Если бы кто-то знал, как я устала. Устала умирать, оживать, хоронить и воскрешать, прощаться, рвать сердце на части и снова встречаться, опасаясь, что теперь это сердце само разорвется, уже от радости. История с пугающей регулярностью повторяется с каждым из нас – похоже на русскую рулетку: курок взведен, щелчок, ты думаешь, что это конец, но… Обошлось, и можно бы радоваться, только чувство, что барабан опять вращается, не отпускает. И кто знает, будет ли Судьба благосклонна в этот раз?

– Обязательно будет. – У Ила своя теория. – Беды лишь сделали нас сильнее и собрали вместе.

Не спорю: мы сильны, мы вместе. Но зачем? Боюсь, что у мироздания на нас большие планы.

– А может, нас гонят из этого мира, и полоса неудач закончится, когда мы уйдем.

А вот это что-то новенькое.

В своей кроватке закряхтел Дэви. Кушать рановато – значит, пеленки. Увы, но до гигроскопичных подгузников на Таре еще не додумались, а врата пропускать столь нужное изобретение техномиров отказывались.

– Твоя очередь, – пнула я под одеялом мужа.

Вообще-то очередь была моя, но любимый добросовестно делал вид, что не замечает моего шулерства, и этим грех было не воспользоваться. Особенно ранним утром, когда спать уже не хочется, но выбираться из постели лень.

Другое дело – приподняться на локте, чтобы полюбоваться, как страшный и ужасный Сумрак бережно достает из колыбельки сына, укладывает на накрытый цветастым покрывалом столик и, забавно агукая и строя рожицы, приступает к самой важной в своей жизни миссии. Надеюсь, что он не скоро охладеет ко всей этой возне, а там – мы уйдем с Тара, и в каком-нибудь другом мире, где есть не раз помянутые всуе подгузники и прочие блага цивилизации, хлопот значительно поубавится, и я с готовностью взвалю их на свои хрупкие плечи.

– Пойдем к маме? – Ил жестом заправского баскетболиста отправил в стоящую у дверей корзину «мяч» из грязных пеленок и вернулся в постель с Дэви на руках. – Скучала?

Малыш занял место на подушке между нами.

– Угу. – Я поймала маленькую ручку и поцеловала сжатые в кулачок пальчики. Попытки спеленать его с руками сынок пресекал, начиная с третьего дня от роду, – даже голодный он так не кричал, как тогда, когда пытались ограничить его свободу. – Так что ты говорил о нашем уходе?

– Говорил, что не стоит с этим затягивать. Точнее, хотел сказать.

– Знаешь что-то, чего не знаю я?

Дэви вцепился в мой палец и уже начал засыпать: ему всего две длани, и сон – его основное занятие.

– Знаю, – не стал юлить муж. – От Брайта.

Вчера они с Сэлом и Ромаром были в гостях у Лайса. Брайт вернулся из приграничья, и братишка организовывал что-то вроде встречи ветеранов межмирных переходов. В программе значилось знакомство тэра Клари с новым проводником, извещение его о возвращении Иоллара и непомерное возлияние по обоим поводам. Но, судя по тому, что вернулся любимый не так уж поздно и совершенно трезвый, до веселой попойки дело не дошло. Впрочем, Ила я пьяным, в общепринятом смысле этого слова, и раньше не видела, а потому вечером даже не подумала, что встреча могла пройти в более серьезной атмосфере, нежели планировалось.

– Пока тихо, но к войне готовятся. В апреле начнется рекрутский набор, регулярную армию уже стянули к границам, и ополченцы, вроде маронских охотников, тоже там. Все были уверены, что король прикажет выступить еще в феврале, говорили о союзе с герцогом Халиром, о том, что будут бить Истмана в два фронта… Но Дистен – трус.

– А по-моему, он прав, что не хочет отправлять своих подданных умирать на чужой войне.

Ил поцеловал сына в лоб и потерся носом о его щечку.

– Мамочка ничего не понимает в таких вещах, – сообщил он посапывающему наследнику. – Если не прийти на помощь Халиру сейчас, вероятность победы Истмана велика. Да и в случае если герцог все же возьмет верх в этой войне, Кармол потеряет выгодного союзника в его лице, а то и приобретет врага. Ходят слухи, что он посылал гонцов к Дистену, прося о поддержке. И разве он ее получил? А люди… Если дождаться нападения со стороны империи и война начнется на территории королевства, жертв будет намного больше.

