ГЛАВА 11
Погоня настигла их на следующий день — уже ближе к вечеру, когда путники стали подумывать, что надо становиться на ночлег, и решали, стоит ли дотянуть до ближайшего постоялого двора или лучше заехать в лес, туда, где есть родник или ручей, и не заморачиваться поисками гостиниц.
Андрей издалека заметил нагоняющую их кавалькаду и, сдерживая биение сердца, разом увеличившего частоту сокращений, негромко сказал Федору:
— Похоже, это по мою душу. Через минут пятнадцать они будут тут. В общем так: я беру одного коня и еду им навстречу. Ты с Аленой едешь в столицу, покупаешь там лавку — наши сокровища пока припрячешь. Скажешь Алене — где, на всякий случай. На лавке сделаешь вывеску с волком — чтобы я сразу вас нашел. Мне дай немного денег, саблю и кинжал. Я вас найду. И гоните не останавливаясь, ночуйте в лесу, на постоялый двор на всякий случай не нужно заезжать. Берегите Настенку!
Федор молча кивнул, остановил фургон и полез в него доставать оружие. Достал, отдал Андрею вместе с кошельком, отвязал коня, вручил другу поводья и грустно сказал:
— Такое чувство, что мы расстаемся очень надолго. Главное — останься живым!
Он обнял Андрея, обняла его и выскочившая из фургона Алена, прослезившаяся и бледная, и вот уже Андрей сидит в седле коня, скачущего навстречу приближающимся всадникам.
Андрей обернулся и с облегчением проводил фургон взглядом — обрастать друзьями, конечно, хорошо, но когда ты что-то делаешь, может быть опасное, не очень приятное, лучше, чтобы отвечал за эти действия только ты и никто другой. Ведь когда за спиной кто-то близкий, за кого ты волнуешься и переживаешь, ты становишься незащищенным — поэтому Андрей всю свою жизнь был одиночкой, не считая случайных и недолгих связей с женщинами, да боевых товарищей, которые ушли в небытие и никогда уже не узнают, кем стал их друг.
Лошадь пошла крупной рысью, Андрей трясся в седле и думал, что предпочел бы такому средству передвижения или свои ноги, или хороший джип…
Всадники вынырнули из низины, и передовой резко натянул поводья, вздыбив лошадь и вытянув руку назад. Отряд замер в ожидании следующего приказа командира. Тот внимательно осмотрел Андрея, усмехнулся, видя его не очень твердую посадку, выдающую человека, не привыкшего к седлу, и сказал:
— Как я понимаю, ты и есть тот, кого мы ищем. Эй, солдат, это он убил брата графа?
— Он, он, — подтвердил кто-то из всадников.
Командир удовлетворенно кивнул и продолжил:
— Ничего личного, но я должен или доставить тебя на суд графа, или же убить на месте. Если ты спокойно поедешь с нами, то мы избежим излишнего кровопролития и лишней работы. Что ты выбираешь?
Андрей оценивающе осмотрел всадников, их командира и отметил для себя, что эти вояки были классом выше, чем охрана на таможне. Профессионалы, уверенно держащиеся в седле и поигрывающие оружием, в основном худощавые, похожие и на него, и друг на друга люди, с волчьими взглядами, скупыми, точными движениями, умеющие и драться, и спокойно принять свою смерть, — настоящие наемники, солдаты удачи.
Их было тридцать четыре человека, в добротной, но не новой одежде, увешанные всевозможным оружием и уверенные в своей силе.
Ему подумалось — подействует ли на них проклятие, которым он уложил сатанистов? Допустим, подействует, поубивает он всех — а смысл какой? Он не знал — может, они и заслужили смерть, но это Андрею было неизвестно, а потому вправе ли он лишать их жизни без суда и следствия, даже такого усеченного, в лице оборотня, судьи и палача? А если поехать с ними? Это же гарантированная смерть!
«Да лишь бы башку не отрубили да ноги — а так я убегу, если что. Может, поехать с ними?»
Молчание затянулось, и капитан наемников нетерпеливо спросил:
— Ну что решил? Сдаешься или собираешься погибнуть с честью? — При этом он усмехнулся, как бы давая понять, что погибнуть всегда можно успеть, пока живой — надеешься.
— Можно мне с тобой поговорить без свидетелей? Потом я приму решение. Обещаю, что никакого подвоха не будет, я не нападу на тебя и не возьму в заложники. — Андрей пристально посмотрел в глаза наемнику, человеку чуть моложе его, с жестким лицом профессионального военного.
— Хорошо, — спокойно согласился тот, — отъедем.
Они отъехали метров на двадцать в сторону, и наемник спросил:
— Ну что хочешь мне сказать? Есть какое-то предложение или пожелание?
— Скажи, что ожидает меня у графа? Какой суд? Ты знаешь его, я его не знаю — так что там за суд такой? И в чем меня вообще обвиняют? Я не совершал ничего незаконного и не замышлял ничего против графа, так почему он выслал целый отряд, чтобы меня захватить?
— Ты убил его брата. И он обязательно тебя достанет. Не сейчас, так потом. Конечно, этот брат доставлял ему беспокойство, но это был его брат, и, убив Карнака, ты поставил графа в неудобное положение — унизил его, принизил его власть. Зная графа, я думаю, что он попытается соблюсти видимость справедливости — например, соберут свидетелей, опросят их, и он объявит, что ты невиновен, но тут же тебя вызовет кто-нибудь из окружения графа, и ты будешь вынужден драться, пока не победишь или не проиграешь. Победишь — тебя вызовет еще кто-то. И так до бесконечности, пока ты не умрешь.
— А если я откажусь драться? — усмехнулся Андрей. — Ведь это же нечестно, всем понятно.
— Понятно, да. И что? Что это меняет? Формальности соблюдены. А если ты откажешься ответить на вызов, тебя побьют палками до полусмерти и голым выгонят за пределы земли графа. Будут гнать кнутом, пока ты не упадешь замертво или не покинешь пределы графства. Как трусливого пса будут бить. Вот примерно так. Честно говоря, шансов у тебя никаких — если ты вступишь в бой, возможно, я потеряю нескольких людей, да, но остальные задавят тебя массой и все равно доставят к графу, только ты будешь еще избит и ранен. Я с тобой разговариваю только потому, что мне дорог каждый боец, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из них погиб, они прошли со мной через многие сражения, эти люди мне дороги. Но если придется — я выполню приказ, это моя работа. Бежать тоже не советую — у нас самые быстрые кони в графстве и хорошие следопыты. Ну что, твою саблю? — Наемник протянул руку к Андрею и замер в ожидании.
— Дай мне немного времени для размышления, хорошо? Даю слово, что я никуда не убегу, можешь даже рядом сесть — я слезу с коня. Мне надо подумать. — Андрей спешился, взял коня в повод и сел на большой придорожный камень, нагретый дневным солнцем. — Прежде чем солнце сдвинется на два пальца, я дам тебе ответ.
Наемник кивнул и тоже спешился. Усевшись на траву немного поодаль и сорвав пожухлую травинку, стал ковыряться в зубах, беспечно озирая небо, лес, холмы и пролетающих птичек.
«Его спокойствию можно только позавидовать, — усмехнулся про себя Андрей, — а мне-то что делать? Если я обернусь в Зверя, то уйду от них, но пойдут слухи, которые могут повредить мне и Федору с Аленой — друзья оборотня, может, сами оборотни? Интересно, как к такому факту, как оборотень, относятся исчадия? Если я нападу на солдат… их очень много, и мне придется всех убить… оставим в стороне моральный аспект, само собой, если я хочу жить, я должен их убить. Всех до единого. Но тут еще вопрос — а смогу ли? Колдовство, которым я убил сатанистов… А может, оно и не действует больше? Кикимору-то я им замочить не сумел, а что греха таить — я на него рассчитывал, на это колдовство, но оно не сработало. Это чудо и патологическое везение, что я выжил. Я, рассчитывая на колдовство, нападу на них, крикну: „Умрите!“, а они посмеются и подымут меня на копья… а копья у них соответствующие, вон какие здоровенные… и отрубят мою глупую башку, поняв, что я оборотень. Итак, что я имею дальше — еду с наемниками, попадаю к неизвестному графу, он вершит свой дурацкий суд… и дальше? А вот дальше можно будет посмотреть, как быть. Я смогу убить столько дуэльных противников, сколько ему и не снилось. Интересно, что он будет делать после двадцатого трупа? Вариант второй — он не собирается предоставлять мне право драться на дуэли, а вульгарно повесит меня, вполне возможно. И в этом случае у меня есть возможность сбежать — лишь бы не попытался голову отрубить, вот тогда уже мне надо будет крошить их всех подряд… Конечно, я пытаюсь быть святым, но отнюдь не мучеником! Итак — сдаюсь!»
— Капитан, я сдаюсь. Надеюсь, вы обойдетесь со мной как с пленным, а не как с каким-нибудь преступником.
— Между нами говоря, я не в восторге от затеи графа, — пожал плечами наемник. — Я знаю, как все было, видело это много народу — чего тебя судить? Проще было бы послать убийцу и грохнуть тебя из кустов арбалетной стрелой! Чего такие горы несуразностей воротить? Эти высокородные стараются из любой простейшей задачи сделать огромную проблему. Скучно, вероятно, вот и чудит.
— А ему сколько лет? — поинтересовался Андрей. — Молодой или старый?
— Да лет тридцать, и все играет в солдатики. Деньги есть, вот и чудит. То балы закатит, то турнир устроит, то какие-то игры затеет. Всех девок в замке перепортил, того и гляди ему яду подсыплют — уже два пробовальщика еды померли в мучениях, отравились. Нам-то что — платит вовремя и щедро, если бы не мы… — Наемник осекся, видимо поняв, что наговорил лишнего. — Ну ладно, заговорились мы что-то… давай саблю и кинжал, и поехали с нами. Связывать тебя не буду, надеюсь на твое слово. Даешь слово, что не убежишь?
— Даю слово, что не убегу, пока мы едем в замок, и предстану перед судом графа, — усмехнулся Андрей.
— Вот и славно, верю, верю… только лошадь привяжем к кому-нибудь из наших, без обиды — доверяй, но…
Андрей отдал саблю и кинжал капитану и снова сел в седло, наемник легко вскочил на свою лошадь, и они поехали к ожидающему их отряду.
