Черные драконьи крылья рвали пелену искаженного пространства, куполообразное небо кармана сменилось живой синевой, а внизу замелькали зеленые деревья. Они пробились в лето.

– Сейчас легче прошли, – заметил Тин. – Когда за вами летели, сильно потрепало.

Дракон завис над землей и осторожно опустил на траву свою добычу. Сначала девушку, которая тут же отбежала в сторону. Потом мужчину, все еще бывшего без сознания.

Вслед за тэвком Сэл соскользнул вниз по гладкой чешуе. Посмотрел на Авелию, ответившую сердитым взглядом, и решил отложить разговор. Подошел к Иоллару. Дракон, казалось, полностью копировал его действия. Обернулся к Вель, фыркнул, выпустив из ноздрей струйки дыма, потянулся к Сумраку и несколько раз ткнулся мордой ему в живот. Лизнул лицо.

– Откуда у тебя это чудо? – шепотом спросил полудемона Сэллер.

– А у тебя откуда? – вопросом на вопрос ответил тот, глядя на решившую приблизиться к ним девушку.

– Здравствуй, страж, – тихо поприветствовала его Вель. Было видно, что она напугана, но старается держаться с достоинством. – Это твой зверь?

– Здравствуй, ше’эллана, – учтиво поклонился тэвк. – Это не зверь, это дракон. И он не мой. Скорее это я его.

– Вы знакомы? – удивился Буревестник.

– Нет, – отрывисто бросила Вель.

Ответ Тина был длиннее, но не сказать, что понятнее:

– Мы никогда не встречались, но всякий, в ком течет кровь первых владык Леса, узнает Стража Пустошей. И всякий страж узнает того, чья кровь привела его в этот мир.

Авелию чем-то испугали эти слова. Она с тревогой взглянула на Сэла, а потом, словно смирившись с неизбежным, махнула рукой и уселась на траву прямо там, где стояла, с любопытством рассматривая дракона.

Тот продолжал толкать и облизывать Иоллара. Такая настойчивость принесла плоды: мужчина пошевелился и открыл глаза. Несколько секунд всматривался в оскалившуюся в подобии улыбки морду и ткнул пальцем в драконий нос.

– Накажу обоих, – произнес он слабым, но строгим голосом и опять отключился.

– Он бредит, – предположил Сэллер.

– Ты думаешь? – вздохнул Тин-Тивилир. – А мне кажется, накажет. Только не их, а меня.

– Ты о чем? О ком?

– Сумрак видит не глазами, а сердцем и чувствует сущность. А уж собственных детей он узнает в любом обличье.

– Каких де… тей…

Сэл ошеломленно потер глаз: грозный дракон повернулся к нему и подмигнул. А потом еще и язык показал.

– А какие у Сумрака дети? – пожал плечами полудемон. – Я знаю только двоих.

Массивная фигура крылатого ящера таяла на глазах, превращаясь в искрящийся туман. А из этого тумана, когда он стал совсем прозрачным, полетели кубарем на траву два ярких комочка. Прокатились по земле, встали, отряхнулись и шагнули навстречу из почти уже полностью развеявшейся дымки.

– Видишь. – Тэвк поочередно указал пальцем на мальчика и на девочку. – Полдракона и еще полдракона. А вместе получается целый дракон.

Сил удивляться уже не было. Сил вообще не осталось, и Буревестник присел на землю неподалеку от Вель.

– А я думала, я непонятно кто, – услышал он ее растерянное бормотание.

– Не льсти себе, Рейнали. – Он разом припомнил всю ее ложь. – И не таких видели.

Лара остановилась рядом с отцом, опустилась на колени, обняла и что-то зашептала на ухо. А Дэви приблизился к Сэллеру и по-взрослому протянул руку. Маг с чувством пожал маленькую ладошку.

– Здравствуй, драконыш, – теперь он понял, какой смысл вкладывал в это прозвище Тин.

– Здравствуй, Сэл, – серьезно ответил мальчик. Затем повернулся к Авелии: – Спасибо, что помогла пройти границу кармана. Нам самим было тяжело, а с тобой лучше получилось.

– Еще лучше было бы, если бы она всю дорогу не кусалась! – обиженно выкрикнула со стороны Лара.

