Книга: Рус. Защитник и освободитель
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22

Глава 21

Последний месяц Кальварион «стонал» в жестких ручках госпожи Гелингин. Возрождалась дисциплина, возвращался армейский порядок. Готовились к «приему» первой партии переселенцев числом пять — шесть тысяч человек. В основном женщин, детей, молодых мужчин, совсем юнцов и, конечно, немного стариков — уважаемых старейшин.
Кальварионцы, а с чьего-то легкого языка так стали называть себя первые пять сотен тиренцев, узнали о будущем прибавлении «семейства» из уст самого… Пиренгула! Он же и придал толчок возрождению порядка, чуть ли не буквально пнув кого надо и не надо по мягкому месту. Месяц назад это случилось, буквально через четыре дня после позорного бунта.
«Простите, Предки! Это всё Джабул, он один достоин забвения…», — стонал среднестатистический совестливый воин после «выражения крайнего неодобрения» со стороны княж… нет, уже полноправной княгини.
В ту ночь на площади фонтанов открылась «яма» откуда выскочили тирский князь и неизвестный дородный маг, оказавшийся отпускным магистром-Хранящим. Не ожидавшие никакой «тропы» стражники (муж княгини — единственный маг владеющий «тропой» находился в городе), открыли рты, но все же подняли луки со Знаками в стрелах. Теперь они не спали и не искали оружие, в ответ на команду командира-мага. Хотя все равно опоздали — обоих прибывших накрыла плотная, но прозрачная «пыльная стена». Пиренгула узнали.
— Отиг, неужели!? — радовался Рус.
— Проникнувшись твоей наглостью, я хоть и не божественных кровей, но вполне… — непонятно ответил магистр, тщательно скрывая наплывающую на лицо детскую улыбку. Хотел поразить своего же ученика и удалось это сделать!
Во дворце, в цветной столовой собрались князь, Отиг, Гелиния, Рус и прискакавшие буквально статер назад Андрей с Грацией.
— И ты, ученица, — Хранящий обратился к княжне пребывая в отличном расположении духа, — вполне можешь, вполне… — и, наконец-таки, обратил внимание на колебания Силы вокруг Грации, — да нас, склонных к Силе, как вижу, прибыло… как зовут Бога? — сопровождающие забыли их просветить.
— Эледриас! — гордо ответила девушка, — и я — Его жрица в этом городе.
А вот это стало новостью даже для Руса. Он последовал примеру Пиренгула, который с самого её появления не сводил глаз с потенциального мага.
— Как!? — чисто по-девичьи ахнула Гелиния. Один Андрей, бывший в курсе, снисходительно улыбнулся.
— Приснился, — Грация делано-скромно пожала плечами, — просыпаюсь, а на полу лежат «Сакральные Списки»…
— Хвала богам, — встрял Андрей, подмигивая, — там нет запрета на супружеские отношения у жрецов…
— Надо строить храм, — твердо заявила новоявленная жрица, обращаясь в пространство между Гелинией и Пиренгулом.
Они переглянулись и дочь гордо выпрямилась:
— Я построю храм, Грация. Описание есть?
— Никаких. Он может быть любым. Главное, чтобы в алтарном зале стояла статуя Эледриаса, такая же, как на фонтанной площади, можно в меньших пропорциях, и имелось все нужное для посвящения. И еще. Гелиния, передай всем подданным, чтобы никогда не упоминали имени прежнего Бога каганов и все забудьте! — сказала, обводя горячим взором каждого присутствующего. Когда дошла до Руса, то тот кашлянул и позволил себе возразить, повернувшись к жене:
— А я думаю, дорогая, что ни к чему лишние слухи и подъем интереса к тому Имени. Его знаем по-существу только мы и несколько склонных к Силе, которые уже ничего не смогут произнести. А сколько они наболтали ранее — того не вернешь…
Пиренгул, до этого сдерживающий возмущение, «вспыхнул»:
— Джабул, ишачий сын! Я его с детства знал, он мне клятву давал и так… предать!!! — с трудом подобрал более приличное слово. Стукнул кулаком по столу (блюда на массивной каменной столешнице даже не шелохнулись) и сразу «погас», напоследок обдав коротким пламенем пустое от людей место.
«Ох уж эти Пылающие, да Ревущие!», — иронично подумал Отиг.
