Погребальный обряд – церемония, несомненно, красивая. Помнится, когда-то я пожалела, что пропустила ее. Теперь же жалела о том, что довелось на ней присутствовать. Служители Омсты в ярких одеяниях, напевная речь чтеца, одуряющий аромат благовоний… И никаких следов враждебной магии вокруг лежащей в украшенном цветами гробу девушки. Видимо, Медведь был прав: иногда смерти не нужны проводники.

Мой эксперимент пока не дал результатов: на похороны пришли почти все наставники и ученики, оставшиеся в городе летом. Лейну многие знали. Но как пристально ни вглядывалась я в их лица, различить, где следы бессонной ночи, а где глаза, покрасневшие от слез скорби, не могла. Даже если моя задумка удалась, потребуется время, чтобы узы памяти проявили себя. И хотелось бы, чтобы за это время не случилось ничего нового.

А на следующий день разразилась гроза. Нет, не в переносном смысле – настоящая летняя гроза, с проливным дождем и лиловым, рассекаемым сполохами молний небом. Причем началось все именно тогда, когда я наконец-то выбралась к оружейнику.

До мастерской я добралась, даже намокнуть не успела. А на обратном пути попала под ливень. Яшка, мой ненормальный ящеренок, то радостно прыгал по лужам, то замирал, поднимая вверх голову и ловя раззявленным ртом крупные дождевые капли, а то вдруг, испуганный очередным ударом грома, срывался на бег, грозя сбросить меня со спины. Команд и уговоров он не слушал, и продолжать путь на кере, обезумевшем от первого этим знойным летом дождя, было рискованно. Оставить его в городе и воспользоваться порталом, чтобы после пешком идти от школы до дома по грязной размытой дороге, мне тоже не улыбалось, а открывать собственный проход в грозу я боялась: неизвестно, как могут исказиться поля под воздействием природного электричества.

– Вы бы у нас переждали, тэсс, – зазывала в распахнутые двери лавки бойкая торговка. – А если торопитесь, дождевик купите. Недорогой, из промасленной ткани. Утепленные есть, с шерстяной подкладкой. Цвета разные…

Я отказалась, и женщина тут же потеряла ко мне интерес.

Но ее слова навели на дельную мысль: заскочить к кому-нибудь из друзей-подруг, переждать дождь или разжиться бесплатным плащиком. К Миле, например. Хотя нет, наша провидица не любит, когда приходят без предупреждения. Не раз поражалась этому: что ей стоит почувствовать приближение гостя? Странно.

Тогда к Алатти, та всегда рада. Осталось только Яшку привязать к смотру, и пусть наслаждается, раз уж ему так нравится дождь.

Сделав это, я перебежками от козырька к козырьку бросилась к нужному дому. На улице не было ни души, и оттого шедшего навстречу человека, пусть он и был еще далеко, я заметила сразу. И от досады стукнула себя кулаком по лбу. Вот ведь дура! Мужчина шагал, развернув над головой магический зонт – простенький щит, отталкивающий льющуюся с небес воду. И почему я до этого не додумалась? Голова в последнее время отказывалась работать – глупость за глупостью! Соорудив подобие такого же зонта, я аккуратно, чтобы пар не обжег кожу, подсушила вымокшее платье. Необходимость навещать подругу отпала сама собой, можно было забирать Яшку и ехать домой. И я так и поступила бы, если бы привлекший мое внимание маг не остановился у того самого крыльца, к которому минуту назад спешила я. Меня, стоявшую за стеной дождя под заросшим виноградом балконом, он, кажется, не видел, но я смогла его рассмотреть и узнать. Эвил! Решил нанести визит бывшей воспитаннице? К чему бы это? По возвращении он был жутко зол и в прямом смысле метал громы и молнии, обвиняя Гейнру в том, что та сманила его лучшую ученицу, словно не сам отказался взять Алатти на ускоренные курсы. Потом вызывал Али к себе, но подруга подробностями разговора не делилась. Сказала только, что они все уладили, но тем не менее осталась на отделении боевиков.

Я не вникала во все эти дела и сейчас развернулась бы и ушла, не задаваясь лишними вопросами, если бы только имя Эвила не стояло на первом, ну или на одном из первых мест в моем списке подозреваемых. Огневика не было в школе в день, когда ряженные в черное колдуны пытались вытянуть из нас силу. Его не приглашали на прием к герцогу в ту ночь, когда подожгли Посольский дом. У него были черные глаза. А еще он несколько раз за год уезжал куда-то на длань, а то и больше, и даже Медведь был не в курсе, где он пропадал это время.

