— Ты же ранен! — Ролана всплеснула руками, не зная, за что хвататься в первую очередь. Потом сообразила — метнулась к лекарю, не расстававшемуся со своей сумкой, полной всяческих снадобий, но была неожиданно схвачена за руку охотником.

— Не волнуйся, лекарские порошки мне ни к чему, — поспешил он успокоить девушку. — Ввиду определенных особенностей, мое тело самостоятельно регенерирует и залечивает практически любые повреждения. Впрочем, так же, как и твое. Нужно только сменить одежду после когтей аспида. — Илмар лукаво прищурился, искренне любуясь тревогой в ее глазах. — Признайся, я тебе понравился?

— Очень! — Она честно кивнула, вспомнив мощного и одновременно грациозного белоснежного красавца. — Но… как же так? Почему ты ничего мне не рассказывал?

— Допустим, ты тоже молчала о своей второй ипостаси. Или я неправ?

— Прав. — Ролана опустила голову и принялась с преувеличенным вниманием рассматривать камни под ногами. — Я боялась, что ты возненавидишь меня. Мало того что ледана, так еще и оборотень. К тому же вид у меня в моем облике, мягко скажем, неприглядный. Взять, к примеру, недавний инцидент…

— Не знаю, как ты, но лично я считаю, что Дамир получил по заслугам. И готов спорить, перед смертью тебе удалось его удивить так, как не удавалось никому другому за всю жизнь! Хочешь, я тебя тоже удивлю? На самом деле я уже давно понял, что ты элима, правда необученная. Но когда решился поговорить с тобой на эту тему, ты сбежала. А когда отыскал тебя, ты уже связалась с Дамиром, и вокруг постоянно были люди. Поднимать эту тему было попросту опасно.

— Почему опасно?

— Во-первых, я не знал, как ты отреагируешь на новость о том, что мне известно о твоей двуипостасности. Вариантов было несколько, наиболее вероятный из них — ты могла попросту сбежать среди ночи, бросив, к демонам, Дамира с его повозками и отказавшись от мечты купить собственный дом. Во-вторых, я не знал, как поведут себя люди, узнав, что среди них находятся элимы. Несмотря на красивые легенды, которые они слагают о нас, на деле реакция обычно довольно негативная. Как правило, сначала появляются испуг и недоверие, а потом все заканчивается идеей порабощения. Причем эта идея становится настолько навязчивой, что желающих в итоге приходится убивать. Ну и в-третьих, если бы случилось все вышесказанное, в твоих глазах я бы выглядел убийцей, и это проложило бы между нами непреодолимую пропасть. Потому что, несмотря на то что ты ледана, я успел заметить, что к убийству ты относишься крайне негативно. Я не хотел ни первого, ни второго, ни уж тем более третьего. Поэтому молчал, выжидая подходящего момента.

— И теперь ты мне расскажешь, кто же такие элимы?

— Не сейчас. — Илмар задумчиво посмотрел по сторонам. — Давай сначала соберем припасы, все равно они никому из присутствующих уже не понадобятся, а потом по дороге я все расскажу и отвечу на твои вопросы. Согласна?

— Да, конечно. — Она озабоченно кивнула в сторону застывших воинов: — Послушай, давай похороним их? Все же не чужие…

— Лучше оставить все как есть. — Охотник отрицательно качнул головой. — Теперь, когда от аспида остался лишь пепел, перевал постепенно вернется к нормальной жизни, а тела растают от солнечного света и уйдут в землю обыкновенной водой.

— Ты хочешь сказать, что взгляд аспида их заморозил?! — ужаснулась девушка.

— Совершенно верно. — Илмар вздохнул и посмотрел на небо, окрасившееся закатными всполохами. — Советую поторопиться. Не знаю, как ты, но лично я хочу провести ночь в каком-нибудь более уютном месте, нежели на камнях рядом с мертвецами.

Высокий костер разгонял густую ночь жаркими оранжевыми языками и щедро плевался искрами в темноту. Ролана и Илмар сидели на одном одеяле и ужинали вяленым мясом, найденным в недрах набитой продовольствием повозки. Запасов мяса оказалось так много, что пришлось взять для еды отдельный мешок. Еще в его холщовых недрах дожидались своего часа несколько колец колбасы, тугой круг сыра, сухари, крупа и мешочек с приправами, который ледана ни за что не захотела оставлять. Рядом в траве лежала сумка с лекарскими порошками, мазями, зельями и прочими снадобьями, ее длинный заплечный ремешок сейчас с увлечением грыз пес, блаженно развалившись после ужина на траве. В мешке охотника лежала новая теплая куртка, взамен пострадавшей от когтей аспида, найденная им в вещах Дамира, пара запасных рубах и штанов, а также пояс с алмазами.

