Ржига упал и больно стукнулся башкой о палубу. Его глаза разбежались в разные стороны, как вспугнутые зайцы.

Этот мир куда интереснее, больше и страшнее, чем мы о нем знаем, подумал Себастьян, наблюдавший за очередным злоключением несносного брешака. «Я всегда это подозревал, – проговорил он про себя. – С первых часов этого плавания я буду воплощать свои подозрения в жизнь…»

Это подтвердил и капитан. Каспиус Бреннан-младший, сутулясь, зашел в кубрик и проговорил:

– Себастьян! Встать, когда говоришь с капитаном! Так… Я должен сказать тебе важную вещь. Мы вышли из пределов территориальных вод вольного королевства Альгам и Кесаврия.

– И? – после паузы выронил воспитанник покойного барона Армина и выпрыгнул из гамака.

– Здесь уже не действует великий закон. Иерархия знаний тайных и явных…

Себастьян был удручающе однообразен. Он снова сказал:

– И?

– Ну что ты бубнишь! Чтобы хотя бы выжить, ты обязан теперь быть более богат мыслями.

– Я не от непочтения к вам, господин капитан, просто вы долго переходите к делу. Тем более я уже понял: вы хотите преподать мне многое. То, что было под запретом там, на земле, – заявил Себастьян.

– Вот это уже лучше, – выговорил капитан Бреннан. – Зайди через час в мою каюту. Есть что обсудить, парень.

У него был торжественный вид служителя культа, который имеет право первой ночи с невестой.

Откуда-то вынырнул Ржига. Он уже успел оправиться от удара о палубу и теперь излучал готовность получить новые тумаки.

– Что он говорил, Басти? Про Столпы Мелькуинна, нет?

– С чего ты взял? – буркнул Себастьян.

– Дык мы ж про них недавно говорили. Предел мира…

Себастьян пожал плечами:

– Ты набросай все свои вопросы на листке и подай капитану Бреннану в письменном виде. А то зачем через мое посредничество?

Ржига передернул плечами и гордо удалился. Кажется, играть в кости с Аюпом Бородачом и одним из двух гигантов – глухонемых братьев-близнецов.

Каспиус Бреннан-младший ожидал Себастьяна, привалившись спиной к громадному, в рост приземистого человека, пыльному сундуку с серебряной инкрустацией. Правой рукой капитан взвешивал пухлый том, левой смахивал с него при помощи кисточки кусочки растрескавшегося коричневого слоя.

– Зайди, – приказал он. – Сядь. Я не буду долго переходить к делу. Сам понимаешь, что после того, что ты сообщил на суде, ты никогда не вернешься домой, Себастьян Мельмот Эйри.

Начало разговора в самом деле выдалось весьма впечатляющим. Себастьян кротко склонил голову к плечу и выжидающе смотрел на Бреннана. Капитан хлопнул ладонью по сундуку и воскликнул:

– Клянусь кишками Илу-Марта и всеми демонами Омута! Ты мне нравишься! И глазом не моргнул. Я имел в виду то, что ты никогда не вернешься домой прежним. Коль скоро ты попал в такой переплет, тебе нужна совершенно другая подготовка. У тебя есть плюсы, но с точки зрения предстоящих нам испытаний ты соткан из одних минусов. Перечислить?

– Будьте так любезны…

– Ты не выдержан и импульсивен. Это раз. Ты не сдержан на язык и можешь ляпнуть все, что тебе вздумается. Это два. Ты самонадеян! Это три. Ты чрезмерно любопытен, и лично я удивлен, как это до сих пор не стоило тебе жизни. Один инцидент на Языке Оборотня чего стоит! – Капитан Бреннан с кривой усмешкой загибал пальцы. – Но это ладно. У тебя плохая подготовка. Ты абсолютно не готов к встрече с тем, что от тебя уже никуда не денется. Оружие в руках держал?

– И неплохо держал, – сказал Себастьян.

– Ну, о твоей самонадеянности я уже говорил… В нашей стране мало кто умеет по-настоящему хорошо владеть оружием. Альгам и Кесаврия ни с кем не воюют и не воевали давно, а внутренние распри… о, они требуют лишь незначительных усилий бойцов из особых полков Охранного корпуса. А тебе, да не услышит меня Илу Серый, эти навыки потребуются!

– Я и сам понимаю.

– За твоей спиной на стене развешано холодное оружие. Выбери любое по своему усмотрению.

Себастьян всегда полагал, что он недурно разбирается во всем колющем и режущем. Он с удовольствием прошелся взглядом по коллекции холодного оружия, висевшей на ковре. Здесь было никак не меньше четырех десятков единиц боевого оружия. Себастьян скользнул взглядом по роскошному чекану, прикоснулся кончиками пальцев к рукояти сабли с навершием, отдаленно напоминающим орла в короне. Помедлив, он взял в руки сначала массивный альгамский тесак с грубо сработанным рубчатым эфесом, а потом переменил его на палаш с великолепной гардой в виде раковины, отлично защищающей руку.

Капитан Бреннан кивнул со сдержанным одобрением:

– Недурной выбор. Тем более я уверен, ты хорошо с ним знаком. Это разновидность сейморского кламара, едва ли не самое любимое оружие королевских каперов. Незаменим при лобовой атаке. Хотя альгамские пираты предпочитают вот это… – Он приблизился к ковру и снял с него небольшую саблю с однолезвийным вогнутым клинком. – Это фальгар. Он полегче выбранного тобой палаша, более эффективен в плотной схватке. Когда нужно наносить удары во всех направлениях. Думаю, с ним мы и будем заниматься.

– А огненное оружие?

