ГЛАВА 4
Цитадель Верховного Паладайна Золотой Ветви напоминала что угодно, но только не замок высокородного правителя. Это была система пещер в скале, вход в которые был скрыт в недрах огромного водопада. Три входа открывались среди его пенных струй, еще два, запасных, в виде звериных нор уходили далеко в лес, за пределы столицы. Собственно, Цитадель и была столицей, ибо в ней жили девять десятых всех орков. Оставшуюся одну десятую составляли воины, охранявшие подступы к Цитадели.
Сама внутренняя часть Цитадели состояла из переплетений подземных ходов, которые соединяли между собой многочисленные пещеры. В них постоянно царил сумрак — свет давали гнилушки и свечи. Лишь в трех больших залах было светлее — там вместо одной стены находился водопад. Солнце, проникавшее сквозь струи, дробилось и давало рассеянный свет.
Верховный Паладайн, сутулясь, шагал по узкому проходу. Позади с факелами шествовали его телохранители — четверо орков в полном боевом вооружении. Встречные орки спешили вжаться в стены не только из чинопочитания — просто ход был слишком узок, чтобы разойтись без помех. Да и неизвестно, в каком настроении Верховный Паладайн.
Тяжелые шаги гулко отражались от стен, бряцало оружие, и потому о приближении нежданных гостей узнали заранее. Склонившийся над котлом старый орк с почти вылезшими волосами поспешил разогнуться и снова склониться в поклоне, а две молоденькие орчихи вовсе рухнули на колени, касаясь лбами пола. Мужчина, воин, да еще и сам Паладайн был существом почти божественным.
— Встать, — приказал тот, едва переступив порог. Обычно он не обращал внимания на женщин — за исключением тех случаев, когда того требовала плоть, — но одна из них ему показалась знакомой.
Так и есть! Одетая в светлое кожаное платье с оторочкой из пятнистого меха рыси, перед ним на коленях стояла его собственная дочь. И почему боги не дали ему сына? Почему три мальчика, рожденные его женщиной, умерли, едва увидев свет, и почему выжила только она? Никчемная девчонка, от которой настоящему воину не было никакой пользы!
— Что ты здесь делаешь? — прорычал он, выпятив нижнюю челюсть. — Как ты посмела покинуть свои покои?
— Я… мы… — Девушка затрепетала. Внешне она ничем не отличалась от других молоденьких орчих, разве что была одета чуть лучше, да на запястьях и щиколотках красовались бронзовые и плетеные браслеты, а на лбу был вытатуирован замысловатый узор.
— Я привела ее, мой господин, — взяла вину на себя ее подруга, снова касаясь лбом пола.
— Потому что так ей велел я! — подал голос старик. — Служанка выполняла мой приказ!
— Твой приказ, шаман? — Верховный Паладайн мгновенно переключился на старика. — Зачем тебе понадобилась моя дочь? Ты учишь ее колдовать?
В отличие от эльфов, у орков, как и у людей, и мужчины обладали способностью к магии. Причем если среди людей мужчин-магов было все-таки большинство — ведь женщина-маг должна отказаться от материнства! — то у орков число волшебниц и магов было примерно одинаковым. Каждый двадцатый орчонок рождался с магическими способностями — только от желания родителей и их богатства зависело, будет ли их сын или дочь магом. Ведь обучение стоило довольно дорого!
— Да, мой Паладайн. — Старик-шаман выпрямился, стискивая узловатыми руками свой посох с навершием в виде оскаленной драконьей головы. — Ибо твоя дочь еще в детстве выказывала способности, и я давно обратил на нее внимание.
— Отец, я прихожу сюда уже пятый или шестой раз, — пролепетала девушка.
— Вот как? — Верховный Паладайн повернулся к дочери, и та медленно поднялась на ноги. — И чему же ты успела научиться?
— Пока немногому, — прошептала девушка. — Мне приходится учиться тайком… Я боялась, что ты узнаешь и велишь меня наказать.