За время ходьбы от «точки прибытия» до дворца, стражники, обмирая от страха, познакомили их с Пиренгулом с историей «бунта», валя все на бывшего наместника. Как терпел отец — описать невозможно. Дочь была на краю гибели, а он! Но сдерживался, молчал. Позволил себе «расслабиться» только в обществе «своих».
— Возможно, Чик, ты прав, — важно согласилась с Русом первая жрица, словно не обратив внимания на вспышку князя (причем буквальную!), — не объявляй, Гелиния, но с храмом не затягивай.
— Эй, подруга! — возмутилась княгиня, — подожди, когда люди придут! Отец, ты же по этому поводу?
Пиренгул уже набрал воздуха для торжественного ответа, как его неожиданно перебил Отиг:
— А я помогу тебе… жрица, — еле снял с языка «девочку», — посмотришь, как умеет строить магистр Хранящих! Твой Бог не возражал против укрепления стен чужой Силой? Но я могу и убрать после построения, — этими словами спасая растерявшуюся, задумчиво нахмурившуюся «девчонку».
— Можно убирать, а можно и оставить, — сказал Рус, вроде как безразлично, — Гея — общая богиня мира. Эледриас возражать не станет. Я прав?
— Безусловно! — Грация, совершенно неопытная жрица, обрадовалась такому повороту, — оставляй, господин магистр.
— Вот и отлично! — произнес Пиренгул, хлопнув в ладоши, — а теперь слушайте меня. Гелингин, через декаду сюда отправляется караван с переселенцами. Семьи воинов, которые уже здесь и пять — шесть тысяч человек… Рус! Я не смог удержать! — ответил на его неодобрительный взгляд, — кочевья, роды как с ума посходили! Моя власть крепкая, но не безграничная. Ты это, надеюсь, понимаешь? Единственное — поставил условие, чтобы их самые опытные воины оставались в Тире. Каравану хватит той охраны, о которой мы договаривались.
Суровый князь мог позволить себе «откровенность» в «ближнем кругу», куда сходу вписал «Верховную жрицу», спасителя своей дочери — Андрея (а заодно и мужа Верховной). Магистр-Хранящий, присягнувший князю — само собой. Ими ни одно государство «не разбрасывается», а захолустный Тир, где подданных — магистров отродясь не водилось — тем более.
— Темнишь, Пиренгул, — Рус тоже решил поиграть в откровенность, — ты-то, да «не смог удержать»? Ну да ладно, боги рассудят, — остановил он попытку возражения со стороны князя, — тогда придется увеличить число этрусков до трех сотен. И своих воинов пересчитай. Мне кажется трехсот недостаточно для такой толпы, где в основном будут женщины с детьми.
— Сотня шаманов пойдет, — сразу ответил князь, — и пять сотен воинов. Ты не переживай, твоих оставшихся семи сотен этрусков, да моих трех тысяч хватит для охраны прохода через Тир, — с этими словами вытащил из поясного кошеля красиво ограненный черный агат в серебряной оправе, с четко различимой в нем сложной структурой из Силы Эоса.
— Это… — хором воскликнули Гелиния, Рус и Андрей.
— Пронзающие пустили в продажу. Переговорный амулет, — Пиренгул спокойно подтвердил их догадку, — мне его дня три как передали. Бесплатно, для ведения переговоров. А вчера прибыл корабль с полномочными представителями всех царских домов, послезавтра встречаемся в Эолгуле. Будем подписывать соглашение по всем правилам, с совместной клятвой. Да, Рус, отправишь меня в «Закатный ветерок»? Оттуда приеду в город. Не стоит раскрывать еще одного владельца Звездной тропы.
— Вместе пойдем. У меня тоже дела… твоими усилиями, Пиренгул, между прочим, — но Рус не испытывал досаду, а напротив — мысленно уже предвкушал долгожданную встречу с этрусками. «Как родные стали, черт побери! — «возмутился» он, — и в Кушинар обязательно заскочу!..».
— Да, зять, давно пора, — строго сказал Пиренгул, — твои жрецы, только вчера прискакали, а все уши успели истоптать: когда, да когда «пасынок» изволит пред ними явиться! Будь обязателен, — это он, конечно, лишнее себе позволил, но Рус не обратил внимания на явное превышение «политического веса».
Князь был прожженным государем, даже без учета его принадлежности к Пылающим. Вроде не перед кем «пальцы гнуть», а понты вылезли. Правители тренируются так, что ли?
— А ты сам, Пиренгул, почему не овладел «ямой»? — поинтересовался зять. Спросил всерьез, без подколок.
— Недосуг мне… — но, передумав, ответил честно, — благодаря уважаемому Отигу, я сумел найти нужное расслоение. Ну и термин! У нас, у Пылающих, такого нет. Мы говорим «вложенное пространство». Но соглашусь: расслоение реальности — точнее. Только вот твоя «тропа»… Она для Силы Геи создана. Мы с магистром пытались переделать её под Силу Пирения, но не успели.
— Недолго осталось, Рус, — заговорил сам Отиг, — времени не хватило. Логику, — выделил это слово, — я уловил. — Сказал и повернулся к Пиренгулу, — Князь, с обязательной частью закончили? Очень хочется дворец и город осмотреть.
— Еще статер потерпи, господин магистр. Мне тоже не терпится, но кое-что прозвучало… кто больше не сможет произнести запрещенное Имя? Рассказывайте все как есть! Очень странный бунт…
Гелиния потупилась, Рус непонятно хмыкнул. К рассказу приступил Андрей, по ходу которого не удержался и ступил на актерскую стезю. К нему присоединилась Грация. Рус, сидя, вставлял пояснения. Выходило, как «голос из-за кулис». Мистерия постепенно захватила всех.
— Сынок, одевай доспех! — горячо выкрикнул Пиренгул, во время сцены «засады под лестницей». Отиг посмотрел на сюзерена снисходительно: «Какая простота нравов у кочевников, даже самых просвещенных! Не баловали их представлениями…», — но и он сопереживал героям и искренне порадовался за «счастливый конец», совсем не соответствующий «трагедии», которой по-сути являлась эта история.
«Нет, — определил опытный Отиг, — это скорее вольное смешение жанров… балаган. Давненько я не посещал хороших мистерий…».
— Да, Чик, верно ты подсказывал одеть Золотой доспех! — подосадовал Андрей после завершения стихийного «концерта», — я бы того Хранящего! Эх! Неудобно всё, не приноровился, — передразнить сам себя. Сплюнул и взмолился, — О, Великий! Когда ты дашь мне ума!
— Никогда, — отчеканил Рус, — с ним надо родиться…
— Золотой доспех!? — чуть ли не хором воскликнули Отиг с Пиренгулом, — это не… преувеличение? — добавил князь.
— Боле того, дорогой тесть, я думаю… Андрей, ты не одолжишь его князю? На время конечно! Здесь не от кого обороняться…
— Я так и в ту ночь думал… — потупился в общем-то не жадный Текущий. Но таких трофеев у него просто не было никогда! И вряд ли будут.
— Да ладно тебе, не скупись. Ему с представителями чванливых царств в нем встретиться — совсем другой разговор пойдет! Представляешь, как они рты разинут?
Пиренгул впервые попал в ситуацию, когда о нем говорили в третьем лице, словно игнорируя. Это его бесило, но в то же время и восхищало: «Ай да зятек! Хитер этруск… я бы ни за что не стал просить, а идея великолепная. Сразу поймут, что доспех из пятна и поторопятся «пока всё не растащили». Да что угодно подпишут!..».
— Князь, — Андрей обратился к нему, скрепя сердце. «Добила» его фраза «рты разинут». Своим богатым воображением воочию представил, — не желаешь облачиться в полный Золотой доспех? Уступлю на время.
— Хм, — многозначительно хмыкнул тирский самодержец, — надо подумать… а что, неплохо выйдет. Только в дар это я от тебя не приму, а исключительно перед сановниками «центральных» земель покрасоваться, — словно это же самое и не предлагал Текущий! Зато вроде как сам решил: великодушно отказался от подарка, но согласился взять на время, — в основном Главные архонты и наследники прибыли — почти первые лица.
— Да, отец, сам в навоз не упадешь перед этими… зазнайками, а наоборот — их всех туда мордами ткнешь! — поддержала идею Гелиния.
— Дочь, — поучительно обратился к ней Пиренгул, — они уже в дерьме сидят после моих побед. Но еще один пинок по их самолюбию — не помешает…

 

При осмотре дворца, Гелиния наотрез отказалась заходить в Тронный зал. Её не неволили, хотя изваяние давно заменили, а старая была уничтожена. Что, кстати, делать было совсем необязательно: Рус не обнаружил в ней «остатков демонской сущности», которую непременно разглядел бы своим «зрением», различающим Слова и их части, кои по большому счету и есть сами божественные или около божественные создания. Не увидел и «призывающих», «подчиняющих»… да вовсе никаких узоров в ней не заметил. Только лишь для успокоения жены он разбил статую и сплавил её в шар, который «закинул» в глубокое озеро милях в пятидесяти от Кальвариона, где уже развеивались прахи заговорщиков и пепел от «ожерелья власти». Гелиния полностью успокоилась, но в зал так и не зашла.
Отиг долго изучал роспись Тронного зала и под конец молвил:
— Вот они какими были гноллы и троллы. Других рас я не узнал. А Золотые драконы были их главными врагами, везде они попираются. Странно. По изображениям — точно такие же, какие встречаются в каганских пятнах, а написаны как могущественные создания, достойные противники… Сейчас не умнее своих же мелких сородичей — Дракончиков.
— Не скажи, Отиг, — не согласился с ним Рус, — они не подлетают к людям. Убить удавалось только, видимо, старых… раз полезли к границе пятна. Или их изгоев каких-нибудь, сумасшедших.
— Да, да, — съязвил магистр, — еще «досумрачные» народные предания описывали нам их мудрость. Детские сказки! Они разбились о «после сумрачную» реальность. Драконы оказались просто большими летающими ящерицами… пока не доказано обратного.
— А каганские рисунки! — возмутилась Грация. Сказания о драконах и героях в свое время она слушала взахлеб.
— А что о них сказал твой Эледриас?
— Да ничего он не говорил! И он не мой, а наш! Мы все здесь находимся под его Силой!.. — на том спор о драконах увял.
Еще магистр долго изучал «купель», позвав Андрея. Обсуждали устройство.
Пиренгул не стал их дожидаться и поехал инспектировать город. Высокое лицо сопровождали Гелиния — дочь и местная правительница, Рус — её муж и многое другое и Грация — Верховная (потому что единственная) жрица Эледриаса. Замыкали сиятельный выезд два воина-мага и два стражника, в кои-то веки напяливших латы: панцирь, наплечники, наручи, поножи и шлем.
Князь остался недоволен. Нет, город его, разумеется, поразил, но дочерино правление…
Стояли короткие южные сумерки, когда они вернулись во дворец. Отец отозвал Гелингин в отдельную комнату и приступил к разносу:
— …окунулась ты, доченька, в навоз по самые уши, — этими словами он закончил описание всеобщего мародерства, разгильдяйства и расхлябанности, — теперь тебе предстоит сделать из него кизяк. Разложить, тщательно высушить и сложить куда нужно. Не красней! Я и с себя вины не снимаю. Джабул — моя ошибка, пусть его дарки жарят вечно! Теперь всё, берись за дело. Править — это тяжелый труд и ты в этом скоро убедишься. Горе тому народу, чей правитель считает иначе. Да и сам он недолго усидит у власти, если относится к ней, как к забаве…
— Уже убедилась, отец, — кусая от стыда губы, ответила дочь, — как Рус пришел, так я взялась за управление… по ночам выла. Старалась его не разбудить. Он, знаешь, мечется в кошмарах и проснуться не может. Раньше хоть вставал и записывал, а теперь — не помнит.
— Дочь. Мне подробности твоих постельных отношений с мужем знать без надобности. Кошмары или нет, но узоры он знает так, будто сам их создавал, нечего на это плакаться. Помолчи! — повысил голос на попытку возражения, — мужа, конечно, слушай, он дурного не посоветует, но и всецело на него не рассчитывай. Забыла кто он? На нем еще Кушинар лежит и целая Этрусия. Чтобы он ни говорил, как бы ни прятался за мнимое отречение, но он их никогда не бросит — он ответственный. И не вздумай его ревновать за это! Пасынок Бога по-другому не может.
— Я и не ревную, — вставила-таки дочь.
— Вот и правильно. Но вернемся к Кальвариону. Какая у тебя основная проблема? — и стал ждать ответа.
Гелиния думала недолго:
— Дисциплины нет, меня не уважают.
— Не права ты. Уважают тебя и любят. Как они бросились тебя спасать? А как вылетели из дома, едва ты ножкой топнула? Не в этом проблема. Главная опасность в продовольствии. Не удивляйся. Порушился весь уклад жизни. Деньги обесценились. Еды — навалом, богатства — вдоволь… да что говорить, если последний неумеха-воин, а таких здесь нет — специально отбирал… — досадно поморщившись, с сожалением покачал головой. Мол, во что они превратились!
— Это я к примеру говорю. Последний бедняк ходит в одеждах, которой цены нет! А какие украшения носит? О чем у него забота? Где бы хапнуть еще. О хлебе, о кормлении семьи, а я отправлял семей десять, у него и мыслей нет! О жаловании тебе хоть раз намекали? Я же более полугода ни медяка им не платил. Вот! Об этом даже забыли!
— А что делать, отец! — Гелиния в волнении вскочила, — отбирать у всех!? Не отдадут. Взбунтуются еще…
— Разумеется! Тебя не тронут — клятва не позволит, но бардак усилится. Такой балаган даже Андрею не приснится, — позволил себе усмехнуться, вспомнив «представление», — значит так. Первое — объявляешь весь город со всеми зданиями и башнями собственностью княжества Кальварион с тобою… подожди. Сначала венчайся на княжество. Да не вздрагивай, по-настоящему. Грация тебя венчает. После — объявляй. Те дома, где уже живут люди, даришь им. А сколько всего домов?
— Двадцать шесть тысяч, — сглотнув от странного волнения, ответила Гелиния. «А ведь точно по-настоящему… прощай, свобода…», — это Русу приснилось… — пояснила наличие относительно точных данных.
— Пятьсот занято, не беда. Во всех у них есть склады с продовольствием?
— Жить занимали только такие. А так не во всех, заранее не угадаешь.
— Остальные дома, которые вскрытые, запечатываешь. Отиг с тобой остается, поможет. Многие маги понимают, что такое порядок, надоел им бардак — послушают. Добра достаточно намародерствовали, а сбывать некуда. Так что пока — не пикнут. Дальше. В городе останется тысячи три народа. После объясню, куда остальные. Они семьями, поэтому отсчитай еще тысячу домов, это с запасом даже будет, и строй стену, отделяй район с людьми от остального города. Сможешь! Отигу это просто… надеюсь. Да, из тех жилищ, которые под заселение — вывези всё продовольствие, объяви его осадным запасом и за стену. Организуй тюрьму. Андрей с тем же Отигом сделают антимагические браслеты, а в качестве основного наказания — изгнание.
— Как!?
— Отиг под любым создаст «яму» — провалится хоть к Тартару! Пару таких наказаний и дисциплина сама собой восстановится. Сама учи «яму» — это просто. Грация пускай активно посвящает тех, кто не посвящен никому. Её поддержка очень важна… — долго беседовали отец и дочь, почти до утра.
Проводив отца и мужа, княжна огорошила магистра заявлением:
— Ты знал про Альвадис?
— Впервые слышу, — ответил Отиг, зевая. Они с Русом плодотворно поговорили всю ночь, но он все равно пошел его провожать. Нес Золотой доспех, одновременно его изучая, — Рус посоветовал искать переселенцам работу. В долине полно диких борков и коз, пусть займутся одомашниванием. Занятие привычное. А каганское продовольствие необходимо изъять в пользу «венца». Тем более надоело оно всем, хочется свежего…
— Отец то же самое говорил… — удивилась девушка, — он многое разъяснял… а та долина находится на севере, через удобный перевал от нашей. Там рудные пещеры. Каганит, железо и много чего еще. Отец забрал её себе и половина переселенцев поедет туда… только об этом нашим воякам знать не обязательно.
— Вот это хитер Пиренгул! — восхитился Хранящий, — в городе рано или поздно всё кончится, а там… молодец! Вот и первый повод для изъятия есть — на прокорм соплеменникам. Так-то вот. Ну что, девочка, пора начинать работать, — сказал, приобнимая её за плечи. Прямо дедушка с внучкой! — как рабы, которых здесь нет. Запрещены законом. Что за блажь?

 

Гелиния официально венчалась на княжение. Пока на фонтанной площади. Венец, сплетенный из веток плодового дерева «Кислянка», взлетел под монотонным речитативом Грации и водрузился на голову княгини. Народ ахнул. Тут же, на волне восхищения, хором присягнул. Кстати, язык «молитвы на венчание» никто не понял.
Бунта не произошло. Оказывается многим, причем не только склонным к Силе, надоело «вечное» безделье. Но не обошлось без попыток саботажа, которые лихо прервал Отиг, прилюдно «зашвырнув» пару смутьянов (один из которых был магом)… пока просто за стену города (Рус обогатил магистра координатами).
Большинство свободных от смен воинов занялись давно забытой работой — ловлей и выпасом диких борков, коз и овцебыков — не путать с Земными полярными животными! Просто овцы и бараны раза в три крупнее геянских (и земных) аналогов. Как все, оказывается, соскучились по молоку, кумысу, творогу, маслу и сыру! Раздавали бесплатно (пока всё принадлежало княжеству, распродажа в собственность намечалась с прибытием переселенцев) — выстраивалась очередь. Загоны для животных устроили недалеко от городской стены. Катастрофически не хватало женщин. Теперь не только для постельного дела, но и для хозяйственных нужд.
Отиг отказался от помощи и построил храм Эледриаса в одиночку. Ну, почти. Полдекады «перетаскивал» огромные скальные блоки, вырезанные из ближайшей к городу горы. Их несла земля, создавая впечатление, будто камни ползут сами. Пять воинов и один маг-Хранящий сопровождали куски скал и самого магистра, находящегося в полутрансе. Охрана скоро заскучала, а вот маг никак не мог налюбоваться. Заодно и тщательно запоминал структуры. Куда до такой транспортировки тем же Пронзающим! Они только левитацией могут и давно бы в откатах посгорали!
Каждый уважающий себя Хранящий — в душе архитектор. Отиг себя уважал. Измарал десятки листов бумаги… да-да, не удивляйтесь. Это было еще одно «сокровище» каганов. Белоснежные тонкие листы размером локоть на локоть. Цветные мелки, не марающие рук и стирающиеся только специальной «резинкой» — камешком с простеньким узором внутри, да деревянные перья, долго хранящие на себе чернила. Ну, этим не удивить — в просвещенных царствах давно такие использовали. Разве что вместо дерева — гусиные перья.
Итог творческих терзаний показал Грации и она восторженно чмокнула магистра в щеку. Цилиндрическое здание, чтобы вписывалось в окружающий ансамбль, венчала плоская крыша с парапетом — горным массивом, окружающим долину, из центра которой величественно взирал на свой город Эледриас. Эта статуя не полностью соответствовала «фонтанному» оригиналу. Чай не алтарь, можно. Хитрым поворотом головы, раскосостью глаз, движением рук и поворотом спины — всем обликом создавалось впечатление, что он видит все вокруг — не скроешься. Не отказался Отиг и от классической колоннады, которую разместил внутри храма вокруг алтаря с «каноническим» изваянием Эледриаса. Заодно и подпорка будет, если придется полностью убрать структуры. Не развалится.
Строил магистр целую декаду. Вообще-то стены, колонны, крыша «обтесались» и «встали» за пару дней, а вот с отделкой и статуями пришлось повозиться. В это же время Андрей проводил внутри натуральный водопровод, готовя умывальни и «купель». Ему активно помогал мастер-Хранящий Коскул. Тот самый, кто по своей инициативе пристроился к Отигу. А еще к нему присоединилась Грация и активно помогала, а чаще мешала своими взаимоисключающими требованиями.
— Тебя размеры устраивают? — устало отбивался от неё Отиг, — неужели пятьдесят локтей в высоту — мало? Да, пониже дворца получился, но иначе нельзя, посмотри расчеты! А не понимаешь — не лезь! Да с изваянием на крыше выше станет, успокойся ты! Смотри чертеж, в конце концов! Он устраивает, а результат нет!? Да иди ты к даркам! Я-то схожу, успею. И тебе там местечко посторожу… Смотри, с разноцветными стенами и колоннами, да чтобы сиял не хуже каганских домов можно сделать только с постоянной подпиткой от Силы Геи. Решилась? Точно? Потом не убрать… хвала богам! Ох и противная ты девчонка! Но-но! Я постарше тебя буду, не забывайся!.. Тоже мне, Верховная нашлась!
И вот, храм засиял. Пятьдесят шагов в диаметре, пять ярусов, окружающие центральный, он же алтарный зал, который был очерченный ребристыми колоннами, стремящимися к голубой крыше, словно к самому небу. Каменное изваяние Эледриаса гордо возвышалось на круглом постаменте, доставая макушкой уровень третьего яруса. Стены и барельефы по каганским мотивам играли всеми красками с преобладанием светло-зеленого тона.
И снаружи храм поражал не меньше. В основном за счет искусной скульптуры Эледриаса на крыше. Его пристальный взор, казалось, видел каждого насквозь, заглядывал в душу. А по игре света, честно говоря, уступал… вернее вносил дисгармонию в чисто каганское окружение. Пришел человек — этим все сказано.
В первый же день, в день открытия, приняли посвящение сто воинов и три женщины, чьи-то жены. То есть все, ранее никому не посвященные. Их никто не заставлял… ну, почти. Один намек Гелинии можно не считать. Явились, встали в очередь. Грация с непривычки провозилась до второй ночной четверти. Народ терпел, не расходился. Выйдя из центрального входа на круговую паперть, Верховная жрица произнесла-пропела общую молитву, под конец перейдя с гелинского на неизвестный и невообразимо древний язык. Души всех присутствующих словно приподняло ввысь, к самому небу…
Позже некоторые утверждали, что ноги действительно отрывались от камней брусчатки. Врут, наверное. Или показалось. Но по домам все разошлись с чувством огромного удовлетворения.

 

Уставшая Грация спала, а Отиг с Андреем засиделись за кувшином, да не одним, хорошего вина. Ни за что не угадаешь, что оно плодово-ягодное, а не виноградное.
— М-да, моя «купель» в храме похуже вышла, надо честно признать, — нехотя заявил Андрей, вернувшись из этого места, — да и маловато одной там будет. Скоро жрецы потянутся.
— В первый раз делал, друг Текущий, — подбодрил его Отиг, — сильно не переживай. Я вот не первый храм возвожу, потому так быстро и красиво сделал, — не побоялся похвалить себя.
— А ты и ваятелем оказался! Не ожидал, — похвалил его подвыпивший «друг».
— А то! Посещают меня музы. Нам, Хранящим, без них ничего путного не создать, — вроде как по секрету сообщил магистр, — взять, хотя бы Руса. Он… подожди… а с чего ты взял, что жрецы непременно потянутся! Сегодня сотня посвятилась и ни один не загорелся желанием… А! Ну да, ночь еще впереди, — вино делало свое черное дело и в привычном к возлияниям теле пожилого Хранящего. Мысли теряли четкость, повторялись.
— Не-е, не то говоришь, — отмахнул Андрей, — приснится Он кому — не приснится, одному Эл-ледриасу ведомо. Рабов я жду. Удивляюсь, почему их до сих пор нет. Вот среди них обязательно найдутся сотни истово верующих…
— Так рабство запр… а, ты о беглых. Хм, а как они сюда попадут?
— Понятия не имею, — пожал плечами Андрей, — но раз Чик сказал запретить рабство в пятне, имя бога означает «Защитник и Освободитель», то непременно явятся!
— Да он-то, пасынок Френома — совсем другого бога, откуда знает? — Отиг общался с Русом гораздо меньше Андрея, и совсем не так близко.
— Понятия не имею! — повторился пьяненький Текущий, — он много чего знает. Порой такое… Я уже не задаю себе этот вопрос. А вот Грация, — Андрей оживился, — откуда он молитвы на сакральном языке узнала? Приснилось. Вот и Чику снится. Гелиния рассказывает, какие у него по ночам кошмары. А утром встает — узор разгадан.
— Подожди… — основательный Хранящий хотел разобраться, — узоры — вотчина Эледриаса, а он — пасынок Френома и отмеченный Геей… не сходится. А что за прозвище такое — Чик? Простенькое… А! Это от Руса Четвертого сокращение…
— А вот и нет! — Андрей порадовался ошибке самого магистра, — это у него еще с рабства. Ну, когда он лоосским рабом был. Теперь понял, почему он велел рабство в пятне запретить?
— Кем-кем? — и Отиг пьяно засмеялся, — тебе точно на подмостках выступать! Шутник…
— Я серьезно, магистр, — обиделся Андрей, — и в выступлениях в балагане ничего зазорного не вижу… — хвала богам, хватило ума не вызвать Отига на дуэль.
— Да не обижайся ты! Ты хороший актер. В Альдонопольских мистериях тебе цены бы не было. Но сейчас-то зачем? Лоосское рабство! Скажешь тоже. Хорошо, что эти паучихи сгинули, но рабов они делать умели. Это, понимаешь, было полное изъятие Воли. Хоть ты сын божий! Если сумели сделать рабом, то не выкарабкаться. Нечем, понимаешь, цепляться за освобождение, просто нечем…
— А Чик выбрался! Ему лооски на один зубок были! — гордо ответил Андрей, давно плюнувший на вдолбленные в орденской школе истины. — У Грации спроси. Она его еще с ихней печатью встретила. Рассказывала, что говорил он тогда с жутким акцентом. У Леона спроси, у меня можешь еще раз поинтересоваться…
— Подожди. — Отиг решительным жестом остановил словоизлияние и уставился на Андрея в упор, ловя его взгляд, — ты это серьезно? — спросил тихо и ласково, как разговаривают с душевнобольными.
— Абсолютно, — твердо ответил Текущий и ни на миг не отвел взора.
Отпускной магистр ордена Хранящих поверил. Что началось у него внутри — трудно описать. Ломался целый мир. Трещало его личное мироздание: тщательно выстроенное с самой юности, проверенное долгими годами общения с божественной Силой, укрепленное, наконец, житейским опытом — летело к Тартару.
Отиг молча поднялся, прошел в выделенную ему спальню и рухнул на кровать.
Но магистр не достиг бы этого ранга, если бы не умел справляться с собой. Промучившись ночь, он стал обладателем новой и, как принято у Хранящих, основательной теории. Точнее уточнил старую версию «теории о Русе», переосмыслив и вписав в неё новые факты.
«Беглого этруска заприметил Френом — Рус отличался Волей. С целью испытания, (с него станется!) любопытный Бог отправил своего будущего пасынка к лооскам. Порабощение свершилось. Только Воля Руса оказалась настолько сильна, что ушла не к Лоос (это была наиболее популярная гипотеза лоосского порабощения в ордене Хранящих), а нашла Эледриаса — «Защитника и Освободителя». Тем более их Силы смыкались на альганских пятнах. Эледриас помог ему освободиться. Возможно, что сделал бы своим «пасынком», но Френом оказался ближе и роднее — успел первым. После его отметила Величайшая. К сожаленью, придется констатировать, что всем богам нужна человеческая душа с сильной Волей и Гея — не исключение. Прости, Величайшая, за кощунство, но я готов ответить».
«Тогда и «Ссора Богов» выглядит по-иному! Без Эледриаса не обошлось. Отсюда и наказание Лоос и… Эребуса тоже куда-нибудь уложу! Зато я понял главный итог «Ссоры» — из пятен убраны каганы и альганы, освободив место Эледриасу и… исчезло рабство! На это я раньше внимание не обращал… За метками проследить невозможно — «общий астрал» закрыт. «Ошейники» перестали работать и освободились лоосские рабы. Более того, им вернулась Воля.
И конечно они побежали в пятна! Среди них легенды ходили… И всё крутится вокруг Руса… Да кто он такой на самом деле?», — мысль о Русе — самостоятельном Боге не возникла ни разу. До такого Отиг еще не дошел.

 

— Княгиня! — закричал гонец с Западной заставы, — перед воротами толпа оборванцев, многие вооружены! Требуют их пропустить, потому что они беглые рабы. Их, якобы, Эледриас позвал. А позади них много Бегунков. Не нападают, а вроде как караулят…
«Как не вовремя! — досада мелькнула и пропала, — все одно к одному. Рус давно предупреждал о рабах и Грация говорила… Дарки! На днях и караван должен подойти… Все у меня наперекосяк…», — а вслух Гелиния велела звать Верховную жрицу.
— Придется ехать встречать новых подданных, — пробормотала себе под нос, спускаясь в конюшню, — ну, отец! Удружил с Кальварионом. Власть — это точно работа, а не удовольствие… и еще проблемы прибавились. Нет, я просто неумеха. Чиновников надо назначать… — последнее прошептала, ласково потрепав Воронка. Умный жеребец понимал, что эта человечка — самка хозяина. Подпустил и позволил себя погладить, всем видом показывая, что нисколько не скучает по Русу. Гордость не позволяла.
Вскоре княгиня и жрица в сопровождении пятерки воинов скакали к Западной заставе. Гелиния ехала на другом единороге. Оседлать Воронка и в голову не приходило — бесполезно.
Назад: Глава 20
Дальше: Глава 22