Глава 15
Действительно, дорога к поместью местного лорда не заняла много времени — уже примерно через полчаса мы увидели небольшой пруд, вернее — запруду. Около нее возвышался уродливый домина, окруженный высокой стеной. Он стоял на возвышении — видимо, искусственном, что-то вроде холма — и вокруг не было стандартных для всех замков, о которых я читал, рвов, каких-то перекидных мостов и сложных военно-гидротехнических сооружений, призванных остановить целые армии орков или разъяренных крестьян. Не было также никаких башен с развевающимися и хлопающими на ветру знаменами — только над воротами этого сооружения сиротливо висел выцветший, битый ветрами и дождями серый флажок с непонятной эмблемой.
Ворота были закрыты, и вокруг здания не наблюдалось никакого движения, как будто там все повымерли.
Подойдя к темным, сделанным из тяжелого дерева воротам, я несколько раз сильно пнул по ним, надеясь, что появится кто-то из обитателей замка. Но нет, тяжелые ворота ответили тупым стуком, и снова над миром воцарилась тишина. Подумалось, что обитатели замка, похоже, решили отсидеться за стенами и изобразить, что они все померли! Нет уж, раз я сюда приперся — усталый, слегка больной, злой как черт, — благоволите вытащить свои задницы и принять меня, как подобает принимать великого шамана! А то я сделаюсь ну такой злой, ну такой недобрый и… в общем, шибко ругаться буду!
Оглянувшись, увидел метрах в пятидесяти от себя здоровенный камень. В прежней жизни, на Земле, я такой бы еле-еле поднял, а уж намереваться что-то им сделать было бы совершенно нереально. Здесь же я подхватил каменюку на плечо и попер к воротам, как трактор «Беларусь» с подъемником, — сила тяжести в два раза меньше, да и я стал совсем другим — мое тренированное тело, усиленное сращиванием с Семенем, легко справилось с этой задачей.
Камень был округлым, весил килограммов пятьдесят, по земным стандартам, здесь же — вдвое меньше, и этим оружием пролетариата извещать хозяев замка о своем прибытии мне было гораздо сподручнее.
Грохот от ударов камнем в ворота раздавался, наверное, километра на три в округе — тихий вечерний воздух способствовал наилучшей передаче звука в самые глубины заколдованного замка.
Рункад хихикал, сидя на козлах повозки и наблюдая, как я пытаюсь разрушить эту преграду между мной и нашими захваченными людьми, усиленно комментируя мои героические усилия и подавая советы:
— Господин Манагер, у вас так хорошо получается! Я как-то видел, как брали замок одного мелкопоместного лорда, который умудрился оскорбить великого лорда, плюнув ему на ботинок прямо на королевском балу, так там у двадцати солдат хуже получалось бить в дверь тараном! А вы вон как даете — даже тут все трясется! Сильны, да. А вы не знаете какого-нибудь шаманства, например — помочились на двери, и они растворились, как соль? Говорят, шаманы многое могут! А вот если кинуть камень через ворота и чтобы он влетел к ним в окно — может, они быстрее почувствуют наше присутствие? А поколдуйте чего-нибудь такое хитрое — ну, что-нибудь такое, чтобы они там обделались внутри — молнию какую-нибудь? Можете?
Я долго слушал хрень, которую нес мой помощник, потом не выдержал и выронил камень в приступе смеха:
— Сейчас не замолчишь, я тебя самого туда переправлю, чтобы открывал эти дурацкие ворота изнутри! Или разбегусь и стукну ворота твоей башкой — они точно не выдержат удара твердым тупым предметом!
Рункад опасливо замолчал, решив на всякий случай меня не доставать своими умными сентенциями, а я завопил дурным голосом:
— Сволочи! Если сейчас какая-нибудь скотина не высунется и не ответит — я спалю ваш демонский притон, головешки не останется! Эй, в замке, ну-ка вылезайте!
Наконец за воротами послышались шорохи и постукивания, и на стене появился парень лет двадцати, с испуганным одутловатым лицом, как две капли похожий на убитого мной лорда:
— Чего хотели? Идите отсюда, а то сейчас стрелять будем!
Из-за парня выдвинулся здоровенный самострел, по виду, способный прострелить насквозь меня, Рункада и обоих загаров, вместе взятых.
Рункад опасливо крикнул:
— Господин Манагер, берегитесь! Крепостной самострел! Вот уроды проклятые!
Я замер, оценивая, куда они там целятся — эдак влететь можно по полной! — разозлился и решил: хватит баловаться!
— Эй, с самострелом! Я уже разозлился и сейчас, если не перестанете в меня целиться, спалю вас к демоновой матери, слышите, придурки?!
Они слышали.
Огромная палка, почему-то называемая тут дротиком, с противным свистом полетела в меня и чуть не прибила на месте, зацепив рукав моей козырной куртяйки, что привело меня в совершенно злобное состояние — новая куртка была! Немного попорченная морской водой, но ведь почти неношеная! Ах, поганцы!
Ярость очень способствует хорошему шаманству, направленному на деструктивное действие, и мой фаербол получился даже больше, чем тот, который я отправлял в папашу этого придурка-лорденыша, прогоняющего меня вон от своих ворот.
Искусственный метеор с грохотом разорвался на стене, снеся с нее орудие убийства и труп незадачливого стрелка, спустившего крючок самострела, — и ведь ни капли не жалко было! Этот поганец покусился на само святое — на мои телеса!
Еще раз покосившись на торчавший из земли черенок лопаты с заостренным краем, я с содроганием представил, как он пробивает мне живот и как это должно было быть больно, а еще — мои мозги с вросшим в них Семенем, разбросанные в шахматном порядке у ворот замка.
Теперь, когда непосредственная опасность была устранена, я направил свои усилия на вышибание ворот — шары вылетали из моих рук и били, как гранаты из гранатомета, расщепляя старое темное дерево и выбивая в нем бреши величиной до полуметра.
Наконец в двери образовалась дыра, достаточная для того, чтобы в нее прошли, не касаясь друг друга, два человека в ряд, и я остановил свои разрушительные действия.
В воздухе стоял запах гари, смешанный с запахом озона. Гарь пахла как-то особенно противно — наверное, они использовали какую-то пакость для пропитки ворот. Ну, это понятно: если есть дерево, значит, есть и древоточцы, как тут без пропитки обойтись?
Я шагнул к воротам и услышал, как за ними раздались голоса — кто-то кричал, вроде как требуя перемирия. Остановившись, я дождался, когда из дырки показался человек с палкой, на которой висел красный флаг — совершенно коммунистического вида!
Мне стало смешно: комиссары, мать вашу! Хотя я уже знал, что в этом мире знаком перемирия служил не белый флаг, а красный, типа — цвет жизни.
Человек огляделся и направился ко мне, держа флаг, как пионер на параде со старых советских снимков.