– Ты о «серпантинах»? Всему свой черед. – Капитан Бреннан отобрал у Себастьяна палаш и, всучив ему вогнутый легкий фальгар, сам вооружился совсем уж небольшим кинжалом. У него была крестовидная гарда, а клинок был украшен травлением и золотой насечкой. – Встань в центр каюты. Так. Смотри сюда. А теперь попробуй достать меня клинком своего фальгара. Ударом на твое усмотрение, в любой плоскости – колющим, режущим, комбинированным, скрытым. Ну!

– Я должен нападать на вас, сэр?

– Да!

– А вы будете защищаться вот этим коротеньким огрызком? – настаивал Себастьян.

– Несомненно.

– Тогда защищайтесь, капитан!

Справедливости ради нужно было сказать, что Себастьян владел холодным оружием довольно недурно. Причем разным. С детства ему доводилось орудовать рыбачьими ножами; при подготовке в Трудовую армию он отрабатывал владение чеканом, боевым топором и даже настоящей абордажной саблей, которая хранилась у Жи-Ру. В доме барона Армина всегда хватало тех, кто взялся бы преподать его воспитаннику искусство, достойное мужчины. Другое дело, что толку от большинства этих уроков, вдохновленных буйным хвастовством и буйным же хмелем «учителей», было немного.

Конечно, сейчас напротив Себастьяна стоял боец совершенно иного уровня. И воспитанник барона Армина ни капли не сомневался, когда с локтевого замаха нанес четкий, быстрый, самый настоящий боевой разрубающий удар, направленный в корпус Каспиуса Бреннана. Тот мгновенно сместился вправо, выбросил вперед руку с кинжалом, лязгнула сталь, и клинок фальгара прошел вскользь.

Себастьян постарался вывалить на капитана все навыки, которыми он овладел, как ему самому всегда казалось, довольно недурно. Он бил попеременно с обеих рук, нанося продольные удары сверху вниз в шею, под подбородок. Он наносил плотные вертикальные удары от левого плеча наискосок к правому боку через грудь – этому приему научил его заезжий капер. Он делал серии обманных движений с переводом в темп, чтобы заставить соперника раскрыться, и пытался достать Бреннана длинным, с падением на колено, выпадом. Он скрипел зубами от напряжения и не находил мига, чтобы смахнуть льющийся за ворот пот. Под занавес этого позорного ковыряния с фальгаром он отвесил капитану Бреннану не дававшийся, казалось бы, вертикальный удар от левого бока – повернул клинок острием вверх и полоснул к правому плечу наискосок через грудь…

До поры до времени Каспиус Бреннан отбивался молча, изредка хмыкая и даже не переводя дыхание. Когда же Себастьян, горячась и раскрываясь, полез в лобовую атаку, он отшвырнул кинжал и, скользнув под рубящий выпад соперника, голыми руками вырвал у того саблю.

Себастьян даже не успел понять, как это ему удалось. Как возможно браться за отточенное лезвие, оставаясь без единой царапины…

– Все понятно, – резюмировал капитан Бреннан. – Так я и думал. Подзаборная техника. Рисовка и широкий размах. Так, друг мой, и овцу не с первого раза зарежешь.

– А Бэйл с первого раза зарежет? – запальчиво выдохнул Себастьян.

– Ариолан Бэйл? Да, зарежет. Целое стадо легко перережет, если надо. Конечно, если оно будет укомплектовано овечками типа тебя. Тихо, тихо! Экий ты… – повысил голос Бреннан, увидев, как у Себастьяна заходили ноздри. – А вот если на настоящего бойца нарвется наш Ариолан Бэйл, то ничего не выйдет. Тут, понимаешь, нужна постоянная практика. А откуда ей взяться в мирных городах и селениях Кесаврии?

Было не совсем понятно, шутит ли капитан Каспиус Бреннан или же говорит серьезно. У него было непроницаемое лицо, но в глазах играли грустные и насмешливые огоньки.

Себастьян скрипнул зубами и подобрал с пола каюты фальгар, отобранный у него Бреннаном:

– И где ж нарваться на этого настоящего бойца? Уж не там ли, куда мы плывем? А этот Магр Чужак… уж не он ли – настоящий?..

Капитан поднял руку с раскрытой ладонью и вымолвил:

– Спокойнее! Спокойнее… О твоей ненужной импульсивности я тоже упоминал. Магр Чужак, говоришь? Ну… К этому мы вернемся позже. Заканчивай скрежетать зубами. Если это польстит твоему самолюбию, ты только что атаковал фехтовальщика, уж точно входящего в десять лучших на всем протяжении вольного королевства Альгам и Кесаврия!

Себастьян кивнул. Прилив веселой, ядреной юной злости миновал. Глаза воспитанника покойного барона Армина блестели.

С нескрываемым любопытством смотрел на него Каспиус Бреннан-младший.

– Но это ладно, – наконец произнес он. – Боевую подготовку можно форсировать. К тому же у тебя есть определенные задатки, которые не мешают это сделать. Важно другое. Твои знания. Твоя картина мира.

– Ну как же, – с сарказмом отозвался Себастьян, – на каждый мой вопрос, выходящий за рамки, меня потчевали вот этим знаменитым: «Знание – огромный гнет. Готов ли ты взять на себя сверх того, что можешь снести?» Тяжеловесы… Либо вовсе пытались колотить. Однажды даже дубинкой потчевали.

– Потчевали… Да, скудный выбор блюд, – отозвался Бреннан-младший. – Несерьезный. Теперь все изменится. К тому же у тебя перед глазами будет чрезвычайно богатый иллюстративный материал. Вживую… Так что ты должен быть готов.

– Иллюстративный материал – это хорошо сказано, господин капитан. Вы говорите о Столпах Мелькуинна, сэр? Ведь именно их мы должны встретить, когда преодолеем полосу вод Великого океана и упремся в предел мира, положенный Высшими?

