Мешок был пыльный, влажный и вонял псиной. Я с облегчением вздохнула, когда его стянули с моей головы.

– Да. Это она.

Голос мужчины звучал уверенно. Так, словно он знал меня лично, а не только видел портрет на листовках. Щурясь от яркого летнего солнца, я всмотрелась в заросшее щетиной лицо.

– Вряд ли вы меня помните, тэсс Галла. Прошло уже больше трех лет. Марони. Прием у герцога Катара в честь приезда Лар’элланского посольства. Я был в составе Каэрского представительства. Неофициального, естественно. Долго присматривался к вам со стороны, хотел пригласить на танец. А теперь…

А теперь – не судьба.

Глаза привыкли к свету, и я смогла рассмотреть своего собеседника. Высокий, достаточно молодой. Ярко-голубые глаза разительно контрастировали с темными волосами и смуглой кожей. Должно быть, на том приеме, гладко выбритый и в парадном костюме, он недурно выглядел. Но все равно не помню.

Мужчина взял меня за руку и провел пальцем по толстому стальному браслету, который украшали «слезы демонов». Тонкая, но прочная цепочка тянулась к такому же на другой руке. Мерзкое ощущение бессилия. Я даже не поняла, что передо мной маг, пока не увидела перстень имперского ордена – одеждой человек ничем не отличался от окружавших нас солдат.

– Опустите оружие, – сказал он им, убедившись, что мой дар надежно заблокирован.

Бойцы нехотя подчинились, и я снова вздохнула. Мало радости стоять под прицелом дюжины арбалетов: а что, если у кого-то нервишки не выдержат?

– Ее обыскали?

– Да. При ней был только меч. Никаких амулетов или чего-то такого.

В отсутствии «чего-то такого» маг убедился сам, поведя передо мной рукой. Удовлетворенно кивнул:

– Можете идти. Я провожу нашу гостью.

Теперь уже солдаты радостно выдохнули, спеша убраться подальше. Будь у них выбор, в довесок к наручникам меня для верности утыкали бы стрелами. Но к их глубокому сожалению, за труп Маронской Волчицы дают в десятки раз меньше.

– Что будете делать с графством? – откашлявшись, спросила я у мага, дав понять, что осведомлена о назначенной за мою поимку цене.

– Спросите об этом у тэра Ласто, вы его пленница. Это комендант Тарли.

– Комендант Тарли, если я не ошибаюсь, висит у вас за спиной вместе с женой и десятком последних защитников замка. И висит уже не первый день. На месте вашего Ласто я бы приказала убрать трупы, пока среди людей не пошла какая-нибудь зараза.

В моем положении резкий тон был неуместнен, но сдержаться, видя такое неуважение и к мертвым, и к живым, я не смогла. Мужчина смутился, но я уже поняла, что он мелкая сошка. Заправляет здесь капитан Ласто – человек, по слухам, жесткий и амбициозный. Интересно, ему уже доложили, что патент на дворянство ему уже обеспечен? Думаю, нет. Иначе он приветствовал бы меня лично.

В сопровождении мага и двух арбалетчиков я пересекла широкий замковый двор и остановилась у обитой железом двери. Подождала, пока откроют засов и один из конвоиров проверит предназначенное мне помещение. Жаль, что не подвал: в тесном сарае с одним-единственным окошком под самым потолком было душно. В нос ударил запах прелого сена, кучкой сваленного в углу, и мышиного помета.

– Тэсс Галла, – окликнул меня маг, прежде чем оставить в этой импровизированной тюрьме, – вам неинтересно, кто вас выдал?

Я не стала говорить, что и так это знаю. Развернулась к человеку, изобразив внимание.

– Вы сильная чародейка. И, наверное, кое-кто считает, что вы представляете угрозу его благополучию.

– Простите, но я сейчас не склонна разгадывать загадки.

Ноги гудели после двухчасовой прогулки по лесу с мешком на голове, и я с вожделением поглядывала на ложе из сухой травы.

– Думаю, тэсс Беата решила избавиться от соперницы.

– Беата? – Я сделала вид, что удивлена. – Возможно. Но это не соперничество, другое…

Совсем другое.

Дверь захлопнулась, и я осталась одна. Если капитан, как всегда в это время, патрулирует реку, у меня есть почти час до его возвращения. Можно прилечь и подумать.

