Глава 6
– С разгона или опять с меня будешь прыгать?
– С разгона. – Шанти отошла к забору, полураскрыла крылья и поводила ими вверх-вниз, готовя к «пробам».
– Может, рано ей? – опасливо осведомился Федор. – Опять себе шишек набьет.
– Во-первых, шишек у меня не бывает, а во-вторых, не мешайте! Я начинаю!
Шанти помчалась вперед – не прыжками, как обычно, а иноходью, раскрыв крылья широко в стороны. Это было похоже на то, как большая радиофицированная модель самолета начинает разбег. Единственное – отсутствовал звук работающего двигателя, а так все атрибуты аэроплана.
Ее ноги топотали по земле, прибитой слабым дождиком, и даже в рассеянном свете, падающем на землю сквозь осенние облака, она была прекрасна – сверкающая, как елочная игрушка.
Андрей в который раз залюбовался драконицей. Жаль, что они не живут рядом с людьми, – жаль, что люди не видят, как прекрасны драконы. Впрочем, почему же не живут? И Гара, мать Шанти, и сама Шанти говорили, и не раз, что драконы живут среди людей, смотрят за ними, обретая облик домашних животных. И Андрей задумался: как узнать драконов среди тех живых существ, что их окружают? Да по ауре, как же еще. Драконица светилась особым светом – голубовато-зеленым, ярким и ровным. У животных ауры были слабыми, обычно сероватыми, коричневатыми. Разумные существа – люди, драконы – ярко светились. У людей ауры были разного цвета, но на основе желтого, с вкраплениями других цветов.
Шанти разгонялась, разгонялась, и Андрей с восторгом заметил, что между ней и землей появился просвет, а ноги лишь слегка касаются почвы. И тут она остановила движение крыльев, поджала ноги и спланировала в угол двора, врезавшись в кучу метел, которые упали и прижали ее к земле. Андрей бросился к ней, схватил и подбросил высоко в воздух раз, другой, ловя и смеясь:
– Молодец! Орлица! Настоящая драконица! Федь, видал, как она неслась! Только напугалась немного и перестала махать крыльями, а так – все, полетела наша Шанти! Ура-а-а!
– Ну уж полетела, – скромно отозвалась довольная драконица. – Так, немного спланировала. Но да, крылья держат. Знаешь, я ведь теперь их чувствую! Я опираюсь на них! Они меня держат, и я почти перестала бояться!
– Ну вот и славно. – Андрей поднял Шанти над собой обеими руками. – Давай сейчас я тебя толкну, а ты подхватывай воздух крыльями, и вперед! Только не увлекайся и не взлетай выше забора, а то кто-нибудь увидит. Хорошо еще, что забор высокий.
– Тут везде такие заборы, – пояснил Федор. – Столица. Никто не хочет, чтобы соседи к нему заглядывали. Это в деревнях все настежь, все видать. Ух ты, глянь – летит, и правда летит! Молодец, девочка! Андрей, и ты молодец! Это же надо, собрать из кучи костей настоящие крылья и научить летать драконицу! Тебе надо присвоить звание «учитель драконов». Как, Шанти, достоин он такого звания?
– Достоин! – хрипло крикнула Шанти человеческим, утрированным, как граммофонным голосом. – Андрей, ты учитель драконов!
Они еще с час «запускали змея», пока не надоело и не решили наконец отдохнуть и попить чаю. Тем более что Настена уже рвалась на улицу, посмотреть, чего там дядя Андрей с папкой делают и куда дели кошечку.
Еще полтора часа Андрей с Шанти наслаждались покоем и теплом в семье Федора, а потом заторопились.
– Нам пора. Надо еще в пару мест зайти, – уклончиво сказал Андрей.
– Эй, приятель, надеюсь, ты не побежишь сейчас искоренять супостата-исчадие? – встревожился Федор. – Нам бы не хотелось сниматься прямо в ночь.
– Нет, – усмехнулся Андрей. – Посмотреть – посмотрю, что там за урод. Но трогать его пока не буду. Потом. Придет и его черед. Пока что надо завершить другие дела.
– Это хорошо, – облегченно вздохнул Федор. – А как ты догадался, что эта болезнь совсем не чума? Что это исчадия напускают? И вообще, что это за болезнь-то? Я так и не понял.
– Просто ты меньше меня общался с исчадиями, потому и не знаешь. Я, когда услышал про то, как болезнь внезапно развилась после похода в город, сразу заподозрил неладное. Еще когда тебя, Алена, с Настенкой лечил. Странно было – вы болеете, а Федору хоть бы хны. Как так? Не может такого быть. И почему часть людей умирает, а часть нет? Чума, настоящая чума, вообще-то невероятно заразная и скоротечная штука: заразился, два часа – и труп. А тут? Несколько часов, а то и дней, и Федор, который ходит себе между больных. Этого не могло быть. А потом семья Никата – то же самое. Знаешь, Алена, что у вас с женой Никата общего? Вы очень красивые женщины. Ты бы видела его жену – красота неописуемая. Просто совершенство. Конечно, исчадие сразу ею заинтересовался. Ведь у них как? Захотел – взял. Отказали – проклял или убил. Проклясть выгоднее – а вдруг женщина передумает и побежит его ублажать? Тогда он снимет болезнь. Уверен, они могут снимать наведенную ими же болезнь, проклятие. Так что все логично укладывалось в рамки моего понимания их сущности. Тем более что исчадия на меня грозились навести порчу и даже пытались это сделать, но не смогли.
– Почему не смогли? – с интересом спросила Алена.
– Не знаю. Не смогли, и все, – пожал плечами Андрей, допил чай и встал. – Ну все, пора. Эй, летающая кошка, запрыгивай!
Шанти фыркнула, но ничего не сказала и устроилась на плече приятеля.
Покинув этот гостеприимный дом, Андрей пошел вверх по улице к центру. На душе было хорошо: друзья живы и здоровы, Шанти почти по-настоящему летает – что еще нужно для счастья? Он не стал рассказывать друзьям о разборках с Абдулом, о том, что те несколько дней жили под прицелом арбалетов – зачем их беспокоить? Потом когда-нибудь расскажет. Ему ужасно хотелось выбраться из этой страны, но одновременно не хотелось уезжать – тут Олра, тут ему было хорошо. Душу разрывали противоречия, и он в который раз подосадовал: ну почему нельзя, чтобы все сразу было хорошо? Чтобы страна была нормальной, не под властью демона, и чтобы друзья были всегда с ним, чтобы была нормальная семья и чтобы не было никаких проблем, заставляющих отправляться на край света. Ну не на край света, в чужую страну, в Балрон, но все же…
– Эй! Эй, сюда! – Андрей махнул рукой, подзывая извозчика, и тот подскочил, высекая искры из мостовой коваными колесами пролетки.
Они быстро договорились, и вскоре экипаж с грохотом несся по улицам, а извозчик покрикивал, распугивая прохожих, и щелкал кнутом, погоняя застоявшуюся лошадь.
– Заходи, – не здороваясь, кивнул Симон. Он был на удивление серьезен, хмур и, прежде чем впустить Андрея, внимательно осмотрел улицу. – Сюда садись. Заказ выполнен. Только не знаю, отдавать ли тебе все сведения. – Симон испытующе смотрел в глаза своему гостю. – Ты понимаешь, что будет, если ты уберешь командира дивизии гвардейцев императора?
– А при чем тут командир гвардейцев? – вначале не понял Андрей, а потом, хмыкнув, сказал: – Ах вот как! Ну что же, командир так командир. И что? Это он, с рисунка?
– Да. Ладно, я деньги взял, а возвращать их не хочу. Вот тут, на бумаге, имена всех пятерых. Все они действующие командиры гвардии, все из родовитых и очень, очень влиятельных семей. После того как начнется шум, будут искать того, кто их убрал. Предупреждаю: если ты меня убьешь, вся информация сразу будет передана родственникам этих людей. Поэтому убивать меня бесполезно. Я знаю, кто ты, где ты живешь, кто твои друзья. Не обольщайся, я все выяснил сразу – предпочитаю знать, с кем имею дело. Кстати, с Хассом ты элегантно провернул. – Симон усмехнулся и, немного помолчав, продолжил: – Теперь подумай – стоит ли их убирать?
– А с чего ты решил, что я собираюсь их убрать? И тем более тебя?