Капитан Бреннан выпрямился и, выдержав паузу, отозвался:

– Не все так сразу. Столпы Мелькуинна… Да, я говорил и о них тоже. Тебе рано еще видеть их – чтобы не сойти с ума. Молчи! – задавил он в корне попытку заговорить Себастьяна, уже открывшего было рот. – Молчи. Ты должен уразуметь, что истинная картина мира серьезно отличается от той, что преподносили вам в Школе Второго окна. Ну, ты и сам всегда об этом догадывался.

– О! География – это мой конек. В центре мироздания простираются земли вольного королевства Альгам и Кесаврия, – непередаваемым тоном вымолвил Себастьян. – Они окружены водами Великого океана, которыми от нас отделены…

– Ну ладно, понятно, – с досадливой иронией прервал его капитан Бреннан. – Уж мне-то не излагай программу низших классов обучения. Столпы Мелькуинна стоят на границах плоского мира, и за ними вода ниспадает в бездну, где обитают демоны, из которой нет возврата… Бу-бу-бу. Тому подобный бред можешь выкинуть из своей головы.

– Давно выкинул, – скромненько вставил Себастьян, пряча дерзкие глаза.

– Это к лучшему. Тем более что, согласно преподносимой вам концепции, никакой Черной Токопильи вовсе и не существует. А ты уже успел убедиться в том, что это не так. – Да… Как тебе этот Магр Чужак? Ты ведь уже спрашивал о том, относится ли он к числу настоящих бойцов.

– Он представился как Эльмагриб-Эускеро оар Аруабаррена, Дайна-кемметери, один из Трехсоттысячных. Магром Чужаком его нарекли уже ваши ученики, которые плывут сейчас на «Громобое». Мм… Как он мне? – Себастьян сделал коротенькую паузу, подбирая наиболее удачное, как ему казалось, определение для ненавистного кемметери. – Быстрый. Дьявольски быстрый и опасный. Он не держал в руках оружия, но я и без этого сразу почувствовал, что ему никто из экипажа «Летучего» не ровня. А там были опытные матросы…

– Ариолан Бэйл тоже недурно владеет «серпантином» и клинком, – отозвался Каспиус Бреннан-младший. – Но и он вряд ли что-то смог бы сделать с Чужаком. Даже если бы руки того были чисты от оружия. Самое опасное оружие Предрассветных братьев – это они сами. Да, Магр Чужак – это настоящий боец. Думаю, что даже десять Ариоланов Бэйлов с ним ничего бы не сделали. Даже его руки быстрее, чем мысли моих бедных учеников. Один из Трехсоттысячных? Это очень высокий ранг. Мы не до конца расшифровали иерархию Предрассветных братьев, но Трехсоттысячные – это уровень высших офицеров нашего Охранного корпуса. Совладать с боевым терциарием ордена Рамоникейя мало кому под силу. И уж точно – не таким юнцам, как вы.

Себастьян подался вперед и с живым огоньком в глазах спросил:

– Вам доводилось встречаться с ними раньше, сэр?

– Да. Дьявольски быстрые и опасные твари. Ты правильно их охарактеризовал, – глядя куда-то в сторону, ответил капитан. – Орден Рамоникейя древний, с огромными, недоступными обычному разуму традициями. Тебе еще предстоит увидеть кое-какие из этих милых обычаев… Но и они только последыши.

Себастьян аккуратно уложил на пол фальгар, который он все это время продолжал держать в руке.

– А вот сейчас вы говорите о Маннитах, сэр. О великой древней расе. Согласно Иерархии знаний, о них нельзя даже говорить. И многие наши люди ничего о них не слышали или считают, что Манниты никогда не существовали. Ведь я прав?

– Совершенно верно, – сухо сказал капитан Бреннан. – На самом деле живописать истинную картину мира, не упоминая об Отцах Катастрофы, – бессмысленно. О той черной погибели, которую, согласно сакральным писаниям, они принесли в мир… У тебя очень живые и любопытные глаза, юный Себастьян. Я уверен, что ты слышал уже много толков и перетолков о том, кто такие Манниты, – в обход Иерархии, в обход закона. Уверяю тебя, в тех слухах была лишь ничтожная крупица правды. Даже Жи-Ру, который действительно был с нами тогда, двадцать лет назад… Даже он ничего не понимает.

– Тогда я хотел бы услышать от вас.

– Тебе очень много придется услышать от меня. Я хочу, чтобы ты начал путевой дневник и аккуратно вел его. Чтобы ни одно слово, ни один факт не ускользнули от тебя. Чтобы ты вытверживал все сказанное мной наизусть. Чтобы ты накрепко помнил все, что тебе предстоит увидеть, – сдержанно проговорил экс-директор Сейморской Школы Пятого окна. – Конечно, я не сомневаюсь, что ты запомнишь и без записи. Но бумага держит крепче человеческой памяти. Тем более нам предстоит миновать такие места, в которых не сразу вспомнишь и собственное имя…

«Третий день пути. Доблестный сэр Каспиус Бреннан не особенно спешит раскрывать мне обещанные тайны бытия. У него, так сказать, масса уважительных причин. Сначала он больше чем на сутки запирается в своей каюте и никого не принимает, передав все бразды правления капитану «Громобоя». Потом он вызывает к себе Аюпа Бородача – последнего человека, который, как я думал, потребуется Бреннану! – и заставляет того выпить дьявольское количество вайскеббо, после чего Аюп еще сутки блюет. Бородач до сих пор лежит в лежку, так, даже Ржиге, который постоянно подтрунивает над несносностью соплеменничка, стало его жалко. Для чего все это было нужно?

Впрочем, мне нашлось чем заняться. На «Кубке бурь» предостаточно интересных вещей и без выходок капитана Бреннана.

