Юлия Федотова
Наемники Cудьбы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Серым апрельским полднем мрачный и голодный Хельги Ингрем вышел из дверей университетской библиотеки и медленно побрел к учебному корпусу на лекцию по астрологии, размышляя по пути о превратностях бытия. В то утро его раздражало все: туман, лужи под ногами, нищие в подворотнях, крысы в сточных канавах, пыль в библиотеке и особенно эта окаянная астрология! Не для того он тащился в Уэллендорф с Севера, почти от самой Границы Жизни, чтобы изучать подобное мракобесие. Хельги вздохнул. Воспоминание о Севере окончательно повергло его в тоску. Север. Чистый, белый снег, хрустящий под ногами. Искрящийся морозный воздух. Серые скалы, кольца дольменов. И опять же рыба. Вкусная, свежая рыба, а не тухлятина из трактира за углом.

– А! Вот ты где!

Возглас, прозвучавший прямо над его ухом, заставил Хельги вздрогнуть от неожиданности. Он взглянул вверх и увидел Энку собственной персоной. Девица зависла на своем грифоне у него над головой, и вид у нее был на редкость довольный.

– Знаешь, – сообщила она, – тебя ищет Меридит.

– Да? И зачем же? – осведомился Хельги для порядка. Он почти не сомневался в том, каков будет ответ.

– Она собирается тебя убить, – радостно возвестила Энка, – с самого утра. Хорошо, что я нашла тебя первой, увижу, как это произойдет. Знаешь, мне будет тебя не хватать! Ты у нас такой хорошенький, тебе об этом кто-нибудь говорил?

– Ну разумеется, – отмахнулся Хельги, – все только об этом и говорят. Лучше скажи, за что на сей раз?

– За лекции. Зачем ты дал списать ее лекции по философии мерзкому Хомпу?

– Вот именно, зачем? – прозвучал голос сзади, и в следующий миг сильный удар по затылку поверг Хельги наземь.

– Что за дурость? – возмутился Хельги, лежа на спине. – Да я бы в жизни не дал Хомпу не только лекции, а даже… даже пыли из библиотеки, – нашел он подходящее сравнение. – Уж не знаю, кто тебе наболтал…

– Это правда? – спросила Меридит, и в голосе ее звучало глубокое раскаяние. – Хельги, ты лучше встань, земля сейчас холодная. Тебе очень больно?

– А ты как думаешь? Мне ужасно больно.

На самом деле он преувеличивал. Человеку, эльфу или, скажем, гному от такого удара действительно пришлось бы плохо. Но Хельги не был ни человеком, ни эльфом, ни гномом. Он был спригганом, а спригганы куда устойчивее других к физическому воздействию, даже к такому, в которое разъяренная диса вложила изрядную часть своей немереной силы.

Завершился инцидент вполне удачно. Меридит поцеловала Хельги в щеку, попросила не сердиться, отряхнула ему куртку и пообещала написать за него реферат по алхимии.

Энка все это время крутилась рядом и веселилась. Хельги не удивился, если бы узнал, что она сама все и подстроила. До того как Энка перевелась из Ольтендорфа, большинство сокурсников Хельги представляли себе сильфид в виде этаких эфирных созданий, нежных и поэтичных. Им стоило большого труда привыкнуть к мысли, что растрепанная девица с длинными ногами, желтыми глазами и дрянным характером, летающая на вонючем грифоне и всюду сующая свой нос, – это и есть сильфида.

Окружающие не без оснований считали Энку невыносимой, но Хельги и Меридит с ней подружились. У них было много общего. В этих краях, населенных главным образом людьми да эльфами, и спригган Хельги, и диса Меридит были такими же чужаками, как Энка. Им постоянно давали это понять, и все трое с радостью покинули бы Уэллендорф, но Хельги изучал естественную историю, Энка – архитектуру, а преподавали их, как на грех, только в Уэллендорфском университете, наряду с обычным перечнем обязательных предметов: философией, алхимией, астрологией, риторикой и магией. Особенно всех троих удручала магия. Неуклюжая, мрачная и опасная человеческая магия с ее бесчисленными амулетами, вонючим зельем, настоянным на разной дряни, и неудобоваримыми заклинаниями, которые требовалось знать наизусть. Энка и Меридит еще смогли кое-как к ней приспособиться, но Хельги она доводила до отчаяния. Он не мог взять в толк, зачем, например, сприггану, способному устроить приличный ураган, используя пять некрупных камней, учиться вызывать летний ветерок при помощи варева из старой змеиной кожи, цветов руты и земли из-под эшафота. «Это все равно как если ты умеешь читать по нормальному, а тебя заставляют делать это задом наперед, по слогам и стоя на голове!» – жаловался он. Однажды Хельги даже рискнул вступить в дискуссию с профессором Перегрином (выдающееся светило в области прикладной магии, ученик самого Мерлина!).

– А вы представьте, что попали в местность, где нет камней, – сказал профессор.

Хельги резонно возразил, что ему куда легче представить местность, где нет змей, руты и эшафотов. Аудитория развеселилась, Перегрин разозлился. Меридит яростным шепотом велела Хельги заткнуться и не нарываться. Он так и сделал и с тех пор страдал молча, а на экзаменах отчаянно шельмовал, пряча в кармане горсть мелких камешков и трясясь от страха, что кто-нибудь из сокурсников-эльфов его выдаст. Не со зла, просто в силу честности эльфийской натуры. Но годы студенчества сказывались и на эльфах – они стоически молчали, а кое-кто даже последовал дурному примеру других и стал использовать свои эльфийские штучки.

Но если практическую магию и удавалось спихнуть таким образом, то с теорией была просто беда. Вот и зимой Хельги сдал ее лишь с третьего раза, за что и был лишен стипендии. Это нанесло сокрушительный удар по их благосостоянию. Меридит получила шесть баллов из двадцати по риторике, Энка до сих пор ходила с хвостами, а деньги почти кончились. Оставшихся едва хватало на пару лепешек и кружку эля на троих. Потому неудивительно, что все трое пребывали в самом дурном расположении духа и, не скупясь, устраивали друг другу гадости.

Но на сей раз девицы перестарались. К вечеру у Хельги так разболелась голова, что он уже полдевятого покинул вечеринку в клубе и отправился спать в конуру на чердаке. Они снимали ее на троих, и была она так мала, что вмещала лишь табурет, тумбочку и две сдвинутые вместе кровати с соломенными матрасами. Камин уже не топили, из щелей под крышей нещадно дуло, и паутина, с которой Меридит вела жестокую, но неравную борьбу, развевалась на ветру. Продрогший Хельги залез под рваное одеяло и некоторое время мучился проблемой выбора: у стены холодно, в центре жестко – попадаешь на стык кроватей, – а если лечь с краю, к утру непременно окажешься на полу. В конце концов он улегся по диагонали, мудро решив: куда сдвинут, туда сдвинут, – и заснул.

Проснулся Хельги от яростного стука в дверь.

«Интересно, кто забыл ключи на сей раз?» – подумал он, открывая. Больше он ничего не успел подумать. Яркий свет фонаря резанул глаза и тут же сменился тьмой от накинутого на голову мешка. Посыпался град ударов. Хельги сопротивлялся несколько минут, до тех пор пока холодное лезвие кинжала не вонзилось ему в бок. Это было последнее, что он почувствовал.

– О! Смотри-ка! Твое сокровище очнулось! – Голос Энки звучал на удивление гулко и отдавал эхом. – Я же говорила, ничего ему не сделается, – и нечего было психовать. Подумаешь, одна дырка!

– Я видала людей, которые отдавали концы и от меньшего, – раздраженно отвечала Меридит.

– Сама говоришь, то были люди. – Энка захихикала. – Признайся, ты просто в него влюбилась, вот и дергаешься. Ведь влюбилась, да?

Диса разозлилась.

– И ничего я не влюбилась. Хельги – мой брат по оружию. А ты – дура.

Энка расцвела, будто ей сделали комплимент. Хельги наконец нашел в себе силы прервать их болтовню.

– Эй, – прошептал он, с трудом усаживаясь и удивленно оглядываясь. – А где это мы?

Они находились в большом сыром помещении с замшелыми каменными стенами и крошечными зарешеченными окнами под самым потолком. Помещение было до отказа забито народом, немногие лежали, большинству хватало места лишь сидеть. Лежавшие стонали, сидевшие пребывали в унылом молчании и враждебно косились на оживленную сильфиду.

– Мы в темнице! – драматическим тоном объявила Энка. – Нас заточили в кошмарную темницу и не кормят уже трое суток! Удивляюсь, как я до сих пор с ума не сошла!

– Сходить не с чего, – мрачно буркнула Меридит.

– Трое суток? – удивился Хельги. – Ничего не помню! А кто нас заточил?

– Люди. Они устроили по всему городу облаву на первородных: кого перерезали, кого сюда посадили – заложниками, – пояснила диса.

– Но мы-то не первородные!

– А на тебе не написано, кто ты. Не человек, и ладно… Да лежи ты спокойно, тебе вредно шевелиться.

– Попробуй-ка ты спокойно, если тебе на руку наступили! А чего они взъелись на первородных?

– Из-за войны! – радостно возвестила Энка. – Инферн объявил нам войну. Вот люди и вообразили почему-то, что эльфы могут перейти на сторону Инферна, и решили их изолировать.

– Вот дурость! А отчего мне так скверно?

– Тебя проткнули ножом. Видимо, приняли за горного эльфа. Они всех горных эльфов перебили, во рву валяются. Я сама видела! Так что тебе еще повезло.

Хельги возмутился:

– Каким же надо быть идиотом, чтобы принять меня за горного эльфа! Вот уж на кого я совсем не похож – это на эльфа.

– И ничего подобного, – вмешалась Меридит. – На самом деле ты здорово смахиваешь на горного эльфа.

– Ага, а ты на маленькую фею.

Энка громко рассмеялась. Сравнить Меридит с феей все равно что боевого коня с трепетной ланью. Девица, подобно всем дисам, отличалась высоким ростом, крепким телосложением, а силой превосходила любого мужчину-человека. В боевом облачении она выглядела куда более грозно, чем Хельги, по внешнему виду которого никак нельзя было составить верное представление о его возможностях. По правде говоря, он, как и все спригганы, действительно походил чем-то на горного эльфа. Главное же отличие заключалось в том, что если горные эльфы были созданиями хрупкими и нежными, то спригганы такими только казались. Силой и выносливостью Хельги не уступал Меридит, а по скорости реакции даже превосходил ее.

– Ты посмотри на мои глаза! – продолжал возмущаться Хельги. – А уши! Где ты видела у эльфов такие уши?

Глаза у него были светло-зеленые и светились в темноте, а уши заострялись, – это делало его облик довольно зловещим.

– Да кто станет разглядывать твои уши? Их вообще не видно. Говорили тебе – постригись! Оброс хуже любого эльфа.

Меридит преувеличивала. Эльфы, и лесные и горные, носили длинные, до плеч, красивые волнистые волосы, а Хельги просто давно не стригся. Цирюльник брал слишком дорого, а девицам он не доверял с тех пор, как Меридит обкорнала Энку наголо. Лысая сильфида – зрелище экзотическое, но малопривлекательное, и Хельги справедливо полагал, что лысый спригган будет выглядеть не лучше.

– Чем болтать, лучше подумали бы, как отсюда выбраться, меня уже тошнит от этих стен, – проворчала Энка с несвойственной ей серьезностью. Всякое упоминание о стрижке портило ей настроение.

– Скорее уж надо думать, что делать, когда выберемся, – возразил Хельги.

– Сначала выберись. Эти проклятые стены…

– Да забудь ты про стены! Что толку, если мы выберемся, а нас пристрелят охранники?

– Хотела бы я забыть про стены, – не унималась сильфида, склонная к клаустрофобии как истинный представитель своего народа.

– Вот зануда! – потерял терпение Хельги. – Ну ладно, смотри!

Он положил ладонь на камень, и, на удивление Энке, рука его погрузилась в стену как в воду.

– Видишь? Хочешь – туда, хочешь – обратно, – он вынул руку. – Могу выйти сам и тебя захватить. Успокоилась?

Вместо того чтобы успокоиться, Энка рассвирепела.

– Какого же демона ты три дня валялся тут как бревно? Мы страдаем, не пивши, не жравши, в компании с полудохлыми эльфами! Что, трудно было раньше очухаться?!

– Уж извини, – обиделся спригган. – Все претензии к тому, кто меня проткнул.

– Сам виноват, зачем позволил себя проткнуть?

– Их было человек десять! Я все-таки не тролль, чтобы справиться без оружия с такой толпой. Да еще спросонья!

Энка осознала несправедливость своих упреков, но успокоиться так скоро не могла. Отстав от Хельги, она напустилась на Меридит:

– А ты, подлая, почему мне не сказала, что он нас выведет? Нарочно, чтобы я мучилась?

– Если бы я тебе сказала, ты бы его так задергала, что он точно не выжил бы. А что, нет?

Отрицать было бесполезно, потому сильфида решила сменить тему:

– Как это у тебя получается? Что-то я раньше не замечала, чтобы ты сквозь стены ходил. Вечно «где ключи, где ключи».

– Все дело в том, какая стена, – нехотя ответил утомленный разговорами Хельги.

– А какая она должна быть? – не отставала Энка.

– Ох, Меридит, расскажи ей, я спать хочу! – взмолился спригган.

– Каменная! – сообщила диса. – Замкнутый контур из серого камня, как здесь, притом круглый. Эта башня фактически дольмен. А дольмен – катализатор спригганской магии. Однажды в Сехале мы попали в плен к сумолам, так Хельги выпустил из тюрьмы целый отряд, да еще местных уголовников за компанию.

– Ах, меня совершенно не интересуют ваши боевые подвиги. Я желаю знать, когда он намерен выпускать нас… эй, вы чего? Чего они уставились?

Хельги открыл глаза и встретился взглядом с сотней пар эльфийских. В них светилось одно – НАДЕЖДА.

Ему не хотелось шевелиться. Не хотелось думать. Не хотелось ничего делать. Но продолжать оставаться объектом неожиданной популярности было еще хуже. Закусив от боли губу, Хельги сел и яростно прошипел:

– Давайте! Убирайтесь отсюда, пропади все пропадом! И хватит на нас таращиться.

Эльфы не сдвинулись с места.

– Что, вот так просто? – тихо спросил один. Кажется, его звали Лерли, он был магистром на кафедре астрологии.

– А чего вы ждете? Что я сварю зелье и спою заклинание? Проваливайте и дайте помереть спокойно!

К чести эльфов, неожиданно обретенная свобода не заставила их потерять головы. Сперва выскользнули двое, но тут же вернулись с доброй вестью: снаружи безлунная ночь. Потом несколько наиболее крепких и здоровых тихо, без единого шороха и вскрика, сняли охрану и вооружились. За ними небольшими группами потянулись остальные заключенные, унося на себе раненых, – минут через пятнадцать темница опустела.