— Долго ехать до замка графа? — спросил Андрей.
— Завтра после обеда будем. Заночуем на постоялом дворе по дороге.
«Уж не в том ли, который я чуть не разгромил и в котором положил мытаря со свитой? — усмехнулся Андрей. — Это было бы забавно…»
Забавного в этом ничего не было, а была комната с тяжелой мощной дверью, без окна — по типу камеры, где стояла кровать и больше ничего, — в той самой гостинице.
Покормили Андрея прилично — так же, как и всех наемников, просто, но сытно. Их капитан сказал по этому поводу, что пусть граф поступает как ему заблагорассудится, но он не тюремщик и такого же, как он, наемника не будет морить голодом, лучше горло перережет. Перспектива перерезания горла Андрея не обрадовала, но оказалось, что наемник так шутил — ну шутки такие, панимашь!
Командир наемников точно посчитал Андрея за своего, кем-то вроде охранника фургона, оставившего его на дороге и уехавшего вперед. Похоже, это было в порядке вещей у хозяев, так что не вызвало никаких вопросов у капитана, как видно — слегка сочувствующего попавшему в неприятности коллеге.
Перед ночевкой наемник попытался осторожно выяснить, кто такой Андрей и где бывал, но тот отвечал односложно, явно не желая давать о себе сведений, и капитан, почувствовав это, прекратил расспросы.
В общем-то дорога до замка графа не ознаменовалась ничем интересным, привлекающим внимание, кроме одного — не привыкший много ездить верхом Андрей в первый же день так набил задницу, что еле слез с коня. Хорошо, что он восстанавливался быстро — спасибо сути оборотня, иначе бы ходил враскоряку дня три, это точно.
Замок графа — огромное, отвратительное нагромождение глыб, ворот и башенок — не вызвал у Андрея никакого эстетического удовлетворения своим видом. Лишь возникло понимание, что граф в этом мире существо довольно богатое и могущественное, а еще — что если его засунут в какую-нибудь темную камеру года на три, то он сдохнет там не хуже, чем любой крестьянин, осмелившийся перейти дорогу могущественному дворянину.
В замок графа они попали к полудню, когда в этом сером сооружении кипела жизнь — бегали конюшие, выводя лошадей на прогулку, лаяли собаки, облаивая конюших и лошадей, лаяли конюшие, облаивая собак и лошадей, лаяли стражники, облаивая конюших, собак, лошадей и пробегавших слуг, мешавшихся под ногами.
Это броуновское движение показалось Андрею странным, и он с недоумением спросил у капитана:
— Это что, здесь всегда такая суета? Чего они все носятся как угорелые?
Капитан рассмеялся, запрокинув голову, и, справившись со смехом, пояснил:
— Нет, завтра день рождения супруги графа, графини Баданской, отмечает свое двадцатипятилетие, вот и готовятся, будет праздник, а заодно и суд — ну типа развлечение! Тут так скучно — не представляешь себе, настоящее тихое болото, вот граф и старается развлекаться чем угодно… а больше — развлечь свою жену, охочую до экзотических забав. Но только тсс! — Он приложил палец к губам. — Я тебе ничего не говорил! Если что — отопрусь!
Капитан подмигнул пленнику и отъехал вперед, распорядиться о размещении заключенного и доложить графу о прибытии отряда. Андрея повели следом, и минут двадцать он «загорал» у стены замка, рассматривая каменную кладку и размышляя — правда ли в раствор клали куриные яйца для крепости?
Эти мысли позабавили его, и он ухмыльнулся, чем вызвал недоуменные взгляды сторожей-наемников, крупами лошадей прижавших его коня к стене и не дающих сделать ни шагу — по их мнению, узники не должны так себя вести в преддверии страшного графского суда.
Андрей и сам удивлялся своему поведению — вроде и ситуация сложная, но почему-то, как ребенок, он не верил, что может вот так взять и погибнуть, не выполнив своей миссии по искоренению Зла, — Господь не допустит этого!
Ожидание наконец закончилось — народ зашумел и еще быстрее забегал, появился хмурый капитан, который постукивал хлыстом по голенищу длинных кавалерийских сапог.
— Суд состоится сейчас. Велено тебя провести в южный двор, где ты предстанешь перед его сиятельством. Думай, что будешь говорить, веди себя учтиво — граф очень чувствителен к проявлениям невоспитанности и невежливости. Может в ярости приказать посадить тебя на кол — мне бы очень не хотелось смотреть на это действо. Все понятно? Хорошо. Тогда пошли за мной. Двое идут сзади и контролируют — Вартан и Агус, сопровождайте!
Они пересекли двор, потом миновали несколько калиток, крытый арочный переход, и вот открылся уютный круглый двор, в дальнем конце которого располагалось что-то вроде садика — газон и подстриженные кустики. Остальная часть двора была вымощена брусчаткой, там и стояла толпа зевак, наблюдавших за происходящим с жадным любопытством и нетерпеливо переговаривающихся.
Андрей усмехнулся — он где-то прочитал, что в театре есть такое понятие «гул толпы». Чтобы создать этакий угрожающий гул, якобы все переговариваются, чего-то замышляют и обсуждают, надо очень быстро и так это с нарастанием произносить, обращаясь друг к другу: «Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить, когда не о чем говорить! Чего говорить…» Вот нечто подобное тут и происходило.
На лужайке стояло несколько деревянных кресел, лакированных, богато инкрустированных костью и самоцветами, с золочеными узорами на подлокотниках и витых ножках, стоял низкий столик, уставленный напитками и фруктами, и пока что кресла пустовали, ясно, что места приготовлены для графа и его свиты.
Толпа перешептывалась, глядя на конвой, окруживший Андрея, а время ожидания затягивалось — похоже, граф решил показать, какой он важный, и «помариновать» ожидавших. Впрочем, как подумал Андрей, может, ему и не надо было показывать свою важность, он и так был важен, в своей вотчине граф был царь и бог, творил суд и расправу, и только император, по закону, мог отменить его решение — но император где-то там далеко, да ему и глубоко безразлично, что происходит в пределах Баданского графства, — ну пока граф не затеял заговор против престола. Все это уже было в истории…
Наконец открылась широкая двустворчатая дверь и появилась процессия — во главе граф с графиней, за ними толпа прихлебателей, прислуги и всевозможной челяди.
Андрею подумалось — вот куда идут деньги с таможни! А также с крестьян…
Одна только цепь на шее графа, на которой висел какой-то медальон, вроде как графский знак или что-то подобное, стоила больше, чем доход нескольких деревень за год напряженной работы. Два раба с боков несли опахала, которыми обмахивали важных господ, — о том, что это рабы, Андрей догадался по ошейникам.
Граф был одет в белоснежный костюм — не такой пышный, как на картинках о земном Средневековье, а вполне элегантный, напоминающий мундир капитана какого-нибудь круизного лайнера, его жена была в бирюзовом платье, не оставлявшем сомнений в том, что у нее имеются грудь, зад, ноги и… остальные соблазнительные части тела. Ее довольно объемистая при небольших габаритах фигуры грудь, чуть не вываливалась из лифа, еле прикрывающего соски. Наперсницы хозяйки были одеты соответствующим образом — только украшения на платьях были поскромнее.
Спин этих дам Андрей не видел, но подозревал, что там все так же откровенно, как и спереди.
Хозяин замка — невысокий мужчина с красными прожилками на носу (Андрей подумал — выпивает, не иначе!), худощавый и больше похожий на мелкого клерка, чем на могущественного властителя сотен квадратных километров земли, прошел к креслам, усадил в то, что слева, графиню, в другое, с высокой спинкой, украшенной, видимо, графским гербом, сел сам и важно воззрился на Андрея, всем своим видом показывая, что он готов к справедливому и неподкупному суду, желая не мести, а справедливости… нет, вот так — СПРАВЕДЛИВОСТИ!
Это прямо-таки было написано на его узком прыщавом лбу с морщинами, образовавшимися от того, что он слишком много думал, как развлечь себя тусклыми серыми днями и скучными ночами.
Графиня оказалась миловидной молодой женщиной — если бы не антураж в виде замка, охранников с саблями и мечами и всей окружающей действительности, ее легко было принять за модельку легкого поведения, оказавшуюся на вилле у состоятельного папика.
Она весело глядела на подсудимого, благодарная ему за то, что он вырвал ее из скучного ничегонеделания и отвлек от мыслей — чем заняться до завтрашнего празднества, если все развлечения уже приелись, а новые поступят лишь завтрашним утром.
Графиня окинула Андрея с головы до ног, задержавшись взглядом на средней части его фигуры, облизнула губы, и подсудимому показалось, что его уже раздели и изнасиловали.
Граф тихо сказал что-то своему мажордому, и тот зычным голосом крикнул:
— Подведите к его сиятельству подсудимого!
Конвоир легко подтолкнул Андрея вперед, шепнув:
— Остановись на расстоянии пяти шагов и не шевелись, а то подстрелят! — и указал на стены вокруг площадки, усыпанные стрелками с арбалетами и луками. Они были готовы истыкать стрелами любого, кто замыслит акт агрессии против сиятельного господина.
Андрей медленно подошел к креслам, встал, как ему было сказано, и замер в ожидании дальнейших действий судей.
Граф опять сказал что-то мажордому, и тот стал громко зачитывать список прегрешений подсудимого, в которых его обвиняли. Андрей узнал, что он напал на почтенного дворянина по имени Карнак и злодейски лишил его жизни.
Стиль изложения был таким витиеватым, архаичным, что Андрей вскоре потерял нить повествования о своих жутких преступлениях и заскучал, результатом чего был его зевок, не очень умело скрытый приложенной ко рту рукой.
Граф прервал мажордома, досадливо бросив:
— Хватит нести эту чушь, даже обвиняемого вогнал в дремоту! А он должен убояться, а не спать на графском суде! — Затем граф грозно спросил: — Ты признаешь себя виновным, о негодный, в своих тяжких преступлениях?!
— Извините, ваше сиятельство, из всего перечня ужасающих деяний уловил лишь, что я убил Карнака, остальное ускользнуло от моего внимания по причине витиеватости и сложности для понимания. Но я понял, насколько я ужасен и гадок. Если хотите, задавайте мне вопросы, я на них отвечу с полной искренностью. — Андрей улыбнулся широкой, располагающей к себе улыбкой, обнажая безупречно белые, здоровые зубы, и графиня не выдержала и улыбнулась ему в ответ.
