ГЛАВА 9

Ночь началась беспокойно: Амалон что-то бормотал во сне, Каран стонал и храпел, было душно, а в голову лезли мысли. Что дальше? Нет покоя и тут… война. Я что, хочу участвовать в войне на стороне республики? Или на стороне империи? На чьей я вообще стороне? Как задолбали все, перетягивая на свою сторону, устанавливая свои правила, ставя меня в свои ряды и клея ярлыки, — ну когда же они все отстанут?! Почему они все не хотят понять, что сторона у меня одна — моя, моих друзей, моей, можно сказать, родни…

Я как-то уже не мог отделить себя от Марасы, от Амалона, которого и знаю-то всего ничего. Видимо, мой вакуум в сфере человеческих отношений заполнился тем, что есть, — я легко принял к сердцу и тетушку, и старого мага. Человеческая натура такова, что всегда хочется кого-то любить или кого-то ненавидеть. Я стал вспоминать всю мою жизнь с того момента, как я появился в этом мире: погибшего Катуна, забавную веселую подружку, умершую в муках, тетушку, которая по моей вине оторвалась от насиженного гнезда, — что-то тошно стало.

Повертевшись еще минут двадцать, я встал с кровати, оделся, взял свою трость и вышел из комнаты. Мне надо было отвлечься, как-то забыть все. Поразмышлял, где можно отвлечься и забыть обо всем? Конечно, в трактире, и чем он будет дурнее, безумнее, тем лучше. Сейчас мне не нужны были благовоспитанные кофейни и важные клиенты, хотелось в вертеп…

Таковой нашелся под вывеской «Порванный трос».

Дело было к полуночи, но в заведении кипела жизнь, пьяные голоса выводили хриплые рулады о любвеобильных русалках и могучих, в некоторых частях тела, моряках. Мне понравилась направленность их эпоса, и я решительно толкнул двери трактира — а может, его лучше было бы назвать борделем?

Зал был полон, только в углу я усмотрел местечко за столом, рядом с группой орущих что-то на незнакомом мне языке гномов. Даже в этой безумной обстановке люди старались находиться подальше от славящихся буйным нравом бородачей. Подумав, я решительно направился к свободному месту и плюхнулся на него, погрузившись в атмосферу этого вертепа по самое не хочу. Заказав официантке — смазливой девице с подведенными глазами — кружку пива и соленого сыра, я стал рассматривать зал.

Большое помещение было заполнено всеми возможными типажами, которых я мог себе представить: моряки, наемники, солдаты, много гномов, забрела даже пара эльфов — два молодых на вид парня, с интересом и отвращением разглядывающих происходящее.

Я усмехнулся — вероятно, два отпрыска из благовоспитанных семей решили посмотреть, как «разлагаются» люди. Их гладкие лица так и напрашивались, чтобы кто-то до них дотянулся, решил я и на время забыл о них.

Половина мужиков в зале были сильно заняты тем, что тискали, обнимали и просто держали на коленях смазливых и не очень девиц. Время от времени, пары уходили наверх, переговорив с барменом за стойкой. Подумал: может, и мне сходить? Но представил, сколько человек за ночь пропустили через себя эти «подружки» — а потом следом за этой толпой и мне? — и стало противно, желание ушло. Я не на помойке себя нашел, чтобы совать куда не попадя…

Первая кружка пива кончилась быстро, я заказал еще парочку, несмотря на звонок в голове: эй, братец, ты не напороться ли решил? Но я приглушил этот «будильник», мысленно прихлопнув ему выключатель, — напорюсь так напорюсь. Я сколько времени уже не расслаблялся, могу себе и позволить иногда, в конце-то концов?! Третья кружка, четвертая… в голове уже приятно шумело — это вам не «Балтика»-тройка, настоящее разливное живое пиво, по голове хорошо шибает.

Время от времени в зале вспыхивали драки, быстро гасимые вышибалами — два мордоворота стояли по углам и зорко наблюдали за тем, чтобы все кончалось мирно… ну, сравнительно мирно. Не возбранялось въехать по физиономии кулаком, если в нем не было кастета или ножа. Это уже был бы перебор — таких сразу выбрасывали за порог. Правда, иногда они порывались вернуться, доказывая, что могут забить вышибал и весь свет в придачу, тогда их сразу гасили дубинкой по глупой балде, к удовольствию зрителей, воспринимавших каждую драку или скандал как некое шоу.

Мысли у меня отступали, депрессия тоже — мир закружился, становясь все более цветным, пригожим и добрым. Неожиданно меня привлек скандал в том углу, где сидели молодые эльфы — к одному из них докопался пьяный наемник, бормоча что-то вроде: «Это заведение не для ушастых, а для людей! Понаехало вас здесь, нелюдей! Душить вас надо!»

Результат был заведомо известен. Молодой эльф встал и въехал наемнику в зубы, тот заревел дурным голосом и, сплевывая кровь, бросился на ушастого. Наемнику на помощь пришли еще двое товарищей — и эльфам пришлось туго, один уже лежал на полу и его пинали ногами, второй ловко отбивался, зажавшись в углу, но уже пропустил несколько плюх — его заостренное ухо распухло, а из носа текла кровь.

Мне сквозь туман в голове подумалось: «А чего это вышибалы не помогают эльфам? Несправедливо ведь! И вообще — трое на одного, да еще и бить лежачего ногами в кабацкой драке — это стремно». И моя безумная башка понесла меня в гущу событий…

— Эй, парни, остановитесь! Трое на одного — это позорно, вам не кажется? — Я попытался мирно урегулировать конфликт. — Чего до пацана докопались-то?