Уверившись, что никто его не видит, мужчина постучал в дверь. Открыли ему сразу же – старичок-прислужник дремал обычно на кресле в прихожей дома маркизы Весара и на стук отзывался незамедлительно. На крыльце гостя долго не задержали, тут же пропустили в дом. Теперь поглядим, как скоро его оттуда выпрут. Алатти – девушка вспыльчивая, обид не прощает, и если наставник заявился требовать или даже просить ее о возвращении на отделение Огня, то восемь из десяти, что она в самых вежливых выражениях, конечно, пошлет его куда подальше.

Под балконом я простояла минут десять – Эвил все это время был в доме. Зная нашу маркизу, разговор должен был закончиться уже давно. Не чай же они там пьют?

…Длинный плащ с капюшоном скрывал лицо и фигуру, а руки были протянуты к огню, и языки пламени, вырвавшись из очага, лизали его ладони, ластились, словно послушные щенки…

Картинка из чужой памяти стала перед глазами, и сердце испуганно сжалось. Боги пресветлые! Неужели?..

Позабыв про магический зонт, рискуя поскользнуться на мокрой брусчатке, я бросилась к дому подруги. Может, это и бред… Нет, не так. Пусть это будет всего лишь бред, моя воспаленная фантазия и натянутые до предела нервы. И колдун, пришедший той майской ночью в посольство и забавляющийся с пламенем, вовсе не обязательно был огневиком. Но…

Я забарабанила в дверь. Откройте! Ну пожалуйста, откройте! Десять… Двадцать… Почти минута… Значит, старика нет в прихожей. Еще минута… Ну хоть кто-нибудь!

И только когда дверь заскрипела, я со страхом осознала, что тот, кто ее откроет, может быть мне не рад, а воображение уже рисовало летящее в меня огненное копье… О боги!

– Галла? – Открыв зажмуренные от ужаса перед надуманной опасностью глаза, я увидела Алатти. И она действительно была мне не рада. – Что ты здесь делаешь?

– Я… – Я чувствовала себя круглой дурой. – Я попала под дождь, хотела переждать у тебя…

– Да? – Подруга недоверчиво оглядела меня.

– Да, – кивнула я, стараясь не рассматривать ее. И так увидела больше, чем нужно: растрепанные волосы и небрежно наброшенный шелковый халат, под которым наверняка ничего не было. – Так пустишь погреться?

Последнюю фразу бросила в отместку за свой испуг и ту истерику, что она устроила, испортив пикник на побережье. Хотела посмотреть на ее реакцию.

– Я не ждала гостей, – пробормотала она, запахивая халатик на груди, – и… очень устала…

– Ты спала, наверное? – не сдержала я усмешки.

Девушка вздрогнула и опустила глаза, а я почувствовала себя не только дурой, но и последней сволочью. В конце концов, в чем она виновата?

– Ладно, Али, извини. Я пойду, отдыхай…

По крайней мере, Эвил не убивать ее пришел.

Но хороша подруга, ничего не скажешь! Он ее, видите ли, спичкой обозвал и на летние курсы не записал! Поругались небось из-за какой-то ерунды, наорали друг на дружку вдоволь. Если он ее спичкой, то – как она его назвала – только догадываться приходится: тэсс маркиза почти год в нашей компании, даже орочий диалект с подачи Ферта освоила. Эвил со зла ее из списков вычеркнул и укатил неведомо куда, а она тем временем перевелась к Гейнре. А потом он вернулся, и… Помирились, судя по халатику и отсутствию старичка-прислужника, – видимо, еще с утра отослала, чтобы не мешался. М-да… А мы тогда, на пляже, уши развесили! И ладно ребята, но я-то ведь уже не малолетка, сразу должна была понять, что не все тут так просто.

– Гал! – окликнула она меня с крыльца. – Ты только не обижайся, ладно?

– Не буду. – Я раскрыла над головой «зонт». – И ты не обижайся.

Не обижайся, подруга, но то, что этот красавчик с тобой спит, не освобождает его от подозрений. И если выяснится, что это все-таки он, извини.

Магистр Салзар не любил порталы, но добираться до школы в грозу верхом не хотелось. А еще не хотелось терять время.

