ответала та, скользя взглядом по лицам собравшихся.

– Ты очень волнуешься! Успокойся.

– Я спокойна.

– Ой ли! – Королева указала на что-то внизу. Нерия опустила глаза – задумавшись, она ощипывала лепестки цветов и листья с ветки, так что весь подол ее платья и пол вокруг были усыпаны ими.

– Так что с тобой происходит? – Королева с удовольствием наблюдала, как смутилась дочь. – Ты влюблена?

– В кого? – улыбнулась та.

– Не знаю. Ты мне не скажешь?

– Ах, мама, какое это теперь имеет значение?

Ее величество поджала губы и отстала от дочери. В конце концов, даже если у девушки и появилась сердечная привязанность, скоро все это останется в прошлом. Ее увезут в другую страну, а предмет ее увлечения останется тут. Хотя, если бы знать, кто это, можно было бы проследить, чтобы тайный возлюбленный наверняка не вошел в число свиты.

Тишину нарушили звуки труб и колокольный перезвон. Все встрепенулись. Сейчас начнется!

Готик не ожидал, что за ним придут в такое время. Он только что получил свою вечернюю пайку – ломоть хлеба, тонкую полоску ветчины на нем (эту роскошь он получал всего пятый раз), кружку вина, на сей раз не разбавленного водой, и три яйца. Да, последние пять дней рацион питания узника существенно улучшился, но юноша не знал, с чем это связано. Он полностью ушел в себя, смирился и просто тихо радовался таким переменам.

Вот сейчас, съев ужин, он устроился вздремнуть – и услышал скрежет замков и шаги. Кого-то еще привели? У него появится товарищ по несчастью? Во всяком случае, можно узнать новости…

Два факела разогнали мрак подземелья. Вперед шагнули кузнец и сэр Альдон:

– Вставай!

Готик повиновался, с удивлением наблюдая, как с него снимают кандалы.

– Что это значит?

– Молчи и иди вперед!

Пришлось повиноваться, за порогом его ждали шесть рыцарей при оружии, не считая брата-тюремщика и самого мистика. Но любопытство взяло свое:

– Меня куда? На казнь или…

– Иди!

Оказавшись на свежем воздухе, Готик покачнулся, прилагая усилия, чтобы удержаться на ногах и жадно хватая воздух раскрытым ртом. Как же он отвык от яркого света, красок, звуков и запахов! Вонь, которой пропиталась его одежда за время сидения под замком, внезапно стала раздражать.

Спускался вечер, обычный тихий вечер начала лета. Деревья в монастырском саду шелестели листвой, траву усеивали лепестки облетавших яблонь и груш. Распевала какая-то птица. В траве тут и там мелькали цветы, уже закрывающие венчики перед закатом.

До отбоя оставалось еще время, и добрая половина учеников и рядовых рыцарей сбежались, чтобы посмотреть, как отступника провожают до собора. Двери были распахнуты настежь. Священник и капеллан ждали на пороге.

– На все вопросы отвечай согласием, – успел шепнуть сэр Альдон, когда до ступеней оставалось всего несколько шагов.

– Кто ты, дерзнувший переступить порог сего здания? – Священник возвысил голос, задрожавший от благородного негодования.

– Я… – Не знавший, что сказать, Готик брякнул наобум: – Жалкий грешник…

– Ты пришел к святому порогу, дабы принести покаяние?

– Да. – Хвала Создателю, он знает, что отвечать.

– Ты признаешься в том, что совершил преступление?

– Мм… да.

– Ты раскаиваешься в своем поступке?

– Э-э… да.

– Ты готов принести свое тело и душу на алтарь Создателя?

– Д-да…

– Ты пришел сюда, чтобы заслужить прощение?

– Да!

– Создатель милостив к грешникам, зная людскую слабость. Войди и помолись, чтобы Он простил тебя и дал шанс исправить причиненное тобой зло!

Он посторонился, сделав приглашающий жест, и юноша поднялся по ступеням.

В соборе все было пышно убрано, на алтаре ярко горели свечи. Два ряда послушников, опустив головы, образовали коридор, по которому он должен был идти. Все происходило в гробовом молчании, и поэтому тихий шепот:

– Подойдешь – пади ниц, – был слышен достаточно четко.

Готик послушно выполнил приказ, ложась на пол у алтаря и опуская лицо на руки. «Не дерзну поднять взгляд ввысь, на светлый лик Создателя, но и смотреть вниз, на Хаос, не хочу!» Над его головой послышалось песнопение, запахло ладаном. Началось поминальное богослужение. Юноша лежал, не шевелясь и зная, что это отпевают его.