– А это логично. Ты – убийца. Да-да, я все знаю. Убийца высшей категории…
«Ни хрена ты не знаешь, – подумал Андрей. – Знал бы, сейчас обделался бы».
– …У тебя заказ на этих людей. Ты их убьешь, будет шум, будут искать, кто это сделал.
– К тебе придут?
– Вполне вероятно.
– Ты дашь информацию?
– Само собой, дам.
– Какую?
– А вот это правильный вопрос. Очень правильный. Ты мой клиент. Значит, выдавать тебя мне нельзя. Но и не выдавать тебя тоже нельзя. Значит, нужно выдать кого-то, кто и будет убийцей. Того, на кого все свалят. Чтобы я дал информацию и одновременно не дал ее. Пока что я не знаю, как это сделать. У тебя есть предложения?
– Только одно: ты сдашь меня, но не засветишь тех, кто мне близок. Потому что в противном случае я приду и убью тебя. Убью страшно. Буду живого резать на куски. Веришь мне? И никто меня не остановит. И ничто. Итак, к тебе пришел человек – опишешь меня. Заплатил денег, чтобы узнать информацию. Кто он и что он – ты не знаешь. Мне не надо, чтобы ты сваливал на кого-то. Впрочем, твои проблемы.
Симон подумал, пожал плечами и вздохнул:
– Что-то подобное я и предполагал. Что же, работа есть работа. Мы поняли друг друга.
Он достал несколько листов бумаги и передал их Андрею. На листках убористым почерком были написаны имена, адреса, все, что было нужно убийце. Андрей коротко кивнул, встал и пошел к выходу. Говорить больше было не о чем, грозить, предупреждать – глупо. Не дети же, к чему эти пафосные мелодраматические трюки.
Он вышел из дома Симона и уселся в пролетку, ожидающую его поодаль. Скомандовал извозчику ехать и погрузился в свои мысли.
Да, задача был нелегкой. И очень, очень нелегкой. И десятикратно сложнее потому, что сделать то, что он хотел, было почти невозможно. И надо ли? Прошло столько лет… Неожиданно для самого себя он приказал:
– Стой!
Извозчик дернул поводья, лошадь недовольно заржала, а пассажир спросил:
– Скажи, где у вас можно снять помещение – ну склад или конюшню?
– Хотите организовать дело? – понимающе кивнул кучер. – В купеческом квартале, где же еще. Мигом домчу. Поехали?
– Поехали. – Андрей поднял верх пролетки и уселся поглубже – начал накрапывать дождичек, ветерок пробирал даже сквозь куртку, да и не хотелось показывать всем свою физиономию. Береженого Бог бережет.
Через полчаса они оказались в купеческом квартале. Андрей приказал извозчику проехаться по улицам, чтобы посмотреть, не сдаются ли помещения. Он уже заметил, что там, где сдают дома или что-то подобное, вывешивают табличку или рисуют мелом некий значок – треугольник. Он пытался узнать, что означает этот треугольник, но так и не узнал – мол, повелось так, и все. И Андрей выбросил это из головы, как фактор, не относящийся к важным, влияющим на события. Ну треугольник, да. А если бы квадрат? Или круг?
Заметив длинный сарай, похожий на склады или конюшни, с искомым знаком на двери, велел извозчику остановиться и пошел посмотреть, что это за здание. Пахло сеном, навозом – конюшня. Осмотрелся – рядом дом, метрах в десяти. У кого выяснить, чья конюшня? Само собой, у соседей. Он бы мог, конечно, снять помещение через Симона – тот и занимался сдачей и продажей помещений. Но заранее светить тайное место? Нет уж. Не надо об этом здании знать Симону. Постучал в дверь. Долго не открывали, потом калитка распахнулась. Женщина лет шестидесяти. Смотрит пристально и хмуро:
– Чего ищешь?
– Хозяина конюшни. Хочу взять конюшню внаем.
Черты женщины разгладились, она вздохнула:
– Я хозяйка. Вообще-то я продать хотела. Недорого прошу. Но что-то никак покупателей не найду – то ли торговля лошадьми пришла в упадок, то ли… Как муж помер, мне эта конюшня ни к чему.
– А много хотите?
– Пять тысяч золотых. Конюшня теплая, зимняя, на пятьдесят стойл плюс двор закрытый, манеж. Недорого прошу.
– Все-таки сколько будет стоить, если снять на месяц?
– А зачем тебе на месяц? – Глаза женщины подозрительно сощурились.
– Хочу партию лошадей для пробы на продажу пригнать, надо где-то разместить. Если пойдет – тогда куплю конюшню.
– А-а-а… понятно. Ну-у… двадцать золотых. Устроит? Договор составим, чин по чину.
– Вначале посмотреть бы, чего там внутри.
– Да-да, конечно, сейчас посмотрим. Подождите здесь.
– Только не забудьте документ, подтверждающий собственность – что там у вас есть? Я же вас не знаю.
– Шатра меня звать. Документ из магистратуры есть. Сейчас принесу.
Женщина вернулась минут через пять, в накинутом тулупе и платке.
– Вот, гляди – все нормально с документами. И печать есть. И мужа печать есть – купец Экрон. Так что не сомневайся. Пошли.
Большой замок, скрипучие ворота, запах сена, соломы. Чистые денники… стены толстенные – обожженный кирпич. Система блоков.
– Это что за блоки такие?
– Муж придумал. Можно подцеплять грузы, вот по колесикам, вдоль конюшни – тюки с сеном, еще чего-то. Больших денег стоило. Спрашиваю: зачем тебе это? Отвечает: мол, так работать проще, один человек всех может обслуживать. Еще делал очистку механическую – недоделал. Чума сгубила.
«Опять чума! Они, эти исчадия, охренели тут совсем! А чего я хотел? Сагану нужна мана, нужны жизни людей…»
Через час Андрей ехал в трактир, имея договор, подписанный, с печатью купца, и облегченный на восемнадцать золотых – выторговал два. Не торговаться подозрительно – купцы так не поступают.
– Когда задумал? – неожиданно спросила Шанти.
– Через неделю. Кстати, в моих планах большое место отводится тебе, учти.
– Да-а-а? И какое же место?
– Увидишь. Кстати, в эту неделю займемся усиленными тренировками, так что готовься. Завтра поедем за город на весь день.
– Замечательно! А на чем поедем?
– Тьфу. Эй, уважаемый! Стоп! Разворачивай!
Федор удивленно приподнял брови:
– Не ожидал тебя сегодня увидеть. Что случилось?
– Помощь твоя нужна. Завтра нужно поехать за город, подальше – надо Шанти тренировать. И как следует. И еще – я предупредить заехал.
– Что, пора?
– Пора. Через неделю уезжаем. Скажи Алене. Готовьтесь. Здесь оставаться нельзя.
– Я знаю. – Лицо Федора было спокойным, хотя восторга не наблюдалось. – В общем-то я даже рад – каждый день ждал, что ты скажешь эти слова. Жизнь в подвешенном состоянии надоела. Ладно, где тебя завтра забрать? В какую сторону поедем – через южные ворота или северные?
– Где есть гора с пологим склоном, чистым от кустов и деревьев?
– На юге, – не задумываясь ответил друг. – Там горы, в стороне от дороги, верстах в пяти от города. Мне за тобой заехать или ты сюда приедешь?
– Хм… давай все-таки за мной. Пока я найду извозчика, пока доеду – целая история. Через час после рассвета давай, чтобы не слишком рано.
– Сделаю. Сейчас Алене скажу насчет переезда – она будет не шибко рада… – Федор грустно усмехнулся.
– Федь, не рви душу, а? Мне тоже не очень хочется уезжать, но чувствую, мы тут не засидимся в любом случае. Кроме того, скоро шум большой будет.
– Как после убийства Абдула? – проницательно сощурился Федор.
– Откуда знаешь? – вскинул брови Андрей.
– Хм… если ты не говоришь, я не могу сложить дважды два? Слухи ходят, Андрей. Про драконов, про какое-то существо, что бегает по ночам и пугает прохожих. Что это существо убивает негодяев. Народ на базаре только об этом и говорит.
– Базар… тоже мне источник информации, – скривился Андрей.
