2
Невольничьи рынки в Ирматуле, столице Вольного Княжества Ирматул, открывались не каждый день, а только по выходным. Мы прибыли в город среди недели, и оставшиеся два дня прошли для нас в хлопотах.
Начать с того, что меня сразу отделили от остальных товарищей по несчастью. Меня — и еще пятерых эльфов, которых мастер Родий счел достаточно ценным товаром, чтобы выставить на закрытый аукцион. Меня и моих товарищей по несчастью осмотрел приглашенный лекарь, после чего нами занялся целый отряд — массажисты, прислуга, банщики. Все они под пристальным вниманием работорговца принялись приводить нас в надлежащий вид.
По традиции торговцам рабами не было места в городе. Свои «склады» они устраивали за городской чертой, посещая Ирматул только для того, чтобы продать на аукционе товар. Торговцы первого поколения даже не имели права селиться в городе и вынуждены были ставить дома там же, возле «складов».
Нас, шестерых «счастливчиков», отвели в один такой дом. Оставшиеся дни мы должны были жить здесь. Каждая небольшая комнатка была убрана довольно уютно. Вид портили только толстые решетки на окошках и замки, которые защелкнулись, едва мы переступили порог. Вид из моего окна открывался на реку, на берегу которой и стоял Ирматул. Город, где я должен был окончательно распрощаться со свободой, находился намного левее, и из окна нельзя было рассмотреть даже его предместья. Я несколько минут потратил на то, чтобы увидеть его хоть краем глаза, а потом одернул себя. Что я делаю? Через несколько дней меня продадут в рабство, а я, вместо того чтобы оплакивать свою горькую участь, удовлетворяю собственное любопытство. «Вот гляди, получишь хозяина, тогда посмотрим!» — сказал я сам себе.
Скрипнувшая дверь отвлекла меня от раздумий.
— Данкор?
Я с удивлением обернулся. На пороге стоял мастер Родий.
— Ты что это делаешь?
— Я, — пришлось отойти от окна, — хотел увидеть город.
— Ты никогда не видел человеческих городов?
— Мне интересно увидеть место, где я потеряю свободу и честь.
— Странное заявление. Тем более что свободу ты потерял еще тогда, когда орки взяли тебя в плен. А что до чести… хм, ты не совершил ничего такого, что можно считать бесчестным.
— Бесчестье уже то, что я буду продан, как вещь…
Я осекся, не зная, как выразить обуревавшие меня чувства.
Торговец пробормотал что-то относительно характера эльфийских лордов — я прекрасно все расслышал, но почти ничего не понял. После этого Родий направился к дверям. Уже на пороге обернулся:
— Под окнами постоянно несут службу мои люди. Беглецов приказано травить собаками. Если ты доставишь мне хлопоты, я продам тебя вместе с обычными невольниками.
Назначенный день наступил быстро. Рано-рано, когда в воздухе еще чувствовалась особая утренняя свежесть, нас вывели из дома и погрузили на повозку. Трех мужчин — меня и еще двух юношей и трех девушек. Девушки были сестрами-тройняшками — достаточная редкость даже для более плодовитых людей, — а младший юноша, на вид ровесник покойного Дейтемира-младшего, представился как танцор. Его движения и впрямь отличались особой грацией, заставлявшей любоваться молодым и пластичным телом. У нас многие девушки прекрасно танцуют, но чтобы танцором стал мужчина — это действительно большая редкость. Второй юноша назвался ювелиром.
Клетка, стоявшая на повозке, была закрыта со всех сторон, так что мы лишь однажды увидели город — когда у самых ворот с прутьев сдернули полог, чтобы стража могла пересчитать нас. Я немедленно запрокинул голову, желая осмотреться, но увидел только высокие стены с рядами бойниц по обе стороны и массивную надвратную башню. Она словно нависала над перекинутым через ров мостом.
