Глава 11
«Конура» Мадурга оказалась в самом дальнем конце огромного сарая-ангара.
Мадург распахнул перед Рилой дверь и, кинув на меня недовольный взгляд, сказал ей:
— Может, охранника оставишь снаружи, вдвоем поговорим?
— Это не просто охранник, этой мой деловой партнер и жених! — ничуть не смутившись, заявила Рила.
— Вот как? — удивился Мадург, и его цепкие умные глаза обшарили мое тело и впились мне в глаза, как две пиявки. — А могу я узнать имя жениха?
— Можете. Меня зовут Манагер, — сухо и холодно ответил я.
— Очень, очень приятно! — с такой наигранной любезностью ответил Мадург, что стало ясно — в его устах это означало: «Пошел ты…»
Я не стал додумывать, с чего это Мадург так вызверился на «жениха», больше интересовало другое: Рила это всерьез ляпнула или нет? «Вон оно что, Михалыч! Вон как дело-то зашло далеко!» С трудом выкинув эти мысли из головы, я перешагнул вслед за гостеприимным хозяином порог его «конуры» и поднял брови, не в силах сдержать удивление. Так называемая «конура» отличалась такой роскошью, что перед ней померкли бы, наверное, покои какого-нибудь султана. Весь пол был покрыт дорогими коврами, в которых по щиколотку увязали ноги, на полированных, покрытых лаком тумбочках, буфетах и столиках из темного дерева стояла посуда, сделанная из фарфора и красивейших пород дерева с инкрустацией самоцветами. В углах стояли вазы, а также статуэтки животных и людей в различных позах — особенно почему-то коленно-локтевых. Видимо, хозяину они нравились больше всего.
Я внимательно рассматривал его лицо, пока он разливал в драгоценные фарфоровые чашки какой-то напиток — лицо было не то чтобы отталкивающее, но какое-то неоднозначное.
Подумалось: в этом человеке намешано столько всего, что он сам не знает, как поступит в следующий момент своей жизни. Я чувствовал исходящую от него волну неприязни, такую, что она буквально переходила в ненависть. Не потерявшись в догадках, я понял, почему он так невзлюбил меня.
Этот ляп Рилы про «жениха» стал последней каплей. По-моему, Мадург очень даже надеялся заполучить Рилу, и не только в постель, но и в спутницы жизни. Мне показалось, что он давно и сильно любил ее, а тут приходит с ней какой-то хрен с горы, и она заявляет: «Это мой жених!» — пожалуй, невзлюбишь этого отвратительного типа…
Мадург поставил перед нами чашки, дождался, когда мы отхлебнем — в них оказалось легкое вино, возможно, разбавленное водой, — и спросил:
— Ну, так что у тебя за дела такие, моя возлюбленная Рила, что ты решила отвлечь старого доброго Мадурга от мыслей о бренности мира и о том, что все проходит, даже любовь!
— Эк завернул! — Девушка демонстративно вскинула ладони вверх, в знак восхищения его поэтичностью. — Тебе надо стихи писать, Мадург, а не сидеть в своей «конуре», завлекая сюда дочек кондитерш и ткачих обещаниями красивой жизни. — Рила кивнула на широкую кровать в углу комнаты, покрытую пышными покрывалами из шелка и ярких атласных тканей. — Или в жрецы идти. Они любят так красиво и вычурно выражаться. Любовь не проходит, Мадург, если она настоящая! А если она прошла — значит, не была настоящей! Ну, к делу. Хватит нам об ахах, вздохах и любовных переживаниях. Мадург, нам надо узнать в порту, не вывозили ли из города одну рабыню и кто вывозил. К кому я могла бы обратиться?
— К кому? Ко мне, например, ко мне и обратилась! — усмехнулся торговец. — Только я ведь не занимаюсь живым товаром и не слежу за происходящим в порту. — Чего это ты решила, что я наблюдаю за всеми перевозками? Тут сотни кораблей в день разгружаются и загружаются! Ты сама-то представляешь, чего спрашиваешь?
Рила рассердилась:
— Ну чего ты придуриваешься и чего дуешься на меня? Я что, когда-то обманывала тебя? Или давала обещание выйти за тебя замуж? Да мы даже не переспали ни разу, а ты тут устраиваешь сцены ревности! Я что, не понимаю, что ли? Мадург, я всегда считала тебя своим другом, что с тобой случилось?
— Да ничего… какие мы друзья — деловые партнеры, и все. А если бы я не покупал у тебя пряности, ты бы и не глянула на меня! А то, что не переспали, так это не мое упущение, а твое нежелание, неизвестно почему! Предпочесть меня вот… хм… ему! — Мадург разволновался, его длинное узкое лицо с торчащими тараканьими усиками исказилось в гримасе, а глаза стали метать молнии.
Я с интересом ждал — кинет он в меня драгоценной фарфоровой чашечкой или же ограничится тем, что плюнет в мою чашку? Подумал — а может, он уже плюнул, когда я не видел? — и отодвинул чашку от себя.
Торговец в конце концов успокоился, было видно, что он слегка стыдится, что допустил такой всплеск чувств. Мы посидели несколько минут в тягостной тишине, которую нарушил Мадург:
— Обратитесь к Сарколу, он тут все знает. Но бесплатно, ради дружбы, он работать не будет — потребует денег, и немало, готовьтесь к этому. Теперь, если у вас ничего больше ко мне нет, раскланяемся. Мне еще надо закончить свои дневные дела, а потом отдыхать.
— А где найти этого Саркола? — настороженно спросила Рила. — В порту? Кто он такой?
— Да уж, наверное, в порту, раз ты в порт пришла, — съязвил торговец. — Это главный у портовых грузчиков. Сидит он на двадцатом причале, ты знаешь — там такое двухэтажное здание, харчевня для грузчиков, а наверху его контора. Он точно знает, кто и куда отправляется из этого порта. Если ему угодите, возможно, и расскажет вам то, что вы хотите. Не угодите — вами будут завтракать рыбы. Ну все, жених и невеста, расстаемся. Вам еще в постели кувыркаться, а мне работать надо! — Мадург распахнул дверь и беззастенчиво показал, что нам надо выметаться. Что мы и сделали.
