38

…Крутая конская шея дрогнула под рукой. Девушка выпрямилась, провела пальцами по его голове. Золотисто-каурый жеребец смотрел тепло и тревожно.

— Это ты, — промолвила она. — Я знала, что ты меня найдешь.

Конь фыркнул, ткнулся теплыми губами ей в щеку.

Словно торопя их, вдалеке послышался шум.

Конь дернул шеей, переступая с ноги на ногу. Она положила руки ему на хребет, и, угадав ее волнение, жеребец подогнул одну ногу, помогая взобраться на спину. Тронулся с места, увлекая через лес свою легкую ношу. Скакать было легко и весело. Земля стелилась под ногами, деревья расступались сами. Впереди уже виднелся просвет. Приветствуя утро, пели птицы. Их хор звучал отчаянно громко, заглушая шум погони, хотя та никуда не делась. Оба — конь и всадница — знали о преследователях и мчались вперед, не оглядываясь. Не раз и не два, когда конь взвивался над поваленным деревом или зарослями кустов, сердце девушки замирало от страха и она крепче хваталась за гриву. Порой казалось, что она соскальзывает, что вот-вот сорвется со спины и упадет — но этот миг проходил, и они опять летели вперед.

А потом вырвались на опушку.

Лес отступил перед холмистой равниной, по которой, извиваясь, спешила куда-то полноводная река. «Волга!» — всплыло название. Берега, где все началось. Прибавив ходу, конь помчался прямиком к реке.

Нет, какая там река? Чем ближе они оказывались, тем яснее было видно, что это — огромная змея. Синь небес отражалась в ее чешуе, блестящей, как стекло. Чем-то разъяренная, змея ворочалась, своим весом продавливая земную твердь, и оттуда брызгала темная жидкость. Кровь земли?

Шум за спиной нарастал. Оглянувшись на скаку, девушка заметила, что их преследует пожар. Лес был объят пламенем, огонь валом катился по траве, обгоняя коня. Тот сам был невольной причиной пожара — его копыта высекали искры, которые тут же превращались в язычки огня. Спасение было на той стороне. Но сможет ли конь перескочить через живую преграду?

— Мама! — невольно вскрикнула девушка, и тут же увидела ее.

Мать возникла в дыму белой тенью, взмахнула руками.

Огонь настигал, обгоняя коня, но тот успел и взвился над препятствием, словно золотистая птица. Девушка закричала, распластавшись на его спине. Обхватила его за шею руками, прильнула всем телом, отдавшись страху и чувству полета. Почувствовала, что летит. Летит в самом деле, без опоры, соскальзывая под напором ветра.

Но земля была уже близко. И она разжала руки, падая в траву.

— Проснулась?

Владислава встрепенулась, пытаясь сесть. Руки и ноги ее были свободны, но девушка все равно была еще так слаба, что без посторонней помощи едва стояла. Сейчас она полулежала у костра, укрытая сюртуком своего отчима. Вокруг расположились разбойники.

Последние дни пути выдались тяжелыми. Владиславу вез у себя на седле князь Михаил, и девушка места себе не находила от его прикосновений. Отчим порой обнимал падчерицу, как свою собственность, намекая на то, что она вполне может стать ему если не женой, то любовницей и что одно или другое ее обязательно ждет. Девушка была принуждена терпеть его приставания — от недоедания силы покинули ее. Она была так слаба, что всадники вынужденно ехали медленным шагом, то и дело останавливаясь ненадолго, чтоб дать ей прийти в себя. Отчим злился — из-за этого они потеряли больше суток, — но поделать ничего не мог.

Вчера на привал остановились засветло, поскольку Владиславе сделалось дурно. Тогда же, у костра, ее впервые хорошо накормили, и девушка уснула. Сейчас, пробудившись, она чувствовала себя значительно лучше. Но ей покоя не давал тот сон. Лясота спас ее из леса, вынес из огня… а дальше? Она-то осталась в живых, а что с ним?

— Ты как, Владочка? — спросил Михаил Чарович. — Вид у тебя… гм… вполне здоровый.

Владислава покачала головой; разговаривать с этим человеком не хотелось.

— Молчи. Мне-то что, — отмахнулся князь. — Чем меньше женщина болтает, тем лучше с нею вместе жить. Через полчаса выступаем. Мы и так из-за твоей слабости два дня потеряли. Целых два дня!

— Бросили бы меня, — слабым голосом возразила девушка.