– Значит, она оказалась права? – спросил Марко, выслушав его торопливый рассказ.

– В какой-то степени да.

– Вы говорили об этом кому-нибудь?

– Нет. И думаю, что не стоит. Мы по-прежнему не знаем, кому из местных магов и чиновников можно доверять.

Медведь согласно кивнул:

– Я тоже так считаю. Но вы уверены, что мы справимся вдвоем?

– Должны.

С того дня как Галла высказала предположение, что магистр Феаст мертв, Ворон начал новый поиск, исходя из того, что прежние попытки не дали результатов лишь по той причине, что искали живого человека. Но и мертвого некромант отыскать не смог. Этому имелся целый ряд объяснений: тело могли сжечь, распылить, похоронить в освященной земле или спрятать в окрестностях какого-нибудь храма. А было еще одно предположение, достаточно невероятное, хоть и известное в среде магов его специализации, и Салзар не поленился его проверить.

– Сможете показать место?

– Если дадите мне время.

– Хотите сделать иглу? – Наставник назвал одно из самых распространенных заклинаний точного поиска.

– Нет. Ни игла, ни луч тут не подойдут. Нужен темный след. Вы позволите воспользоваться вашим зеркалом?

– Конечно.

Зеркалом называли артефакт, служивший для отражения или усиления чар. Это могло быть как настоящее зеркало, так и другой предмет, обработанный с помощью магии. Как именно обработанный, Салзар, в отличие от разыскиваемого старика-артефактора, не знал, хоть зеркал за свою жизнь повидал достаточно.

– Прошу вас. – Магистр Марко хозяйским жестом сдернул бархатную скатерть со стоявшего у стены круглого столика, обнажая гладкую обсидиановую поверхность. – Я могу еще чем-то помочь?

– Пока нет. Главное – не мешайте.

Тэр Салзар вынул из-под рубашки висящий на шее мешочек. Снимать его он не стал, лишь ослабил завязки и извлек на свет небольшой нож. Медведь затаил дыхание: не каждый день видишь тиз’зар – личное ритуальное оружие некроманта. Когда азгарец положил его перед собой, наставник непроизвольно отдернул от стола руку – чужака, коснувшегося его, тиз’зар мог ранить или даже убить, – но оторвать от легендарного оружия взгляд так и не посмел. Маленький, длиною не больше ладони, нож, рукоять и лезвие которого являли собой единое целое, будучи выточенными из монолитного нефритового самородка, впечатлял отнюдь не внешним видом – открытый магическому взору, он поражал заточенной в нем силой.

– Какой у вас ранг, магистр Салзар? – До сегодняшнего дня Марко не задавался этим вопросом.

– Шестая ступень.

У мастеров смерти была своя иерархия, старший наставник неплохо ее знал и вздохнул с облегчением. Несмотря на серьезность момента, Ворон с трудом сдержал улыбку: а как же, шестая – это еще не седьмая и не вершина. Интересно, как бы чувствовал себя Медведь в компании высшего мастера, способного силой мысли поднять всех обитателей одного из городских кладбищ или в одиночку призвать пожирателя?

Салзар провел ладонью по обсидиановой столешнице, крепко сжал в руке тиз’зар так, словно тот мог вырваться, и принялся острием ножа выводить на зеркале сложные символы. Нет, он не царапал идеальную гладь и лишь слегка касался поверхности, но под нефритовым жалом рождались, образуя фигуры, тонкие светящиеся линии: сначала безупречный круг, затем в него вписался равносторонний треугольник. Идущие от углов линии сошлись в центре, и точка их соединения на мгновение вспыхнула, породив руну единства. Добавив еще несколько символов, некромант позволил ножу оцарапать запястье, и слова заклинания подняли не успевшие упасть капли крови над центром стола. В который раз маг возрадовался, что у него не остается шрамов: на кого бы он был похож после стольких лет практики? Только дураки и невежды считают, что мастера смерти для всех ритуалов перебиваются если не жертвенными девственницами, так черными кошками, а в реальности чаще всего приходится напитывать плетения собственной кровью. Посвященные порой шутят, что кошку-то поди еще поймай, а девственницу, при нынешних нравах, попробуй найди.