Итак, в замке около двух сотен бойцов и не менее пяти колдунов. Тот, что встречал меня (он так и не представился), – видимо, главный среди магов. Жаль, блокирующие наручники не позволяли оценить, насколько он силен. Но когда позавчера мы наблюдали за Тарли, смогли прощупать мощность щитов. Защита стояла качественная, взломать снаружи можно было, лишь накрыв замок собственным блокирующим куполом, а с учетом того, что подпитка щитов наверняка идет через накопители, пришлось бы ждать, пока они выдохнутся. Я связалась с Беатой…

Вот ведь хитрая стерва! Как она только смогла наладить связь с имперцами? И эти ловушки. Хорошо придумано, не подкопаешься: ни одного мага в округе, чтобы я не увидела чужую искру, избирательная блокировка небольшого участка дороги с помощью активируемых на расстоянии амулетов и десяток крепких мужиков с занятными наручниками и мешком. Назначение последнего я так и не поняла, куда меня ведут, и с закрытыми глазами было ясно, но то, что мешок специально выбрали погрязней, – факт. Сейчас бы в ванну.

Мечты…

Ванна осталась в Марони. В нашем тихом мире без войны. Я была там всего три дня назад. Дэви нарисовал мне в подарок букет цветов. Прямо на стене в гостиной. Мы с Мари заболтались и не обратили внимания на то, как опасно затих малыш. Другой вопрос: как он достал из ящика краски, Лар клялся, что убрал их со стола. Но стена – мелочи. Может быть, у ребенка талант, пусть развивает. А краски Сумрак себе новые купит. С недавних пор он снова начал рисовать, сначала грифелем, теперь в цвете. Говорит, помогает отвлечься. Но сомневаюсь, что ему это удается. За эти два года война прочно вошла в нашу жизнь, и даже то, что благодаря телепортации и тому, что официально нас нет в списках кармольской армии, мы часто бываем дома и проводим время в семейном кругу, не дает нам забыть о ней ни на минуту. А боль потерь хоть и притупилась, но не ушла.

Сначала удача была милостива к нам. В первые месяцы активных действий мы не потеряли ни одного человека. Даже в битве за Солли, в которой погибло почти тысяча кармольцев, ни один из маронских охотников серьезно не пострадал. Хуже всех тогда пришлось Сэлу – его накрыло зеркальной волной, и на восстановление ушла почти длань. А потом, уже в марте, посланный вперед десяток разведчиков расстреляли из засады вражеские лучники, и неприятности посыпались на нас одна за другой. В апреле ранили Лайса. Мариза до сих пор не знает о том случае, но, войди стрела на два пальца ниже, братишка не отделался бы кровопотерей и сломанным ребром. Затем Брайт с тремя своими ребятами попал в магическую ловушку. Буревестник чудом успел ее деактивировать и вытащить людей, но один из охотников умер от полученных ожогов, а остальных на полмесяца отправили в госпиталь Белых Сестер. Следующим на очереди оказался Иоллар – убедился на практике в том, что Сумрак тоже уязвим, если ему противостоят маги. Левую ногу сожгло до кости, смотреть было страшно, а нормально ходить муж смог только через месяц. После этого череда неприятностей, казалось, закончилась, и осень мы пережили без потерь. Каким бы кощунством это ни казалось, но я радовалась, когда читала сводки с фронтов и, просматривая списки погибших, находила в них лишь незнакомые или малознакомые имена. Так продолжалось до середины декабря.

Первой, лично коснувшейся меня утратой стала смерть Эвила. Мы не были близкими друзьями, но часто виделись и неплохо ладили. И он был мужем моей подруги. В самом начале войны магистр решил, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ненужные сомнения, и женился на своей бывшей ученице Алатти Весара. До рождения сына он не дожил три месяца. Когда мы бываем в Марони, Али иногда приходит к нам с маленьким Эвилом, и после их визитов Дэви что-то лопочет о сестричке…

Шум во дворе дал знать о возвращении коменданта. Сразу примчится или я могу еще немного полежать?

Нет, не сразу. Зачем-то собирает солдат. Значит, ждем.

Серая тень закрыла окошко, напомнив мне о том, кто всегда был рядом. Следующая потеря была болезненной для нас обоих: этой весной, когда кармольская армия оттеснила неприятеля к самой границе, в сражении у форта Гаас, в том самом месте, где начиналась эта война, погиб Ромар. Сэл отыскал его после боя. Каменным снарядом, запущенным одной из установленных на стенах форта баллист, Убийце размозжило голову. Думаю, смерть была мгновенной. И правильной – для Рома это было важно. Мы опознали его по мечам, похожих на которые, наверное, не было на всем Таре, да по тоненькому серебряному браслету на запястье. Этот браслет я носила с собой несколько дней, не зная, как сказать Гелане, что он уже не вернется. Она спросила меня об этом сама. А потом долго плакала у себя в комнате, вдребезги разбивая теории какого-то умника-магистра, посмевшего утверждать, что у лесной нежити нет чувств. Если он еще жив, после войны я найду его и заставлю сожрать все двести страниц своего бездарного сочинения! Что он знает о чувствах? А о лафиях? Даже я, как оказалось, многого не знала о ней и ничего не заподозрила, когда Гелана сказала, что хочет сходить в храм. Она и раньше бывала там, слушала песнопения или любовалась фресками, а экранирующий амулет надежно защищал ее от святых стен. Помню, я даже обрадовалась, что она решилась выйти из дому, а еще попросила на обратном пути купить зелени и сметаны…