Меня, честно говоря, разбирал смех — такую сцену ревности можно было бы ожидать от двадцатилетнего юнца, а не от мужика на пятом десятке, но чего не бывает? Этот Мадург вообще вызывал у меня странное ощущение. Подозреваю, что в нем было столько же женского начала, как и мужского. В общем, понятно…
Рила, наоборот, была нахмурена и сосредоточена, она молчала минут пять, пока мы шли по огромной территории порта, а потом виновато сказала:
— Ман, я дура! О боги, какая я дура! Я создала нам всем проблем выше крыши. Рейс за пряностями отменяется до неопределенного времени.
— А что так? Думаешь, мстить будет? Конечно, не следовало тебе языком трепать, а то — «жених»!
— Ну да, — рассердилась Рила, видимо посчитав, что лучшая защита — это нападение, — я считаю тебя своим женихом, и что? Что теперь? Он, мунга гнилозадый, посмел еще над тобой измываться, гаденыш! Мне хотелось ему глаза выцарапать, кураке безмозглой!
— Спасибо, что ты сдержалась, — нарочито важно сказал я и поклонился ей в пояс. — Не хватало мне еще их всех поубивать, когда они кинулись бы защищать своего господина. Пересуды насчет жениха мы оставим до лучших времен, а сейчас подумай, где находится этот Саркол и как из него выудить информацию.
— Я знаю, где двадцатый причал, минут сорок идти. Место отвратительное — там вечерами без охраны ходить нормальным людям противопоказано. Грузчики — сплошь головорезы, те же бандиты. Фактически они и есть портовые бандиты — сочтут, что ты представляешь интерес как объект грабежа, затащат в кусты, грохнут, потом — камень к ногам и в море. Сколько там по дну скелетов валяется — никто не знает. Так что не думай, что наша задача простая и незатейливая.
— Говорил я тебе, не ходи со мной! — озаботился я. — Ну какого ты рожна подвергаешь себя опасности и лезешь не в свое дело! Я бы и сам нашел этого Саркола.
— Нашел бы. Но гораздо позже и сложнее. А то, что я, как ты говоришь, лезу не в свои дела, так они и мои тоже — ты же мой мужчина, как я могу не участвовать в твоих делах? Как могу не заботиться о тебе? Ты что, меня бы бросил, если бы я оказалась в беде? Уверена — нет. Так что же тогда ты мне говоришь такие слова?
Рила обиженно отвернулась, а я почувствовал себя последним подонком. И правда, зачем обидел? Помогает — и спасибо ей.
Вот только в самом деле теперь наше положение было гораздо более сложным — Мадург точно ей свинью подложит после выяснения отношений, а таскаться по территории грузового порта с красивой, полураздетой девушкой все равно что разложить среди толпы цыган кучи кошельков, сотовых телефонов и уйти в магазин на полчаса. На нас уже поглядывали подозрительные здоровяки с лоснящимися мускулистыми торсами и крюками грузчиков в руках.
Они присвистывали, глядя, как извиваются под тонкой тканью бедра Рилы и вздрагивает на ходу ее тяжелая грудь, изображали жестами, что они бы с ней сделали, и показывали на нас пальцами своим товарищам. Я опасался, что до того, как мы окажемся в конторе Саркола, мне придется ввязаться не в одну, а сразу в несколько драк, и каким бы умелым бойцом я ни был — с одной рукой мне останется только отмахиваться мечом. А тут сбегутся все бандюки со всего порта. В общем, я был как на иголках, ожидая любых неприятностей.
Рила как будто не замечала производимого ей эффекта — а может, и правда не замечала? — она шла рядом, рассуждала о том, что теперь Мадург будет строить ей козни и надо что-то придумывать, чтобы избежать его происков. Вот только где ей взять такого хорошего покупателя на пряности — он был самым крупным оптовиком и забирал все сразу, на сто тысяч монет! Остальные торговцы берут только частями, и теперь придется ездить по ним, распродавать. В общем, она была удручена тем, что подпортила бизнес.
— Да ладно, — отмахнулся я, — до тех пор, как мы разберемся с моими… ну ладно, нашими делами, может, все и рассосется, он забудет об обиде, и все пойдет по-старому, ведь ревность ревностью, но ты приносила ему хорошие деньги.
— Не знаю, — вяло пожала плечами Рила, — сомневаюсь… Он такая злопамятная скотина, каких мало. Один торговец года два назад надул его на пять килограммов специй, так он год ничего не говорил, а потом сделал так, что тот разорился и теперь работает на рынке подметальщиком! Мадург очень умный и опасный тип, не смотри на его смешную внешность. Я пять лет играла с ним в игру под названием «вот-вот тебе дам», а сегодня решила ее закончить, видимо, почувствовала твою поддержку и защиту, расслабилась.
— Ну все, все, успокойся, выкинь это пока из головы, что-нибудь придумаем! Надо сейчас о другом думать — тем более что мы почти пришли, как мне кажется. Это не то здание?
Впереди, в ста метрах от причалов, у которых грузились и разгружались десятки кораблей, стояло ободранное, битое ветрами и штормами здание метров пятидесяти длиной, на первом этаже которого висела облупленная вывеска: «Харчевня Усталый загар». Возле входа в нее стояло пятеро мужчин, в стандартных полотняных штанах, сандалиях на ременных креплениях и с обнаженными торсами. Они окружали мужчину лет пятидесяти, седоватого, высокого даже для обитателей этого мира — он был выше меня на голову, ну настоящий гигант.
Местные люди отличаются худощавостью и некоторой субтильностью, но этот был массивным и мускулистым, как статуя Геракла. Его бицепсы выпирали из шелковой красной безрукавки или, скорее, жилета, а на руках, когда он жестикулировал, пробегали волны мышц. Это был настоящий титан. Похоже, что по силе он был равен мне — но я-то вырос при других условиях: мое тело сформировалось при земном притяжении! А как мог получиться здесь такой могучий мутант? Да кто знает, эволюция иногда выкидывает странные фокусы.