Это было все, что я смог разглядеть, — в следующий миг полог опять набросили на клетку, и мы пересекли мост, въехав в стольный город Ирматул.
Уже на месте нас провели в тесное помещение, раздели догола, после чего тщательно натерли маслом, чтобы придать коже оттенок слабого загара. Волосы девушек распустили — близняшки немедленно закутались в них, стесняясь наготы. После чего всем связали руки за спиной и оставили одних.
Снаружи шумел торг. Даже не особо напрягая слух, можно было разобрать то и дело взлетающие над гулом толпы голоса продавцов: «Тридцать пять! Прекрасная цена! Кто даст больше?.. Тридцать семь? Отлично… Тридцать семь — раз, тридцать семь — два, тридцать семь — т-три… Продано! Поздравляю вас! Прекрасное приобретение!»
Девушки, прижавшись друг к другу, всхлипывали. Юноши озирались по сторонам и вздрагивали всякий раз, когда до нас долетал особенно громкий крик: «Пр-родано!» В тесной клетушке, куда нас заперли, не имелось даже намека на окошко — только в двери была задвижка, и время от времени она приоткрывалась, чтобы сторож смог посмотреть, все ли в порядке.
— Выходи. — Дверь распахнулась, и палец торговца уткнулся в танцора. Юноша втянул голову в плечи, бросил на нас испуганный взгляд и вышел.
Еще через некоторое время пришли за ювелиром. Потом — за девчонками, и я остался один.
Клетушка была тесной — всего три шага в ширину и четыре — в длину. Пол устлали соломой, которая слегка щекотала босые ноги. Устав стоять, я прислонился к стене. Если бы не связанные руки…
В одиночестве я сидел довольно долго — уже успел соскучиться и решить, что сегодня меня не будут продавать. Аукцион все еще шумел, и во мне проснулась тревога. Неужели что-то случилось?
— Выходи!
Мастер Родий сам пришел за мной. Он был одет в красно-коричневый наряд и сжимал в руке плеть.
— Ничего личного, — промолвил торговец, отступая и жестом предлагая мне переступить порог. — Это только работа. Надеюсь, ты потом оценишь мою заботу!
Это действительно был закрытый аукцион — во всяком случае, помост, на который меня вывели, стоял внутри полосатого шатра, а шум и гам доносились снаружи. Я встал на самом краю и посмотрел вниз. У помоста толпилось всего десять — пятнадцать человек и несколько темных альфаров. Меня не удивило их присутствие — темные альфары часто служили приказчиками, выступая посредниками в самых разных сделках. Одни только сидели в лавке, реализуя товар, а другие и сами вели торговые дела, заключали сделки, подписывали договоры. Если меня купит человек, я стану принадлежать человеку. Но если это сделает темный альфар, моим хозяином может оказаться кто угодно — от самого покупателя до какого-нибудь подземника. Впрочем, мне что-то говорили о том, что это — закрытый аукцион. Значит, перспектива провести оставшуюся жизнь где-нибудь на алмазных копях отпадает.
— Экземпляр номер четыре! — представил меня мастер Родий, сам поднявшийся на помост рядом со мной. — Молодой мужчина! — и, привстав на цыпочки, чтобы быть повыше ростом, шепнул мне: — Постарайся им понравиться!..
Я только хмыкнул. Понравлюсь я им или нет — это уже неважно. Круче перемен представить невозможно! Лорд, рыцарь, Коралловый Зуб, пограничник — и раб.
— Начальная цена — пятьдесят серебреников!
… — Продано!
Я вздрогнул.
— Продано за сто пятьдесят серебреников!.. Благодарю вас, господин. — Мастер Родий раскланялся перед моим… мм… хозяином. — Вы не могли вложить деньги в более выгодное предприятие!
Двое слуг свели меня с помоста и поставили перед человеком, который отныне волен был распоряжаться моей судьбой. Мастер Родий сиял, как новенький серебреник.