Подойдя, он слегка поклонился и сказал:
— Господин шаман! Госпожа Вангутара предлагает переговоры и приглашает вас пройти в замок, гарантируя вам полную безопасность и заранее извиняясь за плохой прием такого важного господина, устроенный ее сыном. Просит вас не сердиться и не убивать наших людей.
Я внимательно посмотрел в лицо говорящему, как бы определяя возможность ловушки, его лицо мне ничего не дало, кроме определения, что он сильно боится, и решил: «А что я теряю? Мне так и так туда входить! Только вот пусть Рункад останется снаружи, так, на всякий случай».
Следом за человеком с флагом я прошел на территорию замка — за ворота. Передо мной оказалась толпа, человек двадцать, впереди стояла дама, как говорят, со следами былой красоты — властная статная матрона, еще довольно красивая, лет сорока — видимо, мать лорденка, одетая стандартно для местных дам: в курточку с узорами, белую рубашку с кружевами и штаны в обтяжку, что-то вроде лосин.
«Чего это у здешних женщин такой воинственный стиль одежды? Как будто только что вылезли из доспехов, — подумал я. — Надо будет спросить у Рункада».
Дама тряхнула свой симпатичной головой со стандартной короткой женской прической и надменно спросила:
— Что вам нужно в нашем бедном замке, господин шаман? Зачем вы сюда врываетесь, беспокоя наших подданных? Извините, что вас так встретили, но и вас ведь никто сюда не звал!
Я с интересом осмотрел даму, демонстративно задержавшись взглядом на ее груди и бедрах, отчего она слегка покраснела, выдержал длительную паузу, как бы показывая, что они ногтя моего шаманского не стоят, и спокойно сказал:
— Чем устраивать здесь вот такие шумные разборки, лучше бы ваш глупый сын спросил у меня, что я хочу и зачем стучу в ворота, и ничего бы такого не было. А теперь что? Из-за его тупости поплатился жизнью один из ваших людей, и могут поплатиться еще многие! — Я нарочно развел руки в сторону и запустил между ними потрескивающий, пахнущий озоном шар. — Вы присвоили то, что принадлежит мне, и спрятались за стеной, как мелкие воришки! Это что, справедливо? Это умно, с вашей точки зрения?
— Что это мы у вас забрали? — прищурилась дама, нервно дернув ногой. — Мы вас знать-то не знали, пока вы не убили моего мужа, опрометчиво оскорбившего вас. Мы приносим извинения за инцидент, но мы ничего не брали у вас, господин шаман! Кто-то наговорил на нас, видимо. Более того — это вы забрали деньги и оружие у убитых вами наших людей!
— Должен же я был возместить мой моральный ущерб! Вы просто потрясли меня своим вероломством, вот как сейчас! — Я опять с треском мелких молний продемонстрировал толпе свои способности, подавшись слегка вперед для пущей острастки.
Толпа отступила назад, но дама, к ее чести, осталась на месте и только слегка побледнела:
— Господин шаман, я думаю, нет причин угрожать нам — мы готовы выслушать ваши требования и прийти к соглашению! Может, как-то случайно мы затронули ваши интересы, так скажите нам, где мы ошиблись!
— Мама, чего ты разговариваешь с этим коротышкой, дай в него стрелу пустить! — отчетливо услышал я шепот лорденыша и приготовился к самому худшему.
— Отстань, идиот! Ты такой же дурак, как твой отец! Стой и заткни свой глупый рот, болван! — Мамаша лорда явно рассердилась, но на ее лице это никак не отразилось, оно осталось бесстрастным и красивым, как у статуи.
— Итак, господин шаман, я слушаю ваши претензии!
— Хорошо. Давайте не будем больше хитрить и изображать из себя девственниц, ладно? — Дама при этом слегка вспыхнула и покрылась румянцем. — Вы захватили моих людей — мальчика и матросов с корабля. Вернее, если быть точным, не вы захватили, а ваш муж, глупо погибший на берегу. Я требую, чтобы вы их вернули мне, и конфликт будем считать исчерпанным. Да, хочу предупредить сразу: мне известно точное количество моих людей, захваченных вами, потому не советую врать и укрывать их. Обманете — я раскатаю ваш домишко по камешкам, сожгу его — там есть чему гореть, не правда ли? — Усмехнувшись как можно более неприятной улыбкой, я повернулся и пошел к пролому в воротах, кинув на ходу: — Я буду ждать у своей повозки. Выводите людей, выносите мальчика, и не дай боги, вы его уроните или повредите при переноске — я вас всех поубиваю!
Выйдя из ворот, я подошел к повозке и облокотился на оглоблю, ожидая результата своего наезда.
Стоять было тяжко — устал очень, столько за эти дни событий, столько потрачено жизненной энергии — на несколько жизней хватит, это точно.
— Чего они там? Выдают наших? — с надеждой спросил Рункад. — Без боя обошлось?
— Без боя, — устало сказал я и влез на облучок, усевшись рядом с парнем. — В ногах правды нет, а ждать, похоже, придется еще прилично — пока они там доругаются, пока решат, как и кто будет выводить, — минут сорок пройдет, не меньше.
Но нет — не прошло и пятнадцати минут, как из ворот вышла процессия: мужчины, которые осторожно несли на большом куске ткани маленькую фигурку, в которой я с облегчением узнал Карнука. Он был очень бледен, полголовы закрывал огромный синяк, а возле волос тянулась грубая воспаленная рана, затянутая неаккуратными стежками. Убил бы эту чертову шаманку! Заштопала пацана, как сапог, такой был красавчик, а теперь… хотя, возможно, еще все поправимо.
Матросы поклонились мне, вышел один, самый старший, и сказал:
— Спасибо, господин Манагер, что нас вытащили! Как-то не хочется остаток жизни в рабах ходить. Вот только куда нам теперь деваться? У нас нет ни денег, ни корабля, мы не знаем, куда идти и что делать. Вы нам поможете?
— Да куда же я денусь… конечно, помогу. Мы сделаем так: вы доберетесь с нами до столицы, а там устроитесь на какой-нибудь арканакский корабль и уедете домой. Все это время я вас буду кормить, по мере моих сил, следить, чтобы вас не обижали. Скажи, тут все, кто спасся с корабля? Только пятеро?
— Пятеро. И мальчик, ваш спутник. Его нашли на берегу, с разбитой головой. С тех пор он без сознания. Непонятно, как жив.
— Давайте-ка его в повозку положим, ребята, — обратился я к стоящим молча матросам, — только не растрясите. Ага… аккуратно, аккуратно! Все, норма. Подождите немного, сейчас поедем. И последите за лордовскими прихвостнями — как бы напоследок пакости какой не учудили!
Запрыгнув в повозку, я посмотрел на лежащего паренька и отметил для себя — вроде как кости черепа целы, вдавленностей никаких нет. Сорвало скальп, да, но это поправимо. Соленая вода вымыла из раны заразу, шаманка, хоть и грубо, зашила ее и, скорее всего, обработала каким-то антисептиком. Теперь он находится в стабильном, хотя и тяжелом, состоянии. Можно полечить. Плохо то, что я сам-то еле-еле на ногах держусь. Как лечить, чтобы себя не загнать вконец? А что делать? Повезешь его сейчас в таком состоянии — растрясется на этих дорогах, вообще дух вон вылетит. Надо лечить…
Наложив на него руки, я сосредоточился и стал вливать жизненную силу.
