Потом мы долго сидели рядышком на моем плаще, глядели, как суетятся остальные, готовя маленький лагерь. Трое оставшихся в запасе рыцарей привезли леди Ленирель, альфару и двух подростков, так что суеты и дел хватало всем. Спасшие нас воины срезали с туш трех самок полоски мясного филе, чтобы поджарить на костре. Хотя мясо троллей считается несъедобным, сейчас никто не удивился такому угощению. Татва — тот и вовсе счел, что так будет правильно.

— Убить врага — вкусить его плоть, — изрек он. — Тогда его сила стать твоей силой. Ты стать сильным и умным, как твой враг!

Норрик тоже не особенно этому удивлялся.

— Мы в болотах, особенно в первую зиму, чего только не ели! Даже кору с деревьев глодали, даже падаль выкапывали, когда невмотогу было, — припомнил он. — А что? Жить захочешь — и не такое жрать станешь! — Альфар принюхался к развешанному над костром бледно-розовому мясу: — Курятиной пахнет… Эй, Горо! Тащи свои приправки! Сейчас посолим, поперчим, и есть можно будет!

Мы расположились буквально в десятке шагов от места сражения. Как объяснила Шаллорель, успевшая неплохо изучить повадки болотных троллей, они практически никогда не возвращаются на место побоища — за исключением тех случаев, когда уничтожат всю дичь и сразу не смогут унести в логово. Но чтобы вот так, отступая, вернуться за телами убитых сородичей — такого никогда не было. Кроме того, у каждой семьи троллей есть своя охотничья территория, так что должно случиться нечто из ряда вон выходящее, чтобы сюда заглянул кто-то еще. Короче, пока мы были в полной безопасности и могли спокойно поболтать.

— Я всех растеряла, — говорила девушка. — Не осталось ни одного из Коралловых Зубов, с которыми я служила. Кто погиб, кто пропал без вести… Мориль и Лариль помнишь? Мориль погибла в бою под стенами поместья-столицы, и Лариль как с цепи сорвалась. Лезла в самое пекло, первая кидалась на врага… Попала в плен. Отбить мы ее так и не смогли… Мой прежний командир рассорился со мной, когда мы начали партизанить. С ним ушла половина наших… В общем, это все. Про остальных мне сказать нечего.

— А что ты сама? Чем занималась?

— Партизанила, — ответила девушка. — Под моим началом три десятка мечей, копий и луков. Из них почти половина — просто рыцари из спасенных замков. Конечно, многих унесла война… Мы нападали на небольшие отряды темноволосых, отбивали полон и продовольствие, устраивали засады… Кто-то приходил, кто-то уходил… А потом случайно встретили гонца от Наместника Янтарного. Он передал нам, что война закончена и мы можем вернуться домой. Это правда?

— Правда, — от костра отозвался Эльфин. — Вот уже шесть лет как царит мир…

— Я не верю, — горячо отозвалась Шаллорель. — Гонец от лорда Наринара сказал, что Золотая Ветвь обретена, но обрели ее именно темноволосые?

— И это тоже правда, — кивнул Эльфин. — Хаук аш-Гарбаж — возрожденная Золотая Ветвь.

— Не верю, — повторила Шаллорель. — Так не бывает! Мы что, проиграли?

— На этой войне нет победителей и побежденных, — ответил молодой маг. — По сути дела, мы сражались сами с собой. Ведь на Золотую Ветвь мы имеем одинаковые права. В жилах некоторых каст течет кровь эльфов или альфаров. Так что мы — пусть дальняя, но родня.

— И все равно я не верю, — тяжело покачала головой Шаллорель. — Наши товарищи… Они отдали свои жизни напрасно? Все это, — она обвела рукой лагерь, — все это зря? Получается, мы…

Я прервал ее горестную тираду, положив здоровую руку подруге на плечо. Шаллорель тотчас замолчала, уставилась на меня круглыми глазами.

— Ваша борьба была не напрасной, — сказал я. — Вы помогали десяткам пленников обрести свободу! Страшно подумать, что было бы с теми несчастными на чужбине, если бы не вы и ваша отвага. И сегодня днем… вы спасли нам жизнь. Значит, в том, что вы не сложили оружие, есть свой глубокий смысл.

— Да, — по-детски шмыгнув носом, промолвила Шаллорель, — после того как нам сказали, что война закончена и мы можем возвращаться домой, многие захотели вернуться. Остались лишь те, кому некуда было идти. Вот Альтинар — он был наследником замка. Стоял на крепостной стене, когда туда ворвались темноволосые. Отказался сдаться в плен, и тогда его расстреляли из луков. Альтинар упал в ров, по счастью, в росшие на краю кусты, и пробыл там до ночи, пока орки убивали, насиловали и грабили. Он остался единственным выжившим. На этом свете нет никого из числа тех, кто когда-то жил в замке, — ни эльфа, ни альфара. Поэтому Альтинар кочует с нами. И таких историй я могу рассказать очень много.

К нам незаметно подсел Эльфин. Я понял, что молодой маг внимательно слушает, только когда он задал вопрос:

— А если таким несчастным, как Альтинар, предложить дело, они вернутся?

— Дело? Какое еще дело?

— Есть у меня одна мысль, — уклончиво ответит маг. — Насмотрелся в дальних странах… Если доложу о ней императору и он ее одобрит… Скажи, где вас можно будет найти?