— Поздравляю. — Он похлопал меня по плечу. — Вот посмотришь, ты еще скажешь «спасибо»!.. Они же мне как дети, — добавил он, обращаясь уже к моему хозяину, — иной раз душа болит, когда приходится отправлять их на все четыре стороны! А некоторых даже продавать жалко. Вот верите, нет, но ночами я даже плачу, вспоминая…
— Мне пора, — перебил мастера человек. — Меня ждут.
На мою шею надели поводок, прикрепив его к ошейнику, и передали двум слугам. Хозяин кивнул и направился к выходу, заставив меня следовать за собой.
Полосатый полог откинулся, и яркое солнце буквально ослепило меня. Наклонив голову, я сделал десяток шагов, прежде чем глаза кое-как привыкли к свету.
Сколько хватало глаз, тут и там высились помосты, на которые выводили рабов. Было здесь и несколько полотняных шатров — бело-зеленый, из которого меня только что вывели, еще один бледно-синий, красно-белый, желто-коричневый… Туда-сюда сновал народ — в основном люди, но попадались и вездесущие темные альфары, и даже орки. На моих глазах четверо орков вскладчину выкупили своего соплеменника, стащили с помоста, содрали с него ошейник и, обняв за плечи, отправились куда-то праздновать его освобождение.
Я вертел головой, ненадолго забыв о своей собственной печальной участи. Люди, орки, альфары не обращали на меня внимания. До раба-эльфа никому не было дела, кроме двух охранников, один из которых вел меня на поводке. Человек, купивший меня, шагал впереди решительным шагом, говорящим о том, что все свои дела он закончил и намерен убраться отсюда как можно быстрее.
— Предмет номер семнадцать! — услышал я пронзительный крик зазывалы. — Настоящая эльфийская дева!
Мы как раз проходили мимо помоста, на который в эту минуту вывели…
Это была она.
Ленимирель. Моя возлюбленная.
С двух сторон к ней жались дети — девочка и мальчик. Бородач, торговавшийся за меня с моим хозяином, стремительно бросился туда. А я замер как вкопанный, глядя на Ленимирель и детей. Вернее, на мальчика.
На своего сына.
— Чего встал? Пошел!
Меня сильно дернули за поводок, призывая следовать дальше, но я не смог устоять.
— Ленимирель! Ле-э-эн!
Она встрепенулась, нашла меня взглядом — и я бросился вперед.
— Назад! Взять его!
Охранники набросились на меня с двух сторон, повисли на локтях, но я стряхнул их, как кабан стряхивает повисших на нем собак, и побежал к помосту, на котором застыла, хлопая глазами, моя Ленимирель, прижимающая к себе детей — дочь и сына.
Сильный рывок поводка дернул меня назад. Я рванулся еще раз, схватаясь за ошейник руками, с трудом вырвал поводок из рук охранников и кинулся бежать…
Но почти сразу налетел на какого-то орка. Тот среагировал мгновенно. Его тяжелый кулак опустился мне на голову. Я покачнулся — и в этот миг на меня снова набросились охранники.
— Держи его! Крепче!
Я сопротивлялся отчаянно, несмотря на то что перед глазами от тяжелого удара орка все плыло и двоилось. Но на помощь охранникам подоспело еще несколько человек. Справиться со всеми не удалось. Мне заломили руки назад и скрутили так, что я едва мог пошевелиться, после чего бросили наземь перед господином, который меня купил. Тот за подбородок поднял мою голову, всмотрелся в лицо.
— Мне рекомендовали тебя как послушного раба, — глухо произнес он. — А что я вижу? Драчун и дикарь, который срывается с места при виде первой попавшейся самки… Впору вести тебя обратно и требовать деньги назад.
Я облизнул губы, не зная, что сказать и нужно ли что-нибудь говорить.
— За мной, — человек повернулся и пошел прочь широким решительным шагом. Меня потащили за ним — оба охранника почти висели на моих локтях, мешая нормально идти. По пятам шагали еще несколько человек из числа добровольных поимщиков.