— А не фига ходить по трактирам, где люди отдыхают! — тяжело дыша, заявил один из погромщиков. — Чего ушастые приперлись сюда? А ты что, эльфолюб, что ли? Подстилка эльфовская? Парни, бей этого козла!

Мне в глаз полетела плюха здоровенным рыжим кулачищем от эльфоненавистника — я едва успел заблокировать удар и автоматически взял руку на излом, а затем метнул наемника на соседский стол. Он не выдержал удара стокилограммовой туши и сломался. С него посыпались кружки, жратва — те, кто сидел за этим столом, взревели дурными голосами:

— А-а-а-а!!! Тварюга! Ты чего всякое говно нам на стол бросаешь! Бей его!

И тут веселье началось по-настоящему. Двух я завалил сразу — слава богу, они были пьяны, хотя не стоило попадать под их удар — парни были могучие и умелые. Двое оставшихся эльфоненавистников переключились на меня, почему-то крича:

— Бей нелюдей! Бей уродов!

Несколько пьяных приняли это за сигнал, и началось… С криком: «Надо мочить всех нелюдей!» — они бросились на гномов. Уже были забыты двое эльфов, из-за которых начался весь сыр-бор, я даже не мог посмотреть, чего они там делают — надо было быстро заваливать противников, при этом уворачиваясь от пролетающих кружек и стульев. Одна из кружек пребольно врезалась мне в затылок, и я на секунду «погас», пропустив из-за этого пару ударов от крепкого парня в матросской одежде. Меня кто-то поддержал сзади — я оглянулся: здоровенный гном с бородой почти по пояс.

— Молодец! Хорошо машешься, давай спина к спине. Щас мы этим козлам наваляем!

Я ухмыльнулся, и мы начали, как артиллерийский дот, вырубать всех, кто приближался к нам с разных сторон. Досталось и вышибалам — они попытались встрять в драку и тут же были отправлены в нокаут ударами табуреток. Я осмотрелся: вокруг нас в разных позах лежали без сознания или с трудом шевелились человек пятнадцать выпивох, эльфы стояли в углу — один поддерживал другого и, заметив мой взгляд, улыбнулся, благодарно кивнув. Я подмигнул ему и показал головой — давайте на выход. Он согласился, кивнув в ответ, и они стали продвигаться между столиками, уворачиваясь от пролетающих предметов.

— Знатная драка! — сказал гном, рядом с которым я бился. — Давно так не веселился. Только бежать отсюда надо — сейчас стража появится, в каталажку отправят, да еще ущерб заставят оплачивать.

Гном проявил совершенное знание последствий такой заварухи, похоже, он уже бывал в аналогичной ситуации.

— Давай валим отсюда, — согласился я, и мы стали пробираться следом за эльфами.

Кое-где уже блеснула сталь и пролилась кровь, можно было попасть в совершеннейший блудняк — потом доказывай, что это не ты зарубил или зарезал какого-то несчастного. Стража же во всех мирах предпочитала не особо вникать, кто прав, а кто виноват: грести всех — потом разберемся. Мне же завтра надо было посетить канцлера — не хотелось бы в это время зависнуть в тюряге.

Эльфы исчезли в дверном проеме, мы с гномом, разбрасывая по дороге нападавших, двинулись туда же. Вдруг в дверях, перекрыв выход, появились люди, закованные в железо:

— Всем стоять! Городская стража! Никому не двигаться!

Я, оценив ситуацию, схватил здоровенный стол и высадил им окно — рама вылетела с кусками стекол, следом за ними прыгнул и я сам, приземлившись на той стороне на бок и перекатившись в сторону. Оглянулся — в окне раскорячился гном, матерясь и пытаясь вылезти наружу. Он то подавался вперед, то чуть назад — похоже, его кто-то держал сзади за ноги. Я рывком поднялся, вцепился в его руки, изо всех потянул к себе, уперев ногу в стену, слева подбежал эльф и тоже вцепился в гнома — мы дернули, и он вывалился наружу, вытащив за собой стражника, матерящегося и грозящего всевозможными карами преступникам, то бишь нам.

— Валим отсюда быстро! — Гном вскочил на ноги, и мы плотной группой унеслись в темноту, хохоча как ненормальные.

— Здорово повеселились! — хохотнул в последний раз гном. — Давайте знакомиться. Я Бабакан из клана Синего озера.

— Мы из рода Белого листа, меня зовут Алдан, а это Виардон.

— Я Викор.

— Викор — и все? — недоуменно спросил гном.

— И все, вот так вот, — усмехнулся я.

— Ладно, Викор-и-все, может, пойдем куда-нибудь продолжим веселье? И вы, ребята? Весело ночь началась, надо продолжить, пока пруха такая! — Гном радостно засмеялся.

И мы продолжили веселье… Два трактира, которые мы посетили, долго будут помнить это «веселье» — нет-нет, трупов не было, но поломанных стульев и столов оказалось более чем достаточно, а мордобитие происходило каждые двадцать минут. К трем часам ночи мы были уже пьяны в зюзю, и я предложил своим новым приятелям пойти познакомиться с моими друзьями — ведь самое время теперь представить новых друзей старым! И ничего, что они спят, ради такого случая подымутся! И мы побрели к гостинице «Синяя птица». Душа пела, мир вертелся вокруг, и лишь опора из двух эльфов и гнома, тоже самостоятельно не желающих стоять на ногах, не позволяла мне упасть.

Чем ближе мы подходили к гостинице, тем тревожнее становилось у меня на душе — мне показалось, что я учуял запах гари, и скоро я увидел, что гостиница чадила, из окна вылезал язык дыма. Я мгновенно протрезвел, как будто выпил специальное лекарство. Мозг почти очистился от алкогольных паров, и я бросился по лестнице наверх, к номерам моих спутников.

