О ночном происшествии Сэл узнал только утром, вернувшись в дом, где жил брат.

– Еще одна причина, по которой я не хочу, чтобы ты оставался, – полушутя, полусерьезно отметил Най. – Один вечер, и уже девушку у меня увел.

– Она не твоя девушка, – напомнил Буревестник.

Как провел ночь, не распространялся. Да и рассказывать было нечего. Как-то само собой получилось, что отделились от остальных, разговорились. Разговор вышел странный – вроде бы и ни о чем, но такой… душевный, что ли? Как будто всю жизнь были знакомы. Вот так и проговорили почти до утра.

Не выспался. А отдыхать уже не было времени: Лар зашел, как и договаривались накануне, чтобы вместе пойти к Араю. Командир обещал подобрать им сопровождение, но полностью полагаться на полуэльфа Сумрак не хотел: путь неблизкий, и в тех, кто пойдет с ними, он должен был быть уверен.

– А где Галла?

– Спит. Ночь была суматошная. – Иоллар поежился. – До конца жизни буду чувствовать себя идиотом.

Сэллер не стал продолжать эту тему, хватило объяснений брата.

– Она придет позже?

– Нет, сами разберемся.

Совсем как когда-то. За бойцов и их действия всегда отвечал Лар. Значит, и обсуждать пришедшую в голову мысль нужно было с ним.

По дороге к дому Арвеллана маг выбрал момент, чтобы спросить:

– Как бы ты отнесся, если бы я предложил Лилэйн пойти с нами?

Иоллар остановился.

– Странная логика. – Его полумаска не скрывала улыбки. – Тебе понравилась девушка, и ты решил предложить ей романтическую прогулку к демону на рога. Дорога в пустоши опасна. Сами пустоши еще опаснее.

– Она тут тоже не ромашки на платочках вышивает.

– И то правда.

– Так как?

– Я бы не возражал. Хороший мечник, и к походной жизни привычная. Только… Ладно, поговори с ней, если хочешь.

Сэл понял, о чем друг промолчал, запнувшись: в команде всегда была одна женщина – его жена. Но вряд ли появление еще одной станет помехой, Галла хорошо ладит с людьми.

– А может, ты сам Лил спросишь? Чтобы это не выглядело…

Испытывающий взгляд из прорезей в темной ткани ощущался едва ли не кожей.

– Она действительно тебе понравилась?

– Ну…

– Классический случай: не к месту и не ко времени. Хорошо, я спрошу ее. Но сначала разберемся с теми, кого позвал Арай.

Командир ожидал их в своем кабинете. То бишь восседал на крыше голубятни, а заметив гостей, махнул рукой, приглашая подняться.

– Ребята сейчас подойдут. А я пока расскажу, кто есть кто.

Отдавать кого-либо полуэльфу не хотелось, делал он это скрепя сердце, и, как подумалось Сэллеру, узнавшему от друга о вечерней встрече Галлы, без прямого приказа Аэрталь тут не обошлось. Королева была уверена, что их цель – император, а для такого дела Арвеллан должен был выделить лучших.

– Ослаблять отряд не в моих интересах. – Лар’элланский страж, успешно притворяющийся зеленым мальчишкой, задумчиво грыз соломинку. – Поэтому дам не больше десятка. Ровно десяток. Считайте Белку, он придет завтра, и Исору. Это его э-э… жена, скажем так. Без нее он не пойдет, сразу предупреждаю.

Буревестник заметил, как Лар недовольно поджал губы. Еще одна женщина! Но без проводника никак, придется терпеть.

– Потом Лони и Мэт Заноза. Вообще-то прозвище подходит обоим, но Мэт получил его первым. Мальчишки не подарок, но в команде работать умеют. Отличные следопыты, неплохие мечники, но куда более хорошие арбалетчики. Тикота. Вот, кстати, и он. – Арай вынул изо рта соломинку и указал на подошедшего к воротам парня. – Боец.

Видимо, это слово было исчерпывающей характеристикой для темнокожего, темноволосого гиганта. Скорее всего Тикоте, как и всем здесь, было немногим больше двадцати, но выглядел он лет на десять старше благодаря внушительной комплекции – он был на голову выше совсем не низкого Иоллара и в два раза шире его в плечах.

– Полуорк. Он один из немногих тут, чья семья жива и в безопасности. Потому и намного спокойнее остальных. И добрее.

Здоровяк поднял вверх голову и приветствовал сидящих на крыше теплой улыбкой ребенка.

– Заходи! – крикнул ему Арай. – Сейчас спустимся.

Он понизил голос до шепота и продолжил:

– Тикота – только так. Имя не сокращается. Это тоже отличает его от других. Не Тик, не Ти, не Кот. Помилуй вас боги, если забудете об этом.

Сэл оценил мускулатуру бойца и мысленно дал себе зарок никогда не сокращать его имени.

Следом за полуорком пришли еще двое: худой нескладный коротышка, обритый налысо, и пепельноволосый красавчик-полуэльф. Винхерд и Орик, как назвал их командир. Потом – уже отрекомендованные Лони и Мэт, ребята лет двадцати, похожие, как родные братья. Оба русоволосые, коренастые, небритые, в одинаковых серых безрукавках на голое тело, обрезанных по колено штанах и босые. Явились они в компании курчавого брюнета со щегольскими усиками.