– Ты недооцениваешь базар. Это источник информации, источник слухов, и, если уметь отделять ненужную информацию, можно узнать много дельного. Засветились вы. Как бы исчадия не всполошились. Ты бы прекратил ходить с Шанти на плече – пусть посидит дома. Или как-то еще… уже все о тебе знают. Ходят слухи, что в трактире Олры живет сказочный богатырь, жонглирующий лошадьми. И на плече у него всегда сидит черная кошка. Чего ты там такое натворил, что все уже знают? Чем ты там жонглировал?
– Тьфу! Телегу приподнял, всего делов-то, – сплюнул в сердцах Андрей.
– А разнесли – ты там чуть не в каждой руке по телеге держал. И Зирк к тебе на поклон ходит…
– Ух, бред какой… ну все, мы уехали. Завтра жду. – Андрей попрощался, вернулся в пролетку с терпеливо ожидавшим выгодного клиента извозчиком и поехал в трактир. Настроение у него резко испортилось.
«А на что я надеялся? Что все останется незамеченным? Даже когда бежишь по улицам, за окнами ведь живые люди. Может, кто-то воздухом подышать подошел или выглянул на улицу просто так – не спалось. И вот результат. И Зирк чего-то там намекал. Горит земля… Неделя – максимум. И надо уезжать».
Тишина. Стих трактир, усталые кухарки похрапывают во сне, спит Дирта, улыбаясь и прижав к себе куклу, что подарила ей Олра, – у нее никогда не было игрушек, и теперь девочка не расстается с этим чудовищем с намалеванными красными щеками и тряпичными мягкими руками. Никат ушел утешать жену – он сильно переживает и совсем перестал улыбаться. Спит город, даже уличная шпана разбежалась по своим притонам и валяется, обкуренная маком и захлебнувшаяся в дешевом вине.
– Хорошо с тобой. Так хорошо, что и передать не могу. – Олра уткнулась аккуратным носиком в плечо Андрею и тихо дышала, щекоча его теплым воздухом из ноздрей.
Поежился, погладил руку женщины, лежащую на его груди:
– Поедешь со мной?
Она напряглась, замерла:
– Когда уезжаешь?
– Через неделю.
– Надолго? Или… навсегда?
– Не знаю. Не знаю… мне здесь оставаться нельзя. Я и на тебя беду навлеку. Хочу, чтобы ты уехала со мной.
– И что мы будем делать? Куда ты вообще собрался уезжать?
– В Балрон. В Анкарру. Что делать? Купим трактир. То же самое будешь делать, что и здесь.
– А люди? Люди как? Их куда?
– Поставишь управляющего. Будет работать, передавать тебе прибыль через посыльных.
– Разворует. Растащит все. Все, что мой отец делал, все, что я строила, берегла долгие годы…
– Я тебе дам денег – не хуже трактир построишь. И этот можно продать – он в хорошем месте стоит, купят. Тут опасно.
– А где не опасно? В Анкарре не опасно? Ты шутишь?
– Нет, не шучу. Там хотя бы исчадий нет. А тут – безобразие. Там еще в Бога верят, а здесь…
– Кому надо и здесь верят. И для этого не нужно храмов. Бог в душе. А исчадия – что они нам, исчадия. Они нас не касаются. Живем себе и живем.
– Пока не касаются – так вы и живете. А как коснутся? Тогда что будете делать?
– Я как-то не думала над этим… – И неуверенно: – Так-то я не против уехать… но через неделю – никак. Надо подыскать покупателя на трактир, надо организовать переезд, устроить людей – я же их не брошу, в конце концов.
– У меня будет для тебя сюрприз – через неделю. Перед отъездом.
– Как-то подозрительно и многообещающе. – Олра усмехнулась и погладила выпуклую, мощную грудь любовника. – Что за сюрприз?
– Какой же это сюрприз, если ты о нем узнаешь заранее? Нет уж. Потом скажу, как время придет. Кстати, как твое самочувствие? Не тошнит?
– Отличное самочувствие, на удивление. Слышала, что многие женщины страдают – тошнота, рвота, а у меня как будто и нет беременности! Это все благодаря тебе, я знаю. Спасибо тебе.
– Из «спасибо» шубу не сошьешь. Где реальная благодарность? Выраженная в правильных действиях?
– Сейчас будет… иди-ка ко мне…
– Далеко еще? Боюсь, застрянем. – Федор внимательно осмотрел местность и направил лошадей под высокую сосну. – Давайте-ка мы пешком пройдемся. И для здоровья полезно. Небось растолстели на сытных харчах в трактире!
– Сам-то! – фыркнула Шанти. – Пузо-то вон какое отрастил.
– Это не пузо. Это стратегические запасы, – парировал Федор. – Пошли быстрее. Не терпится посмотреть, как ты в небесах парить будешь и плевать на нас сверху.
– Обязательно плюну. Как же не плюнуть-то, если можно плюнуть? Согласись!
– Ну в общем, да… – раздумчиво заметил Федор. – Для того и влезают на вершину, чтобы поплевать на тех, кто ниже тебя. Разве не так, Андрей?
– Ну вас на фиг, – рассмеялся монах. – Вы слишком глубокомысленны, аж до тошноты. Мой слабый разум не понимает ваших аллегорий.
– Никаких аллегорий – это Федор там чего-то придумывает, философствует, – рассмеялась Шанти. – А знаешь почему? Федь, сказать?
– Предательница! Когда-нибудь тебе нос-то прищемят, чтоб не совала, куда не надо! – грозно зашевелил усами мужчина.
– А чего я… ничего. И даже не видала, как он бутылку в карман прятал!
– Чтоб ты в дерьмо коровье приземлилась! А лучше – в человечье!
– Тихо, вы! – улыбнулся Андрей. – Послушайте лучше – никого вокруг? Я из-за вашей болтовни никак прислушаться не могу. Нам лишних глаз не надо. Кстати, Федь, ты опять за бутылку? Какого хрена?
– И ничего не за бутылку… в честь полета можно! Насчет глаз – да откуда тут? Мы забрались в глушь, тут нет деревень, а тракт в пяти верстах отсюда. Эта дорога, вижу, к покосу идет. Осенью тут никто не ездит. Так что сейчас выйдем на склон горы, и лети, метла!
– Сам метла! – запоздало крикнула Шанли и забралась к Андрею на плечо. – Знаешь, меня что-то трясет всю. Я так волнуюсь… не забыл ли ты взять чего-нибудь поесть?
– Не забыл, не забыл, – усмехнулся «драконий учитель». – Пошли, ребята.
Тропинка, усыпанная осенними листьями… голые стволы деревьев, намоченные мелким нудным дождиком. Андрей поежился и поднял воротник. Холодно, да. А что делать? Не в городе же тренировать Шанти в настоящем полете?
– Ты думаешь, я смогу? – с надеждой смотрит в лицо друга. – Я полечу?
– Уверен! – Сказал, а в глубине души копошатся сомнения – а если врежется куда-нибудь? Хряпнется с высоты, и костей не собрать? – Конечно, уверен! Ты самая лучшая летунья в мире! Остальные драконы тебе и в подметки не годятся. Даже твоя мать. Кстати, когда ты с ней в последний раз связывалась?
– Сегодня утром… Я всегда с ней на связи.
– А чего молчала? Я-то думал, она тебя забросила.
– И ничего подобного. Просто она считает, что не должна вмешиваться в дело воспитания. Раз отдала меня воспитывать «драконьему учителю», значит, так и должно быть. Зачем лезть?
– Интересная новость, – покачал головой Андрей. – Ладно, потом обсудим. Видишь склон? Там высовывается здоровенная глыба. С нее удобно стартовать – не бойся, ты лучшая летунья в мире. Уверен. Иди туда, залезай на глыбу и прыгай. Я рядом, если что.
Шанти понеслась вверх по склону, а у Андрея замерло сердце – как пройдет? Говорить уверенно, важно вещать – одно. А вот что получится в итоге…
Драконица приняла свой драконий вид, забралась на камень, посмотрела вниз:
– Ух, страшно! Ты соберешь меня, если что? Разбросаю тут свои косточки…
– Может, тебе из Фединой бутылки отпить? – пошутил Андрей.
– К сведению: алкоголь на нас не действует. У нас организмы другие. А что действует как алкоголь – не скажу. Фигу вам.
– Не очень-то и интересно. Так, ты чего там болтологией занимаешься? Чего время оттягиваешь? Ну-ка прыгай, или я сейчас пойду и сам тебя скину!
– Злыдень проклятый! Изверг! А-а-а! Лечу! Я лечу! А-а-а! А-а-а! Мама, я лечу!
Да, она летела. Летела красиво, плавно и мощно размахивая крыльями, рассекая воздух, как истребитель. Несколько секунд – и Шанти исчезла за горой, как будто и не было никогда никакой маленькой драконицы. Андрей даже немного расстроился – вот сейчас махнет крыльями, плюнет ему на маковку и улетит куда глаза глядят…
– Как тут классно! Если бы ты мог летать! – послышался голос Шанти. – Как прекрасен мир!
Драконица показалась точкой на горизонте, заложила вираж и, неловко приземлившись, хлопнулась на тот камень, с которого отправилась в свой настоящий полет.
– Ой! Больно! Надо приземление отрабатывать. Ничего, научусь… Ну как? Вам понравилось? Чего молчите-то?
– Ты была великолепна! – искренне ответил Андрей. – У тебя получается даже лучше, чем я думал. Теперь сделаем одну штуку. Ну-ка, прими свой реальный облик!
Замерцал воздух, и на месте маленькой драконицы, размером с большого голубя, возник дракон.
Андрей с восхищением посмотрел на Шанти:
– А так все-таки красивее! Слушай, а ты вроде как даже подросла за это время. Гляди, какая толстая сделалась. Интересно, как ты умудряешься наедать основное тело с помощью своего мелкого изображения?
– Вам не понять, – рассмеялась драконица. – И вообще, брехня. Я не толстая, я сильная! Это мышцы. Натренировала. Ну держитесь! – Она прыгнула с камня, распахнула крылья и заработала ими со всей силой своих могучих мускулов.
Вокруг замерших Андрея и Федора завихрился ветер, поднимая тучи листьев, разбрасывая веточки. Миг – и она уже плывет над деревьями, уходя все дальше и дальше в небо.
– Слушай, такое впечатление, как если бы лошадь поднялась в воздух и полетела, – потрясенно прокомментировал полет Федор. – А я все: «Шантичка, Шантичка!» – а в ней тонна, не меньше! Как же они умудряются поднять такой вес? Это сколько они энергии должны потратить?
– Честно говоря, сам не знаю, как они поднимают этот вес, – признался Андрей. – Драконы мне говорили, что как-то умеют уменьшать вес своего тела, перекидывая его в подпространство. Как перекидывают свое основное тело, оставляя здесь лишь проекцию. Так же они и меняют внешний вид, принимая чужие образы. Только не спрашивай меня как. Это драконья магия, нам недоступная. И пониманию недоступная. Даже не хочу спрашивать, как это происходит, – только голову сломаешь.
– Что это? – с удивлением показал Федор. – Кто это с ней? Их двое!
– Точно… – удивленно протянул Андрей и спросил: – Шанти, кто с тобой?
– Мама прилетела! Мама! Хочет тебе сказать спасибо!
– О боже! Как она огромна! – в страхе пробормотал Федор, глядя, как крылья Гары закрывают небо.
Почему-то Андрею запомнилось, что она была поменьше. Может, разъелась? Гара была не просто велика – громадна. Размером в десять Шанти, с крыльями, превышающими размер крыльев дочери в несколько раз, с уродливой и одновременно прекрасной головой, украшенной гребнями, с белыми клыками и красно-синей чешуей – Гара вызывала почтительный ужас и восторг. Андрей уже как-то и отвык от ее вида. А уж что говорить о Федоре, никогда не видевшем этого чудо? Он замер с отвисшей челюстью и, лишь когда драконица приземлилась перед ними на склон, осыпав старыми листьями с головы до ног, очнулся, достал из кармана бутылку с вином и осушил ее до дна. Только после этого его глаза приобрели осмысленное выражение.
– Привет, Андрей! – громыхнул голос Гары. – Я обязана тебе. За мной огромный долг, который вряд ли может быть оплачен. – Драконица поклонилась Андрею, отчего ее голова, возвышавшаяся на несколько метров над людьми, оказалась вровень с их головами. – Шанти здорова, и даже неплохо воспитана, как я вижу. Как хорошо, что я в тебе не ошиблась и не съела, когда встретила!
– Мам, если быть объективными, он не очень-то и дал себя съесть. Ты забыла? – усмехнулась Шанти, и в ее ментальном голосе прорвался некий оттенок ревности.
– Защищаешь друга? У моей дочери появились друзья? Дочка, ты становишься взрослой. Я счастлива. Теперь давайте решим – ты остаешься с Андреем или летишь со мной? Ты всегда хотела летать вместе со мной, ведь так? Охотиться, парить над гладью океана? Ну что?
Шанти долго молчала, потом вздохнула и сказала:
– Мам, я пока останусь с Андреем. Не могу его бросить. Вдруг с ним чего случится – кто ему поможет? Без меня ему будет плохо, правда, Андрей?
– Правда. – Андрей сглотнул комок в горле и откашлялся. Его глаза слезились – осенний ветер бросал песок и ледяным дыханием выдувал из тела тепло. – Все правда. Мне без нее будет очень плохо. Она мне ведь как сестра. Не могу даже представить, как буду без нее.
– Ну что же, пусть будет так, – кивнула Гара. – Если я понадоблюсь – позовете. Я рада за тебя, дочка. И подарочек возьмите – поедите как следует. Шанти нужно хорошо питаться, сил много на полеты требуется. Держите!
Андрей только сейчас заметил, что драконица сидит на туше оленя, держа его когтями. Она легко, как тряпичную, подняла трехсоткилограммовую тушу лапой и бросила к ногам людей – Федор вздрогнул и схватился за плечо Андрея, как будто ища защиты. Затем Гара захлопала крыльями, снова подняв ураган, скакнула со склона вниз, и вот уже ее гигантские паруса-крылья понесли это чудо природы в небо.
– Как ты умудрился развести костер? Тут ведь все мокрое! – Андрей с удовольствием вгрызся в кусок жареной оленины, истекающий соком. – Мм… как вкусно! Шанти, умеет твоя мама выбрать дичь! Мясо прямо-таки тает во рту!
– Опыт. Поохотишься десять тысяч лет – и тоже научишься выбирать жирненького оленя. – Расположившаяся чуть поодаль драконица с хрустом дожевала ляжку оленя и довольно рыгнула.
– Фу-у… где твои манеры, девушка! – поддразнил Федор.
– Манеры? – задумчиво спросила Шанти, открыла пасть, похожую то ли на пасть крокодила, то ли на ковш экскаватора, запустила туда лапу и, поковырявшись когтем в зубах, что-то достала и с удовольствием всосала обратно. – Хорошие у меня манеры! На свои-то посмотри!
– Меня сейчас вырвет, – страдающим голосом сообщил Федор. – Я не могу видеть такую невоспитанность! Андрей, ты когда преподашь ей уроки хороших манер?
– Тебя вырвет потому, что ты выжрал уже две бутылки вина… вру, три. И сожрал кусок мяса килограмма на четыре! – мстительно заметила Шанти.
– Меня с вина не тошнит, – пробурчал Федор и поудобнее устроился у костра. – Ох, как хорошо… а я бы тоже полетал! Жалко, что у меня нет крыльев… Ай-ай, гадина! А-а-а! Андрей, Андрей! Чего она делает! А-а-а! А-а-ай!
– Шанти, перестань! – Андрея начал бить истерический смех, и он никак не мог остановиться. – Федь, ты же мечтал полетать! Шанти, осторожнее! Детка, ты еще не очень хорошо летаешь! Не урони! Шанти!
Драконица, пока Федор, полуприкрыв глаза, устраивался у костра, разогналась и, схватив его на ходу за шиворот, поволокла вверх, в небо, как сокол, налетевший на суслика. Федор, конечно, не был сусликом, с его ста тридцатью килограммами веса плюс одежда, но… В общем, он висел, орал, матерился и требовал спустить его назад, и все это под хохот драконицы. Наконец она нахулиганилась и, приземляясь, плюхнула его на склон горы, приземлившись чуть поодаль и опасливо отбежав подальше.
– Ну ты гадина-а-а! Ну, Шантючка, погоди, вот станешь опять кошкой, я тебя за шкирку-то оттреплю! Вот негодяйка, а? – жалобно сказал Федор. – Я сейчас обнюхаюсь! Мне кажется, я того…
– А чего цеплял ее? – рассмеялся Андрей. – Шанти, пожалуйста, не делай так больше. Предупреждай заранее. А вообще – молодец. Поднять такой вес! Скажи, а какой вес вообще могут поднять драконы?
– Точно не знаю, – хмыкнула довольная драконица. – Уверенно могу сказать одно: до собственного веса. То есть сколько я вешу, столько могу нести. Некоторые могут и больше. Мне мама показывала картинки – ее знакомый дракон нес в когтях кита! Представляешь, какой вес? Если мы можем уменьшать свой вес, значит, можем уменьшать вес и того, что несем в когтях. Как действует этот механизм, я не знаю, но это так.
– А ты, когда несла его, устала?
– Есть немножко. Вон он какой здоровенный. Оленины слопал столько, сколько сам весит. Конечно, мне его трудно нести. Но в общем-то терпимо. Я бы могла его отнести до города и обратно и не уронить.
– Я не согласен! – возопил Федор. – У тебя есть учитель, вот его и носи! Хулиганка! И не подходи ко мне даже!
– Да я не собираюсь тебя трогать, чего ты разволновался-то? – хихикнула драконица. – Андрей, не хочешь полетать?
– Только не роняй, ладно? – нервно усмехнулся он.
– Перестань. Ты меньше весишь, чем Федор, да и скорее я сама упаду, чем тебя выпущу!
– Это-то и пугает, – пробормотал Андрей. – А как летать? На твоей маме мы сидели с удобствами, спина-то у нее вон какая. А ты как будешь меня держать? За шиворот? Не хочу за шиворот – это Федор пусть так летает, ему все равно. Не все равно? Ну и мне тоже. И еще: а как ты разгоняться будешь? Пока плохо представляю это.
– Я могу только с разгону – пока только так. Ты становишься на чистом месте, я разгоняюсь, взлетаю, цепляю тебя лапами за спину и тащу. Пойдет?
– Хм… как-то не нравится мне быть сусликом в когтях ястреба. А с места? Попробуй взлететь вертикально. Без разбега.
– Ну не знаю… Я не пробовала еще, – неуверенно сказала Шанти.
– Так пробуй, пробуй! – не выдержал Федор. – Ты мне воротник чуть не оторвала! Тренируйся!
– Тренируюсь! А если под руку вопить не перестанешь, сейчас я тебе еще и рукава оторву!
– Андрей! Приструни свою агрессивную воспитанницу! Она обижает пожилых, беззащитных людей!
– Так, тихо, все! Шанти, попробуй взлететь вертикально – это очень важно. Ты должна этому научиться. Я тебе потом расскажу, почему это важно. У нас с тобой неделя, чтобы ты научилась этому искусству. Иначе все планы летят к черту.
– Хорошо… сейчас попробую. – Шанти отошла от костра и встала, распустив крылья. Потом захлопала ими, пытаясь взлететь, и тут же плюхнулась, приземлившись на зад. – Не получается! – досадливо рыкнула драконица. – Не могу!
– Не спеши. Не надо спешить. Пробуй. У тебя обязательно получится! Так, так… ничего, еще разок, еще!
Неделя пролетела так быстро, что Андрей и не заметил. Рано утром он уходил, оставив Шанти отсыпаться и отъедаться – каждую ночь она вылезала из окна трактира и, как летучая мышь, неслась над крышами домов, над темным городом – туда, где ждали поля, леса. Она упорно летала и летала, тренировалась и тренировалась. На ее крыльях уже почти полностью отросли чешуйки, и теперь она вся переливалась в свете луны. Те, кто случайно видел ее над городом или проносящейся над полями, говорили, что появились демоны. Особенно когда начали находить оторванные головы косуль и оленей – Шанти почему-то не нравилось разгрызать черепа. Она уверяла, что не может питаться вместилищем разума, это слишком по-звериному. Предпочитает выедать мозг морально.
Шанти все-таки научилась взлетать вертикально вверх, хотя для этого потребовались большие усилия и пять ночей тренировок.
На шестую ночь они с Андреем впервые полетали вместе.
Они ушли из трактира в ночь. Олра пыталась узнать, куда они собрались, но Андрей лишь отшучивался: погулять! Подруга слегка обиделась и отстала – Андрей не сильно переживал, зная, что ночью она его простит… Парочка летунов ушла подальше, на пустырь – тот самый, где некогда бился на дуэли Андрей.
– Тихо? Никого?
– Тихо. Превращайся.
– Готов?
– Угу. Держи крепче! Давай!
Шанти подпрыгнула вверх и мощно забила крыльями, обхватив Андрея лапами за поясницу. Потом она изменила направление движения своих «полотнищ» и начала медленно сдвигаться вверх и вперед, уходя по косой черте в небо. Андрей смотрел вниз, на удаляющиеся дома, на темный город, и наслаждался полетом. Это было так, будто он словесными командами управлял махолетом:
– Левее. Быстрее, вперед. Выше… поднимись на десять метров. Хорошо. Теперь набери максимальную скорость! Вот так!
Воздух свистел в ушах, крылья драконицы вспарывали осеннюю ночь, и, хотя ветер резал глаза и задувал в уши, Андрею хотелось петь. Полет – это прекрасно!
– Как я тебе завидую! – искренне сказал он. – Я тоже хотел бы летать! Великолепно!
– Согласна. Это великолепно, – рассмеялась Шанти и еще быстрее заработала крыльями, так что через несколько минут они оказались за пределами города.
– Все, возвращаемся. Шанти, хватит, неси обратно. Пока летим, я тебе расскажу, слушай меня. Итак, завтра ночью…
Все эти дни Андрей уходил из трактира с одной целью – следить за своими жертвами. Он знал имена всех, он уже знал их в лицо, узнавал по фигурам, знал, как они выглядят, что едят, что пьют. Он следовал за ними, когда они выходили из дворца, знал особняки, в которых они жили. У Андрея были сведения Симона о составе охраны, о том, где можно их найти, но этого было мало. Он мог убить их много, много раз. Многими способами. По одному. Но не это было ему нужно. Его план был радикальнее и страшнее. Он хотел сделать так, чтобы наказание было страшным и чтобы подонки знали, за что умирают. Ну что проку, если ему в глаз воткнется стрела, или болт арбалета, или метательный нож? Что с этого? Преступник должен знать, за что наказан. И что наказание будет таким же страшным, как преступление.
Времени для полноценной работы по объектам слежки было не очень много. Всего неделя – это очень даже мало. Но почему-то Андрей чувствовал, что ему нужно покинуть столицу именно через неделю. Что это было? Предвидение? Или же опыт человека, много лет находящегося на нелегальном положении? Кто знает… но он знал, что про него не забыли, что погоня идет по пятам. Кто это мог быть? Люди графа Баданского? Или же адепты исчадий? Не так уж это и важно. Но чутье зверя подсказывало: уходи. Уходи!
Федор и Алена срочно укладывали имущество, готовясь к поездке, вздыхая и сопя. Дом продали – с потерей в цене, тому же Симону. Считай, за полцены. Тот был очень доволен.
Сходил Андрей и на базар, посмотрел на исчадие, насылавшего порчу. Это было в последний день перед Ночью длинных ножей, как он потом ее называл.
Он вошел в храм исчадий, настороженный, как зверь, идущий по опасной тропе. Стояли обычные урны для сбора средств – все подходили, клали туда монеты. На стенах храма исчадий висели обычные их «иконы» – какие-то страшные лики, вернее – морды. Исчадие в красной хламиде сидел в кресле на возвышении и следил, как прихожане делают подношения, иногда подзывая кого-то из толпы и что-то им говоря. Андрей прошел к ящику для подаяний и бросил в него серебреник – меньше не было, а идти специально разменивать неохота. Он повернулся уходить, увидев то, что хотел увидеть, когда неожиданно исчадие его окликнул:
– Эй ты, иди сюда!
– Я? – Андрей недоумевающе поглядел на исчадие.
– Ты, ты. Сюда иди.
Андрей подошел и уставился в лицо исчадия. Это был мужчина лет тридцати, с толстыми, слегка выпяченными губами. Глаза белесые, навыкате, цепкие. Длинные волосы – редковатые, ухоженные и чистые. Почему-то бросилось в глаза – испарина на лбу. Чего вспотел? В принципе в храме было сильно натоплено. Рядом алтарь – Андрей с отвращением увидел бурые потеки и почувствовал сладковатый запах тлена, его чуть не передернуло. Сдержался и стал ожидать слов исчадия. Тот помолчал и подозрительно осведомился:
– Кто такой? Откуда? Я тебя раньше не видел. Купец? Чем торгуешь? Что-то твоя физиономия мне подозрительна. Не пойму, где я тебя видел?
– Лошадьми хочу торговать, сам с юга, – спокойно ответил Андрей. – Вот смотрю, узнаю, какие цены. Только что приехал в город. А что, случилось что-то?
– Тебе-то какое дело? Я спрашиваю, ты отвечай, – холодно отбрил исчадие. – Что-то в тебе такое… неправильное. Какая-то дрожь у меня от тебя… Ну-ка, пошли за мной!
– Куда? – напрягся Андрей.
– За мной иди, говорю! Раскудахтался! Проверим тебя… может, ты боголюб скрытый.
Исчадие встал и, не оглядываясь, пошел к небольшой двери за алтарем. Чтобы войти в нее, надо было наклонить голову. Над дверью находился рисунок – Саган попирает Светлого Бога, пронзая его здоровенным кривым ножом. Похоже, каждый входящий волей-неволей должен был преклонить голову перед великим Саганом. Андрей усмехнулся про себя: глупость и пафос. Внешне можно и прогнуться, а кто следит за прогибанием внутри?
За дверью оказалась довольно большая комната – с алтарем и широкой кроватью посередине. Простыни измяты, и валялись чьи-то трусы – явно женские, с кружавчиками. «Тут, видать, и пользует своих прихожанок этот адепт», – подумалось Андрею. Ему стало противно, и монах отвел глаза от этого предмета интерьера.
– Сюда иди! – Адепт подошел к большому перевернутому распятию, где вместо бога была распятая женщина, в которую Саган вонзает нож. – Целуй крест!
Андрей посмотрел на распятие – оно было в темных пятнах. Потом посмотрел на адепта и тихо сказал:
– Пошел на…
– Боголюб. Так я и знал. Я вас, паскуд, за версту чую. Братья мне всегда говорили: Хедран, у тебя чутье, как у зверя! То-то ты так косился на лики Сагана, тварь. Ну что же – умри, тварь! – Он направил на Андрея палец и с торжествующей улыбкой замер.
Монах почувствовал, как серебряный крестик, который он держал в потайном кармашке на груди, в рубахе, ожег ему грудь. Андрей невольно поморщился – потом справился с собой и перевел взгляд на адепта Сагана. Тот вытаращил глаза, и его улыбка медленно сползала с лица.
Андрей шагнул к шарахнувшемуся мужчине и, прежде чем тот закричал или же схватился за лежащий возле распятия кривой нож, коротко и сильно ударил того в грудь. Хрустнули кости. Исчадие запрокинулся назад, упал, ударившись головой, и из его рта потянулась кровавая струйка. Андрей наклонился, пощупал пульс – адепт был мертв. Удар раздробил ему грудную клетку, и острые осколки ребер воткнулись в сердце.
Монах перевернул мертвеца и вытряс его из длинного красного плаща с капюшоном. Быстро надел плащ, огляделся – стоило бы обыскать комнату, может, деньги тут есть, в путешествии пригодятся. Деньги лишними не бывают. Потом передумал – времени мало, надо уйти, пока никто не пришел. Иначе будет большой шум, а ведь ночью акция. Обошел вокруг кровати, прикинул – ощупал матрас, приподнял его… ну да, под матрасом имеется полость, углубление. Подхватил труп исчадия, перетащил, накрыл матрасом, сверху небрежно бросил одеяло – вроде как скомканная постель, и все. Если кто-то заглянет – не сразу хватятся. Тем более что сейчас адепт «уйдет». Заметил на полу кровь – поморщился. Схватил полотенце, еще одно – вытирал, пока не осталось ни капли. Полотенца запихнул под одеяло. Все! Теперь валить отсюда.
Запахнул плащ, надвинул капюшон – лица не видно, особенно если наклонить голову. Плащ немного коротковат, но ничего, сойдет. Выглянул в дверь – две женщины кладут подношение. Вышли. Больше никого. Быстро выскочил из укрытия, пересек храм и вышел на улицу. Прохожие шарахаются как от чумы – исчадие, лучше его не трогать, а то убьет или проклятие напустит. Никто не смотрит в глаза. Не старается увидеть лицо. Главное – «своих» не встретить, те живо заинтересуются, куда спешит коллега. Завернул за угол, бросился в кусты. Скинул хламиду, свернул, засунул под корень гнилой березы. По кустам прошел вдоль базарного сквера, осмотрелся – вдали какие-то прохожие, но все тихо. Получилось удачно – хотел исчадие утром грохнуть, после того как разберется с делами, а вон как получилось. Все, что Бог ни делает, – к лучшему. Воистину так.
Теперь исчадия не скоро хватятся – если только он не должен был вечером служить службу… черт! А ведь должен. У них же в двенадцать ночи служба! Ну и чего теперь? А ничего. Может, проскочит, а может, нет. Что теперь – целовать окровавленные богомерзкие деревяшки? Нет уж. Нет. Точка. Что вышло, то и вышло.
Извозчик за серебреник домчал его в трактир. Там Андрея встретила привычная уже суета, хлопоты. Шанти сопела, развалившись поперек кровати. Пусть спит. Сегодня будет тяжелая ночь.
Особняк – темный, но во дворе какое-то шевеление. Сторож ходит? Андрей замер в тени дерева и задумался: хозяин дома – подонок, да, а слуги? Чем виноват этот сторож? Извечная проблема – «ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать». Увы, если придется убить – значит, убить. Вариантов нет. А у него семья… а у него дети. Выругал себя – стареет, что ли? Раньше о таком не задумывался. Убивал, и все. Теперь – семья, дети… того и гляди, у самого семья заведется – может, потому так и расслабился? Выбросил лишние мысли из головы и сосредоточился на задаче: проникнуть в дом, найти хозяина особняка, уйти без шума.
Разделся, сложил вещи под дерево – крестик оставил дома, в трактире («Дома?! Ничего себе… м-да… Дом…»). Боялся, что придется бросить вещи, потому и оставил.
Время идет, уже за полночь – самое то для тайных операций. Уже разоспались, а до утра далеко. Помчался Зверем вокруг дома – не может быть, чтобы нигде нельзя было войти. Бесполезно. Забор метра четыре высотой, с острыми пиками наверху, но хуже всего запах собак и топот лап по земле – они на ночь спускают собак. Убить псов не сложно, а шум? Будет столько шума, что безболезненно не уйдешь.
– Готовься. Заберешь меня через пять минут возле дерева.
– Хорошо, я готова. – Голос Шанти спокоен.
Встал у дерева, приготовился – накрыла огромная тень, цепкие лапы схватили поперек туловища (он снова перекинулся в человека), потащило вверх.
– Балкон видишь? Туда давай.
Шанти громадной летучей мышью зависла над домом. Ее крылья работали как у бабочки, она висела в воздухе – много, очень много тренировок, много усилий, но если медведя учить, он на мотоцикле сможет ездить. Отпустила, Андрей спрыгнул на широкую площадку, опоясавшую фасад с улицы. Видимо, тут гуляли, дышали воздухом, переходили по этому балкону вон на ту площадку над садом – вероятно, завтракали или пили чай в виду фонтана, теперь затихшего. В голову лезет всякая ерунда – как они тут фонтан запитали, если нет двигателей? Ручные насосы? Криво усмехнулся – надо же, о чем голова задумывается в самый ответственный момент.
Подошел к двери, ведущей в дом, – довольно мощная, но ничего особенно страшного. Тихонько нажал… еще… еще… в господском доме точно не применяют здоровенные засовы, как у городских ворот. Запор лопнул, не выдержав напор человека, и дверь распахнулась, впустив осенний ветер в большой зал. Прикрыл дверь, кое-как приладил на место запор, лишь бы дверь сама не раскрывалась и сквозняком не колыхало занавески – демаскирует. Хоть прислуга и спит, но… на всякий случай.
Пол паркетный, натертый и… теплый. Система труб под полом, приятно наступать босыми ногами. Коридор длинный, просто длиннющий. Немного растерялся – где искать негодяя? Где он спит? Где спальня? Прошел мимо ряда дверей… стоп! Отпрыгнул в нишу. Пост! Солдат стоит! Хм… важный чин, командир дивизии – это тебе не простой дворянин. Поставили пост. А где ставят пост? У самого важного объекта. Где ночью самый важный объект?
Солдат с саблей, в полном вооружении – кинжал, кираса какая-то, шлем на голове смешной, чем-то напоминает древние конкистадорские. Древние? Это Андрею древние, а тут в самый раз. Увы, солдат, ты оказался тут не в то время… Медленные-медленные движения, как будто кошка подкрадывается к добыче. Встал в нише, закрытой занавесью, готовясь к броску, и вдруг замер – шаги!
– Пост сдал! Без происшествий.
– Принял. Иди хлебни пивка на кухне.
Сменившийся вместе с разводящим офицером ушел вниз по лестнице.
Посмотрел на затылок часового – не повезло ему. Удар сзади – то ли шею сломал, то ли просто вырубил. Скорее всего, наповал. Толкнул дверь – поддалась, но за ней оказался тамбур. Прикрыл первую, толкнул вторую – есть! Комната в шелках, ковры, посередине кровать под балдахином. Опустил часового на пол – тащил его с собой. Отсутствие часового на посту лучше, чем труп возле дверей. Подошел к кровати, всмотрелся в лежащего. Спит не один – девка какая-то. Что не жена – это точно. Ей лет семнадцать максимум, а рядом валяются шмотки то ли кухарки, то ли швеи – не дворянские шмотки. Подумал, схватил девку за горло, секунда, две – рот зажат, пытается мычать что-то… наконец обмякла в обмороке. Хорошо. Не убил – уже хорошо. Мужчина встрепенулся, сел в постели, пытается всмотреться в темную фигуру возле кровати, протянул руку к звонку… Удар в челюсть – обмяк, упав на спину. Подошел, всмотрелся в лицо, изучая. Да, он. Только более холеный, сытый и гораздо старше. Слегка за сорок. Спит в длинной рубахе и колпаке на голове. Натянул ему колпак на глаза, забил кляп, связал руки разорванной простыней, связал ноги – вдруг очнется – чтобы не брыкался. Легко поднял, как мешок с сахаром, и положил на плечо. Прислушался – пока тихо.
Быстрым шагом прошел к двери, приоткрыл, прислушался к происходящему в доме. Все спокойно. Пробежка по коридору к балкону, вышел:
– Готов. Забирай меня и груз. Осторожнее.
– Поняла.
Шанти налетела из темноты, зависла над балконом, и тут откуда-то снизу послышался крик:
– Демон! Демон!
В доме зашумели, закричали.
– Цепляй скорее! – Андрей обхватил свою жертву обеими руками, наклонился и приготовился к захвату. Рывок, даже в глазах потемнело – драконица захватила его с налету. Снизу полетели стрелы – часть ударила в чешую Шанти, не оставив на ней и царапины, часть чудом миновала жертву, одна стрела пронзила Андрею бок, и по бедру потек ручеек крови, тут же запекшийся на ветру.
– Ранен? – Испуганный голос Шанти.
– Плевать! Нормально все! Лети к конюшне.
Проплывает под ногами город, рвет болью бок, холодит встречный ветер… кажется, что полет никогда не закончится. Прошло всего-то десять минут от силы, а кажется – часы. Приземлились за конюшней, Андрей выпустил пленника. Тот еще без сознания. Бьет дрожь – больно и холодно. Сломал стрелу, вырвал из бока. Вроде как жизненно важные органы не задеты, но больно ужасно. Перекинулся, потом назад – все, слава богу, здоров. Достал из-под камня заранее приготовленные ключи, отпер дверь. Шанти скользнула вперед – уже маленькая, снова кошка. Подхватил пленника, втащил в конюшню, отволок в дальний угол и положил в денник. Дверь в конюшню закрыл, пошел в помещение для конюхов. Хорошо, что сообразил оставить тут комплект одежды, иначе так бы и разгуливал по холоду голышом. Вначале ведь как планировал – забраться в особняк в виде Зверя, но, когда увидел, что это практически невозможно, пришлось сразу задействовать Шанти.
После того как оделся, Андрей вернулся к стойлу, где лежал пленник. Он уже шевелился – Андрей бил только для того, чтобы оглушить. Взял заранее приготовленный масляный светильник, чертыхаясь, зажег его, используя кресало, – это потребовало почти столько же усилий, сколько похищение аристократа. Наконец зажег. Подвесил, прицепив за перегородку. Потом посадил мужчину к стене, снял с него колпак и вынул кляп. Тот очумело мотал головой, таращил глаза, потом его взгляд стал осмысленным, и он спросил:
– Ты кто? Шпион Балрона? Как смог меня похитить? Из-под охраны? Я готов заплатить за свою жизнь. Скажи, сколько? Мы договоримся. Или могу работать на Балрон – передавать сведения. Пощади!
Лицо аристократа перекосилось от страха, в глазах метался ужас. Он смотрел на незнакомого мужчину и на сидящую рядом с ним кошку, и видно было, что все больше и больше впадает в панику.
– Кто ты? Что ты хочешь? Скажи мне, и я все сделаю! Почему молчишь?
– Вспомни – восемнадцать лет назад, трактир, девчонка лет двенадцати. Ты и твои дружки ее изнасиловали и бросили изуродованную. Думали, что она мертва. Вспомнил?
– Не знаю никакой девчонки!
По глазам сразу было видно – врет. Андрей сильно ударил его ногой в бок, что-то хрустнуло. «Два ребра как не бывало», – подумал Андрей.
– Еще раз задаю вопрос: помнишь ту девчонку в трактире, восемнадцать лет назад? Ты и четверо твоих дружков насиловали и издевались над ней несколько часов, разбив голову ее отцу. Вспомнил?
– Помню… только это не я голову отцу разбил, это Луан. А Сирд был первым на девчонке, он и предложил запереть трактир и как следует повеселиться. Я только третьим был… Я не делал ничего, так, слегка позабавился! Я был сильно пьян!
– Вас потом искали власти – как вы смогли уйти от ответственности?
– Наши родители очень влиятельные люди, они откупились от стражи и от суда. Послушай, она же осталась жива, я же знаю! Я готов заплатить столько, сколько ты скажешь! Я компенсирую!
– И здоровье ей вернешь? И годы, прожитые без детей? И отца ее из могилы поднимешь? Если бы не вы, он бы еще жил и жил. Тебе не кажется, что хватит уже коптить небо?
– Пощади! У меня дети! Жена! Я нужен государству!
– А когда насиловал девчонку, ты думал о ее будущих детях? Вы изувечили ее на всю жизнь! Хватит болтовни. Еще слово, и я сломаю тебе пару ребер. Отвечаешь только на мои вопросы. Если понял – кивни.
Аристократ с готовностью кивнул, и Андрей начал допрос. Через полчаса он уже точно знал – сведения Симона верны и время на слежку за объектами потрачено не зря. Все те, кто указан в списке, были виновны, и именно их он искал.
Андрей снова завязал рот пленнику, привязал его к системе блоков, чтобы руки были вытянуты вверх и двинуться тот не мог. Затем отправился за остальными.
Понадобилось около четырех часов, чтобы собрать всех. По часу на каждого. И это при том, что такой охраны, как у первого, у них не было. Обычные слуги-сторожа. В двух местах его обстреляли, правда, безрезультатно. Сирд оказал сопротивление – он даже спал с саблей. Крепкий боец, но не против Андрея. Тот выбил у него саблю, удар в солнечное сплетение – и мужчина обмяк.
Под утро все было готово.
Шанти осталась в конюшне следить за пленными – Андрей подвесил их за руки так, чтобы они стояли и были на расстоянии двух метров друг от друга. Они могли видеть, слышать товарищей по несчастью, но коснуться их не могли. Оставить их под охраной драконицы было совершенно безопасно – никто не смог бы войти в конюшню безнаказанно, пока она стояла на часах.
Андрей вышел из помещения. Посмотрел на небо – оно было черное, рассвет должен наступить часа через два-три, так он прикинул. Время осеннее, так что ночи длинные. До рассвета он должен уйти из города. Постучался в трактир, потом еще раз, сильнее, – вышел заспанный кухонный мужик Гитан, очумело вытаращил глаза:
– Ты чего, не ночевал, что ли? А я думал, ты с хозяйкой.
– Не запирай. Мы сейчас с ней сходим кое-куда. Коммерческие дела.
– Ладно. – Гитан недоуменно пожал плечами.
На его лице читалось: какие коммерческие дела в пять утра? Но он ничего не сказал, подумав, что у богатых свои проблемы – пусть их и решают. А он спать пойдет. Взяли дурную привычку шастать по ночам.
Олра спала, разметавшись на постели, и была такой домашней, такой родной, что у Андрее защемило сердце. Он сменил рубаху, положил к сердцу крестик, надел куртку. Еще раньше он переправил свои рюкзаки – один с вещами, другой с драконьими чешуйками – в фургон Федора. Его друзья выехали вечером и должны были ждать его километрах в десяти по тракту на юг, разжечь костер – как и тогда, когда он убегал из Нарска. Только тогда он уходил по канализации, а теперь… теперь его способ бегства был гораздо экзотичнее.
– Олра, вставай! Олра! – Он тихонько потряс спящую женщину за плечо, и она вскинулась, с недоумением глядя на одетого Андрея.
Потом ее лицо изменилось, сонные глаза распахнулись, и она убитым голосом спросила:
– Все-таки уходишь?
– Да. И хочу, чтобы ты ушла со мной. А сейчас собирайся! Будет тебе сюрприз, который я обещал.
– Какой сюрприз? Я так не хочу, чтобы ты уходил, вот это был бы лучший сюрприз, если бы ты остался…
– Собирайся, пожалуйста! У меня мало времени. Ну! Скорее, скорее!
– Сейчас… сюрприз тут или куда-то надо идти?
– Идти. Оденься потеплее, на улице ветрено и холодно.
Через пятнадцать минут они вышли из трактира, Андрей огляделся по сторонам – ни души. Идти было довольно далеко, и он все время поторапливал подругу. Та недоуменно хмурилась, но молчала, доверяя мужчине безоговорочно. Андрею было приятно, что она не раздумывая пошла с ним куда угодно, посреди ночи, в холод, ветер, дождь, не спрашивая, куда он ее ведет. Наконец через час, перед рассветом, они оказались в конюшне.
Олра глубоко вздохнула, успокаивая дыхание после долгой беготни – они почти бежали всю дорогу, – и, улыбаясь, спросила:
– Ну и где твой сюрприз?
В конюшне было темно, и она не могла рассмотреть, что там находится. Андрей снова начал процедуру по разжиганию фонаря, Олра, посмеиваясь, отобрала у него кресало, и через минуту фонарь снова горел. Женщина прибавила пламени, отдала светильник Андрею.
– Показывай твой сюрприз! Что-то ты вконец заинтриговал меня!
Андрей взял Олру за руку и повел в дальний конец конюшни. По мере того как они подходили к стоящим на полу, подвешенным за руки людям в исподнем, выражение лица женщины менялось – от предвкушения удовольствия до непонимания, растерянности и ужаса.
– Что… кто это? Зачем ты меня сюда привел? – Олра была близка к панике.
Андрей обхватил ее за плечи:
– Тихо. Успокойся. Это те, кого ты мечтала увидеть восемнадцать лет. Те, кто убил твоего отца. Те, кто изувечил тебя.
– Не может быть… – Голос женщины был тихим и усталым, как будто она заново проживала всю свою жизнь.
Олра не глядя взяла из рук Андрея фонарь, подошла к первому и стащила с него колпак, затем сорвала повязку, закрывающую рот. Андрей сразу предупредил:
– Кто сейчас крикнет, выколю глаз!
Он достал кинжал и демонстративно стал чистить им ногти.
Олра сняла повязку со второго, с третьего… пятого… Долго всматривалась в их лица, потом хрипло прошептала:
– Да, это они…
Она еще минуту молчала, потом всхлипнула, опустила на пол фонарь и, вытянув руки с загнутыми, как когти, пальцами, подошла к одному из своих мучителей – Сирду. Ее лицо было белым, страшным, как у горгоны Медузы. Олра всхлипнула и с силой вонзила ногти в лицо подонка, опустив их сверху вниз и сдирая кожу полосками. Он закричал, Андрей поморщился – впрочем, тут же подумал, что все равно особо никто не слышит, это не тот город, чтобы тут бежали на помощь, – и успокоился.
С лица негодяя свисали кровавые лохмотья кожи, и Шанти с уважением заметила, что у подруги Андрея когти как у драконицы. Олра тяжело дышала, глядя в лица насильников, подвывающих от ужаса, и молчала.
– Возьми. Делай с ними что хочешь. – Андрей вложил в руку женщины кинжал, и она недоуменно на него посмотрела.
Потом подошла к Сирду и без размаха, неуклюже, неумело ткнула его в живот раз, два, три, пять… Она била его и била, била и била, пока живот мужчины не превратился в сито. В конюшне отвратительно запахло дерьмом и кровью. Двое подонков потеряли сознание, глядя на расправу, а еще двое лихорадочно что-то бормотали, обещали, молили, плакали. Наконец Олра остановилась, тяжело дыша и всхлипывая, непонимающе посмотрела на дело рук своих, на кинжал, зажатый в руке. Разжала пальцы, и клинок упал, воткнувшись в пол конюшни. Потом отбежала в сторонку, и ее долго и тяжко рвало, со стонами и вскриками. Андрей подошел к ней, Олра отрицательно мотнула головой:
– Не могу. Больше не могу!
Андрей кивнул, понимая – убить человека очень непросто. Он помнил первого, которого убил. Не в бою. Это был почти мальчишка – он выскочил из дома, когда они проверяли один аул. Он нажал на спуск, но забыл снять автомат с предохранителя – это уже после определили. Это спасло Андрею жизнь. Очередь из автомата разрубила парня пополам. И Андрей также отбежал в сторону, и… полоскало его крепко. Потом уже привык к мертвецам – своим и чужим.
Монах поднял кинжал, подошел к ближайшему насильнику и косо, под ребра, воткнул клинок прямо в сердце. Потом второму, третьему… через полминуты все были мертвы. Олра стояла как мертвая, бледная, будто статуя из мрамора, и наблюдала за ним. Андрей вытер клинок об одежду одного из мертвецов, вложил в ножны и, подойдя к Олре, взял ее за руку. Женщина вздрогнула, и ему показалось, что ей ужасно хочется отдернуть руку, что ей стало неприятно. Андрей горько усмехнулся и опустил руку.
– Пройди в помещение. Там есть скамьи, посиди, я сейчас тут приберу и отведу тебя домой.
Олра безжизненно кивнула и побрела к открытой двери помещения для конюхов. Андрей обрезал путы, мертвецы свалились на пол, и он, взяв в каждую руку по трупу, как трактор, потащил их в сторону выхода. Он еще днем приметил люк канализации и заранее его приоткрыл, чтобы потом легко поднять крышку. Через пятнадцать минут все пять трупов были сброшены в подземелье, и Андрей вернулся за Олрой.
– Пойдем. Все готово.
Женщина вышла, неосознанно стараясь не коснуться Андрея даже рукавом, и пошла вперед. Проходя мимо пятен крови на полу, она вздрогнула, заторопилась, зажав рот, но справилась с собой и, выскочив из конюшни, стала жадно вдыхать утренний воздух. Андрей закрыл конюшню, положил ключ под камень, и через минуту они шагали в сторону трактира. Теперь подгонять Олру не было нужды – она неслась, будто за ней гнались все демоны ада, хотя позади был всего лишь Андрей. Дошли быстро, Олра замерла на минуту на пороге трактира, и Андрей грустно сказал:
– Давай прощаться? Ты приедешь ко мне в Анкарру? Я буду тебя ждать.
– Мне нужно подумать. – Олра опустила глаза и, когда Андрей попытался ее поцеловать, слегка отшатнулась. Ее щека была твердой и холодной.
Андрей в последний раз окинул ее взглядом и сказал:
– Прощай.
Больше не оглядываясь, он сбежал с крыльца и уже вдалеке услышал, как хлопнула дверь трактира, закрывшись за его любовью.
Андрей ушел подальше, чтобы никто не видел, как он взлетает с Шанти, и не связал с трактиром. Опять дуэльная площадка – серое осеннее утро, Шанти, молчаливая и мрачная. Захлопали крылья, унося друзей в небо, и вскоре город остался внизу – с его исчадиями, с его людьми, плохими и хорошими, с осенними парками и замерзшими возчиками, стоящими у городских ворот в ожидании, когда их впустят в Гаранак.