Двери были вышиблены мощными ударами, я вбежал в комнату женщин — тетушка лежала, смотря открытыми мертвыми глазами вверх, зажав в руке маленькую табуретку, окрашенную красным, — похоже, она сопротивлялась до последнего. В ее горле зияла открытая рана, кровью было залито все вокруг нее. Алана, вероятно, не успела встать с постели — ее закололи спящую. Все было переворочено, вещи перетряхнуты и вывалены на пол.

Я бросился в свою комнату — Амалон лежал навзничь, с почти напрочь отсеченной головой. Каран сидел в углу, откинувшись на стену, в руке зажат меч — он был еще жив, но сильно изранен, в груди жуткий след от меча и на губах пузырилась кровь. Охранник открыл глаза, с трудом посмотрел на меня и выдавил, захлебываясь кровью:

— Они… приходили… за камнями… искали… кхе-кхе… — Из его рта потекла ручьем кровь, он замер, сразу побледнев и посинев.

Я пошарил за пазухой, вытащил мешочек с камнями, зажал один в руке и стал произносить заклинание — надо было попробовать спасти Карана, хотя, скорее всего, это уже было бесполезно. Я стал вспоминать, как и что надо делать с камнем. — Амалон мне объяснял, что нужно. А нужно было, произнося заклинание, направлять его как бы через камень, все время держа процесс под контролем.

Со второй попытки у меня получилось — камень засветился красным, я возложил руки на умирающего охранника и почувствовал, как из меня потекла восстанавливающая магическая сила. Руки зажглись желтым неярким светом — шли минуты, я не мог оценить, помогает ли лежащему что-то или нет, но мне показалось, будто его дыхание стало ровнее, а кровотечение прекратилось. Я говорил и говорил заклинания, всю свою силу, все умение направляя на восстановление Карана.

Сзади послышались шаги — я прервал лечение и обернулся, готовый к бою, но нет, это был Бабакан. Он хмуро спросил:

— Это были твои друзья, как я понял?

— Да, Бабакан… — И неожиданно для себя я добавил: — Это был мой клан. Теперь у меня остался один вот этот человек, — я указал на бледного Карана. — Ты можешь с ребятами постеречь внизу, чтобы никто не поднялся и не помешал?

— Конечно! Пока я жив, никто не пройдет мимо меня, — торжественно заявил Бабакан и достал из-за пояса боевой топорик. — Лечи, мы внизу посторожим.

Я продолжил лечение… Это тянулось как минимум полчаса, пока я не услышал внизу крики, рев Бабакана и звон стали. Что-то ломалось, гремело, разбивались бутылки, нечто с грохотом врезалось к стену. Я посмотрел на Карана и с радостью заметил, что он открыл глаза. Каран сделал усилие и произнес:

— Они сказали, что вернутся и вас найдут. Это Тайная стража канцлера республики, это не простые грабители… Вам надо уходить. Они забрали все золото и камни, Амалон не хотел отдавать — они его зарубили. Он пытался колдовать, но они не дали ему это сделать… Все произошло слишком быстро. Уходите! Оставьте меня тут…

Он закрыл глаза и тяжело задышал, видно было, что слова трудно ему дались, хотя я с радостью заметил, что кровь на губах больше не пузырилась и раны на руках, плече и груди затянулись и превратились в красные полоски. Если бы у меня оказались под рукой нужные мази, он был бы уже здоров — одним же заклинанием, без «катализаторов», лечение не давало быстрого результата.

— Лежи, я за тобой вернусь. Сейчас только посмотрю, что там делается.

Я выбежал в коридор и помчался вниз по лестнице, на первый этаж, чтобы успеть увидеть то, как Бабакан вытаскивает топорик из черепа одного из вооруженных людей. Их было пятеро. Двоих уложили молодые эльфы, стоявшие с длинными тонкими мечами в руках, троих — Бабакан.

— Все мертвы? — спросил я. — Хотел допросить их!

— Теперь их боги допрашивают на том свете, — прогудел басом гном. — Они тебя искали, Викор.

— Надо обыскать — у них должны быть мои вещи — они забрали их из комнаты.

Я стал обыскивать трупы, но кроме небольшого количества монет ничего не нашел — похоже, они переправили камни и наше золото к своему хозяину. Ладно, потом подумаю, что делать, а пока надо уносить ноги, пока еще какие-нибудь непрошеные визитеры не пожаловали. Я осмотрелся: труп хозяина гостиницы свисал со стойки.

— Это не я его, — протестующе заявил Бабакан, — это вот они! — И он показал на труп одного из нападавших.

— Бабакан, поможешь мне унести моего человека? Вот только идти мне некуда… в лес если только.

— Можно и в лес, — встрепенулись эльфы, — там нас никто не найдет!

— Ну вас-то, может, и никто не найдет, — ухмыльнулся гном, — но вот меня и его с раненым — запросто. Надо уходить на гномью дорогу.

— В пещеры? — Гладкое лицо эльфа исказилось отвращением. — Мы в пещеры не пойдем! Лучше в лес пошли — там доберемся до границ нашей территории, и нас никто не сможет достать.

— Да вас никто и не будет доставать, — усмехнулся Бабакан, — нам надо укрыть этого парня и его друга. Вы-то кому нужны?

— Я и имел в виду нас и Викора с другом, когда говорил «нас», — сердито покраснел эльф. — Моя честь требует, чтобы я спас его — он заступился за нас, когда нас хотели избить.

— Ладно, не кипятись, ушастый… я не хотел тебя обидеть. Вообще-то мы заболтались. И правда надо сваливать отсюда. Ты готов, Викор? Пошли за твоим другом.