Мужчины затихли, оглядывая нашу парочку. Странно, наверное, мы смотрелись со стороны: коротышка — скорее всего, акома, загорелый, но с не совсем уж темной кожей, широкий, как кухонный шкаф, с мечом за поясом и забинтованной рукой на перевязи, и красотка — выше его на полголовы, с точеной фигурой, похожая на танцовщицу из элитного питейного заведения, — парочка, понимаешь, гусь да гагарочка.
Мы подошли к замершим в ожидании мужчинам:
— Приветствую вас, уважаемые. Как мне увидеть господина Саркола?
Мужчины переглянулись, а «мутант», этакий свифтовский «куинбус флестрин» — человек-гора, через минуту внимательного рассматривания наших статей нехотя прогромыхал:
— Я Саркол! Что хотели?
Я продолжил:
— Мы бы хотели пообщаться где-нибудь наедине в спокойной обстановке. У нас к вам есть выгодное предложение. Вы же не боитесь остаться с нами наедине в спокойной, уединенной обстановке?
Мужчины с минуту помолчали, как бы не веря своим ушам, потом грохнули раскаты смеха, по сравнению с которыми рокот взлетающего авиалайнера показался бы тихим шепотом ночного дождя:
— Ой, я сейчас умру! Боится ли Саркол остаться наедине с этой красоткой и коротышкой! — Один из собеседников Саркола обессилел от смеха и уселся в изнеможении на деревянный поддон, которые во множестве валялись по земле. — Она его затрахает до смерти, а он защекочет своей зубочисткой!
Саркол тоже хохотал, раздувая щеки и стуча себя в грудь огромным кулачищем — он даже закашлялся со смеху.
Отсмеявшись, главарь портовых грузчиков высморкался, ловко действуя большим пальцем левой руки, проследил, как его сопля торпедой шмякнулась о землю и, казалось, сотрясла ее на пять метров вокруг себя, и сказал:
— Ты мне нравишься, коротышка. Пошли со мной и прихвати свою красотку, а то, смотрю, на нее уже целая очередь озабоченных выстроилась — как бы чего не вышло.
И в самом деле, вокруг уже собралась небольшая толпа людей самого зверского вида, заинтересовавшихся причиной шума у харчевни и плотоядно поглядывающих на волнующие формы моей подруги.
Рила с испугом огляделась и прижалась потеснее ко мне — я сжал здоровой рукой ее ладонь и подтолкнул вперед, вслед за уходящим в здание Сарколом.
Мы вошли в харчевню, ничем не отличающуюся от большинства подобных заведений в городе — вот только рожи у посетителей тут были более зверские да руки очень мускулистые, — и проследовали за главарем по длинному коридору к лестнице, ведущей наверх.
Здесь, на втором этаже, уже была иная атмосфера. Хотя здание выглядело непрезентабельным, облупленным и ветхим, впечатление оказалось обманчивым — тут все было отделано дорогими ароматными породами древесины, натерто воском для проявки ее структуры, а на полах лежали ковры — не такие пышные, как у Мадурга, но точно дорогие, и самое главное — в тон помещению. На стенах висели картинки с видами природы, летящими птицами, скачущими загарами и какими-то летающими зубастыми зверями, названий которых я не знал. «Это не та ли штука, которую я видел в джунглях во время своего побега? Местный аналог дракона?» — пришло мне в голову.
Кабинет Саркола был выдержан в том же стиле — только на полках лежали во множестве чехлы со скрученными пергаментами, да на столах были разбросаны открытые «документы» и стоял письменный прибор. В общем, нормальный офис предпринимателя или банкира, если не обращать внимания на сидящего напротив тебя громадного мускулистого человека в не соответствующих обстановке одеждах.
Саркол проницательно посмотрел на меня своими черными жгучими глазами и с усмешкой сказал:
— Что, ожидал увидел портовый притон с толпой пьяных красоток? Считал, что главный портовый грузчик — тупой загар, не способный двух слов связать воедино и умеющий только поднимать мешки с орехами?
— Нет, не считал, — честно ответил я, отчетливо понимая, что это очень умный и проницательный человек, с которым надо было держать ухо востро. — Но правда удивлен. Здесь все оформлено с таким вкусом и пониманием красоты, я не ожидал увидеть нечто подобное в портовой харчевне. Вы сами оформляли второй этаж?
— Да, сам, по моим рисункам и пожеланиям делалось, — с удовольствием ответил Саркол. — Мое детство прошло в портовых трущобах, я пробивался потом и кровью и решил для себя: хочу, чтобы меня окружали красивые вещи. Хватит с меня помоек. Тем более что средства у меня есть, и зарабатывать я умею.
— Это правда, что все операции в порту проходят под вашим контролем и вы имеете от этого свой процент? — неожиданно спросила Рила.
Я замер, затаив дыхание: если сейчас Саркол взбесится и решит нас убить — мне нужно будет собрать все свое умение и всю силу, чтобы его одолеть, и еще не факт, что я выиграю — с моей-то больной рукой… А еще надо помнить о тех мордоворотах, что сидели внизу — ой, мама миа! Ну, язык у нее, ну, язык! Как хочется подрезать его хотя бы наполовину…
Но Саркол, вопреки ожиданию, не рассердился и улыбнулся Риле:
— Ты смелая девочка… правда, не очень умная. — И он подмигнул нам левым глазом. Потом задумался. — А может, слишком умная? Но это тоже опасно. У нас не любят умных женщин — от них одно беспокойство, не правда ли, акома? Небось уже плачешь с такой умной подругой?
Я от неожиданности кивнул, на что получил яростный взгляд Рилы — потом она выскажет мне все, что думает по этому поводу!
Саркол заметил наши «переговоры» и добродушно рассмеялся — в точку попал. Потом он посерьезнел, и в его глазах появился стальной блеск — только что перед нами сидел этакий тренер борцов, смеющийся шуткам детишек, и вот — грозный и смертельно опасный зверь, глава самой большой и крепкой группировки бандитов в этом городе.