Мальчик дышал с хрипом, был очень бледен, но через несколько минут порозовел и задышал свободнее, потом его кома перешла в сон, и я тоже чуть не заснул — на меня напала такая слабость, что я привалился к стенке повозки и, не вылезая наружу, сказал Рункаду, стараясь, чтобы мой голос не дрожал:
— Сажай парней в повозку и давай правь к постоялому двору. На сегодня хватит уже…
Откинувшись, я впал в полуобморочное состояние и почти не слышал, как в повозку влезали матросы, не чувствовал, как она затряслась по пыльной дороге, и немного оклемался только тогда, когда мы уже подъезжали к трактиру.
Матросы выпрыгнули на землю и нерешительно остановились возле входа в заезжую.
— Ребята, помогите отнести парнишку наверх, сейчас я распоряжусь, чтобы вас накормили, и устрою куда-нибудь под крышу — в комнату или на сеновал.
Матросы аккуратно подхватили спящего Карнука и под руководством Рункада бережно занесли его наверх, не обращая внимания на взгляды постояльцев, живо заинтересовавшихся процессом. Я же медленно, как старик, вылез из повозки и побрел в дом, оставив поводья мальчишке-конюху, параллельно велев ему распрячь загаров, поставить их в стойло, задать корма и укрыть повозку под большим навесом во дворе — не оставлять же ее на улице, сопрут, однако.
— Приветствую вас, господин воин! Вижу — побывали у Заруги, и весьма удачно. Поздравляю с покупкой! Что желаете еще? — подобострастно спросил трактирщик в надежде на хорошую прибыль. — У вас прибавилось людей? Хотите снять еще комнаты?
— Комнату. Большую, одну на всех, без особых удобств. Хватит и тюфяков на полу — не лорды, перебьются. Ужин на них — что там попроще да посытнее, без спиртного. Можно по кружке пива, ну и воды, сколько надо. Пришли ко мне служанку — пусть выстирает и отгладит нашу одежду. Мыло есть в купальне? Горячая вода? Как там мои девушки в комнатах? Все нормально у них?
— Все в порядке, господин! Девушки отдыхают, их одежду перестирали, сейчас досыхает, в купальне мыло в горшочке, душистое, воды вам приготовили — госпожа Рила распорядилась, постаралась к вашему приходу. Вам приготовлено полотенце, простыни. Как вымоетесь, оставляйте прямо там одежду, утром все будет готово — постираем и погладим.
— Принесите мне в номер пирогов, пива, сока, чего-нибудь сдобного, я проголодался. Если парень, что с нами был, скажет, что голоден, ему тоже дайте поесть. Вот тебе пятьдесят монет, а надо будет — еще добавлю.
— Все ясно! Все сделаем! — Трактирщик радостно заторопился выполнять мои распоряжения, а я, медленно и осторожно, боясь упасть на лестнице, побрел наверх, в нашу с Рилой комнату.
Дверь была закрыта, я постучал, Рила сразу откликнулась и на мой голос открыла дверной запор. При виде меня она охнула и схватилась за голову:
— Что с тобой?! Ты еле стоишь! У тебя щеки ввалились, как будто ты голодал полгода! Иди скорее, ложись!
— Нет… помоги мне сходить в купальню — боюсь свалиться по дороге, позорище будет.
Рила пошла рядом, поддерживая меня и направляя. Наш путь лежал через коридор гостиницы — в купальню можно было попасть или снизу, через двор, или пройдя через коридор второго этажа и спустившись с противоположной стороны.
Подруга была замотана в простыню и напоминала какую-то греческую богиню, только загорелую. В принципе, ей было наплевать, как идти, — она привыкла в Арканаке бегать практически голышом, но, с ее слов, боялась, что тут от вида ее голой задницы у постояльцев глаза вылезут из орбит, да так и останутся. Здешний народ не приучен к виду разгуливающих голышом девиц — могут неправильно все воспринять.
Купальня ничем особым не отличалась: комната как комната, типа бани, со сливом в полу под решетками из дерева. Я разделся, уселся на табуретку, и Рила, черпая горячую воду из нескольких кадок, принесенных прислугой, стала отмывать меня, натирая мочалкой и черпая душистое мыло из горшочка.
Я балдел, закрыв глаза и чувствуя, как горячая вода смывает с меня усталость и едкий пот, смешанный с морской солью. Свой знаменитый меч и мешочек с деньгами я оставил у входа — где разделся, там же оставил. Не бросать же все это в номере. Мы, конечно, люди простые и доверчивые, но не настолько же, чтобы быть идиотами…
В соседнем номере купальни послышались голоса, хихиканье, какой-то сдавленный писк, и я узнал голос Рункада, чего-то шепчущий неким хихикающим объектам. Потом послышался шум воды, опять хихиканье, стоны. Я хотел сказать что-то нравоучительное, типа: эй, там, молодежь, прекратите это самое дело! Потом подумал: «Мне-то какое дело, они сами знают, что делают, — девицы вполне уже взрослые по меркам Араканака, Рункад тоже уже не мальчик, чего мне лезть? Сами разберутся. Я им что, папочка, чтобы следить за их нравственностью? — Впрочем, потом рассудил: — Предупрежу Рункада и девчонок — не хватало мне еще проблем с беременностями у подростков».
По дороге в свою комнату я высказал это Риле, она хихикнула и махнула на меня рукой:
— Да не лезь ты в это дело! Они достаточно взрослые, чтобы разбираться в таких вещах! Перебесятся. Да и пусть немного отойдут от тех ужасов, что они испытали. Ты не думаешь, что у них вообще могло в мозгах повернуться чего-нибудь? Представь, у девчонки на глазах ее сестру на кол сажают! Да пусть немного развлекутся, не будь ханжой! Иногда мне кажется, что тебе не двадцать семь лет, а все сто!
— Да ну вас всех… Запри дверь и никого ко мне не подпускай — сейчас я поем и буду спать. Приставать ко мне тоже запрещается… ну, если только немножко. И если я при этом не буду шевелиться…
Быстро поглотив то, что мне принесли в номер — столик уже был накрыт, — я сбросил с себя простыню и плюхнулся на застеленную кровать, опрокинувшись на спину, как упавший лесной великан. Я был сыт, чист, рядом красивая женщина — да что еще надо в жизни? Ну не счастлив ли я? Тело ныло от перегрузок, в голове кружились события последних дней, картинки, голоса… Я стал засыпать, не обращая внимания на попытки Рилы реанимировать мое естество. Кыш, разврат, я спать хочу!
Утро началось с того, что мне приснился огромный кот — он мурчал, тыкал меня носом в щеку, потом начал меня топтать, ходить по мне, щекотать усами… Я заворчал и попытался скинуть этого кота, но моя рука угодила во что-то гладкое, упругое и очень даже приятное на ощупь.