Мы с Бабаканом поднялись по лестнице наверх и вошли в комнату, где сидел Каран. Он открыл глаза и сказал:

— Я еще жив? С такими ранами не живут, я же знаю… ты меня вылечил, Викор? Я твой должник, как ни банально звучит. Убираться отсюда надо, поможешь мне?

— Давай-ка я помогу, — пробасил гном. Он подошел к Карану, легко, как ребенка, вскинул его на плечо и вышел в коридор. — Пошли быстро — уже светает.

— Выходите, я сейчас кое-что сделаю.

— Только не задерживайся смотри! Нам еще из города уходить!

— Я быстро!

Я вернулся в комнату, поискал — эльфийских плащей не было, украли. Я с досадой выругался, потом перевернул труп Амалона, посмотрел в его открытые глаза:

— Прощай, учитель. Жаль, что так вышло. Прости меня, не уберег…

Затем я зашел в комнату к тетушке. Посмотрел на нее — у меня защипало в глазах…

— Прощай тетушка, на том свете свидимся. — Я перекрестился по русскому обычаю. Почему-то мне это показалось важным, смахнул влагу с глаз и решительно вышел из номера.

Спустившись вниз, я заглянул в подсобное помещение трактира, нашел там небольшой бочонок, по виду с крепким ромом, выбил пробку, глотнул — чуть не перехватило горло — он, ром, оказался градусов семьдесят крепостью.

— Сейчас я вам погребальный костер устрою, друзья… А эти уроды пусть служат вам в загробном мире, как у скифов принято было…

Я бормотал, сам не замечая того, что и как говорю, и поливал из бочонка углы, лестницу, стены, пол… Затем врезал бочонком о стену, разломав его, посмотрел вокруг — сорвал масляный фонарь и кинул его на пол. Едва успел убрать лицо — сзади ухнуло, и языки пламени рванулись вверх, как будто я разлил бензин. Я еще раз оглянулся:

— Прощайте, друзья… если Бог даст, свидимся. Хотя, скорее всего, нет — вам в рай, а мне в ад…

Я шагал по улице, выводящей из города, привычно опираясь на палку, хотя в ней уже давно не было никакой необходимости. Бабакан, даже не запыхавшийся под грузом раненого Карана, покосился на меня и спросил:

— Ты чего с палкой-то? Вроде не хромой, бросил бы ее к черту… или память какая?

Я молча рванул клинок из ножен — вот, мол! Бабакан уважительно посмотрел на сталь:

— Гномья работа, узнаю. Ты серьезный парень, Викор. А не расскажешь, чего они на тебя ополчились-то? И кто они такие? Мне кажется, мы имеем право знать.

Эльфы покивали, поддерживая слова гнома, я посмотрел на них и вздохнул:

— Хорошо. Вы имеете право знать, во что встряли, согласен. В общем, так: я собирался продать один очень дорогой артефакт и вышел на правительство республики с предложением купить его. Результат — вы видели. Те, кого вы убили, со слов моего спутника, являлись агентами Тайной стражи канцлера. Вот, в двух словах, и все.

— Вот так все, — хохотнул Бабакан, — этого всего хватит на все! Личный враг канцлера! Я хренею!

— Бабакан, ты будешь смеяться, но у канцлеров на меня просто лихорадка какая-то, я и канцлеру империи личный враг. Государственный преступник, понимаешь… — Я слегка улыбнулся: — Так что ты рискуешь, общаясь со мной.

— Да ничем я не рискую… мы всегда и с империей, и с республикой не очень хорошо жили. Давно ли колонисты охотились на нас и на них, — он указал головой на эльфов, — ну и мы на них, на колонистов, тоже. То, что мы поддержали республику, это просто меньшее зло против большего зла. Колонисты хотя бы от нас зависят, с нами торгуют, а эти просто воюют. Но и колонисты — не сахар. Впрочем, ты сам видел все. Мы с людьми всегда в напряженных отношениях. Спросишь, почему я тебя поддержал? Ну, во-первых, ты мне понравился. А во-вторых… и во вторых, тоже. Имею я право на свои слабости или нет? — Бабакан засмеялся, напомнив мне небольшой танк — мощный, приземистый. — Развлекаюсь я, скучно в пещерах. В город вышел отдохнуть — и тут вот ты попался. Вот и оказался я с государственным преступником в одной компании. Да с ушастыми!

— Бабакан, я недавно прибыл в эту страну, только вчера с корабля сошел. Ты в курсе, что скоро будет вторжение? Пиратские острова захвачены, теперь там будет база для нападения на Кардизон.

— Слышал… на побережье экспедиционный корпус империи стоит. Мы пока не вмешиваемся — колонисты слишком нос задрали, решили, что теперь и без нашей помощи выживут. Пусть попробуют. Прибегут еще, на коленях просить будут, а то все: нелюди! Бей нелюдей!.. Уроды хреновы.

— Долго еще идти? Тебе помочь? — Я посмотрел на Бабакана, решительно преодолевавшего небольшой склон.

— Не надо пока что. Скоро, часа через два, будем у входа в системы пещер. Знаешь, что отличает людей от гномов и эльфов, Викор? Думаешь, рост, уши и бороды? Нет, Викор, с людьми очень трудно иметь дело — они не держат свое слово. Сегодня с ними договариваешься об одном, завтра они говорят уже другое, послезавтра третье. Если два враждующих клана гномов заключили договор — они никогда его не нарушат. Под страхом смерти любого члена клана, нарушившего соглашение. А что же делают люди? Он творят что хотят, совершенно не заботясь о том, чтобы соблюдать соглашение. Я не знаю тебя, может, и ты такой же, но я вижу, что ты заботишься о своем товарище, что ты искренне переживал за погибших — надеюсь, что ты лучше этих колонистов.