— Тут. — Шаллорель обвела рукой болота. — Тролли совсем распоясались. Они отваживаются даже переходить границу, а сил нашей Видящей недостаточно, чтобы удерживать магический барьер. Раньше на заставах находились мощные амулеты, которые не давали незваным гостям, тем, в чьих жилах не течет эльфийская кровь, входить во Врата, а теперь ничего этого нет. И очень многие лорды приграничья вынуждены жить, постоянно обороняясь от шаек гоблинов и людей, которые решили, что им все дозволено. Они как крысы. Только те бегут с тонущего корабля, а эти устремились на Радужный Архипелаг в надежде чем-нибудь поживиться. Так что кроме троллей у нас хватает и других забот.

— Я подумаю и об этом, — пообещал Эльфин.

Наш разговор был прерван возвращением беглянки и ее лошади. Коня вели на поводу — лошадь еле перебирала исцарапанными в кровь ногами. Девушку нес на руках тот самый лорд Альтинар. И лошадь, и всадница были с ног до головы перепачканы в грязи и гниющих водорослях. Но на девушке никаких повреждений заметно не было. Ее, мелко дрожащую, усадили поближе к костру, и Альтинар укутал узкие плечи своим плащом. Ленирель и вторая девушка захлопотали вокруг несчастной, а альфара помчалась за водой, чтобы умыть страдалицу.

— Они провалились в подземную пещеру троллей, — объяснил один из охотников. — И угодили прямо в лапы стариков и детворы, которая дожидалась возвращения охотников. Так что им повезло — будь там хоть один настоящий взрослый тролль, нам бы некого было спасать. А так пострадала всего лишь лошадь!

— «Всего лишь лошадь!» — передразнила одна из девушек. — А о моей подруге вы подумали? Что пережила она?

— Ее не начали есть живьем — и это главное! — пожал плечами эльф и отошел.

Эльфин встал, оперся на свой посох.

— Я — целитель, — представился он. — Правда, мне всего однажды пришлось лечить коня, но ран, нанесенных когтями, я видел достаточно.

С этими словами эльф направился туда, где была привязана раненая лошадь. Мы с Шаллорель смотрели ему вслед.

— Он правда хороший целитель? — поинтересовалась девушка, когда Эльфин, отставив посох, стал осматривать длинные косые царапины, оставшиеся на задних ногах кобылы. — Он же моложе нас с тобой!

— Я слышал его историю, — вздохнул я. — Во время нашего совместного путешествия Норрик часто рассказывал из нее занимательные отрывки. Судя по этим рассказам… Да, он один из самых сильных магов среди эльфов!

— Но ведь мужчин-магов не бывает! Есть только медиумы…

— По словам Эльфина, медиумы — это просто маги, которых никто никогда ничему не учил. К слову сказать, меня лечил именно маг!

С этими словами я показал свою культю.

По своему опыту общения с девушками я заметил, что они сначала загораются здоровым любопытством и только потом, разглядев как следует, шарахаются в сторону, словно это что-то изменит. Но Шаллорель взяла мою культю в ладони безо всякой брезгливости, с оттенком уважения.

— Где это тебя так угораздило? — промолвила она.

— Выступал на арене, — честно ответил я.

— Расскажи!

Мой рассказ затянулся — пришлось сначала поведать, как я вернулся с севера на разоренную родину, как мы с мастером Теором сколотили партизанский отряд, как сражались, как я остался прикрывать отход и попал в плен.

Девушка слушала меня, открыв рот. Мы увлеклись настолько, что нас трижды звали к столу, но это не помогло, и поджаренные кусочки троллятины нам отнесли прямо на место. Мы ели чуть отдающее рыбой и тиной мясо, а я продолжал свой рассказ.

— Ты изменился, — произнесла Шаллорель, когда я иссяк, и посмотрела на меня. — У тебя совсем другие глаза, голос… И твои волосы, — она запустила пальцы в короткие пряди на затылке. — Раньше у тебя была такая роскошная грива!

— Это потому, что меня продали в рабство, — напомнил я. — Всем мужчинам-рабам коротко стригут волосы, чтобы не скрывали ошейника. А потом я просто привык.

— Знаешь, — задумчиво промолвила Шаллорель, — а тебе идет…

Она не спешила вынимать пальцы из моих волос, продолжала перебирать пряди, и я обнял ее здоровой рукой за талию, подтянул девушку ближе. Помнится, еще пожалел, что у меня нет второй руки и я не могу точно так же запустить пальцы в ее косы.

Если бы несколько минут спустя меня увидел Ухарь, он бы понял, что я не всегда шарахаюсь от женщин. А иногда совсем даже наоборот…

Благодаря искусству Эльфина за ночь от ран на ногах лошади остались только шрамы, поросшие белой шерстью, и она вполне оправилась для того, чтобы нести на себе всадницу. Истосковавшиеся по общению с девушками, рыцари Шаллорель наперебой сыпали комплиментами и норовили поухаживать за спасенными эльфийками. Свою долю внимания и нежной заботы получила и Ленирель, так что Норрик извелся — невысокого ростом альфара никто не воспринимал всерьез. Кроме того, он был существом второго сорта. Пришлось Эльфину самому вступаться за друга. Да и Ленирель довольно быстро расставила все по своим местам, обняла и поцеловала Норрика на глазах у всех.

Мы с Шаллорель не принимали во всем этом участия. Так и сидели на нашем облюбованном еще вчера пригорке, прижавшись друг к другу.

— А куда ты теперь? — спрашивала она.

— В поместье-столицу, — честно отвечал я.

— Ты будешь служить темноволосым? После всего, что они сделали для нас и нашего мира?

