Глава 7

Небо серело, хотя темные облака закрывали небосвод толстой периной. Утро медленно, но верно теснило ночь, отгоняя ночные страхи, волнения и темные мысли. Андрей покачивался в лапах Шанти, ему было немного неудобно, теснило в груди, и он вздохнул, поглядывая вперед, где как путеводный маяк реял огонек костра друга. Его душа болела, щемило сердце – почему так всегда бывает? Почему ему не везет, и он, как настоящий монах, вынужден всю жизнь оставаться один, без семьи, без любимой женщины? Он как будто проклят судьбой.

– Не переживай, – вдруг вмешалась Шанти, – я же чувствую, что ты сильно расстроен. Ну не получилось с этой самкой, получится с другой. Зачем ты сжигаешь себя?

– Я ведь хотел как лучше. Она сама сказала, что убила бы их страшной смертью. Я хотел сделать ей подарок. А что вышло? В ее глазах я теперь хладнокровный убийца, монстр! Если раньше она лишь о чем-то догадывалась, то теперь увидела меня в действии. И правда – а кто я такой? Монстр и есть. Монстр!

– Ну коли уж на то пошло, если кто из нас и монстр, так это я, – усмехнулась драконица. – Так люди нас зовут, да? Что касается Олры – дура она. Надо было вцепиться в тебя и не отпускать! Если бы ты был драконом, да я бы тебя ни на шаг не отпустила, а всем другим драконицам оторвала хвосты! Мы бы с тобой оплодотворили яйцо, и не одно. Плюнь ты на эту самку, не стоит она твоей печали. Перестань – а то я чувствую твою тоску и сама расстраиваюсь. А если я расстраиваюсь, то делаюсь несносной, злой, нервной. Я не хочу быть злой. Все эти дни я чувствовала, что тебе хорошо, что ты счастлив, и мне тоже было хорошо. Ты разве не чувствуешь протянувшуюся между нами нить? Так бывает только у близких родственников – у братьев, сестер, родителей и детей. Я тебя чувствую на расстоянии многих километров. Помнишь, моя мать прилетела к нам? А как нашла? Не задавался этим вопросом?

– Честно говоря, нет. – Андрей удивленно приподнял брови и посмотрел на проплывающий под ними осенний лес, сбросивший листья под мелким дождем.

– Это драконье чутье – мы видим, как на карте, тех, кто нам дорог, к кому протянулась ниточка.

– Ясно. Это как будто на экране навигатора… интересно, действительно интересно.

– Кстати, ты знаешь, а у меня ведь плевательные железы почти выросли за эти дни! Я еще не пробовала ими пользоваться, но мне кажется, что у меня может получиться! – Ментальный голос Шанти был смущенным. Это было похоже на то, как если бы девочка сообщала, что у нее выросла грудь и она уже надевает лифчик.

Андрей усмехнулся и искренне сказал:

– Очень рад за тебя. Хоть у кого-то жизнь налаживается. Кстати, теперь мы всегда будем с хорошим костром! Как только прилетим, попробуем испытать на кучке дров.

– Тьфу на тебя. У тебя такое приземленное, такое людское отношение к таинству плевания! – рассмеялась драконица. – Попробуем. Мне самой не терпится. В городе ведь было некогда и негде – не палить же дома вокруг?

– А ты сейчас попробуй, – вкрадчиво предложил Андрей, – пока летим. Скоро на месте будем – я огонек уж давно заметил. Федя нас ждет.

– Сейчас… хм… почему и нет. – Шанти выдула из дырочки над пастью длинное облако желтоватой жидкости, распыленной в аэрозоль, и тут же добавила в нее из второй «ноздри».

Аэрозоль, соприкоснувшись с новой жидкостью, мгновенно вспыхнул, да так, что Андрея обдало огненными облаком, облако ударило и в Шанти, на мгновение закрыв ее от глаз «груза». Если бы не мокрые волосы и мокрая куртка, которая впитывала капли дождя, Андрей не избежал бы ожогов. А так куртка нагрелась, от нее шел пар, как и от волос, от которых к тому же отчетливо воняло горелым. Брови и ресницы высохли в мгновение ока, и их концы закурчавились.

– Ой, извини, – растерянно сказала Шанти. – И ты сам виноват! Кто подбил меня пробовать на лету? Облако отнесло ветром, и мы маленько погрелись.

– Погрелись? Мы погрелись! – Андрей стал смеяться, истерически, до слез, Шанти неуверенно подхватила этот смех, и так, смеясь и обсуждая происшествие, они долетели до костра-маячка.

– Наконец-то! – обрадовался Федор. – Алена с Настенкой спят, а я весь на нервах. Как там все прошло? Как Олра? Рада была отомстить подонкам?

– Не надо про Олру, – мудро заметила Шанти, взглянув на Андрея и стремительно уменьшившись в размерах. – Расстались они.

– Да? Ну вот… а я за них радовался, – огорчился Федор. – Ну что делать будем? Снимаемся? Кстати, а чего там за вспышка такая была в небе? Это не вы там чудили? Гляжу – как будто звезда сорвалась и летит! Думаю, неужто наши?

– Наши, наши, – задумчиво подтвердил Андрей. – Шанти у нас повзрослела, пробовала пускать огонь. Это не драконица, а целый вулкан. До сих пор от моей задницы пар валит. Давай-ка, Федь, едем отсюда, да поскорее – как бы погони не было. Чего-то нехорошо у меня на душе.

Они быстро потушили костер, забросав его мокрыми листьями и землей, отчего сразу пошел густой, сырой дым, заставивший их расчихаться, забрались в фургон – лошадей Федор не распрягал, и вскоре фургон уже громыхал по твердому, каменистому тракту. Алена лишь на пару секунд проснулась, приветливо помахала Андрею рукой и снова уснула, накрывшись одеялами. В фургоне было тепло, ветра не чувствовалось, пахло какой-то едой, копченостями, пролитым вином – Федор, видать, опять прикладывался к неприкосновенному запасу и неплотно закрыл пробку. Андрей устроился впереди, улегшись поперек фургона, а Федор правил, сидя на облучке, одетый в непромокаемый, промасленный плащ. Он оглянулся на друга, на прижавшуюся к нему Шанти, которую Андрей накрыл полой куртки, и, ухмыльнувшись в пшеничные усы, сказал:

– Спите. Отдыхайте. Вам сегодня, видать, досталось. Потом поговорим.

Андрей благодарно кивнул, натужно улыбнувшись, и закрыл глаза. Сон не шел. Он все время думал и думал: почему так получилось с Олрой? Почему он вдруг стал ей противен? Ведь она сама говорила, что хочет найти и убить этих людей. И вот он осуществил ее мечту. Так почему, почему такое резкое отторжение? Почему она оттолкнула своего возлюбленного… отца своего ребенка? Или она увидела в нем то, чем он являлся на самом деле – безжалостного, хладнокровного убийцу, для которого убить человека легче, чем зажечь масляный фонарь? Что на самом деле произошло?

– Ну чего ты не спишь? – вдруг раздался у него в голове голос Шанти. – Ты переживаешь, и я не могу уснуть. Я же чувствую твою боль… Ты думаешь о своей самке? Угадала?

– Угадала.

– Хорошо. Давай поговорим. Давай выясним, почему вы с ней расстались. Я тоже хочу это понять. Ведь вы попрощались навсегда, правильно я поняла?

– Да. Навсегда. Я ей противен. Она меня боится. Разве ты не почувствовала этого?

– Ты тоже эмпат? Я-то почувствовала, но ты как это почувствовал?

– Для этого не надо быть эмпатом, – горько усмехнулся Андрей, – все так очевидно…

– Но ты почувствовал, что она сама себе отвратительна? Что она злится и ненавидит и себя саму?

– За что?

– Тебе виднее. Но это так и есть. Может, за то, что ты заставил ее совершить убийство?

– Я не заставлял, – угрюмо ответил Андрей, – она сама этого хотела и мне говорила.