— Ишь ты, заговорила! — воскликнул сидевший по другую сторону костра Тимофей Хочуха. — Оклемалась, стало быть.

— Бросить тебя, Владочка? — холодно улыбнулся князь Михаил. — Нет уж, никогда! Слишком ты мне дорога. Тем более что все скоро закончится.

Княжна Владислава закрыла глаза, стараясь побороть дрожь. Вот оно, значит, как. Значит, там, во сне, она разбилась насмерть… Ой, страшно-то как! От обиды, досады, разочарования, подступающего ужаса близкой смерти у нее на глазах выступили слезы.

— Чего ревешь? Теперь уж поздно!

Владислава не выдержала и разрыдалась в голос. Под ее причитания разбойники свернули лагерь, оседлали коней и, подсадив все еще всхлипывающую девушку в седло к Михаилу Чаровичу, тронулись в путь. Осталось впрямь проехать совсем немного.

Река показалась после полудня. Блестя на осеннем солнце мелкой рябью, словно чешуйками змеи, она извивалась в низине, больше, чем в нижнем своем течении, напоминая настоящую змею, ползущую по своим делам через Божий луг. Тут было редколесье, постепенно переходящее во встающие у близкого горизонта предгорья Каменного Пояса, где уже шумели вековые боры. С вершины холма было видно, что река, превратившаяся у истоков просто в широкий ручей, бежала к возвышавшемуся впереди крутобокому холму — первому из тех, что образовывали предгорья.

Овраги прорезали склоны холмов. По дну одного из них, наименее заросшему, спустились на равнину.

— Смотреть в оба! Тут могут быть змеи, — предупредил князь Михаил.

— Да ну? — поинтересовался Тимофей Хочуха, державшийся рядом с ним.

— И немало. Река эта Змеиной не просто так зовется.

— Эва, гляньте-ка! — воскликнул Степка Разиня, которому выпала честь вырваться вперед. — Это чего такое? Змея?

В желто-зеленой пожухлой траве промелькнуло длинное, локтей в пять, угольно-черное тело. Конь под юношей шарахнулся в сторону, взвился на дыбы.

— А, волчья сыть! Я тебя! — Степка вытянул коня плетью.

— Еще одна! — крикнул второй разбойник.

— Их тут много, — обронил Михаил Чарович. — Сдвиженье скоро. Вот они и выползли.

Еще два длинных, тонких тела показались и пропали среди травы. Напуганные люди поехали шагом. Лошади беспокоились, вскидывали головы, плохо слушались поводьев. Еще какая-то змейка, на сей раз коричневая и неприметная в траве, выскользнула из-под копыт коня Тимофея Хочухи, перепугав его настолько, что атаман не утерпел — схватил висевшую у седла пищаль и выстрелил ей вслед. Промазал и свалился с седла, когда напуганный выстрелом конь взвился на дыбы.

— Оставьте их, — князь Михаил оставался спокоен, — это их место. Если убьете или пораните одну змею, остальные могут отомстить.

— А не врешь?

— Я — колдун, — пожал плечами князь. — Я их чувствую.

— Раньше сказать не мог? — сплюнул Тимофей Хочуха, кое-как забираясь в седло.

— Я говорил.

Дальше двигались осторожно. Все нервничали — змей с каждой минутой становилось все больше. Одни забирались на торчавшие из травы камни и остовы сухих деревьев и грелись в лучах осеннего солнца, другие ползали по своим делам. Черные, коричневые всех оттенков, серые.

Как-то так получилось, что конь князя Михаила постепенно оказался впереди. Перед ним одним змеи расползались в стороны, не обращая никакого внимания. Но человек ощущал на себе взгляды их холодных равнодушных глаз. Они следили за ним, выжидали его действий. Поодиночке каждая змея глупа, но когда их столько, в этих ползучих гадах просыпается что-то вроде коллективного разума. Ничего. Все равно им не сравниться с настоящим волхвом. Предки не просто так прожили свои жизни, князья Чаровичи на протяжении поколений тщательно хранили знания о богах, волшебстве и чарах. Они вели записи, собирая воедино все, что могли отыскать, и время от времени бережно перебеляли рукописи, перенося их на новую бумагу. Рано осиротевший Михаил Чарович напал на них случайно, когда после войны начал восстанавливать простоявший пятнадцать лет в руинах дом отца. Еще несколько лет ушло на то, чтобы все прочесть. Загоревшись идеей, он кинулся на Божий луг, очертя голову сунулся в недра земли — и потерпел неудачу. Где-то поспешил, выдав себя нетерпеливым словом или делом. Где-то действовал наобум, полагаясь на случай. Кончилось все тем, что, заподозрив неладное, князь Загорский натравил на него какого-то ведьмака. Тот был тоже молод, горяч и лишь немного младше — но, в отличие от Михаила Чаровича, не собирался никого убивать. А раз не убиваешь ты, убивают тебя.