— Что вы хотите у меня спросить, я знаю. Ваша цена?
Я достал из мешочка перстень с изумрудом Саркол, удивленно подняв брови, рассмотрел его, взяв в руку, и, постукивая им по полированной крышке стола из драгоценных пород дерева, сказал:
— Меня устраивает цена. Задавайте вопросы. Когда ваша плата кончится, я скажу.
— Девушка-акома. Я хочу знать, кто ее купил, куда увез, на каком корабле и всю информацию об этом человеке.
— Ее купил Атуррас — торговец из Гракатора. Он поставляет экзотические товары для самых богатых людей империи Арзума. Купил для какого-то приближенного к императору сановника, любителя экзотических женщин, и вообще всего странного. Корабль «Синяя рыба» отплыл в Арзум вчера, около полудня. За нее были отданы огромные средства Амунгу, который купил ее у Заркуна за какой-то дорогой меч. Все. Ваши деньги кончились. Еще вопросы есть?
— Есть, — пристально смотря в глаза Сарколу, сказал я. — Как нам теперь отсюда выбраться живыми?
Саркол весело, от души рассмеялся:
— Ты умен, акома. Как догадался?
— Ты практически не удивился, когда нас увидел. Ты знал, зачем мы пришли. Ты выложил нам все, что знал, без утайки, видимо зная, что мы из порта не выйдем. Делаю вывод: Амунг тебе заплатил, чтобы мы не вернулись из порта. Я прав?
— Ты умен, но не все знаешь. Мне не платили деньгами — я оказываю услугу Амунгу, которую он мне должен будет потом компенсировать другой серьезной услугой. Что деньги? Тьфу! Пыль! — Саркол подул на руку, изображая, как сдувает с нее невидимую пыль. — А вот услуга — это важнее. У него хорошие связи в империи, он может сделать для меня нужное дело.
— Каралтан?
— Хм… ты осведомленнее, чем я думал, акома. Да, он. Вот так обстоят дела.
Минуты две мы сидели молча, рассматривая друг друга. Рила при этом сжалась, ее голые коленки, касающиеся моих бедер, дрожали — она была очень испугана. Я положил ей на коленку руку и сжал, успокаивая, — еще не все потеряно.
Саркол слегка улыбнулся, уголками губ:
— Ты мне нравишься, акома. Вы, акома, всегда славились несгибаемым характером и силой воли, а ты еще и умен. Другой бы на твоем месте в штаны сейчас напустил и испортил бы мне ковер, а ты держишься, хотя знаешь, что с твоей больной рукой — Заркуна работа? — ты долго не простоишь.
Саркол замолчал, потом хлопнул огромными тяжелыми ладонями по столу:
— Ладно. Не знаю, почему я это делаю, но расскажу: мои люди нейтральны. Ни один из моих людей в порту в вашу разборку не вмешается. Мне было сказано Амунгом, что если ко мне придет акома и будет расспрашивать об этой девушке, то мне следует пропустить его людей на территорию порта и не препятствовать, если вас будут стараться захватить. Когда ты пересек территорию порта, к Амунгу был послан гонец, и сейчас в порту человек тридцать его головорезов. Кстати, поздравляю, видимо, ты имеешь хорошую репутацию, раз за тобой прислали столько людей. Сказано, что ты его добыча, Амунга, твоя девица тоже — о том, кто она есть, он не знает. Видимо, он хочет через нее воздействовать на тебя и чего-то из тебя выжать. С моей точки зрения, ты труп, только еще об этом не догадываешься. Подруга, может, лучше со мной останешься? Ты очень, очень хороша — жалко, если с тобой будет устраивать свои изуверские развлечения Амунг! Я серьезно, подумайте — лучше уж со мной жить, чем с Амунгом, короткое время и в мучениях.
— Нет-нет, я с ним! — Рила вцепилась в меня, как в спасательный круг. — Куда он, туда и я!
— Жаль! — с искренним сожалением сказал Саркол. — Такая красотка достанется этому уроду. Акома, если выживешь, я был бы рад с тобой снова встретиться — не так много вокруг меня умных людей, заходи, как время будет, поговорим о красоте.
Саркол подмигнул мне и встал, показывая, что аудиенция окончена, потом со вздохом еще раз оглядел мою подругу, трясущуюся от страха, но гордую и прямую, как копье, и покачал головой:
— Жаль… Ах, как жаль… — И направился к двери. — Удачи тебе. Как тебя звать-то? Манагер? Удачи тебе, Манагер. Выживешь — заходи. Может, я тебе работу предложу. Если выживешь! — Он виновато развел руками, сравнимыми по массе мышц с ногами обычного человека, выпустил нас и закрыл за нами дверь с той стороны.
Мы остались одни со своими мыслями и страхами. Я лихорадочно думал, как уберечь Рилу. Стыдно говорить, но она была сейчас как камень на моих ногах. Я еще немного подумал и решительно распахнул двери кабинета Саркола, шагнул туда и в ответ на удивленный взгляд авторитета сказал:
— Предложение: вот тебе мой перстень, еще один, тоже с изумрудом, и я оставляю девушку здесь под твоей охраной на два часа. Через два часа я приду и заберу ее.
— А если не придешь? — усмехнулся Саркол.
— Тогда я надеюсь на твою честь. Ты выведешь ее в город и доставишь туда, куда она скажет.
— Честь, у меня? У человека из трущоб, который шел к власти по трупам, который имеет дела с грязным мунга Амунгом? Не правда ли — говорящее имя? Что же… пусть будет по-твоему. Оставляй ее здесь. Клянусь, что, если ты в течение двух часов не вернешься, я ее доставлю к тому месту в городе, куда она скажет. А если вернешься — отдам тебе. Сделка заключена. Слушай, Манагер, может, правда поступишь ко мне на службу? Мне нужны умные и дельные ребята, настоящие рубаки, умеющие еще и мозгами пораскинуть! Не только чужими… — Саркол рассмеялся, довольный каламбуром в стиле портовой таверны. — Ну так что? Давай решайся!