— Бабакан, откровенность за откровенность. Я расскажу тебе, кто я такой, слушай…

Я рассказал ему вкратце, что со мной приключилось и как я попал в этот мир. Эта информация особого значения не имела, ну узнал он, что я иномирец, и что? Навредить мне как он мог? Никак. Только вот я не хотел, чтобы гном думал, будто бы я тоже из числа этих людей — колонистов и имперцев, столетиями воевавших с гномами и эльфами. Гном удивленно таращил глаза, цокал языком, молодые эльфы с жадностью ловили мои слова, их глаза аж блестели от рассказа о таком приключении, — не за ним ли они и отправлялись в город?

— Честно, Бабакан, мне все эти власти безразличны, только вот зря они трогали меня, убивали моих людей — это ведь подлость. Явно, что человек не захотел платить денег и решил сам заработать, воспользовавшись государственным ресурсом, а потому и послал агентов убить нас и взять все, что ему нужно. Я не удивлюсь, если все это обставили государственными интересами. Мол, так надо было для безопасности республики. Единственный вопрос меня мучает: участвовал ли в этом капитан Блисторн или нет? Мне он вообще-то даже понравился — честный служака, справедливый командир — как он мог пойти на такую подлость?

— Эх, Викор, Викор, — деньги многое делают. И не за такие деньги людей и гномов убивали… — Бабакан сокрушенно покачал головой.

— Бабакан, я совсем не всепрощенец. И ближайшая моя задача — раздать долги. Зря это они так…

Бабакан посмотрел на меня и хмыкнул:

— Верю, скорее всего, зря. Ну, мы пришли. Эльфята, вы как, с нами?

— Нет. Здесь мы прощаемся. — Алдан подошел ко мне: — До свидания, Викор. Мне думается, скоро увидимся. Спасибо за помощь.

— До свидания, Викор, — подал голос Виардон, — до свидания, Бабакан!

— И вы не хворайте, ребята! — Бабакан добродушно усмехнулся, снял с плеча Карана и прислонил его к скале, замшелой и обвитой диким виноградом. — Посиди-ка пока тут. Увидимся.

Эльфы шагнули в лес и как будто растворились в нем — вот сейчас стояли, а мгновение позже — уже нет. Бабакан хмыкнул:

— Вот чертяки, умеют же эффектно уйти. Им в лесу действительно ничего не страшно. Ну, а нам — сюда.

Гном подошел к скале, нажал в каком-то месте, вроде как что-то сдвинул, — и вдруг часть скалы плавно и без шума ушла внутрь, открыв проход:

— Добро пожаловать в царство гномов, пришелец из другого мира! А проще — давай вали сюда скорее, Викор, я жрать хочу, аж живот к спине присох.

Мы вошли в пещеру. В ней было темно, но я хорошо видел в темноте, и это меня не пугало. Притом там не было совсем уж темно — по верху пещеры свисал какой-то мох, источающий рассеянный слабый свет. Мне подумалось: уж не радиоактивный ли, мутант какой-нибудь?

Я усмехнулся своим мыслям и пошел следом за Бабаканом, так и продолжавшим нести Карана. Через двадцать минут путешествия по сухому прохладному и ровному ходу, явно искусственного происхождения, мы вышли к подземной реке, тихо несущей свои стиксовые воды в теснинах пещеры. Вокруг нее были сделаны площадки, лесенки, спускавшиеся вниз, к воде, а в стенах пещеры я увидел что-то вроде нор-квартирок, к одной из которых и направился Бабакан. Он постучал в дверь, она открылась, и оттуда выглянуло миловидное круглое лицо — широкое, с большими голубыми глазами.

— Это ты, муженек? Неужто вернулся с загула? Ох! Извиняюсь, не заметила, что у нас гости! — Гномиха открыла дверь и пропустила всех нас в дом. — Что, раненый? Ах ты, бедный, — захлопотала она, — давайте его сюда, давайте, кладите вот на лежанку!

Карана положили возле печи, труба которой была выведена вверх, куда-то под потолок. Я с интересом посмотрел… Чем же они тут топят — я не увидал следов дров? В печи лежали какие-то камни, скорее всего горючие сланцы, решил я. Гномам это как раз подходит: жить в камнях, топить камнями… надеюсь, едят они не камни.

Ели они не камни, а вполне приличную кашу с жареной говядиной. Продукты, как я узнал, доставлялись сверху, от людей. Конечно, если не считать охоты или эльфийских трофеев. Больше продуктов поставлялось все-таки от эльфов — они были непревзойденными охотниками, как гномы — непревзойденными рудознатцами и кузнецами.

Каран был слаб, но уже не вызывал опасений — жить будет. Я еще раз провел сеанс лечения с использованием магического камня, охранник успокоился, дыхание его стало ровным — он явно пошел на поправку. Я присел рядом с ним, закрыл глаза и стал размышлять. «Что мне делать? Теперь мне совершенно нечего терять, ну, кроме вот этого, почти не знакомого мне мужика. Куда только не заносила меня судьба, но вот в пещере гномов я еще не был».

Мой список должников пополнился. И если до первого должника мне было добраться трудно — он находился очень далеко, то ближний — рядом, и я намерен был с ним расквитаться. Не стоило ему меня трогать. Вообще зачем канцлер пошел на такое дело? А это его рук дело — кто же еще-то… У него в подчинении Тайная стража. Им небось сказали, что мы засланцы империи, и они отрабатывали свой хлеб. Только мне-то от этого не легче.