Испугавшись мести за содеянное — ведьмаки, как известно, своих не бросают, — Михаил Чарович отступил, затаился. Вскоре ему помогла судьба — восстание против императора. В стране было не до того, полетели головы, зашатались служебные кресла. У службы ведьмаков тоже были неприятности, и про исчезновение одного из них все забыли. А князь Михаил, переведя дух, начал все сначала. Пять лет из минувших девяти он потратил на то, чтобы заполучить княжну Владиславу. Составить план. Обольстить ее мать, внушив исподволь такую неземную страсть, что она решила бросить мужа и уйти к любовнику вместе с дочерью. Можно было бы просто дождаться семнадцатилетия Владиславы, попросить ее руки и совершить все по закону, но, во-первых, Владислава еще в тринадцать лет не поддавалась его чарам, избегая князя. Став взрослой, она могла просто не пожелать выходить за него, и отец бы не стал неволить дочь. Княжна Загорская действительно важная птица, чтобы не считаться с ее волей. Во-вторых, ему она нужна была не столько как жена, сколько как страж дверей, и ее невинность играла тут не последнюю роль. А разве такого можно требовать от замужней жены? Пришлось идти другим путем, но, сколь веревочке ни виться, а конец один.

Он уже был тут много лет назад и довольно уверенно привел отряд к тому месту, где из зарослей терновника брал начало Змеиный ручей.

— Здесь!

За корявыми колючими кустами виднелся темный провал. Вход в пещеру находился у самой земли. По сути, это была промоина, щель, за века проделанная водой, рвущейся на свободу. Тут было полным-полно змей — медянки, полозы, ужи, гадюки так и шныряли в траве. Лошадей пришлось отвести подальше, привязать на склоне за кустами и возвращаться пешими.

— Нам спускаться туда? — заглянул Тимофей Хочуха. — Может, не надо?

Голос некогда бесшабашного атамана дрогнул. В том не было ничего удивительного — пещера надежно скрывала от простых людей свои тайны.

Князь Михаил подошел, обнимая шатающуюся Владиславу за талию. При его приближении змеи устремились в разные стороны. Носком сапога он отбросил в ручей замешкавшегося ужа. Провел рукой по воздуху, снимая невидимую паутину охранных чар. Те вспыхнули россыпью разноцветных искр и растаяли, почувствовав Силу жреца Змея-Волоса. Испуганно охнули разбойники. Кто-то перекрестился, кто-то забормотал молитву. Князь Михаил с победным видом окинул спутников долгим взглядом. Все без исключения опускали глаза. Надо же, как мало надо для того, чтобы произвести впечатление на людей!

— Мы пойдем туда, — твердо произнес он. — А кто не хочет, пусть остается на поверхности. В компании змей.

Словно соглашаясь с его словами, из травы со всех сторон раздалось шипение.

— Да идем уже, идем, — забормотали мужики.

— Тогда готовьте факелы. Время дорого!

Долго торчать в окружении змей никому не хотелось, и работа закипела. Владислава, о которой все забыли, сидела на траве на берегу ручья. Ей пришла в голову мысль покончить с собой, позволив змее укусить ее, но ползучие гады держались от девушки подальше, хотя и злобно шипели с безопасного расстояния.

— Отдохнула? — Князь Михаил рывком поднял ее на ноги и обнял, привлекая к себе. Девушка уперлась руками ему в грудь. — Не бойся, Владочка. Скоро все закончится.

— Я вас ненавижу.

— Потому что не понимаешь. Ничего, скоро ты на многое посмотришь другими глазами. И тогда я прощу твои ошибки. И даже позволю любить себя. Ты мне действительно нужна, Владочка.

Он попытался ее поцеловать. Девушка отвернулась.

— Я вас убью.

— Потом. Если сможешь. А сейчас нам пора.

Он дернул ее за собой и потащил к пещере с такой скоростью, что княжна сама была вынуждена ухватиться за князя, чтобы не упасть. У самого входа Михаил Чарович подхватил ее на руки, делая первые шаги по воде. Рядом с ним шли Тимофей Хочуха и Степка Разиня, оба с горящими факелами. Остальные растянулись вереницей позади.