— Если только попозже — в ближайшее время я сильно занят.
— Хорошо сказал! Надо запомнить. Ребятам расскажу — будут смеяться! Иди, воин, удачи тебе. Девица, садись сюда в уголок. Налить тебе чего-нибудь попить?
Я оставил дрожащую Рилу на стуле в кабинете Саркола, а сам вышел в коридор. Спускаясь по лестнице, я проверил, как выходит из ножен старый меч — жаль, что я не успел его как следует опробовать, не подвел бы в самый ответственный момент — освободил от повязки больную руку и, держа ладонь на рукояти меча, вышел в зал таверны.
Зал был полон, под потолком струился дым наркотических палочек, из кухни тянуло жареным и вареным — грузчики после рабочего дня нормально ужинали, напиваясь и наедаясь, именно в этом порядке.
Увидев меня, они притихли и зашептались, а я посмотрел на сидящих и стоящих и осторожно вышел наружу, будучи настороже. Нет, как и ожидалось, никто на меня с козырька таверны не прыгнул, никто не набросился из-за угла — все было тихо, мирно и спокойно.
Я не зря сразу рассудил: ждать меня будут ближе к выходу из порта — Сарколу не захочется видеть тут какие-то разборки, слушать крики и потом подбирать трупы и заставлять отмывать кровь и грязь, он любитель красоты и тишины, так что мясорубка будет дальше.
Мне вспомнился какой-то старый-престарый японский фильм — там самурай, лет сорока с небольшим, входил в деревню бандитов, гордо вышагивая по улице, как король перед своим народом, это до смешного напоминало то, как я шествовал к воротам.
Конечно, я трудноубиваемый тип, но ни на секунду не забывал, что убить меня можно, и вполне даже запросто: главное — башку раскроить. А сейчас у меня не было ни шлема, ни щита — хорошо, что броню нацепил, хоть какая-то защита от ударов. У деревянной брони было одно хорошее свойство — она была легкой и не связывала движений, как будто я шел в этакой тонкой байковой жилетке.
Всем своим телом я ощущал множество глаз, наблюдающих за мной из всех уголков порта. Где я проходил, казалось, каждый зверек, каждая птица уже знает, что сейчас будут убивать акома, и все желали посмотреть на это зрелище.
Вечер давно был в разгаре, работы на кораблях прекратились, грузчики разошлись на отдых, команды в большинстве своем отправились на берег, оставив на борту только вахтенных матросов, так что на территории порта так и так должно было быть тихо и пустынно. Только ветерок слегка шевелил мой воинский хвост да кричали птицы, похожие на наших чаек, которые ныряли в воду за кусочками оброненной или выброшенной в море еды и дохлыми рыбками.
Ожидающих меня бандитов я заметил еще издалека — они группой стояли, перекрывая мне выход из порта, и якобы о чем-то разговаривали, не обращая на меня внимания. Это меня не обмануло — боевики резко отличались от массивных, накачанных грузчиков и выделялись пестрыми одеждами всевозможных фасонов и расцветок — от какого-то наряда в арабском стиле до почти что босяцкого. Только эти босяки были двухметрового роста…
Я приблизился к группе своих потенциальных убийц и автоматически пересчитал их — тут было двадцать человек. Где еще десять? Саркол сказал, что их должно быть тридцать.
Этот вопрос разрешился сам собой. Краем глаза я заметил движение где-то слева и сзади — даже не увидел, а почувствовал — резко обернулся и успел мечом отбить летящую на меня ловчую сеть, с подобной я столкнулся как-то ночью в городе, когда прятался в кустах. Еще одну сеть, летящую почти горизонтально и вращающуюся благодаря привязанным к краям грузикам, я пропустил привычным уже приемом — над собой, кувырком сокращая расстояние между ловцами и моим мечом.
Они не успели опомниться, как я оказался у их ног и ударами снизу проткнул живот одному и перебил голень другому, затем вскочил и понесся вглубь порта.
Оглянувшись, как я и ожидал, увидел, что бандиты нестройной гурьбой кинулись следом, оставив двух соратников лежать на земле.
Я бежал уже несколько минут — территория порта вытянута километра на два, а может, и больше — было где побегать всласть. Бандиты растянулись длинной цепочкой: впереди самые молодые и шустрые, грузные и постарше сзади.
Особенно усердствовала группа из пяти молодых парней, которые буквально наступали мне на пятки. Они далеко — метров на сто как минимум — оторвались от основной группы и наверняка горели желанием отличиться в моей поимке. Возможно, что им была обещана награда. А может, просто желали зарекомендовать себя наилучшим образом, как поймавшие грозного акома…
В любом случае — никто этого уже не узнает. Резко повернувшись, я бросился на них и прошел через группу, как сенокосилка сквозь куст чертополоха. Работая на пределе скорости, я снес голову одному бандиту, сбил ударом ноги другого и приколол его на земле, увернулся от нападения третьего — выпустил ему кишки, четвертый пал подрубленный под колени, а пятый был убит в спину, когда бросился за поддержкой к основной группе, уже приблизившейся метров на двадцать.
Повернув назад, я на ходу врезал мечом со всей силы по черепу отползающего бандита с подрубленными ногами и бросился бежать дальше, с ужасом осознавая в очередной раз: дешевое хорошим не бывает! Мой меч, купленный в лавке старьевщика, сломался пополам, как обычная палка, оставив у меня в руке только бесполезный кусок дерева.
С проклятьем я отбросил его, повернулся, хотел вернуться и взять какое-нибудь оружие у убитых боевиков, но не смог — вся толпа была уже рядом.
Я взвыл от бессилия и ярости и снова бросился бежать вдоль пирсов. Теперь я мог рассчитывать только на свои руки и ноги или на подручные средства — то, что подберу с земли, то, что пошлют мне боги.