Поначалу Илмар вручил его ледане в качестве платы, обещанной Дамиром, но девушка, под предлогом справедливого дележа на двоих, отказалась от столь щедрого подарка, во много раз превышающего размер обещанной платы. Из оружия охотник не взял ничего, наотрез отказавшись от мечей и арбалетов. Побрезговал также и копьем, застрявшим в теле убитого им проводника.

После долгих расспросов Роланы, донельзя удивленной столь явным расточительством, признался, что оружие ему в целом ни к чему, поскольку он сам является отличным оружием, а копье было нужно для отвода глаз, ну и иногда для охоты. Вспомнив его битву со смотрительницами и продемонстрированное тогда умение убивать при помощи пальцев, девушка была вынуждена согласиться.

Покончив с мясом, Ролана отпила воды из фляги и выжидательно уставилась на охотника.

— Итак, ты расскажешь мне, кто такие элимы?

— Угу. — Он прожевал последний кусок, проглотил и в свою очередь уставился на девушку: — Элимы — это мы!

— Эй, так не пойдет! — Она шутливо толкнула его в бок. — Ты понимаешь, о чем я!

— Понимаю, понимаю, не толкайся! — Илмар отобрал флягу, сделал большой глоток, потянулся и вздохнул, словно собираясь с мыслями. — Только давай договоримся — ты не станешь меня спрашивать о том, откуда взялись люди-оборотни, потому что я и сам не имею об этом ни малейшего представления.

— Значит, все-таки мы люди?

— Конечно же мы люди. — Охотник мрачно усмехнулся. — Не звери, не бойся. И любому, кто назовет тебя зверем, можешь смело плюнуть в лицо, если, конечно, захочешь обращать внимание на подобные мелочи. Только история наша началась так давно, что уже никто из элимов не помнит истоков. Точнее, мы должны всё знать и помнить, но нашу историю столь тщательно от нас скрывали, что она почти потеряна. Могу сказать одно: давным-давно двойная ипостась была для всех вполне обычным делом и не вызывала бурного страха и отторжения. Неизвестно отчего, но со временем подобных счастливчиков стало рождаться все меньше, и появилась зависть, которая привела к довольно плачевным последствиям. Люди стали скрывать необычность своих чад, что было весьма трудно, учитывая тот факт, что способности проявлялись исключительно по достижении совершеннолетия И на смену зависти вполне закономерно пришел страх.

Двуипостасных избегали, считая едва ли не демонами, но связываться в открытую боялись, понимая, что те сильны и опасны. В итоге в обществе появились изгои. Разумеется, ни к чему хорошему это не могло привести. Мальчишки и девчонки, едва переступившие порог совершеннолетия, отказывались понимать, почему вдруг друзья и родственники, еще вчера бывшие приветливыми и любящими, сегодня вдруг стали холодны и неприветливы и шарахаются от них, словно от зачумленных. Обида и непонимание выливались в потасовки, зачастую заканчивавшиеся кровавыми жертвами. Особо обиженные начинали мстить всем подряд без разбору, не гнушаясь ни грабежей, ни разбоя. Тогда власти решили организовать специальное заведение в зоне отчуждения, в котором двуипостасных учили адаптироваться к возникшим переменам и обучали технике боя с учетом их специфических способностей.

Впрочем, если быть честным до конца, то меньше всего в этом заведении собирались обучать боевому искусству. Двуипостасных попросту держали изолированно от общества, обучая их нехитрому ремеслу и всячески подавляя звериную ипостась при помощи наркотиков, которые добавлялись в еду. Одурманенные люди не могли перекидываться. Те же, чью волю не удавалось сломить наркотиками, погибали при первой же попытке превращения. Изъеденное наркотиками сердце не выдерживало нагрузки и останавливалось. Так продолжалось до тех пор, пока на смену главному смотрителю не пришел новый, который не только запретил наркотики, но и стал обучать двуипостасных боевым искусствам. Имя ему было мессэ Элим. Он внимательно относился к каждому послушнику, стараясь задействовать все его особенности, был строг, требователен, но справедлив. Благодаря ему двуипостасные стали великими и непобедимыми воинами и, по имени учителя, стали называться элимами. А когда началась Холодная битва, длившаяся все три месяца зимы, благодаря все тем же двуипостасным победа осталась за Эстанией и еще несколькими соседствующими государствами. В знак благодарности элимам разрешили покинуть зону отчуждения и вернуться к людям. Но мало кто захотел воспользоваться предложением.