Но сейчас шутки в сторону. Азгарец наблюдал, как повисшая в воздухе кровь превращается в бурую пыль и закручивается воронкой – маленькая ищейка Тьмы вертится на месте, ожидая приказа. Некромант мысленно вызвал образ разыскиваемого. Вряд ли сейчас магистр Феаст похож на изъятый из галереи ордена портрет, но пусть призванное в помощь создание запомнит и это изображение. А для того чтобы поиск удался наверняка, он приготовил лоскут, оторванный от нестираной нательной рубахи, найденной в доме артефактора, и один из снятых с подкладки его шляпы седых волосков. Темная воронка проглотила кусочек ткани и серебристую ниточку и заметно разрослась в объеме: ищейка готова броситься по следу. Но с той силой, что она взяла из капелек крови, ей не пробиться сквозь свет волшебных лучей Марони, она затеряется в квартале школяров или разобьется о наддверный веночек-оберег. Нефритовый нож начертил поверх прежних символов остроконечную звезду, каждый луч которой венчала одна из связующих рун. Это и проводник энергии, который будет напитывать заклинание поиска, и поводок, держась за который волшебники пойдут за ищейкой. Воронка закрутилась сильнее и вдруг взорвалась серой пылью, а та, вместо того чтобы разлететься в разные стороны и осесть до ближайшей уборки на мебели, собралась в тонкую ленточку, похожую на струйку табачного дыма, и поднялась к потолку.

– Теперь подождем.

Дымчатая лента летела по городским улицам, и некромант, прикрыв глаза, отслеживал ее путь. Тело обдало холодом, когда ищейка забрела на один из погостов. Она долго кружила у свежих могил, но, не найдя искомого среди покойников, устремилась дальше. Несколько раз она пробивалась сквозь отзвуки чужих чар или натыкалась на чье-то сильное поле, грозя раствориться в нем. В таких случаях Салзар отправлял по связующему поводку особо мощный заряд энергии, и венка на его виске вспухала, лихорадочно пульсируя.

Но вскоре поиск был завершен, и Ворон передал старшему наставнику четкий зрительный образ:

– Это здесь. Узнаете?

– Чернолюдская слобода, – поморщился Марко. – Малая Торговая улица, у самой реки. Несколько лет назад случился оползень, и люди съехали, бросив рушащиеся дома. Сможете точно указать, который из них?

– А вы сами не видите?

– Вороны, – произнес, вглядевшись, наставник. – Они везде. На деревьях. На крышах. На земле. Везде, кроме этого дома.

Серая лента возвратилась к хозяину и обернулась вокруг запястья.

– Значит, нам туда.

Дождь кончился, и сквозь тучи выглянуло солнце. К тому времени, как они были на месте, светило уже опустилось к горизонту, но прятаться не торопилось.

Увидев нужный дом, Салзар спешился и, пройдя по улице несколько шагов, к удивлению Марко, опустился на колени. Закрыл глаза и, спустив с поводка юркую сизую ленту, устремился за ней, погружаясь в созерцательный транс и сливаясь с ищейкой в единое целое. Вот он струйкой дыма просочился за перекошенную дверь, взгляд ненадолго зацепился за облущивающуюся краску и утонул в душном полумраке. Миновал узкий коридор, заглядывая в идущие по обе стороны комнаты, – пусто. У последней двери он ненадолго замер, подготавливая себя к неприглядной картине. Вид разлагающихся мертвецов вызывал у Ворона гадливость и отвращение, вплоть до приступов тошноты, а рассказать кому-нибудь – засмеют: некромант ведь, аж шестой ступени!

Ну – отсрочь Неизбежная! – вперед.

Но в этом мертвеце не было ничего тошнотворного. Напротив, весьма аккуратный труп – чистая, лишь посеревшая кожа, сухая, как лист пергамента. Да и сам покойник был какой-то пересушенный, будто бы мумифицированный. Вместо глаз темные провалы. Зубы и ногти еще держатся. Тонкие седые волосы повылезли, но, возможно, старик еще при жизни начал лысеть. Лишь одно не вызывало сомнений – невероятная догадка подтвердилась: магистра Феаста не было теперь среди живых, но не было и среди мертвых. На прогнившем полу заброшенного жилища сидел тот, кого люди знающие называют неумершим.

Есть много причин, чтобы человек стал неумершим, но в любом случае ничего хорошего такое превращение не сулит. А еще опаснее столкнуться с неумершим колдуном. Эти создания – плод неправильно проведенных обрядов или оборванных воззваний – кровожадные хищники. В них нет памяти о прожитых годах и почти нет разума, от прежней личности они сохраняют лишь самые темные и отвратные черты. И даже если при жизни это был добрейший чародей, то время, жажда крови и непрерывно испытываемая боль превратят неумершего в безумную тварь, которая станет не только кусать зубами и рвать когтями, но и швыряться сложными заклятиями – способность к волшбе колдуны, к сожалению, зачастую сохраняют.

Но этот отчего-то опасным не выглядел. Он казался, или хотел казаться… Живым? Наверное, да. Даже мантию, подбитую куцым мехом, запахнул, прикрывая зияющую на груди дыру.

Видимо, магистр Феаст был при жизни человеком не злым. И животных любил. Вот и сейчас завел себе питомца – кошечку. Облезлая, полусгнившая тварюшка, когда-то, наверное, послужившая неумершему обедом, отдав ему свою кровь, свернулась калачиком у его ног и доверчиво терлась о протянутую ладонь, всматриваясь в пустые глазницы колдуна такими же черными дырами. Полнейшая некропольская идиллия, которую немного портила кучка истлевших трупиков таких же кошечек, не удостоившихся «жизни после съедения». Здешним жителям повезло с соседом, несколько месяцев перебивавшимся мелкой живностью, вместо того чтобы изловить себе лакомство посытнее и на двух ногах. Неужели он все еще сохранял разум и человечность, оттягивая момент, когда его новая сущность потребует людской крови? Если так, то, возможно, удастся поговорить с ним.

Неумерший вдруг вскинул голову, и в глазницах засветились льдистые огоньки магии смерти. Тощая нежить у его ног вскочила и грозно зашипела в сторону зависшего у стены дымка.

– Кто… ты… – прокатилось угрожающее.

А спустя миг в призрачную ленточку уже летел сноп серебряных искр…

Ворон успел разорвать связь с ищейкой. Встал на ноги, несколько раз сморгнул, приучая глаза к нормальному зрению, и первым делом развеял остатки уничтоженного неупокоившимся колдуном заклинания поиска.

– Что там? – подбежал к нему наставник.

– Неумерший, как я и предполагал.

– Неумерший, вы уверены? Не хотелось бы узнать, что в городе объявился лич…

Салзар утер рукавом выступивший на лбу пот и покачал головой:

– Нет, это не лич, поверьте. Кем был Феаст? Теоретиком-артефактором? Даже высшие мастера смерти не всегда умеют провести ритуал как положено.

Продолжать он не стал: Марко, в конце концов, не школьник, и пусть он не некромант, в основах разбираться должен. Настоящий лич, колдун, с помощью темного ритуала заключивший свой дух в тяжело разрушаемую и хорошо припрятанную от посторонних глаз филактерию и этим обеспечивший себе практическое бессмертие после гибели тела, – это одно. А неумерший – совсем другое. И только полный профан станет отождествлять эти понятия. Но ясно, отчего Медведь нервничает: лучше впустить в город чуму, чем истинного лича – эпидемию победить проще.

Однако там, под завалившейся крышей избегаемого вороньем дома, затаился отнюдь не лич, в этом Салзар был убежден. Во-первых, прижизненная специализация магистра Феаста вряд ли давала ему необходимые познания в темной магии крови, и даже займись он изучением этого вопроса самостоятельно, едва ли смог бы достичь необходимого результата. Во-вторых, если бы после убиения чародей в самом деле переродился личем, вопрос с его убийцей решился бы сам собой: подобные твари злопамятны и, хотя планируют свое обращение после смерти заранее, не прощают тех, кто досрочно прервал их полнокровную жизнь, лишив недоступных ходячему трупу радостей. Первыми жертвами личей во все времена становились их убийцы, и колдун-мертвец за прошедшее время должен был бы начать поиск, но по Марони и слухи не ходили о бродящих по улицам мертвецах. А в-третьих, и это главное, Ворон почуял бы лича еще в тот момент, когда тот выбрался бы из кокона. А лич почуял бы его. И пришел бы за ним даже раньше, чем за своим убийцей… Только об этом рассказывать Марко необязательно – в каждой профессии свои секреты и риски.

– Это не лич, – повторил он. – Неумерший. Не знаю, что удерживает его дух в теле… И его ли это дух. Но в любом случае стоит попытаться его расспросить.

– Думаете, он станет беседовать с вами? Эти существа безумны, как я знаю.

– Он сохранил речь. Сохранил способность к волшебству. Возможно, и память. Нужно попытаться. А если не получится, попробуем его уничтожить.

– Попробуем? Разве недостаточно будет сжечь тело?

– В данном случае – нет. Рискуем взамен неупокоившегося мертвеца получить неупокоившийся дух. Нужно разобраться, что его держит. Но это – моя специализация, справлюсь.

– У вас как раз появилась возможность себя проявить. – Марко кивнул в сторону дома.

Проследив за его взглядом, Салзар ответил мрачной усмешкой и пошел в сторону обветшалого жилища.

Неумерший стоял в дверном проеме, поджидая гостя, а его ободранная любимица заняла место на левом плече, с шипением выгибая прорвавший истлевшую шкурку хребет. В свете заходящего солнца выбравшийся из сумрака разоренных комнат мертвец выглядел зловеще: резко выдавался вперед заострившийся нос, скулы грозились разорвать сухую натянутую кожу, обнажая белесый череп, а редкие, но вздыбленные седые волосы до плеч создавали впечатление, что его голову окутывает туманный ореол.

Некромант приближался к нему не спеша, оценивающе разглядывал длинную сухопарую фигуру, пытаясь по уровню исходящей от нее силы определить, с чем все-таки довелось столкнуться.

– Ты… кто… – повторило странное порождение Тьмы. Голос его не был похож на человеческий: ссохшиеся связки трупа вряд ли были в состоянии издать хотя бы звук – в посвежевшем вечернем воздухе звучала магия.

– Я хочу поговорить с вами… магистр Феаст.

– Феаст… – бесцветно повторил мертвец. Это имя не вызвало в нем эмоций.

– Я хочу вам помочь, магистр. Найти и наказать того, кто сделал это. – Палец Салзара указал на распахнувшуюся мантию, туда, где чернела присохшая кровь.

– Сделал… это… – эхом прозвучали сотканные посмертным волшебством слова.

На костлявой ладони неумершего сверкнул радужный шар.

– Сделал… это… ты… кто…

Увернувшись от парализующего заклятия, магистр Салзар успел подумать и о том, что речь еще не признак разума, и о том, что созданное неумершим плетение могло быть и смертельным.

Призвав в помощники Воздух, азгарец сплел тонкую серебряную сеть, и дружественная стихия услужливо обернула обездвиживающую, блокирующую магию паутинку вокруг шагнувшей на шаткое крылечко мумии. Но когда осталось лишь закрепить плетение, наложив замок, сидящая на плече старика кошка выбросила вперед когтистую лапку, в черных глазницах увенчанного треугольными ушками черепа вспыхнули синие льдинки, и ловчая сеть осыпалась, выпуская добычу. Хитро! Значит, колдун сотворил зверюшку по своему образу и подобию, наделив ее частью оставшейся ему в послежизни силы. Тогда неудивительно, что обитатели расположенных поблизости домов ничего не замечали: неумерший преспокойно сидел в доме, выставив слабенькую защиту от непрошеных гостей (что-то же отпугивало ворон?), а на охоту отправлял кошечку. Ночью. Ведь в это время суток все кошки серы, даже мертвые. А мелкая нежить, видимо, сохранила в себе остатки животного чутья, раз смогла разглядеть плетущиеся вокруг хозяина чары. Следовало избавить неупокойника от столь сообразительной помощницы.

Магистр некромантии долго не раздумывал. Сорвавшаяся с ладони струя пламени сбила с плеча мертвеца полуразложившегося зверька, и успевший закрыться неумерший злобно захрипел, почувствовав гибель частички себя, заточенной в маленьком тельце.

Но что же с ним самим делать?

С ответом на этот вопрос Салзар так и не определился. Попытаться его пленить, в надежде извлечь информацию из скудных остатков разума, или, не растрачивая энергию, уничтожить порождение Тьмы, разрушив возведенную вокруг мертвого тела защиту?