– А если наша армия не даст имперцам перейти границы?

– Понимаешь… Ты действительно хочешь узнать, почему это невозможно?

Я замотала головой: о тактике, стратегии и прочих хитростях военного дела Ил может рассказывать часами. А вот мне при всей доступности изложения некоторые вещи понять не дано.

– Значит, будем собираться, – сказал он.

– Но ведь пока…

Ох, не нравится мне этот взгляд!

– Ил, скажи честно, есть еще что-то?

– Да, – кивнул он, опуская голову на подушку рядом с сыном. Создавалось впечатление, что он пытается спрятаться за Дэви.

…И видимо, все-таки пытался. Это же надо было скрывать от меня такое!

– Прости, Дьери, но это ерунда в сравнении с желтым конвертом, который лежит в верхнем ящике твоего стола.

– Ты прочел?

– На нем мое имя, так почему бы нет?

Да уж, два сапога – пара.

– Хорошо. Уходим. Но мне хотелось бы сделать еще кое-что, пока мы здесь.

Их оказалось так много – тех, с кем я хотела бы проститься. Учителя, ученики, продавцы из лавок по соседству, портниха, которая перешивала мои платья… Но начнем по порядку.

Из наставников лучшего прощального подарка от меня удостоилась тэсс Кьярна. Я познакомила ее с Тин-Тивилиром. Думаю, у тэвка и лучшего демонолога герцогства найдется о чем поговорить. Кьярна уж точно останется довольна, а главный сюрприз для полудемона я приберегла на последний день.

Для учеников подарком будет уже сам мой отъезд. Шутка. Искренне надеюсь, что хоть кто-то из них будет скучать. По крайней мере, поздравления по поводу рождения сына передали все, скинувшись скопом на настоящее произведение гномьего искусства – возок для ребенка, коляску, если по-простому: удобную и почти привычной конструкции. Здесь подобные вещи стоят целое состояние, и даже жаль, что ее придется оставить. Но в благодарность в первый учебный день после выгулок я сорвала ребятам несколько уроков: отправила в школу два десятка коробок со сладостями и несколько бочонков вина. Конечно, это было вопиющим нарушением дисциплины, но, как рассказал позднее Сэл, ни у кого из наставников не хватило решимости запретить пить (и есть) «за здоровье тэсс Галлы и ее сына».

Но главное, то, чего мне так хотелось бы избежать, но чего я просто не могла не сделать, осталось на сегодня. Прощальный вечер для моих друзей.

С тех пор как вернулся Ил, мы не собирались все вместе. Даже после рождения Дэви ребята заглядывали поодиночке, оставляли подарки и тут же убегали. Сегодня пришли все. Сначала с опаской поглядывали на моего загадочного супруга, в честь их прихода нацепившего маску, а после осмелели, разговорились, посвящая меня в подробности последних событий и в свои планы на будущее, реализацию которых мне, увы, не увидеть.

– Они почти не изменились, – шепнул мне в середине вечера Ил.

– Совсем не изменились, – согласилась я.

– Риса и Дан все еще вместе, Най такой же шалопай… Кажется, что Сэл старше его лет на десять. И Милара все так же сверлит меня взглядом.

Последнее я тоже заметила. Мила-Мила! Разве можно так смотреть на женатого мужчину?

Я отдала Иоллару Дэви, уже уставшего от общения с гостями и хотевшего в кроватку, и подсела к подруге.

– Что-то не так?

Ощущение дежавю накрыло меня прежде, чем она успела ответить:

– Ой, Гал, он такой непредсказуемый! И где ты только находишь таких? Ой… – Девушка поняла, что сказала бестактность, и покраснела.

– Ничего, все в порядке. А таких больше нет – последнего забрала.

– Счастливая.

– Да. И очень хочу, чтобы и вы все были счастливы. Прости, не получалось видеться в последнее время. Расскажешь, как вы?

– Да нечего рассказывать, – пожала она плечами. – У Рисы с Даном все хорошо. Хотят летом дом снять. Рисе мать содержание подняла, а Дан работу нашел – ассистирует какому-то алхимику по вечерам.