А местные боги послали мне в помощь груду шестов, оставшихся от какого-то то ли шатра, то ли навеса. Они были сложены аккуратной стопкой — круглые сухие палки, длиной метра по три, может, чуть больше и толщиной сантиметра три-четыре. Я на ходу подхватил одну из них, упер концом в землю, ударом ноги переломил крепкое сухое дерево — у меня даже ступня заболела от усилия, еле-еле разломил, — и в руках у меня оказался прекрасный боевой шест с меня высотой.
Мотнув несколько раз, чтобы сбросить с конца шеста никак не отлетавший обломок, я взял его в правую руку и крутанул — великолепно!
Первая партия желающих поиметь комиссарского тела подоспела как раз в тот момент, когда я уже был готов к бою, — шест с треском врезался в колено одному бандиту, колющим ударом перебил гортань другому и снес башку третьему — она скривилась на перебитой шее, словно у куклы с оторванной головой.
Подбежали остальные участники этого марафона и получили по полной пролетарского гнева: я вертелся юлой, уворачивался, хлестко лупил шестом по натруженным жеванием жвачки челюстям, выбивал глаза тычком и ломал переносицы. Спину ожгла острая боль — какая-то сука воткнула мне исподтишка нож, и он так и остался там торчать, время от времени касаясь внутренностей и отзываясь острой болью, но я не мог себе позволить отвлечься и вытащить его тоже не мог — рука была занята шестом.
Опять была попытка набросить сеть, но снова не удалась, и эти «сетевики» полегли со сломанными руками и раздробленными челюстями. Мне казалось, что время остановилось, что я вечно уже прыгаю, скачу, визжу диким голосом на выдохе-ударе и матерюсь по-русски — все-таки русский мат самое лучшее средство выражения своих эмоций и неприязни к настигшей тебя проблеме. Ну разве можно по-английски выразить свое отношение вот к этому козлу, который норовит мне сунуть в живот свой грязный, покрытый бактериями нож? Н-на! С-сука! Н-на… а-а-а… н-на-а-а!
Когда я опомнился, поле битвы напомнило мне иллюстрацию к «Сказке о золотом петушке», только тут не было воткнутых, торчащих вверх различных средств лишения жизни и здоровья. Или, скорее, как там Пушкин писал в «Руслане и Людмиле»?
Со вздохом витязь вкруг себя
Взирает грустными очами.
«О поле, поле, кто тебя
Усеял мертвыми костями?»
«Витязь» выронил шест и, заведя руку за спину, нащупал рукоять кинжала. Затем осторожно вытащил его, ругаясь так, что эти слова точно бы не вошли в сокровищницу мировой культуры, а только на сайт Удава и там заняли бы свое почетное место в ряду многосложных и виртуозных определений состояния человека и его мнений о проявлениях окружающей действительности.
В общем, мне было очень хреново. Похоже, этот кинжал с тридцатисантиметровым лезвием хорошенько покрутился у меня внутри, и я буквально чувствовал, как там плещется кровь.
Многие из лежащих были еще живы и находились в состоянии средней тяжести. Отбросив интеллигентские бредни о жалости к падшим, я обошел бандюганов, пришедших меня убивать и не получивших такой возможности, и добил тем же кинжалом, которым они пошерудили у меня внутри, приговаривая: «Кто с кинжалом к нам придет, тот от кинжала и погибнет!»
Оглядел дело рук своих: «И сказал, что это хорошо и лучше и быть не может! — вроде как „Божественная комедия“, — тупо стукнула мне в голову мысль. — Чего это меня сейчас так поперло на литературные цитаты? И выскакивают ведь из головы, как отстрелянные гильзы из автомата! Все, что когда-то слышал, видел, — все оказалось так близко и рядом, протяни руку к мозговым кладовым и возьми информацию! Вот это да! Кажется, я срастаюсь с Семенем гораздо активнее, чем думал. Эдак я лет через… немного гением стану!»
Мои мысли прервал знакомый рокочущий голос:
— Ну что, Манагер, подумаешь о работе у меня? Я тебе хорошее жалованье дам — будешь у меня личным телохранителем, секретарем и… еще кем-нибудь! Не решил еще? Ладно, думай пока. Забирай свою красотку, и шагайте домой. Вас здесь никто не тронет из наших людей. Можешь всегда приходить ко мне со всеми вопросами — я тебя выслушаю… Слышали, парни, — обратился Саркол к столпившейся рядом с местом боя группе грузчиков, человек около ста, — вот как надо крошить врагов! Без жалости, без раздумий! Учитесь у этого акомы! Кто научится так работать — далеко пойдет! Если кто-нибудь его не остановит, — буркнул он тихо себе под нос и незаметно мне подмигнул. — Все, шагайте, скоро стемнеет. И еще, Манагер, не забывай — у Амунга не тридцать человек людей, а гораздо, гораздо больше. Намек понял?
— Скажи, Саркол, на завтра есть у тебя на примете корабль, отправляющийся в Арзум?
— Ага, ты понял намек, — удовлетворенно кивнул бандит, — в полдень отходит трехмачтовик, капитан Силиран. Сколько мест надо?
— Три.
Рила удивленно посмотрела на меня, потом поняла и согласно кивнула.
— Хорошо. Три места. Скажешь, что я прислал. По деньгам с ним договоритесь, обдирать не будет. Подумай о работе у меня и… переживи эту ночь. Ты все понял?
— Понял. Спасибо, Саркол.
— Не за что. Чем-то ты мне понравился, акома, иначе бы… — Бандит не закончил фразы, повернулся и пошел в сторону своей конторы.
Зрители потянулись за ним, кроме тех, что жадно смотрели на лежащих, не решаясь ограбить трупы прежде меня.
Я заткнул за пояс кинжал, который вытянул из своей поясницы, выбрал приличный меч, лежащий возле одного из убитых, и сказал, обращаясь к толпе зевак:
— Приберите тут. Все, что найдете на них, — ваше!
Раздались радостные крики, что-то вроде: «Молодец, акома! Наш парень! Свой в доску!» И трупы накрыла волна стервятников в человеческом обличье, которые стали срывать с них одежду, шарить по карманам, вырывать серьги из ушей и носов.