Богослужение завершилось. Послушники и священники покинули собор. Одна за другой погасли свечи, погрузив огромную внутренность здания во мрак. Готик лежал, не шевелясь, оставшись наедине с Богом и со своей душой. Предполагалось, что он до рассвета будет молиться, но о чем? О себе и своей участи, просить милосердия? О тех, кого любил и предал?

«Я виноват, – крутилась в голове мысль, – я предал друга. Мне нет прощения. И если они захотят меня казнить, я… Это будет правильно! Авест меня не простит. О Создатель, он же ни в чем не виноват! Он никого не убивал, никого не трогал. За что его? За то, что он не такой, как все? Но я тоже не такой! За что нас, Создатель? Мы же не делали ничего плохого! Мы просто дружили! Что такого в том, что человек дружит с драконом?»

Иногда он проваливался в дремоту, но усилием воли заставлял себя не спать. Нужно во что бы то ни стало дотерпеть до рассвета. Это испытание, которое он должен выдержать. Если сможет не сомкнуть глаз, сможет и все остальное. Надо только стиснуть зубы и терпеть.

…Скрежет ключа в замке. Скрип двери. Шаги, голоса. Уже утро? Послушники ходят, зажигают свечи – все в полном молчании. Надо еще немного подождать. Скоро черед дойдет и до него.

Новые шаги – вошли еще четыре человека – прогрохотали по полу и остановились рядом:

– Восстань!

Тело затекло от неудобной позы, но юноша повиновался. Четыре приора Ордена в парадных одеяниях стояли перед ним. Двоих он знал – это были сэр Альдон и сэр Руйер. Все были с оружием наголо.

– Следуй за нами!

Куда еще? Оказалось, в алтарный придел.

Там уже ждал своего часа чан, доверху наполненный горячей водой, в которую были добавлены ароматные масла. Четыре послушника в восемь рук молча и быстро раздели Готика и, подхватив, погрузили в чан. Горячая вода защипала кожу. Чья-то рука надавила на макушку, заставляя нырнуть с головой. Его окунули трижды, а голос священника в стороне читал молитву. Когда юноша, отфыркиваясь, вынырнул в последний раз, его схватили под руки, буквально вынося из чана, и поставили на чистое полотно. Заставили опуститься на колени перед облаченным в белую, расшитую золотом ризу священником, сложить руки на груди.

– Восславим нашего брата!

«Это же посвящение! – запоздало осенило Готика, когда над ним зазвучали слова молитвы. – Посвящение в рыцари! Но… почему?»

Под звуки молитвы его опять поставили на ноги и быстро одели во все чистое. Юноша не сопротивлялся – он был настолько поражен открытием, что перестал понимать, где находится. Его посвящают в рыцари! На него надевают парадные одежды драконоборца! Заставляют опять опуститься на колени, и священник благословляет его, улыбаясь при этом. Его, преступника и отступника, делают равным полноправным членам Ордена! За что? Почему?

Сэр Руйер сделал шаг вперед. В его руке блеснул сталью клинка церемониальный меч: рукоять украшена стилизованным изображением дракона, вместо гарды расправленные крылья, вместо яблока – голова с распахнутой пастью. Описав дугу и блеснув в свете свечей, меч плашмя ударил сперва по правому плечу, потом – по левому:

– Встать, сэр Готик, рыцарь-драконоборец!

Юноша повиновался. Вперед шагнул сэр Альдон, протянул ему оружие:

– Прими свой меч, брат. И добро пожаловать в наши ряды!

Все еще теряясь в догадках, Готик поцеловал основание клинка, пробормотал клятву, обещая обнажать это оружие только для защиты слабых и восстановления справедливости.

– Идем, брат! Сегодня тебе предстоит последнее испытание. Ты должен доказать, что достоин оказанной тебе высокой чести.

Рука старого мистика легко коснулась плеча. Готик повиновался, вслед за магистрами покидая алтарный придел.

В соборе уже собрались все остальные рыцари, ученики и послушники. Хор приветственных голосов оглушил недавнего узника. Он покачнулся, как от удара в грудь. Кругом были только радостные, одухотворенные лица. Но в его собственной душе радости не было. Что же происходит?

Тревожная мысль билась в голове, мешая сосредоточиться. Не дав неофиту смешаться с толпой, его увлекли в сторону ристалища, где уже все было готово к празднованию. Взревели трубы, над головами собравшихся поплыл колокольный звон.

Ошеломленный внезапной переменой, Готик стоял столбом и пропустил начало праздника. Опомнился, лишь когда окружавшие его рыцари под звуки труб двинулись вперед, вынуждая и его тоже выйти на ристалище. Еще в соборе его нарядили в кольчугу, надели шлем, наручи, поножи – полное рыцарское облачение. Голова слегка гудела, сквозь гул крови в ушах звуки долетали плохо. Он почти ничего не слышал. Что за испытание ему предстоит? Что он должен доказать и сделать?