– Алхимику?

– Да, мы тоже удивились, но это какой-то его дальний родственник. Да и у Данвея с алхимией неплохо. Най… Най – это Най. – Она привычно поморщилась. – О Сэле ты лучше знаешь – он у вас чаще бывает, чем с нами. Вришка с Фертом…

– Неужели?! – обрадовалась я.

– Жди, – хмыкнула подруга. – Без изменений. Алатти… Сама с ней поговори. Эвил подал прошение об увольнении. Собирается пойти в действующую армию.

По тому, как она это сказала, я поняла, что Милара в курсе отношений Алатти с бывшим наставником. И что ему в Марони не сидится? В армию! Теперь понятно, отчего Али такая потерянная.

– Мила, а у тебя-то как дела?

– У меня? У меня плохо. Мне на завтра нужно сделать анализ достоверности пророчества о белой волчице – всему курсу задание дали. А у меня вместо белой волчицы, – она приподняла свой бокал, – белое вино. Но не переживай, придумаю что-нибудь, не в первый раз.

– Я думала, пророчества – дело серьезное.

– Слишком серьезное. Но все зависит от доли вероятности наступления того или иного события. По волчице никто еще не дал больше чем шесть из десяти. Возьму любую из трех основных версий, нарисую матрицу…

– А что за версии? – не дала я ей углубиться в специфику составления пророчеств.

– Первая, естественно, – никакой волчицы нет. Отрицание. Все предсказания проходят через это. Уверена, полкурса будет отрабатывать эту вероятность. Но не я. Мне больше нравится вторая: что белая волчица является стойкой образной ассоциацией защитника, которым может выступать кто угодно, не обязательно женщина, не обязательно беловолосая и уж совсем не обязательно метаморф или маг-перевертыш. Это, кстати, третья версия. Но оборотни слишком непредсказуемы, и эта версия дает лишь четыре из десяти, а это совсем мало.

– Скучно, – призналась я. – Всегда считала работу прорицателей интересной и загадочной, а тут… Пальцем в небо – иначе не скажешь. Вероятности, версии. Версии тоже скучные.

– Есть и четвертая, – лукаво улыбнулась подружка. – Тебе она точно скучной не покажется.

– Ну?

– Итак, белая волчица Марони, она же светловолосая женщина в белом платье, привидевшаяся верховному жрецу Илота во сне, – это ты!

Обхохочешься.

– А у этой какая вероятность? – поинтересовалась я из любопытства.

– Колеблется от нулевой до абсолютной. Просчитать прогноз, фигурантом которого будет маг, трудно, а если этот маг тэсс Галла – невозможно. Ты такая же непредсказуемая, как и твой муж… Муж! – воскликнула она вдруг, и все присутствующие обернулись к нам. – Как переводится его имя?

– Оно не переводится. – Я поняла, к чему она клонит, и постаралась замять разговор.

– Переводится! Дословно с саальге – сумрак! И сумрак встанет за ее спиной!

– Ерунда, – заверила я, наблюдая, как подтягиваются к нам привлеченные темой беседы друзья.

– А вот и нет! Есть светловолосая ты, есть Сумрак за твоей спиной! – Ил не вовремя вернулся в гостиную и остановился как раз позади меня. – Тот жрец увидел во сне женщину в белом платье, стоящую с ножом в центре алого пятиугольника. Пятиугольник он счел храмовым знаком пятибожия, но, если бы толкованием занимался маг, он скорее отнес бы эту фигуру к символу единения стихий и…

– Пятибожие? – зацепилась я за промелькнувшую мысль. – И с ножом? А ты не помнишь, когда именно достопочтенному служителю Илота было видение?

Милара порылась в памяти и назвала точную дату. Дату, которую я долго еще не забуду, если забуду вообще.

– Что ж, Мила, – вздохнула я с облегчением, – можешь не переживать за свою работу. Завтра у тебя будет твердое «отлично».

Под любопытными взглядами я поднялась с дивана, поправила платье и торжественно возвестила:

– Белая волчица Марони – это я!