Открыв глаза, я увидел хихикающее лицо Рилы, которая щекотала меня краешком полотенца и целовала:
— Что, проснулся?! Наконец-то! Я тут прыгаю по тебе полчаса, а ты как убитый! Совсем забыл свою подругу, никакого внимания не оказываешь! Ну-ка исправляйся!
И я исправился. Довольно качественно. Так что мы перешли к разговорам о жизни только через час, лежа рядом и глядя в потолок, удовлетворенные и расслабленные.
— Что там с Карнуком? — вспомнил я, когда смог отдышаться и стер с тела любовный пот влажным полотенцем.
— Нормально все — проснулся, поел. Сидят все у Рункада в комнате, хихикают, тискаются, визжат и несут всякую хрень. Чего еще могу делать подростки, когда собираются в одной норе? Кстати, с Рункадом в купальне не наши девчонки были, как ты подумал, развратник ты эдакий, а служанки — есть там две молоденькие такие, смазливые, они ему весь вечер глазки строили, а потом помыли… как следует. Так что ты на наших девок не греши — они у нас чуть ли не святые!
— Да ну вас… святые, — ухмыльнулся я, — а святее всех — ты!
— Да на меня молиться можно, бессовестный! Я за тобой, как верная жена, через весь мир потащилась! И я не святая при этом? — Рила нешуточно врезала мне рукой по моему голому заду, отпечатав на нем четкий рисунок ее довольно-таки крепкой ладони. — Сейчас оторву тебе все, чем ты думаешь! Вы, мужики, все-таки неблагодарные скоты!
— Ладно, ладно — святая! — пробурчал я. — Давай вставать — нам еще неделю тащиться до столицы, время-то уже небось к обеду.
Мы оделись в приготовленную чистую одежду — ее занесли, как сказала Рила, еще спозаранок — и пошли поднимать наших спутников.
Моя подруга оказалась права — поднимать их было нечего, все торчали у Рункада и находились в различной степени потрепанности и веселья. Карнук выглядел почти здоровым — о его ранении напоминал только уродливый шрам с впившимися стежками шва. Мне вчера некогда было выдергивать нитки, так что скоро ему предстояла неприятная процедура. Он вполне мог отвечать на вопросы, главным из которых был: как он выжил в море?
Впрочем, он и сам не знал этого. С его слов, набежавшая волна врезала его головой о бочку с маслом, а после этого он уже ничего не помнил. Очнулся только тут, в гостинице, на постели возле Рункада. Да, он смутно помнил какие-то голоса, какие-то фигуры, но ничего конкретного сказать по этому поводу не мог.
Я еще раз подивился превратностям судьбы — погибло много людей, корабелы, которые плавали как рыбы, а пацан, что и плавал-то едва-едва, не утонул даже после страшного удара по голове — да с такой травмой и олимпийский чемпион по плаванию лег бы на дно как топор. Можно по-всякому об этом судить — удача, рок или Божественное провидение, но многим вещам нет объяснения ни в этом мире, ни в другом. Гибнут подготовленные, сильные люди и спасаются случайные, абсолютно, казалось бы, не приспособленные к жизни, — почему так? Кто знает… Божественное провидение.
— Давайте подниматься, завтракать и пора в дорогу! Отдохнули и хватит!
Я решительно распахнул дверь комнаты Рункада и зашагал вниз. За мной, как выводок утят, последовала вся остальная братия. Усмехнулся: «Что-то я быстро обрастаю собственной челядью, эдак скоро денег на прокорм многочисленной своры не хватит!»
Мы спустились вниз — трактирщик встретил меня дежурной улыбкой и сказал:
— А ваши уже уехали! Вы еще надолго тут задержитесь?
— Кто уехал? — не понял я, и сердце мое заныло в ожидании неприятностей.
— Ну, ваши люди, с которыми вы вчера приехали, — недоумевающе сказал трактирщик. — Они сказали, что вы велели забрать сдачу, что у меня осталась от ваших денег, запрячь повозку, и выехали, когда еще только рассветало! Как, разве вы ничего не знаете?
Я уселся за ближайший столик и бессильно положил руки на колени. Ну что сказать? Человеческое паскудство не имеет границ, ни времен, ни пространства, с ним можно столкнуться в любом из миров. Плакали наши шесть тысяч монет. Плакали все мои усилия… Скоты нормально нас обнесли, как лохов.
Мои ребята притихли, чувствуя неладное, а Норсана даже пустила слезу, захлюпав носом. Поняла, что теперь придется тащиться пешком, вместо того чтобы полеживать на боку или сидеть в просторной повозке. Глянув на хмурых ребят, я усмехнулся и подмигнул им:
— Ничего, пешочком пойдем! А ублюдки все равно будут наказаны за свою подлость — не нами, так богами! Сейчас завтракаем, закупаем продуктов в дорогу и пошли! — И добавил по-русски себе под нос: — Ничего, наши деды вон пол-Европы прошагали, Берлин брали — и живы, нас еще сделали, таких хороших! Выживем.
Мы плотно поели, уложили в приобретенные тут же, у трактирщика, рюкзачки продукты и питье (кстати, мы купили все со значительной скидкой, которую я выбил у него в качестве компенсации за участие его персонала в угоне нашего транспорта. Кто ему позволил отдавать повозку? Я вообще могу подать на него жалобу в столицу, и мало не покажется!) и через час уже шагали по дороге, топча ее крепкими кожаными сапогами.
Идти было приятно, легкий прохладный ветерок холодил щеки, а солнце грело ласково и приятно, не так, как на лесоповале в джунглях или на раскаленных улицах Скарламона. Вообще мне тут нравилось, климат более приличный, да и все вокруг чем-то напоминало средневековую Европу, тогда как Арканак больше походил на Африку или Южную Америку. Все-таки я человек европейский и хотя привык за годы жизни в Арканаке к влажной удушливой жаре и раскаленному воздуху, но все-таки предпочитал климат средней полосы. Все равно, конечно, придется возвращаться в Арканак, но почему бы пока что не пожить тут, в Арзуме? Несколько лет, к примеру. Надо будет это обдумать…
Мы перешли каменный мост через реку и зашагали дальше, все больше приближаясь к столице Арзума.
Дорога свернула в сумрачный хвойный лес, росший на склонах горы, и потянулась дальше, сжатая пологими склонами. Этой дороге, похоже на то, было многие сотни, а скорее всего — тысячи лет. Множество копыт, ног и колес выбили в земле плотную, утоптанную канаву под названием дорога, прорезающую лес так, как будто его прорубили гигантским топором.
Неожиданно я услышал в лесу рев загаров, а впереди заметил лежащие трупы, утыканные стрелами.