— Я еду туда не ради них и даже не ради императора, которого я в глаза не видел, но который, если верить Эльфину, самолично выплатил выкуп за многих рабов, — сказал я. — Я еду туда ради маленького мальчика, у которого не осталось никого на этом свете… Никого, кроме меня!

— Понятно, — кивнула Шаллорель, опустив глаза.

— И я не знаю, есть ли у меня самого кто-то еще, кроме него, — продолжал я. — Когда-то у меня была большая семья — целых четыре сестры. Но наш замок разрушили до основания. Вряд ли уцелел хоть кто-то из живших там альфаров. Горо — вот моя единственная память о доме…

— Мне еще повезло, — вздохнула Шаллорель. — Я точно знаю, что три мои сестры живы и здоровы.

— А четвертая? Ты говорила, что их четыре?

— Я тебе не рассказывала? Она перед самой войной стала послушницей. Ее забрали от нас ровно за год до того, как темноволосые напали на Архипелаг. Я ничего не знаю о судьбе моей самой младшей сестренки. Но наша Видящая искала по крови и нашла, что сестра жива. Вот только где она теперь? Боюсь, что потеряна для нас навсегда! Но это так здорово — сестра-Видящая!

Я невольно покосился на Эльфина, который вместе с остальными собирал лагерь, ничем не выдавая, что слышал последние слова. Я уже знал, что рождение девочки с магическими способностями всегда счастье для семьи, но вот рождение мальчика-мага — почти всегда позор. Что он чувствует, слыша такие слова? Впрочем, опять-таки, зная его историю, я мог предположить, что ему все равно — он слишком силен, чтобы обращать внимание на сплетни.

К нам подошел один из рыцарей:

— Госпожа, все готово!

— Отлично! — Шаллорель вскочила и подала мне руку: — Пора в путь.

Но ее ладонь задержалась в моей, и к своим коням мы прошли, держась за руки, как влюбленные подростки. Не знаю, что чувствовала Шаллорель, но воспоминание о прошедшей ночи наполняло мою душу горечью — я изменил Ленимирель.

В дорогу пустились с шутками и прибаутками — рыцари развлекали девушек, которые, хоть и переночевали на болоте, продолжали испуганно вздрагивать от каждого шороха. На наше счастье, выглянуло солнце, и все вокруг заиграло яркими красками. Лошади ходко рысили по тропе.

Мы ехали строем. Впереди, вместе с Шаллорель и мною, скакал юноша-лучник. По знаку девушки он вдруг выпустил сразу две стрелы по группе корявых сосенок.

— Засада соседнего логова, — объяснила девушка. — Мы вступили на их территорию. Нужно сразу дать понять, что с нами шутки плохи. Болотники не такие тупые, как о них говорят. Они способны учиться… Мы даже хотели поймать одного детеныша, чтобы выдрессировать его, но потерпели неудачу. Совсем маленьких они прячут в логове, а когда те вылезают, становятся слишком большими, их нелегко поймать. Да и поодиночке они не ходят.

На наше счастье, болота вскоре кончились. Естественной границей служила неширокая речка, сейчас пока еще замерзшая и покрытая толстым слоем льда. Лед хрустел и шел трещинами под копытами коней, но мы все перебрались без приключений и углубились в березняк, росший на холме.

— Сюда тролли не заглядывают, — объяснила Шаллорель, когда отряд сосредоточился на вершине холма. — Слишком сухо. Однако прошлое лето выдалось мокрым, да и дождь пошел, так что один неугомонный тролль так и гнался за нами до этого места. — Она ткнула кончиком меча в землю под копытами своей лошади. — Опомнился, когда попытался уйти под землю, а она оказалась слишком твердой. Бедняга так старался, что мы даже не стали его убивать — просто стояли и смеялись. Так и отпустили.

— Надо было добить, — проворчал один из ее подчиненных, — лучший тролль — мертвый тролль.

Татва что-то проворчал себе под нос, и говорун сразу отыграл назад:

— Я имел в виду болотных троллей!

Миновав березняк, оказались на лесной опушке. Чуть левее на невысоком холме стояла крепость. Огибая лес, вправо уходила наполовину заросшая дорога.

— Вот мы и приехали, — улыбнулась Шаллорель. — Нам налево. Это застава Рубинового Острова, которую нам выделил для проживания лорд Моррир, а за тем лесом — застава Кораллового Острова. Там никто не живет.

— Не хотели бы вернуться? — К нам с Шаллорель подъехал Эльфин. — Хотя бы для того, чтобы снова жить на родине?

— А что нам там делать? — фыркнула девушка. — Мы всю жизнь сражались против новой власти. Вряд ли нас встретят с распростертыми объятиями.

— Но ведь кто-то же из ваших вернулся!

— Им было куда возвращаться, а мы?

— У вас есть сестры.

— Они прекрасно обходятся без меня, — отрезала девушка.

— Но неужели нет на свете никого, ради кого вы бросили бы заставу и вернулись на Коралловый Остров?

Шаллорель повернулась ко мне и посмотрела таким долгим взглядом, что я все понял и почувствовал себя неуютно.

Она, наверное, разглядела в моих глазах что-то такое, потому что вдруг распахнула объятия и, свесившись с седла, прижалась к моей груди.

— Если бы… если бы меня позвали, — пробормотала девушка, — то… наверное…

Через ее голову я увидел Эльфина. Маг делал мне знаки — мол, кивни, скажи хоть слово. Я молчал. Сердце мое было занято. Правда, с тех пор прошло много лет…

— Все будет хорошо, маленький Зубок, — сказал я просто для того, чтобы хоть что-то сказать.