Выдержала эффектную паузу, которую Найар слегка подпортил хихиканьем, и продолжила:

– В тот день, пока некоторые жрецы спасались от зноя в прохладе храмовых помещений и, простите за прямоту, дрыхли, вместо того чтобы возносить молитвы Пресветлому Илоту, я тоже находилась в храме. И каюсь, деяния мои были далеки от праведных. Я как раз убивала одного некроманта. – После этих слов друзья, кроме Сэла и Милы, смотревшей на меня неотрывно, как по команде опустили глаза. – А вот до того как я его убила, этот ублю… некромант занимался тем, что пытался открыть канал, чтобы уйти из школы. А куда он мог пробиться из храма? Только в другой храм. Например, в тот самый храм, где некий утомленный постом и молитвами служитель как раз прилег отдохнуть. А теперь ты, Мила, скажи мне, как отреагирует сознание спящего на телепортационное завихрение? Особенно если этот человек обладает даром? Вам ведь известно, что среди жрецов полно несостоявшихся магов? Ну? Неужели никаких идей?

– Он спит, тут появляется воронка… Проекция отдельных образов по ту сторону могла отпечататься в сознании…

– А по ту сторону – я. С ножом. На красном пятиугольнике ковра. Просчитаешь вероятность такого?

– Да, сейчас, – засуетилась подруга.

– А может, уже дома?

Но Милара вошла в раж. Высыпала на столешницу соль, разгладила ее и принялась вычерчивать какие-то знаки. Согласно приметам того мира, где я выросла, рассыпанная соль не к добру. В этом мире можно было попросить у меня бумагу и карандаш.

– Навскидку – семь из десяти! – просияла она. – Это больше средних показателей!

– Вот вам и все предсказание.

– Обидно, – вздохнул Най. – А я уже порадовался, что вожу знакомство с будущей спасительницей Марони.

– Ну извини.

– Вечно ты все испортишь! Даже древнее пророчество умудрилась! – продолжил вздыхать шалопутный братишка Сэла. – Может, передумаешь и все же спасешь нас, недостойных, а?

– Нет, Най. Извини, не получится. – Все равно нужно им это сказать. – Мы уезжаем из Марони.

– Уезжаете?

– Как?

– Когда?

Ил обнял меня за плечи, и лишь тепло его рук удержало меня от того, чтобы не расплакаться, глядя на взволнованные лица друзей.

– Завтра.

Вещи, то немногое, что я хотела бы взять с собой, уже собраны. Сказаны слова прощаний, обещаны встречи – когда-нибудь, может быть…

И завтра не позднее полудня нас уже не будет на Таре.

– Ил! – Он сидел у камина, смотрел на огонь и мял в руках маску, о чем-то задумавшись. – Это наше последняя ночь в этом доме.

– Да, конечно. Нужно выспаться.

– Отоспаться можно будет и на Пантэ, а ночь перед уходом провести… как-нибудь иначе…

Это был даже не намек. Думаю, я вправе рассчитывать на нечто большее, чем поцелуй перед сном. Прошло достаточно времени с момента родов, я прекрасно себя чувствую, и… Бездна! Есть же, в конце концов, такое понятие, как супружеский долг!

– Дьери, я… ты…

Глупенький. Я слушала его сбивчивые объяснения и не знала, смеяться мне или плакать. Или молча радоваться тому чуду, которое досталось мне по случайной прихоти Судьбы.

– Я тоже думала об этом, Ил. Но даже если бы все прошло нормально и не было никакой угрозы, я вряд ли захотела бы в ближайшее время родить еще одного ребенка. Может быть, лет через пять-шесть…

Было время, когда я задумывалась о детях. Давно, еще до встречи с Иолларом, задолго до прихода на Тар, когда еще не знала всей правды о себе самой. И всегда представляла, что их будет как минимум двое, мальчик и девочка…

– Я не хочу, чтобы это повторилось, Дьери. Пообещай мне, если только можешь обещать такое.

– Могу. Обещаю.

Вот и поговорили. А романтическое настроение улетучилось само собой.

Зато выспались.

Ромар решил задержаться на Таре. Возможно, хотел поучаствовать в намечающейся заварушке. Возможно, дождаться тепла и проститься с одной симпатичной лафией. Мы оставили ему ключи от дома, за который было уплачено до лета, и котенка, которого Ласси с трудом отговорили тащить с собой. Думаю, Тин-Тивилир теперь тоже не останется в гостинице и переберется с Убийцей к нам. Точнее – уже к ним.