Во-первых, за долгие годы они привыкли жить отдельно в своей долине, а во-вторых, слишком хорошо усвоили прошлые уроки. В итоге их отказ привел к тому, что на элимов стали охотиться. Кто-то захотел иметь в своей охране непобедимого воина, кто-то телохранителя, а кто-то просто необычную игрушку. Находились и такие, которые, наподобие твоего Дамира, надеялись с помощью элимов завоевать власть во всем мире. В ход шли самые разнообразные приемы: от банальных засад и визитов красивых девушек в качестве приманки, до набегов, воровства и прочей мерзости. Разумеется, железные оковы успешно удерживали любого двуипостасного, будь он хоть в облике человека, хоть в звериной шкуре, но рано или поздно люди допускали ошибки, вследствие которых элим снова оказывался на свободе, и соответственно погибали от его рук, клыков и когтей. С тех пор двуипостасные, которые и раньше не доверяли людям, стали их попросту ненавидеть. Такая вот история.

— Твоя история во многом напоминает мою, — после недолгого молчания заключила Ролана. — Леданы тоже изолированы от общества, обучены боевым искусствам и наводят не меньший страх на окружающих. Но, судя по тому, что я видела, до вас нам очень далеко. Кстати, как вышло, что смотрительницы владеют вашей техникой боя? Неужели монастырь организовал кто-то из элимов?

— Хотелось бы и мне это знать. Но на деле вариантов может быть сколько угодно. Потому что после получения привилегий некоторые элимы все же ушли из долины и стали жить среди людей, обзавелись семьями и, возможно, не сочли нужными скрывать наши боевые техники. Так что ответить на твой вопрос я не могу, но признаюсь, что мне и самому это очень интересно узнать. Потому что у элимов есть одно правило: ты можешь сражаться только в том случае, если опасность угрожает лично твоей жизни или жизни твоих родных и близких, но никогда в качестве развлечения. Поэтому я не знаю, кто мог основать ваш монастырь исключительно для того, чтобы в нем убивали ради развлечения. Кстати, должен заметить, что вернувшиеся к людям элимы проживали сравнительно недолгую жизнь. Потому что никакие заслуги не могли избавить народ от страха перед ними. Зачастую их предавали сами же родственники: травили, заключали в темницы, продавали, убивали жен, похищали детей и совершали еще множество подобных преступлений.

— Понятно! — Ролана вдруг вскочила с одеяла, напугав успевшего задремать пса, и принялась ходить вокруг костра, взволнованно грызя костяшки пальцев. — Теперь мне все понятно!

— И что тебе понятно? — осторожно полюбопытствовал Илмар.

— Реакция шенна, когда я пыталась вытрясти из него правду! Он сообщил, что я волчий выкормыш и что он продал меня в монастырь, рассчитывая на то, что меня там убьют. А когда я обыскивала дом, то нашла странную комнату, в которой не было ничего, кроме лука со стрелами и портрета.

— И кто был изображен на портрете?

Она резко остановилась, словно налетела на невидимую стену, и подняла на него растерянный взгляд.

— Не знаю. Какой-то мужчина. Из-за стрел портрет был похож на дикобраза. Я смогла рассмотреть только пряжку на поясе в виде оскаленной волчьей морды, а также сидящего у ног настоящего волка. Судя по всему, ручного.

— Волка? — Илмар задумчиво почесал подбородок. — И что это был за волк?

— Обыкновенный волк. — Ролана пожала плечами. — Белого цвета. Кстати, та вещь, за которой я приходила к шенну, — вот она. — Девушка подошла, села на одеяло, запустила руку за ворот и потянула шнурок. При свете костра на ладони блеснул медальон.

— Кэрридэн?! — то ли удивился, то ли чертыхнулся охотник, рассмотрев эмалевый рисунок.

— Что?

Илмар запустил пятерню в волосы и уставился на Ролану горящим взглядом, в котором, к удивлению девушки, заплескалась неприкрытая боль.

— Я знал элима, которому принадлежал похожий медальон. Он покинул нашу общину несколько десятков лет назад и вернулся к родным. Его звали Кэрридэн. Но почему ты решила, что эта вещь твоя?