Сэллер представил, как Вель, болтаясь в воздухе, выпустила клыки и вгрызлась в державшую ее драконью лапу, и рассмеялся:

– Да, кусаться она умеет. Кусаться, царапаться и врать.

Последнюю фразу произнес без улыбки.

Дэви укоризненно покачал головой, тоже совсем по-взрослому, а девушка вскочила как ошпаренная, хотела сказать в ответ какую-то колкость, но стиснула зубы и отошла. Сэл тоже встал, но пошел не за Вель, а туда, где уже поднимался на ноги Иоллар.

Сумрак слушал не перебивая. Что-то он и так уже знал – зелье, мертвым сном сковавшее тело, не отключало сознание, и за время недолгого плена удалось собрать и даже проанализировать кое-какую информацию. Пробелы сейчас заполняла Авелия.

Ее рассказ больше походил на короткий, но емкий рапорт. Вот уж где проявилась наследственность – внучка боевого генерала империи как-никак. А еще правнучка лар’элланского принца и кузина будущего императора. Или уже нынешнего? За время их похода за Синим пределом многое могло измениться.

– А хорош у тебя дед, – стараясь не думать сейчас о Галле, усмехнулся Лар. – Цель оправдывает средства, да?

Девушка поняла, опустила глаза.

– Он правда хороший, – прошептала чуть слышно. – И он ничего не делал. Это была обычная трансформация, и без всяких чар смотреть не очень-то… А он только над землей меня приподнял. Немножко…

– А твоя одежда?

– Ты меня и до этого голой видел, – без тени смущения пожала плечами Вель. – А одежда порвалась бы. И как потом объяснять, откуда у меня запасная? Сумку показывать не хотелось. К тому же не для тебя спектакль готовили.

Ясно. Ждали, что он придет с женой. Галле девчонка сразу понравилась, а после представления в шатре эльфа взяла бы «бедняжку» без раздумий. Да он и сам недолго сомневался. И не задумался тогда ни на минутку, не догадался все взвесить, сопоставить. Взять хотя бы расстояние, которое Авелия преодолела, чтобы их нагнать: теперь уже ясно, что и волком не успела бы. А вот со способностью искажать пространство – запросто.

– Сразу почему не сказала?

Едва придя в себя, Иоллар думал, что убьет ее. Ну не убьет, так точно схватит оставшейся рукой за тощую шейку и выдавит все, что она знает. Но что-то отрезвило. Может быть, спокойное, сосредоточенное лицо сына, на миг озарившееся улыбкой, когда их глаза встретились. Может, то, что в руке, которой нужно было схватить и сжать, лежала теплая ладошка дочери. Или собственный разум, после эльмарского святилища не отягощенный властью Сумрака Изначального, велел взять себя в руки и трезво все рассудить. А еще – сама Авелия. Когда, решив оставить на потом объяснения с Тином и детьми и отодвинув с дороги спешившего к нему Сэла, Лар направился к ней, безошибочно определив, что сейчас главное, девушка поднялась с земли и посмотрела на него. Не исподлобья, как обычно, не сквозь упавшую на глаза челку. Взглянула решительно и гордо, враз представ перед ним не малолетней лесной оборванкой, а взрослой и уверенной в своей правоте женщиной. Истинной принцессой древней крови. Взгляд, каким она его одарила, невозможно сыграть. Такому нельзя научиться. С этой силой и с этой волей рождаются.

С ними же и умирают.

И Лар почти знал ответ на свой вопрос.

– Дед не доверял человеческой волшебнице, – с расстановкой произнесла девушка. – Людской век недолог, многие не заботятся о том, что случится, когда их, возможно, уже не будет. Галла могла отказаться, если бы у нее был выбор.

Значит, она хотела использовать его Дьери вслепую? Столкнуть их с Тэрианом, отрезав пути к отступлению? Сумрака взбесило бы такое объяснение. А Иоллар только головой покачал.

– Мне не интересно мнение твоего деда, Вель. Почему ты ничего не объяснила с самого начала?

– Мне нужно было убедиться, что твоя жена найдет силу в пустошах. Но этого не произошло. А значит, и смысла вас втягивать не было.