– Держи. – Я протянула тэвку тетрадь. – Почерк у меня не ахти, но разобрать можно.

– Что это?

– История. Тебе понравится.

Не зря же писала? Некоторые листы я вырвала, но того, что осталось, должно хватить, чтобы удовлетворить любопытство полудемона. Кто знает, может, когда я в следующий раз приду на Тар, эта история уже станет легендой.

– Идем? – подал мне руку Ил.

– Да. Долгие проводы – лишние…

Слезы так и просились, но я заставила себя улыбнуться на прощание. С Ромом, надеюсь, увидимся – Сопределье не такое уж большое. С Геланой и Тином? Они не люди, и если не забудут нас, то однажды…

– Мы еще увидимся, тана. Мне почему-то так кажется.

– Мне тоже.

Я взяла на руки Дэви, Иоллар забросил на плечо сумку, Лайс махнул Ромару, Мариза вздохнула, Ласси хлюпнул носом – все в сборе. Пора открывать портал к вратам. В последний раз. Теперь, если Сэлу захочется прогуляться, будет ездить в Саел.

– А я с вами пройдусь, – огорошил уже в Паленке Буревестник. – Посмотрю, где и как устроитесь, чтобы знать, куда в гости заходить.

– Еще чего! – притворно возмутился Ил. – Мало нам тебя на Таре было? Дай хоть месяц отдохнуть!

– А лучше два! – в том же тоне поддержал Лайс.

Их веселость была настолько фальшивой, что снова защипало в глазах. Ненавижу прощаться!

– Готовы? – появился из врат Рошан. – Кто первый?

– Женщины и дети, – на автомате выдал Эн-Ферро, но при этом сжал руку жены так, что карди ойкнула.

– Идите вы, – попросила я его, будто несколько лишних секунд в этом мире могли что-то изменить.

Ласси, а за ним и его родители растаяли в свечении портала.

– Галчонок?

– А…

– Я замыкающий, – подмигнул Сэллер.

– Пойдем, – приободрил улыбкой муж. – А то малыш замерзнет.

– Там отогреетесь, – уверил Рошан. – Тепло – не то слово!

– Идем, – обнял меня Ил, подталкивая к вратам. – Давно хотел посмотреть, что там за море на Пантэ. Ты столько рассказывала.

Море на Пантэ действительно великолепно. Будем жить на острове, купаться с утра до вечера, загорать. Может, в самом деле, начнем выращивать ананасы – говорят, не такое уж это и хлопотное дело.

Мы вошли в круг и…

Я чуть не упала, когда врата втянули Иоллара, вырывая его руку из моих пальцев. А сама я стояла в центре, можно даже сказать, в эпицентре магнитного вихря, ощущала проходящие сквозь эту точку потоки и видела каждую силовую линию, но все эти поля и потоки теперь никак на меня не действовали.

– Рошан?!

Хранитель был обескуражен не меньше моего: он держал врата, и, по идее, сейчас через них мог пройти кто угодно. А я, открывающая, застряла на переходе! Так не бывает!

– Выйди, – велел он. – Сэллер, попробуй ты.

– Ага. – Сэл мгновенно нырнул в портал и через секунду возвратился. – Работает.

– Работает, – нахмурился дракон.

– Что случилось? – шагнул из круга Ил. – Дьери?

– Ты нормально прошел? – спросил у него Рошан.

– Да.

– Видишь? Он прошел.

Он не идущий, но он прошел. Любой пройдет во врата, которые контролирует Хранитель. Я еще раз ступила в воронку. Результат тот же.

– Что тут у вас? – едва не сбил меня с ног Лайс.

– Что происходит? – оттеснил Эн-Ферро никем не ожидаемый, но лично мной уже пару раз помянутый Гвейн.

– Это ты нам скажи, – потребовал Рошан.

– Понятия не имею.

– Да? А я, кажется, догадываюсь. Галла, дай мне ребенка.

– Что?

– Попробуй пройти одна, – не сводя со старика недоброго взгляда, объяснил шеф.