– Эйкен, – кивнул на него Арвеллан. – Отличный мечник. Ничем не хуже Лил. О ней вам, наверное, можно уже не рассказывать?

Буревестник, сомневаясь, что правильно понял эту фразу, недоверчиво покосился на командира партизан.

– Да. Она вызвалась идти с вами. Но если возражаете, с радостью оставлю ее тут.

Сумрак сделал вид, что задумался – не для Арая, скорее для Сэла, и тому пришлось незаметно для полуэльфа его ущипнуть, чтобы добиться делано-снисходительного: «Не возражаю». Это известие на пару минут выбило из колеи, и маг пропустил информацию о следующем парне. Услышал только имя – Дуд.

– Десять, – подвел итог Арай. – Сколько и обещал. Спустимся, пообщаетесь с ребятами. Но я уверен, что вам подойдут все. Потому что, если не подойдут, замены не будет.

Дуд оказался вихрастым лопоухим мальчишкой, с раскосыми карими глазами, долговязым и худым как щепа. Но рукопожатие у него было крепкое, а взгляд – недетский. Он пришел практически сразу же за Лил, присевшей рядом с остальными на длинное толстое бревно, заменявшее лавку. Иоллар, прошелся вдоль этого бревна, сверху вниз поглядывая на тех, кого Арай назначил ему в попутчики, и кивнул полуэльфу: подходят. Он неплохо чувствовал людей, но вряд ли так сразу разобрался, что представляют из себя эти ребята – просто выбора ему не давали.

Объяснять собравшимся детали Сумрак не стал, сказал лишь, что идти предстоит далеко, путь опасный и награды за это не обещают. Говорил он резко и коротко, речь была направлена лишь на одно – сразу показать, кто здесь главный. И Лар с этим прекрасно справился: когда он умолк, новоявленные члены их отряда еще больше напоминали детей, теперь уже изрядно оробевших. Кажется, их напугало неоднократно повторенное слово «дисциплина». Безмятежным оставался только добряк Тикота, очевидно, вообще не слыхавший о таком понятии.

Сэл видел, что после вымуштрованных охотников Алеза Марега или гвардейцев герцога Катара разношерстный молодняк в команде Иоллара не радует. Но тот сам отказался от людей, которых предлагала Беата, а отправляться в пустоши втроем было бы самонадеянным ребячеством. Хотя бы до Черты нужно было сопровождение – телепортационные прыжки предстояло чередовать с пешими переходами, обходя раскинутую эльфами сеть, а в Лесу было все еще неспокойно. Да и на той стороне, где маги теряют силу, не помешает поддержка тех, кто хорошо владеет оружием. Плюс проводник, который, в соответствии с прозвищем, так и представлялся Сэллеру юрким рыжим зверьком с пушистым хвостом… Вот интересно, его самого кто-нибудь представляет птицей?

Когда мысли сделались глупыми и путаными, Буревестник понял, что засыпает. Он посмотрел на Лил, девушка выглядела бодрой и собранной, словно не она просидела с ним всю ночь, подбрасывая сухие ветки в норовящий потухнуть костерок. Выносливая. Когда-то и он был таким, но последние годы расслабили. Море, каюта, безделье между вахтами и стычками с имперскими кораблями, сон – маг-лейтенант мог себе это позволить… И до сих пор не освоил формулу быстрого восстановления, вечно что-то путал. К Галле сходить, что ли? Или уже пойти и нормально выспаться? Но предстояло еще дождаться окончания «собеседования». Он присел на шаткий топчан в тени дерева, в стороне от остальных, и наблюдал за тем, как Лар расспрашивает ребят, выясняя, кто что умеет, попутно определяя каждому обязанности. Влипли бедолаги: Сумрак – это вам не пацан Арай. Лар’элланец придерживался легенды, не выказывая не вяжущихся с ней знаний и опыта и не демонстрируя старшинства, чем создал себе образ командира, мягко говоря, лояльного. А у Иоллара эти парни в кустики отлучаться будут строго по расписанию. Парни… А девушки как? Сэл опять взглянул на Лилэйн. Ей какие-нибудь поблажки положены? Галла на особом положении. И не потому, что жена, а потому, что маг. Маги вне правил. Они сами по себе и подчиняются командиру только в том, что касается непосредственно боевых операций. Или даже сами командуют – смотря, на что делается упор, на оружие или на магию. Вот сейчас, к примеру, не в атаку идти, можно махнуть рукой на грозного командира и потопать к себе отсыпаться. А то получается, постель выделили, а он до нее так и не добрался, сидит тут. Для чего? Для антуража, и только. Дескать, вот вы в какую сказку попали, ребята: тут вам и Сумрак, и Буревестник… Только Волчица наша, извините, дрыхнет… Счастливица. Маг прислонился к шершавому стволу и закрыл начавший слезиться глаз. Всего на секундочку.

А когда открыл, во дворе уже никого не было, кроме сидящей прямо на земле в двух шагах от него девушки.

– Привет, – улыбнулась Лил.

На коленях у нее лежала сэрро. Сабля покоилась в ножнах, но рука мечницы сжимала рукоять, а клинок был выдвинут на ширину ладони.

– Привет. Я что, уснул?

Вопрос был риторический, и так все ясно, но она ответила:

– Да. И мне поручили охранять твой сон. Первое задание – отработка ситуации «страховка мага на привале».