Хельги сполз по стене и со стоном растянулся на полу. Ему в жизни не было так плохо.

– Ну чего ты разлегся? – возмутилась Энка. – Мы что, жить здесь будем? Не ровен час, заглянет стража, на куски изрежут со злости!

– Да, – согласилась Меридит, – лучше нам поторопиться, пока ночь.

Хельги посмотрел на девиц снизу вверх с негодованием.

– Вы совсем дурные, да? Думаете, я сейчас встану и пойду? Да я теперь и сесть-то как следует если только через неделю смогу. При условии, что меня будут хорошо кормить, поить и замазывать дыру сбоку чем-нибудь полезным. Так что идите без меня. И поторопитесь, пока я живой. А я тут останусь.

Диса цыкнула. Энка тоже.

– Что с ним говорить? Он совсем сдурел. Ты ведь можешь его поднять?

– Легко, – кивнула диса и продемонстрировала свои возможности наглядно.

– Положи! – разозлился Хельги. – Положи меня на место. Я пока еще в своем уме, в отличие от вас. Мне больно, когда меня дергают. Далеко мы с моим… телом не уйдем. Нас или убьют, или я сам помру от тряски. В любом случае мне будет больнее, чем сейчас. Так что оставьте меня в покое и уходите, пока не поздно.

Собрав последние силы, он снова привалился к камню.

– Давайте отправляйтесь!

– Ага, щас! – прошипела Энка, но Меридит неожиданно согласилась:

– Хорошо. Хельги в самом деле уже не поможешь, а мы еще можем спастись. У каждого своя судьба. Пошли, Энка.

– Взбесилась?!!! – Ошарашенная сильфида где стояла, там и села. – Мы что, его бросим?!!

– У нас нет выбора, – мрачно отрезала диса, поворачиваясь к Хельги спиной. – Прощай, Хельги, мне будет тебя не хватать… Да выходи ты отсюда скорее, тупица!

Энка, белая от злости, расселась на полу, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинется с места. Но Меридит молниеносно, не дав девице опомниться, сгребла ее за шиворот и швырнула за стену, в черноту ночи. Энка приземлилась по-кошачьи, на четыре конечности, и тут же ринулась обратно. Но уперлась в серый, поросший скользким мхом камень: Хельги успел сориентироваться и перекрыть проход.

– Ну давай теперь ты. – Зеленые глаза сприггана, не мигая, в упор смотрели на дису.

Та медлила.

– Иду, иду, – успокоила она, – вот сейчас сапог поправлю…

Она нагнулась.

– Положи!.. – только и успел крикнуть Хельги.

Они сидели под серой каменной стеной, уходящей далеко вверх. Рядом валялось тело охранника, раздетого и обезоруженного эльфами. Дул сырой и резкий весенний ветер, от обводного рва несло тиной и нечистотами. Где-то во тьме гнусно орали коты, выла собака. Вдобавок ко всему этому безобразию, стал собираться дождь.

– И что мы теперь будем делать? – устало спросил Хельги.

– Дождемся, когда на Ратуше прозвонит колокол, узнаем точное время и пойдем… куда-нибудь, – ответила диса.

– За каким демоном тебе точное время? – сердито буркнула Энка. Она еще не успокоилась.

– Чтобы знать, куда успеем добраться до рассвета. Было бы желательно выйти из города через Северные ворота, их хуже охраняют. Но если скоро утро, придется идти через Восточные, они ближе всего.

– Никуда мы не успеем добраться, – обреченно сказал юноша, – ни до каких ворот. Я шевелиться не могу. Налетим на патруль, спрятаться быстро не сможем, как следует сражаться – тоже. Нас схватят или убьют.

В нормальном своем состоянии спригган вовсе не был склонен к черному пессимизму, но магия всегда влияла на него дурно.

– Кстати, – перебила Энка, – зачем вы устроили дурацкую сцену с прощанием?

– А иначе этот осел перекрыл бы стену и не дал себя извлечь. Уж я-то его знаю! Обычно он покладистый, но если вбил чего-то себе в голову, то все!

Дождь наконец собрался. Мелкий, косой и холодный. Энка выругалась. Хельги вопреки своим утверждениям, что не может шевелиться вовсе, перекатился на живот и резво пополз в стену. Диса поймала его за ногу и дернула обратно:

– Куда тебя несет?

– Внутрь. Там хоть сухо.

Она оттащила сприггана подальше от стены.

– Хельги, счастье мое, давай ты на сегодня уже перестанешь изображать идиота?

Энка вдруг лягнула Меридит ногой:

– Тихо? Тут кто-то есть!

– Тоже новость! – фыркнул Хельги. – Там за выступом эльф. Я думал, вы знаете.

Спригганы по природе своей существа ночные, поэтому Хельги видел в темноте куда лучше, чем диса и сильфида, и обладал более острым слухом.

– Простите, – раздался шепот из темноты, – я оказался рядом и невольно услышал ваш разговор. У вас возникли затруднения, не так ли?

– Да уж, – вздохнула диса. – Затруднения у нас возникли – что правда, то правда.

– Обычно мы не вмешиваемся в дела других народов, но вам мы обязаны жизнью… Я изучаю лечебную магию, может быть, вы позволите помочь вам?

– Ах, с превеликим удовольствием. Это было бы чрезвычайно любезно с вашей стороны, – расшаркался спригган. Его позабавила не вяжущаяся с ситуацией церемонность незнакомца.

Но дело свое тот знал. Часу не прошло, как рана Хельги затянулась, в голове прояснилось, силы, затраченные на транспортировку эльфов через каменную толщу, вернулись.

– Да, – отметила Энка, глядя на повеселевшего Хельги, – полезная вещь магия!

– Силы стихий! Магия! – Только что порозовевшее лицо Хельги вновь побелело. – Какое сегодня число?!

– Ш… шестое, я полагаю, – озадаченно ответила диса. – Или седьмое, а что?

– Седьмое, – сказал эльф, – полчетвертого утра.

– Кошмар! Седьмое! У меня пересдача коллоквиума по теории магии! Сегодня! Я же ни в зуб ногой… то есть, – он покосился на эльфа, – то есть вообще ничего не знаю, по нулям!

– Хельги, – осторожно начала диса, – радость моя, ты в своем уме? Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО собираешься сдавать сегодня магию?!

– Ты не знаешь Перегрина? Он ясно сказал, что если я не пересдам демонов коллоквиум, то все! Недопуск до экзамена – и диплома мне не видать.

– Хельги! Война! Инферн! Люди режут эльфов, все летит к демонам, какой диплом?

– Хочешь сказать, мы зря мучились столько лет? Нет уж, война войной, а диплом дипломом. Делайте что хотите, а я пойду к Перегрину.

– А смысл? – логично возразила Энка. – Ты же все равно не сдашь, зачем рисковать?

Хельги не отступал:

– Затем. Одно дело – плохо подготовиться, другое – не явиться вообще. Сам же Перегрин сто раз говорил: «Только преждевременная кончина извиняет студента за неявку на экзамен».

– Так оно и будет, если ты пойдешь в университет. Надо срочно выбираться из города, скоро утро.

Хельги поднялся, тихо хныкая и придерживая рукой недавнюю рану.

– Вот и выбирайтесь. Идите к пещерам за Северными воротами – вы еще успеете и ждите меня там. Я быстро… или почти быстро. Короче, если не появлюсь до рассвета, значит, не появлюсь вообще. Я пошел.

С этими словами он канул во тьму.

– Хельги, стой! Ну сделайте что-нибудь! – яростно зашипела сильфида. – Проклятье! Без грифона как без рук!

Меридит махнула рукой:

– Бесполезно. Это тот случай, когда его не остановишь. Пошли.

– Давай захватим с собой эльфа, – предложила Энка, не стесняясь присутствием последнего. – От него, как ни странно, есть польза.

Меридит одарила ее испепеляющим взором и дополнила взор жестом.

– А чего такого я сказала? – удивилась сильфида. – Эльф полезный, надо взять его с собой. И все.

– Ты бы для начала его спросила, хочет он идти с нами или нет. Это же эльф, а не мешок какой-нибудь.

– Пожалуйста! Хоть сейчас спрошу. Пойдешь с нами? И нам хорошо, и тебе при нас безопаснее. Пойдешь?

Меридит тяжко вздохнула. Она была убеждена, что эльф откажется. Весь ее жизненный опыт подсказывал: если девица, к какому бы народу она ни принадлежала, хочет добиться чего-то от существа мужского пола, будь то человек, эльф или кто угодно, нужно не предлагать защиту, а просить о ней. И неважно, если ты раза в три сильнее этого существа. Надо быть тактичной.

Но Энка быть тактичной не умела.

– Мы и стражу на воротах снимем, и патруль перебьем, и грабителей, если вдруг нападут, – уточнила она, – а тебе никакого беспокойства! Соглашайся!

– Хорошо, – к великому удивлению Меридит, кивнул эльф. Впрочем, он был удивлен не меньше, просто сам себя не узнавал.

Эльфы, первородные, – закрытый народ. Они всегда держатся особняком, сводя общение с иными к необходимому минимуму. Лишь тот факт, что несколько сотен его соплеменников оказались обязанными жизнью сприггану, заставил Аолена, так звали эльфа, задержаться. Вернуть долг. Он сделал все, что требовалось, теперь надо было уйти. Так поступил бы любой эльф на его месте. Почему он поступил иначе?

– Вот и прекрасно, – обрадовалась Энка, – а то нет никакой гарантии, что этого осла Хельги не проткнут еще раз.

Хельги пробирался по спящим в собственной грязи городским кварталам к университету и только что не скулил страха. Но пугали его не темнота, не крысы, снующие под ногами, не ночные убийцы или городская стража. Только одного на свете боялся спригган Хельги Ингрем, подменный сын ярла Гальфдана Злого. Боялся он профессора прикладной и теоретической магии, мэтра Перегрина, ученика самого Мерлина.

Когда в разговоре Хельги оценил свои познания по теме коллоквиума нулевым баллом, он сильно преувеличил. Следовало бы поставить знак минус. Происшедшее заставило его забыть даже то немногое, что он уже знал раньше. Шансов на зачет не было никаких. Оставалось лишь надеяться, что профессор не слишком разозлится и разрешит сделать еще одну попытку, когда наступят лучшие времена. Или что загадочный дух Халява, тот самый, которого студенты ловят но ночам, размахивая в окне зачетным листом, вдруг смилостивится над несчастным.

Профессор прикладной и теоретической магии, мэтр Перегрин устал. Ночь, как и подобает универсальному магу, он провел в трудах, и теперь собирался отдохнуть перед приходом студентов-должников.

Он задул свечи, оставив лишь одну, в переносном латунном подсвечнике, запечатал заклятием дверь в кабинет и торопливо пошаркал к своим жилым апартаментам, что располагались этажом выше. Эти ночные прогулки были самой главной неприятностью в его жизни. Погруженный во мрак университет казался опасным и зловещим. Везет же коллегам Монссону и Уайзеру, живут рядом со своими лабораториями, а ведь им не приходится работать по ночам! Профессор время от времени порывался ходатайствовать о переселении, но всякий раз его останавливало опасение быть заподозренным в трусости, позорной для мага его уровня. Оставалось лишь резво семенить по длиннющему, продуваемому сквозняками коридору и успокаивать себя тем, что тихий, но вполне различимый вой издает ветер в каминной трубе, а не кто-то ночной и опасный.

Профессор успел миновать самый плохой участок пути – лестницу, где, по слухам, водилось привидение – обезглавленная дама в декольте. Он уже почти дошел до цели, как вдруг…

– Простите, господин профессор, – раздался усиленный эхом шепот.

От неожиданности Перегрин выронил свечу. Все утонуло во мраке.

– К… кто здесь, Силы Стихий?! – пискнул он, едва сдерживая панику.

Он чувствовал себя беспомощным и одиноким перед лицом невидимой угрозы.

Чьи-то руки подняли свечу, услужливо подали профессору. Вспыхнул огонек.

– Простите. Это я.

– Кто? – Голос профессора заметно дрожал.

– Я… на пересдачу.

Слово «пересдача» мгновенно вернула Перегрину уверенность. Он поднял свечу повыше и гордо выпрямился.

– Что-то не припомню, – ядовито начал он, – чтобы я назначал пересдачу на четыре утра. Вы вообще в своем уме? И потом, что у вас за вид? Ох, Силы Стихий!

То, что наконец удалось разглядеть Перегрину в тусклом свете огарка, вновь повергло его в панику. Всю ночь он с целью познать врага своего штудировал запрещенный трактат по некромантии. И теперь ему показалось, будто одно из описанных в нем исчадий мрака и тлена восстало из небытия, мокрое, грязное, окровавленное, и явилось за ним, дабы покарать от имени всех несчастных провалившихся на экзаменах студентов.

Немало душевных сил пришлось затратить профессору, чтобы отогнать наваждение и… убедиться: перед ним не выходец с того света, а просто ни на что не похожий спригган по фамилии Ингрем, студент с кафедры естественной истории. Тот самый, которого он, Перегрин, как это ни предосудительно для педагога, откровенно терпеть не мог и заваливал при каждом удобном случае. А случаев было хоть отбавляй: теоретическая магия и интеллект сприггана оказались вещами несовместимыми. Профессор просто поверить не мог, услыхав, как коллеги Донаван и Брэгг наперебой расхваливают Ингрема за прекрасную успеваемость по зоологии и горному делу, что речь шла о том самом студенте, который демонстрировал редкостную тупость на его семинарах.

Но не в этом крылась причина неприязни Перегрина к сприггану. За долгие годы, что профессор практиковал магию, он овладел (и он понимал это!) едва ли пятой долей тех сил, которые недоучившийся мальчишка студент использовал с прирожденной легкостью. Ему не нужна была теория магии – сила была у него в крови. Та самая. Сила Стихий.

Конечно, спригган не единственный из студентов превосходил мэтра Перегрина магическими способностями. В Уэллендорфе училось полно эльфов из леса Кланов и Безрудных гор – горных эльфов, чьи тела сейчас валялись в городском рву. Но то эльфы. Первородные. И природа их силы другая, чуждая и недоступная человеку. Сами же эльфы могли при желании овладеть Силами Стихий, но не лучше простого студента.

Перегрин хорошо запомнил случай, происшедший года три назад.

Компания очень молодых и легкомысленных эльфов (кто бы мог подумать, что такие бывают?) играла в аудитории радужным шариком. Состоящая из некой магической субстанции маленькая сфера мелькала под потолком, управляемая взглядами эльфов. Время от времени шарик ударял в стену, рассыпая искры.

И вот, по злому ли эльфийскому умыслу, по неосторожности ли, шар вдруг нырнул вниз, описал дугу и врезался прямо в лоб Ингрему. Тот покачнулся и упал бы, не ухвати его диса за шиворот. Эльфы, всегда свысока относившиеся к малым народам, прыснули.

– Да гром вас разрази! – разозлился спригган. – Никогда не думал, что эльфы – такие идиоты! Чтоб вам…

Он поймал взглядом радужный шарик. Тот вдруг почернел, раздулся и лопнул с оглушительным треском. Запахло паленой шерстью.

Профессора поразило, как вытянулись лица эльфов, умолк смех. Тихо перешептываясь и опасливо косясь, вышли они из аудитории.

Тогда же он невзлюбил Ингрема. И теперь не скрывал своего раздражения.

– Чего ради вы притащились в такое время? Вам назначено на полдень.

– Я не могу в полдень! – отчаянно прошептал студент. – Я могу только сейчас!

– А я, уж простите, не могу сейчас. И будьте добры привести себя в порядок. Не позорьте университет своим видом. Вы что, в канаве валялись? Убирайтесь!

Хельги всхлипнул и прислонился к стене.

И тут у Перегрина наконец включились утомленные ночным бдением мозги. Канава. Ров. Он видел тела эльфов во рву – мокрые, грязные, окровавленные…

– Ох, Силы Стихий! – выдохнул он. – Как же я сразу…

Лихорадочно нашарив ключ, профессор отворил дверь и рывком впихнул сприггана внутрь. Тот, ошарашенно моргая, замер.

– Да не стойте же столбом, – суетился профессор. – Вот! Это вещи моего сына, они вам подойдут… переодевайтесь, да быстрее!.. Нет, сперва идите в ванную… давайте ваше рванье, я брошу в камин… Счастье, что нас никто не видел в коридоре! Хотя кому там быть?.. Эти ваши безобразные уши! Нужен капюшон… Возьмите полотенце. Ну вот!

Он удовлетворенно оглядел вымытого студента:

– Так вы уже слегка похожи на человека… гм… Что с вами случилось? Откуда вы взялись?

– Из крепости Фольд, – быстро, как на экзамене, ответил Хельги, – я сбежал.

– Великие Силы! Сюда-то вы зачем явились? В округе на каждом шагу стража! Что за легкомыслие?!

– Пересдача же!

– Так, – Перегрин положил ладони на крышку стола, этот жест обозначал, что профессор принял решение, – вы когда последний раз ели?

Хельги задумался:

– В пятницу утром… или в четверг…

– Вот. – Профессор достал из буфета пиццу – такую Хельги сто лет не едал, – жареную курицу, паштет, кексы… – Да ешьте же вы! Вам до рассвета надо выбраться из города, здесь оставаться нельзя, университет обыскивают. Полшестого первый обход. Эй! Не спите, а ешьте!

Хельги отчаянно клевал носом. Сил не осталось даже на еду.

Профессор похлопал его по щеке:

– Послушайте, сделайте над собой последнее усилие, дойдите до дивана.

Хельги заснул с мыслью: «Интересно, поверит ли кто-нибудь из наших, что я спал на диване мэтра Перегрина». Впрочем, когда спустя полчаса его безжалостно растолкали, ему показалось, что он и не спал вовсе. В него влили кофе, на него напялили плащ с капюшоном (хорошо, что сегодня дождь), вручили узелок с едой и подпихнули к двери.

– А пересдача? – слабо пискнул Хельги.

– Да поставлю я вам этот распроклятый зачет! Поставлю! Поторопитесь, скоро рассвет!

Спригган наконец ушел.

А профессор Перегрин сидел и думал. Он часто думал о сприггане Ингреме, чаще, чем хотелось бы. Постепенно вместо живого существа в этих размышлениях занял некий вымышленный образ, отчасти списанный профессором с себя самого. Он помнил себя – молодого, самоуверенного, снисходительного – на уроках одряхлевшего Мерлина с его допотопными заклинаниями и нелепыми пассами (тогда еще не отжила мануальная магия). Теперь таким представлялся профессору студент Ингрем. Он насмехался над стариком за глаза. Он презирал его слабость. И теорию-то он не учил специально, демонстрировал: мол, зачем ему теория, при его-то способностях.

И вдруг это существо – голодное, уставшее, несчастное, только что чудом избежавшее гибели – вновь рискует жизнью, и ради чего? Ради его, профессора, подписи в зачетном листе. Взлелеянный образ соперника рухнул. Теперь мэтр Перегрин думал о том, считать ли безумный поступок студента знаком особого уважения к его профессорской персоне или лишним доказательством абсурдности бытия.

Тем временем Хельги без приключений миновал четыре патруля и городскую стражу – они его просто не заметили в предрассветной мгле – и в условленном месте застал девиц, живых и здоровых, и с ними, как ни странно, эльфа.

Дорога из города оказалась для них менее спокойной. На них имели несчастье напороться пятеро квартальных сторожей из числа воинственно настроенных горожан. Энка рассвирепела и перебила их самолично, их же оружием. Дело было сделано аккуратно и тихо. Больше беглецов никто не тревожил.

– Ну как? Разрешил еще одну пересдачу? – тормошила Хельги Энка. – Что ты молчишь как полено? Разрешил?!

– Нет… То есть да… То есть я сдал.

– Что значит – сдал? – удивилась Меридит. – Ты не мог сдать. Ничего не понимаю!

– Я и сам не понимаю. Он заставил меня вымыться, переодеться, потом я спал на его диване, потом он сказал, что поставит зачет, и выгнал меня. И еще вот… – Хельги вывалил еду из узла.

– Ого! – завопила Энка радостно. – С этого и надо было начинать!

– Да, – отметила диса, глотая кекс, – мэтр Перегрин оказался лучше, чем я думала. Хельги, ты зря так плохо учил магию.

– Ты что, не знаешь, как я старался? – возмутился Хельги. – Я же не виноват, что у меня избирательная магическая тупость. Просто чудо, что он согласился поставить мне зачет!

– Халява! – подытожила сильфида. – Великий дух Халява.

Ей все всегда было ясно.

– Давайте лучше решать, что делать дальше.

– Лично я буду спать. А вы думайте, – заявил спригган.

Стали думать. Решили дождаться вечера, а дальше – мнения разделились. Энка хотела на юг, в наемники к сехальцам. Там платили золотом, не обращали внимания, человек ты или нет. И даже не знали про Инферн.

Меридит не любила жару и сехальскую еду. К тому же ей казалось зазорным участвовать в бесконечной междоусобной грызне мелких царьков, в то время когда грянула великая битва миров.

Эльф участия в разговоре не принимал. Он до сих пор не мог разобраться, что заставило его, вопреки эльфийским принципам, присоединиться к странной компании «онельнов» – так называли эльфы всех представителей малых народов без разбору: спригганов, дис, сильфов, дев корриган, фей, троллей, лепреконов и многих-многих других. Себя эльфы именовали «альвен» – первородные. Были еще «альорке» – горные гномы, гоблины, кобольды, «альмэнс» – чужие, то есть люди. И «эмортэ» – те, кого в Староземье именовали емким словом «нежить».

Спор дисы с сильфидой разрешил Хельги. Он проснулся от их ругани, сел и тоном, не терпящим возражения, заявил:

– Пойдем на север. Я хочу рыбы, – и заснул снова.

К удивлению Аолена, девицы сразу согласились.

– За ночь уйдем как можно дальше от города, а там, глядишь, можно будет двигаться и днем. Пойдем по старой дороге на Эскерольд, она почти заброшена. Потом свернем на запад и вдоль Безрудных гор выйдем к побережью, – озвучила более развернутый план диса.

– А потом? – рискнул спросить эльф.

– Поедим рыбы и решим, чего нам еще захочется, – ответила Энка, – может, винограду?

Они шли навстречу войне. Все отчетливее становились ее приметы: ночные дозоры по околицам деревень – от них приходилось скрываться, маркитантские обозы, колонны солдат, месившие грязь весенней распутицы. И первые жертвы. Нет, Инферн был еще очень далеко. Это народы Срединных Земель резали друг друга почем зря, охваченные массовой ксенофобией.

– Если так пойдет дальше, – заметила Меридит на третьи сутки пути, стоя посреди разоренной эльфами деревни, – инферналам не с кем будет воевать. Интересно, они сильно огорчатся?

Хельги ткнул сапогом тело землепашца. Оно лежало в луже, из груди торчала изящная, серебристая эльфийская стрела.

– Не понимаю я этого идиотизма. Вместо того чтобы объединиться перед угрозой Инферна, люди с эльфами взялись друг друга истреблять. Что ты обо всем этом думаешь? – обратился он к эльфу.

Аолен молчал. Горло его сдавил ужас. Он ждал гибели в сыром застенке, он видел разлагающиеся трупы горных эльфов во рву, убитых ни за что, просто на всякий случай. Это было тяжело и больно. Но чего еще ждать от людей – наглого, грубого, жестокого народа?

Сейчас же он наблюдал страшную картину разорения, учиненного не кем иным, как эльфами – мудрыми, благородными, снисходительными. Как могли его соплеменники, славящиеся любовью к красоте и гармонии, совершить подобное?

Вот юноша, пригвожденный к косяку двери, лицо изуродовано болью и страхом. Стрела поразила его в область ниже живота, он долго страдал, умирая. Вот старуха, наполовину вывалившаяся из окна, юбка бесстыдно задралась, обнажив грязное белье. Мать с ребенком, пронзенные одной стрелой в куче конского навоза.

Эльф покачнулся, липким комком подступила тошнота.

– Силы Великие, – прошептал он, – зачем они ТАК? Почему?

– А потому! – невесело усмехнулась Меридит, кивнув вправо: – Смотри!

Он посмотрел. И увидел. Головы эльфов, насаженные на частокол.

Ветер шевелил серебристые волосы, возникало жуткое впечатление, будто несчастные еще живы.

Ноги эльфа подкосились…

– Да ладно тебе! – утешала Энка. – Не бери в голову. Война есть война. Тем более не вы первые ее начали.

– Все равно! – Голос Аолена дрожал. – Нельзя опускаться до грязной, безобразной мести. Война – это искусство, жестокое, но по-своему красивое. Нельзя превращать войну в бойню.

Хельги повернулся к лежащему эльфу, спросил с иронией:

– Тебе часто приходилось воевать? Не приходилось? Оно и видно. А мы, знаешь, всю жизнь только этим и занимаемся, так что поверь на слово. Война – это и есть бойня. Всегда. Даже если начинается красиво – ну там полководцы на белых конях, поединки перед строем, – заканчивается все равно бойней. И то, что ты видишь здесь, далеко не самое страшное. Ваши действуют более или менее… гм… аккуратно.

– Вот-вот! – подхватила Меридит. – Помнишь, когда мы выбили из атаханского аула моджахедов, что там было? А Корр-Танг после орков?

Энка скривилась:

– Не вспоминай, приснится!

Эльф поднял голову.

– Скажите, – спросил он, сам не зная зачем, – а вам приходилось убивать… мирных жителей?

Энка фыркнула и кивнула на Хельги с искренней досадой.

– С ним убьешь, пожалуй! Я раз хотела вырезать одно семейство в Кангаре – они нас чуть не отравили. Так нет! «Кто будет доить их корову? Кто будет пасти овец? Ах у них еще и собака есть, она будет горевать! Ах и кошка будет горевать!» В общем, дали хозяину в морду и ушли. Мой тебе совет, – она назидательно помахала пальцем перед носом эльфа, – надумаешь воевать с Хельги – заведи хотя бы крысу, и жизнь тебе гарантирована.

– Ну и нечего издеваться, – обиделся Хельги. – А тебе бы только резать направо и налево…

– Знаете что, – поспешно вмешалась Меридит, – хватит препираться, пошли отсюда. Расселись среди трупов, как упыри!

Они покинули злосчастное селение и, не рискуя идти открыто, свернули в чащу, побрели параллельно дороге, шагах в пятидесяти от нее.

Чаща оказалась непролазной из-за густо разросшегося подлеска. Аолен морщился, продираясь через колючие заросли. На языке эльфов такой лес назывался «смоольд» – грязный. Энка шипела и не вполне цензурно ругалась. Она не привыкла ходить пешком.

Обычно сильфы летают на грифонах. Зачарованные грифоны – очень удобный транспорт. Заботиться о них не надо совершенно, достаточно просто отпускать на ночь. По первому зову хозяина зверь вернется. Есть только одна сложность. Если владелец не касается головы своего грифона в течение трех суток, тот обретает свободу и улетает уже навсегда. Нового грифона заполучить можно, но за бешеные деньги и, разумеется, только в Сильфхейме. Возвращение же на родину Энке не улыбалось по ряду причин. Оставалось лишь страдать, двигаясь пешком, и роптать на судьбу.

Спригган и диса шли молча.

Меридит привыкла не обращать внимания на бытовые неудобства, а задумавшись о чем-то, становилась почти бесчувственной.

К примеру, однажды вечером она вернулась с занятий и на вопрос собиравшейся на свидание Энки: «Какая там погода?» – пожала плечами и ответила: «Что-то я не посмотрела». В тот вечер над Уэллендорфом бушевал шквал, валил старые деревья и срывал черепицу с крыш.

Хельги по этой части недалеко ушел от Меридит, хотя временами на него находило – и он, по выражению Энки, «изображал из себя нежную фею». Но случалось это крайне редко.

Они шли, шли и шли. Лес не становился чище. По-весеннему яркое предзакатное солнце било в левый глаз, особенно досаждая Хельги. Он жмурился и спотыкался.

– Дурацкое время года, – злилась сильфида, – какой смысл лезть через эти колючки? Все равно весь лес насквозь просматривается, толком не спрячешься.

– Ну правильно, – подхватил Хельги, – давай маршировать по дороге! Из наших голов выйдут отличные украшения для деревенского забора.

Эльф застонал.

– Не будем о грустном! – рявкнула Меридит.

Спригган вдруг резко остановился, будто налетел на невидимую преграду.

– Ты чего? – удивилась диса.

– Чувствую, – значительно ответил он.

– Чего чувствуешь?

– Чувствую какую-то дрянь. Что-то опасное.

– Ты имеешь в виду магическую опасность? – уточнила Меридит. Именно такого рода опасность удавалось иногда предчувствовать сприггану.

– Вот именно. Её.

– Ерунда! – Энка ничего не чувствовала, кроме впившихся в ноги колючек. – Откуда в центре Старых Земель возьмется магическая опасность? Да еще днем!

Но эльф тоже насторожился. Рука его потянулась к луку, отобранному у квартального стража, – дрянное, по эльфийским меркам, оружие, но выбирать не приходилось.

Осторожно, стараясь не трещать ветками и не выстраиваться по одной линии, продвигались они вперед.

– Ладно! – сдался Хельги. От напряжения у него дрожали кончики ушей. – Пойдемте на дорогу. Там врага можно издали заметить, а здесь, чует мое сердце, во что-то вляпаемся.

– Поздно, – вздохнула Меридит. – Уже вляпались!

Тонкая, едва заметная глазу сеть серебрилась между деревьями в лучах заходящего солнца. Впереди. Справа, слева, сзади. Она была бы неотличима от обычной паутины, если бы не рубиновые капельки, нанизанные на нее подобно росе.

– Силы Стихий! – воскликнула Энка. – Кровавая паутина! Откуда здесь эта мерзость? Говорила, пошли по дороге!

Аолен рассматривал паутину не столь испуганно, сколь заинтересованно. Он читал о существовании этой напасти, но в чем проявляются ее вредные свойства, толком не знал. Леса Староземья были заселены эльфийскими кланами. Их светлая магия давно уничтожила всякую нечисть, и та отошла в разряд преданий.

– Как она действует? – Ему не хотелось демонстрировать неосведомленность, но любопытство взяло верх.

– Просто и эффективно, – ответила диса. – Облепляет, парализует и высасывает. Сначала прицепится одна ниточка, потом – другая. За ночь нарастает кокон. Наутро паутина уползает, а от жертвы остается сухая оболочка.

– Бр-р! – вздрогнула Энка. От первой встречи с кровавой паутиной у нее остались неизгладимые впечатления и шрам на левой руке. Тогда, в Южных Землях, их спас грифон. Сейчас шансов было меньше. – Что будем делать?

– Окапываться, – вздохнул Хельги. – Под землю она не проникает. Успеем до темноты зарыться достаточно глубоко – тогда все в порядке.

– А палкой ее отодвинуть нельзя? – поинтересовался Аолен.

– Нет, – отвечала наученная горьким опытом сильфида, – по ней она и нападет. Она не дура.

Рыть было нечем, пришлось ковырять землю ножами, палками, руками, обдирая кожу и ногти. Торопились, но дело шло медленно. Повезло в одном: под дерном, почвой и полуметровой прослойкой щебнистого суглинка залегал песок, так что вскоре копать стало легче. К тому моменту, когда они смогли заползти, тесно утрамбовавшись, в свежевырытую нору, сумерки совсем сгустились, а паутина сжала кольцо до размера трех шагов. Спустя еще полчаса вход был полностью затянут серебристо-кровавым пологом.

Энка лежала между Аоленом и Меридит и противно хихикала.

– Ты чего? – строго спросила диса.

– Спи! Ничего. Только думаю, как мы обойдемся, если кому приспичит?

– Спи, дура! Накаркаешь!

Проснулись на рассвете, продрогшие, окоченевшие, с песком на зубах. Паутина исчезла, как и следовало ожидать. До заката ее можно было не опасаться, но оставаться в лесу никому не хотелось. Зато отчаянно хотелось есть. И немудрено. Они голодали уже пятые сутки.

– Зря мы вчера так быстро ушли из села, – сетовала Энка, – надо было поискать еду в домах.

Эльфа передернуло.

Но сожалеть им долго не пришлось, как это ни печально. К полудню они наткнулись на следующее село. Картина была очень похожей, с той только разницей, что среди населения нашлись уцелевшие – несколько перепуганных баб и подростков. Во время ночной резни они укрылись в выгребных ямах, эльфам не пришло в голову искать их там.

Неожиданное появление четверых вооруженных нелюдей привело их в ужас, граничащий с безумием. Несчастные сгрудились у колодца, готовясь встретить погибель.

Некоторое время стороны взирали друг на друга молча.

– За что?! – не выдержала, заголосила одна из женщин. – Великие Силы, за что такое горе? За что такая кара?!

У эльфа ком подступил к горлу, но спригган зло усмехнулся:

– Вот только не говорите, что эльфы напали первыми. Все равно не поверю! Где тут у вас заборчик с головами?

Хельги спрашивал наугад, но слова его попали в цель.

– Тамочки, за амбаром, – махнула рукой одна из девочек. У нее было плоское лицо и наивные коровьи глаза деревенской дурочки.

Энка присвистнула:

– Это что, мода теперь такая? На головы?

– Ну и зачем вы это сделали? – только и спросила диса.

– А так велел Багора, – деловито объяснила дурочка. – Багора, да.

На нее зашикали, но она лишь глупо моргала и продолжала рассказывать:

– Багора пришел и сказал: «Один амулет против Инферна – забор с эльфовыми головами. Только в нем спасение. А иначе придут с востока страшные твари и погубят наши села и города – и падет мрак и ужас на землю»…

Дурочка умолкла. Односельчане взирали на нее с суеверным ужасом.

– Кто такой Багора? – подскочил к девчонке Хельги. – Откуда пришел? Куда пошел? Как выглядел? Отвечай, зараза!

Он тряхнул бедняжку за плечи, повернулся к остальным:

– Да говорите же, или всех перебью!

Но люди молчали. Дрожали, плакали, но молчали. Даже дурочка утратила вдруг прорезавшееся красноречие и теперь лишь мычала и бормотала невразумительно, явно не в состоянии выразить свои мысли. И только когда Хельги силой отобрал у одной из баб младенца и сделал вид, что хочет утопить его в колодце, та проговорилась, что Багора ушел на север.

– Ну и что вы об этом думаете? – осведомилась сильфида.

Они выходили из села, нагруженные провизией, – со злости взяли больше, чем собирались. Эльфа трясло – он впервые в жизни участвовал в грабеже.

– А то я и думаю, что не судьба нам в ближайшее время поесть рыбы, ибо намерен я найти этого самого Багору, и поскорее! Сдается мне, он и есть причина всех безобразий, – мрачно ответил спригган.

– Что тебе за дело до него? – возразила Энка.

– Да вот собираюсь его убить.

Девица понимающе кивнула, а Аолен непроизвольно ускорил шаг. Ему тоже не терпелось найти человека, который рекомендует делать пугала из эльфийских голов.

– И где мы будем искать вашего Багору? – Энка остановилась вытряхнуть камень из сапога.

– Дорога здесь одна, – ответила диса, – по ней и пойдем, как шли. Глядишь, и наткнемся.

– Спасибочки, просветила! А я-то, глупая, собралась прочесывать лес! Даже если мы и наткнемся на Багору, как его опознаем? Вряд ли на нем висит табличка с именем.

– Спросим, зануда!

– А он не скажет!

– Не знаю, висит ли где табличка, но кое-что тут висит, – меланхолично заметил Хельги.

– Ох, Силы Стихий! – завопила сильфида, отпрянув.

Рядом с дорогой рос вековой дуб. На том дубе как раз и висело. Мертвое тело в очень плохом состоянии. Ноги его почти касались дороги, а вокруг были аккуратно разложены странные и неприятные предметы: куриный череп, огарок сальной свечи, окровавленный нож, старая змеиная кожа, связанная узлом, отрубленный палец, указующий на висельника, и еще несколько ни на что не похожих объектов. Красивое лицо эльфа исказилось.

– Я чувствую, – прошептал он, – средоточие чьей-то злой воли, ее флюиды взывают к запретным силам ночи!

Хельги согласился:

– Да, флюиды те еще! За сто шагов разит некромантией. А мы-то гадали, откуда в этих краях кровавая паутина! Счастье, что сейчас день.

– Ты знаешь, что это такое? – заинтересовалась Энка.

– Знаю. Это приманка. Она притягивает всякую мерзость. Действует… – он прикинул на глаз расстояние от головы трупа до окружности, – тысячи на три шагов, не меньше.

– И зачем это надо?

– Как – зачем? Скажем, ты практикующий некромант. Ставишь такие штуки вдоль дороги так, чтобы зоны действия перекрывались, и все. В ночное время полностью контролируешь дорогу.

– Что-то не хочу я больше идти по этой дороге, – сообщила Энка. – А откуда у тебя такие познания в некромантии? Ты, часом, не того?..

Хельги фыркнул и не удостоил сильфиду ответом.

– За год до того, как ты к нам перевелась, – принялась разъяснять Меридит, поглядывая на насторожившегося эльфа, – мы попали в войско к сехальскому визирю Мануфу. У него при каждой тысяче состоял некромант, на юге нет законов против некромантии. Вот наш и рассказал нам кое-что по-приятельски.

– Настоящий живой некромант?! – поразилась сильфида. – И вы с ним просто так говорили? По-приятельски?! А какой он был? Ужасный?

Меридит пожала плечами:

– Человек как человек. Не хуже многих других.

– Вообще-то он был пьяница, – добавил Хельги. – Напивался и любил болтать лишнего. Его потом исключили из некромантской гильдии и куда-то сослали.

– Надо разрушить эту… это… – эльф не нашел нужного слова, – и предать тело земле.

– Это называется «скагалла», – назидательно сказал спригган, – а трогать ее нельзя. Даже если тебя почему-то не убьет внешним кольцом, эта зараза, – он кивнул на висельника, – здорово кусается. А трупный яд никому на пользу не идет.

– Кстати, хорошая скагалла получается только из трупа насильника девственниц.

После этого замечания дисы сочувствие Аолена к повешенному заметно поубавилось, и они пошли своей дорогой, подальше от проклятого места.

– Странные дела творятся нынче в Староземье, – воскликнула Энка, когда ближе к вечеру они наткнулись на вторую скагаллу, – интересно, кто их ставит?

– Может, лазутчики Инферна? – предположила Меридит. – Или Багора? Мне кажется, в заборах с головами есть нечто некромантское.

У Хельги тоже было ощущение, что без Багоры дело на обошлось.

– Лучше нам убраться подальше, пока совсем не стемнело.

– А смысл? Уходя от одной ска… как ее? мы приближаемся к другой.

– Все-таки безопаснее быть посредине между ними, чем сидеть рядом.

Компания прибавила шагу.

Солнце вскоре село, и весеннее тепло сразу сменилось промозглостью. Ветер насквозь пронизывал довольно легкие одежды путников, заставляя даже дису недовольно морщиться. У Хельги от холода и сырости разболелся бок, а Энка принялась демонстративно хлюпать носом, хотя на самом деле нос ее был в полном порядке.

Местность, по которой они шли, даже под лучами солнца нельзя было назвать живописной. Свет луны придавал ей и вовсе зловещий вид. Лес справа от дороги поредел, переходя местами в сухостой, и наконец сменился болотом. Слева тянулась вереница небольших, разбухших от весенней влаги полей. Выглядели они на редкость неухоженно. Весна ли была еще слишком ранняя, или местные жители не очень обременяли себя трудом, можно было только гадать.

За полями лежала цепь холмов, похожих на лысые затылки подземных великанов. На одном из них зоркий глаз эльфа различил валуны надгробий.

– Отвратительное место! – жаловалась сильфида. – Справа болото, слева не лучше. Я чувствую себя как в ловушке. Давайте куда-нибудь свернем, а?

– И куда же? – ухмыльнулась диса. – На тебя не угодишь. Шли лесом, ныла: «Пошли на дорогу», теперь тебе не нравится дорога.

Хельги с тоской оглядел окрестности:

– Я думаю, надо нам остановиться. Мы довольно далеко отошли от последней скагаллы и дальше будем только приближаться к следующей, если она есть.

Энка вытаращила глаза:

– Ты собираешься ночевать здесь?! Прямо на дороге?!!!

– Нет, я, пожалуй, залезу в болото. Вдруг мне там понравится?

Все же они сошли с пути и укрылись от ветра и посторонних глаз за густым кустом ракиты, одиноко красовавшимся на окраине поля. Энка ворчливо уверяла, что местные землепашцы нарочно не вырубили растение, чтобы было где справлять нужду. Тем не менее они с удовольствием поели и стали устраиваться на отдых.

Прежде чем улечься, обуреваемый дурными предчувствиями эльф украдкой заключил место ночлега в защитный круг. Так же поступили спригган и диса; последняя – скорее для очистки совести. Она была не в ладах с магией, и ее защитные круги действовали в одном случае из десяти.

Одна только беспечная Энка без лишних церемоний завалилась в ложбинке. Но спала она недолго, ей захотелось по-малому. Мысленно ругая себя за то, что тайком хватанула на ночь вина из припасенной дисой бутыли («если кто простудится или рану промыть»), и теперь вот приходится вылезать с нагретого места на холод, Энка поднялась, сделала несколько шагов и со всего маху врезалась в невидимую преграду. Отлетев, девица рухнула на спину и издала такой вопль, что остальные подскочили.

– Ты чего? – Хельги сонно моргал и потирал подбородок, задетый чьим-то локтем. – Чего ты орешь?

– Оно меня не пускает! – Сильфида яростно ткнула пальцем в пустоту.

– А куда ты собралась? – Спригган еще плохо соображал.

– А куда, по-твоему, ходят ночью? Предупреждать же надо! Или вы хотите, чтобы я делала это прямо здесь?

– Я не хочу, – быстренько сориентировался Хельги. Он стер ногой отрезок зачарованной линии. – Иди себе!

И она пошла, подгоняемая злостью. Звук, который она издала, не шел ни в какое сравнение с ее первым воплем. Аолен в смущении закрыл лицо руками. Меридит повалилась на землю, визжа от хохота.

– Вы что, сговорились. – Энка буквально клокотала от ярости. – Сколько вы наставили этих проклятых кругов?!

– Три… ой, не могу!.. Три, я полагаю! – сквозь смех выговорила диса. Она встала и двинулась к границе круга, но вдруг резво отскочила назад: – И правильно сделали, между прочим! Вон там, видите?!

То, что они увидели, заставило даже Энку на время позабыть о своих горестях. Десятки белых человеческих фигур в длиннополых одеяниях стекались к ним из-за холмов. Скоро некоторые из них подошли так близко, что стало ясно: это вовсе не люди.

– Вот пакость! – плюнула сильфида. – Не терплю упырей!

– Скажи нам спасибо. Иначе ты могла бы уже составить им компанию.

– И ничего подобного! Если бы не ваши дурацкие круги, я не заорала бы и они бы нас вовсе не нашли. А теперь что мне прикажете делать?

– Вырой мечом ямку и садись прямо тут. Мы отвернемся, – присоветовала диса.

– А они? – Девица возмущенно кивнула на вампиров, некоторые уже шарили руками по невидимой стене. – Думаешь, они тоже отвернутся?

– Какой смысл стесняться упырей? – влез в дамскую беседу Хельги. – Мы утром уйдем, и вы никогда больше не увидитесь.

– Ты идиот, – отрезала сильфида, – мало ли с кем я не увижусь, это не повод, чтобы… короче, если вы сейчас же ничего не придумаете, я вас просто покалечу.

Придумал Аолен, снедаемый чувством вины. Эльф пририсовывал к главному кругу меньшие полуокружности, одну за другой, стирая границы между ними и проложил таким образом дорогу в глубь куста.

– Только скорее, – предупредил он. – Надежны лишь правильные окружности.

– Это уж как получится! – Сильфида с достоинством удалилась.

Несколько часов компания провела без сна. Слишком неуютно находиться в плотном кольце вампиров, тщетно, но упорно пытающихся пробить тройной заслон. Это было отвратительное зрелище! Колыхающаяся масса пропахших гнилью тел в полуистлевших саванах, оскаленные зубы, синюшные рожи, прижимающиеся к незримой стене. Они были совсем рядом, в трех шагах…

Внутри круга никто точно не знал, как действует укус вампира на представителей его народа, упыри – напасть человеческая. Хорошо бы и не узнать никогда!

– Сколько их тут! – нарушил молчание Хельги. – Штук двести, не меньше.

– Не иначе целый поселок, а то и два, – со знанием дела откликнулась Меридит. – Теперь понятно, отчего в округе такое запустение. Странно, что местные власти не принимают никаких мер. Это как моровое поветрие: стоит завестись в селе вурдалаку, за год полсела переселяется на кладбище. А хозяйству ущерб.

– Если это вурдалаки, чего они к нам лезут? – угрюмо возразила Энка. – Они должны свою родню грызть, а мы даже не люди.

– Кончилась у них родня, перегрызли всю. Оголодали, вот и кидаются на что попало. Если бы не ты, спали бы и ни о чем не беспокоились. А теперь сиди любуйся!.. Пшли прочь, окаянные!

Меридит запустила в толпу камень. Упыри на миг отпрянули, но тут же навалились снова.

– Всякому может приспичить, – огрызнулась сильфида.

– Нет, не всякому. Это ты накаркала прошлой ночью в яме.

– Дура суеверная! Карканье тут ни при чем. Это твое дурацкое винище так действует, – проболталась Энка.

– А какого демона ты хватала мое вино?! – завопила диса. – Я же ясно сказала, зачем оно! Пьяница несчастная!

Даже привычному Хельги приходилось несладко, когда девицы сцеплялись по-настоящему. Чего уж говорить о вампирах, чья стихия – это кладбищенская тишина. К ТАКОМУ бедные твари оказались совершенно не готовы морально. Неизвестно, что их прогнало – переходящий в ультразвук визг или сноп белых искр, летящих в разные стороны от взбешенной сильфиды.

– О! Смотрите-ка! Убрались! – радостно воскликнула Меридит, отирая кровь с расцарапанной щеки.

– Ага! Не нравится! – рассмеялась Энка, снимая с головы пучки выдранных волос.

В рукопашном бою каждая из девиц одним ударом кулака сбивала с ног дюжего орка, ломала челюсти, сворачивала шеи. Но между собой они дрались, как бабы на базаре: царапались, кусались, вырывали космы и орали дурным голосом. Заканчивались драки внезапно, без победителя и побежденного, обе тут же забывали о ссоре, и все шло как всегда.

Вот и теперь недавние противницы мирно завалились спать. Хельги и перепуганный эльф последовали их примеру, и вся четверка без помех проспала до самого утра.

Что делали в это время вампиры, возвращались или ушли совсем, осталось тайной. Но с той ночи Хельги чертил защитный круг всегда. Аолен не делал этого больше никогда.

Последнее время эльфа не покидало странное ощущение нереальности происходящего, он жил как во сне. Весь его мир, прекрасный, духовный гармоничный, оказался вдруг перевернутым. Жизнь предстала перед ним другой, совершенно незнакомой и довольно неприглядной стороной. Страшное стало привычным, неприличное – обыденным, невыносимое – повседневным.

Чувство превосходства, которое он сперва испытывал к троим своим спутникам, теперь иссякло. Он сознавал: к этой уродливой новой жизни они приспособлены куда лучше его несмотря на свое происхождение, безнравственность и дурные манеры (или благодаря им?). Возможно, поэтому он до сих пор не расстался с ними? Чтобы доказать что-то самому себе?

Следующие несколько дней пути отличались редким однообразием. Погода стояла серая, ландшафт был унылым, несколько встреченных сел – бедными, но целыми, зато каждое с «амулетом» Багоры на околице. Видимо, здешние кланы еще не прознали, как обошлись люди с их родичами.

Аолен с огорчением заметил, что уже привык к виду мертвых голов своих соплеменников и не ощущает прежней боли – лишь досаду и злость.

– По крайней мере ясно, что мы на верном пути, – вздыхал Хельги, следуя пословице «нет худа без добра».

Скагаллы больше не попадались, упыри не беспокоили, еда заканчивалась, и Энка все настойчивее призывала заняться грабежом. Меридит отговаривалась тем, что ей лень. Эльф понимал – такое занятие его спутникам не в новинку. Но это его уже не шокировало.

На десятый день пути они вышли к большому перекрестку. Старую Уэллендорфскую дорогу пересекал широкий современный тракт, ровный, мощенный булыжником.

– Ну и куда теперь?

– Туда! В кусты!

Меридит первая услышала топот марширующей колонны. Так шумно могли ходить только люди, а людям лучше было не попадаться на глаза.

Они залегли в кустах, разглядывая марширующих солдат.

– Представь себе, что ты Багора, – спросила Энка Хельги, – куда бы ты пошел?

Хельги представил:

– Я бы свернул на восток.

– Это почему?

– Насколько я знаю географию, на западе от нас леса Ольдона, эльфов там нет. Земли кланов лежат к востоку. Если цель этого выродка – стравливать людей и эльфов, на западе ему делать нечего.

– А прямо?

– А прямо выйдем к Эскерольду.

– Вот именно. Большой город. Там тоже наверняка есть эльфы. – Энка очень любила спорить.

– В Эскерольде эльфов нет. Там правит секта магов-кальдорианцев, они не допускают в город никакой другой магии. Нас с Меридит и то не пустили, а уж некроманту и соваться нечего. К тому же Эскерольд – тупик. За ним почти нет обжитых земель, только горы с троллями и кобольдовыми ямами. В восточном же направлении – плодородные земли до самой реки Венкелен, дальше – поселки лесорубов и рыбаков, потом – дорога на Понит, а рядом уже – Безрудные горы, где живут горные эльфы. Через горы идет Северный Перевал, за ним – русло Иткелен, а течет та река…

– В Инферн! – подытожила Меридит.

– Географ ты наш! – умилилась сильфида.

С точки зрения Аолена, это был комплимент, но Хельги почему-то обиженно фыркнул.

Тракт оказался оживленным. Проходили колонны солдат в форме с гербами Ольдона, Эттесса, Ламарлина и Срединных герцогств – Староземье стягивало силы навстречу неприятелю.

С запада двигались обозы, груженные рыбой, углем и дегтем, изредка проезжали набитые барахлом кибитки первых беженцев. Люди заблаговременно уходили от войны. Именно люди. Ни одного эльфа не встретили они на дороге за несколько дней пути.

– Раньше их здесь было полным-полно – и лесных, и горных, – вспоминал Хельги. Он бывал в этих краях в детстве. – Это было самое их торговое место. Сюда даже фьординги приходили, специально с эльфами торговать – они шелк хорошо брали… Куда все подевались?

– Прячутся, – решила Меридит, – надо и нам.

– А мы что делаем? – Энка, как всегда, была недовольна. – Не столько идем, сколько под кустами сидим. Так за год никуда не доберемся!

– Ты куда-то спешишь? – удивился Хельги.

– Нет. А только я не заяц, чтобы под кустом жить.

Для удовольствия сильфиды решено было сойти с дороги и сделать большой переход лесом. Но сначала следовало запастись едой.

– Вон поселок, – показала Меридит, – надо зайти и чего-нибудь добыть.

– Может, лучше поохотиться в лесу? – осторожно спросил эльф.

– И не пытайся! Он этого не допустит, проверено годами! – Сильфида кивнула на Хельги: – Он будет распугивать дичь, сбивать твою стрелу на лету, а потом говорить, что ты сам косой. Он только рыбу дает ловить.

Аолен снисходительно усмехнулся про себя. Еще никому никогда не удавалось сбить стрелу эльфа, даже пущенную из безобразного человечьего лука. Эльфы – непревзойденные стрелки, это всем известно…

– Зайти ночью и взять что надо, – упрямо твердила Энка, – или на обоз напасть.

Девица уже давно провожала обозы нехорошим взглядом.

– По-моему, лучше не обострять ситуацию, – возразила диса. – И без нас вокруг демон знает что творится. Купим как порядочные, и все.

– На что купим? Натурой расплатимся?

Меридит незаметно пнула подругу ногой, косясь на эльфа, и вдруг, ко всеобщему удивлению, добыла из кармана довольно объемистый кошель:

– Вот!

– Где взяла?! – подскочила Энка.

– Часть – еще в Уэллендорфе, у квартальных, часть – в том селе, где еду брали. А это, – она показала несколько крупных золотых монет, – это вы вчера спали, а я у одного проезжего тысячника прямо из кармана… – Она посмотрела на Аолена и смутилась. – Заклинание такое есть на золото. Я просто проверяла, действует или нет.

– Порядочная ты наша! – умилилась Энка.

Идти за покупками всей компанией не решились. Эльфийская природа Аолена была слишком очевидной. Хельги вновь ожесточенно доказывал, что на эльфа непохож вовсе, и вообще, народ в здешних краях толковый, сприггана от эльфа отличить сумеет, но и его оставили в лесу. Энка же с Меридит, пока не давали волю рукам, вполне могли сойти за человечьих девчонок-маркитанток. Правда, диса была высоковата, а сильфида – очень уж рыжая, но «мало ли каких странных людей не бывает», как мудро заметила последняя.

Село оказалось большим, как целый городок, и богатым. Здесь даже крыши крыли черепицей, а не тростником или соломой. Прямо вдоль тракта раскинулись торговые ряды.

Девицы быстро загрузились провизией в ближайших лавках, и совсем уж было собрались уходить, но наткнулись на трактир.

– Я пива хочу, – сказала Меридит.

Энка тоже хотела пива, вернее, она хотела подразнить Хельги, что пила пиво, а он – нет.

Грязноватый трактир был битком набит солдатами, по всему видно – новобранцами. Юные, бритые, развязные, они неумело напивались, хвалясь друг перед другом дурной хмельной удалью. Появление двух девиц вызвало у малолеток целую бурю восторга.

– Эй, крошки! Вы откуда? Ну-ка давайте к нам! Ах какие! – вопила пьяная солдатня.

Меридит раздраженно фыркнула. Тот, кто назвал ее «крошкой», едва доставал дисе до плеча.

– Ну что, порезвимся, а? – подлетел самый бойкий, ухватил ее за руку, хотел обнять, но не смог, упал. Окружающие вообразили, что спьяну.

– Может, и правда того… погуляем? – засомневалась Энка. – Смотри, вон тот, рыжий, вроде ничего.

Меридит отрицательно покачала головой:

– Заразу подцепим. Это же регулярные отряды из герцогств.

– Какая зараза?! Это же крысенята! – Так называли новобранцев в среде Белых Щитов.

– Нас ждут. Пошли.

– Можно подумать, это так долго! – проворчала Энка, но все же двинулась к выходу.

Не тут-то было! Девиц взяли в кольцо – не хуже чем упыри.

– Ну и что делать? – Энка аккуратно отпихивалась от ближайшего солдата, не желая ему слишком навредить. Он ей понравился.

– Бить, что еще? – рявкнула диса.

Она здорово разозлилась. Ее, сотника Кансалонской гильдии, обложили, будто трактирную девку, бритые крысенята! А у дурной сильфиды одни развлечения на уме! Нет бы сразу уйти! А теперь вот придется перебить кучу народа, потому что они ее уже достали!!!

Все это она и высказала дурной сильфиде на атаханском наречии, ставшем едва ли не официальным языком наемников. Она никак не рассчитывала, что кто-нибудь из присутствующих ее поймет. Но такой человек нашелся. За столом в углу дремал никем не замеченный старый капрал, приставленный приглядывать за сопливыми вояками.

Услыхав атаханскую речь, он подскочил, растолкал своих подопечных и вытаращился на девиц. Так и есть! У каждой на шее блестел медальон, – капрал знал, хорошо знал такие медальоны. Знал, кому позволено их носить и что способен сделать обладатель подобной вещицы с вверенным ему, капралу, контингентом, если как следует разозлится.

Капрал действовал решительно: вытянулся перед девицами во фрунт, взял под козырек, а потом при помощи грязной площадной брани очистил трактир от перепуганных подчиненных.

– Засветились, – прокомментировала диса.

Энка состроила обалдевшему трактирщику козью морду. С тем и удалились.

Выслушав рассказ о происшествии в трактире, эльф ужаснулся низости людей, грязно нападающих на беззащитных девушек («Они ведь считали их беззащитными!»), Хельги, наоборот, повеселился, а потом предложил поскорее убираться в лес.

Скоро они углубились достаточно далеко в чащу, чтобы можно было не опасаться возможного преследования.

Лес им понравился: светлый, стройный, почти без подлеска. Ни бурелома, ни злых колючек, ни гнилых болотин – приятный, ухоженный лес.

– Хорошо! – Энка развалилась во мху, толстым слоем заполнившем канавку. Мох пружинил, будто настоящий шерстяной матрас.

Путники успели плотно поесть и отдохнуть, прежде чем начались новые неприятности. Едва они отошли на сотню шагов от места привала, их остановили.

– Замри! Ни шагу дальше! – скомандовал звонкий голос откуда-то сверху.

Среди ветвей огромной сосны обнаружился стрелок. Эльф был облачен в маскирующие одежды, цветом сливавшиеся с хвоей. Хорошо заметна была только сверкающая стрела, готовая в любую секунду сорваться и поразить цель. Эльф заметно нервничал.

– Да стоим мы, стоим, не дергайся! – без особого почтения крикнула Энка. – Чего тебе надо?

– Никто из людей не смеет более переступать границу нашего леса! – В голосе стража звучал металл. – Вас ждет суровая кара!

– Где ты видишь людей? – возмутилась сильфида, она явно решила взять на себя переговоры. – Глаза протри, если не совсем слепой.

Аолен охнул. В роли дипломата Энка не выдерживала никакой критики. В среде эльфов-стрелков зоркость считалась одной из главных доблестей, а обвинение в слепоте – неслыханным оскорблением. Надо вмешаться, пока дело не зашло слишком далеко!

Он разразился длиннейшей тирадой на эльфийском наречии, столь красивом и певучем, что Хельги одолела зевота. Спригган всегда так реагировал на музыку.

К счастью, речь Аолена достигла желаемого эффекта. Стрелок опустил лук и церемонно раскланялся:

– Я приношу свои извинения за то, что неосторожно принял вас за презренное людское отродье.

Хельги присвистнул. Здорово же люди достали эльфов, если первородные так выражаются!

– Да ладно, переживем, чего там! – миролюбиво отвечала Энка. – Ты тоже извини, если что.

Но эльф, очевидно, решил, что, принося извинения, вполне достаточно унизил свою персону перед чужаками. Он спрыгнул с сосны, тон его обрел былую властность.

– Вы пойдете со мной. Хранители клана решат, как поступить с вами.

– Да щас! Больше нам делать нечего, как ходить… Ай! Ты что?!

Меридит больно ткнула склочную сильфиду в бок. Ей ужасно хотелось хоть раз в жизни увидеть своими глазами, как живут эльфы. Однажды ее старшая сестра Ингрид попала в эльфийский город на юге Лесов Кланов и с тех пор часто рассказывала, какая там красота. К сожалению, города эти обладали магическим свойством не показываться на глаза посторонним. Как-то они с Хельги целенаправленно прочесали рощу, про которую точно знали, что в ней есть поселение небольшого клана, но ничего не нашли. И вот такой случай!

Аолена приятно удивила покладистость, с которой был выполнен приказ лесного стража. Эльф уже достаточно хорошо знал своих спутников, чтобы ожидать от них более агрессивного поведения.

– Рад, что вы проявили благоразумие! – шепнул он. – Закон северных кланов позволяет стражу на месте уничтожать сопротивляющихся. И даже я не смог бы ему противостоять, человеческое оружие слишком неудобно.

Энка вскинула на Аолена искренне изумленные глаза:

– Ты что? Ты серьезно полагаешь, что какой-то паршивый эльф может с нами справиться?!

– Тактичная ты наша! – радостно отомстил Хельги.

Около часа брели они за провожатым, постоянно петляя и поворачивая. Лес вокруг менялся на глазах: эльфийская магия постепенно замещала природу, казалось, даже время текло иначе в их владениях. Под ногами вместо прошлогодней опавшей листвы расстелился зеленый ковер густой молодой травы. Ветви деревьев уже украшала свежая листва, такая бывает обычно только к концу мая. Сами деревья становились все толще и выше.

– Коэлн! – В голосе Аолена звучала теплота, он украдкой погладил морщинистый ствол гиганта.

Энка заметила это и фыркнула.

Наконец они остановились, и страж дал им возможность оглядеться.

Ингрид не преувеличивала. Красота казалась нереальной.

Путники стояли на поляне, окруженной исполинскими коэлнамн. Стволы деревьев были удивительной толщины. По выражению Энки, «на пенечке от такой громадины можно построить хороший трактир, и фундамента не надо». Хельги ее за это стукнул. Ему показалась кошмарной сама мысль, что подобное чудо можно превратить в пень.

Деревья росли плотно, ветви их сплелись между собой, потому с земли было трудно заметить широкую платформу, укрепленную на толстых сучьях. Получалась своеобразная воздушная галерея. Подняться на нее можно было по веревочным лестницам, свитым из прочного шелка, из таких же нитей, гладких и крепких, были сотканы серебристо-зеленые эльфийские шатры, установленные на галерее.

Поверхность шатров накрывал нежный расписной узор: цветы, листья, бабочки и сказочные птицы.

Вершины коэлнов смыкались где-то на почти недосягаемой вышине, образуя кольцо. Солнечные лучи косо падали через этот естественный люк, образуя замкнутое, но фантастически огромное пространство: казалось, ты стоишь в гигантском зале под сводом купола. В самом центре этого зеленого пространства лежали два озера почти правильных круглых очертаний. Поверхность одного была темной и неподвижной, оно казалось загадочным окном в иной мир. Второе мерцало и переливалось опаловым светом. Берега озер обрамляла россыпь белых, искрящихся как свежий снег камней, а вокруг него, среди невысокой голубоватой травы, росли нежно-розовые цветы с дивным запахом. Другие цветы, тоже розовые, но очень крупные, плавали на поверхности воды.

Между озерами располагался еще один шатер. Большой, бело-золотой, расшитый речным жемчугом, он поражал своим богатством и великолепием.

В глазах Аолена светилась гордость. Наконец-то его спутники получили возможность сравнить свой грязный, жестокий, злобный мир с чудесным миром эльфов.

Меридит и Хельги ошеломленно молчали, совсем подавленные немыслимой красотой. Только Энка была в своем репертуаре. После кристальных дворцов Сильфхейма зеленый чертог эльфов казался ей чем-то вроде летней беседки-переростка, она не разделяла общего восхищения и тихо ворчала, что они зря теряют время.

– Правда, потрясающе! – обратилась Меридит к Хельги. – Эй, проснись!

Вид у сприггана был задумчивый и отрешенный.

– Правда! Никогда не встречал такие заросли гиацинтов! А вот это, на воде, – лотос. Точно лотос. Nelumbium magna! В наших-то широтах! А что это за деревья – даже не представляю!..

– Тьфу, – плюнула диса. – Кто о чем!

Стрелок подвел пленников ко входу в шатер.

– Ожидайте здесь, – распорядился он, – не двигайтесь с места.

– И ничего не трогайте, – добавил Хельги, – замечательный образчик гостеприимства. Хоть бы сесть предложил!

Несмотря на отсутствие приглашения, он все же уселся на землю и принялся разглядывать гиацинты, они ему всегда нравились.

Меридит таращилась по сторонам, стараясь увидеть и запомнить как можно больше, чтобы было чем хвалиться перед Ингрид.

Аолен смирно стоял там, где поставили. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя местный клан был давним союзником его собственного – и можно было рассчитывать на теплый прием. Эльф постарался разобраться, в чем причина его душевного дискомфорта, и признался самому себе: ему неловко быть застигнутым в компании с дурно воспитанными онельнами. Он только и мечтал, чтобы спутники его не выкинули чего-нибудь из ряда вон выходящего и не опозорили его окончательно. И почему бы им не постоять на месте, как было приказано?!

Не тут-то было! Энка подалась к светлому озеру и обнаружила, что в нем водится рыба – красивая, ярко-красная рыба, с хвостом, похожим на веер. К ней, разумеется, тут же прискакал Хельги. Недолго думая, он ловко схватил одну из рыбешек, рассмотрел и осторожно выпустил. Затем они вдвоем перешли к темному озеру – выяснить, кто водится там. Откуда им, невеждам, было знать, что это Озеро Вечного Забвения? Слава богам, купаться не полезли! С них сталось бы!

– Скажи, – не выдержав, обратился раздраженный Аолен к Меридит, – они всегда ведут себя так… бесцеремонно?

Девица чуть заметно оскалилась:

– Нет. Только когда с ними обращаются аналогично. В других случаях они вполне милы.

– Интересно, где у них все? Повымерли, что ли? – заорала от озера Энка.

– Сейчас время предзакатного сна, – Аолен был рад сменить тему, – эльфы отдыхают в своих шатрах. Но думаю, к нам скоро выйдут.

– Да уж, раз здесь Энка, выспаться никому не удастся! – с удовлетворением заметил Хельги.

Так оно и вышло. Первым объявился их провожатый. Он стоял на галерее и всем своим видом выражал возмущение.

– Я же велел вам оставаться на месте! А вы своевольничаете и нарушаете криками покой клана! Такова ваша благодарность за то, что с вами обошлись как с гостями, не связали и не разоружили?

– Благодарствуйте, дяденька! – пискнула Энка тоненьким дурашливым голосом. – Спасибочки, что не связали дорогих гостей!

Эльф побледнел от злости:

– Я приказываю вам…

– С чего ты вообразил, что можешь нам приказывать? – резко перебил Хельги. Глаза сприггана вспыхнули нехорошим желтым огнем.

Меридит и Энка встревоженно переглянулись. Шутки кончились. Слово «приказ» действовало на воспитанника фьордингов как красная тряпка на быка. Даже кансалонские тысячники предпочитали отдавать ему распоряжения в нейтральной форме: «Было бы неплохо, если бы сотник Ингрем…» Но эльф этого, разумеется, не знал.

– Одно то, что я сохранил вам жизнь, дает мне право приказывать.

– Большой вопрос, кто кому сохранил жизнь. И главное – зачем? Впрочем, это легко исправить…

– Хельги, уймись! – воззвала Энка. – Мы не будем нападать на клан.

Этим она лишь усугубила ситуацию.

– Почему – не будем? – громко и отчетливо спросил спригган. – Лично я буду. Может, я за этим сюда и пришел? Страсть люблю повоевать с эльфами!

Такой наглости эльф не выдержал. Он схватил лук.

Разумеется, он не собирался проливать кровь в Сердце Общего Дома клана, хотел только эффектно пустить стрелу под ухом противника – продемонстрировать, кто тут хозяин.

Но замысел не удался. Изящная серебристая эльфийская стрела упала на полпути, расщепленная пополам другой стрелой, толстой и грубой.

– И чего ты ругал человеческие луки? – спросил Аолена довольный Хельги. – Вполне приличные. Стреляют.

Посрамленный стрелок проворно спустился с галереи и поднял обе стрелы. Держал с отвращением, будто змей.

– Этого не может быть! Это магия! Грязная, лживая магия! Никто не может соперничать с нашим народом в великом искусстве стрельбы!

– Правильно, – понимающе кивнула Энка. – Если ты умеешь стрелять – это великое искусство, а если кто другой – грязная, лживая магия. Замечательная жизненная позиция! Выгодная!

А Хельги преспокойно уселся на землю и занялся гиацинтами. Больше он не злился – знал, что попал в самое больное место заносчивого эльфа, и считал такую месть вполне достаточной.

Возможно, оскорбленный стрелок и захотел бы предпринять чего-нибудь еще, но не успел. Пятеро статных эльфов в длиннополых серебряных одеждах сошли с галереи и торжественно прошествовали к шатру.

При появлении их оба эльфа – и Аолен, и стрелок – склонили головы, а Хельги счел благоразумным отвлечься от растений и подняться на ноги. Из вежливости. Он же был культурный спригган, а не дикий фьординг.

Меридит во все глаза рассматривала явившихся. Таких эльфов ей встречать не приходилось. Те, кого она знала по университету, видела в городах среди людей, даже на Кансалонском рынке наемников, принадлежали к новому поколению первородных и были молоды даже по человеческим меркам. Пороки юности не обходили их стороной, они были самонадеянны, горды, безрассудны, подвержены влиянию извне и совершенно не соответствовали классическому литературному образу мудрого, светлого эльфа, оплота сил Добра.

Эти пятеро были другими. Настоящими. Прекрасными, величественными и СТАРЫМИ. Нет, возраст никак не сказался на их внешнем облике, не было в них ни дряхлости, ни старческой немощи. Лица не бороздили морщины, в темно-зеленых волосах не проглядывала седина.

Диса вгляделась в серые глаза эльфов. Она читала, что именно в глазах отражается великая мудрость первородных.

Нет, дело было не в глазах, во всяком случае, так ей показалось. Просто от них исходили СИЛЫ. Но не привычные Силы Стихий, на которых основана почти вся современная Законная магия. Иные.

Проявления эльфийской магии Меридит наблюдала неоднократно, вспомнить хотя бы те же радужные шарики. Наблюдала, но не чувствовала. Дисы, как и люди, довольно инертны к магии. Но сейчас концентрация сил была столь велика, что даже Меридит их ощутила, не говоря уж о притихших Хельги и Энке. Но если Силы Стихий всегда вызывали у нее чувство опасности, беспокойство, то эльфийские, наоборот, несли умиротворение, легкость, радость.

– Оэннон! Хранители клана! – с восторгом шепнул Аолен. – Кто бы мог подумать, что нас удостоят такой чести! Я думал, нам просто объявят их волю…

Эльф был потрясен до глубины души. Он еще никогда не говорил лично даже с Оэннон собственного клана, и вдруг чужие Хранители сами выходят ему навстречу!

Стрелок был удивлен не меньше, даже в лице изменился. Еще раз поклонившись, он заговорил быстро и гневно. Мелодичные звуки эльфийской речи сливались – казалось, что эльф поет красивую песнь. Но содержание его речи по красоте явно уступало форме: лица Хранителей темнели, а Аолен порозовел от возмущения, но стоически молчал. В отличие от стрелка, он умел подобающе вести себя в присутствии Оэннон!

– Довольно! – резко поднял руку Хранитель. Он говорил по-староземски. – Довольно ты, Эом, компрометировал наш клан своей бестактностью и заносчивостью. Тебя обуяла гордыня – ты справедливо и честно посрамлен. А за то, что ты осмелился обнажить оружие в Сердце Общего Дома, тебя ждет суровая кара. А теперь удались.

Белое лицо Эома пошло красными пятнами, он бросил на сприггана уничтожающий взгляд и скрылся за деревьями.

Теперь внимание Хранителей сосредоточилось на пришельцах.

– Приветствуем вас, о чужеземцы, в Сердце Общего Дома клана Иллио. – нежно звенящим голосом заговорила одна из Оэннон. – Нам известно все, что произошло с того момента, как вы ступили на землю клана. Мы глубоко сожалеем, что с вами обошлись так негостеприимно, и во искупление вины просим разделить с нами трапезу.

Она сделала приглашающий жест в строну белого шатра.

– Грядут тяжелые времена, тяжелые для всех народов, и, возможно, обмен сведениями принесет обоюдную пользу.

– Никогда еще меня не вызывали на допрос так галантерейно! – шепнула Энка.

– Галантно, – поправила ее диса.

К чести эльфов, прежде чем приступить к допросу, они позволили гостям (или все-таки пленникам?) как следует насладиться едой, исключительно вкусной и питательной.

– Хорошо, что я не эльф, – отметила диса, – через месяц такой жизни я бы ни в одну дверь не пролезла!

– А у них нет дверей, – утешил Хельги.

Разговор начался сразу после еды. Сперва Хранители представились. Имена их состояли едва ли не из одних гласных и звучали так одинаково, что запомнил их только Аолен. Потом перешли к вопросам. Кто они? Куда идут? Почему оказались на земле клана?

Спригган толкнул Аолена ногой под столом:

– Говори ты! У тебя лучше получится!

Молча, с горестными лицами выслушали Хранители рассказ об уэллендорфской резне, о Багоре и страшных амулетах, упырях, скагаллах, уничтоженных селениях и грядущей войне миров.

На какое-то время в шатре воцарилась тишина. Очень некстати для Энки. На нее как раз напала икота – переела, а из своего кисейного сильфхеймского детства она вынесла одно твердое убеждение: икать за столом неприлично. Где угодно, только не за столом! Она сдерживалась из последних сил.

Наконец Старший Хранитель заговорил, и страдалица смогла шумно перевести дух.

– Мы знали, – вещал Оэннон, – что великое зло грозит Староземью, но не думали, что оно подступило уже так близко! Мы самонадеянно решили, что сил наших хватит укрыться от беды, не позволить ей затронуть нас. Мы жестоко ошибались. Первый удар выпал на долю нашего народа. Вы принесли горькие вести, пришельцы, но любые вести лучше неведения. Теперь нам понятна причина вероломного нападения людей на наших торговых посланников. Мы знаем, что нас ждет. Мы благодарны вам. А теперь. – Хранители дружно встали, – будьте нашими гостями, Вам покажут свободный шатер, там вы сможете отдохнуть. Вечером мы будем праздновать приход весны, и, хотя нынешний праздник омрачен… это красивое зрелище. Немногие… – эльф хотел сказать «чужаки», но осекся, – немногие видели подобное. Мы приглашаем вас. Утром же вас проводят до границы, и да сопутствует вам удача.

– Давайте сразу пойдем, – негромко сказала Энка, – чего утра-то дожидаться?

– Ну уж нет! – решительно отвечала диса. – Ни за что! Ингрид лопнет от зависти, когда я расскажу, что была на эльфийском празднике!

Распрощавшись, четверо Хранителей удалились, а пятый подошел к Хельги и положил ему руку на плечо:

– Тебе придется последовать за мной, спригган Ингрем. – Голос его звучал мягко, но настойчиво.

– Это зачем? – насторожилась Меридит.