Мы повстречали береговую охрану. Побережье Кесаврии, как теперь известно, поделено на участки, которые патрулируются каботажным флотом. Собственно, другого и нет: выход в море больше чем на семьдесят лиг от материка карается смертью. На то она и Мертвая линия, граница разрешенных для плавания вод, чтобы ее ни при каких обстоятельствах нельзя было пересекать. Никогда. Ни за что.

Морские пограничники так удивились тому, что мы хотим выйти за пределы разрешенных вод, что даже поднялись на борт «Кубка бурь» и «Громобоя». Только тут капитан Бреннан соблаговолил выйти из своей каюты. Он сунул под нос офицеру какое-то разрешение, при виде которого у того даже глаза на лоб полезли.

Капитан неторопливо представился. У морского волка, который имел наглость взойти на борт нашего судна, даже челюсть запрыгала. Да уж конечно: Гай Каспиус Бреннан, что старший, что младший, – имя в морских кругах известное. Пограничник изогнулся:

– Вы действительно хотите, сэр, пересечь Мертвую линию, сэр, и углубиться, сэр?

Эта подобострастная речь напоминала булочку, пересыпанную тмином.

– Если ты считаешь меня идиотом, парень, то так и скажи, – грубовато ответил капитан. – В документе, который я тебе предъявил, все ясно сказано: выпустить. А дальше уже наша забота. Все понятно?

– Если вы хотите, сэр, то тут неподалеку на подводной гряде заякорен наш опорный пункт, сэр… огромная плавучая платформа, на которой находятся наши люди, опытные люди и снаряжение, сэр. Особое снаряжение, а также и специально обученные животные, которые…

Капитан прервал его с ледяным высокомерием:

– Если ты считаешь, дружище, что мы вышли на прогулку к Столпам Мелькуинна, скажем, с грузом кож и плохого вина в трюме, то ты ошибаешься. У нас наличествует все необходимое снаряжение. И даже сверх того.

– Вот об этом я тоже хотел сказать, сэр. Я должен заглянуть в ваши каюты и трюмы, сэр. Каюты и трюмы, – повторил этот тип.

Капитан Каспиус Бреннан широко раскинул руки, как будто хотел обнять морского пограничника:

– Пррошу!

Тот перегнулся через фальшборт «Кубка бурь» и махнул своим людям, дожидающимся на низкой палубе сторожевого корабля:

– Давай!

На наш корабль взошел какой-то низенький пузатый тип с плетеной корзиной в руках. На моряка он не походил совершенно. Капитан Бреннан смотрел на эту корзину так, словно толстяк держал в руках гниющую медузу, облепленную вонючей слизью. Или лошадиное дерьмо.

Оказалось, что это не столь далеко от истины. Толстяк энергично прошелся по шкафуту. Остановился около большого палубного люка. С него лил пот. Он выпустил из корзины нечто напоминающее коротконогую собаку с длинным туловищем и сплющенной головой.

Нет, не собака. Пузатая ящерица с небольшим гребнем. Она напомнила мне то страшилище, что нашли мы в проломе стены на Языке Оборотня, близ Малой Астуанской башни… Конечно, эта тварь, что шустро выстукивала сейчас лапками по палубе «Кубка бурь», была меньше в несколько раз.

Ящерица пробежала по шкафуту и бодро свалилась в люк.

– М-да… Вряд ли моим матросам может понравиться, что к ним является такое пугало, – неодобрительно сказал капитан Бреннан. – Хотя дело ваше.

Толстячок сбежал по трапу на нижнюю палубу вслед за ящерицей. Его не было около двух минут, а потом раздался истошный поросячий визг, и из глубин корабля исторгло толстяка-проверяющего.

– Опа! – сказал выглянувший из-за моей спины Ржига.

Ящерка, сомкнув челюсти, висела у него на щиколотке. Толстяк пытался сбить ее ударами второй, неповрежденной, ноги. Плескал ладонями по бедной пупырчатой шкуре, по которой плыли радужные волны. Вопил так, что закладывало уши. Ничего не помогало. Казалось даже, что тварь еще плотнее сомкнула челюсти.

– Какой у вашего животного аппетит необузданный. Кормить надо основательнее, – сказал Жи-Ру, выглянувший из камбуза на крики бедняги.

Пограничный офицер нервно теребил ухо. Было видно, что в его практике это первый такой случай.

Между тем тварь, вцепившаяся в ногу толстяка, пошла разноцветными пятнами. Если на тот момент, когда ее выпустили из корзины, ящерица-поисковик была зеленовато-бурой с серыми вкраплениями, то теперь она напоминала палитру пьяного художника. Наползая друг на друга, вылезали синий, грязно-оранжевый, светло-зеленый, аляповато-красный. Впрочем, белого и светло-серого тона становилось все больше. И в тот момент, когда на ее шкуре истаяли последние цветные пятна и осталась лишь вот эта мертвенная матовая белизна цвета надгробного камня, она разжала челюсти и упала на палубу.

Рядом рухнул воющий толстяк. Из глубоко распоротой зубами ноги хлестала кровь.

– Что это все значит? – громко сказал я. – Сэр Каспиус?

– Я бы хотел адресовать тот же вопрос нашему гостю.

Как мне показалось по тону, капитан несколько лукавил… Все-то он понимал. Просто не хотел говорить сам.

Морской пограничник прокашлялся, угрюмо наблюдая за тем, как двое его людей стаскивают по трапу бесчувственного толстяка и вот эту белую, гипсом застывшую тварь.