Граф слегка растерялся и буркнул под нос:
— Сто раз говорил, чтобы излагали нормальным человеческим языком! Ну на кой демон мне все эти ваши выверты — «коим», «коий», «вестимо» и «паки»?! Даже преступники над нами уже смеются! Ты смеешься над нами, преступник? — неожиданно спросил он, наклоняясь вперед и глядя черными, слегка безумными глазами в лицо Андрею.
Андрей подумал: «Опа! А граф-то слегка не в себе… этакий психопат — может башку снять, а может наградить, он непредсказуем, как беременная женщина, капризен и с сумасшедшинкой… впрочем, это обнадеживает».
— Как я могу, ваше сиятельство?! И в мыслях не было! Я сам согласился прийти на ваш суд, так как знаю вашу честность, справедливость и душевную щедрость! — «Немножко лести не помешает», — подумал Андрей.
— Точно? Без боя сдался? — приподнял брови граф и нашел глазами капитана наемников.
— Точно, ваше сиятельство, без боя! Сдал оружие и приехал с нами. Попытки бежать не делал.
— Хм… интересно. Ну ладно. Почему ты убил моего брата Карнака, негодяй?! — сдвинув брови, грозно спросил граф.
— Потому, что этого хотел сам убитый, — невозмутимо ответил Андрей.
— Это как так? — неподдельно удивился граф. — Чего это, он тебя просил убить его, что ли?
— Да, ваше сиятельство! Он сказал, что будем биться на дуэли до смерти, я и счел, что он хочет умереть! Ведь всякий, кто выходит против меня на дуэль, должен знать, что это чистое самоубийство! Все равно что он бросается на свою саблю грудью. Вот и выходит, что Карнак сам себя убил.
Толпа зашумела, а граф захохотал, хлопая себя по ляжкам и запрокидывая голову.
— Ну каков наглец! Ты только посмотри, дорогая, что он несет!
Графиня улыбалась и пристально рассматривала подсудимого, а потом вполголоса сказала графу — Андрей это слышал четко, острый слух оборотня позволял ему слышать звуки на гораздо большем расстоянии, чем обычным людям:
— Твой братец был настоящим козлом! Он даже в постели ничего не мог, слабосильный придурок! Этому парню награду надо дать за то, что лишил нас такого источника беспокойства — вечные скандалы, вечные траты, а платил-то ты! Одни упреки, претензии, требования… надоел!
— Заткнись, — сдавленно прошипел граф, — он убил моего брата, а кто убивает моих родственников — мой враг! Он должен понести наказание! Этак мы потеряем уважение при дворе, если каждый встречный будет убивать мою родню!
— Да твою родню надо перебить каждого первого! Только и думают, как забрать твой титул и залезть в мою постель!
— А то ты не пускаешь в свою постель! — Граф презрительно скривился. — Тот же Карнак не вылезал из твоей спальни, пока не надоел! Тогда он тебе по душе был, а теперь вдруг плохим стал?!
— Мне скучно было в этой дыре, а он рассказывал о том, что делается при дворе! А постель с ним к демонам пошла бы — толку от его крючка было, как от вилки без зубьев: тыкать можно, а вот наткнуть — никак! — Графиня ехидно захихикала, а граф покраснел и парировал:
— Не больно-то ты скучала! То Карнак, то конюх, то наемник — я что, не знаю? Мне все доложили! Вот теперь на этого вояку пялишься — что, самца увидала? Этих тебе не хватает, да?
— Ну тебе же не хватает меня — то модистка, все мои фрейлины, то кухарка — ну на эту, на эту-то как ты позарился? С ее сиськами — она же тебя одной придавит, ты задохнешься, не выберешься! Ну как ты после меня такую корову смог?! Так что давай прекратим эти разговоры, давай суди, хотя и так ясно — Карнак, как обычно, решил позабавиться и нашинковать обычного вояку, а тот оказался сильнее его и перерезал идиоту глотку. Спорить будешь? Ну не такой же ты дурак, чтобы спорить… лучше устрой что-нибудь веселое на мой день рождения — вон он утверждает, что может победить любого на дуэли, так дай ему такую возможность! Завтра съедутся на праздник все наши приглашенные — барон Акуров, граф Накайло, барон Уркатов, ну и остальные, давай так сделаем…
Графиня зашептала графу на ухо, он посветлел лицом, покивал, потом отстранился и выпрямился в кресле.
— Итак, выслушав доводы подсудимого, взвесив все, я решил своею волею: предоставить подсудимому возможность доказать, что он действительно опасный дуэлянт, честно бился, а не убил Карнака каким-нибудь подлым приемом. Для этого завтра, в день рождения моей супруги, будут устроены показательные бои между подсудимым… Как его имя? — Граф наклонился к мажордому, но тот пожал плечами:
— Не знаю, ваше сиятельство!
— Вот вы идиоты! Судим и не знаем кого! Тебя как звать, солдат?
— Андрей меня звать, ваше сиятельство.
— Между подсудимым Андреем и теми, кого мы дадим ему в противники! Так, дорогая? — Граф наклонился к своей супруге, и она удостоила его благосклонным кивком:
— Спасибо, дорогой… только надо бы добавить — что будет, если он проиграет, и что будет, если он выиграет, так будет правильно.
Граф кивнул и продолжил:
— Если подсудимый выиграет три поединка подряд — он признается невиновным и получает сто золотых за причиненное неудобство, если проиграет хоть один — он будет заключен в кандалы и продан в рабство, где будет искупать свою вину, если останется жив! — Граф тихо добавил: — Но только не у тебя в постели искупать, моя дорогая!
— Это уж как получится, дорогой. — Графиня хлопнула себя по ноге сложенным веером и мило улыбнулась. — Ты-то спишь с молодыми рабынями, а мне отказываешь? Да мой род древнее твоего, и в наших жилах течет королевская кровь! Ты мне еще будешь указывать, что мне делать, а что нет! Если бы не мой папа!..
— Папа, папа… достала ты со своим папой! — Граф вышел из себя и уже почти кричал в голос: — Я и без твоего папы соображаю неплохо! Очень даже неплохо!
— Если бы неплохо, мы бы не сидели в этой дыре, а были бы сейчас при дворе! — Графиня тоже не на шутку разошлась, Андрей опасался, что от натуги сейчас лопнет ее лиф и твердые полушария ударят прямо в голову графа и зашибут его до смерти. — Когда папа тебе советовал и ты слушал его советы, мы жили в столице, ходили на балы при дворе. Но вдруг ты решил, что умнее, и вот результат! Самое лучше развлечение — посмотреть, как наемники режут друг друга! Спасибо тебе за ум!
Графиня встала и, рассерженная, пошла в дом. Андрей чуть не ахнул — вырез на ее спине был таков, что превзошел его самые смелые ожидания: половинка голой задницы хозяйки замка указывала на то, что о трусах здесь и не слыхивали.
Впрочем, а что он ожидал? Чем ближе к столице, тем больше разврата — верхушка власти всегда была заражена вирусом распутства, подхватываемым от своих начальников.
Граф пожал плечами и почти скороговоркой сказал:
— Устройте его куда-нибудь, обеспечьте питание да заприте, чтобы не убежал.
— В темницу, ваше сиятельство? — Мажордом преданно изогнулся в поклоне и замер, ожидая ответа.
— Идиот! В комнату поселите, покормите нормально и никого к нему не пускайте! — Граф покосился на спину уходящей графини и чуть громче повторил: — Никого! И вот еще что — дайте ему какую-нибудь приличную одежду вместо этих обносков, все-таки праздник завтра. Впрочем, какая разница, в чем он в рабство пойдет. Пусть как есть остается… — Граф махнул рукой, встал и тоже удалился в замок.
Мажордом крикнул:
— Суд завершен, можно расходиться! — И бросил конвоирам Андрея: — Ведите его за мной, сейчас комнату покажу. Поставите там охрану.
В комнате, куда отвели Андрея, не было ничего примечательного, ну разве что запиралась она снаружи, а не изнутри, этакая комфортабельная камера. Впрочем, комфорт понятие относительное — если считать за таковой кровать и горшок под ней, то да, просто отель «Хилтон». В углу стояла табуретка, на которую и водрузили поднос с едой — куски мяса, кувшин с пивом, лепешки и фрукты.
Андрей поел — без аппетита, но с осознанием того, что надо поддержать силы, завтра они пригодятся. Вообще-то он не особо опасался проигрыша — при его-то способностях, но допускал возможные непредвиденные обстоятельства.
Больше не забивая себе голову завтрашними боями, Андрей растянулся на кровати, с наслаждением сбросив сапоги, и, закинув руки за голову, стал размышлять: «Сегодняшний суд, можно сказать, прошел нормально — фарс, а не суд, конечно, но что-то подобное я и ожидал. Кстати, если бы не графиня, все могло бы быть хуже. Однако она меня беспокоит… как бы гадости какой не сделала. Вот чувствую — она баба непростая, этого лоха-муженька держит на коротком поводке. А каковы у них нравы, я просто обалдеваю — сидят и обсуждают своих любовников и любовниц! Впрочем, чего это я удивляюсь? А что, при дворе земных королей нравы были другими? Писали, что супруги стеснялись сказать кому-либо, что сохраняют верность друг другу, — с ними бы перестали здороваться и приглашать в приличное общество! Положено было иметь любовника или любовницу, начиная с короля и заканчивая самым захудалым дворянином. Одно радует — они тут хоть моются, не воняют, как французские дамы и кавалеры, завшивевшие, словно солдаты в окопе!»
Его мысли прервали голоса в коридоре — разгневанный женский голос угрожал всех выгнать, уничтожить, мужские голоса отвечали виновато-твердо, и Андрей понял, что стража четко выполняет распоряжение графа никого к нему не пускать, а графиня желала попробовать «комиссарского» тела и очень возмущалась, что ей это не удается.
