Даже заскорузлая портовая стража была очень удивлена, когда в четвертом часу утра, отчаянно скрипя уключинами и распространяя вокруг себя запах загнившей воды, к пристани подошла корабельная шлюпка. В ней полулежали, полусидели, полуспали, не отрывая руки от весел, несколько человек. Среди них были две девушки, и одна спала на корме, далеко откинув назад голову. Платье сползло, открыв высокую соблазнительную грудь, но никто из находившихся в шлюпке этого не замечал.

Видно, было уже не до того.

Стражник, не вынимая изо рта деревянной зубочистки, окликнул странную компанию:

– Эй, вы, голодранцы? Куда это вы претесь, а? Да будет вам известно, это Вторая королевская пристань в державе! Если вам вздумалось тащить куда-то трахать ваших шлюх, валите куда-нибудь на острова, их тут полно. Да взять хотя бы острова Аспили… э-э-э…

– …куэта, – великодушно подсказал напарник.

– Во-во. Вот на эту Куэту и гребли бы. Хотя как раз до них далековато. Но если поднажать, то дня через четыре доберетесь.

Сидящий на носу лодки человек со спутанными светлыми волосами поднял голову и произнес:

– А нам не надо. Мы как раз оттуда, причем меньше чем за двое суток. А ты что открыл пасть, скотина? Мигом метнулся к начальнику порта, чтобы тот вызвал Каспиуса Бреннана.

Стражник выплюнул зубочистку. Если бы это видел знающий его человек, то он сказал бы, что этого скота проняло до глубины души.

– А ты кто такой? – наконец произнес он.

– Я Ариолан Бэйл, младший магистр Школы Пятого окна. Я могу и поподробнее объяснить, кто я такой, но, надеюсь, кто такой Каспиус Бреннан, тебе объяснять не придется?

– Это он тебе зубы заговаривает, – подсказал второй стражник. – Мы сейчас патруль вызовем. Если они, конечно, не внесут пошлину. Нам… – И он довольно мерзко захихикал.

Шлюпка причалила. Ариолан Бэйл вскарабкался на пристань и с ходу хлестнул стражника по морде:

– Это я тебе так зубы заговариваю, скотина! Марш, пока хоть какие-то остались!

– Да ты… – начал было тот, но возникший на пристани вторым Себастьян молча приложил того в челюсть.

Избиение в общем-то ни в чем не повинного стражника ничего не меняло. Но Ариолан Бэйл, кажется, впервые посмотрел на Себастьяна со смутным уважением. Впрочем, у мастера Бэйла была великолепная интуиция. Вот уже двое суток он знал, что с этим высоким пареньком, в чьих угловатых движениях медленно, но верно расцветает резкость и отточенная плавность настоящего хищника, – вот с ним придется договариваться. С ним есть что делить, с ним будет что завоевывать. Если, конечно, он сумеет доказать свою невиновность.

– Надеюсь, ты понял, что нам нужен Бреннан.

Стражник выплюнул те самые зубы, о которых так много говорилось выше, и, даже не попытавшись обнажить саблю и все так же полулежа на громадных тесаных брусьях, промычал:

– Какой Бре… н-нан?

– Нам, собственно, любой подойдет, – сказал Ариолан Бэйл. – И сэр Каспиус Бреннан-младший, мой любимый директор и наставник. И сэр Каспиус Бреннан-старший, герцог Корнельский, лорд-наместник провинции Сеймор.

– Ы-ы-ы…

– Впрочем, нас устроит и экипаж, на котором можно добраться до его особняка. Я знаю, что в порту всегда есть дежурный.

В дальнейшие прения вступать никто не стал. Очень скоро экипаж, в котором сидели девять горе-мореплавателей, остановился у портика дворца герцога Корнельского, украшенного фронтоном с фигурами легендарных создателей нынешнего мира: Мелькуинна, Илу-Марта, Маннитов… Дворец широко разбросал свои крылья, обняв добрую треть центральной площади города. Студенты Школы Пятого окна, брешаки, Жи-Ру, наконец, Себастьян один за другим ступили на массивные ступени лестницы, ведущей к гигантским дубовым дверям, на которых был грубо, зримо вырезан мифический лик пророка Мелькуинна.

Уже через четверть часа, не испытывая нежданных гостей ожиданием, Каспиус Бреннан-старший принял их в своем огромном кабинете.

Владетель Корнельский, лорд-наместник королевской провинции Сеймор, долго рассматривал потрепанных мореплавателей и наконец произнес:

– Я вижу, у вас крупные неприятности. Рассказывайте.

– Я, ваша светлость… – ввинтился было несносный Ржига, но герцог остановил его нетерпеливым щелчком пальцев и, кивнув на мастера Бэйла, приказал:

– Говори ты. Я так понимаю, что вы сюда прибыли отнюдь не на корабле, который ты зафрахтовал… Ну а раз так, то ты и изволь объяснить.

– Барон Армин убит!

– Так. Дальше.

– Сделал это не кто иной, как боевой терциарий ордена Рамоникейя! Они все-таки доплыли сюда!

– Так, – механически повторил Бреннан.

По мере того как Ариолан Бэйл излагал чудовищные подробности, приведшие к столь жалкому положению недавних пассажиров «Летучего», владетель Корнельский хмурился все больше и подергивал правым плечом. А когда он услышал о незавидной участи всего экипажа, то хватил мощным кулаком по столешнице так, что с нее, хлопая страницами и чихая пылью, полетели лежалые тома судебных, религиозных, охотничьих кодексов:

– Отродье Омута!

