ГЛАВА 8
Верховный Паладайн и по совместительству император орков был счастлив и пребывал в этом настроении вплоть до возвращения в Цитадель. Единственное крупное сражение с эльфами завершилось победой. Теперь следовало ковать железо, пока горячо, пока остальные Наместники не опомнились и не атаковали границы новой империи. Еще на марше он объявил мобилизацию и возвращался в Цитадель исключительно для того, чтобы возглавить новую армию и вести ее на светловолосых.
Еще с полдороги он послал весть наложнице, чтобы та встретила его и порадовала вестью о наступлении беременности. Но когда он переступил порог женской половины своих владений, навстречу ему уже спешила его дочь. Она была в шаманском одеянии до пят, расшитом ракушками, перьями и шкурками зверьков. Лицо ее было разрисовано ритуальными рунами, в волосы были заплетены шкуры змей. Верховный Паладайн с трудом узнал девушку.
— Мой отец и господин! — воскликнула та, подбегая. — Наконец-то! Ты должен это узнать!
— Ты принесла мне радостную весть, дочь моя? — Верховный Паладайн почувствовал, что почти гордится шаманкой.
— Я узнала, кто будет отцом того младенца! — выпалила та. — Я довела до конца гадание, которому ты был свидетелем!
Верховный Паладайн оглянулся на своих приближенных. О гадании никто не знал, кроме него и дочери, и он почему-то не хотел, чтобы узнали. Но молодая шаманка не задавалась подобными вопросами. Она сияла.
— Его отцом будет Хаук! — выпалила она, сверкая глазами. — Мой жених! Хаук аш-Гарбаж!
Среди свиты возникла заминка — знатные орки оборачивались на генерала аш-Гарбажа, о чьем сыне только что упомянули.
— Что? — Верховный встряхнул дочь за плечи. — Ты не ошиблась?
— Нет! Я ясно видела его лицо во время транса! Он стоял так близко… Отец, — всплеснула руками молодая шаманка, — ты должен позволить нам пожениться! Хаук мой жених, ты же знаешь! И ты сам обещал ему меня в жены! А теперь выходит, что ты должен это сделать…
Верховный Паладайн хмурился, слушая болтовню дочери. Действительно, в позапрошлом году, когда новая кампания против светловолосых набрала обороты, он заметил, что молодой капитан Хаук аш-Гарбаж зачастил в Цитадель с донесениями с фронта. Иногда вести были ошеломляющие, а иногда — совсем пустяковые. Верховный Паладайн заподозрил неладное и однажды застал Хаука наедине со своей дочерью. Нет, ничего предосудительного они не делали, но сам факт, что какой-то капитан, пусть и знатного рода, осмеливается заигрывать с дочерью императора, возмутил Верховного Паладайна. Тем более что девушке не было и тридцати лет — по меркам орков она была подростком, да и сам Хаук был молод для чина капитана. Извиняло его то, что он действительно был из очень старинного и древнего рода, да и капитанские нашивки получил вовсе не по протекции папы-генерала, а за личное мужество и несколько рискованных операций.
Как бы то ни было, Верховный Паладайн приказал молодым держаться друг от друга подальше, а вопрос о свадьбе оставил открытым до победы. Победа, в свете последнего сражения, уже маячила вдалеке, а тут еще и это пророчество…
Конечно, породниться с родом аш-Гарбажей было лестно, но это означало, что и власть потом перейдет к ним. А этого мечтавший о сыне-наследнике Верховный Паладайн допустить не мог. Поэтому он оставил без ответа слова дочери — лишь кивнул, показывая, что услышал и запомнил, и поскорее прошел к покоям наложницы. Чем скорее она забеременеет, тем лучше.
Ласкарирэль проснулась поздним утром от урчания желудка и какое-то время еще лежала, вспоминая свой сон.