Заскрипел, открываясь, засов, и в проеме показался давешний маг.

– Прибыл капитан Ласто.

Я нехотя поднялась и отряхнула с одежды сено.

– Скажите, тэр… – сделала паузу с намеком, но он покачал головой в знак того, что не скажет своего имени. – Скажите, тэр магистр, вы никогда не слышали легенду о девушке, которая ждала с войны возлюбленного, а дождалась известия о его смерти? Тогда она пошла в храм Омсты и молила Милосердную забрать и ее, чтобы в другом мире встретиться со своим любимым. И богиня услышала…

Гелана сняла свой оберег и положила его на алтарь. Очевидцы – а людей в тот день в храме было немало – сказали, что она исчезла в один миг. Рассыпалась прахом. Но все говорят: растворилась в воздухе – так красивее. Она любила все красивое. А легенду придумал Тин-Тивилир, и в нее поверили охотнее, чем поверили бы в то, что майла, крадущая силы, могла полюбить смертного.

– К чему вы это спросили? – нахмурился пришедший за мной человек.

– Да так, вспомнила. Это маронская легенда, совсем новая. Она родилась в эту войну.

– Я слышал только одну маронскую легенду. О белой волчице. Идемте, тэсс, не стоит заставлять коменданта ждать.

Меня вновь повели через двор, на котором прибавилось народу. Возвратившиеся из патруля бойцы бросали в мою сторону колючие взгляды и тихие нелестные словечки. Если бы им позволили, я не сделала бы и десятка шагов и в лучшем случае присоединилась бы к прежнему коменданту на виселице. А в худшем? Даже думать не хочу.

Стараясь не смотреть на людей, я то пялилась в спину идущего впереди мага, то поглядывала по сторонам из-под упавшей на глаза челки, рассматривая Тарли изнутри. Небольшой замок. Классический квадрат стены с круглыми башнями по углам и маленькими смотровыми башенками над воротами. Помимо центрального строения есть керсо, несколько сараев вроде того, в котором запирали меня, а где-то, в невидимой отсюда части двора, – кузня, если судить по характерному стуку молота и специфическому запаху, хорошо различимому даже в наполненном сотней других ароматов воздухе. Букет был еще тот: от сена до трупного смрада. Но я чувствовала все – кое-какие мои способности не связаны с магическим даром и не блокируются «слезами демонов». Мои драконьи способности, например. Язык нащупал удлинившиеся клыки. Жаль, что трансформация мне удается лишь частичная: клыки и выбить можно.

У донжона я избавилась от бесполезной зубастости, дождалась тычка в спину и поднялась по ступенькам к распахнутой настежь двери. Подтолкнувший меня солдат понял, что я не могу ответить на грубость, и не отказал себе в удовольствии пихнуть меня еще несколько раз, пока мы шли по коридору, а затем поднимались по узкой каменной лестнице. Последний удар, которым человек втолкнул меня в маленькую комнату с зарешеченным окном, был достаточно болезненным, и я непроизвольно и как-то по-детски ойкнула. Вышагивавший впереди маг обернулся, неодобрительно взглянул на арбалетчика, но промолчал.

– Это она? – с брезгливым недоверием спросили из темного угла.

– Да, тэр Ласто.

Не знаю, кого ожидал увидеть капитан на месте невысокой растрепанной девчонки, но сам он внешне вполне соответствовал тому представлению, которое сложилось у меня по рассказам. Когда мужчина вышел на свет, удалось разглядеть его во всей красе: сорок – сорок пять лет, высокий, худой. Темные, неровно остриженные волосы, тонкий нос с хищной горбинкой, воинственно топорщащиеся усы, тонкие губы. Довершали картину прищуренные голубые глаза, холодные и слегка безумные, как у многих, упившихся кровью на этой войне.

– Она? – переспросил комендант, как сплюнул.

– Да. Она полукровка, все они выглядят несколько э… юно.