– Да, без них не обошлось… – пробормотал молчавший все это время Себастьян.

– Что ты хочешь этим сказать? – вскинул на него глаза герцог Корнельский.

– Только то, что этой трагедией мы обязаны не одному Магру Чужаку и его подручным. Были и другие. Я даже не о том, что один из наших освободил кемметери и, судя по всему, подсыпал сонное снадобье в еду и питье. В этом уже успели обвинить меня, как вы слышали, ваша светлость… Я о другом.

– О чем?

– О чудовищных тварях, которые стали попадаться на побережье, на островах, а завтра, быть может, проникнут и в города. Вам наверняка уже докладывали и о подобных слухах, и о чем-то посущественнее, – сказал Себастьян. – Их ведь уже многие видели…

– Не уводи нас в сторону! – прервал его Ариолан Бэйл. – Лично меня куда больше интересует судьба Аннабели. А также имя того, кто нас предал. Для того мы и пришли к вам, господин герцог. Чтобы вы рассудили.

Владетель Корнельский, огромный, бледный, поднялся за столом. Он вперил куда-то в потолок задумчивый взгляд и произнес:

– Нужно провести дознание. Это дело небыстрое. Мне кажется, что сейчас нельзя тратить на это время.

– Вы имеете в виду, что еще можно устроить погоню? Что они еще где-то здесь, в территориальных водах?

– Да. Поднять особую поисковую эскадру, которая прочешет воды вдоль побережья.

Ариолан Бэйл, Жи-Ру и даже Ржига одновременно покачали головами. Повар покойного барона Армина произнес:

– Мы же все прекрасно понимаем, ваша светлость, что это не так.

– Что ты имеешь в виду, правитель поварешек? – резко спросил тот. – Только не вздумай пересказывать мне идиотские сплетни, которые, плюя на Иерархию знаний, распространяют отдельные мореходы! Или ты нагло возьмешься подавать советы – мне?

– Это я сейчас поварешка, как вы изволили выразиться. А раньше двадцать лет ходил и на торговых судах, и на военных. И заплывать доводилось далеко, очень далеко, ваша светлость. Я уверен, что этот кемметери, получив корабль, уйдет в океан. Запасов продовольствия и питьевой воды на корабле хватит месяца на три, наверно! Это если считать на тридцать человек, как было… А тем, кто остался на корабле, – так и на год.

– Хромает у тебя счет-то. Значит, вы настаиваете на дознании и суде? И ты, Ариолан? И вы все?

Говоря это, он смотрел почему-то на Себастьяна.

Тот молчал.

– Нет. Я не могу рассудить вас, – медленно произнес владетель Корнельский, надменно опуская веки. – Мне нужно созвать коллегию. Только она может приговорить к смерти Себастьяна, потому что моя интуиция подсказывает мне: он виновен.

– Но… – начал было мастер Бэйл, а Себастьян похолодел и сжался.

– Зачем ты вставляешь свои слова? Я говорю, что не могу рассудить – значит, так оно и есть! Я имею абсолютную власть в этой провинции по праву, данному мне королем, а значит – если я отказываю себе в праве вынести приговор, то никто этого оспорить не может! Все! Вызовите стражу, Малло, – кивнул он явившемуся на звон колокольчика дворецкому. – Этих вот двоих, – он указал на Ариолана Бэйла и Себастьяна, – отправьте пока в Альзигорн.

– В Альзигорн? – переспросил дворецкий. – Мастера Ариолана Бэйла в тюрьму, в Альзигорн?

– Ну а куда же меня? – горько усмехнулся тот. – Может, в «Пеструю пустошь», отыграться?

Владетель Корнельский поднял руку, чтобы отдать команду вошедшей страже. В этот момент Себастьян произнес:

– Ваша светлость, выслушайте меня. У меня есть одно предложение…

Каспиус Бреннан-старший замер. Воспитанник покойного барона Армина продолжал:

– Главное, чтобы вы дослушали меня до конца и не перебивали.

– Мы слушаем тебя, – мрачно сказал Каспиус Бреннан-старший и сел в глубокое и темное, как душа Илу-Марта, кресло. – Говори…

– Ариолан Бэйл упоминал о письме, которое было вложено в тот маленький кораблик с сосудом из-под астуанского. Но он не сказал, что оно было адресовано мне. Аннабель просила меня пройти по следу Магра Чужака. Отследить его и, если надо, дойти до самого конца.

– Что-о?!

– Если эти токопильцы сумели пройти от берегов своей страны через океан, через Омут, то отчего мы не можем проделать то же самое – только в обратном направлении?

Тяжелая, как вековая пыль, тишина садилась на серые лица всех собравшихся. На стены, на тома кодексов, висла в остановившемся воздухе. Аюп Бородач открыл рот, как выброшенная на берег рыба. Только Жи-Ру, кажется, хотел что-то сказать, но при одном взгляде на первое лицо Сеймора поспешил отказаться от своего намерения.

Это было затишье перед бурей.

– Мальчишка… – медленно процедил герцог Корнельский сквозь стиснутые зубы, – самонадеянный нахал… Ты хотя бы понимаешь, что предлагаешь? Даже я понял, что погорячился, предлагая поиски вдоль побережья. А ты говоришь о несоизмеримо большем. О том, что требует отваги и знаний исполинов. Ты помнишь, какие слова начертаны на главном корпусе Королевской библиотеки?