– Маг на привале, прежде чем заснуть, сам позаботится о своей безопасности, – машинально отговорился Сэл.

– Сумрак так и сказал. Поэтому уточнение: страховка мага в условиях энергетической блокады. Я, правда, не знаю, что такое энергетическая блокада, но ведь ты из-за меня не выспался… Прости. Я вчера проспала почти весь день, и ночью уже не хотелось, а вы были с дороги.

Она извинялась так, словно сама подошла к нему вечером и несла всякую чушь, лишь бы привлечь внимание, и он чувствовал себя неловко. Да еще и Лар удружил – страховка мага! Шутник хоров. Мог же разбудить.

– А где все?

Девушка пожала плечами:

– Разошлись. Арай, наверное, на озеро пошел, я видела, он удилище у хозяина взял. И Зэ-Зэ с ним.

– Кто?

– Мэт, – пояснила Лилэйн. – Но его так никто не зовет. Зэ-Зэ – Заноза-в-заднице. Или просто Заноза.

– А, это те двое, – потянулся со сна Сэл.

Лил негромко рассмеялась.

– Зэ-Зэ один, а не двое. Второй – Лони. Они с Мэтом из одного поселка, кажется, какие-то родственники. До войны охотой промышляли, стрелки неплохие, в лесу не заблудятся. Не то что Эйкен – того за ручку вести нужно. Ведешь-ведешь, подводишь к лагерю йорхе и говоришь: «Там враги». Дальше он уже и сам знает. А в разведку нельзя – потеряется. Он из приморья, в городе рос. Зато фехтованию у настоящего мастера учился…

Спросонья Сэллер не сразу понял, что она делает, а девушка ненавязчиво, под видом беззаботной болтовни сообщала ему все, что он прослушал или проспал. Арай представил людей вскользь, а благодаря Лилэйн уже через полчаса у Буревестника была краткая, но емкая информация о каждом члене отряда, о его прошлом, боевых навыках и о том, какую роль в команде предварительно отвел тому или иному бойцу Лар. Жаль, что им не нужен был штабной секретарь – Лил с этой должностью справилась бы. Стоило об этом подумать, как она сразу представилась ему в строгом темном платье, с гладко зачесанными волосами, собранными на затылке в тугой узел, и с кожаной папкой в ухоженных белых ручках.

На деле же руки у Лил были темными от загара, ногти неровно обрезаны, волосы рассыпались по плечам, а строгое платье заменяли мятая синяя блуза и штаны, когда-то, вероятно, черные, но теперь выцветшие до грязно-серого. Но и такой она была необыкновенно хороша: скромный наряд подчеркивал фигуру, синее шло к глазам, а золото волос не оставляло нужды в иных драгоценностях. А еще у нее был удивительный голос, а все, что она говорила, легко откладывалось в памяти. Наверное, потому и пришла в голову эта мысль о секретаре…

– Ты меня совсем не слушаешь, – обиделась девушка.

– Да нет же, слушаю. Винхерд на четверть гном, но не любит, когда ему об этом напоминают, – повторил он ее последнюю фразу.

Этому Винхерду прямая дорога в кабинет доктора Миоллана. В страхе, что его будут звать гномом, парень ежедневно, даже в полевых условиях, брился (кровь деда давала о себе знать – борода у этого народа отрастает быстро), а потом дошел до того, что избавился еще и от волос на голове. Интересно, как он будет выкраивать время на тщательное бритье в жестком путевом графике, который составил Лар?

Но это было все же не так интересно, как другое. Дождавшись, когда Лилэйн закончит рассказ, и не найдя обходных путей, спросил прямо:

– Почему ты решила идти с нами?

Смутить ее Сэл уже не боялся. Помнил, как ночью, когда уже перешли на ты, она со смехом объяснила свое поведение в начале знакомства: сначала, зайдя к Наю, растерялась, поняв, что перед ней его брат – легендарный Буревестник, а потом переживала, что повела себя как деревенская дурочка, которой он теперь и будет ее считать. Но дурочкой Лилэйн не была, и ее ответ лишний раз это подтвердил.

– Мне было пятнадцать и война еще не пришла в эти земли, когда я впервые услышала о Маронской Волчице и ее спутниках. Можешь считать, что я иду за детской мечтой: тоже хочу стать частью этих историй. Это один ответ. А второй… – В синих глазах вспыхнул огонек, но тут же спрятался под пушистыми ресницами. – Я подумала, что в пути многому могла бы научиться. У Сумрака. Он – лучший из всех, кого я видела. Возможно, из тех, кого не видела, тоже. Теперь можешь выбирать, какой из ответов тебе нравится больше.

– Я выбрал бы третий. Если бы он был.

Уголки вишневых губ насмешливо дрогнули, но лицо девушки сохраняло серьезность.

– Например, мне так сильно понравился некий молодой человек, что я готова идти за ним в пустоши? – уточнила она.

– Я бы иначе расставил акценты, – принял игру Буревестник. – Но общий смысл именно такой.

Лилэйн сделала вид, что размышляет над его словами, а после покачала головой:

– Нет, вряд ли. Даже если бы речь не шла о пустошах. Я не бегаю за парнями, тэр Сэллер. Обычно все происходит с точностью наоборот – парни бегают за мной.

Она забавлялась уже в открытую, и Сэл не сдержал ответной улыбки.