Одним из важных факторов воспитания детей орки считали абсолютную честность по отношению к родителям. Взрослые еще могли солгать детям, если считали, что малышне негоже знать правду, но дети не должны были лгать никогда. За ложь наказание следовало едва ли не более тяжелое, чем за проступки.
— Твоя мать знает об этом?
— Я сказала ей, что хожу к шаману. Она больше ни о чем меня не спрашивала, и я промолчала насчет остального.
— Ну и дура!
Это замечание относилось к жене Верховного Паладайна. Он недолюбливал ее с тех пор, как понял, что больше жена не сможет рожать. Не так давно он даже взял себе наложницу, чтобы хоть от нее получить желаемого сына, но пока девушка оставалась бесплодной.
— Итак, — Паладайн снова оглянулся на шамана, — и чему же ты учил мою дочь, когда я пришел?
— Я учил ее, — старик заглянул в котел, — учил предсказывать будущее. Они помогали мне составлять настой, с помощью паров которого можно погрузиться в транс и перенестись мыслью и чувствами в будущее, сколь бы далеко оно ни было!
— У нас почти все готово, отец, — снова заговорила его дочь. — Надо было лишь дать отвару вскипеть, и потом вдохнуть его пары и…
— Так действуйте! — Верховный Паладайн небрежно смахнул со стоящего у стены сундука содержимое и уселся, уперев руки в колени. — А я буду смотреть!
Обе орчихи переглянулись со стариком-шаманом, но тот с серьезным видом махнул им рукой, и они, то и дело бросая на грозного Паладайна взгляды, стали подбрасывать под котел дрова.
Небольшую пещерку вскоре заволокло дымом. Он поднимался к потолку и пропадал в вытяжной норе. В ней что-то сердито зачихало и завозилось — подземные чешуйчатые крысы и многоножки были постоянными спутниками орочьих поселений и иногда служили дополнением к рациону. Кстати, именно поэтому орков почти невозможно взять измором, если они успели укрыться в пещерах. Одна крыса, чересчур наглотавшись дыма, рухнула с потолка прямо на Верховного Паладайна. Тот прихлопнул зверька ладонью, свернул шею и захрустел чешуйчатым панцирем, перекусывая в ожидании начала действа.
Обе девушки старались, как могли. Сквозь потрескивание пламени слышалось бормотание шамана и частые дробные удары в бубен. Потом к его голосу присоединился второй, и уже два бубна зазвучали, сплетая замысловатую мелодию. Брови Верховного Паладайна поползли вверх — он узнал голос собственной дочери. Девушка читала заклинание столь уверенно, что властитель даже удивился ее таланту.
Два силуэта закружились вокруг котла, в котором закипал травяной отвар. По пещере пополз резкий аромат, смешиваясь с дымом костра, — там горели ветки можжевельника. Служанка, стоя на коленях, время от времени подбрасывала в огонь одну-две ароматические палочки. От их запаха и дыма у Паладайна начало чесаться в носу.
Пляска шаманов становилась все неистовее, их гортанные выкрики — все глуше и истеричнее, а потом девушка, отбросив свой бубен, одним прыжком вскочила на шаткий треножник, установленный над самым котлом. Дым окутал ее с головы до ног — виднелись только раскрасневшееся лицо, лоснящееся от пота, со встрепанными волосами и страшно выкаченными глазами, да две машущие над головой руки.
— Вижу! — визгливо завопила она, чудом удерживаясь на шатающемся треножнике. — Вижу наследника! Младенец! Новорожденный мальчик! Он поднимет Золотую Ветвь! Он придет! Он прекрасен! Наследник!
— Что? — Верховный Паладайн вскочил и рванулся к дочери. — Чей это будет сын? Ты видишь, кто его отец? Чья кровь течет в его жилах?