Проход был узким, пробираться приходилось гуськом. Владислава невольно прижималась к боку князя Михаила. Она была бы и рада держаться подальше от своего мучителя, но тут действительно было не развернуться. К тому же она была так слаба, что без поддержки не прошла бы и двадцати шагов.

Когда под ногами перестало хлюпать, ее спустили наземь. Ход слегка расширился, теперь можно было идти по небольшому уступу, оставленному текущей водой. Пахло камнем, сыростью, гнилью. Но эха не было — все звуки словно бесследно поглощались подземельем, так что приходилось чуть ли не кричать в самое ухо.

Князь отобрал факел у Степки Разини и пошел впереди, доверив парню вместительный саквояж. Второй рукой он по-прежнему обнимал Владиславу.

— Устала? — обратился он к девушке. — Ничего, скоро отдохнешь.

Княжна покачала головой. Она была слишком напугана, чтобы говорить. Девушка сама не понимала, откуда в ее душе взялся этот страх, но он нарастал с каждым шагом. Она еле переставляла ноги. В глазах темнело. Сознание уплывало куда-то. Вот она опять летит… нет, плывет. Ее несет куда-то ледяная река, и чье-то лицо склоняется над нею во мраке. Это не человек. Это чудовище, хотя черты его лица вполне людские. Оно тянется к ней, обнимает, прижимается к ней и…

— Не-э-эт!

Ноги девушки подкосились, и она упала в обморок.

Выругавшись, Михаил Чарович сунул Тимофею Хочухе второй факел, подхватил бесчувственную падчерицу на руки и зашагал вперед. Осталось всего десятка три шагов. Они так близко к цели, а эта дуреха сознание теряет.

Идти впрямь было всего ничего. Еще немного — и они оказались в просторной пещере, где нашлось место всем. Разбойники подняли факелы повыше, озираясь по сторонам. Михаил Чарович осторожно опустил бесчувственную княжну на пол у стены.

— Не стойте столбами, — приказал он. — Воткнуть факелы в стены! Зажечь новые, чтоб было хоть чуть-чуть светлее. Степка! У меня в саквояже свечи. Доставай все, сколько есть. И шевелитесь, пока я эту в чувство приводить буду.

Люди разбрелись вдоль стен. В поперечнике пещера оказалась довольно приличного размера — шагов тридцать, — и, кабы не осыпь с одного бока, была бы идеально круглой. Пол только был неровным, изрытым временем. Тут и там валялся какой-то мусор. Князь помнил, что под некоторыми холмиками нашли свой последний приют те, кто осмелился сунуть нос не в свое дело.

— А где сокровища? — прозвучал обиженный голос Степки Разини. Парень, похоже, ждал, что тут будут горы серебра и золота и полные сундуки драгоценных камней.

— Там, — мотнул головой князь Михаил. — Иди и открой!

Посреди пещеры находилось присыпанное землей, трухой и пылью продолговатое возвышение. Люди устремились к нему. Пользуясь тем, что на него никто не смотрит, даже очнувшаяся Владислава, Михаил Чарович торопливо полез в саквояж, доставая необходимые снадобья. Хорошо, что эти глупцы сунулись без разрешения. Горький пример научит их почтительности.

— Эге! — услышал он голос Степки. — Да тут, кажись, сундук. И громадный какой!

— Эй, князь! — окликнул Михаила Тимофей Хочуха. — Это то, за чем ты нас притащил?

— Оно самое, — не глядя бросил тот.

— Железными обручами окован, ишь ты, — тем временем шепотом восхищался Степка. — А ну-ка, Прошка, подай топор!

— Не Прошка, а Прохор Захарьич, — солидно поправил его мужик, но топор протянул. — Куды наперед батьки в пекло лезешь?

Князь Михаил усмехнулся. Уперев ногу в край сундука, Степка замахнулся топором, собираясь всадить его в щель. Глупец! Он не подозревал, куда сунулся. Именно что в пекло! Он, конечно, поймет свою ошибку, но будет поздно, а другим его глупая нелепая смерть послужит уроком. Михаил Чарович поймал взгляд Владиславы и подмигнул девушке.

— Смотри, что сейчас будет. Только не ори!

Но Владислава все-таки вскрикнула, потому что в эту самую минуту рядом послышался знакомый голос:

— Всем стоять!