«Если я не справлюсь, она пойдет сама, – говорила Галла, еще не зная, о ком речь. – И мне кажется, что тогда с ней случится что-то плохое». Так и было бы. Но Повелитель Времени сам организовал встречу, и теперь они пойдут вместе.

– Я хотела вас увести, – призналась Вель. – Еще из замка.

Могла ведь. Заблудились бы, как бывало, и вышли бы из кармана так же, как попали в него, ничего не поняв.

– И что случилось, что передумала?

Впрочем, и дураку ясно, что случилось. Вот он случился – Сэллер Буревестник. Сидит в стороне, слушает, а на нее и не взглянет. Захотелось девчонке от жизни счастья урвать. Напоследок.

– Мне… подучиться нужно было. Как раз случай представился…

Что-то громко хрустнуло. Оказалось – сухая ветка, которую Сэл вертел в руках.

– Пойду воду поищу, – хрипло сказал маг, поднимаясь. – А вы тут… говорите.

Авелия, сидевшая на расстоянии вытянутой руки от Лара, вдруг придвинулась к нему и уткнулась лбом в плечо. При этом задела обмотанный тряпкой обрубок руки, и Сумрак закусил губу от боли. Потом осторожно погладил растрепавшиеся русые волосы. С уходом Сэла эльфийская принцесса куда-то подевалась, уступив место знакомой девчонке. Только та девчонка никогда не плакала. Жмурилась что есть силы, но не позволила упасть ни одной слезинке.

Правда, что ли, удочерить? Ненадолго. И сразу – замуж.

– Он не дурак, – сказал ей Лар, не зная, как утешить, чтобы не обидеть жалостью, – поймет. Отношения тяжело начинать со лжи.

– Я ему не врала, – прошептала Авелия. – Просто не говорила всего.

– Когда-то я тоже думал, что это разные вещи.

– И что ты сделал, чтобы все исправить?

– Ничего, – признался он. – Я умер.

И тут же пожалел о своей честности. Вель отстранилась, открыла глаза.

– Можно и так.

«Думать мне больше не о чем, как об этих идиотах! – ругал себя Лар. – Сами разберутся».

Но об «идиотах» думать было проще. Потому что если не думать о них и их таких смешных с высоты собственного жизненного опыта проблемах, нужно было что-то предпринимать. Что-то делать, куда-то идти. Но с головой, из которой еще не выветрился дурман сонного зелья, и с болевшей рукой, точнее с тем, что от нее осталось, на решительные действия Сумрак был неспособен. Надо было все взвесить, обсудить с товарищами. И с детьми, наверное, тоже.

– Без них не справиться, – отголоском его собственных мыслей прозвучал голос Тина. – У дракона сила, которой нет ни у кого.

– А этот дракон… Я привык к странностям, но не настолько.

Дэви ничего не хотел объяснять. Схватил Вель за руку и отвел в сторону. Лара побежала за ними, и теперь все трое искали что-то в траве.

– Много силы для маленького ребенка. – Тин-Тивилир вынул из сумки трубку и кисет. Чиркнул спичкой. – Очень много силы. Думаю, поэтому он ее разделил. Часть осталась у драконыша. Часть взяла маленькая Омстлира. Они много знают, много умеют. Но мало понимают.

– Они – дети, – вздохнул Иоллар.

Дэви нашел то, что искал. Поднял с земли и отдал Авелии. Сумрак узнал сэрро Лил.

– Один древний, одна ше’эллана, один тэвк и один дракон, – подсчитывал тем временем полудемон. – У нас хорошие шансы.

– И Сэл, – добавил Лар.

– Сэл не пойдет, – заявила, приблизившись, Вель.

– Тебя забыл спросить, – огрызнулся «вовремя» вернувшийся Буревестник.

– Меня забыл спросить! – резко осадил его Сумрак, понимая и разделяя чувства девушки. – Вернешься в карман и уведешь ребят. Это большее, что ты можешь сделать.

– Возвращаться не нужно. – Авелия демонстративно развернулась к Лару, говоря исключительно с ним. – Пусть встретит их на выходе, и вместе выбираются из пустошей. Парни ушли из Города. А с учетом разницы во времени должны уже проходить границу.

– Ушли? – насупил брови Иоллар. – Без приказа?