– И что? Говорила… – Шанти невесело хмыкнула. – Ты вроде такой старый, а глупы-ы-ый… Она женщина, мало ли что она говорила. Она, может, хотела произвести на тебя впечатление, показать, какая она сильная, какая жесткая. А на самом деле, когда убила этого негодяя, поняла, что убила человека. И кто в этом виноват? Кто вложил ей в руку кинжал? Кто заставил ее убить этого мужчину? Ты.

– Это что, я, значит, и виноват еще? Мне что, не надо слушать женских слов? Что-то ты загадками говоришь, моя дорогая подруга.

– Загадками? Но вы, самцы, никогда не понимали и не поймете женщин. Как говорила моя мама, иногда «да» у женщин значит «нет», а «нет» – «да». Ты не поймешь. Это поймут только женщины. У нас другая логика, и неважно, драконы эти женщины или люди. Теперь смотри, что получилось: она винит себя за то, что заставила тебя убивать за нее, и винит тебя за то, что ты оказался болваном и пошел у нее на поводу. И заставил ее убить. И вы виноваты оба, и она не хочет видеть тебя перед глазами как свидетельство своей вины, как свидетельство того, что она стала убийцей.

– Что-то сложно ты загнула. Такие переживания, что голова кругом. Впрочем, в твоих словах есть логика. Вероятно, что-то такое имело место быть. – Андрей вздохнул и легонько погладил Шанти по боку. – Спи. Постараюсь об этом не думать, чтобы не отвлекать тебя своими несчастными мыслями и переживаниями.

– Да ладно… переживай, – усмехнулась Шанти. – А лучше уснул бы ты тоже. Кстати, я бы перекусила хорошенько… но потом. Спать. Спа-а-ать…

Первый раз они остановились, проехав километров двадцать пять, ну если не считать остановок, чтобы сбегать в кустики. Федор нахлестывал лошадей, справедливо полагая, что лучше оказаться как можно дальше от столицы, пока им не поджарили зад. За это время Андрей и Шанти выспались как следует, горели желанием съесть быка, так что волей-неволей нужно было остановиться на обед. Сделали они это на постоялом дворе, которые были разбросаны по всему тракту примерно в двадцати – двадцати пяти километрах друг от друга, так что проблем с питанием не было – были бы деньги. А деньги в этих заведениях очень любили, впрочем, как и в подобных заведениях на Земле. Андрей всегда удивлялся, почему стоимость того же пирожка в городе в два раза меньше, чем на трассе, и шиномонтаж на трассе в два-три раза дороже.

Так что цены на тракте этого мира были вполне столичные, заоблачные, что, однако, не особо беспокоило Андрея и его компанию – денег у них было много. Просто как-то неприятно чувствовать себя разводимым на деньги лохом, и все. Кормили тут не слишком разнообразно – еда как еда. Дичь – оленина, утки, глухари. Андрей, усмехаясь, обгладывал глухариную ногу и думал о том, что за такой обед в земном ресторане с него содрали бы бешеные деньги – как же, дичь. Здесь это выглядело так, как будто охотник вышел во двор и настрелял воробьев. Леса реально ломились от живности, и, когда фургон ехал по тракту, много раз наперерез выскакивали благородные олени, лоси, косули.

Пообедав и прикупив овсяных лепешек для лошадей, путники отправились дальше. Им предстояло преодолеть несколько сотен километров пути, через всю страну.

Дни шли за днями, дни за днями… ночевки на постоялых дворах, один и тот же ассортимент блюд, постельное белье разной степени застиранности. Тракт с пробитыми колеями и лужами, по которым хлопал тягучий осенний дождь. Впрочем, по мере приближения к границе Балрона становилось все теплее, хотя дождь и не прекращался. Федор пояснил, что в Балроне, а особенно в Анкарре, будет совсем тепло – это южная страна. И кстати, если бы не холода в Славии, ее давно бы завоевали. То, что не могли сделать бездарные полководцы этой страны, делали зимние морозы, уничтожавшие агрессоров. Правда, он тут же добавлял, что это такая версия, но она имеет право на существование. Так как он сам долго служил в армии и видел ее изнутри, всегда поражался идиотизму командиров и очень удивлялся – как это они выигрывали сражения? Скорее всего, выигрывали за счет упрямства солдат – когда солдаты упирались, крыли противника матом и никуда не хотели уходить. Андрей нашел такую позицию смешной, но заметил другу, что ему виднее – он-то сам не служил в армии Славии.

За это время Андрей узнал многое о тактике упомянутой армии. Как оказалось, таковой не было вообще. По крайней мере в последние десятилетия. После того как появились исчадия, тактика и стратегия была одна: выводят вперед исчадие, он проклинает противника, и у того бойцы или падают мертвыми, или заболевают. Главная задача неприятеля была выбить исчадие – любым способом засадить им стрелу в глаз. Тогда все их колдовство завершалось.

В общем, вся тактика свелась к тому, что исчадия подлавливали подразделения балронской армии и искореняли их колдовством, а балронцы охотились за исчадиями и делали им пакости, стараясь держаться вне зоны действия проклятий. Глупо, но эффективно. Так что извечная, можно сказать, тысячелетняя война застыла в вялом противостоянии. Когда она началась, кто развязал эту войну – никто не знал. Федор пояснил, что когда-то страна была одна, но в результате действий неких сепаратистов часть ее откололась и стала самостоятельным государством. Какая часть? А вот это было самое интересное – каждая страна утверждала, что именно она основная часть, а враг – потомки сепаратистов, и следует восстановить мировой порядок и объединить обе страны. На самом деле язык, обычаи обеих стран были практически идентичны, если не считать того, что в Славии были исчадия, а в Балроне нет. В Балроне, как только у кого-то проявлялись присущие исчадиям умения – проклинать, убивать словом, – его тут же уничтожали. Существовала специальная тайная служба, которая и занималась искоренением этой ереси, находила и убивала или захватывала потенциальных исчадий. Во имя церкви. Что-то вроде инквизиции.

Кстати сказать, церковь в Балроне была. В общем-то обычная церковь, где поклонялись Светлому Богу, и ее высшие представители принимали участие в правлении государством. Ни один император Балрона не мог быть коронован без участия высших иерархов.

Сейчас правил император Зарт Четвертый – тридцати пяти лет от роду, женатый, но бездетный. Он сменил уже трех жен, но дело как-то не пошло, и поговаривали, что его величество не может сделать наследника и пора прибегать к услугам конюха, если государство не хочет погрязнуть в войнах за престол, когда император сломает себе шею на очередной охоте или когда очередная жена, которую он обвинит в неспособности произвести дитя, подсыплет ему крысиного яда. Вот в общем-то и вся информация, что получил Андрей, информация о том государстве, в котором ему предстояло жить долгие годы, а может быть, всю жизнь.

Шанти то и дело улетала охотиться. Она уже великолепно летала и часто возвращалась довольной, сытой и веселой. Андрей с ней больше не летал – как-то не было случая. Он, Федор и Шанти вели долгие разговоры о жизни, о людях, о драконах. Иногда их фургон обгонял караваны купцов, иногда их самих обгоняли верховые, спешащие по своим делам. В каждом из них Андрей подозревал гонца, посланного передать приказ задержать его. Но до границы было еще далеко, так что скоро он выбросил это из головы.

– Наконец-то… видишь вон те две горы? Их называют Сестры, Первая и Вторая. Так вот, это уже Балрон. Граница проходит по этой реке, она называется Седр. Каменный мост, построенный непонятно кем и непонятно когда, и есть переход через границу. Пошлина – пять серебреников с человека, неважно, взрослые или дети.

– Круто, – хмыкнул Андрей. – За пять серебреников, помню, я работал как проклятый! А тут просто пройти через мост.

– Если пройти с грузом, товаром – еще больше. А ты как думал? Государство своего не упустит. Все ощупают, все вызнают. Стойте в очереди – я пойду разведаю, как там дела, пошепчусь с возчиками. Что-то до фига скопилось народу, глянь, впереди сколько возов – штук триста! Этак мы тут будем дня два стоять. Узнаю, в чем дело. Ален, ты сядь на облучок – от Андрюхи толку мало, он только морды бить умеет, а такое умное занятие, как править повозкой, не для него! – Федор весело подмигнул Андрею, слез с фургона и неторопливо направился к видневшимся вдалеке будкам КПП.