Она поняла меня по-своему, выпрямилась и резким движением убрала за ухо выбившуюся прядь волос.

— Ты такой же, как твоя левая рука, — сказала она. — Прощай, желаю удачи!

— А я желаю тебе счастья! — отозвался я.

С этими словами мы стали прощаться. Девушки вздыхали и то и дело бросали взгляды назад, туда, где остались спасшие их воины. Те и другие махали друг другу руками, кричали нежные слова, и мне было горько их слышать. Особенно тоскливо прозвучал чей-то голос: «Ленирель!» — но девушка даже не оглянулась.

— Могли бы сложиться счастливые пары, — сказал я Эльфину. — Почему ты настоял на разлуке?

— Именно для того, чтобы они были счастливы! — ответил тот. — Девушки должны вернуться на Коралловый Остров. Если мужчины последуют за ними, они тоже будут вынуждены вернуться. Остров обезлюдел. Нужны эльфы. Кстати, я посматривал на вас с леди Шаллорель. Вас тянет друг к другу.

— Мое сердце занято, — ответил я. — Я люблю леди Ленимирель.

— Вернее, ты любишь память о ней, — поправил молодой маг. — Верность — это хорошо, но что-то подсказывает мне, что вы никогда не встретитесь.

Наш Коралловый Остров сильно вытянут в длину, так что нам волей-неволей какое-то время пришлось двигаться на восток, никуда не сворачивая. Я послушно следовал за прокладывающим путь Эльфином, но, когда впереди показались знакомый пруд и роща, вырвался вперед, поравнявшись с молодым магом:

— Позволь, но куда мы едем?

— Кажется, ты это знаешь, — улыбнулся он, глядя вдаль.

— Именно что знаю и не испытываю ни малейшего желания снова оказаться там. Посмотри вокруг, мастер Эльфин, всюду только разоренные замки…

— Не все, — парировал он.

Мы приближались к моему родному замку Дармир. Несколько лет назад, в разгар войны, мой отряд уже побывал здесь и нашел только голые стены и развалины. Тогда у меня не хватило смелости даже подъехать к мосту — оказалось достаточно вида распахнутых настежь ворот и десятков холмиков орочьих могил вокруг. Но сейчас Эльфин направлялся к моему родному замку с таким уверенным видом, что я запрятал панику как можно глубже и приготовился посмотреть правде в глаза. Как же хорошо, что рядом никого нет! Я даже не сразу вспомнил про Горо, чьи родственники жили тут на протяжении нескольких поколений. Ему тоже будет больно видеть опустевшее родное гнездо.

Темная громада замка показалась за деревьями, и Эльфин вскинул руку:

— Данкор? Ты ничего не слышишь?

Я прислушался и едва не свалился с седла. Где-то совсем близко раздался звук рога. Кто-то оповещал хозяев замка о своем приезде! Что это означало? Что в замке кто-то живет? И сейчас этот «кто-то» готовился принять гостей!

— Я думаю, мы должны поспешить, — торжественно сказал Эльфин.

Сходные мысли владели и мною, я пришпорил коня, чуть ли не галопом преодолевая последние ярды до замка. Но уже когда до подъемного моста осталось всего несколько шагов, первым осадил коня, запрокинул голову и разглядывал крепостные стены, которые слишком долго были мне родным домом. На надвратной башне трепетал стяг Дома Дармира.

Замок был обитаем!

Понукаемый сзади Эльфином и остальными спутниками, я подъехал ближе, а Норрик, поднеся руки ко рту, пронзительным голосом возопил:

— Немедленно отворите прославленному герою, который после долгих странствий вернулся домой!

На стене кто-то задвигался, после чего одинокий рыцарь прокричал, тоже поднеся руки рупором ко рту:

— А как зовут прославленного героя, вернувшегося домой после стольких лет странствий?

Норрик открыл рот, но на сей раз я его опередил. Кто бы ни жил в моем родовом замке, я вернулся и имею право назвать свое настоящее имя:

— Данкор из Дома Дармира вернулся после тридцати лет странствий и желает отдохнуть под кровом родного дома!

— А чем вы докажете, что именно вы — Данкор из Дома Дармира?

— Если в замке есть кто-то, кто жил тут до войны, меня легко могут узнать.

Некоторое время на стене слышались шевеление и приглушенные голоса, а потом ворота начали не спеша расходиться, открывая мне путь.

Я оказался во дворе, который был знаком мне до мельчайших подробностей. С закрытыми глазами я мог сказать, где была коновязь для лошадей, где стояли бочки с водой, где между клетями проходила тропинка на задний двор (там мы любили играть детьми), где располагались казармы… Правда, сейчас все переменилось. Клети когда-то были сожжены и разломаны, а потом отстроены, но занимали вдвое меньше места, чем раньше. Совсем другой была коновязь, а вместо ряда бочек, в которые собирали дождевую воду, стояла всего одна, у самого колодца. Кривого дерева, которое давало колодцу тень, больше не существовало — вместо него к небу тянулся обгорелый ствол, лишенный коры, веток и листьев. Сам замок уцелел, но выглядел так, словно испуганно присел и съежился.

— Что здесь произошло? — вслух подумал я.

— Война, — ответил подъехавший сзади Эльфин. — Война не щадит никого и ничего.

— Что же мне делать?

— Быть гостем.

С этими словами он спешился, поскольку с двух сторон к нам уже спешили альфары-слуги, чтобы, как в старые добрые времена, принять у усталых путников лошадей и отвести их на конюшню. Я остался сидеть, с высоты седла и своего роста озираясь по сторонам. От меня не укрылось то, что просмотрел Эльфин — у коновязи уже стояло несколько лошадей, и на них были чужие попоны. Напрягши память, я вспомнил, что у одного из наших соседей похожий герб. Но что он тут делает?