– Увы, – притворно вздохнул он. – При всем желании не могу принять участия в этой гонке. Боюсь, что это повредит моей репутации легендарного мага. К тому же подозреваю, что у меня будет слишком много соперников.

– Среди тех, кто идет с вами, таких нет.

Сэллер не понял, серьезно она это сказала или в шутку, и не нашелся с ответом. Повисло неловкое молчание, которое нарушила Лилэйн:

– Ты больше не собираешься спать?

– Если и собирался, то не здесь.

– Значит, магу на привале больше не нужна страховка.

– А если магу нужно что-нибудь еще? – Он понял, что она собирается уйти, и попытался этому помешать.

Попытка вышла неуклюжей: фраза прозвучала слишком развязно.

– Боец в походе подчиняется командиру, – ровным голосом отчеканила Лил. – А Сумрак не давал распоряжений выполнять пожелания проснувшегося мага.

Быстрым шагом она пересекла двор, вспугнув что-то выискивающих в пыли голубей, и скрылась за скрипучей калиткой.

До кровати он все-таки добрался, по пути отмахнувшись от какой-то невразумительной реплики Ная, сидевшего в компании Ферта и еще двух мальчишек под оплетенной виноградом аркой. Не раздеваясь рухнул в постель, надеясь, что, когда проспится, из головы окончательно выветрятся неуместные мысли.

Да, понравилась. Но как понравилась, так и разонравится…

– Ну, спасибо! – влетел в комнату Най, непонятно какой мухой укушенный. – Спасибо, братишка! Обязательно нужно было унизить меня перед товарищами? Показать, какой ты великий маг, что и к брату не подойдешь?

Ничего не понимая, Сэллер сел на кровати.

– Пришли ребята, – продолжал разоряться Найар, – местные маги. Мы с Фертом пытаемся натаскать их немного. Я думал, ты посидишь с нами, хоть на пару вопросов ответишь… Нет, тебе нужно было ткнуть меня мордой в грязь прямо перед ними!

Демоны драные! Всего-то ночь не поспал и уже всех вокруг обидел.

– Най, извини. Я не понял, что ты меня звал, думал… Задумался…

– Угу.

– Да нет, серьезно. Не выспался, вот и…

– Ой, только не нужно мне рассказывать, как и с кем ты не выспался!

Буревестник схватился за голову: вот ведь невезуха – везде виноват.

– Я уж не говорю о том, что вы отряд набираете, а мне – мне, своему брату! – ты даже не предложил пойти!

Найар надулся и обиженно засопел.

– Я не предложил потому, что ты сказал, что не хочешь, чтобы я оставался с тобой.

– Вот именно. – Най присел на краешек постели. Стоять в тесной комнатушке, почти касаясь головой низкого потолка, было неудобно. – Я говорил, что не хочу, чтобы ты оставался в сотне Арая. Но я не говорил, что буду против вылазки за Черту.

– То есть, если я предложу, ты…

– Пойду. Два месяца, а потом ты – на Каэтар, я – к ребятам. Думаю, без одного мага такой небольшой срок они продержатся, даже не заметят. Ну, а я… я тоже скучаю по тебе, братишка. К тому же у нас не было ни одной совместной операции. Может, на деле я окажусь получше расхваленного Буревестника, а?

Что-то было в этих словах, что-то несвойственное Наю.

– Хочешь пойти из-за Лил? – предположил Сэллер.

– Из-за Лил?

Недоумение на лице брата казалось искренним. Интуиция сбоила, как и все остальные чувства, – спать, определенно, спать.

– Она идет с нами. Я думал, ты знаешь. – Он откинулся на подушку и смежил веки. – А ночью мы разговаривали, и все.

– Ясно, – пробормотал Найар. – А я иду?

– Идешь, если хочешь, – улыбнулся сквозь наплывающий сон Сэл. – Утрешь мне нос и покажешь всем, кто из нас настоящий маг. Пустоши – как раз то место, где магическими умениями меряются… А самоучкам своим скажи, я попозже выйду. Часик хотя бы…

А формулу мгновенной энергетической подпитки нужно все же у Галлы уточнить и заучить.

Проспала я почти до полудня. Не помню, когда вставала так поздно: дома Лара организовывала побудку ровно в восемь, как по часам. А может, и по часам, кто эту маленькую вредину знает? Она снилась мне ночью и Дэви тоже – словно наяву с ними встретилась и успокоилась: все у них хорошо. И у нас хорошо: птички поют за окном, солнышко светит… Слишком ярко светит. Не желая вставать, я отвернулась от открытого во двор окошка и зарылась в простыни – все равно никаких дел у меня сегодня нет, и можно поваляться подольше.

– Обед проспишь, – проинформировал меня недовольный девчоночий голос.

Настроение было прекрасным, каким-то по-детски беззаботным, и первое, что захотелось сделать, швырнуть подушкой в забравшегося на подоконник оборотня. Только не поймет же.

– Доброе… мм… день.

Не знаю, как добрым, но жарким этот день определенно был. А Вель снова одета, словно зябнет: плотные брюки, серая рубаха с длинными рукавами и воротничком под горло. А в руках конечно же лук и стрела, готовая в любой момент лечь на тетиву.

– Что ты тут делаешь? – Поваляться не дадут, нужно вставать.

– Пришла убивать твоего мужа, – с кривой ухмылкой заявила лучница. – Но бабка сказала, что он уже ушел.