Я осторожно передала Дэви, но не ему, а Иоллару, и направилась к вратам, думая о том, что, если дядюшка прав в своих подозрениях, Гвейну не поздоровится – есть у меня опыт в разборках с драконами.

Но шеф ошибся, я и одна никуда не прошла.

– Скорее, ты сможешь пронести малыша, – сказал Рошану Хранитель Тара. – Его меньше держит.

– Кто держит? – Я придушить его была готова.

– Мир держит, девочка. Тебя и его. Ведь в нем твоя кровь. Но разбавленная. – Он одарил Ила пренебрежительным взглядом. – Потому, думаю, с трудом, но вырвать можно.

– Что за чушь, Гвейн? – не стерпел шеф. – Хочешь сказать, что она вросла?

– Что значит «вросла»? – опередил меня муж.

– Иногда молодые драконы врастают в мир, в котором прожили слишком долго, и не могут его покинуть, – пояснил Рошан и тут же повысил голос, обращаясь к местному Хранителю: – Этого не может быть! Она родилась на Алеузе, двадцать шесть лет провела на Земле и не привязалась ни к одному из этих миров! С чего это Тар будет ее держать?

– Может быть, потому, что это ее мир? – задумчиво пробормотал старик.

– Что это…

– Я все сказал, – отрезал Гвейн. – Есть другие объяснения? Давай! Действуй! Ищи отгадку, если мой ответ тебя не устраивает. Я ее не держу, как видишь. Хочешь – помогу протащить ребенка. А нет, так у меня и другие дела найдутся.

Я чувствовала, что он не врет. Нет, врет, конечно, недоговаривает, но то, что не он удерживает меня на Таре и не в его силах помочь мне вырваться, – чистая правда. А все остальное из него и клещами не вытянешь, по морде видно.

– Ил, он не обманывает, вы с Дэви можете уйти.

Я должна была это сказать. Хотя бы для того, чтобы услышать ответ:

– Без тебя – никогда.

– После поговорим, – кивнул Гвейн Рошану, поняв, что в его услугах не нуждаются, и исчез в вихре портала.

– Галчонок, ты не расстраивайся. Придумаем что-нибудь, только время дай.

– Гал, честно, – вставил Эн-Ферро, – обойдется. Рошан прав, не могла ты за каких-то полтора года врасти. Придумаем, как тебя вытащить.

– Лайс, – я взяла у Ила сына и отступила на шаг, словно отгораживаясь от брата, – ты не забыл, тебя семья ждет.

Он растерянно оглянулся на врата.

– Иди. Не заставляй Мари волноваться.

– Ну и… В гости заглядывайте. – Иоллар с улыбкой протянул ему руку. Грустная улыбка – прощальное рукопожатие.

– А куда в гости-то? Рошан, в Марони опасно. Куда они пойдут?

– Домой, – пожала я плечами.

– Пока домой. А потом?

Мы с мужем переглянулись:

– Вообще домой, Лайс.

От Судьбы не убежишь. И если ей угодно задержать нас на Таре, то наверняка не затем, чтобы мы отсиживались в какой-нибудь глухомани, подальше от войн и смут. Да и вредная она тетка, Судьба, – если нужно, и в глухомани достанет.

Когда мы появились в гостиной, лафия радостно завизжала, Тин-Тивилир изумленно приоткрыл рот, а Ромар без лишних эмоций принял у Иоллара сумку. Ибо Ромар – это Ромар.

– Мы вернулись, – сообщила я то, что все и без этого поняли.

– Надолго? – поинтересовался Убийца.

– Возможно, навсегда.

Гелана еще не начала хозяйничать в доме, кроватка Дэви была застелена, и я уложила малыша. Поправила занавески на окнах, поставила на полку впопыхах брошенную на столе книгу.

– Теперь порядок, – оглядела я комнату, с которой простилась навек не более часа назад.

– Не совсем, – улыбнулся муж, вынимая из сумки небольшой сверток. – Хотел подарить тебе на новоселье.

– Иоллар, ты жуткий жмот! – пришлось взять такой тон, чтобы не разрыдаться. – До каких пор я буду получать от тебя один и тот же подарок?!

Голубая в трещинках чашка заняла свое место на крышке бюро. Теперь – порядок.