Мы завернули за соседний помост и оказались у небольшого навеса, в очаге ярко пылал огонь, а рядом, на маленькой наковальне, трудился полуголый орк-кузнец. Его подмастерье, орчонок-подросток, при нашем приближении пихнул мастера локтем.
— В чем дело? — отложив молот и свою работу, поинтересовался кузнец.
— Вот в нем. — Меня вытолкнули вперед. — Заковать. У тебя есть подходящие наручники?
— Конечно, есть. — Орк вытер руки о кожаный передник и подошел ближе. Как ни странно, мы с ним оказались одного роста, так что мне не пришлось опускать глаза. Еще чего не хватало — склоняться перед темноволосым! Это из-за него и таких, как он, я оказался в рабстве!
— Строптив? — Кузнец выдержал мой взгляд.
— Пытался сбежать, — коротко бросил человек.
— И дорого он вам достался?
— Сто пятьдесят серебреников.
— Ого! — присвистнул орк. — Тогда, может быть, поставить клеймо?
Я вздрогнул и похолодел. Не то чтобы я так уж сильно боялся боли, просто у меня в голове не укладывалось, что меня заклеймят, как обычную лошадь или корову. Ведь это будет настоящий конец!
— Нельзя его клеймить, — пробурчал человек, купивший меня. — Это подарок. И мне очень не хочется его портить!
Я невольно заинтересовался. Значит, господин, заплативший за меня сто пятьдесят серебреников, не является моим хозяином. Меня купили… в подарок! Я — действительно всего лишь ценная вещичка, которую привезут из путешествия в качестве сувенира. Вопрос только — кто на самом деле станет моим хозяином! Что он за человек? Зачем я ему нужен? Для достижения какой-либо цели или просто как оригинальная безделушка?
В углу стоял небольшой ларь. Бросив на меня взгляд, кузнец открыл его, немного покопался и вытащил наручники, соединенные короткой, в два-три звена, цепью.
— Руки назад.
Пришлось подчиниться.
Наручники были очень тугими. Они сдавили запястья так, что я невольно повел плечами, пытаясь освободиться.
— Не старайся. — Кузнец похлопал меня по плечу. — Это мое собственное изобретение. Снять без посторонней помощи невозможно! На себе испытывал! — гордо похвалился он.
Я промолчал.
— Вам нравится? — Кузнец обращался к купившему меня человеку. — Открываются они, несмотря ни на что, очень легко. Потом просто нажмете на эти два выступа. Смотрите!
Щелчок. Наручники ослабли.
— А вот теперь отпускаем выступы — и он готов! Только надо нажимать их одновременно и одновременно же отпускать. Попробуйте сами!
— Хорошо, — услышал я голос человека. — Мне нравится эта конструкция. Сколько с меня?
— Пять серебреников. Может быть, еще ошейник подобрать? Есть застегивающиеся, накладные, строгие, с шипами внутрь или соединенные с наручниками…
— Нет, достаточно.
Меня опять дернули за поводок и вывели из-под навеса. Кругом по-прежнему шумел невольничий рынок, надрывали горло зазывалы, шатались туда-сюда прохожие и зеваки, проходили вереницы рабов, хлопали кнуты, звенели цепи. Рынок жил своей жизнью и по-прежнему не обращал на меня внимания. Меня больше словно бы не существовало.
Ирматул считался перевалочным торговым пунктом, ибо здесь встречались караваны с товарами со всех частей света. Рабы, меха, кожи, металлы и изделия из них, пряности, редкие ткани, скот — все, что угодно, можно было обменять или продать на этих рынках. А это означало, что я и купивший меня человек вряд ли останемся тут надолго и через несколько дней покинем этот город… Ужасный город, отнявший у меня свободу и навсегда разлучивший с теми, кого я помнил и любил.