Андрей усмехнулся — баба очень даже сексуальная… только вот как-то… хм… брезгливо, что ли… она перепробовала всех конюхов и псарей, всех дуэлянтов и музыкантов, и после них бултыхаться в этом коктейле? Небось заразная какая-нибудь, они тут о предохранении имеют только поверхностное понятие — пьют какие-то травы, ходят к лекарям (Андрей подозревал, что без магии тут не обходится), а чтобы изобрести что-то вроде презерватива, ограничивающего прямые контакты, — до этого не додумались. Впрочем, может, что-то и было подобное — ведь описывались подобия презервативов в Древнем Египте, сделанные из тонкой кожи, их потом стирали и развешивали для просушки, но о чем-то подобном здесь Андрей не слышал. Хотя он особо и не интересовался этим.
Тут же себя поймал на мысли — что с ним происходит? Во время монашества он запрещал себе думать о подобных вещах, а здесь… ему припомнилась кикимора, при виде которой он точно испытал возбуждение, да такое мощное, что даже растерялся и застыл на долю секунды, и это едва не стоило ему жизни. Если бы не его перетренированные рефлексы…
И еще одно сильно его беспокоило — он наслаждался тем, что убивает. В бытность наемным убийцей он просто делал свою работу — бах! — нет объекта. Ни эмоций, ни сожалений, ни радости, ни удовольствия — ничего. Здесь же, когда он стал оборотнем, он при уничтожении мытаря и его подручных испытал чувство сродни оргазму, испытал наслаждение от убийства.
Он гнал эти мысли от себя — то, что он испытывал, было гадко, противно, нехорошо, но из песни слова не выкинешь, ему нравилось убивать! Ну да, он наказывал плохих, да, он вроде как меч Божий, но испытывать во время казни преступников наслаждение, возбуждение, радость?!
Грустно усмехнувшись, Андрей решил, что ему бы очень подошла работа палача — ведь так приятно совмещать полезное и приятное.
Ругань в коридоре достигла апогея: кто-то вскрикнул, а дама стала яростно сыпать такими матерными ругательствами, что у Андрея приподнялись брови — даже он, прошедший армию и войну, узнал пару новых оборотов.
В дверь что-то грохнуло, она распахнулась, и в комнату ворвалась разъяренная графиня. Из разорванного декольте вывалились вполне аппетитные груди четвертого размера — как ни странно, не отвисшие из-за своей тяжести до пупка, а торчащие бодро, вызывающе, как пушки береговой артиллерии.
— Уроды! Я вас всех повыгоняю! Твари! Я вам… поотрезаю! Я вас!.. Вы у меня!.. Дерьмоеды! — Она яростно взглянула на лежащего на кровати Андрея. — Ты представляешь, какие уроды?! Этот придурок, мой муж, запретил мне входить в эту комнату! Сам таскается по всем кухаркам, грязным волосатым теткам, а мне запрещает хоть иногда пообщаться с новым человеком!
«Пообщаться? — подумал Андрей. — Вот как у нее это называется — пообщаться? А я хочу с ней пообщаться? Хм… я ведь уже вроде и не монах… и черт с ними, с конюхами, а?»
Графиня присела на кровать рядом с подвинувшимся к стене Андреем, медленно провела пальцем по его бедру и сказала:
— А ты интересный мужчина… расскажи мне, как ты перерезал глотку этому Карнаку? Он визжал или нет? Кровь сильно брызнула? Ты ему отрубил голову? Расскажи! Это меня возбуждает…
То, что произошло дальше, Андрей кроме как изнасилованием назвать не мог. Впрочем, он и не сильно сопротивлялся, как говорится — расслабься и получи удовольствие.
Графиня вопила как сумасшедшая, наверное, ее было слышно во всем крыле огромного замка.
Натягивая платье, которое точно надевалось на голое тело, она сказала:
— Честное слово, я никогда не испытывала такого удовольствия ни с кем! Ты такой горячий! Такой сильный! После тебя, наверное, я ни с кем уже не смогу получить такого наслаждения. Так бы приковала тебя к себе и не отпустила бы никуда! — Она еще раз внимательно осмотрела обнаженного Андрея, лежащего на кровати, и добавила: — Хорош! Хорош, самец! Узнаю, что мои фрейлины к тебе таскаются, я тебя отравлю! Ты только мой, запомни это!
Она вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь, и Андрей услышал, как она снова материт сторожей у двери, кроя их последними словами за глупость, подлость, тупость и вообще все прегрешения на свете.
Андрей лежал расслабленный — разрядка после долгого, очень долгого воздержания была такой бурной, что он чуть не раздавил женщину в своих объятиях, забыв о своей силе, — скорее всего, на ней остались следы его рук.
То, что она была потрясена его сексуальными способностями, его не удивило: во-первых, он в сравнении с обычным мужчиной был практически неутомим, не задыхался от бурных телодвижений, а во-вторых, и это главное, он уже давно заметил, что температура его тела выше, чем у людей, по его прикидкам она составляла тридцать восемь — тридцать девять градусов, а может, и выше, понятное дело, что женщина это сразу ощутила…
Повышенная температура объяснялась просто — повышенная сила, скорость, регенерация требовали ускорения обмена веществ. Потому он так часто и так помногу ел, вызывая удивленные взгляды своих спутников, потому ему необходимо так часто охотиться по ночам, свежее сырое мясо — источник энергии, источник восполнения его ресурсов, без этого он будет худеть и, похоже, как он думал, мог даже впасть в спячку.
Так что теперь у него может быть новая работа — альфонс. Дамы будут в восторге. Очередь выстроится…
От этих мыслей ему стало смешно, а потом он снова загрустил — все дальше и дальше он уходил от того Андрея, который попал сюда из земного мира. Куда-то подевались его принципы, посыпались взятые на себя обеты… Похоже, он все больше и больше превращался в Зверя…
Андрей встал с постели, взял рубаху и обтерся. Помыться было негде, и он с неудовольствием бросил смятую рубаху к стене — завтра придется выходить на люди в чем есть, мятым и в пятнах. Так-то ему было на это наплевать, но червячок тщеславия, который Андрей с удивлением обнаружил в себе, точил его изнутри и требовал, чтобы во время дуэлей он выглядел этаким щеголем.
Поправив скомканную, влажную от любовного пота постель, Андрей, поморщившись, снова на нее улегся. Делать все равно было нечего, так что оставалось только спать.
Дверь распахнулась, и вошедший капитан наемников, поморщив нос, весело сказал:
— Ага! Все-таки она тебя трахнула! Ну и баба — не пропустит новеньких, а хороша, правда? Я тоже с ней был… после нее других воспринимаешь как деревянных кукол. А что, умеет, этого у нее не отнимешь! Пошли со мной, сейчас вымоешься да одежду чистую наденешь — хозяева намерены превратить представление во что-то незабываемое и хотят, чтобы ты выглядел прилично. Я тебе дам свою одежду, мы одного роста и сложения, так что тебе подойдет, а я с них сдеру за нее втройне, скажу — на заказ шили, пусть раскошеливаются! Ты брось барахло тут, только штаны натяни, и все. Ну и кошель свой прихвати, а то прислуга сопрет. Кстати, завещай мне свой кошель — я гляжу, он толстый, а ты все равно не переживешь три дуэли подряд. А мы на твои деньги славно погуляем, помянем тебя добрым словом. Не хочешь завещать? Ну и зря! — Он хохотнул и пошел вперед, показывая Андрею дорогу.
Вскоре они оказались в помещении, обшитом деревом, с деревянными полами и скамьями вдоль стен и посреди комнаты. В нескольких печах были встроены котлы, которые испускали горячий пар, а рядом стояли другие котлы, на подставках, видимо, с холодной водой. Везде были расставлены деревянные шайки и лежали ковшики.
— Вот наша моечная, давай приводи себя в порядок! Мыло вот тут, в горшке — черпай, мылься, после графини тебе небось отмываться полчаса! — Капитан наемников снова хохотнул и закрыл за собой дверь.
Андрей стал раздеваться, оглядываясь по сторонам — в маленькие окошки, забранные мутным стеклом, светило солнце, в бане пахло травами, разогретым деревом и перегретыми камнями… Если закрыть глаза, забыть про огромные размеры моечной — она была длиной метров тридцать, как общественная баня, — то можно было представить, что находишься в какой-то обычной деревенской бане где-нибудь в Смоленской области.
Оставив штаны на скамейке у двери, Андрей вымыл горячей водой шайку — как и все современные люди, он испытывал брезгливость к общественным баням, — налил туда горячей и холодной воды и принялся с наслаждением смывать с себя пот и грязь этих дней…
Через двадцать минут заглянул капитан.
— Ну что, готов? — Он окинул Андрей взглядом и сказал: — М-да… теперь я вижу, почему ты смог положить Карнака… хех!.. и почему графиня ходит такая счастливая, что хочется дать ей чего-нибудь кисленького, чтобы стереть улыбку удовольствия! Граф злой как собака — видать, доложили, что она с тобой кувыркалась. А ты бы видел рожи моих ребят — она ободрала их в полосочку! Вот тоже — есть приказ графа не пускать, да, но не будут же они драться с графиней? Завтра сам граф скажет, что его супругу обидели, и полетят головы! Пусть между собой сами разбираются. Давай вытирайся, держи полотенце, вот штаны, рубаха, сапоги — размер подходит? — Капитан приложил новые сапоги подошвой к старым сапогам Андрея. — Ага, подходит. Сейчас позавтракаешь, чтобы силы были, и вперед. Графиня там тебе вкусненького прислала — видать, хорошо старался, раз так отмечает! — Он подмигнул и вышел из бани, оставив узника приводить себя в порядок и одеваться.
Темно-синяя свободная рубаха, такие же брюки со скромной строчкой по швам, мягкие кожаные сапоги пришлись впору. Нашелся и шнурок, которым Андрей подвязал сильно отросшие волосы и сделал из них воинский хвост, подумав, что их уже пора обрезать, а то придется заплетать в косу, как китайцу. Чистое тело с удовольствием восприняло новую одежду, тонкая ткань которой ласкала кожу и совершенно не мешала движениям.
Андрей сделал несколько энергичных движений, проверяя, как сидят обновки, и остался доволен. Толкнув дверь, он вышел в коридор и увидел капитана наемников, весело обсуждающего что-то со своими людьми, — их было шесть человек и все в полном вооружении, впрочем, как обычно.
— Хорош, да! — подмигнул капитан. — Просто принц. Пошли, позавтракаешь. Есть будешь у себя в комнате, пока велено тебя никуда не выпускать, ты гвоздь программы. Идем!