Молодые рыцари, выстроившись в шеренгу, остановились перед ложей, где вместе с гроссмейстером и приорами сидели высокие гости. Юноша вскинул голову, всматриваясь в лица и напряженно вслушиваясь в слова маршала турнира:

– Благородные юноши… горячие сердца… готовность принести свои жизни на алтарь в борьбе с чудовищами…

Принцесса Нерия невольно напряглась. Готик Дольский стоял в самом центре, такой прекрасный в белых одеждах неофита, в новой, начищенной до блеска кольчуге, смотрел вверх – и не видел ее! Девушка прикусила губу, чтобы не выдать себя. Ох, если бы он только на миг на нее посмотрел!.. Но нельзя даже мизинцем шевельнуть, чтобы привлечь внимание юноши. А вдруг она ему не понравилась? Вдруг он ее забыл? Он даже не догадывается, что в него почти влюбились… Воспитанная в строгости и подчинении законам, принцесса Нерия не могла даже помыслить о том, что можно бороться за свое счастье. Ведь кроме него существует еще и долг. Это важнее!

– …Убить дракона!

От неожиданности девушка даже подпрыгнула:

– Что?

– Здесь и сейчас эти молодые рыцари докажут свою готовность быть драконоборцами тем, что на ваших глазах убьют дракона! – любезно разъяснил ей один из приоров.

– Дракона? – переспросила Нерия. – Настоящего?

– Самого настоящего. Мы рисковали жизнями, чтобы изловить чудовище. Если бы вы только видели, какой это был бой! Не на жизнь, а на смерть! Мы дрались отчаянно, любой мог погибнуть…

– Ох… – Кровь отхлынула от лица принцессы.

– Не бойтесь! – Собеседник по-своему понял ее замешательство. – Зверь скован. Юным рыцарям не грозит настоящая опасность. Смотрите сами!

Он простер руку вперед, и Нерия вытянула шею.

На противоположной стороне ристалища медленно открывались ворота. Выгибая шеи и с трудом переступая ногами, четыре битюга тащили закованного в цепи серебристо-серого дракона. Толстый ошейник сдавливал его горло, еще одна цепочка соединяла передние конечности, не давая ему как следует расправить крылья, челюсти сжимал намордник, но ненависть, струившаяся из золотисто-янтарных глаз, вполне компенсировала это.

– Какой ужас, – произнесла королева.

Глухой рык вырвался из глотки дракона, когда один из сопровождавших рыцарей ударил его копьем в бок. Споткнувшись, зверь чуть не упал, но как-то сумел удержаться на ногах.

Готик обернулся. И мир словно перестал существовать.

Забыв про все на свете, юноша сломал строй, выходя вперед. Взгляд его, раз наткнувшись на скованного дракона, уже не отрывался от зверя. Тот, растянутый крепившимися к ошейнику цепями, мог только мотать головой и сдавленно рычать сквозь стиснутые челюсти. Ненависть туманила такие знакомые янтарные глаза.

Трубачи, начавшие было играть гимн, смешались. Над ристалищем повисла тишина, нарушаемая только нараставшим изумленным шепотом. Затаив дыхание, все смотрели на рыцаря в белом парадном облачении, который в одиночестве шагал к дракону.

– Что он делает? Что делает? – поплыл изумленный шепот.

– Что происходит? – Король Нерит Айнский по-простому толкнул локтем сэра Лайможа. Гроссмейстер бросил взгляд на сэра Альдона и выразительно шевельнул бровями. Тот понял намек и быстро сбежал по ступеням вниз, чтобы отдать приказ остальным рыцарям.

– Он выполняет свой долг, ваше величество, – ответил он.

Поблизости были люди, но Готик не смотрел по сторонам. Взгляд был прикован к дракону. Тот слегка попятился, задрал голову, насколько позволяли цепи. Его тело сотрясалось от тщетных усилий порвать оковы, которые искрились от наложенных на них охранных чар. Пленник мог только хлестать хвостом по земле да переступать с лапы на лапу.

Внезапно мечущийся туда-сюда полный ненависти взор дракона зацепился за одинокую фигурку, и зверь сдавленно зарычал сквозь стиснутые намордником челюсти. Дамы в ложе взвизгнули. Нерия крепко зажмурилась, ожидая самого худшего. Она успела заметить, как морда дракона устремилась навстречу подошедшему слишком близко рыцарю и…

Цепи помешали дракону – между ним и Готиком осталось около локтя пустого пространства. Из раздувшихся ноздрей вырвался пар, но юноша не дрогнул, лишь от горячего дыхания взметнулись волосы.