– Хорошо, сэр. Пусть будет по-вашему. С королевским патентом я спорить не могу и не стану, вы вольны взять на борт все, что разрешено законом. Только вот что я вам скажу от всей души, сэр: наши зверюшки обучены находить любую контрабанду растительного и животного происхождения. Так вот, в вашем случае нашла она что-то экстраординарное. Небывалое. За двадцать лет ничего подобного я не видел. Даже когда к нам по ночам на платформу взбирались светящиеся придонные твари, и эта ящерица предупреждала нас об этом посещении. Белый – это цвет страха, – с хрипотцой выговорил он. – Да, сэр. Панического, чудовищного ужаса. Этот ужас заставил ее вцепиться в ногу собственному напарнику. Честь имею, сэр. Удачи. Счастливого пути!

– Угу…

Офицер пошел по трапу, перекинутому со шкафута «Кубка бурь» к кормовой надстройке патрульного судна. Но в последний момент он повернулся к Каспиусу Бреннану-младшему и тихо сказал:

– Вот я пожелал вам удачи и счастливого пути. Не стану лукавить такому человеку, как вы, сэр: я мало верю, что мои слова вам помогут. Вы везете что-то такое, сэр, чему не могу подобрать слов. В любом случае – я рад, что схожу с борта вашего корабля, – донеслись до меня слова офицера.

О чем он говорил?

О ком?..

Четвертый день пути.

Это было забавно. Я встал с пола, осмотрел неглубокий порез на предплечье и произнес:

– Так что все-таки у нас на борту, сэр Каспиус?

– Ты воспринял слова этого любопытного флотского буквально? – усмехнулся капитан Бреннан и убрал саблю в ножны. – Ты что, все полтора часа практики думал об этой дохлой ящерице?

– И о ее визжащем хозяине.

– Зря. Работа с холодным оружием – это не только руки, это прежде всего голова. Ты должен быть сосредоточен на тех приемах, которые оттачиваешь. А ты отвлекаешься. Думаешь непонятно о чем… о ком. – Бреннан сдвинул брови и смотрел на меня откровенно неодобрительно. – Тебе доводилось видеть таких тварей? Это поисковая ящерица пограничников. Чутье у этой твари неимоверное, раз в десять лучше, чем нюх у самой хорошей собаки. Она почти безголосая, но результаты ее работы сразу видны на ее шкуре. Спроси у своего друга Жи-Ру, не везет ли он в своих запасниках каких-нибудь особенно ядреных приправ?

– Ящерица и на них реагирует?

– Она реагирует на все. Когда я служил во флоте, то видел, как подобные поисковики находили ма-аленький комочек запрещенных специй, завернутый в несколько слоев упаковки, обложенный сбивающими с толку зловонными медузами, накрытый сверху несколькими слоями свежедубленых кож, которые, сам понимаешь, тоже крепко смердят. И все равно не помогало… Ладно! – Капитан распахнул дверь каюты и глянул на море. – Кстати, Себастьян! Мы вышли за Мертвую линию. Видишь вон то нелепое сооружение? Мы миновали ту самую пограничную платформу, о которой говорил офицер. Ладно, все, свободен, Себастьян. Бэйл, заходи!

В дверях я в самом деле столкнулся с Ариоланом Бэйлом, который также пришел на урок фехтования. Я думал, он на «Громобое». Наверно, воспользовался тем, что корабли ложились в дрейф для пограничной проверки, и перешел на борт «Кубка бурь».

– Что, попрыгал от капитана по углам… боец? – бросил он мне с кривой своей высокомерной усмешкой.

Пограничная платформа, конечно, – внушительное сооружение. Хаотичное на первый взгляд нагромождение деревянных конструкций, металла и даже камня. Издали было сложно оценить ее истинные размеры, однако потом выяснилось, что платформа как минимум втрое длиннее, чем «Громобой». Интересно даже не то, как ее сделали и отбуксировали сюда, к Мертвой линии территориальных вод. Интересно другое: как именно ее поставили на прикол здесь, в открытом море. Да еще так, что никакой шторм не срывает и не уносит прочь. А ведь она тут не один год и, думаю, не одно десятилетие. У спецподразделений Трудовой армии, которые некогда строили пограничную платформу, видно, свои секреты…

Пятый день пути.

Стараюсь не думать о том, что может происходить с Аннабель прямо сейчас. Звериные рожи бородатых прислужников Магра Чужака и его хищные движения так и стоят перед глазами. Отмахиваюсь, как от назойливых насекомых. Но что-то много стало в моей жизни такого, от чего надо отмахиваться. Безуспешно. Аюп Бородач, очухавшись после нежданного угощения капитана Бреннана, дал умный совет, причем, как мне кажется, неожиданно даже для самого себя: мастер Басти, говорит, а ты все время занимай голову чем-то новым.

Аюп Бородач:

– Капитан Бреннан, я как посмотрю, к тебе очень даже благоволит.

Я:

– Конечно. Пообещал, что я назад не вернусь.

– Да, я тоже так думаю.

Судя по серьезному лицу Аюпа Бородача и его вдумчивому взгляду, он так и думает. Я заговорил совсем о другом:

– Я сейчас читаю книгу, которую передал мне капитан Бреннан. Интересная, знаешь ли, вещь. Там в ней несколько закладок было…

Аюп Бородач прищурился:

– И что?

Я рассказал ему о том, что странная пограничная платформа, торчащая посреди моря, не одинока. В нескольких десятках лиг от побережья – почти параллельно ему тянется большой подводный хребет, местами выходящий на поверхности моря. Острова Аспиликуэта входят в гребень этого хребта. Вдоль него установлено семнадцать платформ. Это опорные пункты для патрульных судов, которые барражируют по всей протяженности подводного хребта.

– Здорово, – сказал Аюп Бородач. – Это что же, они видят, что творится под водой? Ух, ух!

– Вряд ли, – сказал я. – Но я еще не все прочитал.