Капитан снова зашагал впереди, за ним Андрей, а замыкали шествие охранники.
— Скажу тебе по секрету, чтобы ты готовился: противников у тебя будет трое. Один от барона Альдемира, один от… Впрочем, какая тебе разница от кого. Все противники сильные, умелые, телохранители с большим стажем, последний вообще победитель трех турниров по бою на саблях и мечах — этот самый опасный. Надеюсь, что вы будете драться тупым оружием, хотя это не исключает травм и гибели, учти. Быстренько завтракай и будь готов, что тебя вызовут.
В комнате, где ночевал Андрей, пахло женщиной («То-то наемник так заводил жалом, когда пришел утром», — подумал Андрей), затхлостью нежилой комнаты, а также чем-то сдобным, вкусным — на подносе стояли миски с маленькими пирожками и лепешками, тушеным мясом, овощами и два кувшина — судя по запаху, с вином и каким-то соком или разведенным водой вареньем.
— Я тебе не советую пить вина, — предупредил наемник, — разомлеешь, расслабишься, тут тебе и конец. Давай забрасывай жратву в желудок, скоро начнется!
Андрей сел на кровать и начал есть, запивая соком из кувшина — довольно приятным на вкус, кисло-горьковатым, как разведенный сок грейпфрута. Предстоящие поединки его волновали мало — будь что будет, война план покажет. Сейчас главное было заправить свой организм горючим — он быстро его тратит, так что восстановить силы перед боями было очень важно…
Ожидание затянулось на часы, и Андрей стал подумывать о том, не пора ли ему еще и пообедать вдогонку к завтраку — он осмотрел поднос, доел последние пирожки, выскреб остывшее мясо, заглянул в кувшин с соком — его уже не было, и он отхлебнул вина — оно было легким, сухим, довольно приятным на вкус, правда, немного горьковатым.
Выпив примерно стакан, он остановился — действительно, с вина могло потянуть в сон, он давно не пил, поэтому отвыкший организм мог отреагировать не вполне адекватно, тем более неизвестно, как реагирует на алкоголь организм оборотня.
Андрей снова прилег на кровать, скрестив руки на груди, и уставился в потолок, впав в состояние, близкое к трансу, — так легче переносить ожидание, особенно когда лежишь в засаде сутками…
Дверь распахнулась, и на пороге появился серьезный, нахмуренный капитан наемников.
— Ну что, Андрей, твой выход! Желаю тебе удачи… и остаться живым и здоровым. Хотя сомневаюсь, что так будет. Вино пил?
— Да так… немного.
— Зря. Очень зря. Ну что же, всяк выбирает свою судьбу, — непонятно сказал капитан, и у Андрея от какого-то неприятного предчувствия защемило сердце. — Пойдем за мной! — Капитан повернулся и зашагал по длинному полутемному коридору замка, местами освещаемому из маленьких окошечек-прорезей под потолком.
Через минут пять быстрой ходьбы они вышли в тот же дворик, где проходил суд. Впрочем, дворик — это палисадник у деревенской избушки, а тут был двор, на котором уместились столы с сотнями людей. Сооружение выстроилось буквой П, где короткая перекладина была столом для графа, именитых гостей и их родственников, а уже к ножкам буквы П социальный статус понижался. Между столами было свободное место — шириной метров десять с небольшим, по которому бегали поварята, приносившие перемены блюд, и это место должно было стать местом поединка.
Андрей, пока шел, осмотрелся — каменные плиты, довольно скользкие сами по себе, да еще и посыпаны песком. Хорошо, что капитан наемников дал ему сапоги с мягкой подошвой, что-то вроде мокасин, как знал, где будет проходить бой.
Впрочем, скорее всего, действительно знал, наверняка он и занимался организацией боев, как начальник стражи замка.
«Странно… — подумал Андрей, — почему начальник стражи и большинство солдат тут наемные? И вообще, каков статус наемничества в этом мире? Надо будет расспросить капитана поподробнее, после того как все закончится. И еще — я так и не спросил его имя, а он не счел нужным представиться… Как к нему обращаться — капитан? Да зачем это мне… сделаю дело и свалю отсюда. Если дадут уйти… вспомнить только, как я уходил из Круга, — тоже было много обещаний, рукоплесканий, и чем это закончилось. Хорошо еще, что на торжестве нет исчадий, видимо, знать не особо их привечает. Что это — снобизм дворян или есть какие-то другие мотивы? Тоже стоило бы расспросить, это может помочь мне выжить и сделать дело в этом мире. Какое дело? Искоренение Зла. Ага, только вот, искореняя его, я почему-то привношу в мир Зла больше, чем уничтожаю. Как-то странно получается…»
— Сегодня состоятся три боя, между подсудимым Андреем и поединщиками, которых любезно предоставили гости его сиятельства графа Баданского! Объявляются условия: бой будет продолжаться до тех пор, пока оба его участника могут стоять на ногах или же пока его сиятельство граф Баданский не остановит бой! Бой может вестись тупым оружием или боевым оружием. Тупое оружие предполагает, что смертельный исход маловероятен, боевым оружием бой ведется до смерти одного из противников! Выбор — тупое оружие или боевое — за поединщиком! Подсудимый права выбора не имеет!
«Вот такая у нас дерьмократия! — подумал Андрей и усмехнулся, оглядываясь по сторонам. — Выбирай только, пуля или петля, ну а остальное выберут за тебя. Чего-то в сон клонит — засиделся я там… или погода такая?»
Андрей поднял голову и посмотрел на небо — небольшое пышное облачко закрыло солнце, но горизонт был чист, дождя не предвиделось, легкий ветерок колыхал ленточки на шляпах дам и флаги на стене замка, а пестрый народ, собравшийся вокруг, алкал зрелищ и крови…
— Поединщик выбрал тупое оружие! — объявил герольд. — Очередь за подсудимым!
Весь выбор состоял в том, что капитан наемников сунул в руки Андрею саблю и кинжал, шепнув, что дал ему свои, тренировочные, по длине и балансу как раз ему подходящие.
Андрей попробовал клинки на руке — да, вполне недурные. Их концы были закругленными, а режущая кромка совершенно тупой — ну да, зачем губить кого-то из противников. Если погибнет подсудимый — будет потерян хороший раб, на которого положила глаз сама графиня, погибнет поединщик — гость может лишиться телохранителя, если не насовсем, то на время, кому это надо?
Андрей оглянулся на стол хозяев замка. Графиня весело улыбалась — сегодня она была в белом платье, граф в золотисто-кремовом костюме, а наряды его гостей поражали разнообразием фасонов и расцветок, главной чертой которых был эпатаж, роскошь, желание пустить пыль в глаза. Больше всех преуспела в этом немолодая уже дама, втиснувшая свои жирные телеса в платье, состоящее сплошь из ленточек и рюшечек, как будто уличная проститутка напялила свой рабочий наряд.
«И это элита империи?! — с возмущением подумал Андрей. — Далеко же они уйдут с такой элитой! Сборище сладострастных извращенцев, а не элита! Обнаглевшие от своей безнаказанности и своего богатства твари! Ох как все знакомо…»
На середину площадки вышел высокий худощавый мужчина лет тридцати, одетый, как и Андрей, в свободную неяркую одежду, не сковывающую движений, в таких же, как у него, сапожках и практически с таким же оружием — длинная, слегка изогнутая сабля по типу земных казацких. Его кинжал напоминал длинный тесак, на котором с тыльной стороны имелись длинные прорези — похоже, он мог работать как мечелом, то есть захватывать клинок противника, удерживать его, а при удачном стечении обстоятельств и слабой стали — ломать.
При взгляде на этот мечелом Андрей подумал, что у них должны быть клинки и типа шпаги — ну как он может им сломать саблю? Фактически это был короткий меч, типа скифского акинака.
Кинжал Андрея был обычным, без изысков, длиной тридцать пять — сорок сантиметров.
Противник улыбнулся Андрею и пожал плечами — мол, работа такая! Затем он скрестил клинки и слегка поклонился.
Андрей сделал то же самое, неожиданно почувствовав прилив дурноты при поклоне и с оторопью подумав: «Это еще что такое?! Отравился чем-то, что ли? Что со мной?» И с ужасом понял — вино! Это вино! Какого черта он проигнорировал намеки капитана! Они подмешали в вино какой-то гадости, чтобы он проиграл! Вот почему капитан советовал не пить вина… Да и графиня, помнится, сказала — если что, отравит! То есть она желает получить сексуальную игрушку, а для того надо, чтобы он проиграл хоть один бой, и оружие тупое именно поэтому — а чего имущество портить?
Андрей нашел взглядом капитана наемников, тот пожал плечами — я-то, мол, при чем?.. — и бой начался.
Противник нанес несколько красивых ударов, которые Андрей, борясь с дурнотой и туманом в глазах, легко отразил, а потом на него обрушился сверкающий шквал ударов снизу, сверху, секущих, обманных — Андрей отразил их и перешел в атаку, боясь, что отрава полностью овладеет его рассудком.
Конечно, в конце концов организм с ней справится, но бой-то он проиграет!
Усилив скорость насколько мог, Андрей подсек бойца ударом по коленям, а когда тот начал падать, рубанул ему по шее так, что тот отключился на долгое время, но шейные позвонки не пострадали. Этот человек ничего ему не сделал — зачем лишняя кровь?
Отдых Андрея после первого боя не затянулся — после того как граф объявил победителем подсудимого, герольд тут же объявил следующего участника — поединщика графа Накайло.
Это был невысокий, почти квадратный мужчина лет сорока, с длинными, как у орангутана, руками, в которых тот держал по сабле — тоже тупой, но длинной и тяжелой. Как видно, дуэльный кодекс здешних мест разрешал вместо кинжала использовать вторую саблю.
Андрей не умел работать сразу двумя саблями — Федор учил его биться с кинжалом в левой руке, так что, если бы даже ему и дали вторую саблю, толку от нее было бы немного.
Этот противник отличался от предыдущего — он вел себя презрительно и, судя по множеству шрамов на его лысом черепе, предпочитал лезть напролом, невзирая на последствия, а его обнаженные, длинные, покрытые узловатыми мышцами руки давали представление о его огромной силе.
Выйдя на площадку, он сплюнул под ноги Андрею, давая понять, что презирает его, и демонстративно провел саблей по шее, показывая, что противнику сейчас придет конец.