– Сколько ей на самом деле?

Он смотрел на меня в упор, но говорил так, будто меня здесь не было. Или же я была вещью. Или – уже мертва.

– По нашим данным – двадцать один с небольшим. Но, возможно, здесь какая-то ошибка.

– Это ошибка? – Ласто потянул меня за волосы, заставляя поднять голову.

– Нет.

В апреле мне исполнилось тридцать.

Человек с силой толкнул меня на стену, оставив у себя в кулаке клок волос.

– Выйдите.

Во взгляде мага промелькнуло сочувствие. Захлопнулась дверь.

– Вот уж не думал, что ты… такая. Столько разговоров, а глянуть не на что.

– Снимите наручники – полюбуетесь.

Удар под дых лишил возможности не только дерзить, но и дышать.

Пока я, чудом удержавшись на ногах, глотала ртом воздух, Ласто отошел к столу и швырнул на него поднятый со стула сверток. Сквозь набежавшие на глаза слезы я рассмотрела чехол наподобие тех, что носят с собой полевые лекари. Да и инструменты смутно напоминали медицинские: какие-то щипцы, пилочки, иглы…

– Есть приказ доставить тебя в Каэр. – Комендант занес над столом руку, выбирая, с чего бы начать. – Живой. Но ни слова о том, что невредимой. Пока маги наладят связь, ты успеешь мне многое рассказать.

Голые стены, каменный пол, простой деревянный стол, два стула, дверь, за которой солдаты и маг, и окно с толстой решеткой. Ни сбежать, ни спрятаться. Но когда он шагнул ко мне, я все же попыталась и отскочила в угол. Мужчина жестко усмехнулся:

– Хочешь поиграть?

Он взвесил в руке медную грушу, используемую как пресс-папье, и замахнулся. Я замерла, но капитана это не остановило. Увернуться не получилось, лишь закрыть руками голову… Но он метил ниже.

– Мне нравятся немного другие игры, – за соединяющую браслеты цепь он поднял меня с пола. Всего одной рукой. Второй сдавил горло. – Помнишь Райе? У меня были друзья под Райе.

– У меня были друзья в Энтау и под Гаасом, – прохрипела я.

Вмурованный в стену крюк был рассчитан на кого-то повыше, и я повисла на нем, не касаясь ногами каменных плит.

– У тебя много друзей, – прошипел Ласто. – Меня интересуют те, что еще живы. Где они? Сколько их? Что замышляют?

Он вернулся к столу и вновь сосредоточился на выборе. Боги пресветлые, почему же так долго?

– Зачем вам графство, Ласто? Хотите собственный замок с пыточной? А то ведь не разгуляешься в походных условиях. А там дыбу соорудите, колесо поставите. Хорошо. И пара ленных деревушек под боком – перебоев с подопытными не будет.

Капитан остановился на узком ноже с зазубренным лезвием и вернулся ко мне.

– Я бы отрезал тебе язык. Но нельзя… Может, ухо? Тебе ведь хватит одного, чтобы слышать мои вопросы?

Он отвел ножом мои волосы, и я затаила дыхание, стараясь не показывать, что мне на самом деле страшно.

– Охотники отрезают волкам уши. – В лицо мне дохнуло табачным смрадом. – И лар’элланским выродкам отрезают уши. Оставляют себе как трофеи. Но твое ухо сгодится только на то, чтобы выбросить, – оно не похоже ни на волчье, ни на эльфячье. Зачем мне такое?

Я испуганно сглотнула, когда лезвие переместилось на щеку. А потом зажмурилась от боли, чувствуя, как кривые зубцы кромсают кожу, и закусила губу, чтобы не заскулить. Почему так долго?!

– Больно? Поверь мне, это цветочки. Что такое боль, ты узнаешь позже. Но я… я мужчина, и я не могу заставить страдать красивую женщину. Ты понимаешь, о чем я? Ты красивая. И мне это мешает. Отвлекает меня от дела. Но я знаю, как все исправить.

– Не нужно, – всхлипнула я.

Браслеты врезались в запястья под весом тела, руки, казалось, вот-вот оторвутся, а со щеки на рубашку текла кровь…

– Нужно. Мне нужно. Скажи, твой муж или любовник, тот сумрачный тип, о котором плетут небылицы, – что он любит в тебе больше? Твое лицо? – Нож коснулся другой щеки. – Твое тело? – Лезвие распороло рубаху на груди.

– Все, – ответили капитану из-за спины, и это было последнее, что он услышал.

– Почему так долго? – Я едва не плакала, когда Лар приподнял меня и отцепил от стены.

– Прости. Там слишком светло, я не хотел, чтобы поднялся шум.

Одна из пыточных игл пригодилась – Сумрак в секунды разделался с замками, и я скинула ненавистные браслеты. Минута – на то, чтобы впустить в себя силу, снять боль и залечить порез.

– Сколько их там? – Я кивнула на дверь.

– Солдаты и маг, которые тебя привели. Дальше по коридору – три человека в одной из комнат. Остальные или на первом этаже, или во дворе. Начнем с этих?

– Да. Я возьму мага, ты – бойцов.

– Как всегда. – Муж вновь растворился туманом.

Я подошла к двери и громко трижды ударила в нее кулаком. Подождала несколько секунд и повторила. Наверняка комендант вызывал своих людей иначе, но стук не мог не заинтересовать.

– Что-то случилось, тэр Ласто?

Магистр, так и не назвавший своего имени, осторожничал: приоткрыл дверь и выставил щит.

– Зайдите! – Воздух помнил слова коменданта и позволил мне воссоздать его голос.

Человек шагнул в комнату, и дверь за ним захлопнулась. Сначала он увидел Ласто, лежавшего на полу в луже собственной крови, а потом почувствовал, что не может пошевелиться, – щит был слабоват.

Обошла его и остановилась так, чтобы он мог меня видеть.

– Как вы…

– Вы же сказали, что знаете эту легенду, магистр. Должны были помнить о том, кто стоит у меня за спиной.

В подтверждение моих слов Сумрак частично материализовался, выставив вперед руку с мечом.

– Он нужен живым, – предупредила я.

– Зачем?

– Будет проще отключить защиту замка, если знать, где стоят отражатели. Думаю, магистр не откажется ответить на несколько вопросов.

– Ясно. А я уж решил, это из-за того бала и несостоявшегося танца.

Было непонятно, то ли он насмехается, то ли действительно ревнует. Но этот безымянный маг повел себя со мной как человек – в конце концов, врагов тоже можно уважать.

– Вопросы буду задавать я? – Лар недвусмысленно перевел взгляд на разложенные на столе инструменты.

– Нет, я. Займись людьми. У нас мало времени.

Я не Ласто, я не испытываю удовольствия, истязая людей. Есть другие способы.

– Может быть, для начала все же скажете, как вас зовут, магистр? Если нет…

Я подняла руку к его лбу, и человек моргнул, не в силах отстраниться.

– Эрд. Мое имя – Эрд. Маг пятой степени.

– Хорошо, – кивнула я. – Как зовут меня, вы помните.

– Да. И не нужно… Я знаю, что вы сможете, но не нужно. Ментальный щуп – это так унизительно. Я скажу вам, где установлены амулеты, а взамен прошу…

– Вы не вправе о чем-либо просить.

– Но я все-таки прошу. Мне кажется, вы совсем не такая, как говорят, и те люди – солдаты, и другие маги…

– Проход свободен, – вернулся в комнату Лар.

Человек понял, что означают эти слова, и опустил глаза.

– Взгляните в окно, магистр. Видите птицу в небе? Кто это, по-вашему?

– Не знаю. – Мой вопрос его удивил. – Чайка?

– Это буревестник, магистр. И у вас минута на то, чтобы рассказать мне все, что я хочу знать. Тогда мы сохраним жизнь вам и тем, кто согласится сдаться. Обещаю.

Все равно мы только так и делаем – это обещание не ломало моих принципов. Конечно, в своем человеколюбии я могла бы пойти дальше: использовать энергию отражателей, развернуть потоки, направив их внутрь замка, и наложить на всех попавших под излучение узы подчинения, чтобы обезоружить и связать каждого. Но, во-первых, я не настолько милосердна, а во-вторых, каждый вправе сам выбирать себе судьбу…

Замок Тарли, небольшой, но важный для Кармола объект, на осаду которого ушли бы длани, был взят за полчаса. Защита, которую нельзя было обойти или снять снаружи, элементарно отключалась изнутри. Нужно отдать Беате должное, за исключением небольших нюансов, план был идеален: имперцы сами впустили нас с Ларом за стены.

– Окажите мне еще одну услугу, магистр Эрд. Мне нужно связаться кое с кем.

– Теперь я понимаю, что вы имели в виду, говоря, что дело не в соперничестве, – тихо выговорил новый обладатель браслетов со «слезами демонов».

– Ложь – это крайнее средство. Я редко к нему прибегаю.

А в правду отчего-то не верят.

Личный маг короля Дистена откликнулась сразу же, будто все это время не отходила от зеркала.

– Тарли наш, – отчиталась я коротко.

– Были проблемы?

– Несущественные. – Я коснулась лица в том месте, где уже не было раны, но еще оставалась засохшая кровь. – Но в следующий раз, когда вас осенит подобная идея, сами сдавайтесь в плен.

– Не получится, – усмехнулась магичка. – У имперцев приказ живой меня не брать. Думаю, после сегодняшнего дня в отношении вас пройдет такое же распоряжение.

Как обычно, она сама оборвала связь, оставив двоякое ощущение от разговора. За все время нашего общения на расстоянии я так и не смогла понять, чего мне хочется больше: придушить Беату или встретиться с ней лично и нормально поговорить. Или встретиться, поговорить, а потом придушить?

– Куда теперь? – поинтересовался Сэллер.

– В ванну… В смысле домой. Но сначала похороним прежнего коменданта и его людей.

…И так уже почти два года: убиваем врагов и хороним друзей, убиваем и хороним.

Сорвался Иоллар уже дома. И то не сразу. Выкупался, переоделся. Поиграл с сыном. Пережил семейный ужин. Дождался, пока Лайс с Маризой уйдут к себе, а Галла пойдет укладывать Дэви. И только потом прошел в кухню, где у открытого окна курил Тин-Тивилир, налил себе настоянного на травах и дубовой коре самогона… И раздавил в руке стакан, сминая в кулаке окровавленные осколки.

– Держи. – Вошедший следом за ним Сэл сначала протянул салфетку, а после достал и наполнил новый стакан.

– Составишь компанию?

– Нет, мне сейчас… – Водник неопределенно повел рукой.

– Тогда и я не стану. – Лар выплеснул самогон за окно.

– Возьми. – Стоявший рядом тэвк протянул трубку. – Это трава, которую выращивают мои братья в Лар’эллане. Она прогоняет тревожные мысли.

– Спасибо, но дымом я уже надышался. Однажды и на всю жизнь.

Не будь здесь этих двоих, разбитым стаканом и порезанной ладонью не ограничилось бы. Но при друзьях он старался сдерживаться, лишь прошептал со злобой:

– Убил бы мразь.

– Ты и так его убил, – резонно заметил Буревестник, выдохнув облачко дыма. Когда он успел перехватить не ему предложенную трубку, Лар не видел.

– Воскресил бы и еще раз убил! – От удара по столу кулаком задребезжала посуда.

Лишившийся курева полудемон не стал задерживаться и тихо удалился, понимая, что он тут не советчик.

– Ее жизни ничего не угрожало. В противном случае мы сразу отказались бы от этого плана.

– Жизни?! – взорвался Иоллар. Пальцы уже сдавили горло парня, прижав его к стене, а рука потянулась к лежащему на столе ножу. – А кроме жизни? Хочешь знать, как это было?

Лезвие оставило вмятину на щеке мага, но тот даже не пошелохнулся.

– Думаешь, я не знаю? – спросил он хрипло.

Спокойный взгляд единственного глаза и повязка на другом отрезвили. Сумрак разжал пальцы, отпустив друга, и выронил нож. Виски сверлила боль. Опять.

– Может, расскажешь, из-за чего ты на самом деле бесишься?

Сэллер еще раз затянулся и отложил трубку. Снова наполнил стакан товарища и достал еще один для себя.

– Не пил бы ты после этой лар’элланской дряни, – пробормотал Лар вместо извинений.

– Какая она лар’элланская? – отмахнулся Буревестник. – Сколько Тин уже на Саатаре не был? Здесь покупает. Знать бы еще где и на какие деньги. Так по какому поводу шум?

– Приревновал жену к имперскому колдуну.

– Так и убил бы его за компанию с комендантом, вместо того чтоб посуду бить. Они наших магов не жалеют.

Так и было. Пленных брали обе стороны. Если их не казнили сразу, то обменивали, продавали, выкупали – нормальная практика военного времени. Но ни один из попавшихся имперцам кармольских чародеев назад уже не возвращался. Говорили, их отправляют прямо в Каэр. А что дальше, не знал никто.

Но сейчас речь шла не о магах. Лар залпом выпил настойку, отщипнул от лежавшей на блюде виноградной грозди ягодку, отправил ее в рот и долго катал языком, не раскусывая, оттягивая момент истины. Можно было промолчать, но тогда боль не отпустит. Эта боль преследовала его с момента возрождения, предваряя очередную вспышку ярости, и он сам не знал, как далеко может зайти в таком состоянии.

– Я задержался, потому что… – Слова застряли в горле, и он закашлялся. – Мы договаривались, что дождемся Ласто и начнем. Но я задержался во дворе. Там было светло, всюду солнце, тень заметили бы. Пришлось обходить, а в коридоре стоял тот маг, и я… – Очередной стакан так и напрашивался на то, чтобы его разбили о стену, но Сумрак сцепил пальцы в замок, чтобы не поддаться искушению. – Я испугался. Струсил. А этот урод тем временем…

Продолжать самоедство Сэл не позволил:

– Опасаться за свою жизнь не трусость. Тебя действительно могли заметить, и было бы как в Потле. Забыл?

В том-то и дело, что не забыл. Тогда, попав под удар имперских магов, он мог погибнуть. Потому и осторожничал сегодня, теряя драгоценные минуты, каждая из которых обернулась страхом и болью для той, кого он должен был беречь.

– Если бы ты попался, не выбрались бы уже оба, – подвел итог Буревестник. – Так что все ты сделал правильно. Это мое мнение. Если оно тебя не устраивает, можешь разбудить Лайса и спросить у него. Можешь разгрохать еще пару стаканов и тарелку заодно, если тебя это успокаивает. А можешь выбросить все из головы и пойти наверх, к жене.

Выбросить из головы, конечно, не получилось, но стало легче. Сэл всегда говорил то, что думал. Считал бы трусом – назвал бы трусом. Дураком – значит, дураком.

Умывшись холодной водой, пригладив волосы, Лар поднялся по лестнице. Приоткрыл дверь в спальню Дэви и улыбнулся, оценив увиденную картину.

– Уже спит? – спросил шепотом.

– Спит, – ответили ему из комнаты.

– Молодец, быстро справился, – похвалил он сына, сидящего на постели рядом с матерью.

Должно быть, Галла прилегла с малышом, собираясь дождаться, пока тот уснет, но Дэви оказался более стойким, нежели родительница.

– Ну и что будем делать?

Мальчик развел ручонками.

– Иди сюда, – Сумрак легко подхватил сына. – Пусть мама сегодня поспит у тебя, а ты – на ее месте. Договорились? Только, чур, не храпеть и не толкаться.

В родительской спальне, пока отец расстилал постель, Дэви кряхтел у своей старой кроватки, пытаясь вытащить из угла, в который ее задвинули больше года назад, но так и не вынесли в чулан.

– Э, нет, парень, – оторвал его от этого занятия Иоллар, – ты для нее уже слишком большой.

– А сестричка?

Наверное, Алатти заходила или на улице видел возок с младенцем – после он всегда спрашивал о сестричке. И откуда вообще слово узнал?

– Извини, малыш, но нам и тебя хватает. Давай спать. А завтра нарисуем маме большой-большой букет цветов. Только не на стене, хорошо?

Папа спал, и ему снился злой сон. Маме тоже иногда снились злые сны, но она умела их прогонять. А папа не умел и, когда к нему приходил злой сон, прятался в туман.

Дэви сделал маленькое солнышко, чтобы лучше видеть папу. Провел ладошкой по его лбу, и туман ушел и забрал с собой злой сон. Теперь папе снилась мама и море. Это был его любимый сон, и он улыбался. Дэви тоже улыбнулся. Но потом заметил, что папина рука перевязана тряпочкой, и расстроился. Он помнил, как у папы так же была завязана нога – тогда ему было очень больно, а ночью приходили злые сны. Мальчик осторожно снял повязку и подул на ранки, чтобы они не болели и плохой сон не вернулся.

Малыш слез с постели и пошел к своей маленькой кроватке. Попробовал потянуть, но она была слишком тяжелая. Он просил папу, пытался ему объяснить, но тот не захотел слушать. Значит, утром нужно будет сказать Тину.

Дэви остановился перед дверью. Папа закрыл ее на крючок. Крючок был высоко, и мальчик задумался. Сначала он хотел потянуть за ниточки-цеплялки. Это такие специальные ниточки, за которые можно было дернуть и стащить, например, пирог со стола. А еще открыть папин шкафчик с красками. Но в этот раз Дэви не стал пользоваться ниточками, хоть и знал, что они есть – они были повсюду, просто никто их не видел. Сейчас он решил поступить по-другому: поднял вверх ручку и в ней появился меч. Как у папы, только маленький… и немножко кривой. Но главное – длинный. Им можно было приподнять крючок и открыть дверь.

Шлепая босыми ногами по полу, он добрался до комнаты друга. Тин никогда не закрывался на крючок. И к нему не приходили злые сны.

– Драконыш? – зевнул тэвк. – Что ты тут делаешь?