— Глазам не верю! — послышался знакомый голос. — Снимите шлем, милорд рыцарь!

Я подчинился и во все глаза уставился на свою сестру, леди Дайнериль, которая замерла на пороге, прижав руки к груди.

— Дайне!

— Данко!

Я кубарем скатился с седла, едва не отдавив ногу какому-то сунувшемуся перехватить повод моего коня альфару, взбежал по ступенькам, поднял сестру на руки. Как в старые добрые времена, она визжала, словно маленькая девочка, и болтала ногами в воздухе. Я проделывал со старшими сестрами такую игру неоднократно, чтобы доказать, что хотя и младше, но намного сильнее. И они всегда этого ужасно боялись.

— Дорогая, кто это?

Игра закончилась. Дайнериль выскользнула из моих объятий и, как маленькая девочка, взяла меня за руку:

— Мой младший брат, Данкор. Помнишь, я о нем тебе рассказывала? У нас в зале еще висит мамина вышивка с его портретом, которую она сделала, когда брат отправился служить в Коралловые Зубы! Помнишь?

Незнакомый эльф, ничуть не похожий на Этирира, смотрел на мою Дайнериль по-хозяйски, с долей ревности, но сумел спрятать свои чувства под маской учтивости и раскланялся с нами, приглашая войти:

— Прошу меня простить. Я забыл свой долг и, будучи всего лишь гостем, держу хозяев на пороге! Вы очень похожи с леди Дайнериль. Как я мог не разглядеть этого раньше? С вами ваша свита?

Мы оба обернулись на трех девушек — эльфиек, тролля, волшебника и четырех альфаров.

— Нет. — Я решил сразу расставить все точки над «и». — Это великий маг Эльфин Невозможный и мы, путешественники, решившие воспользоваться его покровительством. Не так давно наш отряд прошел через болота, на которых Эльфин помог нам одолеть целую толпу болотных троллей.

Дайнериль ахнула, прижала руки ко рту. Еще в прежние времена она любила такие истории, хотя и боялась страшно. Сестра первая подошла и схватила Эльфина за руку:

— Вы нам расскажете? Я буду очень ждать! У нас в глуши так редко что-нибудь происходит!

— Непременно, благородная госпожа, — раскланялся Эльфин. — Буду рад усладить слух прекрасной дамы!

Все вместе мы поднялись по истертым от времени ступеням в зал, где обычно хозяева развлекают гостей до обеда. Здесь тоже многое изменилось — с пола исчезли циновки, и он блистал первозданным камнем, многие ковры на стенах тоже исчезли и были заменены простыми полосами ткани. А оставшиеся явно носили следы пожара. Из шести окон витражи уцелели только в двух, да и то в верхней части. Остальные четыре светились простыми стеклами. Я не говорю про мебель, которая вся была новой. Она была лишена знакомых мне с детства резьбы и инкрустаций, как, например, на мамином любимом кресле, которое вечно стояло возле камина. Там же горой были навалены подушки специально для нас. Мы детьми любили сидеть рядом с матерью и слушать ее бесконечные рассказы. Редко рассказывались сказки — чаще мама вспоминала истории, слышанные на балах и пирах, и придавала им элемент волшебства, щедро населяя троллями, орками, злыми и добрыми волшебниками и сказочными чудовищами.

И сейчас, остановившись, я словно услышал голос матери.

Дайнериль дала мне постоять рядом с камином, а потом усадила в кресло.

— Теперь я рассказываю здесь истории своим детям. У меня двое детей, — улыбнулась сестра. — Хочешь на них посмотреть?

Прежде чем я кивнул, она махнула рукой, и пробегавшая мимо служанка-альфара кинулась в глубь замка. Сопровождавший нас лорд встал за спинкой моего кресла, а мои спутники окружили нас.

Несколько минут спустя служанка привела двух детей — мальчика и совсем маленькую девочку. Эльф за креслом подался вперед, впился в нее взглядом.

— Познакомься, Данкор, это твои племянники, — с улыбкой произнесла Дайнериль. — Диарир и Саллориль. А это, — она подняла глаза на мужчину, державшего на руках девочку, — отец Саллориль, лорд Саллор. Наш сосед.

— Он — отец твоей дочери? — ощетинился я. — А как же Этирир? Ты изменила мужу?

При этих словах лорд Саллор встал передо мной и упер руки в бока.

— Я признал в вас пропавшего брата леди Дайнериль, — ледяным тоном промолвил он, — я позволил ей впустить в дом вас и ваших спутников, но я не могу позволить вам оскорблять хозяйку. Немедленно извинитесь, или я буду вынужден вызвать вас на поединок!

— Это не моя дочь, — произнесла сестра. — Саллориль — моя племянница, дочка Диарель.

— Вот как? — Я развернулся, стараясь держать в поле зрения и свою сестру, и этого типа. — Но как же тогда…

— Диарель умерла, — промолвила Дейнериль, — при родах. За несколько дней до того я сама родила мертвого ребенка и взяла сироту к себе, выкормила, как родную дочь. Это очень долгая история, Данкор, но, пока готовят ужин, может быть, ты согласишься ее выслушать?

Я молча кивнул, всем своим видом давая понять, что готов слушать. Диарель умерла… Кого еще из моих сестер постигла та же участь? Как они расстались с жизнью? Как умерли мои родители? Я не сомневался, что изо всей семьи в живых остались только мы с Дайнериль, и желал узнать подробности.