Я не сразу поняла, что бабкой она назвала хозяйку дома – женщину лет сорока пяти – пятидесяти, бодрую и суетливую Кассу.

– Больше она ничего не сказала?

– Сказала, что напекла блинов, но ты будешь есть их уже холодными.

Почувствовав – не знаю как, – что я сняла защиту, девушка соскочила с окна в комнату и огляделась. На бледном личике отразилось немыслимое разочарование. Что поделать, даже наш собственный дом не блещет обилием необычностей, чего же ждать от временного жилища? Но меня забавляло ее детское любопытство и, как ни странно, совсем не раздражала бесцеремонность, с которой Авелия изучала помещение, разложенные на стуле вещи и меня саму, сидящую на постели в одном белье.

– Как твой шрам?

– Какой шрам? – вполне достоверно удивилась девчонка. – Нет у меня никаких шрамов.

Итак, регенерация отличная. А вот манеры оставляют желать лучшего.

Я вдруг поняла, почему не могу сердиться на нее, и улыбнулась – Вель напоминала меня саму в таком возрасте: наглость как универсальный рецепт борьбы с юношескими комплексами. Не самый лучший рецепт, но иногда помогает.

– Так зачем ты пришла?

Она отвернулась, делая вид, что заинтересовалась резьбой на крышке стоящего в углу ларя.

– Я слышала, вы набираете людей для какого-то похода. Возьмешь меня?

Произнесено это было с ленивым безразличием: мол, мое дело предложить.

– Возьму, если объяснишь, зачем тебе это.

– Мне? – пожала плечами она. – Ни за чем. Но я знаю Черту. Мы ходили вдоль нее с отцом. Знаю пару проходов. Даже была на той стороне – там много дичи. Могу вам пригодиться.

Интересно. Выходит, она знает, куда мы идем. Арай, что же, растрепал об этом всем своим?

– У нас уже есть проводник.

– Белка? – Девчонка мельком обернулась через плечо. – Кроме меня только Белка знает те места. Но два проводника лучше, чем один.

Ох, недоговариваешь ты чего-то, девочка.

Я мысленно представила себе карту Саатара: Галаэ, недалеко от которого жила когда-то Вель, почти у Черты, и о том, что маленькая охотница бывала там с отцом, она, вероятно, не врет. Но бескорыстная помощь без тайного умысла казалась мне неубедительной причиной. Уж не на родину ли решила наведаться, пользуясь случаем? Уши отнести?

От последней мысли меня передернуло.

– Так возьмешь?

Нет, не на родину. Чего-то другого ей хочется. Может, уйти отсюда? От Арая, от его бойцов, от тех, кто ее не понимает, не знает и не хочет знать…

– Возьму.

Наверное, нужно было подумать лучше, прежде чем соглашаться, но слово уже сказано.

– Хорошо, – так, словно я только что уговаривала ее пойти с нами, кивнула девушка. – Пойду собираться. Кстати, ты не обманула про сожжение. Я поговорила с мольцом. Хороший дядька, он тоже сказал, что так будет лучше.

Ну хоть сушеные уши мы с собой не потащим.

Иоллара мое решение не обрадовало.

– Ты не должна была брать ее, не поговорив со мной. А мне эта девчонка не нравится.

– Из-за того, что случилось ночью? Брось, она отходчивая. Это было неприятное недоразумение, и все обошлось.

Касса накрыла для нас стол прямо во дворе, в тени большого ореха. Блины, как и грозила Вель, остыли, но вкуса это не портило, в отличие от кислого выражения физиономии мужа, которое и закрывавшая пол-лица маска не в силах была скрыть.

– Нет, не из-за этого. Я расспросил о ней Арая. Ее не любят в отряде.

– Наверное, поэтому она и хочет уйти, – заметила я.

– Она странная, Дьери. Дикая, нелюдимая. В бою хороша – этого Арай не отрицал, но я надеюсь, нам не с боями прорываться. Люди, которых он дал, годятся для похода, они умеют действовать сообща, неплохо ладят между собой. А эта Авелия… Ее просто терпят. Ей некуда идти, она вроде бы никому не мешает, даже помогает иногда, но…

– Ребенок в пятнадцать лет три дня подряд рыл могилы для родных и соседей. Хорошо, что вообще не свихнулась. А они хотят, чтобы после всего она оставалась милой и жизнерадостной девочкой?

– Тут почти все хоронили родных, – непривычно резко ответил муж. – А мне в отряде ни к чему ребенок. Мои дети дома. Прости, родная, но материнский инстинкт у тебя перевешивает здравый смысл. Ты же ничего о ней не знаешь.

– Знаю. Я видела ее память, пережила тот день вместе с ней.

– Тот день, – с нажимом повторил Ил. – А все остальные? Это было два года назад, а у Арая она всего год. Чем она жила до прихода в сотню? Где? С кем? С этой девочкой что-то не так, родная: слишком много белых пятен, слишком много секретов. А нам не нужны лишние проблемы.

Он ласково погладил меня по руке:

– Для нас ведь это важно? Добраться в пустоши, найти усыпальницу?

Получить свободу.

– Важно. – Я вздохнула. – Но я пообещала ей.

– Ты пообещала, а я могу отказать.

Не откладывая в долгий ящик, он сам сходил к Авелии. Вернулся растерянный, удивленный. Сказал, что она его выслушала и без споров согласилась. Извинения за ночное происшествие проигнорировала, и теперь муж еще больше чувствовал себя виноватым.