Насторожившись, я выхватил из ножен меч и осторожно прошел вперед, оглядываясь по сторонам. Впереди лежали два трупа, и это были трупы наших угонщиков. Кто-то активно нашпиговал их стрелами, и мне это очень не понравилось. Не то, что именно их нашпиговали — так им и надо! — а то, что кто-то напал на повозку, принадлежащую, как все уже знали, нам. И если бы не эти скоты неблагодарные, то нашпиговали бы стрелами нас.
Рункад тоже быстро врубился в ситуацию, выхватил свой меч, и мы замерли в ожидании, прислушиваясь и готовясь к худшему. Но нет, все было спокойно, и, кроме рева и мычания загаров где-то метрах в ста от дороги, других звуков слышно не было.
— Рила, встаньте вот тут, за деревом, — скомандовал я, — мы с Рункадом пройдем посмотрим, что там случилось, а вы никуда отсюда не двигайтесь! Никуда, понятно?
— Понятно! — Девчонки вцепились друг в друга и спрятались за сосну.
Сто метров мы пробежали перебежками, скрываясь за кустами и деревьями, но все предосторожности были напрасны — кроме трех трупов, в повозке никого не оказалось.
Обдумывая происшедшее, я представил себе картину того, что случилось: вероятно, тупорылый лорденок решил отомстить нам за нанесенный его чести ущерб, разузнав, куда мы поедем и примерно когда, и устроил тут засаду.
Увы для него — в повозке оказались только эти негодяи. Обнаружив такое дело, лорденыш с помощниками очень быстро свалил, бросив и загаров, и все остальное. Тащить повозку через лес было нельзя — она большая и стала бы цепляться за деревья и кусты, а ехать по дороге тоже чревато — где-то неподалеку есть я, сердитый и опасный.
Я поглядел на вытаращенные глаза угонщиков, на стрелу в виске одного из них и вспомнил старую китайскую пословицу, которая звучит как-то так: «Если достаточно долго сидеть на берегу реки, то в конце концов ты увидишь, как мимо проплывает труп твоего врага». Несчастные идиоты угнали не повозку и загаров, а свою смерть… и поделом. Очень не люблю кидал и мошенников.
На освобождение запутавшихся и очумело таращивших глаза загаров понадобилось минут двадцать: пришлось распрягать их, разворачивать телегу — вот когда пригодилась моя земная сила, — потом опять запрягать. Но в конце концов повозка все-таки оказалась на дороге, и моя команда медленно, с руганью и ворчанием погрузилась в нее.
В стенках повозки зияли дыры, пробитые прилетевшими стрелами, но несмотря ни на что, теперь дорога пошла веселее, ехать — это не пешкодралом ноги сбивать. Честно говоря, я с детства считаю, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — все-таки горожанин, а не бушмен какой-нибудь.
Трупы мы обшарили, но ничего на них не нашли, никаких денег из тех, что они получили от трактирщика, — похоже, их уже обшарили нападавшие. В повозке тоже ничего не было, кроме залетных стрел.
Выкинув из головы неблагодарных матросов, я приказал Рункаду двигаться вперед, и скоро загары уже тянули нас по дороге, пыхтя и наращивая ход. Рункад горел желанием снести весь гребаный замок лорда с лица планеты, но я остановил его: да демон с ним, все равно нарвется когда-нибудь маленький гаденыш, и ему снесут голову… или поджарят, как папашу. Некогда нам заниматься карательными экспедициями — цели стоят совсем другие.
Постепенно происшествие стало забываться, ребята оживились — стали смеяться, рассказывать что-то из своей жизни, а я положил голову на упругое бедро Рилы и сквозь дремоту слушал их болтовню, мечтал о будущем, обдумывал прошедшее и размышлял о настоящем — до столицы осталось совсем немного, неожиданностей вроде как не предвидится. С чего начать? Как искать этого продавца, который привез Аргану сюда? На рынок идти?
«Да ладно, — лениво подумал я, — война план покажет. Найду, первый раз, что ли…»
Вначале нужно будет к отцу Рункада заявиться и сдать отпрыска с рук на руки — если он приличный мужик, скорее всего, в помощи не откажет. А что с их родовым мечом делать? Куда мне его теперь? Отдать им? Так он целое состояние стоит, так просто взять и отдать? Хорошо, будем рассуждать. Зачем он мне? Если только как сокровище, сам по себе. Он свое дело сделал, дал мне возможность дожить до того момента, когда у меня проявился дар шамана, теперь как-то даже стремно ходить с мечом, как простому вояке. Как-никак великий шаман!
Я усмехнулся своим мыслям — вона как я загордился, как стал шарики огненные кидать. А что я еще кроме шариков умею? Что? Лечить умею! Еще как умею! Так мало кто умеет, если верить ребятам. Да я и сам знал, что такие способности из разряда экстраординарных. «Спасибо тебе, Семя!» — потянулся я душой к симбионту и получил теплый отклик, как будто кто-то погладил меня мягкой ладонью по голове. Приятно все-таки знать, что у меня с собой всегда есть друг, который не оставит в беде… и приятно осознавать себя великим, особенным…
От этих мыслей мне стало еще смешнее — я как-то никогда не был чересчур амбициозным: ну, есть что поесть, есть чем чресла прикрыть, выпить… крыша над головой имеется — чего мне еще надо? Власти? Я ее как-то никогда не жаждал, не жажду и сейчас. Ладно, вернусь-ка я к мечу. Правильнее будет все-таки возвратить его в семью могущественных лордов, так я убью двух зайцев: приобрету сильных союзников, а кроме того — избавлюсь от сокровища, за которое все норовят убить. Носить этот меч — все равно как ночью где-нибудь в негритянском квартале нацепить на себя килограммы золота и освещать себя фонариком, рассчитывая, что все кончится хорошо. Все, решено: меч уйдет туда, откуда пришел. Вот только как я буду освобождать Аргану в этом случае? Денег, достаточных для ее выкупа, у меня нет. Силой? Поубивать кучу народа и потом бегать по континенту, как загнанный зверь? Нет уж, теперь я не один, теперь за мной стоит куча народа, вот эти ребята, к примеру, и я в ответе за них, как ни банально это звучит.
Наконец мысли меня захлестнули так, что я уснул, уткнувшись носом в пахнущую душистым мылом ногу Рилы, и проснулся только в обед, когда мы остановились у ручья, чтобы перекусить и напоить загаров.
Обед прошел без проблем, без каких-то важных событий, не считая купания нашей орды в затончике ручья, которое повергло Рункада в краску. Даже будучи рабом, он так и не привык к свободным нравам Арканака — воспитание другое, и скачущие вокруг голые девки заставляли его смущаться и прикрывать естество в боязни быть уличенным в нескромных помыслах.
Вечером мы остановились ночевать в заезжем дворе, мало чем отличающемся от того, где провели прошлую ночь. Наверное, их строили, как некогда столовые в России — по одному проекту, и они были похожи, как близнецы.
Так прошло пять дней нашего путешествия, пока наконец мы не увидели стены города Гракатора, столицы Арзумской империи.