Я отвернулся, чтобы не видеть этой вакханалии грабежа — тем более что они напоминали мне меня самого, обирающего трупы, а глядеть на себя в зеркало иногда не очень хочется…
Дорога домой заняла около двух часов. Возле ворот уже не было раненых бандитов Амунга, которых я не успел добить, и сейчас они, скорее всего, уже докладывали своему хозяину о плачевных результатах захватнического похода на злостного акому.
Теперь нам нужно было добраться до дома купца так, чтобы никто за нами не проследил, — очень не хотелось, чтобы мои разборки ударили рикошетом по семье купца. А ведь ударят — рупь за сто.
Да, завтра мы свалим отсюда, уедем на другой материк, там нас достать будет очень трудно, скорее даже невозможно, ну а как тогда многочисленное семейство купца?
У меня голова разламывалась от всего, что на нее навалилось, от всех дум, от всех этих размышлений. Главное, в чем я был уверен: людям Амунга выйти на купца дело плевое. Что сделал бы я лично? Послал людей расспрашивать на территорию порта. Ох нет, глупо — скорее всего, в числе людей Саркола есть те, кто работает на два фронта, докладывает Амунгу о том, что происходит в порту. Они постараются выяснить, с кем я был, куда приходил, а разозленный и ревнивый Мадург точно выложит информацию о Риле, и им не составит труда узнать, кто она такая и где живет, значит — будет направлен отряд к дому купца.
Амунг имеет практически неограниченное влияние в районе рынка, и вообще в городе — за исключением тех секторов экономики, которые поделены между такими, как Саркол. Может, и правда мне следовало принять предложение Саркола? Одно дело, когда я сам по себе, боевик-одиночка, и другое — авторитетный член организации портовых грузчиков. Только надо ли Сарколу вмешиваться в мои дела? Возможно, как и многие влиятельные люди, он смотрит на меня так: выкрутится — отлично, не выкрутится — ну что же, людей незаменимых нет. Будет другой акома, на нем свет клином не сошелся. Ведь он не упомянул о том, что после того, как возьмет меня на работу, решит мои проблемы и прикроет от Амунга.
Да что же эта жирная тварь ко мне привязался? Этот Пицца Хатт!.. Или Джабба Хатт? Всю жизнь я путаю этих персонажей после того, как посмотрел старую смешную комедию «Космические яйца». Да что за черт? Чего у меня все время выскакивают давно и хорошо забытые сведения? «Да, Вася, если ты переживешь ближайшую ночь — будешь совсем гениальным!» — сказал я себе с усмешкой и даже хихикнул вслух, отчего идущая рядом сумрачная и усталая Рила с недоумением посмотрела на меня.
Я отрицательно покачал головой — все нормально. Она тоскливо взглянула на меня, как бы сказав: нет, ничего не нормально! Но промолчала, похоже, отложив разговор до нашего прихода домой.
Домой мы попали уже в темноте — никто не ложился спать, нас ждали все девушки, а также мое новое приобретение — русоволосый парень.
Он был обмотан полосками белой ткани так, что походил на мумию Тутанхамона, отличаясь от нее только цветом лица да довольно крупными габаритами.
Как я с удивлением увидел в свете масляных фонарей, парень оказался совсем не тридцатилетним. Ему было лет девятнадцать-двадцать, а то и меньше. Вводил в заблуждение шрам на щеке, начинающийся от глаза и заканчивающийся под подбородком, да разбитые губы, которые теперь приобрели нормальный размер. Лекарь зашил ему рассечение, сделав несколько стежков, намазал спину заживляющей мазью, и теперь он вполне бодренько сидел за общим столом, ошеломленно слушая щебетание девчонок, постоянно подшучивающих над ним и что-то расспрашивающих.
Навстречу нам вышла озабоченная Мирака — похоже, пока не было Рилы, она выполняла роль главы семьи, и доложила:
— Парня полечили. Звать его Рункад, родом из Арзума, попал в рабство, когда его сонного, в кустах, взяли охотники за людьми. Направлялся в столицу Арканака — налаживать связи, учиться. Чему, как и какие связи — не говорит. Как бы тут у него связей не появилось — девки просто взбесились, замуж их надо отдавать скорее! Парень красивый, если бы не его шрам, вообще красавчик был бы. Но и он его не особо портит… — Мирака сказала это низким голосом и облизнула губы.
— Все с тобой ясно, — прокомментировала ее доклад Рила и устало добавила: — Не до него сейчас, проблемы у нас, и большие. Прогони девок, хватит им его трогать и щипать, все равно завтра его уже в доме не будет. Он пусть остается, сейчас будем обсуждать дело — мы завтра с Манагером и с ним уезжаем в Арзум. Он нам сильно там пригодится — я не знаю арзумского языка, Манагер тоже. Папаша не вылезал из логова?
— Выбегал — в сортир и на кухню, но мы его не ловили. Пусть сидит пока. А что, разве в рейс не пойдем?
— Сейчас я все тебе объясню. Пошли.
Рила и Мирака быстро навели порядок в гарнизоне, разогнав возмущенных девиц по их комнатам — под крики, стоны и гневные тирады о тиранах и злодеях, не позволяющих честным девушкам пообщаться с новым существом, попавшим в их мир с другого материка.
После того как девицы были изгнаны, парень заметно вздохнул и заявил:
— Их мужьям придется учить их держать язык за зубом! Иначе они его съесть!
Мы рассмеялись, даже усталая и измотанная Рила. Мирака тут же приказала слугам принести нам ужин, и некоторое время мы насыщались под напряженными и нетерпеливыми взглядами наших собеседников.
Мирака ждала информации по-своему, бывший раб — по-своему, но оба они находились в нетерпеливом ожидании. Наконец, решив перестать испытывать их терпение, я вкратце рассказал о том, что сегодня происходило в порту, опустив некоторые не суть важные подробности.