— Очень просто. Я помню, как держала ее в своих руках. Знаешь ли, в детстве все вещи кажутся игрушками. Вот и я играла медальоном, не задумываясь над его истинным значением. А еще вот это… — Ролана нажала на скрытую пружину и показала охотнику небольшой рыжий завиток. — Когда я была совсем маленькой, мне подарили щенка. А через пару лет он погиб от шальной стрелы в лесу недалеко от дома. Из-за рыжего окраса его перепутали с лисицей. Моего друга звали Дар. В монастыре мне часто снился сон, в котором я, словно со стороны, наблюдала за маленькой трехлетней девочкой, которая играла с рыжей собакой. Это были Дар и я — единственное, что запомнилось мне из жизни до монастыря. Потом я увидела медальон на груди Орниса и вспомнила его. Вот так.

— В таком случае, если сопоставить все факты, можно сделать вывод, что ты дочь Кэрридэна. Медальон и твоя вторая ипостась прямо подтверждают это.

— Хвала Пресветлому! — облегченно выдохнула девушка. — А то я подозревала, что мой отец — Орнис!

— Орнис? Не смеши! Во-первых, у него нет второй ипостаси, иначе в момент испуга он перекинулся бы и попытался перекусить тебе горло, не позволив так легко дотянуться до своего собственного. А во-вторых, между его наглой мордой и твоим хорошеньким личиком нет ничего общего. Но мне бы очень хотелось знать, почему вдруг медальон Кэрридэна оказался у Орниса. Ты случайно не спрашивала его об этом?

— Спрашивала. Он ответил, что по праву родства.

— Странно. Подробностей, разумеется, не успел сообщить?

— Нет, не успел. Я его убила.

— Знаю, — спокойно отозвался охотник. — Заранее предвосхищая твои вопросы, отвечаю, что от дома шенна волчьим духом несло за версту. А с моим отменным нюхом и сообразительностью сопоставить факты было нетрудно.

— Почему же ты не выдал меня властям? — Ролана резко обернулась и уставилась на него в упор. Во взгляде читалось неподдельное удивление.

Охотник равнодушно пожал плечами:

— Во-первых, я уверен, что у тебя нашлись для этого веские причины. А во-вторых, потому, что не имею привычки вмешиваться в чужие дела.

— Хорошая привычка, — глубокомысленно согласилась ледана, — полезная. Единственное, что не подлежит сомнению, так это то, что Орнис ненавидел моего отца лютой ненавистью. Иначе вряд ли бы стал расстреливать его портрет с такой тщательностью. Знать бы только, где он теперь.

— Кэрридэн? Если, как ты говоришь, Орнис признался в том, что продал тебя в монастырь, то я готов предположить самое худшее. Насколько я его помню, он ни за что не допустил бы, чтобы с его дочерью обошлись подобным образом.

— Жаль… — Ролана горько вздохнула, — ведь если он… мертв, я не смогу узнать, каким он был, и никогда не увижу его. Интересно, он знал обо мне? Знал, что я появилась на свет?

— Не имею ни малейшего понятия, я не виделся с ним с тех самых пор, когда он покинул общину. В отличие от него я совсем не тянулся к людям и не любил их. И по-прежнему не люблю, за одним исключением. Из-за своей алчности, мелочности и зависти они совершают множество ошибок: от мелких и незаметных до грандиозных, причиняющих страдания многим. Скажем, мне хватило нескольких лет после моего совершеннолетия, чтобы понять, что собой представляют окружающие. А Холодная битва лишний раз укрепила это понимание.

Невозможная догадка заставила девушку буквально подпрыгнуть на одеяле.

— Ты был там?!

— Ну был… — Охотник недоуменно посмотрел на нее. — Зачем так кричать?

— Но… — Взгляд Роланы стал растерянным. — Война была почти тридцать лет назад! Судя по тому, что тебе еще нет тридцати, ты в то время даже не родился!

— А ты уверена в том, что мне нет тридцати? — Лицо охотника вдруг озарила искренняя улыбка. — Наверное, стоит тебе напомнить, что двуипостасные живут гораздо дольше обычных людей. А если к этому добавить то, что ящеры считаются самыми долгоживущими тварями, а это моя вторая ипостась, то вполне возможно представить, сколько мне лет. Я старше твоего отца и гораздо старше тебя, малышка.

Она запнулась на полуслове и молча уставилась на него, пропустив «малышку» мимо ушей. Во взгляде было четкое недоверие пополам с искренним любопытством Причем последнего было явно больше. Впрочем, она все же сумела довольно быстро взять себя в руки и, уставившись на него так, словно видела впервые, предложила:

— Это… может, лучше поделим алмазы?