– Отлично помню: «Знание – огромный гнет. Готов ли ты взять на себя сверх того, что можешь снести?» – твердо выговорил Себастьян.

– Вот! Вот именно! Как же ты посмел – ты, мальчишка, ничтожество, недоучка… как ты посмел в моем присутствии попирать все устои? Если за руль боевого корабля станет плотник, двигать науку примется блудница, а вино начнет делать свинарь, то мы сгинем с лица нашей земли!

– Просто есть вещи, которые значат для меня больше, чем знания и особенно налагаемые на них запреты!

– И что же это?

«Любовь и честь», – хотел было запальчиво ответить Себастьян, но, подняв дерзкие глаза на герцога Корнельского, осекся. Он почувствовал на себе не разгневанный взгляд властелина, а тяжелый, усталый, внимательный взгляд человека мудрого и усталого. Человека, который знает цену словам и поступкам и не терпит бахвальства и поспешности в делах серьезных.

Чувство мучительной неловкости вдруг вошло в жилы Себастьяна. Он выругался про себя, пытаясь прогнать позорное это ощущение… Не удалось.

– Ну хорошо, – наконец вымолвил Каспиус Бреннан-старший после долгой паузы. – Если ты, посидев в Альзигорне, в равелине Бастое, и через несколько дней сможешь мне повторить те бесстыжие слова, что ты только что себе позволил, так и быть, мы обсудим с тобой твою дальнейшую судьбу. Хотя это вряд ли поможет… Увести!

Уже на второй день пребывания в знаменитом равелине Бастое, что в крепости-тюрьме Альзигорн, Себастьян нашел способ дотягиваться до маленького зарешеченного окна под самым потолком камеры. Он обнаружил небольшую трещину в массиве стены и научился закидывать туда ногу, чтобы, используя ее как опорную, доставать кончиками пальцев до решетки и подтягиваться к окошку. Так, чтобы был виден не только краешек неба, но и – если плотно упереться головой в верхнюю поперечину окна – часть побережья и пенный прикус моря, разбивающегося о мол.

На второй день пришел Ржига. Он зашел в застенок и, прислонившись к холодной каменной кладке, начал, что называется, с места в карьер:

– Это возможно. Я говорю не про россказни Жи-Ру, хотя в последнее время я стал сомневаться, так ли они брехливы… Я говорю о том, что есть на самом деле. У меня есть дядя Ялинек…

– Что это? – переспросил Себастьян. – Ты опять выпил, Ржига? А ты знаешь, что в твоем юном возрасте горячительное убивает?

– Дядя Ялинек и про вредную выпивку, конечно, рассказывал, – не сморгнул полубрешак. – Но сейчас речь не об альтеррском пойле и о дешевом эле. Не говоря уж о вайскеббо… Так вот, дядя Ялинек рассказывал о том, что корабли Альгама и Кесаврии уже уходили за Столпы Мелькуинна и даже, как говорят, достигали Омута. Точнее – корабль. Двадцать лет назад судно по имени «Кубок бурь» пришло на рейд Сеймора. Заметь, этот славный корабль пришел не в Золотую бухту под торжественным алым флагом, а прокрался, как вор, как будто не было у него за кормой побед над альгамскими каперами, над мятежниками, над грубыми стихиями, наконец!

– Ты хорошо начал. Поэтично так… И что дальше?

– Дело в том… – шипящим шепотом начал Ржига, – дело в том, что «Кубок бурь» прибыл из Омута и привез оттуда так называемые Дары. Ты же помнишь, Басти, об этих Дарах говорили в Малой Астуанской башне, когда мы чудом туда прокрались… Помнишь?

«Наше счастье, что мне в свое время удалось совладать с одним из Даров Омута, – зазвучал из детства голос Астуана V. – Сейчас все идет своим чередом, и нельзя резко менять правила этой опасной игры, как справедливо заметил герцог…»

Себастьян прикрыл глаза ладонью и так сидел, подавляя внутри себя голоса, которые обильно возвращала ему память. Ржига терпеливо ждал, все так же подпирая спиной стенку.

– Ну допустим. И что ты хочешь этим сказать? Лично я не понял, о чем шла речь.

– Вот потому я к тебе и пришел. Я все узнал. Точнее, мне рассказали… Дары Омута – древний артефакт, оставшийся от самих Маннитов… За ним отправились самые отважные и самые опытные моряки королевства. Вернулись лишь несколько: кто-то сгинул, кто-то сошел с ума. Я пришел к тебе сказать, что пересечь океан возможно. Но даже если каким-то чудом удастся снарядить повторную экспедицию… Словом, ты не должен рваться туда, в Черную Токопилью.

– Да и так никто не позволит. Иерархия знаний тайных и явных, знаешь ли, не разрешает… И если бы это было единственной причиной!

– Ты не должен рваться туда, – повторил Ржига, прикрывая глаза воспаленными веками и словно не слыша последних слов Себастьяна. – Это дорога без конца, Басти. Туда, куда она, наша добрая Аннабель, позвала тебя… Это смешно…

– Мне – нет.

– Мне тоже. Это смешно, что мы, мальчишки, будто бы сможем сделать то, что не делалось веками. Но есть один-единственный шанс. Люди, которые двадцать лет назад почти преодолели этот страшный путь… «Кубок бурь» вернулся назад, потеряв почти весь экипаж, и те, кто уцелел, могут помочь нам. Главное, что все эти уцелевшие рядом с нами.

– Ты сейчас о ком?