После того как над ее памятью поработал слышащий шаман орков, видения, посещавшие ее, стали яснее. Так, она с легкостью нашла удобное ложе под корнями старого явора, выстланное прошлогодней листвой. Тут было мягко, сухо и достаточно тепло. Также не было проблем с водой — словно кто-то невидимый взял ее за руку и отвел в овраг, где из-под земли пробивался крошечный родничок. Нашла она и несколько съедобных кореньев из тех, которыми в свое время угощал эльфийку похитивший ее орк.
И вот теперь этот сон…
Во сне она рвалась куда-то, отчаянно спешила то ли на помощь, то ли просто чтобы успеть и встать рядом, пока не поздно. Чьи-то руки удерживали ее, она сбрасывала их, но чужие объятия становились все теснее. А тот, к кому она рвалась, был в опасности. Он не смотрел на нее, но ей почему-то было важно, чтобы он хотя бы на миг обратил на нее внимание. Она кричала, звала, выкрикивая чье-то незнакомое имя. Но никто так и не отозвался… Не смог.
Или не успел.
И вот теперь она пыталась вспомнить, где все это происходило, чьи руки удерживали ее и, самое главное, какое имя она пыталась прокричать.
Какое-то время девушка ломала над этим голову, но настойчивое урчание голодного желудка отвлекло ее. Пока не поест и не восстановит свои силы, она ничего не добьется — в монастыре послушниц, готовящихся стать Видящими, на несколько дней запирали без еды, заставляя девочек проверить, как долго они смогут обходиться без пищи и сохранять при этом магические силы. Для той, которая прежде была Ласкарирэлью, предел наступал на третьи сутки — и это при том, что воды она получала вволю и ей не приходилось долго бродить по скалам.
Вчера, оставшись одна и успокоившись, она побрела куда глаза глядят, бессознательно выбрав то же направление, что и похитивший ее орк, — просто потому, что в этих местах он был единственным живым существом, про которое она хоть что-то знала. Возвращаться в селение девушке не хотелось ни под каким видом. Какое-то время она, сама того не зная, двигалась строго по его следам, но потом сбилась с пути и с полудня блуждала по горам. Вечером ей, полумертвой от усталости и голода, удалось набрести на родничок в овраге. Возле него девушка отыскала кое-какие съедобные коренья и даже несколько кустиков с неизвестными ей, недозрелыми и травянистыми на вкус, но съедобными ягодами. Это помогло ей поддержать силы, но сейчас желудок снова требовал пищи.
Девушка тщательно обыскала растительность вокруг родничка, исползав склоны оврага вдоль и поперек, но нашла лишь еще один кустик с такими же незрелыми ягодами и всего один съедобный корешок. Он был такой маленький, что Видящая прошла бы мимо и не заметила его, если бы не споткнулась о камень как раз рядом. Всего этого ей хватило лишь, чтобы унять тупую резь в желудке, но с исчезновением голода вернулось ощущение силы.
Она снова почувствовала себя волшебницей. На четвереньках выбралась из оврага, уселась поудобнее, приняв одну из поз для медитации, которым их обучали в монастыре, и приготовилась слушать. У каждого вида живых существ есть свои, особенные излучения мозга, называемые эманациями. По ним знающий может легко понять, есть ли поблизости живые существа и кто это — эльф, орк, человек, гоблин, огр , подземник или вовсе животное. Спутать их невозможно. Что до полукровок, то они могут по желанию подстраиваться под одного из родителей, но, как правило, каждый полукровка обладает эманациями настолько индивидуальными, что спутать одного полукровку с другим также трудно, как спутать огра с эльфом или гнома с человеком.
Девушка зажмурилась до рези в глазах и попыталась услышать, что творится вокруг. К ее огромному сожалению, поблизости не было никаких следов разумных существ — разве что глубоко под землей улавливались слабые отголоски мыслей цвергов. Но эти существа очень редко показываются на поверхности, выходя наружу только в безлунные ночи. Достучаться до них было практически невозможно — толстый слой камня приглушал все попытки…
Хотя нет! Впрочем… Где-то на востоке она внезапно уловила эманации огромного количества эльфов. Ей понадобилось несколько минут, чтобы поверить в такую удачу. Эльфы — здесь и так много! Несомненно, это легионы Наместника Изумрудного Острова, великолепного лорда Шандиара. Они же хотели прорваться в глубь орочьих земель, выполняя план покойной Наместницы Ллиндарели. Видящая тогда еще предсказала, что они могут совершить ошибку… И, кажется, они намерены это сделать!
Она должна их предупредить! Пока не поздно! Правда, они слишком далеко, но какое это имеет значение! Здесь эльфы, и она вернется к сородичам!
Девушка вскочила и со всех ног бросилась в ту сторону.
Напряженные мысли и чувства подсказали ей, что она двигается в правильном направлении. Она бежала, потом брела, потом ковыляла, потом ползла, пока хватало сил.
На второй день ближе к вечеру уровень эманаций резко пошел вверх, словно эльфы одновременно испытали какое-то огромное потрясение или сильные эмоции, а потом пошел на спад, пока за два часа до заката не прекратился совсем. Но Ласкарирэль выдохлась значительно раньше. В тот час, когда вместе с закатом истаяли зовущие ее эманации, она лежала на камнях, совершенно обессилев.
Ночь принесла с собой холод. Наутро на камнях выпала роса, которую девушка слизала языком. Все тело ее болело от усталости, локти и колени были изодраны в кровь, голова кружилась. Но мысли сквозь туман просачивались совершенно ясные — совсем близко сородичи и спасение. Она должна дойти, во что бы то ни стало должна, иначе она так и умрет на этих камнях.
Ласкарирэль поползла вперед. Сил, чтобы идти, у нее уже не оставалось, но она упорно цеплялась за камни и кустики камнеломки, карабкаясь вверх по склону. Стоит ей перевалить через хребет, и она увидит своих. Правда, возможно, там их и нет — легионеры разбили лагерь, переночевали и утром двинулись дальше. Но она сможет покопаться в углях кострищ — вдруг да отыщется что-то съестное. Тогда ей легче будет продолжать путь.
Девушка ползла, не чувствуя странного запаха, который вставал ей навстречу. Впрочем, носом она и не могла его учуять, а сила сейчас покинула молодую волшебницу, полумертвую от усталости.
От заливавшего глаза пота, упавших на лицо волос и слез, ничего не видя вокруг, она все-таки смогла перевалить через горный хребет, но когда стала спускаться, уставшие руки и ноги отказались ей служить, и девушка кубарем покатилась вниз. Падая, она ударилась обо что-то и ненадолго потеряла сознание.
А когда пришла в себя и приподнялась, осматриваясь, ужас пробрал ее до костей и на миг пробудил все чувства и мысли. Она даже смогла вскочить и отступить на несколько шагов, уперевшись спиной в какой-то камень.
Склон представлял собой поле боя. Битва, должно быть, произошла только вчера — разбросанные там и сям обнаженные тела эльфов еще не начали гнить. Но вокруг шныряли мелкие зверьки-трупоеды, а на камнях и ветках нескольких кедрачей сидели вороны и грифы. Падальщики взлетали с трупов, спугнутые появлением живого существа, но потом возвращались к прерванному занятию.
Склон ущелья был усыпан телами павших. Пронзенные стрелами, разрубленные топорами и мечами, трупы эльфов были повсюду. Тел их противников не нашлось ни одного, но девушка и не искала. Она была слишком поражена и подавлена увиденным. Все ее надежды рухнули, обратились в прах. Она была единственным разумным существом и — более того! — единственным живым эльфом на многие лиги вокруг. А это значило, что шансов на спасение у нее нет. Как нет и сил, чтобы идти дальше.
Издав отчаянный крик, Ласкарирэль рухнула на камни, теряя сознание.
А очнулась она от того, что ее довольно непочтительно и больно тыкали чем-то острым в бок.
Девушка невольно вздрогнула и вскрикнула, когда кончик чего-то острого проткнул ее кожу, и почти сразу над нею раздался пронзительный визг. Затем кто-то отчаянно залопотал и тут же вокруг застучали маленькие ножки. Сразу двое или трое неизвестных существ заговорили разом, перебивая друг друга и явно зовя остальных.
Ласкарирэль открыла глаза и пошевелилась, приподнимаясь на локте. Уже одно то, что здесь есть разумные существа, придало ей сил. А то, что наречие этих существ оказалось знакомым, и вовсе стоило того.
Спускался вечер, и низ ущелья был залит сизым полумраком, но тут, на склоне, еще было достаточно светло. Последние лучи уходящего солнца освещали все ту же безрадостную картину побоища, но теперь между трупами двигались и двуногие обитатели этой местности. Лохматые карлики, закутанные в шкуры крыс и шакалов, вооруженные копьями и кривыми ножами, суетились среди трупов, с отвратительной деловитостью срезая с них куски мяса и заворачивая в сшитые из тех же шкур мешки. Несколько крупных серебристо-серых зверей, таких же лохматых, как их хозяева, терпеливо стояли, ожидая, пока их навьючат страшным грузом. Именно по этим зверям Ласкарирэль и опознала дворхов.
Горные карлики обитали в пещерах, ютясь там, где не станет жить ни одно живое существо. Они питались всем, что попадется под руку, не брезгуя и телами погибших сородичей. Каннибализм для них был обычным явлением. Своей цивилизации у полудиких дворхов не было. Они практически не умели обрабатывать металлы и пользовались только камнями, которые шлифовали с поразительной ловкостью. Их копья и ножи были каменными, но отточенными до остроты стальных клинков. Единственными существами, которых они приручили и использовали в своих целях, были белые пещерные волки. Дворхи ездили на этих зверях, цедили их молоко для своих детей, пряли их шерсть, а из шкур умерших зверей шили одежду. В то же время они, как и все дикари, охотно вступали в контакт с цивилизованными народами, но лишь для того, чтобы использовать исследователей в качестве источника мяса, а их вещи забирали и находили им применение в нехитром хозяйстве. Гномы отлавливали молодых дворхов и приручали их, используя в качестве рабов на тяжелых работах. И единственными разумными существами, с которыми дворхи поддерживали хоть какую-то видимость нормальных отношений, были пресловутые орки. Именно из-за их «дружбы» с орками послушницам-Видящим и рассказывали об этих существах. И даже заставляли учить их грубое примитивное наречие.
И сейчас Ласкарирэль слушала и понимала, о чем лепечут эти любители падали.
— Она живая! Живая! — выкрикивали дворхи, прыгая вокруг нее. — Свежее мясо! Сладкое мясо! Хорошее мясо!
— Прочь! Уйдите! Оставьте меня! Пошли вон! — закричала она, когда дворхи, побросав падаль, стали сжимать вокруг нее кольцо.
— Говорящее мясо! — Карлики приостановились. В их примитивных мозгах это не укладывалось. Ведь, кроме орков, с ними практически никто не разговаривал. Они просто не знали, что остальные живые существа (кроме диких зверей и волков, разумеется!) как-то общаются между собой.
— Это говорящее мясо!
Дворхи больше не пытались проткнуть ее копьями, но собрались вокруг эльфийки, сомкнув кольцо. Подошедшие последними вели на поводках пещерных волков. При одном взгляде на морды этих зверей, испачканные в крови, девушке стало дурно. Пока их нагружали, волки подкреплялись мясом ее погибших сородичей.
— Э, — самый сообразительный дворх принялся толкать остальных, — этот такой же, как эти! — Он указал на разбросанные повсюду тела. — Он из них!
Это заявление было встречено бурей эмоций. Кто-то приволок отрубленную голову эльфа, и все стали сравнивать их между собой. Ласкарирэли вновь сделалось дурно. Когда голову эльфа сунули ей буквально под нос, она отвернулась, и ее стошнило, но из пустого желудка вылилось только немного желчи, оставив едкий привкус во рту.
— Он такой же! — сравнив, заверещали дворхи. — Он один из них! Надо взять его с собой! Будет запас свежего мяса!
— Нет! — сообразив, чем ей это грозит, встрепенулась Ласкарирэль. — Нет!
Но в головах у дворхов могла поместиться только одна мысль. Карлики заверещали и скопом бросились на нее.
Девушка отбивалась, как могла. Она пихалась, толкалась, уворачивалась, но карликов было слишком много. Они повалили ее и, пока одни сидели на пленнице, другие ловко скрутили ей руки и набросили на шею ременную петлю. Петлю двумя концами привязали к двум пещерным волкам, после чего тычками копий поставили «добычу» на ноги.
— Пошел! Пошел!
Пещерные волки косились на нее с совершенно разумным видом. «Только попробуй заупрямиться, — казалось, говорили их янтарные глаза. — И мы покажем тебе, кто здесь главный!»
Держась за шерсть, дворхи вели зверей по склону, те тянули девушку за собой, а сзади спешило еще несколько карликов, подталкивающих ее в спину и ягодицы копьями. Еще четверо волков, груженных мясом, шагали рядом. Подле них ковыляли их хозяева — некоторые наравне со зверями тащили мешки с мясом.
К счастью, идти оказалось недалеко — перейдя ущелье, дворхи быстро нашли тропинку, которая привела их ко входу в пещеру. Пленницу поставили на колени — только так она могла пробраться в низкий вход. Рук ей так и не развязали, так что девушка несколько раз упала и здорово разбила колени о камни.
Только в пещере с нее сняли поводки, которыми тут же опутали ноги так, что девушка не могла пошевелиться. После чего живую добычу бросили в угол, в примитивный загон, сплетенный из прутьев. Судя по остаткам помета и небольшому количеству высохшей травы, какое-то время назад тут содержались пойманные животные. Скорее всего, горные козы.
В пещере на полу горело несколько костров, вокруг которых сейчас сосредоточилась жизнь племени. Остававшиеся дома женщины и дети окружили охотников и наперебой радовались богатой добыче. Освобожденные от поклажи волки разбрелись по пещере. Два зверя устроились подле загона, сверкая в полутьме янтарными глазами. Стоило пленнице пошевелиться, как звери принимались глухо рычать.
Тем временем восторги дворхов чуть поутихли, и племя принялось готовить трапезу. Костры разожгли посильнее, и вскоре пещеру заполнил сладковатый запах жареного мяса. Женщины тем временем резали остальное мясо на кусочки и спешили выложить их на камнях возле входа в пещеру, чтобы оно провялилось для лучшей сохранности. Но примерно треть добычи уже сегодня исчезнет в желудках соплеменников. Подростки уже нацелились таскать куски, и занятые готовкой женщины гоняли их от костров.
Наконец мясо было готово, и племя сгрудилось возле огня, с жадностью поглощая пищу. То и дело вспыхивали драки и ссоры из-за лучших кусков.
Ласкарирэль лежала с закрытыми глазами. Если бы могла, она бы зажала уши, чтобы не слышать их визгливых воплей. Ей было страшно и жутко. Сейчас она чуть ли не с нежностью вспоминала похитившего ее орка — по крайней мере, он не собирался ее есть. А что до изнасилования, то последние события напрочь стерли все впечатления от того случая, словно это произошло не с нею.
Рядом что-то задвигалось, и девушка вздрогнула, когда ее окликнули.
— Открой рот! — приказал дворх. — Ешь.
Ласкарирэль распахнула глаза. Карлик через прутья загона протягивал ей на палочке кусок жареного мяса. Кусок эльфийского мяса! Ей! Эльфийке! Пленницу снова затошнило.
— Ешь, — повторил дворх и ткнул мясом ей в лицо. Девушка отворачивалась, но он был настойчив и продолжал тыкать куском до тех пор, пока тот не соскользнул с палки, упав на земляной пол. Острый кончик палки оцарапал пленнице щеку. Плюнув с досады, карлик что-то проворчал и ушел к соплеменникам.
Постепенно насытившиеся дворхи стали устраиваться на ночлег. Костры пригасили, большинство женщин и детей убрались в глубь пещеры, где устроились вперемешку с волками. У порога осталось всего два волка и несколько мужчин. Сбившись в кружок, дворхи о чем-то негромко переговаривались, но то один, то другой тут и там принимались клевать носами, и вскоре ни одного бодрствующего карлика не осталось. И лишь волки не дремали, поблескивая в темноте янтарными зрачками.
Ласкарирэли не спалось, и причиной тому был не только страх за свою жизнь. Кусок жареного мяса упал совсем близко от ее лица и дразнил сладковатым ароматом. Уже несколько дней она не ела досыта и теперь просто сходила с ума от его запаха. Только одно удерживало ее — это было мясо эльфа. Она не должна есть мясо сородичей. Так поступают только дикари… Но как же хочется есть!
Не выдержав, девушка наклонилась и схватила мясо зубами.
Следующие несколько дней она прожила в каком-то оцепенении, наполненном страхом и ожиданием конца.
Дворхи жили своей жизнью. Мужчины племени еще дважды отправлялись в ущелье за мясом. На второй день они принесли его совсем мало — на жаре оно быстро портилось, да и падальщики знали свое дело. Как бы то ни было, но у племени образовался солидный запас — они даже дважды в день кормили свою пленницу и сделали ей небольшие послабления. Теперь она могла кое-как двигаться в загоне, переползая из угла, где спала, в то место, где была устроена уборная. Еще несколько дней племя благодушествовало, наслаждаясь запасами. Потом, когда они закончатся, мужчины вместе с пещерными волками пойдут на охоту. Если она будет удачной, все начнется сначала. А если нет — дойдет черед и до нее.
На третий день запасы мяса еще не подошли к концу, но их уже оставалось мало. В глубине пещеры послышались странные звуки: усиленные и искаженные эхом топот и рокот.
Дворхи засуетились. Матери согнали детей в кучу, прикрыв шкурами и камнями, мужчины вместе с волками сгрудились, выставив наперевес копья. Если не считать негромкого бормотания приготовившихся к обороне мужчин, все происходило в полной тишине. И только пленница осталась безучастной — вряд ли произойдет нечто, что изменит ее судьбу.
Топот и шорох усилились, и в пещеру вступили трое орков. Они пришли откуда-то из земных недр — очевидно, пещера сообщалась с их подземными жилищами какой-то норой. Узнав их, дворхи радостно залопотали, опуская копья, а любопытные дети высунули мордашки из-за сооруженной матерями баррикады.
Двое орков тащили мешки, содержимое которых тут же вывалили перед возбужденными дворхами. Те засуетились, притаскивая остро отточенные камни, и начался торг. Орки меняли иглы, куски выделанной кожи, остатки ременной упряжи и прочий ненужный хлам на великолепной работы каменные лезвия. В числе того, что предназначалось для обмена, попалось даже несколько обработанных камней…
Внезапно пленница встрепенулась — один из камней откатился в сторону и заблистал при свете костра отполированными гранями. Не узнать его было нельзя — это был один из амулетов, которыми пользовались Видящие! Один был у нее, но похитивший ее орк в первый же день побросал все эти побрякушки на берегу реки. И вот еще один. Но это могло означать, что еще какая-то Видящая попала в плен к этим тварям!
Девушка вскрикнула, не сдержавшись, и ее возглас услышали. Орки-торговцы вытянули шеи, а третий, стоявший над ними с дубиной наперевес, шагнул к загону.
— Братцы! — воскликнул он. — Смотрите! Тут еще одна светловолосая!
Перегнувшись через ограду, он за волосы заставил девушку выпрямиться. Его приятели радостно заухмылялись, толкая друг друга локтями.
— Ничего себе штучка! — Державший девушку орк не смог отказать себе в удовольствии и провел рукой по ее груди. Пленница попыталась отстраниться и оттолкнула тянущиеся к ней лапы. Рука тотчас разжалась, позволив ей упасть обратно на подстилку. Но, оказывается, все только начиналось.
— Эй, вы! Мелкота! — Орк повернулся к дворхам. — По приказу Верховного Паладайна все светловолосые ведьмы должны отправляться в Цитадель. Так что мы забираем ее!
— Нет! Нет! — заволновались те. — Он наш! Наш! Обмен! Только обмен!
— Хорошо. — Орк широким жестом указал на вываленное из мешков «добро». — Все это — за нее!
— Мясо! Только мясо! Зверя на зверя! — закричали дворхи, тыча в орков копьями.
— Хорошо. Будет вам зверь!
Орк перехватил поудобнее дубину, кивнул своим приятелям, и все втроем — не забыв, впрочем, убрать в мешки не обменянные вещи, затопали к выходу из пещеры.
Их не было довольно долго — девушка успела порадоваться неожиданному спасению, впасть в отчаяние и снова оцепенеть от страха. Но орки вернулись. Все трое несли на плечах молодых горных козлов. У животных были сломаны передние ноги, чтобы они не могли убежать.
— Мясо в обмен на светловолосую, — указали на нее.
Дворхи осмотрели испуганно блеющую добычу и остались довольны.
И снова ей пришлось пуститься в путь. Снова она была пленницей. Снова ее тянули на поводке, снова ее судьба висела на волоске. Девушка устала бояться. Она просто покорно переставляла ноги, стараясь не споткнуться о камни, которые валялись там и тут.
Подземный коридор тянулся, извиваясь, в толще горы. Он то расширялся, то сужался так, что приходилось продвигаться только боком, то поднимался, то понижался. Десяток шагов пришлось пройти в ледяной воде подземного озера. Свет факелов выхватывал из темноты местных обитателей — летучих мышей, слизняков, пауков, мокриц и прочую беспозвоночную живность. Сперва девушка вздрагивала от страха и отвращения, но потом привыкла.
Орки устроили привал, выбрав местечко поровнее и посуше. Из второго мешка — первый со всем содержимым так и остался у дворхов, — вытащили хлеб, куски вяленого мяса и оплетенную бутыль с водой. Все это было честно поделено на четыре части.
— Ешь, — один из орков протянул пленнице кусок хлеба. Девушка жадно схватила угощение, так и впившись зубами в хлеб. Как давно она не ела нормальной пищи! В бутыли, правда, вместо воды оказалось вино, но и это было подарком судьбы. Орки снисходительно наблюдали, как она ест и пьет.
— Ты поела? — обратился наконец один к ней.
— Да. Спасибо. — Девушка вытерла рот тыльной стороной руки.
— Тогда ложись и раздвигай ножки, красавица! Кто будет первым, парни?
Орки сгрудились, толкая друг друга локтями.
— Давайте кинем жребий! — предложил один из них.
— Точно! А ты, красавица, пока готовься! Или хочешь сама сделать выбор?
Неизвестно, что произошло в этот миг в душе пленницы. Возможно, она просто устала бояться и дрожать за свою судьбу. В конце концов, идет война, а на войне всегда насилуют женщин. Но когда орки в очередной раз надвинулись на нее, девушка мгновенно выпрямилась, упираясь спиной в стену, и выбросила вперед связанные руки в отвращающем жесте. На память сами собой пришли слова, сказанные когда-то ее похитителем:
— Стоять, простолюдины! Только знатный достоин того, чтобы излить в меня свое семя!
Как ни странно, но это остановило ее новых хозяев. Они переглянулись и полезли чесать затылки.
— А не врешь? — наконец поинтересовался один.
Девушка ответила ему гневным взглядом.
— Хорошо, — помедлив, произнес орк. — Мы доставим тебя к тем, кто достоин твоих прелестей. Но если окажется, что ты нас обманула, достанем из-под земли! Пошла!
Ей указали путь, и девушка зашагала по подземному коридору, стараясь высоко держать голову и не думать о том, что будет в конце пути.