Я тоже. Но, хвала богам, до самого ухода из Ясуны девочку я не видела.

Вернувшийся из дозора Белка оказался высоким широкоплечим мужиком. Хоть Арай и сказал, что ему не больше двадцати пяти, выглядел он куда старше. Может, из-за густой рыжей бороды или из-за глубокой морщины, залегшей между бровей. А может, из-за несвойственной многим в его возрасте серьезности и степенности. Говорил он коротко, вопросы задавал только по существу.

– Баню, отосплюсь, и завтра пойдем, – бросил он в ответ на вопрос Лара, сколько времени понадобится ему на отдых.

– В лесу холодно, – добавила Исора. – Вещи теплые берите, одеяла. Еду я проверю и скажу, кто что понесет. Воды запасайте на раз, чтобы лишнего не тащить – ручьев до самой Черты хватает.

Жена проводника в противовес ему была маленькой, щупленькой, но такой же обстоятельной. Внешне она походила на обезьянку. Страшненькая, чего уж греха таить: черные глазки, короткие, не прикрывающие даже шею, черные волосы, смуглая кожа, маленький вздернутый носик и большой рот. Фигура у нее тоже была не ахти – мальчишечья, угловатая. Но Белка глядел на нее с обожанием, так, что даже мне, не обиженной супружеским вниманием, стало немного завидно.

Решено было начать с прыжка, но мы с Сэлом «прозвонили» окрестности и как назло прямо на пути нащупали один из барьеров эльфийской сети. Получалось сэкономить всего день-полтора, а потом нужно будет идти до следующего открытого участка. Хотелось верить, что переход не затянется.

– Быстро пойдем, – обещал проводник. – Людей-то немного.

Термин «люди» на войне в какой-то степени универсален. Солдат, боевая единица, человек. Даже если это не совсем так. Вот Тикота – полуорк. Мне он нравился, наверное, больше остальных. Импонировало его спокойствие и дружелюбие. Сказать, что он виртуозно владеет мечом или прекрасный стрелок? Не думаю. Берет мышечной массой и грубой силой. Но вне битв совсем не груб: темнокожий, мускулистый, с жестким ежиком черных волос и добродушной улыбкой, не сходящей с полных губ, прячущих небольшие острые клыки, он напоминал мне ребенка – очень большого только, но такого милого.

Нельзя было назвать человеком и Орика. С кровью отца-лар’элланца он заполучил острые уши, голубые миндалевидные глаза, пепельные волосы с толикой лесного серебра и пожизненное избавление от необходимости бриться. Включала ли наследственность талант лучника или парень постиг это умение самостоятельно, неизвестно. Но я была на тренировочных стрельбах и могла с уверенностью сказать, что Арай отдал нам одного из лучших стрелков.

Винхерд – ходячее скопление всевозможных мальчишеских комплексов – тоже не был истинным представителем людской расы. И главный его комплекс проистекал как раз отсюда. Казалось бы, ерунда, но… Впрочем, как заметил Иоллар, бывает и хуже. А парнишка был неплохим арбалетчиком и, по словам Арая, незаменим в разведке.

Все остальные члены нашего маленького отряда были людьми. Конечно, с учетом того, что они саатарцы, не берусь утверждать, что среди их предков не было ни одного эльфа, орка или гнома, но если и были, то поколений десять назад, не меньше. Лилэйн и Эйкен – мечники. Из них могла бы получиться интересная пара: оба высокие, стройные, он – жгучий брюнет, с внешностью земного латиноамериканца и манерами тарского аристократа, она – золотоволосая красавица, еще достаточно юная и неискушенная, но уже начинающая осознавать, что ее красота – оружие не хуже сэрро. Только романтикой между этими двумя и не пахло – друзья по оружию и вечные соперники в искусстве фехтования. Рядом с ними Сумраку суждено было вновь почувствовать себя богом, на этот раз богом меча – с таким восхищением они смотрели на него.

Но Лар вообще умеет производить впечатление. И не всегда хорошее. За два дня сборов он уже нагнал страху на мальчишек. Дуд, некрасивый и нескладный паренек, открыто нервничал в его присутствии. Большие оттопыренные уши краснели, изъеденное оспинами лицо, напротив, бледнело, а лоб под белесой челкой покрывала испарина. Командир слишком резко начал знакомство, забыв о моих словах, что все они тут дети. Причем дети сложные и ранимые. К чему было тыкать парня носом в то, что он не блещет особыми талантами? Чего он вообще ждал? Арай и так дал если не самых лучших ребят, то проверенных – это точно. После Лар смягчился, но первое впечатление уже успело закрепиться, и Дуд старался лишний раз не попадаться ему на глаза. Не стремились привлечь внимание Сумрака и Лони с Мэтом. Молодые следопыты, с детства жившие охотой, были хорошими стрелками и сносно владели мечом, но удостоились показательной взбучки за зубоскальство и якобы проявленное к старшему, то бишь к моему дражайшему супругу, неуважение.

В общем, компания у нас подобралась пестрая, если не сказать – странная. Но будучи неисправимой оптимисткой, я верила, что за время пути, узнав друг друга получше, мы сумеем найти общий язык. Ведь впереди почти два месяца.