«Ну что же… ты сам напросился, — подумал охваченный дурнотой Андрей. — Этого надо валить наповал, бычара тот еще! Не знаю, допускаются ли у них на дуэли удары ногами… впрочем, лучше не рисковать. Ох черт… в глазах мутится… Этак вот и попадают в рабство! Хрен вам! Не дождетесь!»
Усилием воли Андрей разогнал туман, охвативший мозг, и встретил коротышку как надо — приняв на кинжал одну саблю и круговым движением саблей отбив другую, он воткнул тупой конец клинка в горло противнику так, что у того изо рта хлынула кровь.
Полторы секунды — бой закончился, почти что и не начавшись. Обоеручный боец упал лицом вниз и задергался в луже крови.
Зрители затихли, а Андрей, покачиваясь от желания упасть и забыться во сне, потащился к краю стола, чертя саблей по каменным плитам, отчего в воздухе плыл скрежещущий звук, будто кто-то водил ножом по стеклу.
Капитан наемников с удивлением и даже страхом посмотрел на него и медленно сказал:
— Ну ты и силен… это же Армакон, он убил на дуэли людей столько, сколько нет на пальцах рук и ног, вместе взятых! Граф Накайло будет очень, очень недоволен! Похоже, что ты нажил еще одного врага… да и наш граф, как вижу, не особо счастлив — его отношения с Накайло неминуемо испортятся. Утешить Накайло может только твоя смерть. Вот теперь держись.
— Капитан, ты сволочь! — хрипло сказал Андрей. — Почему не предупредил, что в вино подмешана какая-то гадость?
— А я говорил, — развел руками капитан, — я тебе столько раз говорил! Хотя и не имел права! Я виноват, что ли, что ты не слушал? С дворянскими семействами нужно держать ухо востро и смотреть в оба — или нож воткнут в спину, или отравят… особенно когда на тебя положила глаз графиня.
— Это что, ее работа?
— Ну а чья же? Ей хочется получить игрушку в постель, нормальное желание, вот она и подсыпала тебе снотворного зелья. Сколько — не знаю, и чего подсыпала — тоже не знаю. По идее ты уже давно должен спать как убитый… непонятно, почему ты стоишь на ногах! Может, откажешься от боя? Этим ты признаешь, что проиграл, зато получишь жизнь. Если ты сейчас выйдешь биться, я ставлю медяк против сабли, что бой будет на боевом оружии и тебя будут убивать! Подожди, сейчас они какую-нибудь гадость придумают, или я не разбираюсь в этих интригах!
— Победителем признан подсудимый Андрей! Следующий поединок состоится на боевом оружии! По решению его сиятельства графа, противниками подсудимого будут трое — господин Аруна, господин Бакар и господин Сиган!
— Чего же он, сучонок, делает? — прошипел Андрей, клюя носом от сонной одури. — Было обещано три поединщика на три боя!
— Ну это же граф… я же тебе сказал, что сейчас будет какая-то гадость… эти люди — призеры фехтовального турнира прошлого года. Все трое. Извини, брат Андрей, я думал, все закончится гораздо лучше. Не надо было тебе убивать Армакона… похоже, граф в бешенстве. Как и графиня — они того и гляди подерутся прямо на людях. Вот ты ей в душу-то запал… или еще куда… Кошелечек не завещаешь?
— С трупа снимешь. А если обнаружу, что с сонного снял, проснусь — башку отрежу!
Андрей и капитан усмехнулись, обменявшись солдатским юмором, наемник передал ему два клинка — видимо, тоже своих, и Андрей, слегка пошатываясь, пошел к центру площадки. Кровь уже засыпали свежим песком, и ничто не мешало совершиться убийству во славу сильных мира сего.
Все вокруг затихли, понимая, что происходит что-то не то, что должно было быть, и с жадным любопытством ожидали смертельного спектакля.
Трое бойцов, жилистых, уверенных в себе, спокойно и с легким сожалением смотрели на свою жертву. Они, видимо, уже договорились, как будут действовать, так как сразу же разошлись по разным сторонам площадки, как бы заключив Андрея в треугольник.
Андрей сосредоточился и попытался настроиться на бой — мир мерцал, как в испорченном телевизоре, глаза застилал туман, и ему ужасно хотелось помочиться — выпитое просилось наружу, а кроме того, организм пытался исторгнуть эту пакость, принятую с вином.
Ему хотелось крикнуть — погодите, дайте хоть в нужник-то сходить, подлецы!
При мысли о том, как он кричит и требует отпустить его в туалет, губы его непроизвольно растянулись в улыбку. Зашелестели шепотки в наблюдающих за боем рядах зрителей, а противники Андрея восприняли это как вызов и бросились на него одновременно, решив убить сразу и без всяких там изощренных показательных выступлений.
Андрей максимально ускорился. Казалось, что устремившиеся к нему бойцы бегут под водой, медленно-медленно преодолевая толщу километровой высоты… вот они заносят мечи для удара, медленно ведут их к нему… Вдруг — щелк! — сознание на долю секунды выключается, одурманенное снотворным, и меч уже движется к его горлу, едва не касаясь шеи, — еще чуть-чуть, и голова слетела бы с плеч, как гнилой арбуз, выброшенный из грузовика на бахче.
Андрей сделал немыслимый выгиб, уходя из-под удара, меч пронесся над ним, а он почти встал на «мостик», но прежде, чем коснуться плит двора, успел рубануть нападавшего чуть ниже колена и начисто смахнул ему левую ногу.
Противник еще не успел упасть наземь, когда два оставшихся бойца со звоном ударили остриями клинков туда, где Андрей лежал секунду назад, — он перекатился, прыжком вскочил и, уклонившись от укола, всадил свой кинжал в бок второму бойцу.
Отскочив, вырвал кинжал из печени противника и, отбив клинок третьего, направленный ему в глаз по верхней траектории, ударом сверху буквально распластал его, разрубая от ключицы до пояса, как когда-то Евпатий Коловрат разрубал воинов Батыя.
Первый, с отрубленной ногой, медленно падал, все еще не коснувшись земли, когда Андрей яростно рубанул его в бок, прорубил до позвоночника ударом с потягом и обратным движением зарубил второго, зажавшего рану на боку, фонтанирующую кровью, как сорванный кран смесителя горячей водой.
Бой закончился.
Тело Андрея перешло в нормальное состояние, и в его уши ударил яростный шум. Орали все — охранники, солдаты, гости, потом началась драка, в которой было непонятно, кто кого бьет.
Потом уже Андрей узнал, что на бои делались ставки — что, впрочем, неудивительно ни для какого из миров. Те, кто решился поставить на то, что Андрей выиграет бой, теперь требовали с проигравших свои деньги, а если те по каким-то причинам не хотели отдавать — вот тут уже и начиналась бойня!
Ставки были один к пятистам, а в конце — один к тысяче. Нормальный человек не верил, что можно устоять одному против трех бойцов, выигравших фехтовальный турнир среди тысячи участников, да еще выиграть после двух боев, да в явно нездоровом состоянии. Проигравшие вопили, что это обман, что это подстава, что их обманули, хотя не могли пояснить, кто и в чем их обманул.
Среди именитых гостей графа тоже начался скандал — подрались барон Акуров и барон Уркатов. Первый обвинил второго, что тот специально уговорил выставить его лучшего бойца, зная, что того убьют, и бла-бла-бла… В общем, один дал другому в морду, потом они схватились за мечи, и их развели в стороны только обещанием, что устроят им дуэль в ближайшее удобное время.
Именитые гости, у которых погибли бойцы, засобирались домой, мотивировав это тем, что путь дальний и хотелось бы выехать побыстрее, так как их ждут неотложные дела.
Те гости, у которых бойцы были целы, похвалили себя за предусмотрительность, не позволившую им пойти на поводу у графа Баданского и выставить своих бойцов. Они были довольны представлением и веселились по полной — слуги-виночерпии едва успевали подливать им вина в кубки.
Графиня Баданская была счастлива, будто кошка, наевшаяся сметаны, на что граф тихо сказал ей, что ему хочется врезать по ее счастливой физиономии, чтобы смыть эту радостную улыбку.
В общем и целом праздник закончился великолепнейшим скандалом, и все, кто присутствовал на торжестве, согласились, что будут помнить этот день рождения до конца своей жизни.
Виновника переполоха, упавшего прямо на площадке на убитого им дуэлянта и заснувшего мертвым сном, унесли в замок отсыпаться и ждать решения своей судьбы. Впрочем, граф неохотно, но признал его победителем, а значит, невиновным.
Со словами: «Плакали мои денежки, как в задницу ослу засунул!» — граф покинул место торжества, выглядевшее так, как будто по нему пробежал табун диких ослов: столы перевернуты, еда раскидана и жадно поглощается замковыми собаками наперегонки с детьми прислуги, на месте боя кровавая лужа, засыхающая на песке темно-красной коркой и напоминающая о том, что сегодня граф потерял минимум трех союзников и приобрел трех недругов.
Андрей спал сутки. Если бы не его организм, нейтрализующий практически любые яды, он бы уже отправился на тот свет — дурноголовая графиня сыпанула в кувшин весь мешочек зелья, предназначенного для того, чтобы люди с бессонницей могли хорошо уснуть, кинув ма-а-аленькую щепотку этого порошка в стакан жидкости. В мешочке же было порошка столько, что можно было отравить полк наемников. Это и было причиной того, что Андрей никак не мог справиться с отравлением — страшнейший передоз.
Если бы он выпил больше, результат был бы еще плачевнее, возможно, что даже его организм не справился бы с такой дозой.
Пока его несли, он обмочился, и капитан долго и матерно ругался, сетуя на свою горькую судьбу — вот только не хватало ему таскать всяких зассанцев, дела больше у него другого нет!
За следующие сутки Андрей обмочился еще шесть раз — его положили на матрас у стены в какой-то дальней комнате, капитан постарался. Он прекрасно понимал, что происходит, — организм выводил из себя отраву доступным ему способом. Хорошо хоть не более радикальным…
Проснулся Андрей на матрасе в углу темной комнаты, мокрый, несчастный, тут же вообразил, что его заточили в темницу, и стал строить планы, как перекусать тюремщиков и выбраться на волю. Благо, что он решил повременить со своими террористическими планами и выяснить, где он и что происходит.