Купивший меня господин остановился в частном доме на окраине города. Войдя во внутренний двор, он сразу распорядился привязать свое приобретение к коновязи, которая представляла собой два столба с перекинутой между ними балкой. К одному из столбов меня и прикрутили так, что я почти уперся носом в столб.
— Ты… — Человек подошел вплотную и заглянул мне в лицо. — Если бы ты не был подарком, я бы заставил тебя горько пожалеть о том, что посмел выказать норов! Был бы ты моим, я бы приказал пороть тебя до тех пор, пока ты не закричал бы, умоляя меня перестать! Но к сожалению, я не могу этого сделать — ты изначально принадлежишь другому. Поэтому я даже не имею права потребовать от тебя, чтобы ты называл меня хозяином. Но кое-что я для тебя все-таки сделаю… Дать ему десять плетей! Бить аккуратно!
Не знаю, что такое «бить аккуратно», но от первого удара я уткнулся лбом в столб, к которому меня привязали. Захотелось взвыть. Нет, я не боялся боли — просто до сего дня меня ни разу не били. Кнут хлестал по плечам, по спине, по заведенным назад рукам. А я скрипел зубами и разве что не грыз столб, больше всего на свете мечтая, чтобы наказание прекратилось. Увы, но я уже почти был готов умолять своего палача о пощаде, когда голос купившего мою свободу произнес:
— Хватит с него.
Временный хозяин подошел к столбу.
— Посмотри на меня, — распорядился он, и я послушался.
— Говорят, вы, остроухие, все такие смелые и гордые, все сплошь лорды и леди, — произнес он. — Вас ничто не заставит плакать… Что же это у тебя на щеках? Дождик прошел?
Я смотрел на него и молчал. Да, я только что плакал, но кто останется спокоен и невозмутим, потеряв в один день свободу и надежду?
— Нет, это не вода, — промолвил я, тщательно подбирая слова на человеческом языке. — Это то, что вы подумали, хозяин.
— Быстро учишься, — усмехнулся человек. — Но не я твой хозяин. Тебя возжелал приобрести… мм… один человек. Поскольку ты был последним в списке покупок, послезавтра мы выезжаем… Если ты не попытаешься сбежать и не заставишь меня тратить силы на поиски…
— Нет, господин. Я не убегу.
— Хорошее обещание. Теперь бы его выполнить… Эй! Отвязать его!
Меня открутили от коновязи и повели, не сняв наручников, к сложенному из белого камня дому, стоящему в глубине двора.
Дом состоял из двух частей — верхней, с большими окнами, туда вела широкая лестница, и нижней, с совсем маленькими, какими-то подслеповатыми окошками, на эту половину вела полуподвальная лестница. Сопровождавший меня слуга распахнул скрипучую дверцу, приглашая спуститься вниз по каменным крутым ступеням. Меня заперли в крошечную каморку, где, судя по запахам, раньше хранились всякие соленья. Никаких удобств не было. Из мебели в углу стоял лишь бочонок, на который мне предложили сесть.
— Ты, наверное, привык к другому, — неожиданно мягко обратился ко мне человек, — но потерпишь, ничего с тобой не случится за два дня.
Я оглядел старую кладку стены, земляной пол, утоптанный до твердости камня.
— Не боитесь, что убегу? Может быть, на цепь посадите для надежности?
— Это мысль, — одобрил человек. — Будешь себя плохо вести — действительно посажу на цепь. Кстати, как твое имя, эльф?
— Данкор из Дома Дармира, — машинально ответил я.
— Из Дома? Что это значит?
— Уже ничего, — покачал я головой. — Но когда-то…
— Хм. Понятно. — Купивший меня человек отступил к выходу. — Зови меня господином Туррусом.
Хлопнула дверь, лязгнул замок. Я остался сидеть в пустой кладовой на перевернутой бочке, наедине со своими мыслями. Были они, прямо сказать, невеселыми.