Честно говоря, стены меня не особенно вдохновили — видали и побольше. Вру, конечно. Кроме как в кино, я ничего подобного еще не видал, но все-таки я представлял что-то более масштабное. А тут — стены как стены, на них бродят и сидят солдаты… въезд, как на рынок где-нибудь в Саратове, платный, шлагбаум покрашен красно-белой краской, КПП с охранниками — только не в камуфляже, а в здешней броне и с мечами в ножнах — ну ничего, ничего этакого фантастического — рутина, скука, пыль, запах помоев и дохлятины, разлагающейся где-то под ближайшим затоптанным и заплеванным кустом.
Миновав ворота и уплатив грабительскую пошлину — по две монеты с человека, по пять с загаров и десять за повозку (бандиты чертовы! Еще бы платную дорогу сделали, как «Дон — Москва»!), — мы загромыхали по улицам столицы.
Рункад взахлеб рассказывал нам, где какие здания стоят, кто где живет, показывал императорский дворец, как всегда, выстроенный на возвышении в дальнем конце города, демонстрировал храмы богов, с куполами, покрытыми сияющими слюдяными пластинками, — выглядели они довольно симпатично — и, наконец, объявил, что мы приближаемся к его альма-матер — отцовскому дому, где он жил с рождения и до того момента, как попер меч предков и пустился во все тяжкие.
Парень как-то сразу притих и нахмурился, явно предвкушая пилюли, что достанутся от родителей, я сел рядом с ним на облучок и ободряюще похлопал по плечу:
— Не переживай. Они будут очень рады. Главное — живой вернулся, а там все забудется. Пошли.
Мы спрыгнули на землю — Рункад передал поводья Риле, имеющей опыт обращения с загарами — и направились к воротам большого поместья, окруженного тенистыми деревьями.
Ворота были закрыты, и Рункад дважды со всей силы врезал ногой по входной калитке сбоку от ворот. Она вздрогнула от ударов, за ней послышалось ворчание, и грубый мужской голос спросил:
— Какая скотина там так долбит в калитку?! Сейчас выйду, палку сломаю о ребра! Кто еще тут приперся?
Калитка раскрылась, и из нее вышел здоровенный кряжистый мужик с седыми усами — лет шестидесяти пяти, не меньше. Он был рассержен, замахнулся на Рункада палкой, вгляделся… и с криком выронил палку из рук:
— Молодой господин! Живой! А мы думали, что вы погибли, ваша мать убивается до сих пор, а отец весь седой стал! Ай-ай, как вы могли так поступить со своими родителями! Идите скорее, я сейчас им доложу!
Мужик убежал внутрь дома, как атакующий вепрь, а Рункад, украдкой смахнув слезу, сказал мне тихонько:
— Ну не болван ли я, а? Что натворил! Пойдемте, господин Манагер, поприсутствуете при том, как я буду получать порцию трепки, и за дело, надо сказать! Заслужил — получи, не правда ли?
Я согласно кивнул и зашел следом за парнем во двор, вымощенный гладкими розовыми плитами песчаника. Осмотрелся — очень красиво: клумбы цветов, небольшие декоративные водоемчики, прихотливо разбросанные по территории, не меньше гектара… «Богатенькие люди, — подумалось мне, — и вкус имеют, очень гламурненько выглядит».
Во двор высыпала толпа во главе со стройным высоченным мужиком, похожим на постаревшего Рункада. Женщина — как я догадался, его мать — кинулась к блудному сыну и стала рыдать, поглаживая его по щеке, обезображенной шрамом.
Подошел отец, с бледным лицом, и, не отстраняя мать, обнял одновременно и сына и жену, а потом, неожиданно, резко влепил своему отпрыску пощечину:
— Как ты мог?! Мать чуть не умерла, думала, ты погиб! — Потом он опять обнял сына и долго не отпускал его, похлопывая по спине большущей ладонью.
Я глядел на это воссоединение поколений, и у меня даже в глазах защипало — вспомнились мои родители, бабушка с дедушкой — я-то их никогда теперь не увижу, скорее всего… Как они там? Бегаю тут, пыряю всяких уродов палками, выживаю — и не подумал ни разу: а как они там без меня-то? Небось тоже плачут… От этих мыслей я еще больше расстроился и чуть не зашмыгал носом, потом опомнился, взял себя в руки и продолжил смотреть представление на тему «Возвращение блудного сына».
Папаша перевел взгляд на меня, осмотрел с ног до головы, и его глаза расширились от удивления:
— Кто это, сын? Почему у него наш родовой меч? Как он у него оказался?
— Мне надо будет многое тебе рассказать, отец. Это мой друг, господин Манагер, он меня спас, выкупив из рабства. — Мать парня при этих словах ахнула от ужаса. — Меч у него по праву, я тебе все расскажу. Может, пройдем в дом, чтобы объясняться не на улице — слишком много ушей вокруг. Только вот еще что: со мной мои друзья, с которыми я прибыл из Арканака, прошу тебя, прими их как лучших гостей. У ворот стоит повозка, пусть они въедут, хорошо? А мы сейчас тебе все расскажем.
Дождавшись, когда ворота откроются, повозка въедет во двор и наших спутников усадят за столик в тени дерева, у небольшого прудика, мы прошли с хозяином дома в его кабинет, где плюхнулись в кожаные кресла, пахнущие каким-то ароматическим маслом.
— Ну что же, рассказывай, сын. Все по порядку рассказывай! — Мужчина откинулся на спинку кресла и замер в ожидании.
Рассказ занял не меньше часа, может быть, даже больше, и прерывался короткими наводящими вопросами отца Рункада — все в тему и все по делу, и это доказывало, что великими лордами становятся не просто так. Надо не только иметь башку на плечах, но еще и суметь ее сохранить.
Наконец Рункад выдохся, и хозяин дома принялся за меня.
Полчаса он расспрашивал меня так и сяк, как будто пытаясь поймать на противоречиях — все-таки у него за плечами школа придворных интриг, — я спокойно отвечал на все вопросы, прямо отвечал… ну, почти прямо. Рассказывать о Хранителях я не собирался, даже если это какой-то великий лорд… и тем более — если это великий лорд.
Через полчаса допроса лорд замолчал и минут пять сидел не шевелясь, полуприкрыв глаза, затем выдал:
— У меня нет претензий к вам, господин Манагер, что вы завладели драгоценностью — нашим родовым мечом. Вы взяли его по праву. Более того, я обязан вам — вы спасли моего наследника, будущее моего рода, и за это никаких мечей не жалко. Я постараюсь помочь вам найти вашу подругу. Я имею большое влияние в империи, при дворе, не думаю, что это будет сложно, так что — если она жива, если она тут — вы ее получите, деньги пусть вас не волнуют. Считайте, она уже у вас. Мы не бедные люди. И не скоты какие-нибудь, чтобы не понимать, что вы сделали для нашего семейства. Вы и ваши спутники будете обеспечены, а если пожелаете отправиться домой, то уедете с почетом и, если надо, охраной. Ну и, разумеется, с кругленькой суммой, пусть это будет компенсацией за ваши потери во время путешествия. Вы дважды спасли моего сына, и если бы я мог, дважды бы вас отблагодарил. Пока я жив, вы получите от меня любую разумную помощь. Я вам это гарантирую.