От вони, исходящей от матраса и от него самого, его чуть не вывернуло наизнанку, и, собравшись с силами, он крикнул:
— Эй, есть кто-нибудь?! Эй!
Никто ему не ответил, он толкнул дверь — она открылась! Никакого караула, никакой охраны не было, и он вспомнил — выиграл! Выиграл все бои! Он свободен! Как там сказал царь Ясону? «Золотое руно твое, так иди и возьми его!» А там этакий дракон, с пастью, как ковш у экскаватора, у руна того… Свободу получил, и даже сто золотых, только вот еще уйти отсюда надо… не в такой же одежде? Принюхался — фу-у-у… бомж бомжом!
— Вот ты где! — послышался голос капитана. — А я тебя ищу! Ну ты, братец, и дал жару… иди в моечную, отмывайся, графиня тебе одежду прислала. Я сказал, что ты после ее порошка страдаешь, чуть не помер, она так прямо вся с лица спала! Вот ты зацепил ее… только бойся, — уже серьезно добавил он, — граф очень, очень раздосадован тем, что из-за тебя он лишился трех союзников, а еще кошеля золота. Он уже поговаривает, что тебя надо было на месте пристрелить, а не тащить в замок. Графиня на него ругается, говорит, что он сам идиот, надо было судить как следует, а не придумывать всякие испытания… Самое смешное, что граф уже забыл, кто придумал эти дуэли. Ну да ладно, давай за мной, а то заблудишься в переходах… иди шага на два сзади, а то меня сейчас стошнит, уж больно ты воняешь!
— А кто виноват? — огрызнулся Андрей. — И ты в том числе! Опоили пакостью, теперь изгаляешься!
— Хм… ну в общем-то да, ты прав. Давай мойся, потом приходи в библиотеку, там с тобой поговорит граф. Где найти? А любой мальчишка покажет. Попросишь, отведут.
В этот раз в моечной было несколько стражников — они с любопытством посматривали на Андрея, перешептывались, но расспрашивать побоялись. Впрочем, когда он поздоровался, они дружно, но нестройно ответили.
Быстренько помывшись, Андрей, терзаемый голодом и жаждой — после этих перегрузок, да с его обменом веществ он был готов сожрать что угодно, — пошел искать не библиотеку, а кухню, и, ведомый тонким нюхом оборотня, скоро нашел ее по запахам свежеиспеченного хлеба, мяса, плавающего в огромных побулькивающих котлах, и пирожков, горой возвышающихся на огромном деревянном подносе.
Андрей потихоньку скользнул к подносу, схватил сразу два пирожка и, чуть не урча от наслаждения, засунул их по очереди в рот, давясь и проглатывая большими кусками, потом еще два… и пирожки чуть не застряли в глотке, когда сзади кто-то трубным голосом, как сигнал у КрАЗа, завопил:
— Это что еще тут такое?! Это что за воришка посмел красть мои пирожки?!
Он обернулся и увидел огромную толстую тетку в белом поварском наряде, возвышающуюся над ним как гора — она была выше его на полголовы и тяжелее минимум на семьдесят килограммов.
Она занесла над ним деревянный половник, напоминающий молот Тора, и Андрей уже приготовился подороже продать свою жизнь, когда тетка вдруг улыбнулась и сказала уже нормальным, густым голосом:
— А! Вон это кто! Ну кушай, кушай… а я-то думала, это опять кто-то из стражников нагличает, а это ты. Ешь, ешь, тебе надо после того, что ты перенес там по милости этих дураков. Садись вот сюда, сейчас я тебя покормлю!
Она схватила его за руку и поволокла к свободному столу, где плюхнула, как ребенка, на табуретку, затем поставила перед ним деревянное блюдо размером не меньше, чем поднос для пирожков, и, орудуя вилкой, больше похожей на вилы для сена, выдернула из котла громадный кус мяса и шмякнула перед Андреем.
— Ешь, хорошенько ешь! Только не обожгись — вот пирожочками побалуйся, пока мясо остывает! Мама Аглая знает, как кормить мужчин! Настоящие мужчины любят хорошо покушать, не то что эти высокородные — поковыряются и бросят! Такие же они и в постели! Лентяи!
Андрей пожирал все, что было ему предложено, и, усмехаясь, думал: «Это не о ней ли говорила графиня? Не ее ли поминала? Ну граф, ну силен! А что, есть в ней что-то первобытное, что-то этакое звериное, как такой кухонный Кинг-Конг! Такую хорошо иметь в друзьях, но если она возненавидит… валькирия, право слово! Ей секиру в руки, она отряд латников в капусту порубит!»
Тем временем «валькирия» ласково улыбалась, глядя, как Андрей сметает все, что ему было положено на тарелку, и приговаривала:
— Вот хороший мальчик! Хорошо кушает! Учитесь, неслухи, так ведь и останетесь недомерками, вши мелкозадые!
Поварята и кухонные рабочие за ее спиной покатывались — однако видно было, что Аглаю они любят и ценят.
Доглодав громадный мосол, Андрей откинулся назад и чуть не упал, забыв, что сидит на табурете, а кухарка с сочувствием сказала:
— Вот заморили паренька, негодные! Еле сидит! Давай я тебе еще пирожочков положу?
— Ох, мама Аглая, хватит! Вот запить бы чем-то.
— Сейчас, сейчас! — Кухарка приволокла и водрузила перед ним что-то вроде ведерного кувшина. — Вот, попей кваску! Давай я налью тебе.
Она взяла кружку на литр, не меньше, и водопад коричневой шипучей жидкости полился в глиняную кружку с отколотым краешком и сетью микротрещин на глазированной поверхности.
Через минут десять Андрей тяжело перемещался по коридору прочь от кухни, утрясая то, что съел, полностью заправленный и готовый к действиям, как гоночный автомобиль.
Поймав пробегавшего мимо мальчишку, он спросил, где находится библиотека, и после долгих, сбивчивых объяснений все-таки выяснил, что ему следует пройти этот коридор до конца, потом повернуть направо, потом подняться по лестнице, потом… в общем, ясно, что ничего не ясно.
Решив ориентироваться по ходу движения, Андрей пошел дальше и после двадцати минут блужданий все-таки вышел к искомой двери.
Возле нее на часах стояли два скучающих стражника, которые, оживившись, поздоровались с Андреем и уважительно осмотрели его с головы до ног — ну как же, местная знаменитость!
Андрей спрятал усмешку и спросил:
— Мне сказали, что граф меня приглашал. Я могу к нему пройти?
— Погоди, чуть позже, — подмигнул ему один из стражников. — Постой пока тут. Как будет можно, я скажу.
Андрей вначале не понял его подмигивания, и, лишь когда минут через пятнадцать распахнулась дверь и из нее выскочили две девушки, раскрасневшиеся и поправляющие одежду, до него дошло.
Стражник выждал минут десять, постучал в дверь и, дождавшись ответа, вошел. Через несколько секунд он приоткрыл створку и пригласил:
— Войди. Его сиятельство тебя требует.
Шагнув через высокий порог, Андрей оказался в большой комнате, по стенам которой висели полки, уставленные множеством рукописных книг и заложенные рядами свитков. Самое интересное — к ним вряд ли в обозримое время прикасалась рука человека. Судя по всему, библиотека использовалась ее хозяином для других целей — и было совершенно ясно каких.
Граф полулежал на большом кожаном диване, скорее даже огромной кушетке, попивая красное вино из хрустального бокала и томно поглядывая на потолок. Его куртка была расстегнута и открывала белую рубаху со следами пролитого вина и каких-то пятен подозрительного происхождения. Лицо графа было красным и влажным, как будто он только-только закончил истязать себя физическими упражнениями.
Увидев Андрея, он отставил бокал на деревянную полочку у дивана и расслабленно-ворчливо сказал:
— А, это ты? Не больно-то ты торопился на встречу со мной! Что, ехал из столицы на ослах?
— Нет, ваше сиятельство. Но не мог же я прийти к вам грязным, вонючим, как нищий! Помылся, и вот я перед вами, весь внимание.
Граф пошарил за спиной, достал увесистый мешочек, тихо позвякивающий в руках, и кинул его Андрею.
— Вот твоя награда, как обещал. Только я вычел двадцать золотых за одежду и питание — не думаешь же ты, что все в этом мире бесплатно!
Андрей чуть не рассмеялся — ну как граф похож на земных богачей, жадных до умопомрачения! Один таксист рассказал ему, как однажды вез пассажирку из центра города — владелец попавшего в мелкое ДТП джипа, чтобы жена не болталась на месте происшествия, вызвал такси и отправил ее домой, дав на дорогу сто пятьдесят рублей. По счетчику вышло сто сорок рублей, так эта дама ждала, когда таксист достанет из кармана медяки, отсчитает мелочью десять рублей и отдаст ей. И только после того, как получила сдачу, она вышла и направилась в свой дом, окруженный голубыми елями, в три этажа, из красного кирпича, стоимостью не менее одного — полутора миллионов долларов. Что это? Патологическая жадность? Желание поставить на место этих «нищебродов», чтобы «знали свое место»? Болезнь или скудоумие? Но с таким поведением и сам Андрей сталкивался не раз и не два.
Один такой кадр как-то ему сказал: «Если всем раздавать, этак богатым и не будешь!» Врал, конечно… это просто оправдание своей мелочности и жлобству. Человек хороший, с широкой душой и горячим сердцем, не будет так себя вести…
— Ну и создал ты мне проблем… трое моих союзников теперь решают, не разорвать ли отношения со мной, так как я якобы устроил спектакль, выставив против них элитного убийцу, который надругался над их лучшими воинами и тем показал, что эти воины, а значит, их хозяева, ничего не стоят, ничтожны! Конечно, они дерьмецы и ничтожны, само собой, со мной не сравнятся, но так откровенно им это сказать?! Они считают, что я открыто им дал это понять! Вот придурки! — Граф усмехнулся и, взяв бокал, снова отхлебнул вина, потом с удовольствием добавил: — Зато все запомнят этот праздник надолго, да… На таких сборищах не случалось ничего интересного с тех пор, как на дне рождения графа Накайло пьяный барон Сафур облапил его жену, сорвал лиф и упал с ней в бассейн — вот смеху было! Накайло чуть не вызвал его на дуэль, да уговорили успокоиться, а жаль! — Граф поставил бокал, уселся прямо и, в упор глядя на Андрея, сказал: — Все хорошо, но еще бы ты не трахал мою жену! Это меня бесит!
Андрей, посмеявшись про себя, подумал: «Это еще кто кого трахает!»
— Я тебе скажу так, — продолжал граф. — Вообще, по-хорошему тебя надо прирезать или пристрелить, слишком много беспокойства ты доставил… Кстати, показать бы тебя исчадиям… странный ты какой-то, я о таких бойцах, с такой скоростью, никогда не слышал. Может, ты из них, из исчадий? Нет? Хорошо. Терпеть не могу исчадий — лезут, командуют, мешаются… что хотят, то и делают. Пытаются указывать мне, потомственному высокородному дворянину! Вот с тобой что делать? Ты же тоже не бессмертный — надеюсь, по крайней мере. Если я отдам приказ, тебя будут преследовать по всей империи и в других странах тоже, стрелять, травить, резать. Что, думаешь сейчас — а не свернуть ли ему шею?
Граф неожиданно проницательно посмотрел в глаза Андрею, и тот ошеломленно подумал: «Не так он и глуп, как кажется!»
— Ты, возможно, вырежешь половину моих солдат, но вторая половина все равно тебя убьет. Это же замок, войти сюда непросто, выйти тоже непросто… Я могу преследовать твоих друзей — или кто они там тебе? Ну тех, что уехали на фургоне. Найти их в столице, в других городах, посадить в темницу, отобрать все, что у них есть, до последнего медяка, казнить — все что угодно могу! Веришь? Веришь… это хорошо. У меня есть к тебе предложение — я хочу взять тебя на службу. Назначу хорошее вознаграждение, содержание и обещаю, что твоих друзей никто не тронет. Конечно, стражник из тебя никакой, тупо стоять на часах — это не для тебя, ты боец, единоличный боец, но мне такой и нужен — для особых поручений…
Андрей угрюмо подумал: «Опять наемным убийцей?! О нет!»
— Это что, наемным убийцей, что ли? — озвучил он свою мысль.
— Нет-нет, этого добра у меня хватает… а вот телохранителем или же шпионом — это да. Ну не шпионом в прямом смысле… а поехать, что-то узнать, пообщаться с людьми, что-то принести, может быть, добыть… Ну так как? Что ты выбираешь?
«Пуля или петля? — усмехнулся Андрей. — Ему надо сделать мне предложение, от которого я не откажусь?»
— Хорошо. Может, уточним мое жалованье, обеспечение и круг обязанностей? Я себе цену знаю и за гроши рисковать не намерен. — Андрей решил представить себя этаким наемником, которого интересуют лишь деньги. — А что касается людей в фургоне — они мне никто! Нанимали на работу охранником, а как начались неприятности — рассчитали.
— Ну-ну, — усмехнулся граф, — то-то ты полез в драку за их девчонку… за хозяев так не вступаются.
— Просто не люблю, когда обижают маленьких, — пожал плечами Андрей. — Да и давно я не дрался на дуэли, следовало проверить свои умения, а тут ваш брат и попался… извините, ваше сиятельство, господин граф.
— Да ладно! — беспечно махнул рукой граф. — Дерьмо он был, правильно моя женушка говорит. Унесли его демоны, и Саган с ним. Ну да ладно, о деле: жалованье будет тридцать золотых в месяц, полное обеспечение — одежда, еда, снаряжение. Плюс деньги на расходы, когда поедешь по моему заданию, а также отдельное вознаграждение по результатам выполненного задания. Видишь, я умею быть щедрым! А ты чего глаза выпучил? — обратился граф к стражнику у двери. — Если бы вы умели драться так, как он, вы бы получали столько же! Жить будешь в замке, — это уже опять Андрею, — комнату тебе выделит мажордом. И еще — отстань от моей жены! Ну покувыркался с ней, и хватит! Не наводи на мысль о том, что пора тебе голову отрубить и вывесить на стену.
— Господин граф, она сама ко мне лезет в постель, я-то что могу сделать? — пожал плечами Андрей. — Вы, как настоящий мужчина, должны меня понять! Ну не драться же мне с ней, когда она на меня вешается? Мне что делать?
— Эй, лупоглазый, пошел вон! Распустил тут свои ослиные уши!
Стражник вышел, а граф продолжил:
— Ну да, понимаю, ты в двусмысленном положении: с одной стороны она, с другой — я. Кто для тебя главнее, я или она? — Он хмыкнул, подумал и подытожил: — Узнаю, что ты сам ее преследуешь и требуешь близости, — умрешь, а если уж она пожелала, пришла к тебе — тут уж, согласен, ее дело. Удовлетворен?
— Удовлетворен. Вы умный человек, господин граф…
— Многие, многие из тех, кто судил по первому впечатлению, делали ошибку. — Граф внимательно посмотрел Андрею в глаза. — Не надо слушать сплетен, верь тому, что сам узнаешь или увидишь. Ну все, отправляйся к мажордому, скажи, что я приказал обеспечить тебя всем необходимым. А теперь оставь меня, я должен отдохнуть. Через пару-тройку дней кое-куда поедешь…
Андрей кивнул и, слегка ошарашенный, вышел из библиотеки.
Согласиться на предложение графа было правильно со всех точек зрения. Во-первых, граф действительно мог ему нагадить, и крепко, — если хорошенько взяться за поиски и обладать достаточными средствами, найти Федора с Аленой плевое дело. Во-вторых, Андрею было интересно приблизиться к верхушке власти — граф пусть и не самый влиятельный человек в империи, и даже вроде как в опале, однако его влияния с лихвой хватало, чтобы со временем вернуться ко двору и вновь подняться на вершину иерархической лестницы. Можно было, конечно, уничтожить графа, спрятать труп, чтобы искали подольше, они бы и чихнуть не успели, как он выбрался бы из замка — кто может противостоять оборотню? Пока соберутся толпой, пока организуются — а он уже далеко… Но опять — существовала возможность того, что кто-то, например та же графиня, инициирует расследование убийства и исчезновения графа, пойдет по следам исчезнувшего фургона, будет искать контакты, и не надо считать дураками здешних людей — найдут ведь! Опять скрываться, опять бежать… подвергать опасности Алену и девочку… Нет уж, поживем — увидим, как дальше пойдет. Ему подумалось — вот результат обрастания друзьями! Если бы не они, его бы только и видели тут! Графу башку бы оторвал да и ушел куда глаза глядят. Или просто бы ушел…
Погруженный в свои мысли Андрей шагал по коридору, не обращая внимания на удивленные взгляды стражей, перешептывающихся за спиной.
Новое положение было неопределенным, но давало свои преимущества. Например — хорошую комнату с широкой двуспальной кроватью, обстановкой и целым гардеробом шмоток, хорошее питание — вместе с графом и графиней и их камарильей. Впрочем, если граф не настаивал, Андрей предпочитал есть на кухне, под радушные трубные крики кухарки Аглаи, радовавшейся его хорошему аппетиту.
Гарнизон замка воспринял его в общем-то спокойно: ну еще один наемник, ну для особых поручений, сегодня есть, а завтра нет, у графа нрав известный, переменчивый… надоест — и выкинет на помойку.
Три дня Андрей отъедался и отсыпался, иногда приходил на площадку, где отрабатывал приемы сабельного боя с инструктором. Тот был очень удивлен его средненькими техническими умениями в совокупности с невероятной скоростью — впрочем, скорость Андрей включал нечасто, это требовало большого расхода энергии, он сжигал ее, как «ламборгини» горючку высшего класса.
А вот в рукопашном бою и ножевом Андрею не было равных, даже без сверхскорости — те приемы, которым его научили на Земле, еще очень, очень нескоро появятся в этом мире. Впрочем, надо быть точным — не в этом мире, а в этой части мира, Андрей еще мало видел и знал об этом мире, так что говорить о всей планете было бы опрометчиво и глупо.
На четвертый день граф вызвал его к себе, и Андрей, как был, в тренировочной одежде, запыленный и вспотевший, предстал пред ясные, с красными прожилками от пьянства и сексуальных излишеств очи графа Баданского. Мысленно пройдясь по своим возможным прегрешениям, Андрей таковых не усмотрел — если не считать того, что каждый вечер к нему приходила графиня и выжимала из него соки всеми возможными и невозможными способами. Но ведь он за ней не гонялся и не предлагал ей развестись с графом и поселиться в двухкомнатной квартире! Так что в общем-то он на этот счет был спокоен. А тревожило его только одно — куда собрался отправить его неуемный граф. Почему-то Андрею казалось, что это должна быть абсолютная пакость, в которую только и могут засунуть такого, как он, выскочку.
— Здравствуй, Андрей. Вот обсуждаем с капитаном Марном маршрут вашего будущего путешествия. Тебе будут приданы пять бойцов, дадим снаряжение, деньги, и завтра утром вы уезжаете на север. — Граф полуприкрыл глаза, но видно было, что он лишь с виду расслаблен и безразличен, на самом деле в нем тлел огонек нетерпения, возбуждения, как будто он что-то предвкушал.
— А можно узнать цель путешествия? — поинтересовался Андрей. — Или это секрет?
— Ну какой секрет, нет никакого секрета, — вкрадчиво сказал граф. — Ну что я буду скрывать от своего человека… К драконам поедешь.
Андрей закашлялся, глядя на невозмутимого графа, хитро поблескивающего глазами из-под полуопущенных век.
— К каким драконам? Зачем к драконам? Чего мне у драконов делать?
— У меня есть сведения, где находится одно из гнезд драконов. Твоя задача забраться туда, набрать чешуи и привезти ее сюда. Я тебя щедро награжу. Кроме тебя, с твоей скоростью, никто не сможет это сделать — по слухам, драконы очень не любят, когда люди влезают к ним в гнездо. Ну а сопровождающие для того, чтобы тебя не обидел кто-нибудь… и чтобы ты не решил, что, уехав отсюда, можешь распоряжаться своим временем как заблагорассудится. Твоя задача — выполнить задание.
— А если там нет чешуи? С чего вы взяли, что она там есть?
Граф раскрыл ладонь и показал то, чем играл все это время, держа руки под столиком, вне видимости — на ней лежала пластинка, переливающаяся на солнце ярким бирюзовым цветом…