— Кровь… — завывала девушка. — Кровь… много крови пролилось… и еще больше прольется! Золотая Ветвь будет пить кровь, пока не насытится!
— Имя отца! — теряя терпение, закричал Паладайн. — Скажи имя!
— Мальчик-маг! — выкрикнула дочь. — Он…
И тут случилось невероятное — Верховный Паладайн чихнул.
Обычно он старался бороться с подобными позывами, считая, что это недопустимо для Верховного Паладайна и почти императора орочьей империи. Никто не помнил, чтобы он чихал, кашлял или издавал другие подобные звуки, но тут…
От резкого звука девушка на треножнике покачнулась и, потеряв равновесие, рухнула на пол. Падая, она толкнула котел ногой, и часть отвара выплеснулась на угли, наполовину погасив костер. Белый густой дым поднялся и заполнил пещеру. Расчихавшись самым отчаянным образом, Верховный Паладайн сломя голову выскочил наружу, где его ждали телохранители.
Прошло несколько минут, прежде чем дым кое-как выветрился и в пещере можно было находиться посторонним. Протирая слезящиеся глаза, Паладайн снова шагнул через порог.
— Отец… — Дочь с трудом поднялась ему навстречу. — Отец, я видела…
— Знаю, что ты видела, — отмахнулся тот. — Чей он будет сын?
— Кто? — Молодая шаманка искренне захлопала глазами. Она решительно ничего не помнила из того, что только что ей открылось. — Я видела кровь и смерть. И еще — светловолосые. Они явно что-то задумали. Будь осторожен, отец!
Верховный Паладайн обернулся на шамана, требуя объяснений, но тот только развел руками — мол, такова воля высших сил.
Кто-то подергал его за штанину. Паладайн глянул — служанка стояла на коленях, и в ее темно-карих глазах дрожали слезы.
— Прости меня, повелитель, — пролепетала она, — это я во всем виновата! Я должна была следить за костром, чтобы дым не летел в твою сторону, но не смогла… Прости! Это из-за меня ты не узнал самого важного… Накажи меня, как хочешь!
Она сжалась в комок, касаясь лбом пола, и Паладайн несколько раз пнул ее ногой. Он не видел ничего зазорного в том, чтобы ударить провинившуюся служанку, когда та сама признает свою вину — подлинную или мнимую. Но если орчиху обидели незаслуженно, та же забитая служанка могла поднять такой скандал, что только держись! Свершив таким образом наказание, Верховный Паладайн кивнул шаману и покинул пещеру. То, что узнала дочь про козни светловолосых, выяснится в свой черед. А сейчас он хотел кое-что узнать про младенца.
Покои его наложницы находились там же, где жила и первая жена Верховного Паладайна. Когда повелитель откинул кожаный полог, закрывавший вход в пещеру, выяснилось, что наложница не одна. У нее были гости — три молоденькие орчихи, увешанные браслетами и расписанные татуировками, восседали на подушках и жадно хрустели поджаренными сверчками. Две служанки, обе почти лысые старухи, стояли позади на коленях.
Верховный Паладайн поморщился. Старость он не любил — даже свою мать, едва та начала стареть, он выслал в приграничный городок и велел никогда не показываться на глаза. Со стариками-орками он расправлялся еще беспощаднее — они должны были находиться под домашним арестом, а тех, кто осмеливался скрывать свой возраст, ждала кара. Исключение делалось только для шаманов.
Сам Верховный Паладайн был еще молод — ему было лишь восемьдесят девять лет, самый расцвет сил для орка. Старость у них выражалась не только в морщинах — смуглая кожа начинала сереть и покрываться складками, старики худели до состояния скелета, а также у них начинали вылезать волосы. Так что самые дряхлые были похожи на обтянутые серой морщинистой кожей абсолютно лысые скелеты.
Его наложница была тоже молода — ей лишь недавно миновало двадцать шесть лет, что для орков соответствует подростковому возрасту. Она радостно взвизгнула, узнав своего повелителя, и вскочила, стряхнув с колен крошки.