Так все же — почему? Ну, купили бы у меня этот чертов камень, отдали бы деньги, и все — в придачу получили бы еще мага-стихийника да великого лекаря. Зачем ему понадобилось нас уничтожать? Да, ответ очевиден — деньги. Видимо, кто-то услышал, что у меня не один камень. Возможно, после визита к капитану, вернее, после визита капитана к канцлеру, тот сложил два и два, послал агентов в трактир, где мы жили, опросили служащих… А может, трактирщик или прислуга слышали какие-то отрывки фраз из нашего разговора и доложили канцлеру? Скорее всего, слышал трактирщик — не зря же его убили…

Канцлер, полагаю, подумал так: у них имеется несколько камней, сколько — неясно, я получаю их, потом продают через подставное лицо, например, казне по нескольку десятков тысяч золотых за каждый. Для государства это не очень великие деньги, а для чиновника — огромный соблазн. Даже два камня — а он знал минимум про два камня — дадут доход не менее пятидесяти тысяч золотых! На весах лежат триста килограммов золота против жизней каких-то мага-недоучки, старикашки-лекаря, двух баб и наемника.

Казалось бы, ну как они могут отказаться от такого могучего стихийника, ведь для государства это так выгодно в войне! И что? Когда интересы государства для чиновника имели первоочередное значение в сравнении с собственными интересами? К тому же они ничего и не теряют: каждый камень — это могучий стихийник, лекарь, боевой маг, да что угодно! Это же так удачно, так выгодно: он получает много, очень много денег, минимум двух магов-стихийников для государства и благодарность сената, — вот он какой молодец, купил артефакты для государства! Великолепная операция. Вот только некий болван, которому захотелось прогуляться по злачным местам, подпортил дело — меня не оказалось на месте, и теперь я представлял опасность и как источник информации о делишках канцлера, и просто как народный мститель. Ведь наверняка он навел справки обо мне и знает, что я довольно вредная личность.

Итак, задача: мне надо убить канцлера и по возможности вернуть мои камни и деньги. Убить канцлера проще всего заклинанием, наслав ураган на его дворец. Только вот незадача: как я могу быть уверенным, что канцлер находится именно там, во дворце, — это раз. Второе — ну завалил я дворец, разрушил полгорода, камни-то как я верну, выкопав их из-под обломков? Но главное — при таком решении пострадают остальные жители города. Почему они должны сгинуть из-за одного этого козла? Ладно бы они на меня лезли драться, а я бы их побил, защищаясь, но просто так уничтожить десятки тысяч людей, чтобы отомстить одному уроду — я все-таки не маньяк.

Значит, остается только проникать во дворец и валить его лично. Сомневаюсь, что это будет легко, но все-таки у них нет ни прожекторов с неоновым светом, ни колючки поверх стен, подпитанной электротоком. А меня ведь учили проникать и в командные пункты ракетных пусковых установок, неужто в какой-то средневековый особняк не смогу попасть? Задача интересная… Сейчас обеденное время, до вечера надо отдыхать, а в ночь пойду разбираться — что и почем.

— Ты тут не уснул? — Ко мне подошел Бабакан и участливо заглянул в лицо: — С тобой все в порядке?

— Как тебе сказать, брат Бабакан, — усмехнулся я, — хреновенько мне. Но не будем об этом. У тебя можно где-то прилечь? Мне надо отдохнуть и подумать, как жить дальше.

— Пойдем со мной. Сейчас тебя устроим.

Гном вывел меня из своей «квартиры», и через пять минут мы были у другой двери, как две капли воды похожей на двери его дома. Он постучал, дверь почти сразу открылась, и выглянула старая-престарая гномка, в ширину едва ли не больше Бабакана.

— Мама, я моего товарища привел, ему отдохнуть надо, можешь позаботиться о нем?

Старушка неожиданно мелодичным голосом, отличным от паровозного баса Бабакана, ответила:

— Да ну давай его сюда, конечно, пусть отдыхает. Я сейчас ему постелю на отцовской лежанке. Заходи, сынок. Тебя как звать? Викор? Хорошее имя, почти как гномье. Заходи скорее. Сейчас я постелю тебе, отдыхай. Иди, Бабакан, сынок, занимайся своими делами, я позабочусь о госте.

Бабакан подмигнул мне и прощально махнул рукой — пока, мол. Я остался наедине с говорливой старушкой. Через пятнадцать минут я знал все, начиная с того, как вел себя в детстве Бабакан, что ел и как писал в пеленки, и кончая ее мнением о международной обстановке и рекомендациями, сколько раз нужно ходить в течение суток в туалет, чтобы желудок нормально работал.

Меня еще раз, почти насильно, накормили, отвели на горшок в заднюю часть дома. Кстати сказать, туалет меня сильно заинтересовал, и я все хотел спросить, куда все девается в пещере.

Затем я еле смог отбиться в импровизированном душе от попытки потереть мне спину, иначе, мол, я не вымоюсь как следует. Вода была ледяная, но я с наслаждением смыл с себя грязь, копоть и кровь прошедшей ночи — и вот я уже лежу под чистой простыней, старательно изображая сон.

Имитация сна помогла мне все-таки прикрыть словесный фонтан старой гномки — теперь я понял смысл подмигивания Бабакана: этот прохиндей знал, в какой капкан меня завел. Теперь она тихонько бродила вокруг и поглядывала, сплю я или нет, чтобы продолжить воспитание и уход за мной. Это напоминало перемещение комода, только без скрипа ножек.