Андрей остался сидеть в фургоне – на всякий случай. Он верил в случайности, да, но предпочитал, чтобы их не было. Такое скопление людей на границе его беспокоило, и даже очень.

Федор появился через час:

– Слышь, Андрей, поговорил я кое с кем. Встретил охранников каравана, я раньше с ними ходил. Так вот, ищут тебя. Ну, не тебя, Андрея, а мужчину с черной кошкой на плече, который снимал конюшню. Ты, оказывается, агент Балрона, а значит, должен пробираться туда, выполнив задание по уничтожению влиятельных лиц государства и армии Славии.

– Как вышли на меня? Впрочем, и так знаю: нашли трупы, стали обшаривать местные дома и строения, нашли конюшню, нашли хозяйку, она описала внешность, сделали выводы, послали гонца – и дело сделано. Так?

– Так. Все точно. Внешность у тебя неприметная, но наша подружка заметна сразу. Но и тебя описали отлично. Баба оказалась глазастой, у них есть твой портрет. Всех, кто походит на тебя, хватают, допрашивают – допрашивают и их соседей. Кроме того, там исчадие сидит. Заставляют тех, кто подозрителен, кто похож на тебя, совершать обряд поклонения Сагану. Почему-то мне кажется, что ты откажешься целовать перевернутый крест с демоном на нем. И тогда нам всем труба…

– Как обойти пост? Тут есть объездные дороги?

– Хм… дороги, конечно, есть – контрабандисты были и будут, но они, тропы эти, проходят далеко отсюда, русло реки в этих местах неприступно. Да и по тем дорогам с фургоном не пройдешь – только вьючные лошади, тропы такие скользкие, что переход доступен только летом или в сухое время года. Кроме того, верст на двадцать вдоль реки, особенно у бродов, все контролируется пограничными нарядами. Они тоже не дураки, знают, где можно перейти. Там, где броды, – всегда засады. А где засад нет – там обрывистые берега, бурное течение, особенно сейчас, когда река надулась от осенних дождей. Ты бы видел, как там несет все – бревна как былинки летят. Правда, сейчас вряд ли есть какие-то засады – тут только перелетать через реку, никакие броды не помогут.

– Летать, говоришь? – встрепенулся Андрей. – Скажи, а ускорить как-то прохождение таможенного поста можно?

– Можно, конечно. Но это привлекать к себе внимание. Пять золотых – и тебя в начало очереди. По крайней мере, такая такса была раньше. Но могут и заинтересоваться, почему ты спешишь, что у тебя за груз, начнут копаться, почему это простая семья выкладывает такие деньжищи, чтобы скорее проехать в Балрон… на всякий случай начнут проверять… нам это надо? В связи с последними событиями…

– Понятно. – Андрей задумался, посмотрел на нахмуренных Федора и Алену, на нахохлившуюся под одеялом Настенку, на Шанти, безмятежно поглядывающую вдаль, и решил: – В общем, так: мы с Шанти сейчас уходим. Пойдем вдоль реки, найдем укромное место и махнем на ту сторону. Там есть где-то постоялый двор? Не очень далеко, но и не у самой границы – вдруг агенты исчадий толкутся поблизости. М-да… все-таки они меня вычислили. Да это и ясно было, что вычислят в конце концов – трупы уничтожить я не мог, видно, какой-нибудь бродяга нашел, слухи пошли. А руки у трупов связаны, остатки веревок в конюшне на блоках, пятна крови на полу. Несложно. Знаешь, что я тебе скажу? При достаточной энергии, упорстве и финансировании любого можно найти. Если не находят тех, кто совершил преступление, значит, не хотели найти. Или оказались слишком глупыми для этого. – Андрей помолчал, размышляя о чем-то. – Когда приедем в Анкарру, поселитесь отдельно. И вам спокойнее – если что, на вас не упадет тень.

– И тебе лучше, – подхватил Федор. – Ты еще молодой мужик, может, найдешь женщину себе под стать.

– Перестань, – досадливо отмахнулся Андрей, – я думать об этом не хочу. Женщину я найду, конечно, дочь Марка. Но и все. Помогу чем могу и займусь своими делами.

– Ладно… рассказывай, рассказывай, – усмехнулся Федор. – Летите. В двадцати верстах от границы постоялый двор. Вполне приличный, там большое село – Лебяжино называется. Вроде как из-за того, что там озеро и на нем лебеди любят селиться. Не знаю, как лебедей, но… в общем, женщин там разных много. Вдовушек! – Федор хмыкнул и покосился на Алену, прислушивающуюся к разговору. – Бывало, мы как туда заедем, так…

– Эй-эй, муженек! Так вот чем ты занимался в свободное от работы время! – послышался голос Алены. – Я тебе дам лебедей! Таких лебедей – забудешь, как гузка их выглядит!

– Да я ничего, – пожал плечами Федор, – мне и двух курочек хватает, зачем мне лебеди! Это я Андрюху наставляю на путь истинный.

– Ты наставишь… кто там опять бутылку доставал, а? Кто пролил вино – я все платье уделала! Федь, ну мы же с тобой договорились. Ну что ты как ребенок малый – никак не можешь удержаться, а? Ну как тебе не стыдно? Как ты можешь мне в глаза глядеть? Ну вот что ты за человек такой? Гляди вон, Андрюша и не пьет, и весь положительный – его даже драконы любят, а ты? Ну как тебе не стыдно?

– Ну что ты заладила! – рассердился Федор. – Не стыдно! Я что, не имею права глоток выпить? Для согревания и расслабления? Вот баба вредная, а? Ты видишь, Андрей, что творится? Вот стоит выпить глоточек – запилит до смерти. Может, я с вами полечу? Чего я это вот все слушаю?

– Ага. Полетишь, – ехидно парировала Алена. – Как двину сейчас, так и полетишь! Ребенка заделал – давай соблюдай семью. Говорю тебе: не пей! Ты уже не в том возрасте, чтобы здоровье гробить, чтобы пропивать свое здоровье. Вот случится что-нибудь с тобой, что я буду делать, а? С двумя-то детьми?

Алена начала шмыгать носом, Федор расстроился и, скривившись, сказал:

– Такое впечатление, что я собрался зарезаться, а не кружечку вина выпить. Интересно, все бабы такие? И ведь эта самая лучшая из них! Не считая Шанти, конечно. Шанти, давай я на тебе женюсь, а? Будешь мне давать выпивать?

– Да хоть упейся, – хмыкнула Шанти. – Мы, драконы, считаем, что каждый хозяин своей судьбы. Если ты считаешь, что тебе надо быть идиотом, одурманивать свою голову, не заботиться о семье, кто тебя может от этого отговорить? Только и яйца с тобой оплодотворять ни одна драконица не будет. Кому нужны дети от идиотов?

– И эта туда же! – разочарованно махнул рукой Федор и выскочил из фургона. – У тебя деньги есть, Андрюх, или достать из тайника?

– Есть. Хватит нам на пару недель. А то и больше – смотря как тратить. Вряд ли вы дольше пары дней тут проторчите, так что не надо ничего доставать. Ну что, пока, Ален… Настюшка… увидимся! Мы ушли.

Андрей, посмеиваясь, похлопал сердитого друга по плечу, подмигнул ухмыляющейся Алене, потом взял в руки Шанти.

– Забирайся-ка ты мне под куртку. Чтобы не видел тебя никто, а то мало ли… раз уж ищут человека с черной кошкой. Кстати, не задумывалась, чтобы сменить обличье?

– Задумывалась.

– Ну и?

– Потом как-нибудь. Под куртку так под куртку… ты когда мылся последний раз?

Пересмеиваясь, Андрей и Шанти спустились с тракта к виднеющемуся внизу лесу.

Здесь царило почти что лето – зеленые кустарники, зеленая трава, сочная, отросшая под осенними дождями. Чем дальше путники двигались на юг, тем больше пейзаж приближался к субтропическому. Андрею он чем-то напоминал пейзажи Пятигорска – залесенные горы, заросшие густым кустарником скалы, озерца у подножия гор. Монаху и его спутнице нужно было отойти подальше, чтобы никто не смог увидеть, что они творят. Иначе слухи разнесутся не только по Славии…

Пришлось пройти не менее пяти километров, прежде чем они удалились так, чтобы тракта не было видно. Дорога шла вдоль подножия гор, над окружающей местностью, так что видимость, особенно в осеннем прозрачном воздухе, была невероятной. Если глядеть с дороги, тоже можно кое-что заметить – уж драконицу размером с лошадь точно, – но уловить масштабы, понять, что это такое, было невозможно. С дороги Шанти должна была выглядеть как какая-то птица в вышине, что-то вроде орла. Этого Андрей и добивался.

Перед тем как переместиться в Балрон, Андрей подошел к берегу реки – здесь она уже не гремела где-то далеко внизу, в глубине каньона, неслась возле ног, ворочая валуны. Прикинул – смог бы он перебраться через этот бурный поток сам, без дракона? Получилось – не смог бы. Даже в виде Зверя. Река была настолько бурной, настолько свирепой, что снесла бы и танк, если бы он вошел в этот брод. Кстати сказать, это действительно был брод – на той стороне виднелись давние следы повозок.

Андрей спустил Шанти с рук и сказал:

– Ну что, подруга дней моих суровых, опять мы с тобой вдвоем? Как и всегда. Куда ты пошла?

– Куда-куда… Тебе объяснить в подробностях?

– Хм… раньше ты не стеснялась делать это при мне. Чего это с тобой такое стало, а?

– Взрослею, наверное, – хмыкнула Шанти и вдруг замерла, повернув голову.

Замер и Андрей, глядя на выходивших из густых кустов людей в военной форме, в кирасах и шлемах. На поясах у них висели сабли, кинжалы, а двое держали арбалеты, направленные прямиком в грудь Андрею.

– Эй, ты чего тут болтаешься, возле границы? – Человек в куртке поверх кольчуги вышел вперед и скрестил руки на груди. – Что, хотел перейти реку? Мы за тобой давно наблюдаем. Груза нет, налегке, значит, не контрабандист, но переходить мост, как все, не желаешь. Лазутчик? Шпион? Ну-ка, вынь кинжал и брось его мне… только без резких движений, медленно, иначе получишь болт в брюхо.

– Господа, – начал Андрей осторожно и примиряюще, – мне бы не хотелось неприятностей. Позвольте нам уйти, и ничего не произойдет. Вы меня не видели, я вас не видел, давайте разбежимся, а?

– Гляньте – он идиот, что ли? Тебе чего сказали?! Снимай кинжал и становись на колени! Вязать будем. На посту разберемся, кто ты и что ты… Кстати, черная кошка мне о чем-то напоминает… ой, это не на тебя ли ориентировку давали?! Убийца-шпион? Да за тебя награда пятьсот золотых! По сто за каждого убитого тобой аристократа! Честно, парень, мне на них плевать, я сам этих богатеев не люблю, но ты слишком много теперь стоишь. А мне надо ростовщику отдать пятьдесят золотых, а Енга жена терзает, что он денег мало приносит, а Пирсу надо на его молодую девку – она деньги очень любит. Да и остальным денежки нужны. Извини, но ты наш кошелек, и мы тебя не отпустим. Впрочем, так и так бы не отпустили. А капитан молодец – послал заставы на броды! Голова! Говорит: беглец попытается обязательно проверить, можно ли обойти таможенный пост.

– Ты чего такой болтливый? – хмуро осведомился Андрей. – Считаешь деньги, не взяв кошелька? Ты еще попробуй возьми меня!

– Хм… да, но ты погляди – нас восемь человек, а ты один. Мы вооружены, в броне, с саблями – ты с голыми руками и сторожевой кошкой. Ага – сторожевой кошкой! – Человек расхохотался, и ему вторили все семь солдат. – Рассчитываешь нас кошкой затравить? Ну хватит, парень, сдавайся. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Мне придется всадить тебе пару болтов в руки и ноги, и ты все равно пойдешь с нами. Лучше бы ты был здоровым, шел сам – самому же приятно быть здоровым, правда же? Ну вот смотри: раненый ты будешь или не раненый – мы все равно тебя доставим на пост, только в первом случае ты понесешь ущерб, будешь мучиться, а результат ведь тот же. Шарс, пристрели его кошку – чего-то мы с ним слишком долго возимся. Надо, чтобы ты понял серьезность ситуации, а то мне кажется, ты недопонимаешь. Шарс, чего встал-то?

– Жалко кошку, командир. Она удачу приносит! Как бы нам свою удачу не пристрелить…

– Дай сюда, болван! – Командир стражников выхватил арбалет у подчиненного и навскидку пустил болт в Шанти.

Надо сказать, стрелять он умел. Металлический цилиндрик, пробивавший броню рыцаря как картонную, с силой ударил в бок не издавшей ни звука драконице и, отрикошетив, ушел в сторону, выбив искры из соседнего валуна.

Стрелявший вытаращил глаза, будто увидел морского змея, а Шанти, раздосадованная задержкой в пути, глуховатым граммофонным голосом громко сказала:

– Ну все, придурки! Он же вам предлагал, дебилы вы эдакие, разойтись миром! Теперь держитесь!

На глазах потрясенных стражников Шанти выросла в громадного черного кошана, а затем, замерцав, в дракона, во всем его ужасе и великолепии.

Драконица вскинула голову, и тут же из ее ноздрей вылетела огромная огненная струя, ударившая в людей. Они дико завопили, бросились бежать, а Андрей запоздало крикнул:

– Шанти, не надо – пусть живут!

– Да я и не собиралась их убивать, – засмеялась драконица, – я поверх них пустила струю, так, слегка макушки поджарила. Ну да, да, засветилась – да наплевать! Все равно нам отсюда улетать. А так бы пришлось их убить. Я же знаю, что без нужды ты убивать не любишь. Ну что, полетели? Сейчас я полюбуюсь, как они бегут… ага, как лоси! Смотри – свои железки побросали. Дай-ка я их слегка погоняю, чтобы думали другой раз, как драконов обижать!

Драконица с короткого прыжка взлетела и понеслась следом за убегающими стражниками, поливая огнем позади них и улюлюкая с вышины:

– Придурки, будете к незнакомым людям лезть? Будете стрелы в кошек пускать? Твари безмозглые! Ну-ка, быстрее, быстрее, а то сожгу!

Насладившись ужасом беглецов, Шанти, довольная, с чувством выполненного долга, подлетела к ухмыляющемуся Андрею и предложила:

– Ну что, пора нарушить границу?

Андрей кивнул, слегка наклонился… рывок! И вот он уже плывет над лесом, над бурной рекой, уходя все дальше в вышину.

Шанти держит крепко, вцепившись так, что у обычного человека, наверное, треснули бы ребра. Но даже оборотню трудно дышать, при всей мощи его могучих мышц. Когда Андрей прошлый раз попенял Шанти за такую могучую хватку, драконица резонно заметила, что, если он не хочет сверзиться с высоты и переломать себе все кости в теле, лучше помолчать и немного потерпеть. Андрей и заткнулся. Правда, как и тогда, во время полета он начал продумывать конструкцию специальной сбруи – что-то вроде сиденья на подвеске. Когда они подлетели к деревне Лебяжино, о которой говорил Федор, у него в голове имелась четкая схема, как надо сделать это сооружение для перелетов.

Стражники остановились метров через сто после того, как Шанти от них отстала. Они бессильно повалились на землю, и командир группы, отдышавшись, сдавленным голосом приказал:

– Никому ни слова. Услышу, что кто-то расскажет об этом деле, – зубы выбью и добьюсь перевода в задрипанную деревню, где вместо баб только овцы! Будете там границу охранять!

– Почему, командир? – не понял молодой рыжий парень, стряхивая с головы обгоревшие волосы. От него воняло паленой шерстью, как от туши свиньи.

– Потому, болван, что нам никто не поверит, а пройдет слух, что мы вместо службы нажираемся вина, и вообще – идиоты! – оборвал его другой стражник, мужчина лет сорока, с изборожденным глубокими складками лицом. – Командир дело говорит, парни! Молчим все! Ничего не видели, ничего не знаем. Не было никакого дракона. Все. Пошли наше барахло собирать, а то капитан из жалованья вычтет, да еще и выпорют.

– А дракон? – испуганно вытаращился рыжий.

– Он улетел давно, – хмуро ответил командир, вставая и отряхивая с себя землю и травинки. – И вообще, не было никакого дракона.

Стражники побрели к реке, постоянно поглядывая на небо, а командир думал о том, как несправедлива жизнь – вот они, деньги, казалось, уже звенят в кармане, и тут… Нет, несправедлива эта мерзкая жизнь.

– Вот что, сестренка, может, ты и вправду кого-то другого изобразишь? Что-то мы с тобой нарисовались слишком уж, а?

– А я не против. Даже забавно. А кого?

– Давай хорька? Существо мелкое, шустрое и в кармане сидеть может. Засунул тебя в карман, и спи там.

– Должна со стыдом признаться, что я плохо представляю, как этот самый хорек выглядит, – смутилась Шанти. – Кошку-то я хорошо представляю, мне мама рассказывала и показывала, а вот хорька…

– Да нет проблем. Лови картинки… хм… правда, я тоже плохо представляю его раскраску. Вот – коричневая, ага. Вот так. Нет… хрень какая-то… ты на какашку так похожа.

– Тьфу! Не хочу тогда быть хорьком! Чего ты из меня бегающую какашку делаешь? Может, у меня и дурной характер, но не до такой же степени?! Или ты считаешь – до такой?

– Извини, я виноват. О! Придумал. Ты будешь хорек-альбинос. Великолепно! Итак: нос розовый, глаза красные, а шерсть белая как снег. Все, отлично! Ух, ты и красотка!

Шанти и вправду была очень красива – белоснежная шерсть, глазки-бусинки. Теперь размером она была меньше кошки, так что легко помещалась в кармане куртки, куда с удовольствием и забралась, приговаривая, что достаточно сегодня носила Андрея, пусть теперь он носит ее.

Они приземлились в полукилометре от окраины деревни, где собирались дожидаться, когда к ним приедет фургон Федора. Приземлялись аккуратно, подходя к точке касания очень низко, над деревьями, укрываясь за неровностями рельефа. Если в Славии они и нашумели по полной, то тут надо было быть очень осторожными, если хотят в этой стране жить долгие годы. Честно говоря, Андрей не знал, куда бы он вообще делся, если бы его начали преследовать по обе стороны границы. Весь материк был занят Славией и Балроном, и были ли страны где-то еще – он не знал. И местные жители не знали. Они вообще очень мало интересовались тем, что не входит в круг их повседневных интересов. География не входила в их повседневные интересы.

Первым делом Андрей, после того как приземлился, торжественно надел на шею серебряный крестик на шелковом шнурке – хватит уже ходить нехристем, он теперь в стране, где верят в Бога. По крайней мере, он на это надеялся…

Церковь стояла посреди деревни – с золочеными куполами, белыми стенами – нормальная, приятная на взгляд церковь, без всяких там перевернутых крестов и прочей гадости.

Андрей вошел в храм, вдохнув привычный запах ладана, воска, старого дерева икон, и на душе стало спокойнее – все-таки не совсем плохо в этом мире, раз церкви стоят, иконы висят, а священники служат Богу. Он постоял позади группы прихожан, слушающих проповедь настоятеля храма – там было что-то о терпении, о том, что надо встречать беды стоически и что это Светлый Бог посылает им испытания, чтобы потом поместить в рай. У Андрея в подсознании все время звенел звонок какой-то неправильности. Нет, тут сатанизмом и не пахло, скорее наоборот – прихожане были готовы растерзать всех попавшихся под руку сатанистов и тех, кто на них похож, – так следовало из проповеди священника. Может, это и прозвучало звоночком? Вера – это хорошо, но фанатизм – как-то не очень… Впрочем, решив не делать вывода по первым впечатлениям, он размашисто перекрестился в последний раз и, выйдя из церкви, отправился на поиски гостиницы.

Первая встречная женщина указала ему на двухэтажное здание метрах в пятистах от церкви. Гостиницу сразу было видно: возле нее стояло несколько запряженных лошадьми повозок – видимо, только что прибыли в село. Андрей поспешил к постоялому двору – ему пришло в голову, что он может и не получить крышу над головой, уж больно большое скопление телег возле крыльца. И как в воду глядел: после того как он заявил хозяину, что желает снять комнату, тот виновато развел руками:

– Два больших каравана зашли, все комнаты забиты. Хочешь, спи на конюшне. Или поищи в селе – там иногда женщины сдают комнату тем, кому не досталось места у меня. Извини, парень, что так вышло. Приходи обедать-ужинать – местечко найдем. Сегодня хорошие медвежьи отбивные с клюквенным соусом и пироги с олениной – пальчики оближешь.

С тем Андрей и вышел из гостиницы, заверив хозяина, что уж на ужин-то точно вернется. И на обед. До ужина еще было далеко.

Он с раздражением посмотрел на орущих и бегающих вокруг повозок с товаром возниц, отобравших его законное место в гостинице, и побрел обратно к церкви, решив отловить кого-то их прихожан и узнать, у кого можно снять комнату. Так-то он мог и на конюшне переночевать, да, но, имея в поясе сотню золотых и привыкнув спать в приличных условиях (Андрей с грустью вспомнил кровать Олры и ее саму), он не хотел скитаться по пыльным сеновалам и нюхать лошадиное дерьмо.

– Приветствую вас. Не подскажете, где можно снять комнату дня на два? – обратился Андрей к женщине, идущей впереди всех из церкви.

Она подняла карие глаза, как будто не могла понять, что он от нее хочет, потом наморщила лоб и сказала:

– У меня можете и снять. Теперь у меня места хватает… Мне деньги нужны, детей кормить надо. Если пройдете со мной, я покажу вам комнату.

Андрей слегка удивился такому попаданию в цель, и неожиданно его тонкий слух уловил шепоток в толпе:

– Вот сучка! Мужа только успели похоронить, а она уже мужика подцепила! И симпатичный какой! Везет же этим шлюхам.

Женщина слегка сгорбилась и пошла вперед – Андрей за ней. Идти пришлось недалеко – до белого, чистого домика с крепким забором и широким двором. Тут чувствовалась мужская рука, вряд ли одинокая женщина могла бы так содержать хозяйство. Видимо, и действительно она только недавно схоронила мужа. На вид женщине было лет сорок – глаза красивые, но потухшие, лицо бледное, одежда неброская и неновая.

– Вот тут. Это наша с мужем комната была, спальня. Муж умер, так что я осталась одна. Я с детьми буду спать, а вы тут. Два серебреника в сутки, не много будет? В гостинице же вы больше бы отдали? Так ведь? Только вот мойни у меня нет… вернее, есть баня, но ее топить надо, а дров у меня нет, только для хаты. Ну так что, будете снимать?

Андрей внимательно посмотрел на женщину. Он чувствовал, как та боится, что клиент откажется, – видать, и вправду ее припекло с деньгами. Однако ему не очень хотелось спать в доме, где поселилось горе. Ощущение пребывания на поминках не оставляло его все время, что он находился в этом доме. Андрей немного подумал и спросил, просто чтобы что-то сказать:

– А дети где? Гуляют?

– Я к соседке отвела. Сегодня сорок дней мужу, мне нужно было сходить поставить свечку. А то соседи бы кололи глаза тем, что не соблюдаю обычаев. Да и отец Никодим уже заспрашивался – надо, мол, на сорок дней заказать молитву, да свечей купить, да подношение церкви сделать. Последние деньги отнесла. Никогда не думала, что буду сдавать комнату… Вы не подумайте чего – дети у меня тихие, они не бегают, не кричат, спать не помешают. Будете отдыхать, никто не потревожит. Вы же ненадолго, да? На два дня, сказали?

– А от чего муж умер? – спросил Андрей, колеблясь и раздумывая о своем: надо бы предупредить трактирщика, что он живет у этой женщины, чтобы Федор, когда приедет, знал, где искать.

– Убили его. Нашли за околицей мертвым.

– И кто убил? – вскинул брови Андрей. – Разбойники?

– Нет. Зверь какой-то. У нас много лет время от времени случаются убийства. И все убитые – мужчины. У нас много вдов. Отец Никодим говорит, что это село проклято, потому что мы мало верим, перестали посещать церковь, погрязли в грехе. Может, он и прав – мы истово никогда и не верили. Как все – свечу поставим, помолимся. Иконы-то у нас есть, да, вон они. Но чтобы целыми днями пропадать в церкви да постоянно туда подношения носить – такого не было. Вероятно, Бог нас за это и наказал. Ну да ладно, это наши проблемы. Так что, останетесь?

– Останусь, – немедленно решился Андрей. – Сейчас только схожу в трактир, пообедаю да и приду. – Он достал из кармана четыре серебреника. – Вот плата. Возьмите сразу. Я скоро вернусь.

Женщина нерешительно убрала деньги, а монах вышел на улицу. Было довольно тепло, он прикинул – градусов пятнадцать, не меньше. Сразу вспомнилась земная весна – видимо, погода навеяла воспоминания. Он любил весну – особенно ранний май, когда весь снег уже стаял, на улице днем тепло и солнечно, а ночью еще холодает («Майскими холодными ночами, отгремев, закончились бои…» – вспомнилась ему песня об однополчанах, о Великой войне). Вот и сейчас было похоже на май или конец апреля: выглянуло солнце и приятно грело кожу, пахло мокрой травой и землей.

Андрей расстегнул куртку и зашагал в трактир. Ему даже захотелось насвистеть какой-то мотивчик – вот что делает солнце после многих дней слякоти, грязи, дождя и ветра.

– Ну что, нашел комнату? – Трактирщик усмехнулся и налил очередному посетителю кружку пива. – У нас это запросто. И комнату предоставят, и еще кое-чего… только спроси. Обедать будешь?

– А можно с собой взять?

– Можно. Но придется оставить залог за горшки и миски. Принесешь – верну деньги.

– Без проблем. И корзину какую-нибудь, чтобы нести.

– Вина положить? Какой обед-ужин без вина! Особенно с вдовушкой… – Физиономия трактирщика расплылась в скабрезной улыбке, и Андрею почему-то стало неприятно, захотелось влепить ему пощечину и потребовать, чтобы он замолчал.

– Нет, – сухо ответил монах, – пива. Три кувшина. И давай чего получше из еды, и корзину побольше. Чтобы хватило подольше. Да, вот еще что… свежая печенка есть? Сырая? И молоко, мед?

– Есть, конечно. А чего ты с сырой печенкой будешь делать? – насторожился трактирщик и понимающе кивнул, когда Шанти высунула голову из кармана. – А! Ясно. Тогда две корзинки бери. С запасом получится. Еще раз напомню: вернешь – залог возвращу.

Через двадцать минут Андрей, нагруженный двумя корзинами с продуктами, шагал туда, где он снял комнату. Когда подходил к дому, услышал чьи-то голоса: мужской – злой, раздраженный, и женский – высокий, дрожащий и возмущенный:

– Отстань! Не буду я с тобой! Еще когда муж был жив, я тебе говорила: не лезь ко мне! Жаль, что он помер, а то бы тебе морду набил!

– Что ты кобенишься? Без денег не хочешь? Твой муж был еретиком, он никогда как следует не веровал в Бога! Он пособник исчадий! Не зря он все время шастал в Славию. Контрабандист, говоришь? Никакой не контрабандист – агент исчадий он был! Не зря его Бог наказал – жизни лишил. Тебе за счастье приласкать по-настоящему боголюбивого человека, может, тебе твои грехи тогда простятся.

– Какие грехи, ты, сладострастник и негодяй?! Если ты церковный староста, так это не означает, что ты император всего, что вокруг! Пошел отсюда! Пошел!

Из ворот дома вылетел мужчина лет сорока, со слащавой физиономией, приятной на первый взгляд, но сейчас перекошенной, как у демона. За ним показалась женщина, лицо ее покраснело, а глаза метали молнии. Сейчас она меньше всего была похожа на забитую, придавленную жизнью неудачницу-вдовушку, которую Андрей встретил полтора часа назад. Мужчина злобно оглянулся, заметил Андрея, скривился и, сплюнув, сказал:

– Что, к блуднице стремишься? Блуд поощряешь? Все в аду будете, все!

Андрей нахмурился и шагнул к нему, человек отшатнулся в испуге и потрусил прочь. Женщина обессиленно привалилась к столбу ворот и, словно извиняясь, сказала:

– Достал уже. Церковный староста. Я ему отказала когда-то, а потом он все намеки делал, когда я уже замужем была. Муж его встретил, пригрозил, что башку оторвет. Тот напугался, отстал – так-то он трус, только наглый, слишком уж власть забрал. Отец Никодим пьет, на него все хозяйственные дела перевалил, а тот и рад стараться – все деньги, все подношения через старосту идут. Так-то отец Никодим хороший поп, но все позабросил. Ему удобно – староста денег соберет, настоятелю даст, сам поживится. А если есть деньги на вино и выпивку, чего беспокоиться. Совсем этот паук одолел. Ходит по вдовам… я точно знаю – многие уступают. Вот и ко мне подкатил. Да что мы стоим-то? Пойдемте в дом, пойдемте! Я комнату подготовила, все в порядке.

Комната и вправду была приличной – чистой, ухоженной, кровать широкая, чистые простыни, кувшин с водой, тазик. В доме не ходили в уличной обуви – хозяйка и постояльцу сразу выдала тапочки, – так что и в кухне, и в гостиной было очень чисто и уютно. Печь пока не топилась – на улице тепло, да и Андрей подозревал, что денег на дрова у женщины не было совсем. Ему подумалось: как они вообще переживут зиму? Ну да, тут сильных холодов нет, но все равно совсем даже не жара.

– А дети где? – поинтересовался монах, усаживаясь за стол в гостиной и ставя корзины с продуктами на пол возле стола.

– Они у себя в комнате. У меня сын и дочь, пять и семь лет. Они очень тихие, не помешают.

Андрей присмотрелся к лицу женщины и удивился – ему казалось, ей далеко за сорок, но на самом деле ей было лет двадцать пять, а может, и меньше. Если только не смотреть в потухшие глаза…

– Ты не могла бы накрыть на стол? У меня в корзине продукты. И кстати, как тебя звать? А то как-то неудобно… Я – Андрей.

– Нерта меня звать, Андрей. Сейчас накрою.

Женщина быстро подхватила корзины, выставила горшочки на стол, достала из шкафа тарелки, ложки, кружку, красиво расставила перед Андреем и хотела уйти, но он остановил:

– Погоди. Отнеси детям поесть. И сама присядь, поешь со мной.

– Неудобно… – Нерта сглотнула слюну. – Вы не должны за нас платить, это ваши продукты.

– Перестань, – поморщился Андрей, – не будь дурой, дают – бери. Иди отнеси детям и приходи – считай, это плата за то, что ты составишь мне компанию.

Женщина слегка вздрогнула, не сразу поняв, о чем говорит постоялец, потом кивнула и стала несмело отбирать по кусочку пирогов каждого вида и накладывать в миску немного гуляша с пряностями и овощами.

– Да бери побольше! – махнул рукой Андрей. – Я много купил, надо будет – еще куплю, деньги у меня есть, не пропаду. Бери, бери! Ты мне ничем не обязана, ничего от тебя не требую, просто посиди, поговори со мной, а то мне скучно.

Нерта уже более смело набрала в чашки пирогов, жаркого, гуляша и торопливо вышла. Вскоре на другой половине дома послышались радостные крики, и Андрей улыбнулся – все-таки приятно сделать доброе дело. Самому себе кажешься таким хорошим, таким славным – особенно когда тебе это почти ничего не стоит.

– Что, опять самку себе нашел? – деловито спросила выглянувшая из кармана заспанная Шанти. – Надо бы подкрепиться. Что-то ты меня совсем голодом заморил.

– Кстати, может, слетаешь ночью на охоту? И сами поедим свежатинки, и женщине оставим? Да не моя она самка, просто жалко стало. Голодные, убогие… если могу помочь, почему и нет? Деньги у меня есть. Надо будет – еще заработаю.

– Ну-ну… – неопределенно хмыкнула драконица, скользнула из кармана на стол и фыркнула: – Где моя печенка? Я не хочу пироги и гуляш! Молока и меду хочу!

– Ой, какая красавица! Это ей вы печенки взяли? Я видала в корзинке. А я-то думаю – зачем?

– Ей, – усмехнулся Андрей. – Положи печенку в миску, хорошо? И еще молока и меда в мисочках поставь. Она у меня сладкоежка.

– Сейчас, сейчас! Ой, красавица. А можно, я потом ее детям покажу? Они будут в восторге!

– Она не любит, чтобы ее показывали. Впрочем, я потом спрошу.

Женщина весело рассмеялась шутке постояльца и, присев к столу, начала жадно есть. Андрей налил кружку пива, поставил перед ней, Нерта благодарно кивнула и, взяв кружку, отпила из нее холодной шипучей жидкости. Закашлялась, покраснев и засмущавшись, потом успокоилась и снова приступила к еде.

Андрей смотрел на хозяйку дома и думал о том, что всех, конечно, не пережалеешь. Но одно дело, когда человек попал в беду по своей вине, по своей глупости, и другое – когда он ни в чем не виноват, но оказался в такой беде, что ему и не снилось. За что? Почему? Бог испытывает? Кого любит, того испытывает? Андрею никогда не нравилось это выражение, это высказывание. С его точки зрения, гадости в мире творились не от Бога, а от Сатаны. И приспешники лукавого искусно выдавали его деяния за проявление Божьей воли. Можно спросить: а как же тогда с всеведущностью? Ведь Бог все знает, все ведает, так почему эти пакости творятся с его ведения? Андрей не знал этого. И для него это всегда было загадкой. Освенцим, Бабий Яр, Треблинка – почему Он попустил? Как это могло быть? Нет ответа.

Андрей встряхнулся, выбросил богохульные мысли из головы и спросил:

– Чем ты вообще живешь?

Нерта слегка вздрогнула, перестала жевать и, опустив глаза, спросила:

– Вам нужна женщина?

– Да нет, ты не поняла… – начал Андрей, и тут до него дошло. – Что, у вас много женщин оказывают услуги приезжим?

– Многие, – хмуро пояснила Нерта, отложив кусок пирога. – Я не занимаюсь этим. По крайней мере, пока. Хотя, возможно, и придется. Вы хотите купить мои услуги?

– Даже и не думал, – искренне удивился Андрей. – А что, ты бы согласилась? И сколько это стоит?

– Две серебреника за час. Пять – десять за ночь. Так все берут. Если что-то… особенное – золотой за ночь. Или два.

– Это не деревня, это бордель какой-то, – пробормотал Андрей, отхлебывая пиво. Потом немного повысил голос и спросил: – А чем ты занималась до того, как муж умер? Что ты умеешь делать? Родители твои живы? Почему ты осталась одна, что, никого нет родни? Так же не бывает в деревнях.

– Детей воспитывала. А родители у меня померли – в реке утопли. Сирота я. Братьев-сестер тоже нет. Вернее, есть сестра, но она далеко, в Анкарре. Брат был – тоже утоп.

– Чего это на них напасть такая, чего они все потонули-то? – удивился Андрей.

– Дак чем тут все промышляют – через речку контрабанду таскают. Вот как-то и полезли… а там, выше, затор образовался после дождей, запруда, а они-то не знали, и, когда стали переправляться, запруду тут и сорвало. Ну и снесло их… потом нашли – живого места нет. Измочалило. Я как раз в невестах была – сразу и выскочила за Юрсана, он видный парень был. Хоть и без любви, но вышла – одной нельзя оставаться. Потом слюбилась, ничего. Хорошо жили, дети хорошие. Так и было бы все хорошо, не пойди он как-то ночью за околицу, в лес.

– А чего он посреди ночи-то туда потащился? Немного странно…

– Тайник там был, он товар кое-какой туда складывал, хотел ночью забрать. Потом нашли его – без головы. Товар исчез. Но не бандиты – ран от оружия не было, похоже, как зверь какой-то драл. Вот так я и осталась одна. Что умею делать? Шить умею, всегда любила шить. Но тут на кого шить? На церковного старосту? На вдовушек, промышляющих своим телом? Кому нужно мое умение?

– В столицу поехать. Сестра ведь есть, говоришь? Там заняться пошивом. Если и вправду умеешь хорошо шить – дела пойдут.

– А на какие деньги я поеду? Хату продать? Так деревенские же кровь из меня выпьют, купят ее за медяки. Тут дорого не продашь, сразу все прознают и скупят за бесценок.

– А собой лучше торговать? Не за бесценок?

– Так хоть есть шанс накопить… тогда и уехать. А что мне остается, что? – Она даже рассердилась. Андрей, кажется, ткнул пальцем в открытую рану.

– Ладно. Не мне судить тебя, только Бог рассудит. Пойду отдыхать. Приберешь здесь, ладно? – Андрей пошел к своей комнате, но остановился на пороге. – Вот еще что забыл! Скажи, тут можно купить дров? Они дорого стоят? Я хочу, чтобы ты натопила баню, мне помыться надо. Давно в дороге уже.

– Да, можно… воз дров стоит пятнадцать серебреников. Я могу сходить на лесопилку, договориться, чтобы привезли. И баню натопить.

– Возьми. – Андрей дал женщине золотой. – Купи и натопи баню. Я пока подремлю. Дрова наколотыми продают?

– Да, готовыми. Так немного дороже, но выгоднее – возни меньше.

Андрей кивнул и прошел в комнату. Сбросив куртку, он сел на край кровати, потом откинулся назад и упал на перину, раскрыв руки. Мелькнула белая полоска, и рядом пристроилась Шанти, улегшись под бок.

– Наелась?

– Наелась. Нынешнему моему образу поменьше нужно еды. Быстро наедаюсь.

– А может, тебе с таракана размером сделаться? Будешь питаться хлебными крошками – представляешь, какая экономия?

– Андрей, ты чего задумал? – Шанти была серьезна и не обратила внимания на шутки друга. – Ты же неспроста эту самку расспрашивал. Хочешь ее облагодетельствовать? Эдак ты и совсем без денег останешься.

– Да ладно! Что, денег у нас нет? Куча еще денег. Особо не обеднеем. Всех облагодетельствовать не могу, но хоть кому-то помочь – разве это не достойно? Ну скажи, Шанти? Что, у драконов не принято помогать другим драконам, попавшим в беду?

– Нет. Не принято. Если только это не близкие родственники. И то частенько и у родственников – вылетел из яйца и живи как хочешь. Мы же драконы, самые умные, самые сильные, самые долгоживущие разумные существа в мире! Зачем нам соплеменники – мы же выше всего человеческого! Выше жалости, выше сопереживания!

– Что я слышу? – хмыкнул Андрей. – У тебя проснулся сарказм в отношении соплеменников? Чего это вдруг?

– Да так… навеяло. Когда мать меня кормила-поила сто лет, ей предлагали убить этого уродца – меня – или бросить, пусть подохнет. Зачем жить уродам? Ты знаешь, я у тебя многому научилась. Может, вы, люди, и ущербные существа, но лучше быть такими ущербными, чем такими совершенными, как драконы, которым плевать на все, кроме себя самих. Высокомерные, наглые, считающие себя надзирателями над всем миром. Не люблю я наш род, – неожиданно заключила Шанти. – Ну, кроме мамы. Она у меня тоже нестандартная. Ущербная. Помнишь ту историю, о которой я не хотела говорить? Про Драконью гору? Они с отцом моим там жили, не хочу называть его имя. Он и требовал, чтобы мама освободилась от меня, так как я мешаю им жить. И что они вместе из-за меня не могут летать там, где нужно, и делать то, что хотят. И он хотел меня убить. И мама его убила. Она сильная, мама, и она защищала меня – потому была стократ сильнее. А он был в полтора раза массивнее ее. Она порвала ему глотку, крылья и утопила в море. Моего отца. Только не говори ей, что я тебе рассказала, а то она сердиться будет. Это наша тайна. Почему тебе рассказала? Ты мне стал вместо отца и матери, второй матерью, если можно так сказать, и меня поражает твое умение сопереживать – ведь кто тебе эта вот здешняя самка, ведь никто! И ты думаешь о ее детях, о ней самой – ведь ты купил еды больше, чем надо, потому что заранее знал, что будешь кормить ее детей. И расспрашивать ты ее стал потому, что заранее решил помочь. Ни один дракон даже не задумался бы о том, чтобы помочь другому дракону, его семье. Ни на секунду бы не задумался. А при возможности – забрал бы чужую добычу, и плевать, умрут те драконы от голода или нет. Да, не все люди такие, как ты, у вас тоже хватает таких «драконов», но есть и подобные тебе. Может, потому вы и размножились в таком количестве, что помогаете друг другу.

– Что-то ты расхвалила меня, я даже застеснялся, – усмехнулся Андрей. – Я наемник, убийца-профессионал, и если и занимаюсь благотворительностью, помогаю людям, то, может быть, только для того, чтобы загладить свои грехи перед Богом. Воняют мои грехи перед Господом, смердят, душу рвут. Понимаешь?

– Нет, не понимаю. Ну да ладно – главное, что ты такой, какой есть. И я с тобой рядом становлюсь лучше. Закроем тему. Лучше скажи, когда пойдем оборотня гонять?

– Ух ты, чертовка! Раскусила? Как?

– А чего тут неясного – ты ведешь долгие разговоры, а между делом аккуратненько узнаешь, как убили ее мужа, где убили. И я чувствую твой азарт и нетерпение. Ты же уже знаешь, кто это, так?

– А чего тут не знать… знаю. Я его еще в церкви почуял… родная душа все-таки.

– Да какая родная! Какое отношение он имеет к тебе, ты чего? То, что ты оборотень, не делает тебя зверем, а вот его… мне кажется, что звериная сущность раскрывает все гадкое, что есть у человека. Если человек в жизни человек, то и став Зверем, он останется человеком. А вот если он и в жизни зверь, то…

– Мне кажется, тут кроме утоления жажды убийства еще практические соображения. Помнишь пропавшую контрабанду? Кстати, я так и не спросил, чего они там возят. Может, наркотики? Они ведь в Славии свободно разрешены, а тут не знаю. Скорее всего, нет. А может, и еще что-то подобное. Впрочем, какая мне разница, неинтересно. Наркотики зло, но все идет от исчадий, не будет их, не будет и наркотиков – если власти как следует займутся этим делом. Прихлопнуть деятельность торговцев наркотиками не сложнее, чем муху прибить мухобойкой. Уверен. А раз это существует – значит, кому-то нужно, чтобы эта деятельность существовала, гарантия.

– Ты конкретнее – когда пойдем искоренять твоего… хм… оборотня, в общем.

– Вечером, охотница ты фигова! Поразвлечься захотелось? – ухмыльнулся Андрей.

– А почему бы и нет? Это и есть настоящая дичь! И тем более – тоже помогу людям. Может, и у меня какие-нибудь грехи есть перед Богом, наберу добрых дел.

– Это какие такие у тебя грехи-то? – скептически хмыкнул Андрей. – В носу, что ли, ковыряла? Или с высоты нагадила на телегу заночевавшего купца? Грешница, тоже мне.

– Ага, у тебя есть грехи, а у меня нет! Может, я вообще великая грешница! Только не скажу тебе ничего. Теперь точно не скажу.

– Ну и не говори. И вообще не говори. Не очень-то и интересно.

Собеседники замолчали, Андрея разбирал смех, Шанти же на него дулась, но потом тоже рассмеялась и выдала:

– Может, я в мыслях представляла, что ты дракон и… Нет, ничего тебе не скажу!

– Вон чего… да, велик твой грех, – улыбнулся Андрей. – Девочка, найдешь ты себе еще жениха. Найдешь. Настоящего дракона. Не человека-оборотня, это точно. А то, что ты представляла, – это не грех, это ты взрослеешь. Как-нибудь ударит тебе в голову весна, и понесешься ты куда глаза глядят на поиски приключений… и забудешь про меня. Ладно, отдыхаем. Успеем наговориться. Кстати, один вопрос. Вы с матерью мне говорили, что драконам запрещено вмешиваться в дела людей. Так как вы решились иметь со мной дело? Вы что, за это можете и пострадать? Вдруг кто-то узнает о том, что вы со мной в дружбе? И что ты участвуешь в моих делах?

– Я знала, что ты это спросишь, – хмыкнула драконица. – Да, если кто-то узнает, что мы приняли от тебя помощь, если узнают, что я содействую тебе в твоих делах, будут большие, очень большие неприятности. Я не хотела тебя расстраивать и не говорила об этом. Но могут попытаться устранить и меня, и тебя. Нам нужно сидеть тихо-тихо, чтобы никто не догадался, что мы с тобой проворачиваем какие-то делишки. Драконов не так много по миру, но есть и такие, кто следит за тем, что происходит у людей. И они тоже в общем-то нарушают закон, но есть обоснование – они следят за людьми.

– Подожди, давай тогда выясним, что есть ваш договор. Кто с кем договаривался? Ведь когда кто-то договаривается, есть несколько сторон, две или более. Кто договаривался у вас и с кем? Кто решил, что с людьми дело не имеют, не вмешиваются, и кто будет следить за исполнением договора?

– А разве мама тебе не рассказала? Она же вроде тебе все уже об этом сказала, что знала. Нет? Ага, значит, нет… В общем, так: драконов в мире пара сотен – двести с чем-то, точно не знаю. Большинство их летает по миру. Но часть – старейшины – есть и среди людей, надзирают за исполнением договора. Старейшин трое. Имена их тебе ничего не скажут. Двое самцов и самка. Они были избраны всеми драконами на сборе много, много тысяч лет назад и с тех пор не сменялись. Да и зачем? Те времена, когда драконы сотрудничали с людьми, остались в далеком прошлом, и люди в большинстве своем забыли о том, что мы существуем. Кроме тех, кто случайно видел нас в небе или на охоте. Но большинство драконов охотится там, где людей нет. Не было их и там, где жила моя мама, потом появились. Ей надо было давно оттуда улететь, но… почему-то не захотела. Почему? Вопросы к ней. Привыкла, может. Впрочем, она старалась летать только по ночам. Людей мы не трогали, если они сами к нам не лезли. Но вообще последние годы что-то зачастили они с визитами, пора было менять логово, пора. Не знаю, почему мама там задержалась… Вот в общем-то и все. Кстати, ведь мы умеем быть и невидимыми, не забыл? Помнишь, как мама пряталась от глаз? Но появляется это умение только с определенного возраста и по достижении драконом определенного размера. Я пока так не умею.

– Знаешь, что мне пришло в голову… в столицах обязательно есть хоть один старейшина, уверен. И еще более уверен, что засветились мы по полной и они будут нас разыскивать.

– Будут. Но… вот какая штука… они будут искать медленно-медленно, драконы всё делают так. Они никуда не торопятся. Зачем спешить, если у нас в запасе десятки тысяч лет, практически бессмертие, по вашим понятиям. Они будут ждать, пока мы сами на них не наткнемся.

– И тогда?

– И тогда будут действовать. Как? Не знаю. Все может быть. Надеюсь, к тому времени я стану большой, очень большой… а ты что-нибудь придумаешь, чтобы суметь пробить чешую дракона. Иначе нам конец.

– М-да-а… жалко, у меня тут нет автоматического гранатомета или же просто РПГ, – усмехнулся Андрей.

– А что это такое?

– Оружие. Которое применяется для убийства наших, стальных драконов. Да ну ладно, не забивай себе голову.

– Нет, ну мне интересно, что за оружие. Расскажешь потом?

– Расскажу. Все, поспи, если хочешь. Вечером пойдем на охоту. Чувствую, будет она непростой…