Разговор с Гвейном не дал никаких результатов. Старик не сказал большего, чем тогда, у врат. Знал – это Рошан понимал, – но не сказал. Не потому, что желал кому-либо зла, не из-за противоречий, возникших у них в день, когда родился сын Галлы, а все по той же причине: невмешательство, абсолютное и во всем. Хранящий Слово вновь полагался на волю Судьбы, предлагая и ему поступить так же.

– Невмешательство? – рассмеялась, услыхав такое объяснение, Джайла. – Кому ты веришь? Сказочник влез во все, во что только смог. А в этой истории он увяз по уши!

– Гвейн многое скрывает, но я не думаю, что он прямо замешан во всем.

– А я уже думаю, – нахмурилась драконица. – Когда он поделился со мной и Аланом полным текстом пророчества, я поддержала его в том, что остальным драконам не следует пока этого знать. Большинство Хранителей, как это ни печально, относятся к своему статусу так же, как и Дивер с Кадмом, – считают себя властителями миров, когда само их определение обязывает лишь беречь, а не властвовать над тем, что доверено нам владыками. Не многие смирились бы с потерей этой иллюзии власти. Но в последнее время я вижу, что Гвейн скрывает не только это. Задавшись благой целью, старик не просто способствует исполнению пророчества, он буквально осуществляет его. Расставляет фигуры, подбирает факторы, просчитывает вероятности. Ведь это он привел Иоллара на Тар. Пусть не сам, но он выбрал для Сумрака роль. Мальчик вписался идеально. А теперь они еще и застряли в мире Гвейна. Еще одна случайность?

– Насчет Иоллара не знаю, но к тому, что Галла оказалась на Таре, Гвейн непричастен. Я сам выбрал этот мир. Единственный мир, куда закрыт путь драконам.

– Вот именно. А кто закрыл его? Думай Рошан, думай. Если бы кто-то решил спрятать что-то или кого-то от Хранителей, то где, как не на Таре? А что, если этот укромный уголок изначально задуман как ловушка? Ты сам сказал – единственный мир без драконов. И таким его сделал Гвейн.

– Больше тысячи лет назад, – скептично напомнил Разрушитель Границ. – Задолго до рождения Галлы.

– А ты считаешь, что история началась с ее рождения? А может, с рождения ее матери? Или с того дня, как Гвейн одобрил кандидатуру Кадма, чтобы иметь инициированного Хранящего Кровь, который смог бы воссоздать человека Изначального? Ведь без Изначальной крови пророчество осталось бы просто словами. А ты думал, откуда взялась эта кровь?

– Если записи не врут, то из Сокровищницы тайн.

– Если записи не врут, в сокровищнице хранилась кровь последних стражей Изначального Мира, – дополнила Джайла. – Не наводит ни на какие мысли?

– Э… Нет. А что?

– Я тоже не сразу поняла, что смущает меня в этой истории. Кровь древних стражей. Ты же читал о них в «Хрониках»?

– Конечно.

– Читал внимательно? Все помнишь? Тогда скажи, Рошан, много ли было стражей-женщин?

– Странный вопрос. Их вообще не было. Только мужчины.

– Правильно. Но тогда каким образом при восстановлении генетического кода первоначального носителя Кадм получил в своей лаборатории девочку?

Один из первых вопросов, который мы задаем, ощутив зов и осознав себя у врат открывающими или идущими: «В чем смысл всего этого?» Ведь не может быть, чтобы окутавшая миллионы миров паутина путей была создана безо всякой определенной цели? Хранители, те, кого мы спрашиваем об этом, напускают на себя загадочный вид и глубокомысленно изрекают, что ответ мы должны найти сами. Потом, после десятка-другого переходов, после сотни открытых порталов, этот вопрос забывается, врата уподобляются наркотику, а путешествия – развлечениям. Идущий идет, открывающий открывает – они уже не могут иначе, и смысл действия видится в самом действии.

Уйдя из мира, когда-то вложившего в мои руки ключи и знания, избавившись от зова его врат, я смогла оглянуться назад и вспомнить свой первый вопрос. Кто мы и зачем? И наверное, мне удалось найти на него ответ. Самой, как и сказал однажды Рошан.

Мы – пешки, выбившиеся в дамки. Мы – козырные карты в рукаве Судьбы. