Тор. Матросское заведение мадам Брунхиль

Аарус открыл не сразу. До слуха Квайла долетали глухие смешки с покашливанием и визгливое девичье хихиканье. Наконец, замок щелкнул и дверь распахнулась. На пороге появился алхимик в диагональной пиратской повязке поверх утерянного стеклянного глаза, с голым торсом и смятым полотенцем вокруг бедер. Балдахин затрясся, и в проеме красных драпировок показался золотистый завитой локон и розовый нос.

Борясь с желанием покаянно опустить голову, Квайл задрал ее вверх и уставился на алхимика с отчаянной решимостью, подтолкнув вперед Кдрата.

– Это я. Но не один.

– Вижу,– меланхолично почесывая свежую царапину на виске (судя по всему, в отсутствие ученика взял новый заказ), буркнул алхимик.– Эк, как тебя разобрало… Цепи… наручники… Что, ученик, так спешил насолить мне и расстаться с девственностью, что не разобрал, на кого прыгаешь? Ну и как оно? Понравилось?

– У меня проблема. Медицинская.

– Естественно,– согласился Аарус.– Не такая уж редкая по нашим временам проблема, кстати. Садомазохистские отношения, насколько мне известно, не запрещены государством при условии совершеннолетия и согласия обоих партнеров. А вот церковь настоятельно не рекомендует. И что требуется от меня? Надеюсь, не присоединиться к вашей теплой паре?

– Аарус! Я серьезно! Неужели вы не видите, что это не человек!

– Конечно. Раб не человек, а полностью зависящее от прихотей хозяина жалкое существо.

– Пан Аарус! Посмотрите на его одежду! На грязь, на это… лицо!

– Прости. Виноват,– язвительно откликнулся алхимик.– Сразу не обратил внимания. Действительно, все не так примитивно, как мне показалось сначала. Еще Тапмир Копсский об этом писал, приводя в пример собственного двоюродного брата. Желание измазаться грязью в качестве любовной прелюдии обычно уходит корнями в детство пациента. Клумба во дворе дома, садик с цветочками и вечными лужами, вытекающими из нужника, и тому подобное. Если мать или няня после такой прогулки применяли к малышу физическое наказание, иначе говоря, шлепали грязнулю по попке, то этот рефлекс мог у него закрепиться и вызвать подсознательные ассоциации… впрочем, для тебя это слишком сложно. Что касается одежды, то ролевая игра, при которой раб наряжен в испачканную робу, приобретает новые интересные оттенки. А лицо… хм… своеобразное лицо, да. Что-то даже от обезьяны просматривается. В общем, молодец, ученик! Хозяин-садист с зоофильским уклоном и раб в роли подсобного слуги с комплексом грязнули – красивая пара. Тема для доклада на ученом совете как минимум. Одно не понимаю: при чем здесь я?

– Аарус! – взвыл студент.– Я не извращенец, клянусь! Разве вы не видите, что это гном?

Алхимик скрестил на груди руки и, наклонившись, внимательно изучил насупленное лицо Кдрата.

– Хмм! – изрек он в итоге с меланхоличной задумчивостью.– И правда, гном. Род гномов обыкновенных разумных, класс… если не ошибаюсь, садовники?

– Точно! – обрадовался Квайл.– Теперь вы понимаете?

– Наоборот. Теперь я понимаю еще меньше,– язвительно признался алхимик.– Где ты нашел это вымершее ископаемое, ученик? И куда подевал моего хомункулуса? Неужели тоже… И после этого ты еще утверждаешь, что не извращенец? Бедный, бедный Черри! Стать жертвой сумасшедшего маньяка…

– Аарус! – заорал Квайл.– Прекратите немедленно! Я нормален!

– Типичное заблуждение! – быстро вставил алхимик, отпрыгивая – студент разъярился до того, что попытался с наскока пихнуть его плечом.

– Аарус! Поверьте! Я люблю женщин! Хотите, докажу? Нет, давайте! Прямо при вас! Я же вижу: в кровати девушка, и она все равно за нами подсматривает!

– Зерана! – опомнился алхимик, сдерживая напор чересчур ретивого ученика.– Совсем забыл! Девочка моя, иди пока к себе от греха подальше. У меня важные гости. С отклонениями.

– Вижу,– не слишком огорченно промурлыкала девушка, сползая на пол и с явным интересом поглядывая на распаленного спором Квайла.– Это тот наглец, что сначала хотел отправить Найсу на кухню чистить картошку, а потом бросил, да?

Подобная трактовка его любовной трагедии была для Квайла внове.

– Это еще надо разобраться, кто кого бросил! – возмутился он, выступая вперед.– Аарус! Это подло вдвойне! Оказывается, в родном матросском заведении про меня распускают сплетни? А вы молчите и этим поддерживаете болтушек? Я требую немедленно позвать сюда Найсу и подтвердить ей, что я…

– Ну уж нет! – отшатнулся алхимик, потуже перевязывая на бедрах сползающее полотенце.– Я уже старый для таких игр! Иди, дитя мое бисексуальное, к пане Нова. Может, мыловарка простит и пригреет. Говорят, вдовы славятся широтой взглядов.

– Мы уже были,– подал голос «раб», провожая глазами почти обнаженную гостью алхимика, гордо покидающую комнату босиком с панталетами в руках. Вместо своей одежды красавица закуталась в простыню, сквозь прорехи которой случайно или намеренно проглядывали самые пикантные части девичьего тела.– У нее новый продавец мыла. Арапчонок. Настоящий.

– Мне не к кому идти,– сознался Квайл, краснея от не совсем дружеского объятия уходящей Зераны,– кроме вас. И я… я согласен на еще один опыт с пла… с нашим металлом. Только помогите.

Эти слова оказались поистине волшебными. Алхимик оживился:

– Так-так, значит, согласен. А ты уже…

– Нет! Клянусь!

– Значит, без старого Ааруса никуда? – злорадно потер руки алхимик.– Ладно, входи, ученик. Что за проблема? Здоровье шалит?

– Сегодня ночью я нечаянно проглотил какую-то гадость,– признался Квайл.– В лесу.

– В лесу? И что ты там делал?

– От вас прятался.

– Умно, умно. Думал, кинусь за тобой следом? Глупец! И хомункулуса зачем-то упер… а ведь я привык уже к мерзавцу. Он хоть жив?

– Он-то жив! Живее прежнего! А вот мне срочно необходима помощь! Накормить, промыть желудок и кое-что прояснить про гномов!

– Именно в таком порядке? – уточнил алхимик.

– Господи! Конечно же нет! Просто я волнуюсь! Кстати, познакомьтесь: гномьего садовника зовут Кдрат.

– Ладно. Проходи пока к кровати, раздевайся. И нового знакомца усади, в ногах правды нет. Куда же ты дел моего хомункулуса?

Квайл вместо ответа вытряхнул из рукава взъерошенного Черри, который даже до матраса долететь не успел, как его подхватили руки алхимика. Уцепив беглого человечка за ухо, Аарус с видимым удовольствием покрутил его вокруг оси, пристально рассматривая поеживающееся от холода тельце.

– Гм! – наконец изрек он и, послюнив палец, потер маленькое припыленное плечико.– Глади-ка, кожа! Кроме шуток, вполне заметный клочок, цветом соответствует желтой расе, поры расширены, упругость… – От энергичного щипка Черри взвизгнул.– Нормальная упругость! Неужто на прохладном воздухе сама наросла? Сейчас-сейчас… где моя тетрадь по искусственному биоинтеллекту…

– Аарус! – укоризненно напомнил о себе студент.– Черри может и подождать. А вот я нуждаюсь в помощи немедленно!

– Ох, прости! – опомнился алхимик, запуская руку в груду котелков и продолжая оглядываться на надувшегося от гордости хомункулуса.– Секунду! Так что там у тебя стряслось?

– Он проглотил кристалл,– подсказал Кдрат, без эмоций оглядывая комнатушку.– Чужой. Ранее принадлежащий роду гномов.

– Дорогая вещь? – догадался алхимик.

– Для гномов не просто дорога, а бесценна. Для вашего ученика может стоить жизни. На Квайла уже охотятся настоящие владельцы кристалла. Единственный шанс – извлечь кристалл катализатора своими силами и немедленно вернуть.

– Мал золотник… – с уважительным смешком начал Аарус, смеривая низкорослого ученика от рыжей головы до грязных ног.

– Да вороват,– сухо закончил Кдрат без улыбки.– Начинайте, пан лекарь. Времени в обрез. Если хозяева кристалла пронюхают о местонахождении своего имущества, операция будет проделана насильно и даже без простейшего наркоза. Да и свидетелям… может не поздоровиться.

– Однако,– невольно вздрогнув всем телом, изрек алхимик.– Тогда приступим немедленно. Открой рот, Квайл. Скажи «а-а-а».

– А-а-а-а…

– Налет какой-то присутствует. К знахаркам не обращались? – с сомнением рассматривая язык студента, пробормотал Аарус.

– Только к ветеринару,– не моргнув глазом, сообщил Кдрат.– Но от его услуг Квайл почему-то отказался.

– Да он на ногах с перепоя не стоял! – возмутился студент.– В одной руке щипцы для холощения телят, в другой– тупой ланцет и склянка с дезинфектором! А если бы перепутал? Вышло бы как в анекдоте. Только не смешно…

– А как ранка на бедре? – с нескрываемым любопытством спросил алхимик.– Не беспокоит? Зуда нет?

– Нет.

– Жаль. Ладно, подождем. Терпение – главное качество практикующего алхимика,– вздохнул Аарус.– Лишь бы получилось.

– Вы про планкит? – откликнулся из угла комнаты садовник.– Наслышан от Квайла о вашем маленьком опыте, приведшем к горячему спору. Нет в мальчишке ничего, и быть не может. Даже время не тратьте. Все планкитовые месторождения блеф. Как вы думаете, отчего умный металл всегда находят лишь готовыми кусочками? И никогда пластами или вкраплениями? Это осколки. Просто осколки от ангельских щитов, когда-то давно упавших на землю.

– Грустно,– признался алхимик, недоверчиво косясь на Кдрата.– А ты не путаешь?

– Если бы вам доставались не отдельные мелкие образцы, намытые на прииске, а большие фрагменты с места падения, вы бы убедились своими глазами. При удаче можно собрать почти целый щит. У нас в кладовых даже пара штук полной сборки хранится.

– Представляю, сколько такой щит может стоить! – тут же загорелся алхимик, единственный глаз которого вспыхнул жарким огнем любопытства.– А это самое место падения… Скажи-ка, Кдрат, а ты не мог бы…

– Аарус! – возмущенно напомнил Квайл.– А как же я?

– Ох, отвлекся! – опомнился алхимик.– Прости. Ложись сюда.

– Прямо на дамские шмотки? – уныло уточнил Квайл.

– Опять! – хлопнул себя по лбу алхимик.– Зерана забыла, вот кокетка! Кинь в угол!

– Там грязно! – предупредил Квайл.– Девушка не будет возражать?

– Сойдет! Расстегивайся, руки в стороны. Да не трясись, мешаешь пальпации! Расслабь живот! Квайл, ты понимаешь слово «расслабь»? Вот так-то лучше. Кажется, я его чувствую. Закапсулировался твой камешек. Дай-ка руку, я пульс пощупаю…

– Лучше не надо,– придушенно сообщил Квайл, прижимая руки к бокам и натягивая рукава почти до крайних фаланг.

– Дело твое,– пожал плечами Аарус.– Рвотное пил?

– Пил,– содрогаясь от воспоминаний, сознался Квайл.– Ветеринарное. Редкостная гадость…

– Теперь будешь пить человеческое…

– Опять?!

– Иначе только резать.

– Все равно придется. Катализатор уже корни пустил,– равнодушно сообщил Кдрат.– Я сразу говорил «резать», а он ни в какую.

– Напрасно,– укорил алхимик.– Современная наука шагает вперед такими шагами, что пациенты по своему скудоумию просто не успевают за ней уследить.

– Ага,– скептически скривился Квайл.– И потому дорога позади шагающей вперед современной науки усеяна трупами скудоумных пациентов. Знаю, наслышан. А уж в университетском морге навидался… Иной убийца так над несчастным человеком не изгаляется, как добрые доктора. И ведь ни одного не упрекнешь: все во имя науки и во благо человека!

– Оскорбляй-оскорбляй,– отмахнулся алхимик.– Ты погляди на себя, ученик! Кто тебя до такого состояния довел, что ты к ветеринару вынужден был бежать? Уж наверняка не современная наука. Сам справился. Теперь хоть в пробирку заспиртовывай и на телегу грузи – везти в столицу за деньги показывать. Вот. Держи.

Квайл и не заметил, когда Аарус успел достать порошки и смешать лекарство. Поболтав в чашке с засохшим по краю чайным ободком вместо ложечки пальцем, алхимик сунул ее ученику и выжидательно замер у кровати с полотенцем в руках.

– Пьешь залпом и подставляешь мне рот.

– А рот-то зачем? – тоскливо спросил Квайл.

– Я замотаю, чтобы раньше времени содержимое желудка наружу не вышло. Будем ждать минимум пять минут, пока самые нижние слои желудочного мешка вступят в реакцию. Ты же сказал, ночью камень проглотил?

Квайл кивнул.

– Пей. Должно помочь. Э! Держать все в себе! Держать! Держать! Куда за таз хватаешься?.. Нет, ты безнадежен…

Брезгливо отворачивая голову от тазика, в котором с интересом копался щипцами алхимик, Квайл вскочил с кровати и, не найдя чистого стакана, припал к горлышку кувшина, громко глотая свежую воду.

– Катализатора нет? Я так и знал,– сухо сказал Кдрат.

– Вам отсюда еще что-нибудь нужно? – дипломатично улыбнулся алхимик, протягивая садовнику таз.

– Ничего.

Содержимое мятой посудины с хлюпом отправилось за окошко.

– Слабительное пробовать будем?

Квайл молча замотал головой.

– Катализатор в желудке – это бесполезно,– сказал Кдрат.

Алхимик примеривающе ткнул ногтем чуть ниже желудка студента и раздвинул пальцы, отмеряя расстояние до пупка.

– Все-таки дай руку, пульс пощупать необходимо. Ого! Это что такое?

– Побочный эффект от проглоченного катализатора,– хмуро сознался садовник, опуская подробности.

– Квайл! – открыл рот алхимик.– Да это чудо! Чудо из чудес! Твоей ладошкой только гадалок до инфаркта доводить! Линия жизни к самой подмышке тянется, подумать только! Надеюсь, ты веришь в хиромантию. Судя по тому, что я только что увидел, тебе обеспечено пережить не только операцию, но и десяток грядущих человеческих поколений. О тебе напишут в учебниках, Квайл!

– Никакой огласки! – тут же выступил вперед садовник.– Операция должна быть проделана максимально секретно!

– И бережно,– вздохнул студент.– А то мало ли что…

– Значит, режем,– довольно потер руки алхимик.– У меня как раз новое средство для послеоперационной обработки имеется. Для самых нежных внутренних полостей, где спирт не применишь. Стерильная собачья слюнка высшего качества! Сейчас готовим наркоз, место разреза, кипятим инструмент… и поехали с богом! Минут за сорок, думаю, управлюсь с подготовкой. Чего трясешься, ученик?

– Скажи, Аарус,– грустно начал Квайл.– А мне не полагается последнего желания? Не подумай только, что я сомневаюсь в твоей квалификации, но ведь сам понимаешь… всякое может случиться. Раз уж ты сорок минут будешь готовиться, я бы за это время…

– Пожрать напоследок решил от пуза? – иронически глядя на скорчившегося студента, спросил алхимик.– Жаль, но перед операцией нельзя. Нет, не пожрать? А чего тогда? Да не красней ты, не красней! Что молчишь? Гляди-ка, язык отсох у пациента. Хоть жестами показать можешь? Это ты на что намекаешь? А ну, повтори помедленней. Ого! Ну ты, студент, и самец… уважаю. Серьезно, уважаю. Вот прямо так приспичило? Кдрат?

Алхимик оглянулся на Кдрата и, не найдя на лице садовника возражений, улыбнулся уголками губ.

– Что мы, звери какие? Раз уж отцом планкита тебе не стать, то, может, хоть обычное человеческое потомство оставить успеешь. Если получится в такой нервной обстановке, конечно.

Спустя несколько минут наспех вымытый, переодетый Квайл несся по ступенькам, сжимая в кулаке аквамариновое колечко. И хотя гордость требовала прежде всего разобраться с гуляющими по матросскому заведению слухами насчет того, кто кого бросил, умом Квайл понимал: начать лучше не с этого.

Найса-Мария открыла сразу, будто стояла за дверью и ждала все это время. При виде румяного лица заготовленная речь моментально выскочила у Квайла из головы, и он лишь грустно кивнул, застыв на пороге немым красным изваянием. По счастью, Найса не стала дожидаться, пока гость откроет рот, и начала сбивчиво тараторить сама, время от времени в порыве чувств хватая возлюбленного за грудки или страстно целуя в макушку.

После очередного тычка Квайл пришел в себя и, перехватив руку красавицы, нежно поцеловал. Найса-Мария обомлела. Воспользовавшись паузой, Квайл набрал в грудь побольше воздуха и выпалил на одном дыхании:

– Найса, у меня плохая новость, мне предстоит опасная операция, после которой я могу даже умереть, но я не хочу умирать, не познав э-э-э…

Не в силах преодолеть столь сложный в дипломатическом плане барьер и озвучить цель своего визита прямым текстом, Квайл умолк. Дальнейшие слова Найсы-Марии показали наглядно, что она действительно предназначена ему самой судьбой и читает в его мыслях, как в открытой книге. Причем не просто читает, а способна легко перевести некоторые сложные термины самому хозяину этой книги.

– Сколько у нас времени? – ласково спросила красавица.

– Немногим меньше часа,– грустно признался Квайл.

– А в кулаке что?

– Чуть не забыл! Ты выйдешь за меня замуж?

Найса-Мария раздумывала ровно столько, сколько нужно, чтобы не сойти за неразборчивую перезрелую невесту и одновременно не потратить впустую драгоценное время.

Сакраментальное «да» она сказала, уже втащив Квайла в свою комнату, но еще не начав снимать с него одежду – все же Найса-Мария теперь была кухаркой, а значит, вполне порядочной девушкой.