Лорд Саллор опять занял свое место позади моего кресла и время от времени вставлял замечания. Как-то незаметно и остальные гости подтянулись к камину, поскольку больше развлекаться было нечем, так что печальный рассказ зазвучал для всех.

…Это был действительно печальный и страшный день, хотя о нем все знали заранее. До последнего в сердцах жила надежда, что как-то пронесет, что беда пройдет стороной, что орда темноволосых атакует сегодня другой замок, даст всем возможность прожить еще один день. А там — случится чудо, и их спасут.

Но чуда не произошло.

Осада продолжалась недолго — бой начался перед полуднем, а на закате, когда пала большая часть защитников замка, орки пошли на последний приступ. Отец и лорд Этирир погибли на стенах, мать сражалась наравне с мужчинами и, когда враги ворвались на двор, раненая, бросилась со стены, чтобы не попасть в их руки живой. Младшие сестры, видя, что происходит, поспешили на самый верх башни, забрались на крышу и, взявшись за руки, спрыгнули вниз, предпочтя смерть рабству.

— Я не успела их остановить, — качая головой, скорбным голосом промолвила Дайнериль. — Я была на последних днях беременности и еле передвигалась. А Диарель слишком боялась всего этого. Она от страха не могла сдвинуться с места…

— Я отослал жену в замок ее родителей перед тем, как мой собственный замок попал в осаду, — пояснил лорд Саллор. — Надеялся, что там ей будет лучше…

— В общем, наши с тобой сестренки погибли, разбились насмерть, — вздохнула Дайнериль. — От страха я начала рожать. Малыш родился прямо на лестнице, упал и… умер. — Ее лицо исказилось от боли. — Мой младший сынок…

Сметя последних защитников замка, орки ворвались внутрь и схватили всех, скрывавшихся в этих стенах. Как ни странно, никого из тех, кто был без оружия, они не убили, и даже задержались ровно настолько, чтобы Дайнериль вырыла в саду под кустом могилку для своего мертворожденного сына. После чего погнали пленников прочь.

В первую же ночь несколько альфаров попытались совершить побег. Судя по тому, в какой ярости пребывали их конвоиры наутро, попытка оказалась удачной. Но Дайнериль было не до того — она поддерживала свою сестру Диарель, которой стало совсем плохо.

Сестра начала рожать в походе. В ту ночь еще кто-то из пленников совершил удачный побег, и, вымещая злобу, орки жестоко избили беременную женщину. У нее открылось страшное кровотечение, и, если бы не отвага Дайнериль, ее бросили бы на земле умирать.

— Так сестра и родила девочку, а сама скончалась от тяжелых родов, — пустым голосом рассказывала Дайнериль. — Я сидела рядом и смотрела, как умирает последнее родное существо. Последнее, кроме Диарира. — Она кивнула на мальчика, который все это время стоял рядом с ее креслом. — Орки торопили нас, они куда-то спешили и могли бросить мертвую мать рядом с новорожденным, мол, дикие звери сумеют обо всем позаботиться. Но я уже взяла малышку и сказала, что они могут убить всех троих, но без девочки я с места не сдвинусь. Меня послушались… Даже дали немного времени, чтобы я закидала мертвую сестру ветками и камнями.

— Похоронили мою Диарель, как животное, — пробурчал лорд Саллор. — Я потом ездил на то место и не нашел даже костей. Хищники действительно хорошо позаботились обо всем… Так что у меня осталась только дочь моей Диарель…

— А нас отвели в Ирматул, где сначала хотели продать порознь, потому что сын был достаточно взрослым. Так многие поступали… Я еле-еле упросила не разлучать нас. Мне даже пришлось отдаться караванщику, чтобы он вывел на помост сразу всю нашу семью… Как оказалось, не напрасно. Через четыре года нас выкупили всех сразу.

— Кто? — спросил я, уже зная ответ.

— Эльфин, кто же еще? — не развеяла моих подозрений сестра. — Правда, за нас троих ему пришлось отдать сумму, равную стоимости четырех человеческих девушек-рабынь, но я не жалею. Главное, что мы выжили и вернулись домой…

— А дома их уже поджидал я, — вступил в разговор лорд Саллор. — Мне повезло — при штурме замка я упал со стены, сломал руку, ногу и три ребра. Одно из них чудом не проткнуло легкое. Как бы то ни было, в тот момент я не сильно отличался от убитого — на мне были еще и раны от стрел… В общем, орки сочли меня мертвым, я видел, как они ходили вокруг нашего захваченного замка, как копали могилы покойникам, как обирали трупы, но никто не проверил, дышу я или нет. Провалялся там до ночи, пока уцелевшие альфары не спустились за мною. Как ни странно, орки всех слуг оставили на месте и убивали лишь тех, кто сражался наравне с хозяевами. Но стоило альфару бросить оружие, враги просто отбрасывали его в сторону. А сложившего оружие эльфа в лучшем случае брали в плен, в худшем — добивали на месте, как труса. Такая участь постигла моего среднего брата — когда убили отца, он бросил оружие в надежде, что в душах орков проснется хоть капля милосердия. Но мальчишку разрубили на части на моих глазах. Брат… он терпеть не мог оружия, фехтовал хуже, чем наш третий, самый маленький братишка, которого вообще не было на стенах. Он, наша мать и маленькая сестренка вместе с немногими женщинами и детьми прятались в подвалах. У нас в замке не было Портала, поэтому я и спрятал жену у ее родни…

— В нашем замке тоже нет Портала, — вспомнил я. — Вернее, был, но испортился очень давно.