Незаметно для себя я стал засыпать. На границе сна и бодрствования мне привиделись Амалон и Мараса. Они стояли, взявшись за руки, и как будто мне что-то говорили. Я не мог разобрать их слов, но по их улыбкам и настроению понял — все будет хорошо. Они меня успокаивали и махали мне руками. Я чувствовал одновременно и горе, и радость — они теперь вместе, им хорошо…

Проснулся я как по команде — несмотря на толщу камня над собой, я почувствовал, что близится вечер. Я проспал целый день — дали о себе знать и бессонная ночь, и волнения, и горе от утраты близких людей.

Настало время действовать. Мне было по большому счету наплевать на пропавшие камни. Ну много ли мне надо? Прикрыть наготу, поесть, попить, крышу над головой — мне богатство это не особенно было нужно. Но как посмели эти уроды тронуть близких мне людей?! Во мне просыпалась холодная, страшная ярость. Если я не смог отомстить — пока — за свою убитую подружку, то уж за Амалона, Марасу и Алану я точно отомщу, и жестоко. Они запомнят меня!

Первым делом я направился к Бабакану — посмотреть, как там Каран, еле вырвавшись от его матери, тетушки Дагабары. Она преследовала меня по всему дому, и пока я не съел чашку каши с кусочками мяса, выйти за дверь не смог — мощная тетушка перегородила своим шкафообразным телом выход. Запив еду огромной кружкой компота, сопровождаемый криками, что я мало поел и весь худой и тощий заморыш, я все-таки прорвался к дому Бабакана. Он встретил меня хитрой улыбкой:

— Ты как там, живой? Неужто живой? Теперь ты понимаешь, почему я такой большой и сильный… гы-гы-гы-ыы… и ты такой будешь, если поживешь у моей мамочки.

— Ну ты, Бабакан, и зараза, — уничижительно посмотрел я на гнома, — она чуть не задушила меня заботами! Вот что, надо ей как жертву подсунуть Карана — вон он уже улыбается! Подкинем ей его, она от нас отстанет!

Мы с гномом рассмеялись, а я загрустил:

— Бабакан, никак не могу привыкнуть, что нет моих друзей. Вроде только вчера мы с ними обсуждали жизнь, планировали, все были веселые и здоровые — и вот их нет. Улетели с дымом… душа у меня болит. Хоронил я друзей и раньше, хоронил близких, но никак не могу привыкнуть.

— А к этому нельзя привыкнуть… никогда. Притерпеться — можно. Привыкнуть — нет. Они всегда живут в душе как часть тебя… Ладно, давай теперь о другом. Что думаешь делать?

— Да все просто — я пойду и убью канцлера.

Поодаль охнула жена Бабакана, а он сам укоризненно покачал головой:

— Не надо при ней.

— В общем, сейчас я уйду, вернусь, надеюсь, к ночи. Меч я оставляю тут. Каран, тебе как больному завещаю — ходи с ним, пока не поздоровеешь.

Каран приподнялся:

— Я с тобой пойду! Я тоже хочу отомстить за наших!

— Каран, ты сейчас слаб и болен. К тому же и твоя подготовка немного другая — меня учили ползать, заползать, заплывать… и убивать. Ты мне только помешаешь.

— Может, я сгожусь, — неуверенно произнес Бабакан, косясь на прислушивающуюся у печи жену.

— Не-эт… тебе есть кого терять и о ком заботиться — ну как я могу увести тебя у такой красавицы? — Я подмигнул Бабакану и прямо-таки всем телом почувствовал, как облегченно вздохнула его жена. — Ты вот что сделай: подежурь, пожалуйста, у входа в пещеры, чтобы, если что, я мог сразу свалить под землю. Боюсь, мне придется быстро это проделать.

— Хорошо. Заметано. Сделаю. Тебе оружие какое-то надо?

— Нет. У меня есть перевязь с метательными ножами и пара в одежде — хватит. Сажи вот возьму у вас, и все. Проводишь меня к выходу из пещеры? А то я не знаю, как открыть ваши запоры…

Через час я шагал в сумерках наступающей ночи в сторону города. Пока что было довольно светло, и я не спешил — наслаждался вечерним прохладным воздухом и запахом трав — это гораздо лучше, чем качающаяся палуба крейсера и запах йода и водорослей. Эх, Блисторн, Блисторн… как ты мог, капитан?

Я спустился к морю, пошел вдоль берега в сторону порта. Зря я это сделал, потому что скоро дорогу преградили заборы поместий богатеев, какие-то причалы мелких и крупных помещиков — пришлось вернуться на основную дорогу, благо, что уже сильно стемнело, а путь освещала лишь красная луна. Фонарей тут и в помине не видали, ночью же, как известно, все кошки серы. Пройдя к порту, я спокойно вошел на его территорию — в этом мире не было никаких КПП, никаких часовых, преграждающих всем желающих проход к причалам.

Громада «Черного принца» так и возвышалась у причала, я не стал подходить к нему — ни к чему было рисоваться на глазах вахтенных матросов и офицеров. Отойдя в дальний конец порта, выбрал свободный причал и осторожно скользнул в воду. Как всегда, ощущение было неприятное — как будто кто-то монстровидный сидит внизу и вот-вот схватит меня за ногу и утянет в пучину. Впрочем, это не помешало мне тихо, практически бесшумно подплыть к кораблю.

Через двадцать минут я был уже под его бортами и, плавая вдоль них, осматривался на предмет болтающихся концов канатов. Ничего не находилось, я уже отчаялся и хотел пересмотреть свой план проникновения на судно, когда заметил небольшой канат, свисающий с борта ближе к корме. Я возблагодарил Бога и небрежного матроса, забывшего этот трос, добрался до него рукой, аккуратно потянул, чтобы проверить его крепость, и стал подниматься.