– Я хочу сказку. – Не дожидаясь приглашения, Дэви влез на кровать.

– Разве мама тебе не рассказала?

Мама рассказывала, но ее сказки были странные: про огромную рукавичку, в которую мог влезть медведь, или про круглый хлебушек, который катился по лесу и пел песни. Наверное, это были сказки для взрослых, и Дэви их не понимал. Он хотел нормальную детскую сказку, в которой были эльфы и орки, люди и гномы, маги и лесные чудища.

– Ладно, слушай, – со вздохом согласился Тин, отодвигаясь к стене и освобождая место на подушке. – Это было за тысячи лет до того, как ты появился на свет, драконыш. И должен тебе сказать, мир тогда был прекрасен, ибо никто не вламывался ко мне среди ночи и не требовал сказок…

Рошан сидел в пустом Зале Совета перед старым зеркалом и смотрел на маленького темноволосого мальчика, увлеченно размазывающего по листу картона ярко-синюю краску. Договаривались рисовать для мамы цветы, но получалось что-то совсем другое. Иоллар наблюдал за процессом со стороны, не вмешиваясь. Его роль сегодня ограничивалась тем, чтобы подавать краски и кисти и следить за тем, чтобы в комнату никто не входил, особенно та, для которой готовился сюрприз.

– Не думала, что из Сумрака выйдет хороший отец, – как всегда неслышно, подкралась Селаста. – Рада, что ошиблась.

Хранитель привычно поморщился:

– Конечно, он теперь всем хорош: и муж примерный, и папаша хоть куда, и играет, и рисует… И имперцев в бою, видимо, фигурными ломтиками нарезает. Разве что крестиком не вышивает.

– Уверен?

Дракон пробурчал что-то невразумительное.

– Ты брюзга, – заключила девушка, усаживаясь ему на колени. – Но это болезнь всех отцов. Мой, например, считает тебя безответственным, легкомысленным и слишком старым для меня.

Последнее было не так уж далеко от истины, разница в возрасте у них была приличная. Селаста тут же пожалела, что вспомнила об этом, и поспешила перевести разговор на другое:

– Красивый малыш. Но тебе не кажется, что он… Обычный? Для ребенка человека или эльфа он, конечно, развит не по годам. Но для дракона даже отстает. Единственное, что он взял от нашего народа, – отменное здоровье и знание языков.

– Уже немало. У его матери и этого не было.

Галла языки учила. Быстро, но учила. Дэви же жил в доме, обитатели которого говорили то на кассаэл, то на каэрро, не считая того, что Иоллар иногда пел песни Эльмара на орочьем или эльфийском наречии родного мира, а тэвк, забываясь, рассказывал что-то на своем языке – и мальчик отлично все понимал. Но, похоже, возможности Дэвигарда пока ограничиваются этим. А ведь если Гвейн не ошибся, ребенок должен уметь намного больше.

– Вам что, тискаться больше негде? – проворчал старик, остановившись у входа и с неодобрением глядя на сидящую у зеркала парочку. Легок на помине. Он был в драконьем облике и рядом с этими двумя выглядел внушительно и устрашающе, а голос гремел, отражаясь от каменных стен: – Это – Зал Совета Великого Круга!

– А у нас тут как раз совещание, – дерзко заявила Селаста, не поддавшись на спецэффекты. – Думаем, правильно ли ты толкуешь пророчество или выдаешь желаемое за действительное. Мальчик невероятно мил, но я не вижу в нем ничего особенного.

– Еще увидишь. Он пока слишком мал. К тому же не все условия выполнены.

«Будет велик его дар, а воля неисповедима: низшего сделает равным, назвавши братом, с вечным врагом примирится и станет сам ему домом…» Рошан помнил текст наизусть, но не понимал ни слова.

Первый в совете решительно отодвинул от зеркала младших старейшин и сосредоточенно сощурился, силясь понять, что означает синее пятно на рисунке ребенка.

Мальчик вдруг оторвался от своего занятия и взглянул, казалось, прямо в глаза следившего за ним дракона. Гвейн встрепенулся, а малыш укоризненно покачал головой и показал старику язык. В следующее мгновение изображение в зеркале погасло само собой.

Хранитель Земли и его подруга застыли, ошарашенные случившимся: никто из живущих не мог почувствовать наблюдения, а тем более самостоятельно разорвать канал.

– А ты говоришь, обычный, – с горечью обратился сказочник к Селасте.

Он не стал задерживаться и поплелся к арке выхода, понуро опустив голову. Судя по тому, что он не был удивлен происшествием, малыш не впервые проделывал с ним эту шутку.