— Господин мой!
Паладайн подхватил ее в объятия. Несмотря на более чем юные годы — брачный возраст для орчих наступает только после тридцати, — тело ее было развито, как у взрослой женщины. Его приятно было подержать в руках, не то что старую жену, которая обрюзгла от постоянных родов и переедания. Вообще-то старую жену следовало отдать наложнице в служанки, но, во-первых, она все-таки не была бесплодна, а во-вторых, он все-таки Верховный Паладайн, и ему нужен законный наследник. Значит, сын, рожденный наложницей, будет объявлен сыном его законной жены.
— Ты не беременна случайно? — поинтересовался он, все еще держа наложницу в объятиях.
Она сразу засмущалась и постаралась освободиться от объятий:
— Я… я… мой господин…
— Духи сказали, что скоро у меня родится наследник, — объявил Паладайн. — Так что постарайся! На тебя вся надежда!
— Я попробую, мой господин. — Она потупилась и зарделась. — Но мой любимый повелитель бывает дома так редко… Я не видела его две луны…
— Хорошо. — Паладайн поставил наложницу на пол и потрепал по пухлой щеке. — Жди меня сегодня ночью.
Выходя, он слышал, как наложница визгливым голосом разгоняет подружек и отдает приказы служанкам.
Уже поздно ночью, когда он отдыхал в объятиях наложницы, пришла весть о прорыве эльфийских легионов в глубь его земель. Заградительные гарнизоны были смяты, и орда светловолосых беспрепятственно движется к Цитадели, почти не встречая сопротивления.
Бросив наложницу посреди ночи, Верховный Паладайн спешно отбыл навстречу врагам. Уже на полпути его настигли две вести — первая была о гибели города Лавоша, а вторая — о загадочном исчезновении капитана Хаука аш-Гарбажа.
— Что ты знаешь о Золотой Ветви?
Пленница недоуменно захлопала ресницами. Девушке понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, о чем у нее спросили. И дело было не только в чудовищном орочьем акценте — хотя эльфы и орки говорили на одном языке, за тысячу лет независимости орки настолько исказили эльфийское благозвучное наречие, что сейчас враждующие народы понимали друг друга с пятого на десятое. «Что ты знаешь о Желтой Ветви?» — так прозвучал для нее вопрос ее похитителя. Наконец, она вспомнила, что желтым орки называют золото — из-за его цвета. Ни одному эльфу не придет в голову называть золото — «желтым».
— О Золотой Ветви? — переспросила она, чтобы быть уверенной. Странность вопроса почему-то успокоила ее сильнее, чем все уверения в ее безопасности и скорейшем освобождении.
— Да. Ты — ведьма. Ты должна знать.
— Но я не… — Она осеклась под его пристальным взглядом. Эти черные, чуть раскосые глаза действовали завораживающе, как взгляд змеи действует на ее жертву. — Я не знаю.
— Ты ведьма! — Орк стукнул кулаком по земле. — Все ведьмы это знают!
— Но я еще слишком молода! Меня не успели посвятить! Я знаю слишком мало — только то, что она существует…
На самом деле она знала еще кое-что, но эту же информацию мог выдать любой знатный эльф.
Когда-то Золотая Ветвь принадлежала эльфийскому народу. Было это в те благословенные времена, о которых ныне даже долгоживущие (но отнюдь не бессмертные) эльфы слагают противоречивые легенды. Со временем блеск ее золота потускнел, слава померкла, и незадолго до восстания орков она была утеряна. По правде говоря, уже тогда она была не более чем легендой. Одни говорили, что орки сами ее уничтожили или даже похитили, дабы подорвать мощь своих поработителей. Другие утверждали, что именно исчезновение Золотой Ветви спровоцировало среди рабов воинственные настроения — дескать, не стало сдерживающего фактора. Как бы там ни было, но эти события оказались связаны. Эльфы много раз пытались отыскать Золотую Ветвь, но следы ее все время терялись. Уже начали поговаривать, что ее вовсе не было, что это не более чем красивая легенда… Пока не объявился Верховный Паладайн Золотой Ветви. Отсюда следовал только один вывод — орки знали правду о том, что это такое и где оно находится. Или, по крайней мере, считали, что знают правду.
Тень этих раздумий отразилась на лице пленницы, и орк снова стукнул кулаком по земле.
— Ты что-то знаешь, — прорычал он. — Но не надейся, что сумеешь скрыть от меня правду. Я найду того, кто вытащит ее из твоей головы!
Их нагнали ближе к вечеру.
За ночь в силок попал крупный рябчик, которого орк испек на костре. Доев остатки ягод и кореньев вместе с мясом, пленница повеселела, и ее можно было не тащить за собой, как мешок с костями. Правда, с такой обузой орку все равно приходилось шагать ровно в два раза медленнее, чем обычно, а все время тащить эту ведьму на закорках — хм, слишком много чести. Кто она такая? Ущербная дочь проклятого племени, да еще и ведьма! Люди таких сжигают на кострах — если, конечно, речь идет о ведьме человечьего рода. Орк имел весьма одностороннее представление об обычаях людей, хотя сам несколько раз воевал на их стороне и даже несколько месяцев прожил в человеческом городе. Он видел, как сожгли однажды ведьму, но не знал, что это была высшая и чрезвычайно редкая мера наказания за преступления, которые совершила отступница. И, конечно, не знал, что осужденной перед смертью дали выпить одурманивающего настоя.
Где-то после полудня, когда они ненадолго задержались у ручья, чтобы напиться, пленница почувствовала зов. Ее искали, осторожно и неумело, но искали. Девушка встрепенулась. Она снова почувствовала себя волшебницей и Видящей. Правда, силы ее были основательно подорваны долгим маршем, усталостью и недоеданием, а еще и страхом, и она не смогла полноценно ответить на зов, но, пока ее похититель пил, оставила для преследователей в кустах на берегу метку. Знающий не пройдет мимо.
Помогая преследователям, она знала, что это были друзья. Через пару лиг Видящая споткнулась и упала, разодрав коленку. Было очень больно, несмотря на то, что она упала нарочно. На ее глазах даже показались слезы, когда она срывающимся голосом пролепетала:
— Я, кажется, не могу идти…
Орк встал над нею. Лицо его исказилось от такого бешенства, что девушка испугалась, что он сейчас ее убьет. Орк и в самом деле уже занес руку для удара, но оплеуха получилась слабой, словно он понимал — глупо бить того, кто и так полумертв от ужаса и усталости. А потом злодей вскинул ее на плечи, как овцу, и потащил. Висеть почти вниз головой было неудобно, ветки хлестали по измученным ногам и лицу, но она терпела. Орк тоже живой, он тоже может устать, и тогда их догонят. Только бы преследователи не прошли мимо метки. Она была слишком слабой, неопытный чародей даже не разберет, что это такое.
Она не знала, что у преследователей был один из ее браслетов, подобранных у реки. Именно он помогал в поисках, и он же вывел их на метку.
Орочья земля, по которой они бежали, представляла собой сплошные густые леса, растущие в предгорьях. То и дело приходилось либо спускаться вниз по склону, либо карабкаться наверх. Иногда леса расступались, открывая альпийские луга, где паслись стада диких и домашних животных. Орки разводили только местных баранов и коз, которым нипочем были кручи. На прочих зверей они охотились, поедая даже лошадей, сусликов, лисиц и орлиные яйца из гнезд. Орки предпочитали именно предгорья потому, что привыкли селиться под землей, а на склонах легче было отыскать пещеры. Даже их дома в городах на равнинах представляли собой полуземлянки и неизменно ставились на крутом речном берегу или на холме, который можно было изрыть подземными ходами.
Лес в очередной раз расступился, открыв вид на цветущий луг. Солнце уже касалось краем горного склона, невдалеке бродило небольшое стадо горных баранов. Заметив орка, животные насторожились, а затем бросились наутек.
Орк со своей ношей уже пересек луг наполовину, когда запели стрелы. Солнце светило в глаза преследователям, и ни одна не причинила ему вреда. Но стрелы заставили похитителя оглянуться.
Из чащи леса показались двое эльфов в мундирах телохранителей. Девушка сразу узнала их, и сердце ее радостно стукнуло. Она не ожидала, что помощь придет так скоро!
Эльфы опять вскинули луки. Один из них что-то прокричал. Эхо исказило его слова, но угрожающую интонацию не узнать было невозможно.
Две стрелы разом взвились в воздух и воткнулись в землю у ног орка. Это был приказ остановиться — если бы не пленница на его плечах, негодяя давно бы уже истыкали стрелами, как мишень.
Орк выругался сквозь зубы и одним движением сбросил ношу наземь. Девушка вскрикнула от боли в боку, но он не обратил на ее возглас никакого внимания. Рывком вздернул на ноги и подтолкнул к одинокому дереву. Там, не дав опомниться, завел ее запястья назад и крепко прикрутил их к корявому стволу, пинком заставив пленницу встать на колени.
— А теперь подойдите и возьмите! — прорычал он, вставая рядом.
Эльфы — двое оставшихся Преданных Наместницы Ллиндарель — переглянулись. Они могли бы убить его стрелами, не трогаясь с места, но у них был и другой приказ — доставить орка Наместнику Шандиару для справедливой мести. Поэтому как ни противно, но придется сначала попытать счастья в бою.
Обнажив мечи — оба вспыхнули голубым светом, который становился все ярче по мере приближения к противнику, — они стали подходить, держась один справа, а другой слева. Орк стоял на месте, ссутулившись и слегка расставив руки, косясь глазами то на одного, то на другого. Если они бросятся одновременно, у него будет довольно мало шансов — ведь он безоружен, разве что реакция у орков такова, какой нет и не может быть у нормального противника. Беглец прошел науку, которой не обучался практически никто из его ровесников-орков и тем более о которой вряд ли помнили эти двое.
Преданные не стали терять времени даром — им было мучительно больно жить, не имея возможности отомстить. И каждая лишняя минута только увеличивала эту боль. Они приблизились практически одновременно — и самый внимательный наблюдатель не смог бы заметить момента, когда один пропустил вперед другого. У орка просто не было возможности выбора, на кого из противников бросаться первым.
Два меча взлетели над его головой практически одновременно…
И столкнулись с лязгом и искрами, ибо головы орка там уже не было. Он кубарем прокатился по траве, оказавшись сбоку.
Пленница зажмурилась — это все произошло слишком близко от нее, а она не могла даже отстраниться. Но Преданные не стали терять на нее время и круто развернулись навстречу врагу. Тот успел, кувыркаясь, набрать полные горсти травы и земли и швырнуть их в лица противников. Те невольно вздрогнули, теряя доли секунды, и орк совершил еще один кувырок, уходя еще дальше.
На сей раз он оказался совсем близко к старому, наполовину высохшему кедрачу, который еще цеплялся корнями за почву, но уже умирал. Кора висела на стволе клочьями. Дерево с самого начала выросло неудачно. Недолго думая орк обхватил больной ствол и вырвал с корнями, метнув в приближающихся эльфов.
Девушка вскрикнула, когда ствол взмыл в воздух. Но кедрач был слишком тяжел даже для железных мускулов ее похитителя и рухнул, чуть-чуть не долетев до вовремя притормозивших эльфов. Однако это дало орку еще миг преимущества. Он успел подхватить два камня и прицельно метнул их один за другим.
Ближний Преданный успел уклониться, но его товарищу повезло меньше — булыжник ударил беднягу в плечо. Пленница снова закричала — на сей раз от сострадания и от мгновенного осознания того, что сейчас произойдет.
Видение, открывшееся ей, лишь на миг опередило действительные события. Орк метнулся к раненому эльфу, презрев его товарища. Тот попытался сопротивляться, но плечо болело слишком сильно, и Преданный запоздал. Кулак врезался ему в скулу, орк схватил за запястье руку с занесенным мечом и сдавил. Послышался хруст ломающейся кости. Эльф коротко вскрикнул, роняя меч, и опрокинулся на спину. Орк на ходу подхватил оружие — и в этот миг второй Преданный ударил его в спину.
Вернее, в плечо, потому что орк успел заметить ярко-голубой блеск и уже начал разворачиваться навстречу. Реакция спасла его — меч не воткнулся меж лопаток, а всего лишь скользнул по руке, распоров мышцы и кожу почти до кости. Брызнула кровь. Опять закричала эльфийка. Что она все время орет? Никогда крови не видела, что ли?
Мысль мелькнула и погасла, уступив ярости схватки. Правое плечо отзывалось болью на каждое движение, и, чтобы не истечь кровью, орк перекинул меч в левую руку. Он умел достаточно хорошо фехтовать обеими руками. Но в траве у ног ползал второй противник — пусть у него сломана кисть правой руки и свернута челюсть, но он достаточно силен, чтобы помешать орку. Хотя бы тем, что вонзит нож ему в ногу. И только орк так подумал, как икру пронзила боль — поверженный эльф нанес удар.
Не прерывая схватки, орк нанес удар ногой в голову лежавшему противнику и отскочил подальше. Теперь для него счет шел на секунды, и каждая секунда стоила лишней капли крови.
Пленница с замиранием сердца следила за схваткой. Она не могла понять, почему орк продолжает сопротивляться, несмотря на преимущество противников. На его месте она бы давно выдвинула условие — жизнь в обмен на свободу пленницы. Эльфийка даже согласилась бы просить, чтобы его удостоили легкой смерти за такой поступок. Волшебница настолько ясно увидела себя в роли просительницы, что ненадолго отвлеклась, целиком сосредоточившись на мелькавших в сознании образах…
А потом ее заставил очнуться резкий гортанный возглас.
Она пропустила кульминацию схватки — орк внезапно прыгнул вперед и резким тычком вонзил меч в живот противника. Кольчуга защитила жизнь эльфу, но сила удара была такова, что он согнулся почти пополам, пережидая короткий приступ боли. В бою его бы прикрыли товарищи, но здесь, один на один, орк не стал ждать, пока враг восстановит дыхание. Он крутнулся на здоровой ноге, меч описал ярко-голубую дугу, и голова Преданного скатилась с плеч. Тело еще какое-то мгновение стояло, а потом упало.
Раненый Преданный тем временем успел подняться и теперь, пошатываясь, брел наперерез орку, сжимая в левой руке нож. От удара по голове его сознание еще мутилось, но оставаться безучастным он не мог. Отомстить или умереть — другого не дано. Орк подпустил его поближе — из-за раны в ноге он не мог быстро перемещаться, — и двумя ударами покончил с противником.
Однако победа далась нелегко. Кровь текла из двух глубоких ран, и орк, несмотря на всю силу воли и презрение к боли, шатался, как пьяный. Он был почти уверен, что вот-вот истечет кровью, что ему не уйти далеко, но прежде, чем позволить сознанию погаснуть, он должен сделать одно, последнее, дело.
Зажимая левой рукой рану на плече, он подковылял к связанной эльфийке. Она стояла у дерева на коленях, запрокинув голову. Ее шея еще тоньше, чем у той, задушенной. Она не станет сопротивляться. Конечно, жаль, что он так ничего и не узнал, но зачем лишние знания мертвецу? Орки верили, что после смерти встречаются со своими предками, и только тогда могут получить ответы на все вопросы.
Девушка видела, как он подходит, волоча ногу и скособочившись от раны в плече. Она запрокинула голову, пытаясь поймать его взгляд, и когда глаза их наконец встретились, прочла в них свое будущее.
Он ее убьет. С такими ранами он, может быть, и выживет. Но вот она станет обузой. Она ему не нужна. С ее спасителями он расправился и так же легко прервет ее жизнь. Еще вчера ей было все равно, она была тупым животным, ведомым на заклание, — будь что будет, лишь бы наступил конец. Но теперь ей стало страшно. Она должна что-то сделать, чтобы спасти свою жизнь. И девушка шевельнула дрожащими губами:
— Освободи меня. Я… я помогу. Я целительница…
«Я готова на все, только не убивай!» — умоляли ее ярко-синие глаза в ореоле длинных ресниц. Орк опустился на колени. Несколько долгих секунд, которые отмечались стекающими наземь каплями крови, он смотрел ей в лицо, а потом за локоть развернул спиной к себе и стал непослушными пальцами распутывать на совесть сделанный узел.
Освободившись, волшебница обхватила себя руками, чувствуя, как покалывает в кистях, разбегаясь по жилам, застоявшаяся кровь. Ей вдруг стало холодно, все тело пронизала дрожь, и она еле заставила зубы не стучать. Только что на ее глазах погибли двое эльфов, пытавшихся ее спасти.
— Ну? — послышался за спиной хриплый голос.
Орк сидел в траве, вытянув раненую ногу и пристроив правую руку, как неживую, на коленях. Его грубое смуглое лицо с резкими скулами и широким носом не выражало никаких чувств. На лбу и висках блестел пот, и мокрые черные волосы прядями прилипли ко лбу.
Девушка на коленях подползла ближе, стараясь не смотреть на это порядком надоевшее ей ли… нет, не лицо, а морду! Преодолев приступ тошноты, она протянула руки:
— Дай… посмотреть!
Орк повернулся к ней плечом. Рана была глубокой, ее края уже начали чернеть. Обычными средствами тут не помочь — без магии руку пришлось бы отнять из-за нагноения уже на вторые сутки. Девушка осторожно коснулась кончиками пальцев кожи у самого разруба. Сосредоточилась, закрывая глаза и представляя, как смыкаются порванные мышцы, как снова находят друг друга края кровеносных сосудов и как живительная жидкость стремительно вымывает из тела яд. Края раны закроются потом, когда внутри не останется ничего чужеродного.
Руки налились тяжестью, словно окаменели, потом по ним стал от кончиков пальцев выше и выше распространяться жар. Он добрался до головы, потом перекинулся на все тело. Сознание замутилось. Волшебница покачнулась, чудом не прервав контакт…
И ткнулась носом в широкую твердую грудь.
Сильная рука обхватила ее за плечи, не давая упасть, и девушка бессознательно прижалась к этому мощному телу, черпая в нем уверенность. Сидеть рядом было так уютно, так тепло и хорошо!
Видящая не сразу сообразила, кто обнимает ее за плечи и к кому она прильнула, как ребенок. А когда поняла, отпрянула, как от чумного:
— Нет!
Орк ослабил хватку и перевел взгляд на свое плечо. Остался только алый шрам тонкой молодой кожи. Через день-два от него не останется и следа. Рука повиновалась, как прежде, и в его глазах, когда он перевел их на пленницу, было что-то похожее на уважение.
— Ты шаманка? — спросил он.
Она отчаянно замотала головой:
— Нет! Нет!
— Ты в порядке? — Орк схватил ее за руку.
— Пусти! — вскрикнула девушка, рванувшись изо всех сил. — Мне надо еще посмотреть твою ногу!
Он кивнул и медленно разжал пальцы.