Ржига покрутил головой так, будто с ним находился кто-то рядом и мог подслушать, и наконец произнес шепотом:

– Сегодня вечером придет дядя Ялинек… Он все скажет. Мне ты не поверишь…

– Как будто я поверю какому-то спятившему от пьянства старому брешаку! Скажи, чтобы и не думал сюда соваться. Да и кто его сюда пустит? Дядюшку Ялинека в приличные места вообще не пускают, – авторитетно отметил узник равелина Бастоя и похлопал ладонью по многовековой каменной кладке своей камеры.

Тем не менее Ялинек явился, и что характерно, его пустили в Альзигорн даже при том, что он был не вполне трезв, притопывал левой ногой и крутил на пальце какой-то брелок. Правда, это произошло не вечером того же дня, а суток через трое, когда Себастьян захандрил и начал терять надежду.

Собственно, на что именно он надеялся, – не было понятно ему и самому. Светоч этой зыбкой надежды тонул в жирных, опасных пластах воспоминаний. В тревогах, с причиной и без оной. В неясных предчувствиях, сумеречных состояниях, которые заставляли его вываливаться из полуобморочного сна в холодном поту и спросонок же биться головой о стену.

Два или три раза приходил сухой, серый, похожий на тощую крысу человечек с трясущейся нижней челюстью, задавал такие же сухие и серые, невнятные вопросы и заносил их в книжечку. Себастьян не сразу понял, было ли это во сне или же все-таки наяву.

Оказалось – местный дознаватель, а значит, все-таки наяву…

Так вот, старый пьяница Ялинек все-таки пришел. Не один. При нем был очень неожиданный спутник. А значит, не Ржига.

Повар Жи-Ру.

Его широкое лицо было мрачно, на лбу залегли глубокие морщины, и меньше всего сейчас он походил на балагура, который травил байки о том, чего не может быть никогда.

– Как ты тут, Басти? – спросил он, уложив на плечо Себастьяна свою широкую лопатообразную руку.

– Отлично, как тут еще может быть… Вид на море. Гости ходят. Приятное соседство опять же, – кивнул он на стену, из-за которой вот уже битый час долетали звериные вопли какого-то арестанта, из которого выбивали показания и мозги.

– Молодец. Держишься. Мне почему-то кажется, что мастер Ариолан Бэйл не столь крепок духом. Его тут где-то поблизости держат.

– М-может, это даже ему ребра сокрушают, – неопределенно вымолвил Ялинек и сел на единственный предмет мебели в камере Себастьяна – низкую деревянную кровать с плоским пыльным матрацем. – Я слышал, Басти, что ты предложил самому герцогу Корнельскому снарядить экспедицию в Черную Токопилью? Туда, за Омут, к неведомым берегам?

– Магр Чужак называл эти берега Кеммет. Да, я предложил. Владетель Корнельский так обрадовался, что оставил меня погостить у него.

– Х-хы… хы-хы… не смешно, Басти. В общем, так. У меня мало времени. Накажи меня Илу Серый, если я солгу сейчас хоть в одном слове… Хм… – Ялинек поднял на Себастьяна глаза и проговорил: – Я собственными глазами видел, как из дальних пучин Омута вернулся корабль, проклятый «Кубок бурь», привезший нам погибель! Наверно, я неоднократно болтал о чем-то подобном в «Баламуте», но там мне все равно никто не верил, а ты поверишь!

– Почему ты так решил?

– Потому что в час возвращения «Кубка бурь» в Сейморе умер от разрыва сердца Пшистанек, а он, хоть нас, брешаков, и у принято звать родню по имени, – все-таки был родным моим отцом! Потому что я не стану лгать, где дело замешано на родной крови! Потому что я помню каждый шаг и каждое слово тех, кто был там, в Старой бухте, двадцать лет тому назад! Я и сейчас помню… Офицер в белом плаще Охранного корпуса принял у капитана судна груз, а потом спросил: «Кто-нибудь остался жив и в своем уме? Одного я видел, того, что передавал тебе груз. Но – одного. – Ты же знаешь, что экипаж шел со мной на верную смерть. Большинства из них на борту уже нет. В кубрике лежат в гамаках связанными три матроса. Я отдам их в дом скорби и заплачу за них вступительный взнос, а там уж видно будет…»

– А там уж видно будет! – возвысил голос Ялинек и хватил кулаком по спинке кровати так, что брызнула кровь. – А теперь я скажу тебе, Басти, что тот офицер Охранного корпуса был не кто иной, как сэр Милькхэм Малюддо! А капитан, который отдал ему Дары Омута, был сам Каспиус Бреннан-старший! Именно за этот поход, из которого вышли живыми пять человек, а в здравом рассудке – двое, и получил Бреннан-отец свой нынешний титул и богатство, а потом стал и лордом-наместником Сеймора! Я находился шагах в тридцати от щеголя Малюддо и от замученного переходом Бреннана, я слышал каждое слово! Ты же знаешь, Басти, какой острый слух у нас, брешкху! Особенно если вблизи ведут речи о том, из-за чего умирают быстрой смертью! Я говорю тебе, что сэр Гай Каспиус Бреннан-старший как никто знает, что путешествие за Омут возможно! А ежели что, то мне не даст соврать его сын, который был в этом плавании штурманом…

В ясном, трезвом голосе брешака звенела искренняя и непоколебимая убежденность.