— Из-за тебя, глупый мальчишка, — с улыбкой перебила Дайнериль, — наша Видящая сломала его нарочно, чтобы больше никто из детей туда не лазил. Это было просто чудом, когда тебя удалось вытащить оттуда живым и невредимым!

— Ух ты! — подскочил Норрик. — Расскажи!

— Потом, — отмахнулся я. — После ужина. Это слишком жуткая история, и кое-кому она здорово сможет испортить аппетит!

— Он прав, — вступил в разговор Эльфин. — А ваша Видящая? Где она теперь?

— Наша Видящая погибла в бою, — вздохнула сестра. — Иначе, думаю, она спасла бы жизнь Диарель.

— А наша — жива и здорова, — улыбнулся лорд Саллор. — Кто снимал меня с колючих кустов и лечил мои раны? Моя мать первое время лежала пластом, оплакивала погибших отца и брата. От нее не было никакой помощи… Нас в замке вообще выжило семеро, не считая детей. Если бы не сироты, которые остались на руках у матери, и не умирающий я, она бы не оправилась. Мне почти три года пришлось заново учиться ходить и пользоваться обеими руками, а когда смог сесть на лошадь, отправился сюда, чтобы своими глазами увидеть, что осталось от моего семейного счастья…

— Тут я его и встретила, — вспомнила Дайнериль, — когда вместе с тремя другими эльфийками и их детьми вернулась в родные места.

— С тех пор я стал приезжать так часто, как только мог, — снова заговорил лорд Саллор. — Здесь живет моя дочь. Я уже один раз возил малышку в свой замок, показать бабушке, но она все время просится к матери. К леди Дайнериль. Я не могу их разлучать. — Он сверху вниз посмотрел на маленькую эльфийку, которая как раз в это время прильнула к моей сестре. — Но и оставить их — выше моих сил. А сейчас явились вы. Вы разрешите мне и дальше продолжать визиты? Ручаюсь, я…

— Я согласен, — быстро сказал я.

— Простите за нескромный вопрос, — вмешался в разговор долго молчавший Эльфин, — а ваша Видящая, та, которая лечила вас, где она теперь?

— Живет с нами. Ее звали обратно в Орден, но она осталась, тут у нее слишком много дел, — ответил лорд Саллор. — А почему вы спрашиваете?

— Имел дело с Орденом несколько лет назад, — уклончиво ответил Эльфин. — И больше не желаю с ним связываться. Но получить лишние знания не откажусь. Я ведь самоучка. Официально стою только на второй ступени обучения, хотя постепенно самостоятельно поднялся на третью. Хватаю знания там и тут, ищу учителей даже среди людей…

— Вы — волшебник? Но мужчин-магов не бывает!

— Долгое время не было, — поправил Эльфин. — Впрочем, это слишком длинная и довольно мрачная история, окрашенная кровью и приправленная смертью. Позвольте я расскажу вам ее в другой раз!

Со своего места я сделал Дайнериль знак, и сестренка правильно меня поняла.

— Чего же мы ждем? — вскочила она и сунула дочь в руки подбежавшей придворной даме. — Давно пора садиться за ужин! Благодаря лорду Саллору у нас сегодня настоящий пир!

Настоящий пир состоял из привезенной лордом дичи — нескольких зайцев и тетеревов, а также молодого козленка, которым явно пожертвовала сестра ради меня и моих спутников. Кроме того, подали кашу с небольшим количеством сушеных яблок и хлебы. Из напитков имелись только один бочонок вина, из которого разливали всем по очереди, и грушевый компот, а также немного простокваши — она досталась детям.

— Мы живем очень скромно и довольно тяжело, — шепотом, словно извиняясь, говорила Дайнериль, наклонившись ко мне. — Первые дни вообще приходилось питаться только тем, что находили в лесу. Потом пришла помощь. Помнишь лорда и леди Тиориль? Их замок захватили темноволосые и теперь обитают там. Дочь леди Тиориль живет с нами, вместе с ребенком, которого прижила от человека… В общем, те орки прислали нам домашний скот, несколько тюков тканей, нитки для вязания и домашние безделушки. Как ни странно, орки продолжают нам помогать. Вот эти скамьи, на которых мы сидим, и даже сам стол — их рук дело. А большой котел на кухне запаял некий орк-кузнец.

— Они все это делают по приказу императора, — вступила в разговор бледная печальная девушка, на коленях которой пригрелся ребенок-полукровка. — Мол, наш повелитель не хочет, чтобы его новые подданные жили в нищете!.. Не надо было приходить на нашу землю с войной, тогда и нищеты бы не было!

— Что поделать, леди, — Эльфин придвинулся ближе к говорившей. — Это война. Сменяется эпоха. Ушла в прошлое эпоха Рирена-Зверя, и теперь наступает эпоха Эля-Человека. Мир всегда встречает новую эпоху катаклизмами и войнами. Если вспомнить историю, то эпоха Рирена-Зверя, начало которой совпало с рождением принцессы Торандирель, тоже была ознаменована природными катастрофами. А что последовало потом — просто вспомнить тяжело! Эта первая война с темноволосыми… И Смутное время, во время которого государство эльфов перестало существовать. Теперь все тоже меняется, и, как знать, может, нашим детям будет лучше! Ведь уже сейчас жизнь понемногу налаживается! Многие из тех, кого все считали пропавшими без вести, возвращаются на родину. И может быть, вы еще обретете свое счастье!