Карабканье по канату заняло минут десять, в течение которых я то замирал, то снова начинал ползти, как по натянутой струне. Вот и борт корабля — уцепился и мягко перевалился через него, сделал пару шагов и вдруг услышал голос:

— Это что еще такое, ты кто…

Закончить он не успел — возможно, я нарвался на вахтенного офицера, — я отключил его ударом в солнечное сплетение и быстро оттащил за сложенные бухты канатов, накрыв брезентом.

Ох как неудачно вышло, я не хотел его убивать, надеюсь, что он очнется потом. Я знал этого офицера — он был вполне приятным человеком средних лет, уважительно относившимся ко мне. Меня он, конечно, не узнал — мое лицо было покрыто смесью сажи и жира, чтобы сажа не смылась. Легкими шагами я подобрался к каюте капитана и осторожно постучал в нее.

— Кто там? — спросил капитан.

Я промолчал и еще раз постучал.

— Да кто там?! — раздраженно повторил Блисторн и загремел запорами.

Он распахнул дверь, стоя в проеме, на фоне освещенной светильником каюты, и держа в руках кинжал. Я рванулся вперед, сходу выбил у него из руки оружие и, захватив его шею, поставил на удушающий прием. Через несколько секунд капитан обмяк. Закрыв дверь, я связал его по рукам и ногам полотенцами, потом заткнул рот и стал дожидаться, когда он очнется. Наконец капитан открыл глаза, непонимающе осмотрелся по сторонам и попытался двинуться — вязка ему помешала, и он яростно рванулся.

— Капитан, не дергайтесь. Это Викор. Сейчас я развяжу вам рот, и мы поговорим. Вы можете мне обещать, что не будете кричать, поднимать шум и всякое такое? Если вы это сделаете — мне придется вас убить. Вы поняли меня?

Капитан кивнул, я склонился над ним и, развязав полотенце, вынул у него изо рта кляп. Потом уселся рядом на стул, подняв выбитый у капитана кинжал:

— Можете говорить.

Капитан холодно, яростно проговорил:

— Викор, что это значит? Что за дикость? Я сегодня был у вас в гостинице, мне сказали, что вы погибли в огне, и вот теперь вы являетесь ко мне в таком странном виде — вы с ума сошли? Почему вы напали на меня?!

Я слушал его и анализировал: врет или нет, врет или нет…

— Капитан, от того, поверю я вам или нет, сейчас зависит ваша жизнь. Скажите мне, это вы организовали нападение на нас?

Капитан помолчал, потом с горечью произнес:

— Я понял. Викор, кто погиб?

— Почти все, капитан. Амалон, тетушка Мараса, Алана. Все погибли. И я пришел за ответом: КТО?! Докажите мне, что это не вы. Мне очень не хочется вас убивать. — Я впился глазами в лицо Блисторна и попытался понять — врет он или нет.

Капитан молча полежал, глядя в потолок, потом повернул голову ко мне и тихо сказал:

— Викор, мне очень жаль Амалона. Мне нравился старик. Неужели ты думаешь, что я мог организовать такую подлость? Я боевой офицер флота, у меня есть честь, разве я когда-нибудь давал повод усомниться в моей чести?

— Кто знает, господин Блисторн… Вот господин канцлер учился с вами, наверное, тоже был офицером… А потом в гостиницу приходят агенты Тайной стражи и вырезают постояльцев, грабят их — это соотносится с понятиями о чести боевых офицеров?

— Я понимаю вас. Вы ударили меня в больное место… — Лицо Блисторна перекосилось гримасой отвращения. — Да, мы учились с канцлером Гроткорном в одном офицерском училище. И если это его рук дело, мне стыдно за него и за офицерство. Только одно могу сказать: политика портит людей, и потому я на мостике боевого корабля, а не в сенаторах. Расскажу вам. После нашего разговора я собрался и отправился к канцлеру. Я рассказал ему о вашем предложении, а чтобы заинтересовать его еще больше, сообщил, что, возможно, у вас есть еще камни, и это будет очень выгодно армии — мы сможем заполучить несколько сильных магов с помощью ваших камней. Я не знал, что у вас есть несколько камней, и сейчас не знаю, но подозревал. Мы договорились, что встретимся с ним на следующий день, в одиннадцать часов утра, он должен был приготовить деньги за камень — в виде векселя для передачи в банк. Там на ваше имя завели бы счет, и все бы было, как вы хотели. Но утром я обнаружил вместо гостиницы дымящиеся развалины, а вместо вас — кости. Сказали, что в гостинице прятались какие-то государственные преступники, поджегшие ее. Вот все, что я знаю. Хотите верьте, хотите нет.

— Вы кому-то еще говорили о сделке?

— Нет. Только канцлеру.

— Капитан, я вам верю. Но, извините, я вас снова свяжу и оставлю тут до утра. Прошу меня простить, но это необходимо. Кто знает, вдруг вы ради государственной необходимости поднимете тревогу и постараетесь спасти вашего друга Гроткорна. Сегодня его место должно стать вакантным. Я в этом уверен.

— А если я дам честное слово, что ничего не предприму? — с надеждой спросил капитан, глядя на то, как я приближаюсь к нему, держа в руках кляп и полотенце.

— Извините, капитан, мы не в детские игры играем — на кону моя жизнь. А я не хочу рисковать. Один раз я уже доверился вам — и что вышло? Утром вас развяжут матросы. Простите и прощайте!

Я засунул ему в рот кляп и затянул полотенце под его яростным взглядом. Затем погасил светильник — он мне все равно был не нужен — и вышел из каюты в темноту. На палубе было тихо, я подошел к канату, по которому поднялся на борт, и скользнул по нему вниз. Темная вода привычно приняла меня, и я тихо поплыл к берегу. Мне предстояла сложная задача… как раз для диверсанта.