Лорд встал и, наклонив седую голову с воинским хвостиком, поклонился мне. Так, наверное, он не кланялся даже своему императору.
Я тоже встал, немного подумал, поклонился и, вынув из-за пояса меч, протянул ему со словами:
— Возьмите. Я не могу лишить вашу семью родового сокровища. Жалко, конечно, меч очень, очень… в общем, это настоящее сокровище, для великих воинов. Наверное, ваш род славится такими воинами, так как носить его мог только эпический герой.
Лорд слегка покраснел от удовольствия — все-таки на похвалу и лесть падки все, что бы кто по этому поводу ни говорил, — принял меч и, слегка усмехнувшись, сказал:
— Благодарю вас, господин Манагер. Это действительно щедрый и благородный поступок. Меч в самом деле великолепный, но бывают и не хуже. Мы что-нибудь придумаем по этому поводу, — подмигнул он мне, как мальчишка. — Этот меч дорог нам тем, что он наш родовой, память о наших предках, им владели десятки поколений. Пойдемте за праздничный стол, мы должны отметить возвращение наследника.
Мы жили в поместье лорда Амардага уже три дня. Эти три дня прошли под сенью отцовской любви, осеняющей не только сына, но и тех, кто ему был дорог. Мы объедались деликатесами, купались в каменных ваннах с горячей водой, плескались в прохладных прудиках. Одели нас, как кукол: девушки щеголяли в нарядах из самых дорогих тканей, подчеркивающих их красоту, меня тоже, хотя я и вяло сопротивлялся этому, обрядили в самую лучшую одежду, со словами: «Друзья наследника не должны ходить как оборванцы!»
Мне настолько все это было странно и подозрительно, что я как-то спросил Рункада: какого демона они все время твердят о наследнике, как о каком-то принце, отчего столько почестей ему и его друзьям? На что он, смеясь, ответил, что он и правда почти принц — в жилах его отца, а значит, и в его жилах течет королевская кровь, поскольку его семейство находится в родстве с императором, и в случае каких-то сложных махинаций и политических пертурбаций он может занять трон.
Я после этих слов чуть не сел. Вот черт! И правда — спасал принца! Ну, почти принца. Чего только не бывает в жизни…
Как-то, на третий день нашего пребывания в гостях, в дверь комнаты, где я сидел с Рилой и собирался предаться разговорам, плавно переходящим в более тесное общение, кто-то постучал. Я разрешил войти, и на пороге появился сам лорд, взволнованный и торжественный.
— Нашел я вашу подругу. Вот только одна загвоздка есть… потом узнаете, — сообщил он.
Я попытался выспросить его поточнее — что, как, где? — и выяснил, что она жива и здорова и сейчас находится у другого великого лорда — не приятеля, но хорошего знакомого Амардага, к которому мы сейчас и отправимся.
Рила порывалась ехать со мной, но я оставил ее в поместье. Почему-то мне показалось неуместным предстать перед своей старой подругой в компании новой, почти что жены, как она любит говорить. В общем, не хотелось каких-то волнений и объяснений до тех пор, пока я до конца во всем не разберусь.
Какую-то более подробную информацию об Аргане я из лорда так и не выудил — он только посмеивался и отшучивался, говоря, что дело довольно сложное и я должен быть готов к неожиданности.
Дорога много времени не заняла — все особняки богатых людей всегда стоят примерно в одном и том же районе, так что через двадцать минут мы оказались у открытых ворот огромного поместья, примерно такого же, как и у семьи Элия.
Слуга провел нас к парадному подъезду, где нас встретил сам хозяин — мужчина лет сорока с интересным и умным лицом, на котором было написано любопытство относительно цели нашего визита. Как оказалось, Амардаг не сообщил ему никаких подробностей, а просто попросил аудиенции, как один великий лорд другого великого лорда.
Хозяин проводил нас в большую комнату с дорогой обстановкой — интерьер был украшен инкрустированными драгоценными камнями столами, роскошной посудой, сверкающими самоцветами — усадил в кресла и, разместившись напротив, спросил:
— Могу я узнать о цели вашего визита, господа?
Амардаг слегка нахмурился, подбирая слова, и в этот момент за моей спиной вдруг стукнула дверь, и хозяин дома сказал с любовью:
— Представлю вам: это моя любимая наложница, практически жена. Ее зовут Аргана. Милая, поздоровайся с гостями!
Сказать, что я охренел, — ничего не сказать! Потом Амардаг рассказывал мне со смехом, что я выглядел так, как будто увидел выходящее из моря легендарное чудовище размером с пятьдесят домов. Я побелел, вытаращил глаза и выдавил с натугой:
— Ты?!
Аргана охнула, прижала ладонь к губам, а потом бросилась ко мне, обхватив меня руками, и заплакала:
— Ты?! Как ты тут оказался? Как ты меня нашел?
— Я искал. Я шел за тобой по пятам и нашел.
Обняв ее покрепче, я почувствовал, что мне что-то мешает. Посмотрел вниз — у нее торчал внушительный животик. Я поднял брови, как бы спрашивая: да? Она опустила ресницы утвердительно, потом легонько покачала головой из стороны в сторону — нет, не надо! Я понял: это был мой ребенок, но она не хотела, чтобы кто-то знал об этом, кроме меня, и скоро я понял почему.
Хозяин особняка с тревогой следил за нашими немыми переговорами, вряд ли что-то понял, но нахмурился и спросил:
— Что все это значит? Откуда вы знаете мою любимую подругу? Ее нельзя волновать — она носит моего наследника! Боги много лет не давали мне счастья иметь детей, и вот мне удалось — с ней! Как только она родит — мы заключим с ней брак, чтобы мой наследник стал официально признанным лордом из семьи Ассунта! Иди сюда, любовь моя!
Лорд подозвал к себе мою бывшую подругу, грустно улыбнувшуюся мне напоследок, прижал к себе левой рукой и сказал:
— Я купил ее у торговца редкостями Атурраса. Он сказал, что девушка из свободного племени воинов акома и ее похитили охотники за рабами. Она еще девственница и никогда не была с мужчиной — ей всего шестнадцать лет. Акома, со слов торговца, славятся плодовитостью и здоровьем, и если я хочу иметь наследника, то могу ее купить, освободить и тогда точно получу нужный результат. Я так и сделал. Видите ее живот — растет, как на дрожжах! Скоро увидит свет мой наследник! Да, я проверил у шамана — она правда была девственницей, я первый ее мужчина! Теперь у меня будет наследник. Ну или наследница — все равно хорошо. Теперь я хочу услышать ваш рассказ, господа. Откуда вы ее знаете и что за молодой человек с вами, господин Амардаг?
Отец Рункада с интересом приготовился слушать, как я буду выпутываться из щекотливой ситуации, а я замер, сооружая в голове небоскребы лжи и водопады брехни.
Мне было трудно сосредоточиться — мысль о том, что Аргана беременна моим ребенком, приводила меня в смятенное состояние, я никак не мог понять, как к этому относиться. И главное — как это вышло? Их же вроде «зашаманивали» от беременности! Видимо, или срок «зашаманивания» кончился, или мои живчики плевали на все барьеры и с визгом внедрились куда им надо, получив искомый результат. Ну да ладно, начнем витийствовать:
— Я тоже акома, ее брат… — Тут я закашлялся под сочувственным взглядом Арганы. — Однажды мы возвращались с прогулки на водопад, и на нас напали охотники за рабами. Мы с Васоной, нашей подругой, убили нескольких из них, но остальные захватили Аргану и увезли ее в неизвестном направлении. Когда похоронили Васону… — Услышав это, Аргана вздрогнула и заплакала навзрыд. Похоже, она не знала, что подругу убили. Мы дождались, когда Аргана успокоилась, и я продолжил: — Когда похоронили Васону, я ушел из деревни искать Аргану, поклявшись освободить ее из рук работорговцев. Для этого я пересек море, и вот я здесь. И что я вижу? Она свободна и беременна вашим наследником! Честно говоря, я потрясен. Я предполагал, что она находится где-то в застенках мерзкого работорговца, и никак не ожидал увидеть ее в таком обществе, как вы, уважаемый лорд. И сейчас я даже не знаю, что сказать, клянусь вам.
Лорд довольно усмехнулся:
— Я понимаю вас, уважаемый…
— Господин Манагер, — подсказал Амардаг.
— Господин Манагер, — продолжил он, — вы приехали сюда, полный гнева, с желанием освободить несчастную сестру, а она тут счастлива… Не правда ли, любовь моя? — Аргана всем своим видом изобразила радость. — Я купил ее и счастлив с ней, так что вы теперь, можно сказать, мой родственник! Я даже хочу соблюсти обычай предков и дать вам хороший выкуп за вашу сестру. Ведь так у вас принято делать?
Я автоматически утвердительно кивнул, и лорд с удовлетворением продолжил:
— Я дам вам выкуп за сестру, мы с ней официально заключим брак, и она будет госпожой Ассунта! Уважаемой и очень важной персоной в империи!
— Извините, — перебил я лорда, — а ничего, что она была до этого рабыней? Как ваша знать отнесется к такому факту? Не будут ли они ее унижать, напоминая о прошлом?
— Кто посмеет унижать госпожу из семьи Ассунта? Только идиоты! У меня достаточно влияния, чтобы раздавить их, как жуков! Да наша история пестрит женитьбами на пленных арканакских женщинах или бывших рабынях. У нас нет пожизненного рабства, как в Арканаке. Здесь раб — это просто социальный статус, поэтому любой невольник может либо самостоятельно выкупиться, либо быть освобожденным. Тем более что по рождению она свободная женщина, да еще из очень редкого и красивого племени — я никогда еще не видел таких прекрасных женщин, как моя Аргана! Она такая… такая… В общем, я влюблен в нее, как мальчишка!
Амардаг покивал, подтверждая его слова:
— Да, все верно сказал — закон допускает такое. — Потом предложил: — Господин Грантуг, давайте позволим им поговорить наедине, брат и сестра давно не видели друг друга, им есть что сказать, а мы пока обсудим последнее заседание торгового совета. Что-то семья Паранаг обнаглела! Они пытаются захватить монополию на поставку зерна императорским войскам. С этим что-то надо делать! — Амардаг отвел Грантуга подальше от нас, незаметно подмигнув мне, и мы остались наедине с моей подругой.
Она была красива, как ангел, и выглядела правда, как подросток, — это всегда было неотъемлемое свойство женщин племени акома. Аргана улыбнулась мне грустно, а потом всхлипнула:
— Жалко Васону! Я думала, вы успели убежать…
— Жалко. Но я их всех убил — всех, кто там тогда был. Я отомстил за нее. А что за история с девственностью? Чего он тут рассказывал какие-то чудеса? Девственница? Это после того, как мы с тобой каждый день кувыркались, как мунга? Может, это мне приснилось? И про шестнадцать лет?
Аргана хихикнула:
— Да ладно тебе — ты же все понял, я же вижу. Это все торговец, он придумал. Они с шаманом восстановили мне девственность и продали меня лорду, сказав, что мне шестнадцать лет, — я же выгляжу, как и все женщины-акома, невинной девочкой. Все лучше, чем оказаться в борделе или же у какого-нибудь извращенца-маньяка типа Амунга!
— Знаешь, да?
— Знаю. Видела… — И Аргана с ужасом в глазах воскликнула: — Чтоб он сдох, тварь!
— Сдох. Я убил и его. Я убил всех, кто нанес тебе вред. Ну что будем делать, подруга моя? Бывшая…
— А что делать? Ничего не будем делать… — Аргана вздохнула. — Это самый лучший выход, какой есть. Теперь я скоро стану госпожой Ассунта. А сын твой будет лордом Ассунта. Сын, сын, я знаю. Сдери с лорда выкуп побольше — уж не меньше десяти золотых. Торговец меня за двадцать продал, скотина… Только не убивай его, торговца, ладно? Так-то он был добр ко мне, не обижал, только держал на привязи все время — боялся, что сбегу.
— А он не разболтает про беременность? Лорд, я вижу, наивен в этом деле, не станут ли торговец и шаман потом шантажировать тебя?
— Как станут, так и перестанут, иначе жизнью поплатятся! — Взгляд Арганы стал стальным, теперь передо мной стояла женщина-акома, боец не хуже мужчин. — Когда я рожу мальчика и стану госпожой Ассунта, ко мне ни одна сволочь не подступится, побоятся! Прости меня, Вас, что не ухожу с тобой, но так будет лучше, ты же знаешь.
— Знаю, — согласился я, и меня охватила грусть. — Вот так когда-то все кончается и любовь тоже.
Из особняка семьи Ассунта я вышел отягощенный десятью золотыми монетами — целым состоянием, по здешним меркам. Лорд не торговался ни секунду, достал из шкатулки и отдал мне требуемую сумму, сказав, что такое сокровище, как Аргана, стоит в тысячу раз больше. Я не протестовал…
Обратно мы ехали молча, я погрузился в свои мысли, Амардаг в свои, и, только уже подъезжая к собственному поместью, лорд сказал:
— Это же ваш ребенок, да? Не беспокойтесь, я никому не скажу. Тайна умрет со мной. Никому. Я ваш друг, можете на меня рассчитывать.
Мы вышли из возка, обитого дорогой кожей, и направились в дом по лестнице, отделанной ценным камнем.
Я добился своей цели, ради которой пересек два материка и море. В душе было пусто и спокойно. Что там дальше? Кто знает… Пока что я собирался просто пожить для себя, и что там будет дальше — покажет время. У меня есть Рила, мои друзья, состояние. Что еще желать Манагеру — воину, шаману, Хранителю?
notes