Он сказал очень серьезно:

– Это точно…»

Себастьян обратил внимание на одну примечательную деталь: матросы экипажа, набранного капитаном Бреннаном, практически не разговаривали друг с другом. А если случалось перекинуться парой фраз, они касались исключительно работы со снастями, такелажем или же обязанностей по кораблю, которые должен выполнять каждый рядовой член экипажа. После отбоя в кубрике царила тишина. Редко-редко кто рисковал разорвать покой жилой палубы.

В один не самый прекрасный день все это прекратилось.

И разговор затеял тот, кому и положено было это сделать, – судовой повар Жи-Ру. Он поставил посреди кубрика бочонок из-под эля, присел на него и, жестом подозвав к себе Ржигу и вертевшегося тут же Аюпа Бородача, коротко произнес, обращаясь ко всем присутствующим:

– Есть разговор, ребята. Отставить жевать! Если нужно, я дам свеженькой добавки, кому надо, прямо с камбуза. В котле еще довольно. А вот видите ли этот бочонок? Он до половины полон элем, а тут сбоку есть краник. Подходите со своей посудой. Каждому нацежу.

На него покосились. Посмотрели… У Жи-Ру был внушающий невольное уважение голос густого тембра и яркие глаза, что сияли сейчас веселой злостью. Первым подошел альгамец, не прекращающий при этом скрести лезвием бритвенного ножа по своей гладкой, как шар, голове. Подсели еще трое. Протянули свои стаканы и чашки. Жи-Ру налил каждому доверху.

– Вот что. Нам нужно научиться понимать друг друга, – назидательно говорил он, щедро отпуская напиток. – А то, знаете, это не дело – чуждаться…

Дело спорилось. Матросы время от времени кивали головами, но в диалог не вступали. Жи-Ру продолжал ораторствовать, не замечая, что кое-кто воспринимает его слова отнюдь не так дружелюбно или хотя бы сдержанно, как это было сначала. Он заговорил о том, что море требует общности интересов. Братства. Умения держаться друг за друга. Подставлять плечо. Делить воду на глотки, если застигнет беда. Умения подавлять голод, страх, ненависть.

Способности терпеть.

Дождавшись, пока кружок разросся до двух десятков человек – почти всех обитателей кубрика, Жи-Ру повторил:

– Это не дело, ребята. Если вы думаете, что нам и впредь разрешат вот так вот жаться по углам и болтаться каждый в своем гамаке… так нет. Да вы сами это отлично понимаете. Иначе не были бы здесь. Капитан Бреннан кого попало не берет.

– А раз мы проверенные, чего тогда ты нас учить вздумал? – нелюбезно отозвался альгамец.

Повар Жи-Ру хлопнул в ладоши:

– Извольте! Объясню. Вы люди тертые, закаленные. – Он обвел взглядом угрюмые лица собравшихся вокруг него матросов, натолкнулся взглядом на чьи-то задрожавшие губы, на чьи-то мрачно сведенные брови. – Но… но предстоит стать еще более тертыми. Еще более закаленными. Подходите еще, берите выпивку, ребята.

– Это что же? – хрипло начал альгамец, что подошел первым.

Жи-Ру его не услышал:

– Нас ждут испытания, которые не всякий выдержит. И потому мы должны хорошо узнать друг друга, чтобы понимать, кому прикрываем спину в бою и в лишениях…

И вот тут мрачного альгамца прорвало. Это было удивительно, потому что именно уроженцы горных земель славились своей замкнутостью и сдержанностью – и если уж нутро сына далекого Альгама взорвалось от гнева, то не просто так. Наверно, Жи-Ру несколько переусердствовал с поучительными нотками и с укором в голосе. Или он нарочно провоцировал людей на откровение…

Так или иначе, но круглоголовый хватил кулаком по клепкам бочки, на которой восседал Жи-Ру, и воскликнул:

– Испытания? Лишения? Что ты понимаешь в испытаниях и лишениях, ты, колбаса со шпиком? Ты, жирная требуха?! Тебе когда-нибудь доводилось видеть, как твои близкие ни с того ни с сего вдруг начинают убивать друг друга? Доводилось, ну, ты, подлива для свиного бока? А может, ты видел, как милая женщина вдруг на твоих глазах начинает превращаться в мерзкое чудовище?

– Ну почему же… для этого достаточно лишь жениться… – еле слышно пробормотал Жи-Ру, однако же озадаченный напором альгамца.

– Или ты видел, как седовласый старик вдруг становится безумен и начинает рубить топором руки собственных дочери и внука? – не слыша оскорбительной ремарки судового повара, выговорил тот. – Все это случилось с нами. Зашевелилась нежить. Та, которой будто бы не существует… Наши селения опустели. Мы с ужасом бежали на Срединный перешеек. Мы, те, кто уцелел, стояли на Срединном перешейке и предлагали, просили, умоляли пропустить нас. Но нас отказались пропустить к спасению.

К гневному монологу уроженца Северного Альгама присоединился еще один матрос:

– Там был особый полк Трудовой армии и люди из Охранного корпуса. Я сам преграждал дорогу беженцам, я сам из Трудармии! Я не верил собственным ушам, когда офицеры запрещали оказывать нам помощь этим людям!

– А потом нас загнали в узкий лог и оставили там без еды, без пищи, без нормальной одежды… как они говорили сами – на карантин! – добавил альгамец. – Я смутно помню, что было… Знаю только, что все мои остались там, в селении. Знаю только, что нет никакой, ни малейшей надежды их увидеть. Наваждение какое-то… морок… Я совершенно точно знаю, что обязательно увижу тех, кто сотворил все это, – и выпущу им кишки.

Себастьян и мастер Ариолан Бэйл стояли в разных концах жилой палубы и слушали эти возмутительные, эти недопустимые речи. Выпускник Школы Пятого окна вступил в разговор первым:

– Вы хотите сказать, что в Северный Альгам вторглись токопильцы? Что орден Рамоникейя организовал нападение каких-то небывалых тварей, чудовищ… на поселения горцев? И что власти вольного королевства Альгам и Кесаврия отказались помочь собственным подданным… не стали оказывать помощь, закрыли в карантинной зоне и оставили умирать? Но этого не может быть!