– Приказ был, – пояснила девушка. – Мой. Дуд присягнул на верность Лесу, и он знает, кто я. Принцессу Лар’эллана не ослушается.

– А остальные? – засомневался Лар.

– А для остальных это твой приказ, – обезоруживающе улыбнулась Вель.

– Я пойду с вами, – влез в разговор Сэл. – Я так решил, и точка!

– На кой ты нам сдался? – взорвалась Вель. – Только мешать будешь!

– Так я вам уже мешаю, ваше высочество?

– Идиоты, – констатировал Лар, оборачиваясь туманом.

Нужно было попробовать восстановить руку.

Перехода я не ощутила. Просто в одно мгновение свет померк, и вместо пустоты впереди замаячили в густых сумерках очертания высокой башни. Кер задрожал и попятился, чувствовалось, что ему страшно, и я не стала мучить бедное животное. Спешилась и отпустила ездового. Возможно, инстинкты помогут ему отыскать выход из внутреннего кармана. А у меня дорога одна – вперед.

Башня была огромная. Основание широченное, а верхушка тонула в мутном, темном небе. Ни дверей, ни окон я не видела. В поисках входа пришлось обойти строение по кругу. У стен разросся колючий кустарник, и я изодрала одежду и расцарапала в кровь руки, пока добралась до небольшой деревянной дверки. Дверь была заперта, хоть на ней и не было ни висячего замка, ни скважины для ключа. И совершенно непонятно было, как ее открыть и попасть внутрь. Ломать, что ли?

Я толкнула раз, второй. Что есть силы налегла плечом… Без толку. Уперлась ладонями…

И вдруг из-под пальцев брызнул свет, неяркие тонкие лучики. Я испуганно отняла руки от дерева, и свет погас. Постояв немного, раздумывая над этим феноменом, осторожно приложила одну ладонь к двери – ничего. Приложила вторую – снова свет, только теперь тусклый-тусклый.

Вот оно что! Догадка пришла внезапно: на одной из ладоней, той самой, что вызывала свечение, красовалась недавно полученная царапина. Но кровь уже свернулась – оттого и свет все слабее. Я достала тиз’зар и чиркнула по руке. Ох! Всякий раз зарекаюсь так делать… Свежая кровь впитывалась в дерево, а по двери растекался сотканный из солнечных лучей рисунок. Руны и символы были мне неизвестны, но само плетение казалось знакомым. Наверное, если бы я сама взялась накладывать печать, создала бы что-то подобное.

Велерина? Возможно. Тогда, если это печать крови, я могу пройти. И дверь для этого открывать не обязательно. Стараясь не замечать окованных железом досок, я сосредоточилась на рисунке. Смотрела не моргая, пока яркие росчерки запечатывавшего вход заклинания не слились в одно большое пятно света. И когда уже ничего, кроме этого света, не видела, шагнула вперед.

Перевела дыхание, надолго зажмурилась и опять открыла глаза, чтобы осмотреться.

Просторный зал без окон и мебели, каменные стены, каменный пол. Под потолком зависли шары-светильники.

– Здравствуйте, – раздалось у меня за спиной.

Я вздрогнула, ведь секунду назад поклясться могла, что я тут одна.

– Здравствуйте, – повторили негромким мужским голосом.

Обернувшись, увидела перед собой человека лет тридцати – тридцати пяти. Он смотрел на меня безо всякой враждебности, лишь с легким любопытством, а мне показалось, ему было безразлично, как я сюда попала и что делаю, – такая отрешенность была в усталых голубых глазах.

– Я тут не хозяин, – предупредил он мои расспросы. – Только встречаю гостей. Гостей всегда должен кто-то встречать. Раньше это делала Мири, но ее больше нет. А гостей встречать нужно, не правда ли?

– Конечно, – согласилась я.

– Хотите вина? – поинтересовался мужчина. – Спешить вам все равно некуда, тут нет времени. Зато вино отличное.

Столика с запотевшей откупоренной бутылкой и двумя бокалами я тоже сразу не заметила.

– Не нужно удивляться, – равнодушно сказал встречающий. – Тут много странностей, и если каждой удивляться… К тому же это и не странность. Башня так устроена, что в ней можно найти абсолютно все. Мири так говорила. Она сама искала и нашла…

– Я тоже ищу. Своего мужа. Он…

– Я не знаю, где он. Об этом поговорите с хозяином. А пока попробуйте вино.