Смотрел, смотрел на него во все глаза Себастьян. Да и как иначе? Он услышал лично от лорда-наместника Сеймора слова о невозможности проложить путь в Черную Токопилью, о крамольности самой мысли допустить, будто это возможно. А теперь вот этот растрепанный и нелепый представитель пушистого народца, тряся ушами и сверкая маленькими глазками, звенящим голосом повторяет то, что истина – о, она совсем иная! Что такое путешествие уже было осуществлено, а во главе его стоял именно тот, кто несколько дней назад приказал посадить Себастьяна в застенок за наглость предложить точно такой же поход!

Себастьян перевел дух.

– М-да… – наконец выговорил он. – Ты забавный товарищ, Ялинек. Ты вообще чего добивался, придя с таким славными откровениями в Альзигорн? За такие тайны, которые ты мне тут поведал, не выпускают из крепости. За такие тайны оставляют в застенке навечно, гноят в каком-нибудь неведомом сыром подвале, откуда не слышно ни криков, ни стонов.

– А чего тебе терять? – заговорил повар Жи-Ру, молчаливо стоявший у дверей. – Ариолан Бэйл обвиняет тебя в предательстве, барон Армин убит, Аннабель похищена, ты в тюрьме… Чем можно ухудшить твое положение, а? Пытками? Позорной смертью? Герцог Корнельский не присудит к ней человека, который смело, в лицо, предлагает ему отплатить этим токопильским выродкам. А с особенным вниманием герцог Корнельский выслушает того, кто напомнит ему о событиях двадцатилетней давности.

Себастьян открыл было рот, готовясь горячо возражать, но тут повар Жи-Ру прибавил:

– Это я говорю тебе как один из тех троих, что лежали в том трюме. Да! Тех связанных матросов, которые повредились в уме и лежали связанными в трюме «Кубка бурь»!

– Повредились в уме… То-то и оно…

– Не цепляйся к словам. Я служил коком на корабле капитана Бреннана в то плавание. Двое моих товарищей по несчастью так и умерли в доме скорби, а я… Да, мне удалось выкарабкаться. Конечно, это не прошло бесследно.

Себастьян вздохнул. За стеной отчаянно вопил арестант. В углах камеры лежал настороженный сумрак. Воспитаннику убитого барона Армина подумалось, что дом скорби скоро будет плакать по нему самому. Особенно если каждый день слушать вот такое. Особенно если каждое утро просыпаться от ощущения того, что в гибельной близости от тебя затаилось чудовище.

Он решил не пускаться в дальнейшие рассуждения, не подвергать слова Жи-Ру и Ялинека сомнению. Не уточнять интригующие детали.

– Что вы предлагаете?

– Басти, дружище… – начал было Ялинек, но его перебил Жи-Ру:

– Я не уверен, что герцог Корнельский признал во мне того подтянутого балагура-повара, который нанимался на его корабль коком двадцать лет назад. Но я могу напомнить… Я могу подтвердить истинность слов Ялинека. А значит, ты, Басти, можешь смело говорить: «Господин лорд-наместник, ваша светлость, я не предлагаю ничего такого, чего бы уже не сделали вы. Тогда, два десятилетия назад».

– Ну да! Осталось только попасть пред сиятельные очи…

– А ты не дергайся. Я думаю, что владетель Корнельский скоро тебя сам вызовет. Как он там сказал… э-э-э…

– «Если ты, посидев в Альзигорне, через несколько дней сможешь мне повторить те бесстыжие слова, что ты только что себе позволил, так и быть, мы обсудим с тобой твою дальнейшую судьбу», – без запинки выговорил Себастьян.

– О! Вот именно! Именно это я и хотел напомнить… – проворчал Жи-Ру. – Так что запасись терпением и мужеством. Понадобится очень скоро.

Слуга покойного барона Армина не ошибался. Ночью была гроза, а утром следующего дня к Себастьяну пришла тюремная стража – двое здоровяков в серых накидках, с гладкими и ничего не выражающими лицами.

– Куда меня? – спросил арестант, дожевывая остатки своего жалкого завтрака и поднимаясь с края кровати.

Его подтолкнули к выходу. Один из стражников, впрочем, сподобился на какой-никакой, но ответ:

– Там ты все равно ни разу не был. Шагай, мертвец.

Заявление определенно не внушало радужных мыслей, однако Себастьян сжал кулаки и, уставившись в спину первому стражнику, вышел из камеры. Между лопатками он чувствовал острие короткого копья, зажатого в руке второго конвоира.

Дорога вела вдоль крепостной стены. Между зубцами проглядывало серое насморочное небо, еще не отошедшее после ночной непогоды. В одном отрезке пути Себастьян был вынужден целую вечность – около тридцати шагов! – идти по узкому каменистому карнизу старой тюремной дороги, видя под ногами почти отвесный склон с осыпями, острыми выступами, глубокими опасными трещинами. Из-под ног, как живые, вырывались серые камни.

Себастьян не разбирал дороги и не поднимал головы. Главные усилия он тратил на то, чтобы умерить крупную мучительную дрожь, бьющую тело, проскальзывающую в позвоночнике и ногах холодными сполохами. Он стискивал зубы и смотрел, как плывет под ступнями каменистая почва. Как мерно исчезают и появляются снова ноги первого, ведущего, конвоира.

Наконец пришли. Себастьян поднял глаза: перед ним были гигантские, в десять нилморов высотой или того больше, металлические ворота, казалось бы, впаянные прямо в черный массив холма. На воротах висело громадное литое кольцо, украшенное волчьей головой.