Его противник от подобных дилемм не страдал. Лишившись четырехлапой подружки, мертвец взбесился, и, хотя раздумья азгарца заняли не более трех секунд, этого оказалось достаточно, чтобы колдун собрался с силами, и обрывки неумершего дара сотворили ринувшийся вперед ледяной рой. Тысяча пчелок, звеня крылышками, в мгновение заставили воздух вокруг остыть, превратив летний вечер в зимнюю ночь, а трава под ногами некроманта покрылась хрустящей изморозью. Несколько волшебных насекомых успели подлететь к нему до того, как он установил щит, и их жала, похожие на тончайшие ледяные иглы, прорвав одежду, вошли глубоко под кожу, пытаясь заморозить бегущую по венам кровь. Хвала богам, для этого их было слишком мало. Снова пришлось прибегнуть к силе Огня, и, убрав защиту, Салзар отпустил от себя во все стороны жаркую волну. Замерзшая трава в короткий миг успела и оттаять, и просохнуть, и загореться, остывший воздух прогрелся, а рой пчел бесследно растаял, как и положено попавшим в тропический зной снежинкам.

Не дожидаясь от неумершего новых попыток, некромант ударил по нему классическим «тленом». Это заклинание использовалось против зомби и неодухотворенных умертвий, магическая формула ускоряла процесс разложения мертвой материи до нескольких секунд. Но с неумершим заклинание не сработало. Тлен пробил щит бывшего инструменталиста, но осыпался вокруг него безвредной пылью, лишь слегка попортив и без того пришедшую в негодность мантию.

Не то! Все не то! Стихийные плетения и заклинания против обычной нежити, возможно, и принесли бы плоды со временем, но времени не было. А сил подобные чары забирали немало. Вокруг того, что некогда было магистром Феастом, появилось лиловое свечение, просигналив о том, что неупокоившийся колдун готовит новую атаку, а Ворон не придумал ничего иного, как усилить свой щит. Если и дальше так пойдет, долго он не продержится.

– Что вы творите, Салзар? – донесся до него гневный оклик Марко. – Вы некромант или стихийник-недоучка? Жечь дохлых кошек и я бы мог. Сожгите мертвеца!

– Нет, и вы не смейте! Стойте, где стоите!

Мало уничтожить тело, надо разорвать его связь с духом. Отпустить обезумевшее от полужизни сознание. Печально, но то, что в нем не осталось ни крупицы разума, стало теперь очевидно.

К хорам стихийную магию! Он некромант шестой ступени, всего два шага отделяют его от вершины, так неужели он не сможет разрезать связующую дух и материю нить? Если бы еще знать, из чего сплетена эта ниточка. Что неведомый злодей сотворил с престарелым артефактором, чтобы превратить его в это?

– Не дурите, Салзар!

Странно, а куда подевался «магистр»? Или хотя бы «тэр»?

– Оставайтесь на месте, Марко! – К демонам этих «тэров». – Я знаю, что делать!

Неумерший тоже знал. В выставленный некромантом щит ударил глубинный свет. С трудом удерживая защиту, азгарец подумал, что при жизни магистр Феаст был не самым слабым адептом Воды, раз ему и после смерти удаются направляемые этой стихией заклятия. Правда, теперь они выглядят несколько иначе, в исходные академические формулы обильно вплетена Тьма, и от самой основы веет могильным холодом.

Решив не прибегать больше к стандартным заклинаниям против нежити, мастер смерти потянулся к висящему на шее мешочку и вынул нефритовый нож. Не тратя энергию на подпитку щита, он принял остатки чужого плетения на лезвие тиз’зара, и ритуальное оружие легко разрубило смертоносные чары. Сможет ли оно так же легко отсечь привязанную к трупу душу?

– Сделал… это… кто… – прошелестел вдруг неупокойник.

Что-то было в этом неживом голосе. Беспокойство? Страх? Узнавание? Салзар покрепче перехватил тиз’зар и провел линию Омсты – живые к живым, мертвые к мертвым.

– Сделал… кто… ты…

Страх. Узнавание.

Медленно придвигаясь к застывшему на крыльце мертвецу, некромант вычерчивал перед собой знаки разделения. Руны на миг вспыхивали и бессильно гасли. Не то. Снова не то.

– Сделал… ты…

Страх. Узнавание. Ярость.

– Сделал… как… ты… такой…

…Неумерший вскидывает костлявые руки, и с тонких пальцев срывается нечто страшное и непонятное, словно сама праматерь Тьма Первозданная вышла против верного своего сына, напустив на него ужаснейшее из своих порождений. Что-то кричит из-за спины Медведь. Кажется, хочет, чтобы он выставил щит. Только это уже ни к чему.

Время остановилось. Черная паутина зависает в гиаре от поднявшего тиз’зар колдуна, а под нефритовым острием рождается древний символ мастеров смерти – Алас – исправление ошибок. Искупление. В данном случае чужой вины.