Пить – последнее, чего мне хотелось, но я пригубила бокал. Напиток расхваливали не зря, и я не спеша допила до дна.

– Я налью вам еще, – предложил мужчина.

Мне показалось, я уже где-то его видела, но никак не могла вспомнить где. Среднего роста, худощавый, русоволосый. Внешность неброская, но приятная, если бы не отстраненный взгляд.

– Скажите, мы с вами раньше не встречались? – спросила я, когда он протянул мне заново наполненный бокал.

– Нет. Но вы могли видеть мои портреты, так же, как и я – ваши. Я Истман. Император… Был когда-то.

– Кто вы? – переспросила я ошарашенно.

– Истман, – пожал плечами он. – Хотите меня убить?

– Наверное, – пробормотала я, разом вспомнив всех тех, кого мы потеряли за годы войны.

– Был бы вам премного благодарен, – поклонился он. – Но, боюсь, пока не получится. Сначала вам нужно встретиться с хозяином.

– Тогда не будем откладывать. – Я залпом допила вино. – Ведите.

Мы шли по закругляющемуся коридору, мимо темных окон и закрытых дверей, ни разу никуда не спустившись и не поднявшись. По всем законам природы это означало, что мы ходим кругами, но законы природы в этом месте, как я уже поняла, не действовали.

– Где мы? – спросила я человека, назвавшегося Истманом.

– Нигде. И никогда…

Коридор не желал заканчиваться.

– Вы уверены, что мы идем в правильном направлении?

Взгляд зацепился за юный побег розы в широком глиняном горшке, примостившийся у стены. Молодая листва, розоватые веточки. На горшке – длинная трещина в форме молнии.

– Я знаю, что надо идти, – ответил мне провожатый, не сбавляя шага. – И тогда мы придем куда хотим. Но, наверное, я не очень хочу встречаться с хозяином. А вы?

– Мне нужно его увидеть. Вы… Должно быть, вы не туда идете.

– Хорошо, – безропотно согласился мужчина. – Пойдем другой дорогой.

Он попросту развернулся и двинулся в обратную сторону.

…С увядшего розового куста облетали последние потемневшие лепестки. Горшок с трещиной-молнией покрылся пылью…

Башня нигде. Башня никогда.

Посреди бесконечного коридора выросла резная дверь.

Истман, если это действительно был он, остановился, пропуская меня вперед.

Замедлив шаг лишь на миг, я распахнула невесомые створки и очутилась в пустом округлом зале. С развешанных по стенам полотен на меня глядели люди и эльфы. Незнакомые и знакомые. Обойдя помещение по кругу, я узнала королеву Аэрталь, надменного черноволосого мага, ненадолго задержалась у портрета Велерины и остановилась у картины, на которой маленькие эльфы, девочка и мальчик, играют с крылатой лошадкой. Кто-то меняется с возрастом, а кого-то не так уж сложно узнать на детских портретах.

– Тут не хватает еще одного ребенка, ведь так? – Приведший меня сюда человек остался за дверью, но мой вопрос был обращен не к нему.

Лесная Фея, когда-то не позволившая Велерине убить своего брата, была весьма непредусмотрительна… И при встрече я ей это припомню.

– Мне всегда было сложно рисовать самого себя, – негромко сказали за моей спиной. – Да и зачем, когда можно взглянуть в зеркало?

Длинные золотистые волосы, голубые льдинки глаз. Эльф стоял, небрежно опершись на маленький столик, которого минуту назад тут не было, как и его самого.

– Вы нарисовали все эти картины?

– У меня для этого достаточно времени. Хочешь взглянуть на последнюю работу?

Яркие, еще не высохшие краски. Карминовые губы, серо-голубые глаза. Отблескивают золотом собранные в изящную прическу волосы, а бледную кожу оттеняет черный шелк открытого платья.

– Несколько отличается от оригинала, – критически оценил свое творение эльф. – Но я увидел ее именно такой.

Я тоже видела ее такой. Во сне.

– Рейнали.

Я почти не удивилась, словно догадывалась обо всем с самого начала. Но с этой скрытной принцессой мне будет о чем поговорить. Если выберусь…

– Мой муж тоже любит рисовать, – начала я нерешительно, и эльф расхохотался над моей грубой уловкой.