– Он был ранен совсем недавно. Кто-то из эльфов, вероятно ваш молодой спутник, помог ране затянуться, но внутри остался обломок железа. Скоро действие магии иссякнет, и он это почувствует.

– Ну вот! – расстроился Хельги. – Вечно мне не везет. Нож у них, что ли, дефектный был?

– Не беспокойся, я знаю, как тебе помочь, идем.

Хельги бросил панический взгляд на Меридит. Он опасался врачевателей и прибегал к их помощи лишь в самых крайних случаях.

– Иди-иди! – велела сестра по оружию.

Прошипев что-то нелицеприятное в адрес Аолена, спригган нехотя поплелся вслед за Хранителем. На полпути их догнал Аолен.

– О Оэннон! Я изучаю целительную магию, но еще так далек от истинного знания! Позволь мне присутствовать… Только посмотреть…

Эльф мысленно ругал себя на чем свет стоит: «Забыть такую простую вещь – проверить чистоту раны! Тролль неумный! Как там Энка говорит?.. Осел сехальский!» – Аолен благоговел перед проницательностью Хранителя и не сразу решился обратиться с просьбой.

– Похвально, что ты стремишься совершенствоваться. Идем, мне может потребоваться помощь, а для тебя это будет хорошая практика, – улыбнулся старый эльф. – И не переживай. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.

Аолен просиял, а Хельги тихо буркнул, что вовсе не желает, чтобы на нем практиковались недоучившиеся эльфы.

Они поднялись в шатер на галерее. Хельги уложили на низкое белое ложе, от одного вида которого по коже шел мороз, дали выпить зелье, пахнущее травами. Перед глазами его все поплыло, и он заснул.

Спустя два часа Аолен вошел в шатер, отведенный для гостей. Девицы лежали на коврах и со скуки читали исторические хроники. Вернее, Меридит читала вслух, на ходу переводя с эльфийского. Было забавно сравнивать, насколько иначе, чем люди, оценивают эльфы одни и те же события. Например, Великий Карол Освободитель, памятники которому наставлены по всему человечьему Староземью от Понита до Оттона, в описании эльфов выглядел сущим разбойником с большой дороги.

– Ну что? Вытащили? Как он там? – отложила манускрипт диса.

Эльф виновато вздохнул и признался:

– Сначала было не очень… Обломок ножа застрял в ребре, у спригганов кости такие волокнистые!.. Как это я пропустил? Но теперь все в порядке. Завтра он будет совсем здоров.

Меридит больше всего хотелось поскакать и убедиться лично, что с Хельги все в порядке, но она подавила это стремление, опасаясь, как бы ее не сочли слишком чувствительной. Дисе такое не к лицу.

Зато Энка улучила момент, когда Хранитель вышел, и проникла-таки в шатер к Хельги. Он возлежал на шелковых подушках, бледный и несчастный.

– Ну что? Больно было? – спросила девица с интересом.

– Ужасно! – с чувством ответил Хельги. – Их вонючее пойло действовало недолго, потом я проснулся, а они говорят: «Терпи, застряло!» – Кошмар! Эти лекари хуже чумы! Близко к ним больше не подойду!

– И долго ты будешь тут лежать? Там праздник.

– Вот щас встану и пойду плясать! И вообще, уходи. Дай помереть спокойно. И пришли ко мне Меридит, пусть меня жалеет.

Итак, Меридит отправилась ублажать Хельги, а Энка уселась на краю галереи и стала наблюдать за праздничными приготовлениями.

Множество эльфов постепенно высыпало на площадь. Энка сперва удивилась, как такое их количество могло разместиться в шатрах единственной галереи, но потом случайно взглянула вверх и различила днище еще одной платформы. Присмотревшись, девица насчитала целых семь жилых уровней, и тут же решила: не сильфида она, если не залезет на самый верх и не спрыгнет оттуда.

Некоторые сильфы настолько хорошо владеют искусством левитации, что способны воспарить прямо с места и на значительную высоту. Энке пока удавалось лишь планировать сверху вниз, но даже это немудреное занятие доставляло ей массу удовольствия.

Радуясь, что рядом нет спутников и некому ее остановить, сославшись на приличия, Энка шустро забралась наверх, обежала опустевшую галерею, высмотрела подходящее для приземления место и, после нескольких счастливых мгновений полета, шлепнулась прямо под ноги молоденькой, насмерть перепуганной эльфийке.

– О Великие Силы! – пискнула та, как только обрела дар речи. – Я так испугалась! Я думала, ты решила разбиться! Убить себя.

– Нет, – успокоила ее Энка, скорбно разглядывая помятые гиацинты. – Это я так, гм… летаю.

– Ах какой восхитительный дар! – воскликнула девушка. – Этому можно научиться?

– Не знаю, – с сомнением ответила сильфида. И честно добавила: – Лично я пока что не очень…

Праздник был великолепным.

Звучали невероятной красоты песни. Со дна озер били, переливаясь радужными струями, фонтаны, воздух сладко пах гиацинтами. Луна и звезды сияли так ярко, что даже огни фейерверков и ароматных костров не затмевали их. Эльфы водили хороводы, юные девы в венках из лесных фиалок, распустив золотые, серебряные и зеленые волосы, кружили в танце, горстями разбрасывая сверкающие хрустальные бусинки и золотые колечки (Энка «прибрала» парочку в карман).

Рекой лилось вино из серебряных кувшинов и больших прозрачных кубков. Сильфида, памятуя историю с упырями, пить не стала. А диса вообще признавала только пиво, утверждая, что «вино есть прокисший продукт, который воину пить не пристало». Так что оценить качество благородного напитка смог один Аолен.

Веселые, счастливые, позабывшие свою обычную гордость эльфы пытались вовлечь в хоровод обеих девиц, но те отказались.

Энка со свойственной ей прямотой заявила:

– Наши попытки танцевать испортили не один праздник.

А Меридит сдержанно добавила о коровах на льду.

Но, несмотря на свое лишь косвенное участие, обе признавали, что праздник удался на славу, и даже вредная Энка не находила повода для критики.

Зато нашел Хельги. В разгар торжества он ненадолго выполз из шатра, посмотрел с галереи на фонтаны и посетовал, что у тамошней рыбы неминуемо приключится морская болезнь.

Спать разбрелись под утро. Энка первая забралась в шатер:

– Ого! Здесь кто-то уже есть!

У самого входа скромно пристроилась девушка, та самая, что хотела научиться летать. Лицо ее было нежно-розовым от смущения, ресницы подрагивали.

– Простите… я ждала вас…

– Это моя знакомая! – пояснила Энка.

Девушка взглянула на нее с благодарностью.

– Я хотела вас попросить… очень, очень хотела попросить…

– Проси, – согласилась Меридит, – за просьбу денег не берут.

– Возьмите меня с собой! – решившись, выпалила эльфийка. – Понимаете, я должна, должна выбраться отсюда. Не могу больше оставаться в этом искусственном, замкнутом мире, ведь совсем рядом другая жизнь! Настоящая!

Энка сочувственно вздохнула. Она вспомнила себя, втиснутую в жесткие рамки Сильфхейма: шелковые платья, вышивание, песнопения, проклятые танцы… И замечания: «Дитя мое, люди приручают медведей, и даже те двигаются изящнее тебя! И не бранись, как демон, это неприлично!»

Она сбежала из дому в тринадцать лет и с тех пор жила как хотела, наплевав на все правила и приличия, – сильная, независимая и свободная. Но не один год прошел, прежде чем она стала такой, и эти годы она старалась вспоминать пореже…

– Тебе сколько лет? – спросила Меридит и тут же покачала головой. Для эльфов семнадцать лет – младенческий возраст.

– О, я не буду вам обузой! – воскликнула эльфийка. – Меня обучали военному искусству, я хорошо стреляю. Я однажды даже видала настоящую битву! И знаете, – она доверчиво вскинула глаза, – наверное, я очень жестокая, это нехорошо… но мне понравилось. Это страшно, но красиво: серебряная стрела пронзает грудь – и сраженный насмерть враг падает с прощальным стоном на устах!

Меридит стало грустно. Она уже слышала речи о красоте войны.

– А если не враг, – сказала она тихо, – и не в грудь, а пониже? И не насмерть? Представь, стрела попадает в живот, и сраженный воин катается по земле, воет и старается ее выдернуть, а там кишки…

Эльфийка растерянно моргнула:

– Как же можно попасть в живот, если целишься в грудь?

– Ну одни вообще не целятся. Палят в белый свет, на кого боги пошлют. А другие целятся именно в живот.

Девушка заметно побледнела.

– Не пугай ребенка, дура! – шепнула Энка. – Подумаешь, кишки. Все привыкают, и она привыкнет.

Меридит вытаращила глаза и перешла на атаханский:

– Мы что, берем ее? Посмотри на нее, представляешь, что с ней будет?

– А ты представь, что будет, если мы ее оставим и она сбежит одна!

– И то верно! – вздохнула диса. – Надо брать, никуда не денешься…

Лицо девушки засияло ослепительной радостью. Если бы не желание выглядеть взрослой, она наверняка принялась бы прыгать и хлопать в ладоши.

– Теперь перейдем к деталям. – Энка села поудобнее. – Ловить тебя не будут?

– Нет. По закону, я еще не могу уйти одна, но, если меня согласятся взять в ученики, никто не вправе препятствовать.

– Уже легче. Тогда иди к себе собирайся, а утром зайдешь за нами.

– Много не набирай, – посоветовала диса, – нужно только легкое одеяло – на первое время, пока не привыкнешь, – хороший плащ, миска, ложка, оружие, какое есть, да и обувь надень поудобнее. Если есть украшения – тоже бери, их всегда можно продать, если что.

– Про вату-то ей скажите! – раздался голос Хельги, вслед за голосом объявился он сам. – А то будете, как всегда, рыскать – где взять?

– Да, – вздохнула сильфида, – вата лишней не бывает. Хорошо некоторым…

Аолен не знал, куда деваться от стыда. Эльфы никогда не говорят вслух о ТАКИХ вещах. Но девушка отважно кивнула.

– Звать-то тебя как? – спросил спригган.

– Аэлле, – представилась та и скрылась.

– Вы ХОРОШО подумали? – обратился Хельги к девицам.

– Угу, – подтвердила Энка, внезапно почувствовав себя очень взрослой и серьезной.

– Ну ладно. А то я подумал, может, вы того… перепили на празднике.

– Но это невозможно! – почти закричал немного опомнившийся Аолен. – Неужели вы не понимаете?! Это хрупкое, нежное, невинное дитя, она не вынесет вашего образа жизни! Она просто погибнет!

– Ерунда! – отрезала Энка. – Все мы были когда-то и хрупкими и нежными. Скажи, Меридит!

– Ну-у… да, – очень неуверенно подтвердила та. Она что-то не припоминала за собой ничего подобного. Разве что в самом раннем детстве, когда ходить не умела.

– Вы совсем другое дело! – не сдавался эльф. – Она же первородная, она создана для иной жизни, более возвышенной и чистой…

– А мы вроде как рылом не вышли? – холодно и грубо перебила диса.

Аолен осекся и замолчал.

Поздним утром они двинулись в путь.

Аэлле сказала правду, ее никто не останавливал, хотя лица провожающих были печальны.

Девушка уверенно вывела спутников к границе земли клана, и компания двинулась на восток, по направлению к реке.

Видимо, по контрасту с эльфийской природой, погода оказалась очень скверной. Голые деревья не спасали от ветра, почва под ногами была топкой и вязкой. Местами тянулись обширные участки кочкарника. Казалось, кто-то специально из вредности расставил на пути замшелые цилиндрические земляные тумбы с таким расчетом, чтобы ногу между ними можно было ставить только боком. Ужасно неудобно! Энка попыталась шагать с кочки на кочку, но они пружинили, подошвы скользили, и очень скоро девица сверзилась вниз.

– Вот зараза!

– Зато сидеть хорошо, как на стуле, – утешал Хельги разворчавшуюся сильфиду.

Та хотела было сказать в ответ гадость, но вспомнила про Аэлле и оборвала себя на полуслове.

Ночевать пришлось под дождем, кое-как укрывшись плащами. Даже Меридит продрогла до костей, что уж говорить про бедную Аэлле. Следующее утро вновь выдалось сырым и промозглым. Все вещи пропитались водой и стали тяжелыми, мох под ногами скользил как кисель.

– Давайте костер разведем, погреемся, – попросил Аолен. Ему было до слез жаль дрожащую девушку.

– Ни одной сухой ветки нет, – вздохнул Хельги. – Если только береза попадется. Берестой можно даже в дождь огонь развести. А иначе никак.

Но береза в здешнем краю была деревом редким – и попадаться не желала.

Прошло несколько однообразно-утомительных часов пути, как вдруг Меридит остановилась и принюхалась:

– Чувствуете? Дымом тянет. Может, село недалеко? Надо пойти проверить на предмет голов и скагалл.

Они оглянулись на Аэлле. Девушка уже с трудом двигалась, хотя мужественно не подавала виду. Ношу ее давно тащил Аолен. Решили, что тем, у кого еще хватает сил, следует быстро идти вперед, на разведку, а эльфы пусть спокойно, не торопясь бредут следом. Шли на запах.

– Не думаю, что это дым от жилья, – вслух рассуждал Хельги, – по-моему, пахнет костром. Между прочим, некоторые предусмотрительные существа носят с собой растопку в непромокаемом мешке.

– А некоторые возят непромокаемые шатры на вьючной скотине, а самые умные в такую погоду под крышей сидят им лучше всех, – проворчала Энка. – Какой толк говорить о том, чего у нас все равно нет?

– Может, пойдем назад, раз там нет села? – спросил спригган.

– Столько прошли, обидно возвращаться. Давайте посмотрим, что там есть.

– Да, – согласилась сильфида, – заодно отдохнем от эльфов. С ними даже не выругаешься как следует. Боюсь, я долго не выдержу!

– Сама говорила, ко всему можно привыкнуть.

Спустя несколько минут они вышли к широкой просеке. Хельги оказался прав, пахло действительно костром, даже двумя. Вокруг каждого сидели люди в ярких, богатых мундирах. Такую форму обычно носят придворные гвардейцы.

– Не так уж их и много, человек двадцать, не больше. Нападем? – Энку обуяла жажда деятельности.

– Чего ради? – возразил Хельги. – Сидят себе люди тихо-мирно, никому не мешают. Давайте просто поговорим с ними, вдруг они знают про Багору?

– Действительно, напасть мы всегда успеем, надо сперва поговорить, – пришла к компромиссу Меридит.

Громко хрустя ветками и всячески демонстрируя мирные намерения, троица подошла к кострам. Диса вежливо поприветствовала гвардейцев на западный манер.

– Здравствуйте и вы, – ответили те. Люди не выглядели агрессивными или настороженными, – видимо, не сочли пришельцев опасными. – Что-то не очень вы похожи на людей. Вы, часом, не эльфы, а?

– Конечно нет! – Хельги уже надоело, что его принимают за эльфа.