— Да кому я нужна, — опустила голову эльфийка, — с ребенком-полукровкой?

— Хотя бы этому ребенку! — убежденно воскликнул Эльфин. — Ваш малыш станет магом. Орден Видящих изменил свое мнение относительно того, могут ли мужчины обладать магическими способностями. Ребенок станет полноправным волшебником, а не жалким медиумом, позорищем своего рода. Вы еще встретите своего суженого, который полюбит вас несмотря ни на что. Может быть, даже увезет вас в свой замок, там вы забудете прошлое…

Мы с сестрой не принимали участия в их разговоре. У нас были свои темы.

— Весной я пришлю виноградные лозы, чтобы и у вас рос свой виноград, госпожа, — говорил лорд Саллор. — Жаль, что ваш сын слишком мал — я бы мог взять его с собой на охоту. Пусть уже сейчас привыкает к делу, достойному настоящего мужчины! Печально и то, что я не могу выучить его фехтованию — у него теперь есть свой учитель!

При этих словах оба посмотрели на меня, и я поспешил покачать головой:

— Прошу простить, но я здесь проездом. Мой путь лежит в поместье-столицу.

— Ах да, — воскликнула сестра. — Ты служил в Коралловых Зубах! Говорят, их больше нет?

— Есть, раз есть я. — Мне не хотелось говорить на подобные темы. — Кроме того, там меня ждет, — я покосился на Эльфина, но тот увлеченно беседовал с дамами, — …там меня ждут…

Лорд Саллор внезапно взял меня под локоть и увлек в сторону от пирующих.

— Прошу меня простить, лорд Данкор, — заговорил он, убедившись, что нас никто не подслушивает. — Если бы не ваше появление, я бы поступил по-другому, но раз здесь оказался последний представитель рода Дармира, я решил попросить у вас руки вашей сестры, леди Дайнирель.

— Что?

— Это очень просто! Я — вдовец, она — вдова. Леди воспитывает мою дочь, я успел привязаться к ее сыну. Моя мать уже знает о моем решении. Мне трудно было решиться и произнести это вслух, но раз вы приехали, решил озвучить его. Вы согласны?

— Это так неожиданно. — Я повернулся и посмотрел на пирующих гостей и ни о чем не подозревающую хозяйку. — Можно подумать?

— Думайте, — согласился лорд Саллор.

Мы вернулись к столу и сразу были атакованы леди Дайнериль.

— О чем вы говорили? — накинулась она на нас.

— О тебе. — Я со вздохом опустился на свое место и пристроил на коленях левую руку. — Лорд Саллор только что просил у меня твоей руки.

Дайнериль побледнела и покосилась на нашего соседа:

— Это правда?

— Самая чистая! — воскликнул он. — Я люблю вас уже давно. Сначала это была простая благодарность за то, что вы спасли мою дочь, потом — уважение и преклонение перед вашим мужеством, и, наконец, пришла любовь. Я не просто так приезжаю к вам постоянно. Мне необходимо видеть вас, говорить с вами, касаться при встрече вашей руки, но я хочу большего. Я хочу иметь возможность обладать вами. Смею надеяться, что и я вам не безразличен… Конечно, я сейчас не могу дарить вам дорогие подарки — наша сокровищница разграблена… Но смею надеяться, что рано или поздно смогу осыпать вас золотом, как вы того заслуживаете! Вы согласны?

Лорд переводил взгляд с сестры на меня, а я смотрел на Дайнериль:

— Что скажешь? Я совсем не знаю этого лорда, мне трудно однозначно решить твою судьбу. И потом, как же верность Этириру?

— Этирир мертв, — вздохнула сестричка, — прошло почти семь лет со дня его смерти. Я думаю… скажи, а ты сам никого не любишь?

Такой переход меня озадачил:

— При чем тут я?

— Во время войны мы все потеряли родных и близких, — произнесла Дайнериль. — Эта боль никогда не утихнет, но те, кто выжил, не должны оглядываться. Жизнь продолжается. Дети уже забыли ужасы войны и играют в эльфов и орков как ни в чем не бывало. — Она кивнула в сторону камина, возле которого юный Диарир на палках сражался с Озриком, альфаром-полукровкой, и, судя по всему, проигрывал. — Надо жить. Жить с открытым сердцем, — продолжала сестра. — Я собираюсь открыть свое сердце. Откроешь ли ты свое, Данкор?

— Откуда ты знаешь, что мое сердце закрыто? — ощетинился я.

— Ты ни разу не посмотрел ни на одну девушку в зале, — вздохнула сестра. — Кем бы ни была твоя избранница, она осталась в прошлом. Надо жить будущим.

— А если в будущем вернется она? — Застигнутый врасплох, я не придумал ничего лучшего, как сказать правду.

— Она не вернется. — К нам тихо подошел Эльфин. — Я знаю, кто она. Могу сказать, что сделаю все для ее возвращения, но… я не всесилен. Не стоит надеяться на чудо. Я волшебник и потому могу сказать — чудеса создаем мы сами. Ничто в мире не происходит само по себе.

— Что же мне делать? — Я сидел, понурив голову, во власти тяжелых дум.

— Сначала — решить судьбу леди Дайнериль и лорда Саллора, — улыбнулся Эльфин, — а потом продолжить путь. Тот мальчик ждет тебя.

— Мальчик? — оживилась сестра. — Ты мне про него ничего не рассказывал! Кто он? Кто его мать? Как вы познакомились? Это и есть она?

Дайнериль буквально закидала меня вопросами, и я, бросив «благодарный» взгляд на Эльфина, начал рассказывать.