Отсчет пошел…

По обычаям Леса в дальний путь не провожают. Не прощаются и не желают удачи, чтобы словами не спугнуть капризную фортуну.

Арай чтил эти обычаи, его люди знали об этом и не удивились, когда командир не вышел из дома, чтобы проститься с маленьким отрядом, на рассвете покидавшим Ясуну. Но если бы даже не глупое эльфийское суеверие, он не смог бы этого сделать.

Когда Галла Ал-Хашер, прославившаяся по обе стороны Синего предела как Маронская Волчица, вычерчивала в воздухе какие-то знаки, чтобы затем ее спутники один за другим исчезли в окне телепорта, Арвеллан из дома Тихой Воды, известный своим боевым товарищам и своим врагам как полукровка Арай, лежал на дощатом полу скромного деревенского дома в луже собственной крови. Глаза полуэльфа были открыты, а на мальчишеском лице застыло удивление.

– Помнишь, как мы встретились, Арай?

– Конечно.

– А помнишь, как мы встретились в самый первый раз?

Его найдут к обеду. Через час отыщется и сын хозяина, местный дурачок, не умеющий связать и двух слов. Перепачканный чужой кровью, он будет сидеть за сараями и с идиотским смешком втыкать нож с бурыми пятнами на лезвии в маленькую мишень – разложенную на земле неровным кругом серебряную цепочку со звездой-оберегом, не сумевшим защитить хозяина от смерти. Парня изобьют до полусмерти, но не казнят – не найдется того, кто сможет оборвать жизнь этого убогого.

А утром следующего дня Кровавая сотня, оставшаяся без командира, уйдет из Ясуны, долгое время бывшей их опорным пунктом, навсегда. При сборах недосчитаются еще одного человека, но только вздохнут с облегчением. Все равно эта девчонка никому не нравилась…

Магистр Брунис, проживший всю жизнь в городе, а последние двадцать лет практически не покидавший Каэрский дворец, не любил лес. А этот Лес ненавидел. Неправильный он был, странный. Чародей не раз сверялся с картой: в Восточных землах в этих широтах уже влажные джунгли Рейланы, населенные хищными тварями, змеями и дикарями-людоедами. Здесь же просто Лес. Дубы, березы, ели… Еще какие-то деревья, названий которых маг не знал, но встречал у себя на родине. Были тут и никогда им не виденные – с гладкими, словно отлитыми из металла, серебристыми стволами и широкими, острыми, как бритва, листьями. Но тут не было уходящих в небо пальм и длинных лиан с прочными стеблями и толстыми кожистыми листьями, какие он видел в дворцовой оранжерее, и даже островерхих кипарисов, растущих в тепле оставшегося за океаном Каэра.

Это все эльфы, думал Брунис. Они тут все извратили, они и их непонятная магия. Создали этот Лес, в котором человек чувствовал себя чужаком, находящимся под постоянным надзором тысячи незримых глаз – за каждым кустом мерещились дикие звери или притаившиеся там остроухие убийцы.

Жуткая чаща закончилась внезапно, и путникам открылась широкая зеленая равнина, залитая солнцем. Но через несколько парсо дорога увела на безжизненный скалистый кряж, где они и встретили закат среди холодных камней, похожих на могильные плиты.

Две длани назад из Кинкалле, занятого имперскими войсками городка в пятидесяти парсо от восточного побережья Саатара, вышел отряд из сорока человек. Тридцать четыре бойца, пять магов и никем не узнанный император. Теперь от этого отряда осталась ровно половина: сам Истман, восемнадцать бойцов и всего один маг.

Одного чародея потеряли там же, где полегли полтора десятка солдат, – в проклятом Эльфийском Лесу. На четвертый день пути, с трудом нащупав прорехи в лар’элланской сети перехвата, проложили телепортационный канал и тут же на выходе столкнулись с бандой каких-то головорезов. Что особенно неприятно – не эльфов, не местных отщепенцев: на многих из тех людей была изношенная форма каэрской армии, и переговаривались они между собой на знакомом диалекте центральных провинций. Дезертиры, предавшие родину и товарищей. Саатарцы зовут таких крысами, йорхе. И эти крысы, прежде чем с ними расправились, умудрились перебить половину элитного отряда и добраться до мага.

Но к смерти еще троих магистров ни враги, ни бандиты, ни стихия, буйствовавшая тут время от времени, отношения не имели. Императору требовалась сила, иначе этот задохлик не выдержал бы и десятой части пути. Впрочем, ему и не пришлось бы идти так далеко, будь у Бруниса карта. Истман оказался не таким уж дураком – карта была, но она хранилась в его памяти, и влезть в эту память у придворного колдуна не было никакой возможности. Нельзя было так же выпытать дорогу силой, на этот счет император, порядком поднаторевший в использовании краденого дара, тоже подстраховался, решив, что лучше умрет, чем поделится своей тайной, о чем и предупредил личного мага. Проверять слова повелителя тот не рискнул.

Каждое утро Истман составлял маршрут – на дневной переход, не более. Куда повернут завтра, знал только он. А Брунис догадывался, что, как только Истман окажется достаточно близко к усыпальнице, ему не нужен будет и последний оставшийся в живых волшебник. Неинтересен будет и исход развязанной им войны, и те редкие донесения, которые императорский маг, расходуя драгоценный резерв, принимал по телепатической связи.