Глаза человека и зверя встретились.

– Авест? – послышался голос. – Это ты?

Дракон глухо взревел, рванулся вперед, напрягая тело и скребя когтями по песку арены. Рыцари-коноводы повисли на мордах битюгов, изо всех сил удерживая коней на месте. Железный обруч-намордник мешал чудовищу распахнуть пасть и схватить человека, и это выводило зверя из себя.

– Что они сделали с тобой, Авест? Я знаю, ты не понимаешь меня сейчас, но постарайся очнуться! Пожалуйста, очнись! Посмотри на меня, Авест! Это же я!

Дракон мотнул головой, встряхиваясь, как огромный пес, звеня цепями. Он попытался расправить крылья и тихо застонал, когда натянувшаяся цепь врезалась в перепонки. Два штыря протыкали крылья насквозь.

– Прости… Я знаю, – произнес юноша, – ты должен меня ненавидеть. Я сам себя ненавижу. И если хочешь это сделать – я готов. Убей меня!

В золотисто-янтарных глазах дракона горел холодный огонь ненависти. Он выл и рычал сквозь стиснутые намордником челюсти, но замер от удивления, когда, перехватив меч в левую руку, стоявший перед ним юноша потянулся вперед, пытаясь дотронуться до его носа.

– Что он делает? – Король в ложе привстал, чтобы лучше видеть.

Пальцы коснулись чешуи, и зверь вздрогнул от прикосновения.

– Так вот ты какой, – послышался голос. – Шершавый… И теплый…

Бронированные веки дракона сомкнулись, гася огонь золотых глаз. Из груди вырвался вздох.

– Прости, – голос предательски дрогнул, – если я…

Быстрый взмах меча. Удар, отозвавшийся судорогой на закованном в чешую теле. Металлический грохот. Общий вздох.

– Что он наделал?

Изумленный крик был заглушен громким ревом – освобожденный от намордника дракон с такой яростью и энергией рванулся ввысь, что цепочка, мешавшая ему расправить крылья, лопнула. Капли крови от глубоко врезавшихся в плоть звеньев дождем оросили все вокруг. Он приподнялся на задние лапы, и рыцари-конвоиры шарахнулись в стороны. Несколько самых отчаянных или нерасторопных были сбиты наземь ударами хвоста. Еще одного смяло крылом и отшвырнуло к ограде. Дергая цепи, так что удерживающие его битюги невольно попятились, дракон бился на привязи.

– Убить! – прозвучал холодный голос гроссмейстера.

Готик стремительно обернулся, затылком ощутив новую угрозу: к ним через ристалище устремилось десятка полтора рыцарей с мечами наголо. В воздух, шипя и стреляя искрами, взвились молнии боевых заклинаний.

– Нет!

Принцесса Нерия вскрикнула и закрыла лицо руками – Готик сорвался в места и ринулся к беснующемуся дракону. Ловко поднырнул под машущее крыло, увернулся от когтистой лапы, припав на колени, проехался по песку и с маху, двумя руками перехватив меч, наотмашь рубанул по ошейнику.

– Вот это да! – восхищенно всплеснул руками король. – Какая ловкость и сила! Разрубить с одного удара!

Натянутые до того цепи упали, и битюги рухнули наземь, теряя равновесие. Освобожденный дракон высоко подпрыгнул и свечкой взмыл вверх. Не пытаясь подняться, Готик снизу вверх смотрел, как Авест, тяжело взмахивая крыльями, по спирали стремительно уходит в небо.

– Улетай, – как заклинание, шептал он. – Улетай и никогда не возвращайся! Улетай, улетай, прошу тебя!

К нему подбежал сэр Альдон.

– Т-ты… – Тяжелая рыцарская длань отвесила такую оплеуху, что юноша не удержался и растянулся на земле. – Тебя за это… Ты что натворил?

Готик с трудом выпрямился, вставая на ноги. Рука по привычке сжимала меч, но он знал, что не успеет – не сможет! – пустить его в ход. От удара по голове перед глазами все поплыло, в ушах шумела кровь. Крики подбегавших рыцарей доносились как сквозь вату… Кто эти люди? Что они тут делают? Мысли путались.

По внезапно изменившимся выражениям лиц он догадался, что происходит что-то не то. Люди, еще миг назад окружавшие его, шарахнулись в стороны. Послышался быстро усиливающийся свист, мерные хлопки. Воздушная волна толкнула его в спину, а еще через миг – он только начал оборачиваться – когти плотно обхватили его за бока, и, пронесшись над ареной, дракон снова взмыл под облака, уже с человеком в когтях.