– Конечно, не может. Я тоже не верил, – сказал альгамец по имени Пайшо. – Я всегда полагал, что моя страна и мои соплеменники защитят меня. Но нет!

– У нас был приказ, – сказал второй альгамец, по имени Райзо, тот, что являлся бывшим солдатом Трудармии. – И этот приказ был предельно ясен: никого не выпускать. Из поселений, граничащих с горой Сухотл, бежало несколько тысяч местных… В основном это были мужчины: женщины, дети, старики в большинстве своем погибли.

– Никто толком не может объяснить, что там произошло! – выступил третий. – Говорили о том, чего никак не может быть: о демонах из недр горы Ужаса, о цепных тварях Предрассветных братьев, о неких дурманных снадобьях, которые превращают обычных людей в чудовищ…

Матросы заволновались, заметались по палубе. Каждый давился словами, жуткими воспоминаниями, каждый спешил сообщить что-то свое, дикое, потаенное. Выхватилось из водоворота лиц еще одно, болезненно-желтое, запрыгали слова:

– И если бы только в одном Северном Альгаме! Видите вон тех глухонемых братьев-близнецов? Они работали на корабельных верфях в дальних западных провинциях. Однажды испытывали судно, заказанное местным интендантством Трудармии. В море на этом судне ушло семнадцать человек. Вернулись живыми только двое – вот они. Корабль потерял управление и был выброшен на берег. На его борту нашли пятнадцать трупов: с перекошенными от ужаса лицами, с воткнутыми в уши кинжалами, корабельными нагелями, с вогнанными в голову гарпунными принадлежностями. Кто-то лежал ничком на палубе, прикрыв голову руками… Отчего погибли те моряки? Никто, решительно никто не знает, – закончил свою речь человек с желтым лицом.

– Ну а вы кто? – выговорил мастер Ариолан Бэйл.

– Меня зовут Эск. Я тоже работал на верфи. Конструировал корпусные наборы судов… Кили, шпангоуты, пиллерсы… Потом все сразу кончилось. И вот пошел простым матросом, – отозвался желтолицый. – Так было надо. Потому что нельзя иначе.

– Значит, все вы утверждаете, что на дальних границах страны, в самых крайних ее точках… происходит нечто непонятное и ужасное? – пробормотал мастер Ариолан Бэйл.

– Да.

– И что власти скрывают это?

– Да.

– Ведь если бросить клич, многие из кесаврийцев захотели бы помочь тем, кто терпит бедствие! – патетически воскликнул мастер Бэйл.

– Ну да. И пополнили бы коллекцию трупов! – в голос воскликнули матросы-альгамцы Пайшо, Райзо и желтолицый Эск.

– А король об этом знает? – приблизился к матросам Себастьян. – Не может же такого быть, чтобы…

– Знает!!

– По крайней мере, и капитан Бреннан, нанимавший нас в экипаж, и его отец, владетель Корнельский… они точно знают, – подтвердили альгамцы.

«Проглоти меня Илу-Март! Теперь понятно, почему у нас такой странный, такой пестрый экипаж, – проговорил про себя Себастьян. – Раньше не могли уяснить, по каким же соображениям Бреннан берет этих людей. А теперь все ясно… Он взял смертников. Людей, которые не дорожат жизнью. Тех, кто не ставит свою жизнь и в грош. Которым ничего не надо, лишь бы отомстить Черной Токопилье. Лишь бы взять с собой на тот свет хоть одного кемметери… Он набрал вот этот разрозненный сброд, рассказывающий всякие небылицы. И самое страшное в этих небылицах то, что в них воткана настоящая правда».

Он не заметил, как произнес последнюю фразу вслух. Люди в матросских робах настороженно присматривались к нему. Потом один из альгамцев сказал, глядя в упор на Себастьяна:

– А, ну да, это же у тебя увезли девушку? (Лицо Ариолана Бэйла при этих словах исказилось.) Это же ты тот упорный парень, что уговорил самого лорда-наместника Сеймора дать добро на это плавание?

– Это он, он, – непонятно зачем подтвердил ошивавшийся неподалеку Ржига.

– Он, – высунулся и Аюп Бородач. – Ух!.. Он – молодец. А вообще это большое горе.

– Горе? – переспросил охмелевший от пойла судового повара Пайшо. – Горе… э-э… это то, что нельзя исправить. Ну… А похищенная девушка – это еще не горе. Ее можно вернуть. По крайней мере, это проще, чем воскресить мертвых.

Он смотрел на Себастьяна, и тот читал в его чуть помутневших глазах: «Горе, брат? Ну что ты! Или ты думаешь, что похищение какой-то девушки – это все, жизнь потеряна для тебя? Вот когда твое поселение стирают с лица земли и от него остается несколько трясущихся седых юнцов, от ужаса потерявших дар речи, – это горе, это конец. Когда на твоих глазах люди, которых ты знал всю жизнь, вдруг превращаются в каких-то чудовищных тварей и начинают рубить друг друга на куски – вот это да… А тут? Ну, Магр Чужак, ну, непобедимый боец ордена Рамоникейя… Успокойся и выпей. А то может так случиться, что потом не будет времени…»

– Непременно, – пробормотал Себастьян, – непременно выпью…

Ближе к вечеру шестого дня плавания на туманном горизонте стали вырисовываться контуры какой-то белой горы. Капитан Бреннан, расположившийся на шканцах, с задумчивым видом разглядывал ее сначала невооруженным глазом, а потом в подзорную трубу.