Но пока правитель еще читал то, что написано на листочках желтого картона, которые приносил ему чародей.

– Надо же, – хохотнул он, пробежав глазами последнее донесение. – По нашему следу пустили собак. Даже больше – волков. Маронская Волчица почтила эти земли своим присутствием. А с ней и Сумрак конечно же. И Буревестник. Дети – так назвали вы их когда-то, магистр?

По мнению Бруниса, таких детей нужно было давить еще в колыбели. Эти трое, начавшие с наглой вылазки в Каэр в день казни кармольцев, за годы войны стоили имперцам немало крови. Когда-то одно упоминание о любом из них способно было вывести императора из себя, теперь же он забавлялся. Кривил бледные губы и, наверное, уже представлял, что сделает с ними, когда в его руках окажется сила мира. А значит, усыпальница близко.

– Восьмое мая, деревня Ясуна, – проговорил задумчиво Истман. – Ясуна. Змеиная? О, сейчас там точно все кишит змеями! Жаль, что у наших людей на той стороне Леса недостаточно сил, чтобы уничтожить это кубло.

Название деревни всплыло из донесений какого-то шпиона в Лар’эллане. Да, длинноухие, как оказалось, тоже любили золото, и агенты империи были даже в окружении королевы Аэрталь. Но скоро в них тоже не будет нужды. Когда помешанный на мировом господстве человечишка получит желаемое, ни в ком уже не будет нужды.

Во что превратится мир, отданный безумцу? Брунис часто задумывался об этом. Нет, мир волновал его куда меньше собственной жизни. Но и этому мало тревожившему его миру он мог предложить нечто получше, чем хаос всевластия Истмана. Он мог предложить ему себя. Вот так скромно и без затей. Он навел бы порядок на Каэтаре, закончил бы войну в Западных землях, раз и навсегда избавившись от длинноухих уродов. Он не плодил бы смуту и беззаконие, а дал бы людям новый закон.

Такая цель могла даже сойти за благородную, и у немолодого мага, семь лет простоявшего по правую руку полоумного мальчишки, было все для ее осуществления. Затуманенных дурманом краденой силы мозгов Истмана не хватило на то, чтобы предположить, что Брунис не станет покорно дожидаться конца. А колдун с самого начала пути был на шаг впереди: его люди шли с ними все это время, а когда утомленный переходом император засыпал, маг «прощупывал» окрестности на много парсо вокруг, остерегаясь сюрпризов и стараясь первым отыскать то, к чему так стремился Истман. Вот и сегодня, пока правитель предавался мечтам, в красках представляя себе смерть ненавистной магички-полукровки и ее друзей, Брунис уединился в маленькой палатке и по установившейся привычке пустил вперед щуп… И едва не закричал от радости, когда посланный им поисковый луч наткнулся на древнее строение, излучавшее такую же древнюю силу. Оно было еще далеко, в двухстах парсо, если не больше. Но это было именно то, что они искали!

Слишком просто все вышло. Маг не видел на пути преград и опасностей, и это вызывало подозрения. Отдав несколько распоряжений охраняющим лагерь солдатам, он поспешил к императору, чтобы в его словах или поступках отыскать подтверждение или опровержение своих догадок. Увы, его величество уже изволили почивать.

Но утро дало точный ответ.

Истман долго изучал карту, искоса поглядывая то на мага, то на стоявших вокруг людей. Потом отметил какую-то точку, как показалось Брунису, наобум.

– Мне нужно поговорить с вами, магистр, – сказал он после недолгого раздумья и скрылся в шатре.

Бородач прошел за ним. Стоило немалых усилий, чтобы не рассмеяться, видя как этот умалишенный, возомнивший себя гением, сосредоточенно перебирает разложенные на складном походном столике бумаги, надеясь, что чародей не заметит, как он попутно шарит рукой в складках плаща.

– Не это ищете, ваше величество? – Маг вынул из-за спины костяной нож.

Истман побледнел.

– Ты не сможешь им пользоваться, – выговорил он тихо. – Он служит только мне.

– Я знаю, – улыбнулся Брунис. – Но я и не собираюсь им пользоваться. Мне хватает собственного дара, а скоро…

Он прервался на полуслове, но император не заметил этого «скоро»: как завороженный он смотрел на нож, долгие годы поивший его чужой силой.

– Отдай мне его. Если он тебе не нужен, отдай!

Истман протянул руку, сделал шаг вперед…

И не пришлось расходовать бесценный дар. Убийца магов, много лет бывший любимой игрушкой и незаменимым наркотиком для своего хозяина, вошел в его грудь легко, как в теплое масло. Наверное, такой финал был закономерен: ведь этот нож убивал императора день за днем с тех самых пор, как тот впервые опробовал его.

– Ты хорошо начал, – склонился над недвижимым телом колдун. – Но плохо кончил.

И собственный дар не игрушка для слабаков. Он коварен, непредсказуем и уже не одного глупца свел в могилу. Так что говорить о ворованном?

На миг Брунис усомнился, а сможет ли он сам, достигнув цели, достойно пережить обретение чужой силы, силы мира. Но семь лет – слишком долгий путь, чтобы повернуть назад.

– Уходим, – приказал он ожидавшим его людям.

На оставшийся в шатре труп было жаль даже крошечной искры для погребального костра. А на этих камнях, как говорили, живут граки – мелкие степные волки. И им тоже нужно что-то есть…