С пятачка прямо перед воротами казалось, что часть отвесной стены, выступающей из утреннего тумана, словно срезана гигантской бритвой – идеально ровно, без единой шероховатости.

В глубь этого каменного массива, к которому словно приложил руку неведомый умелец-гигант, и вел путь Себастьяна.

Эту часть огромного комплекса Альзигорна называли Граненым холмом. На его вершине стояла башня маяка, построенная пять столетий назад королем Юстаном Мудрым. А вот подножие башни, пресловутый Граненый холм, как поговаривали, было рукотворным – и построено еще до того, как пращуры нынешних королей овладели благородным искусством возводить из камня хотя бы небольшие строения. Проще говоря, Старый Альзигорн (в отличие от Нового) считали творением Отцов погибели Маннитов. Шли слухи о гигантских катакомбах, о подземных кавернах, в каждой из которых мог поместиться любой из трех городских районов Сеймора; о тоннелях, ведущих в бездну и начинающихся прямо от входа в Граненый холм. Конечно, все это были чушь и вздор, единодушно презираемые всеми теми, кто нес службу в грозном Альзигорне (а следовательно, каждый день проходил мимо легенды).

Однако прямо перед воротами один из стражников споткнулся и едва не потерял равновесие.

– Ты чего? – из-за спины Себастьяна спросил второй.

– Да ну их! Сожри меня тьма! – неожиданно выпалил первый, и его безмятежный лоб впервые пробороздили морщины. – Не знаю, зачем комендант отдал приказ вести его именно сюда! На суд… Последний раз тут кого-либо судили еще при предыдущем коменданте, лет пятнадцать назад. Мне еще отец рассказывал…

– А что такое, Хелк?

– Я предпочитаю честные тюремные стены. Построенные сто, ну двести лет назад нашими дедами и прадедами… Но не это нагромождение тьмы, которое стояло тут уйму тысячелетий тому назад!

– Ты повторяешь трактирные сплетни. Да еще при арестанте.

– Арестант?! Это в Новой крепости мы – конвоиры, а он арестант. А в Граненом холме, где спят тени древних демонов, все мы только простые смертные твари в каменном котле Отцов Катастрофы!

Второй конвоир хмыкнул, подтолкнув остановившегося Себастьяна концом копья. Но было видно, что слова эти, сказанные красиво и с выражением, произвели на него впечатление.

– Наверно, надо доложить коменданту, чтобы он отставил тебя от ежедневного обхода камер, где сидят эти бывшие колдуны из Алой сотни. Плохо они на тебя действуют. И не только они, а и этот новенький юнец, которого привезли вместе вот с этим! – Он повторно подтолкнул Себастьяна копьем меж лопаток, и на этот раз до крови. – Кстати, его тоже должны доставить в Граненый холм, в зал суда.

«Ариолан Бэйл! – вспыхнула мысль под черепной коробкой Себастьяна. – Это о нем говорит стража! Суд! Значит, будут судить прямо сейчас и обоих?..»

Некоторое облегчение, посетившее воспитанника покойного барона Армина, было понятно, когда добрый стражник назвал его мертвецом, пришла законная мысль: вот сейчас отведут и порешат без лишних разговоров. Краем сознания прошла и тут же угасла мысль: чему радуешься, если есть вещи куда страшнее простой смерти.

В основании незыблемых ворот распахнулась маленькая калитка. Показался здоровенный рыжий детина, облитый таким же рыжим, косматым светом факелов, сочащимся из прохода. Себастьян и двое его конвоиров двинулись вслед за этим провожатым по огромному, в пару десятков нилморов высотой, тоннелю.

С черных гладких стен свисали на цепях факелы. Откуда-то из глубин Граненого холма, по ходу следования процессии, доносился мерный гул. Человеческое ухо почти не воспринимало его, он ловился нутром, тоскливо трепещущими кишками, индевеющей спиной. На стенах все расступающегося тоннеля виднелись странные натеки. Гладкие, черные, округлые, как спина гигантского морского чудовища, или прихотливо-извилистые, переплетенные клубком змей. На натеках играли блики рыжих факелов.

Себастьян крутил головой. Было видно, что у ведущих его стражников разве что не подгибались ноги. А вот воспитанник барона Армина почувствовал себя бодрее. У него даже защипало глаза от веселой молодой злости. У него сжались кулаки от желания хватить по тупой гладкой морде конвоира и сказать: «Тут кого ведут на суд-казнь? Тебя, трусливая скотина, или меня?»

И действительно – страх истаял, ушел. Не было его. И будь что будет.

Наконец тоннель кончился, расширившись до пределов большого, наполненного нежно-серым сумраком зала. В середине этого зала под светом низкой люстры, висящей на огромной длинной цепи, в кругу сидели люди.

В центре круга находилось возвышение, забранное решеткой, и на этом-то возвышении, скрестив руки на груди, стоял Ариолан Бэйл. Напротив него в высоких креслах расположились трое во всем белом – в плащах с капюшонами и с повязками, перехватывающими все лицо и оставляющими место лишь для рта.

Судьи.

Чуть пониже их по другую сторону возвышения с Ариоланом Бэйлом расположились и другие люди. Бледный свет ложился на их лица так, что искажал черты. Вступивший в зал Себастьян не сразу узнал каждого из них.

Повара Жи-Ру. Аюпа Бородача. Ржигу. Таниту и Майю. Олеварна. Инигора Мара.

Всех, кто вернулся из рокового плавания «Летучего» живым.

Чуть в стороне от них сидел высокий широкоплечий мужчина, чье лицо было Себастьяну не знакомо вовсе. Но он все-таки нашел в этих строгих чертах определенное сходство с владетелем Корнельским.

Конечно, это был Каспиус Бреннан-младший, руководитель Школы Пятого окна, в которой училось столько присутствующих.

Сам лорд-наместник, его отец, вне всякого сомнения, был одним из троих судей. Никакое одеяние не могло скрыть истинного размера его колоссальной фигуры, никакие повязки не могли укрыть лица, известного всей стране. Он сидел в центре. И именно он, лорд Каспиус Бреннан-старший, поднял руку, молча указывая Себастьяну его место на возвышении. Рядом с Ариоланом Бэйлом.

– Ты не поверишь, но я рад тебя видеть, – донесся до Себастьяна тихий голос бывшего жениха Аннабели, как только он занял указанное место. – Все-таки я надеюсь на справедливый суд…

– Да. И место к тому располагающее, не так ли?

У Себастьяна пылали глаза и жарко горели ладони. Он сам не до конца понимал, что происходит вокруг него, он запрокинул голову и увидел громадную черную люстру со множеством свечей – и это наполняло его каким-то беспричинным, почти кощунственным ликованием. И он даже не мог противиться ему. «Чему радуешься? Ты под толщей древнего сооружения, где, верно, еще в незапамятные времена судили убийц, клятвопреступников и черных злодеев… Ты потерял самых близких людей. На тебе лежит тяжкое и несправедливое обвинение в том, что именно ты приложил руку к гибели одного и исчезновению другой… Так отчего же так сияют твои глаза, Себастьян?»

– Себастьян Мельмот Эйри из Угурта, воспитанник барона Армина-Эола Мартелла, землевладельца, – между тем вычитывал низкий голос одного из судей, того, что сидел по правую руку от владетеля Корнельского, – ты обвиняешься в том, что, будучи в полном осознании содеянного, выпустил на свободу пришельца из Черной Токопильи, прозванного Магром Чужаком. Ты обвиняешься и в том, что злоумыслил против здоровья и самой жизни пассажиров королевского брига «Летучий», добавив в кушанья и напитки снодейственного порошка белой альтреи. Обвинения составлены на основании того, что показал мастер Ариолан Бэйл, магистр Школы Пятого окна в Сейморе, и товарищи его Инигор Мар и Олеварн. Высокий суд разберет тебя, Себастьян Мельмот Эйри, и тебя, Ариолан Бэйл, честно, беспристрастно и лицом к лицу.

– Слово тебе, Ариолан Бэйл! – провозгласил владетель Корнельский.

Тот заговорил. Сначала горячо и сбивчиво. Потом он постепенно успокоился, освоился, и его речь полилась так же гладко и свободно, как тогда, у моста в лагере Трудовой армии. И теперь было видно, что мастер Ариолан Бэйл действительно отличный оратор и привык иметь дело с большой аудиторией.

Бороться с ним его же оружием – один за другим опровергать красноречивые, грамотно выстроенные обвинительные доводы – Себастьяну едва ли стоило. Он сразу это понял, еще до того, как из уст человека, способного зажечь энтузиазмом целый лагерь Трудармии, полились обороты типа: «…розовый лед – не самое страшное оружие в руках чужеземца, ибо оно куется магией, которая куда слабее предательства».

Как только мастер Ариолан Бэйл умолк, сделав величественный жест и поклонившись судебной троице, Себастьян произнес:

– Я могу отвечать?

– Говори.

– Буду откровенен. Если вы пожелаете, то сумеете сделать меня виновным в любом преступлении. Все в вашей власти. Я прекрасно осознаю, что одно слово Ариолана Бэйла в ваших глазах, господа судьи, весит больше, чем добрая сотня моих. Поэтому я не стану ими швыряться – подберу только самые важные слова. Если вы действительно полагаете, что я мог предать и убить своего опекуна, человека, которого я уважал и чтил… если вы действительно думаете, что я собственными руками отдал чужеземцу, вверг в бездну девушку, которую знал с детских лет… которую… которая… – Себастьян преодолел секундное замешательство и договорил голосом уверенным, громким и твердым: – Тогда я могу только ввериться вашей мудрости и проницательности, господа судьи. Но прежде чем вы вынесете свой приговор, я хотел бы сказать две вещи. Во-первых, я отрицаю право Ариолана Бэйла обвинять меня, ибо он не беспристрастен! Уверен, что вы видели письмо, которое каким-то чудом успела написать и бросить в море Аннабель. В нем она просит спасти ее. Просит меня, а не мастера Бэйла! Если вы по каким-то причинам с этим письмом не ознакомились, то еще не поздно взглянуть на него. И второе. Еще можно все исправить. Я говорил его светлости владетелю Корнельскому о том, что нужно снарядить спасательную экспедицию и расплатиться по нашим чудовищным счетам. Я повторю: нужно сделать это, потому что герцогу как никому известно: это возможно.

Себастьян тряхнул головой и медленным, тягучим голосом, ставя паузы, промолвил:

– Двадцать лет тому назад «Кубок бурь», которым командовал капитан Гай Каспиус Бреннан-старший, вернулся из дальнего похода…

Свидетели окаменели. Себастьян говорил и говорил. Судей хватило ненадолго. Как только прозвучали роковые слова «Дары Омута» и был упомянут таинственный груз, на ткани которого проступили узоры инея, тот, что сидел в центре воскликнул:

– У тебя хватает наглости говорить об этом прилюдно? Кто тебе сказал? И догадываешься ли ты, что может статься с негодяями, которые раскрывают государственные тайны?

– Значит, вы все признаете?

– Я не понял: тут кто кого судит, мальчишка? – отчеканил владетель Корнельский. – Допустим, что не все сказанное тобой – вздор. Кто тебе это сообщил?

– Мне легко назвать имена. Они сами уполномочили меня сделать это. Ну что ж… Это Ялинек, сын покойного Пшистанека из Угурта, умершего прямо там, на пристани Старой бухты. Вы его знали, господин герцог. И это Жи-Ру, повар барона Армина. Он был коком у вас на «Кубке бурь», когда вы ходили в Омут. Тем более что оба они присутствуют здесь. Вот ваш сын, сэр Каспиус Бреннан-младший, директор Школы Пятого окна, не даст мне соврать: я вижу, он уже узнал Жи-Ру.

Тишина припала к каменным плитам. Было слышно, как потрескивали на люстре фитили свечей.

Судьи переглянулись. Обменялись негромкими репликами. Возвысив голос, лорд-наместник Сеймора выговорил:

– Я вижу, что Альзигорн не прибавил тебе осмотрительности, юный Себастьян. Ну что ж, не стану отрицать: этот поход действительно состоялся. Но если Жи-Ру рассказал тебе о нем, то, верно, он не утаил и отдельных деталей. Того, сколько людей вернулось назад. Того, в каком состоянии они были. Собираясь в путь два десятилетия назад, мы знали, что вернется в лучшем случае каждый десятый. А скорее всего – никто. После этого ты рискнешь повторить свое предложение? У тебя нет опыта дальних переходов. Ты даже не юнга! А те, что были со мной, – о, это были бывалые моряки! И все равно, ни отвага, ни опыт, ни выносливость и умение переносить тяготы дальнего плавания – ничто не помогло…

Себастьян передернул плечами:

– Поэтому я и говорю об этом именно вам, ваша светлость. Хуже мне уже не будет. По лицу мастера Ариолана Бэйла вижу, что и ему тоже… Я так чувствую, что из Альзигорна у меня есть только один путь – на палубу корабля, уходящего за Столпы Мелькуинна, в Черную Токопилью. Я понимаю, что я молод и у меня нет опыта. Здесь присутствуют люди, у которых этого опыта более чем достаточно. И, быть может, кто-нибудь из них сочтет возможным этим опытом поделиться. Я сказал, господин герцог. А теперь прошу меня судить.

Было что-то особенное в словах, в выражении лица, в интонациях этого юноши, почти мальчика. Что-то магнетическое и завораживающее. Даже владетель Корнельский вдруг поймал себя на том, что вслушивается в его речь, всматривается в его лицо без намека на то, что можно прервать, оглушить окриком, силой принудить Себастьяна к молчанию. К покорности. К удушливому бормотанию и позорным попыткам оправдаться.

Мастер Ариолан Бэйл смерил Себастьяна долгим взглядом и наконец произнес:

– Господа судьи. Я присоединяюсь к словам мастера Мельмота. Позвольте нам отправиться в плавание. Я не беден. Если нужно, я изыщу любые средства. Если нужно, я отдам все, что есть у меня и моих верных друзей.

– Я бы тоже не прочь прошвырнуться по ужасным местам моей молодости, – отозвался Жи-Ру.

– И я! – дерзко воскликнул Олеварн, который хорошо если родился в год возвращения «Кубка бурь». – Не люблю, когда меня травят и выбрасывают за борт! У этого кемметери удивительно наглая рожа! Хотелось бы в нее плюнуть, прежде чем перерезать глотку…

– Тихо! Слово дает только суд! – произнес второй судья, до поры до времени молчаливо сидевший по левую руку от владетеля Корнельского. – Не стоит валить все в кучу. Какие вы все тут записные удальцы… Кгрррм! Море – это серьезно. Иерархия знаний тайных и явных, налагающая непререкаемые запреты, – тем более. А вы – мальчишки. Которые к тому же не очень хорошо воспитаны…

– Ваша честь! – прогремел голос.

Судья выдержал паузу и, с некоторым удивлением смерив взглядом фигуру высокого мужчины, поднявшегося в полный рост, проронил:

– Директор Бреннан? Что вы хотели сказать?

– Я выслушал то, что говорили тут эти молодые люди, – начал Гай Каспиус Бреннан-младший. – Более того, я видел то отчаянное письмо, что было написано похищенной девушкой. Конечно, этот Себастьян Мельмот будет рваться за ней. Конечно, мой ученик Ариолан Бэйл не может отказать себе в этом опасном наслаждении – бросить все и устремиться в океанские пустоши за любимой, чтобы наверняка сложить там голову. Они не успокоятся. Нет. Я знаю этот сорт людей. Я сам такой.

– Что же вы предлагаете, директор Бреннан? – спросил судья слева, в то время как отец говорившего, владетель Корнельский, молчал.

Каспиус Бреннан-младший скрестил руки на груди и с достоинством ответил:

– Мои ученики попали в сложное положение. Ситуация еще более чудовищна, чем мы можем предположить. Многим из сидящих тут это отлично известно. И потому я, как наставник этих юношей и человек, который хорошо знал покойного барона Армина, могу сказать только одно. Снаряжайте экспедицию. Немедленно. Я возглавлю ее.

– Ох… – только и смог произнести кто-то.