У Рункада вытаращились глаза:
— Ты убить тридцать воинов?! Ты великий, очень великий воин! Мой отец бы имел честь с тобой знакомиться! — Парень нахмурился, видимо вспомнив, что до его отца теперь ой как далеко, а он раб на чужом континенте.
— Скоро, похоже, ты увидишь своего отца, — медленно ответил я ему, катая хлебный мякиш по крышке стола. — Завтра мы отправляемся в Арзум — я, Рила и ты.
— В Арзум? Как? Ты берешь меня в Арзум? Но как я буду… рабом?
Парень ошеломленно смотрел на меня. Наверное, он сразу представил жуткую картину, как он прибывает в Арзум в качестве раба, и его водят по родным местам, по улицам родного города, как собаку, на поводке. Интересно было бы его отцу посмотреть на сына-раба…
— Твое имя Рункад, как мне сказали. Так вот, Рункад, давай заключим с тобой договор: я доставляю тебя в Арзум, а ты, в уплату за то, что я тебя освобождаю… Да, я же тебе сказал: ты свободен! Так вот, за это ты работаешь на нас до тех пор, пока не поможешь уладить все наши дела на вашем материке. Я ищу девушку-акома, которую похитили охотники за рабами и увезли в Гракатор. Имя купившего ее мне известно, но я не знаю ни языка Арзума, ни ваших обычаев — ничего. Ты готов помочь нам в нашем деле? Могу я рассчитывать на тебя? Ты не предашь, не бросишь нас в трудное время? Смотри мне в глаза, Рункад! — И я уставился в глаза ошеломленного парня, который побелел так, будто был готов упасть в обморок.
Рункад несколько секунд не мог ничего сказать, только его щека, изуродованная извилистым шрамом, дергалась и дрожала, как лист на ветру, потом он медленно встал, поклонился мне в пояс, выпрямился и произнес:
— Я, Рункад, из семьи Элия, клянуться, что я буду служить тебе, пока ты не считать мои услуги достаточными и не сказать мне об этом! Я клянуться, что буду защищать твой интерес, как свой, никогда не предать, не бросить в трудный время. Пусть этому свидетелями быть боги и все, кто находится в этом дом. Спасибо тебе, воин.
Рункад сел на свое место, и по его щеке побежала непрошеная слеза. Он, стесняясь, стер ее и глубоко вздохнул:
— Я умереть за тебя, если что. Ты возвращать мне честь, а моему отцу сын. Мой отец, Амардаг из семьи Элия, один из самых влиятельный людей Гракатор, он бы выкупить меня, если бы знать, где я находится, но я не мог сообщать ему — это позор, то, что его сын оказаться по своей глупость в рабство и его избивать, как шелудивый скот. Я лучше бы умереть, чем сознаться, что я его сын.
— А какого рожна ты потащился в одиночку на чужой континент? — с недоумением спросила Рила. — Неужели ты не понимал, что тебя тут могут захватить? Совсем глупый? Тебе вообще сколько лет?
— Семнадцать, — стесняясь, сообщил парень.
— Семнадцать?! Да не может быть! — с недоверием воскликнула Мирака. — И ты, малолетний болван, пустился в путешествие незнамо куда? Да как твой отец тебя отпустил? И зачем вообще ты поперся сюда? С какой целью ты сюда приехал?
— Я хотеть посмотреть на новый материк. Думать, когда я попадать сюда, я стать воин в столица, завоевать много почесть своим уметь… Нет, умением! Я наладить связи в аристократия столица, сделать много денег и стать сам такой влиятельный и успешный, как мой отец Амардаг! И он не отпускать меня. Я украсть родовой меч, который передавать из поколений в поколений в наш семья. Я хотеть доказать, что я сам могу добиваться, а не только имя моего отца!
— Ну, по крайней мере, краснеть ты еще не разучился, — усмехнулась Рила. — Надо же, украсть семейную реликвию и убежать! Представляю, как обрадовался этому твой отец. На его месте я бы тебя выпорола, как шелудивого загара, за строптивость.
— У нас в семья не бить мальчик! — гордо заявил Рункад. — Наши мальчик вырастают сильный воин!
— А зря «не бить» — может, этим «мальчик» ума бы прибавилось, хотя бы через зад! — ехидно добавила Рила и с интересом спросила: — А что за меч такой? Чего это он передавался-то?
— Это меч нашего прапрапрапрадеда. Говорить, он сделан из камня, который упасть с неба! Он острый, как… как лист острый кустарник, резать все, чего коснись, и никогда не ломаться! Я думать, что с ним всегда быть первый воин…
Парень стушевался, его щеки полыхали румянцем стыда. Еще бы, обокрал папашу, сбежал из дома — за это во всех мирах не похвалят!
Рила посмотрела на меня и подняла брови:
— Да?
Я медленно кивнул, она поднялась с места, ушла наверх и вернулась с длинным предметом, завернутым в темную ткань. Она положила его на стол, развернула и спросила Рункада:
— Это ваш семейный меч?
Он вытаращил глаза, вскочил с места и попытался что-то сказать, но вместо слов из его рта вырвалось только карканье, как у вороны. Потом он прокашлялся и, с благоговением взяв в руки темный клинок, сказал:
— Да, это наш меч наш род! Я уже не надеяться его увидеть! Откуда он у вас взяться?
— Убил его владельца и забрал у него этот меч, — небрежно пояснил я, с интересом следя за реакцией парня. — Теперь этот меч мой по праву. Ты же его утратил, по своей глупости и безрассудности…
Рункад покраснел, опустил меч на стол и твердо заявил:
— Ты прав. И ты иметь прав говорить мне такие вещь. Я дурак. Я болван. Я глупый загар. Но я попытаться восстановить свой имя и стать настоящий воин. Дай мне возможность, и я доказать, что я хороший воин и не совсем болван.
— Будет тебе возможность доказать свои способности воина и свои умственные способности, — с невеселой усмешкой ответил я, — из-за твоего меча сейчас все неприятности и начались…
И я рассказал присутствующим все, что счел нужным.