– Ему ведь хватит для этого одной руки?

– Думаю, да.

Не хотелось повышать голос, угрожать и требовать, не хотелось с кулаками наброситься на хозяина, а точнее – пленника странной башни. Не тот случай.

Фрагменты мозаики, несколько раз перемешавшись, легли как надо, и я уже знала, зачем я тут.

– Хочешь послушать сказку? – предложил эльф.

– О Велерине и Повелителе Времени? Я слышала ее совсем недавно.

– Нет. Это будет другая история.

Каждое его слово – минута жизни для Лара. А может, и год. Или век… Пусть говорит.

– Тебе никогда не казалось странным, что дети Леса так не похожи друг на друга? В волосах одних сияет золото, у других – лунное серебро. Третьи черноглазы и черноволосы. Разве столь сильные отличия могли проявиться в народе, зародившемся под одним солнцем? Нет. Первые эльфы пришли на Тар из других миров. Из трех разных миров. Эта легенда потерялась в веках, но я помню. И мне известно наверняка, что это правда: отец говорил мне, а он знал об этом как никто другой, ведь это он привел их сюда…

Рассказчик искал недоверия в моем взгляде, а нашел лишь улыбку и продолжил с легким удивлением:

– Он привел на Тар три рода светорожденных, и из каждого рода взял себе жену. Может, по очереди, а может, и сразу трех. Знаю только, что каждая из них родила ему ребенка. И знаю, что ни одна не пережила этих родов. Такова была плата: пришельцы не могли долго жить под новым небом и уходили, оставляя его своим потомкам. Мы были первыми детьми, родившимися в этом мире. Первыми, кто принял и разделил его силу. Талли, я и Лест. Лестеллан, маленький подлиза, любимчик Аэрталь. Когда наш отец… Знаешь, кем был наш отец? Он был богом. Кто еще мог пройти границы миров?

Думаю, он был проводником. Но вслух я ничего не сказала.

– Боги не живут среди смертных, и однажды он ушел. Талли была уже взрослой и могла позаботиться о нас… Она была…

На секунду мне показалось, что сейчас случится то самое, то, чему я так и не придумала названия, и меня накроет волной чужих воспоминаний. Всего лишь секунду его голос был живым и наполненным чувствами. К сестре, к брату, к бросившему их отцу…

– Впрочем, о чем это я? – оборвал он сам себя. – Это ведь уже не важно. Ни то, откуда мы пришли. Ни то, куда уйдем. Мы – первые, вот о чем я хотел сказать. Сильнейшие. Дети забытого бога. Может быть, сами боги. И это вся сказка…

Я обернулась на картину и так и осталась стоять, чувствуя, что снова осталась одна.

Через минуту скрипнула дверь.

– Лорд Тэриан хочет выйти отсюда, – сказал человек, считавший себя каэррским императором. – Хочет, чтобы вы открыли ему дверь и вывели за Черту. Если вы этого не сделаете, он убьет вашего мужа.

– А если сделаю, мир станет похож на эту башню.

– Да, – не спорил он. – Хотите еще вина?

Утраченная конечность формировалась с трудом, с болью. Для нее не хватало сил, не хватало клочков тумана, на которые рассыпалось его тело. Но нужно было постараться. Вырвать немного, вернуть сначала абрис, наполнить контур материей. Вспомнить, каково это – иметь пальцы. Каково шевелить ими, касаться струн, перебирать волосы любимой, гладить нежную щечку дочери…

Восстановление заняло время, и на это время Сумрак выпал из реальности.

Короткое возвращение в мир ознаменовалось обрывками чужой беседы. Туманом стелясь по траве, он прислушался к знакомым голосам и мысленно улыбнулся. Он не знал, с чего начался этот разговор и кто его начал, но порадовался его спокойному течению и теплоте отдельных фраз. Прислушиваться не стал, снова сосредоточившись на руке…

– Он перехватил меня в лесу и привел в свой дом.

– Най рассказывал. Говорил, ты плакала, когда вернулась. Проклинала эльфов.

– Было дело. Мама никогда не говорила, что ушла из-за него. Он сам признался, что практически выгнал их с отцом. Если бы не это, они сейчас были бы в Лар’эллане, были бы живы.