Один удар сердца – и вязкие секунды возвращаются в привычный темп. Темное плетение окутывает зависшую в воздухе огненную руну, чтобы тут же разлететься от нее тысячей колючих осколков. Лишившись связи с утомленной душой, мешком с костями падает на прогнившие доски мертвец. Обессилевший некромант медленно оседает на выгоревшую траву, внутренне содрогаясь от мысли, что было бы с ним, если бы он ошибся. Если бы неверно истолковал невнятные слова обезумевшего неумершего.

Сделал как ты такой.

Сделал такой, как ты…

– Такой, как я. Некромант с тиз’заром. Он узнал оружие.

Маги сидели на крыльце покосившейся хибары рядом с трупом старика-инструменталиста, ждали вызванную за ним повозку.

– Вы проморгали в своем городе мастера смерти, причем не самого низкого ранга. Тиз’зар получают на третьей-четвертой ступени.

Марко поморщился, но азгарец не стал продолжать разговор на щекотливую тему.

– Странное это было создание. – Он взглянул на иссохшее тело. – Обычно неумершие являются результатом ошибки в ритуалах крови, но подобные особи быстро сходят с ума – душа не приемлет происходящих с телом изменений. А этот держался очень долго. Даже если предположить, что на обращение ушло около трех месяцев – это максимальный срок, то все равно уже по весне он должен был начать охоту. Так нет же, сидел тихо, как мышка.

– Как кошка, – хмыкнул старший наставник.

– Да, еще и кошка эта. Странно, согласитесь.

– Странно. Но я плохо разбираюсь в магии смерти. Что вы сами думаете?

– Тиз’зар. Это всего лишь предположение, но, учитывая некоторые свойства ножа, оно не лишено смысла. Я думаю, магистра Феаста убили таким ножом и позволили тиз’зару выпить всю кровь. Вы обратили внимание, как иссушен труп? Скорее всего, на получившийся результат убийца не рассчитывал, но нож, поглощая кровь и толику силы Феаста, стал еще и ненамеренным вместилищем частицы его души.

– Но что это давало убийце? Он мог получить силу Феаста через тиз’зар?

– Непосредственно? Нет. Нож используется в ритуалах изъятия, но играет отнюдь не главную роль. Все, что мог вытянуть таким образом некромант, – лишь слабые отзвуки дара и слепок ауры…

– Конечно же! – уловил недосказанную мысль Марко. – Аура! Убийца встречался с другими магами под личиной Феаста, и они не заподозрили подмены. А ведь среди тех, кто помогал ему в апреле, были достаточно сильные волшебники. Наложенный морок их не обманул бы. Но тогда… Он может прятаться так постоянно! Маскироваться под чужой личиной, выкачивая кровь из своих жертв.

– Нет, – поспешил успокоить наставника Салзар. – В ближайшее время он подобного не повторит. Во-первых, тиз’зар не бездонен. Перенасытившийся кровью нож станет непригодным для настоящей работы. А во-вторых, наложение слепка ауры искажает структуру собственной ауры. Если прибегать к этому способу маскировки слишком часто и держать накладку длительное время, процесс станет необратимым и волшебник рискует оборвать нить собственного дара, утратить способности. К тому же он и так неплохо прячется. Вы ведь не почувствовали ни в ком из местных мастера смерти, не так ли? Значит, он маскируется. Под стихийника, к примеру. А отзвуки магии смерти так или иначе есть в любом из нас, кто хоть раз пытался поднять зомби или работал с кладбищенской нежитью. Ведь эти действия входят в обязательную программу обучения, не так ли?

Чародеи уныло переглянулись. Они снова зашли в тупик.

– Ну теперь у нас есть тело, – произнес задумчиво Ворон. – Можно будет отчитаться в столицу, что преступник найден и убит нами при попытке захвата.

– Вы серьезно?

– Вполне. Эльфов это успокоит, по крайней мере.

– А настоящего убийцу насторожит.

– Вот именно.

…Снова огонь и удушливый чад…

Снова ужас и боль…

Снова ладонь на горящем лбу, светлые волосы и улыбка аури…

А после – море: рокот волн и шелест песка…

И имя, прозвучавшее издалека. Чужое, незнакомое имя. Но отчего-то он, проснувшись, повторял это имя и думал о море…