– Это диса и сильфида, а я – спригган.

– Спригган? – удивился один из солдат. – Из тех, что живут на севере и подкидывают своих детенышей тамошним корабелам? Про вас всякие страсти рассказывают!

– У меня нет детей, – успокоил Хельги. – А вот не слыхали ли вы про Багору?

Вопрос остался без ответа.

Из кустов в сопровождении нескольких охранников и троих вельмож появился тщедушный, нескладный подросток лет шестнадцати. Важный, в дорогих одеждах. Гвардейцы вскочили, вытянулись во фрунт.

– Взять! – заорал юнец дурным голосом, тыча пальцем и брызжа слюной. – Взять проклятых нелюдей! Изничтожить проклятых нелюдей! Бей их!

Только что мирные, те же самые люди, повинуясь приказу, ощетинились оружием и ринулись в атаку.

Очень скоро все было кончено. Дворцовые гвардейцы не самые опытные воины.

– Грустно убивать тех, с кем недавно мило беседовал, – пожаловалась Энка, – но они сами виноваты.

– Нет, не сами. Их натравил вот этот сопливый хмырь. – Диса стояла, водрузив ногу на живот поверженного врага. – Уж его-то я убью с удовольствием!

Она занесла подхваченное с земли гвардейское копье, приготовилась нанести удар, но рука Хельги перехватила древко:

– Подожди! Не станем его убивать!

– Почему? – удивилась Энка. – Вроде бы тут нет ни собак, ни кошек, ни даже коров. Горевать о нем некому.

– Все равно не будем, – продолжал настаивать Хельги, сам не зная почему.

– Несправедливо! – возражала диса. – Перебили столько невинных подневольных людей, а этого гаденыша оставим. Зачем он тебе нужен?

Хельги пожал плечами:

– А какой смысл его убивать?

– Мне он не нравится, – заметила сильфида.

– Ну знаешь ли, если бы мы убивали всех, кто тебе не нравится, Староземье сильно опустело бы.

– Он приказал на нас напасть. Он, и никто другой.

– Это он сдуру. Он больше не будет… Ты ведь больше не будешь, верно? – Хельги пнул человека сапогом. – И вообще, пусть будет заложником. Разве нам помешает хороший заложник?

– Ну ладно, – нехотя согласилась диса, – только возись с ним сам. Смотри, он кажется в штаны напустил со страху! Тьфу!

– Да ладно, не сочиняй. Просто он упал в лужу. Видишь, тут лужа.

– Он ее сам и напустил.

– Ерунда! Человек не может столько напустить.

– Может, может! – обрадовалась Энка.

Хельги взял девицу за руку и отвел на три шага в сторону:

– Вот гляди!

У ног их разливалась огромная бурая лужа.

– Это тоже он, да? Просто тут болото.

– Ну хорошо, – признала Энка, – пусть будет болото. Так ты его выуди, раз он тебе нужен.

Хельги рывком поставил пленника на ноги:

– Ты кто такой? Откуда?

Но пленник лишь молча хлюпал и дрожал.

– Ну вот, он еще и онемел с перепугу. Охота тебе с ним возиться?

– Охота, охота. Ты что, в самом деле онемел? Или оглох?

Энка достала нож:

– А вот сейчас проверим. Сперва мы ему отрежем нос, потом уши, потом кое-что похуже…

Человек побелел и шарахнулся назад.

– Порядок! Слышит… А теперь говори, кто ты.

– Я… принц… Эдуард. Старший сын к… короля Филиппа, наследник Ольдонского престола, и потому… – юноша попытался придать голосу хоть какое-то подобие величия, – я требую, чтобы со мной обращались по… – он всхлипнул, – подобающе!

Меридит и Хельги весело рассмеялись.

– Надо же, что за птичка нам попалась! – в восторге завопила Энка. – Хельги, ты умница! Хорошо, что не дал его убить! А ты точно принц? Не врешь?.. Аолен, смотри-ка, мы отловили принца!

Эльф, а за ним его спутница вынырнули из чащи.

– Силы Великие! – вырвалось у ошеломленного эльфа, с ужасом озирающего поле брани. – Что здесь случилось?

– На нас напали, пришлось их истребить, – вздохнул Хельги. – Боюсь, делу мира это не послужит.

Глаза Аэлле расширились:

– Вы убили… всех?

– А что нам оставалось? Если бы кто-то сбежал, по Староземью пошли бы слухи о страшных нелюдях и люди взялись бы за малые народы, – пояснила Меридит.

– Теперь все спишут на эльфов, – задумчиво проговорил Аолен.

– Это уж как пить дать! – подтвердила Энка. – Но хуже от этого не станет, люди с эльфами уже и без нас воюют.

Аэлле как зачарованная смотрела на убитых. Зрелище было кошмарным. Нож, боевой топор и меч – это не тонкая эльфийская стрела.

– Пора нам уходить отсюда, – напомнила Меридит, – пока еще кого-нибудь не вынесло. Давайте свяжем этого прынца. У кого есть, из чего сделать кляп?

Ради такого дела эльф пожертвовал носовой платок, фантастическим образом оказавшийся идеально чистым. После стольких дней пути! Энка вложила в платок пучок мха, связала концы в узел и профессионально вставила данное сооружение в рот слабо сопротивляющейся монаршей особе.

– Аэлле, пока мы собираем оружие, проверь у убитых карманы, – через плечо бросила Меридит.

Хельги хотел было возразить, но диса остановила его взглядом. Девушка отважно шагнула к ближайшему телу, нагнулась, но тут же упала на колени и разразилась рыданиями. Меридит подошла к ней, присела, обняла за плечи:

– Возвращайся домой, девочка. Это только начало, дальше будет хуже.

Она сама уже хотела вернуться. Расставание с землями клана оказалось неожиданно горьким. В голову пришла непрошеная мысль: а суждено ли ей вновь увидеть все то, что ей так дорого? Озера с цветами, величественные коэлны, возносящие кроны прямо в небо… Не станет ли ее последним приютом раскисшая обочина чужой дороги, как для всех этих людей, погибших ни за что, бессмысленно и жалко. Она хотела вернуться. Но… Аэлле покачала головой:

– Я не могу. Что я скажу дома? Мне стыдно. Я так стремилась уйти, меня даже два раза возвращали силой. А теперь и двух дней не прошло… У меня нет выхода, – сморгнула она слезы.

– Есть, – очень спокойно возразил ей спригган Ингрем – странное существо, казавшееся ей красивым и жутковатым одновременно. – Ты скажешь, мы вели себя недостойно. Ну грабили мирных жителей, мучили пленных, посягали на твою честь… в смысле я посягал. Скажешь, что не могла дольше оставаться с нами.

Щеки Аэлле порозовели от возмущения.

– Я не ногу сказать о вас такое, это ложь! Это подлая и низкая ложь!

Спригган пристально посмотрел на нее светло-зелеными глазами со странными вертикальными зрачками.

– Тогда нам стоит на самом деле проделать все это, чтобы ты имела возможность сказать правду?

– Пойдем. – Аолен взял девушку за руку.

Она пошла покорно, как ребенок…

– Фу-у! – выдохнула Энка. – Хельги, ты молодец! Я себе язык прокусила – боялась ляпнуть лишнего!

– Умница! – подтвердила Меридит. – Давай я тебя поцелую!

Дожидаться возвращения Аолена решили на кочках, подальше от злополучной просеки. Но доставить туда принца оказалось делом многотрудным. Он спотыкался, падал и сдавленно пищал через кляп, выводя из себя сильфиду. Хельги большую часть пути пришлось тащить пленника за шиворот.

Эльф вернулся наутро, грустный и утомленный ночным переходом. Он принес дурные вести. Кланы объединились и теперь собирают войско. Но война будет объявлена не Инферну, а роду человеческому.

– Аэлле очень довольна. Радуется, что не пришлось вас оговаривать. Она сказала, что вернулась, узнав о войне. Тоже ложь, но не такая страшная.

– Вот и прекрасно, нет худа без добра. А почему ты не остался со своими?

– Я?.. – Аолен смутился. Он и сам не знал ответа на вопрос дисы.

Зато Энка знала:

– Да потому что сехальскому ослу ясно: кто-то нарочно стравливает людей с эльфами. Значит, надо не воевать, а найти этого паразита и прикончить. Поэтому Аолен с нами. Но чего ради мы ввязались в это дело, тролль меня раздави, не пойму!

– Хельги так хочет, – пожала плечами диса. – Лично мне нет дела ни до людей, ни до эльфов.

– Хочу, – подтвердил тот. – Я хочу как минимум получить диплом, а пока идет война, это невозможно. Значит, надо посодействовать ее прекращению.

– А как максимум? – Аолена заинтересовали жизненные планы сприггана.

– Сдать на магистра, остаться в Уэллендорфе и изучать электричество.

– Что изучать? – Энка была несильна в естественных науках.

– Электричество. Это такая сила.

– Ты же терпеть не можешь магию!

– Магия тут ни при чем. Видала молнию? Это электричество. Или в море есть рыба скат. Она умеет убивать электричеством.

– О! – оживилась Энка. – Это интересно! Значит, если овладеть этой силой, тоже можно будет убивать?

– Тьфу! – отвернулся Хельги. – Тебе лишь бы убивать. Больше ничего не интересует.

– Меня интересует архитектура. А убиваю я по необходимости, и не моя вина, что необходимость возникает слишком часто.

– Убивать за деньги аморально! – ни с того ни с сего заявила Меридит.

– А сама-то ты!

– А мне можно. Я диса. Дисы созданы для войны.

– У тебя какая-то извращенная логика, – осудил напарницу Хельги.

Явно зашедшую в тупик беседу прервало жалобное поскуливание.

– Хельги! Твой принц пищит! Распакуй его, что ли, – попросила Энка, – может, ему в кусты надо? Давно ведь сидим.

– Попозже, – отмахнулся спригган, – мне сейчас лень.

– Вот так я и знала! Завел заложника, а пасти его должен неизвестно кто!

Над пленником сжалился Аолен. Развязал, вытащил кляп, выгулял в кусты и учинил обстоятельный допрос – просто так, лишь бы убить время, пока варится суп, неожиданно затеянный сильфидой.

И ходе допроса выяснилось следующее.

Зовут пленника Эдуард-Карол-Хенгист, он наследник Ольдонского престола, лет ему шестнадцать, проживает при папашином дворе, а направлялся в распоряжение своего дяди, герцога Эттесского, дабы постичь воинскую премудрость в боях с проклятым Инферном. Армия упомянутого дяди стоит у истоков реки Венкелен в ожидании нападения врага.

– И что, твой дядя тебя любит? Он согласится дать за тебя выкуп? – заинтересовалась Меридит.

– Да он… Он вздернет вас на первом же столбе!

– Ясно, не любит. Не пойдем к дяде, – заключила диса. – В Ольдон мы тебя тоже не поведем, уж извини, ты того не стоишь, чтобы тащиться в такую даль. Отпустить тебя нельзя. Короче, если не придумаешь, чем можешь быть нам полезен, придется с тобой распрощаться. В смысле навсегда.

– Может, стирать умеешь? – подсказала Энка. – Или суп варить?

Принц задрожал от страха и унижения.

– Вы мерзкие, гнусные твари, – выговорил он, стуча зубами, – отвратительные нелюди! Мой отец жестоко отомстит за меня! На краю света, даже в самом Инферне настигнет вас его карающая рука! – Постепенно юноша воодушевлялся и говорил все красноречивее. – Придворные маги проклянут ваш поганый род до седьмого колена! О, вы не знаете силы ольдонских магов! А мой воспитатель, великий воин Гилберт Навейский, сотник Белых Щитов Кансалонской гильдии, победитель гоблинов Аль-Оркана, он уже сейчас, наверное, идет по следу…

– Кто-кто?!! – завопили Хельги, Меридит и Энка в один голос – Кто твой воспитатель?!

– Гилберт Навейский? Зубастый Гил?..

– Ох, я не могу! Ну надо же – воспитатель!..

– По… победитель Аль-Оркана! Сотник!!!

Все трое впали в безудержное веселье, озадачив принца и эльфа в придачу.

– Гилберт Навейский, он же Зубастый Гил, – это наш походный кашевар, – сквозь смех пояснил Хельги. – В Гильдии он состоит, но сотником никогда не был, а уж идти по следу… ох, ну если стадо коров прогонят…

– Надо его найти! – вскочила Энка. – Хочу поесть нормально! Этот мой суп – сущие помои!

– Здрассте вам! – рассердилась диса. – Все утро потратили на твой суп, а он, оказывается, помои!

– Уж извини! Я-то как раз сотник, а не кашевар!

Принц разрыдался.

Энка дружелюбно похлопала его по спине.

– Ладно, не реви! Не будем мы тебя убивать, раз уж ты воспитанник Гила. Можно сказать – свой человек! – хихикая подтвердила диса. – Только придется выполнить кое-какие формальности. Времена сейчас неспокойные, ты должен это понимать. Нам не надо, чтобы ты сбежал и начал болтать.

– Какие формальности? – смиренно прохлюпало Его Высочество. Он догадался, с кем имеет дело. Воспитатель любил рассказывать о боевых подвигах наемников из Гильдии. О своих собственных он, правда, умалчивал, не иначе из скромности, зато часто в его повестях фигурировали трое дэвов (так на атаханском языке называли нелюдей) страшной силы и свирепости. Теперь у принца не осталось ни малейшего сомнения, что речь шла именно о пленивших его существах. Все описания совпадали в точности.

– Придется взять тебя в Гильдию учеником, – пояснила диса, скептически разглядывая хлипкую фигуру пленника, – карьеру ты, конечно, не сделаешь, но зато принесешь некоторые клятвы и обеты…

Те, кто подобно Хельги, Меридит и Энке вступали в Кансалонскую гильдию обученными воинами, должны были лишь провести показательный поединок, подтверждающий квалификацию, и подписаться под Уставом.

Почему так не повезло ученикам – неизвестно, но с них полагалось брать такие страшные клятвы и обеты, а нарушение их грозило такими бедами, что очень немногие решались принести их по доброй воле.

Принц благодаря воспитателю был прекрасно осведомлен обо всех правилах Гильдии, в том числе касающихся учеников, но это его не остановило. Гильдия давно стала его тайной романтической мечтой, поэтому теперь он проявил неожиданный для всех энтузиазм.

– Что, прямо сейчас? – удивилась Энка. – А ты не можешь подождать, пока поедим?

Эдуард не желал ждать. Ему хотелось, как можно скорее, пока страшные твари не передумали, обезопасить свою персону. Ведь воина Гильдии, даже простого ученика, можно убить только на поле боя, будучи нанятыми в войска враждующих сторон или на поединке при свидетелях. Но вызвать на поединок ученика может только другой ученик. Вот так!

– Ну тогда повторяй за мной, – согласилась Меридит. – Я, такой-то, такой-то…

– Я, такой-то, такой-то…

Дальше: ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Юлия Федотова Наемники Cудьбы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Юлия Федотова
Наемники Cудьбы