– До сих пор на него злишься?

– Нет… Злится он на себя сам. Даже жаль его. А он дал мне вот что.

Этот медальон Сэл уже видел. Но стоило Авелии коснуться крышки, как скромная безделушка превратилась в ювелирный шедевр.

– Все-таки серебро, – улыбнулся он, вспоминая, как набросился на нее тогда у реки.

И портрет внутри теперь был другим: с невероятной точностью прорисованные черты, живые краски.

– Эльфийская работа. Иллюзию дед наводил, даже в пустошах держится. И сумку он делал. Тоже работает. Такие вещи только эльфы могут. Замыкают источник внутри, и связь никогда не обрывается.

– Ты похожа на мать. – В другой раз Буревестник заинтересовался бы спецификой эльфийских артефактов, но не сейчас.

– Нет. – Девушка покачала головой. – Кая была похожа. Это она была маленькой принцессой, а я… Я всегда была волчонком. Но теперь осталась только я.

Авелия закрыла медальон и спрятала его под рубашку.

– Ты не должен идти в Башню, – вернулась она к тому, с чего начала разговор. – Не потому что мешаешь мне, а потому…

– Вель, я понимаю. Но и ты пойми, не пойти я не могу. Да и сгожусь на что-нибудь.

Спорить она не стала. Позволила обнять себя, потерлась носом о колючую щетину.

– Я тебе не говорил, хотел после… Поедешь со мной в Марони? Там есть школа, ты училась бы, а я…

Девушка медленно отстранилась:

– Извини. Я не могу ничего тебе обещать.

– Почему?

– Я уже дала слишком много обещаний.

Лар растянулся на траве и смотрел на небо. Рука горела огнем. Но она была. Тонкая кисть со скрюченными пальцами, с морщинистой серой кожей и мягкими розовыми ногтями. Ничего, это временно.

Прислушался к негромкому разговору присевшей неподалеку парочки, удовлетворенно кивнул. Нет времени на обиды. Жизнь слишком коротка, особенно человеческая, и у этих двоих нет в запасе тысячелетий. Может быть, у них и лишнего дня нет.

– Есть предложения? – спросил он, одевшись и подойдя поближе.

– Во-первых, нужно дать знать Галле, что ты уже не в плену и жив, – сказала Вель. – Это развяжет ей руки. Но в Башне любой из нас может стать заложником.

– Кто такой заложник? – наморщила носик Лара. – Тин и дети не замедлили присоединиться к военному совету.

Дэви зашептал ей что-то на ухо, и девочка нахмурилась:

– Нас не поймают. Папу – тоже. Вель умеет менять пространство. Остаются Тин и Сэл.

Сумрак с трудом узнавал в этом рассудительном малыше своего сына, и от этого становилось немного не по себе.

Но мальчик был прав.

– Тин, ты ведь не любишь войны?

– Когда это не мои войны – да. Но пока ты возвращал себе руку, ше’эллана рассказала мне одну старую историю. Ты же знаешь, как я люблю истории?

– Сэл?

– Я иду, и это не обсуждается. Если попадусь – забудьте, делайте то, что должны.

– Я хотел сказать то же самое, – поддержал Тин-Тивилир. – Мне страшно умирать, но я получил жизнь за обещание избавить этот мир от зла Башни и, если не сумею помочь, без сожалений отдам то, чего не заслужил.

– Это все-таки его Башня и его сила, – заговорила Вель. – И если я не смогу… Я найду способ избавить вас от выбора.

– Значит, в Башню? – Иоллар обвел взглядом свою маленькую армию.

– В Башню, – подтвердила Лара, беря за руку брата.

Авелия подняла с земли сэрро прадеда, огляделась и вдруг схватила Сэллера за рукав.

– О боги, что это?

Буревестник обернулся туда, куда был направлен встревоженный взгляд, и в следующий миг тяжелая рукоять сабли ударила его в затылок.

– Прости.

Вель опустилась на колени рядом с парнем, перевернула на спину, коснулась губами лба. Подумав, сняла медальон и вложила в его ладонь.

– В Башню, – сказала она уверенно, оборачиваясь к ошарашенной этим происшествием компании.