– Что это, сэр Каспиус? – спросил его Ариолан Бэйл. – Нас ждут новые откровения?

При слове «откровения» капитан Бреннан смерил его быстрым оценивающим взглядом, но от комментария воздержался.

Жених Аннабели все еще оставался на борту «Кубка бурь», о котором он прежде высказывался в уничижительных тонах. Более того, не было похоже, что он собирается переходить на куда более комфортабельный и надежный «Громобой», где находились его однокашники по Сейморской Школе Пятого окна. Впрочем, нет, не все – вслед за своим предводителем перешел на «Кубок бурь» и Олеварн, поселившийся в одной каюте с мастером Бэйлом… Ржига заявил, что это неслучайно: дескать, Ариолан Бэйл все еще не отошел от того памятного вечернего разговора с матросами и хотел иметь под рукой надежного товарища. Версия болтливого брешкху была нелепа, но даже в ней неожиданно нашлось зерно здравого смысла. Да, в самом деле, мастер Ариолан Бэйл чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, привыкшему очень внимательно прислушиваться к своим душевным состояниям, теперь казалось, будто что-то стронулось, сломалось в его безупречном психологическом механизме.

То, что уже не поставить на место.

И вот сейчас он вел тревожный разговор с Каспиусом Бреннаном-младшим.

Себастьян находился внизу, на шкафуте, в обществе Ржиги, но ему отлично было слышно каждое слово.

– Не похоже… – наконец выговорил капитан. – Нет, едва ли…

– Не похоже на что? – уточнял Ариолан Бэйл. Под взглядом повернувшегося к нему наставника он несколько умерил пыл и прыть, однако же продолжал стоять на своем. – Вы сами еще в школе говорили, сэр Каспиус, чтобы мы сообщали вам обо всем, что непонятно…

– В соответствии с Иерархией знаний!

– Вы же сами говорили, сэр Каспиус, что здесь, за Мертвой линией, юрисдикция кесаврийского закона не действует, – не отступал тот. Хватка у мастера Ариолана Бэйла была не хуже, чем у твари, что пропорола щиколотку проверяющему на морской границе. – Вы же сами говорили!

– Я говорил тебе?

– Какая разница, кому, господин капитан! Нет, не мне. Вы говорили это Себастьяну, воспитаннику убитого барона Армина. Вы очень откровенны с ним. Чрезвычайно откровенны. Чересчур.

– Я и впредь с ним буду откровенным, не сомневайся. От тебя мне тоже, впрочем, не придется ничего особенно скрывать, – недобро усмехнулся капитан. – Видишь ту белую гору, что все растет на горизонте? Она никак не может быть островом, а обнаружить так рано один из Столпов Мелькуинна – нет, не думаю. Да и не похоже… Вот что, Ариолан Бэйл. Тебе когда-нибудь доводилось видеть ледяные горы, громадные массивы из чистого снега и льда?

– Лично мне – нет. Я слишком молод, чтобы увидеть все уголки нашей громадной державы, простирающейся от заката солнца до его восхода, – напыщенно ответил тот. – Но были люди… из штрафных частей Трудовой армии, которые работали во фьордах Северного Альгама и даже еще севернее, на Белых островах. Вот они рассказывали о… о многом. Например, о гигантских ледниках, от которых откалываются и падают в море громадные куски льда. Некоторые – до лиги в диаметре.

– Вот это и есть такая гора.

– Но что же она тут делает? Мне кажется, что температура воды за бортом такая, что даже самая большая гора изо льда растает за неделю.

– Вот и я думаю – что она тут делает… – пробормотал капитан Бреннан. – В любом случае я бы держался от этого айсберга подальше. Он способен принести беды даже в том случае, если там никого нет.

Мастер Ариолан Бэйл медленно повернулся к своему наставнику и произнес:

– Подождите… а кто там должен быть?

– Я же сказал, никого нет.

– Не совсем так вы сказали… – пробормотал Ариолан Бэйл.

Капитан Бреннан взял его за подбородок двумя твердыми пальцами и повернул к себе. Молодой человек заморгал. Его наставник рассматривал бледное лицо Бэйла, желваки на высоких скулах и крепко сжатые губы.

– Неважно выглядишь, – констатировал Каспиус Бреннан. – Дергаешься, глаз дурной, косящий. Я бы советовал взять себя в руки. На борту «Громобоя» ты смотрелся как-то спокойнее и уверенней. Может, на время отправишься туда вместе со своим другом Олеварном? Хотя он-то как раз поспокойнее.

Здоровяк из Школы Пятого окна выглядел действительно неплохо – как раз в этот момент он сосредоточенно драил палубу, ничуть не гнушаясь своим текущим статусом.

Ариолан Бэйл раздраженно пожал плечами:

– Наверно, у «Кубка бурь» такая аура… На нем сложно оставаться спокойным. По крайней мере, мне! Говорят, что корабль впитывает частицу души и крови тех, кто на нем плавал или вообще когда бы то ни было ступал на его борт. А кто знает, кто поднимался на этот корабль?.. – неопределенно обронил мастер Бэйл. – Ведь правда, сэр Каспиус?

Капитан Бреннан не стал продолжать этот разговор и ушел в свою каюту.

К ночи начало стремительно холодать. Вахтенные и марсовые в легких матросских робах ежились на своих постах. Штурман у рулевого колеса накинул на мощные плечи колючий плед и украдкой, пока не видел капитан, сделал нисколько внушительных глотков ядреного вайскеббо. Низкое небо было подоткнуто ровным серым пологом облаков. Суда медленно шли под ветром, подняв все паруса и ловя последнее дыхание уходящего дня. Тем не менее скорость кораблей ощутимо падала. Ночь, густая, неподвижная, неожиданно холодная, тяжело навалилась на палубы и ждала новых жестоких чудес.

Дождалась.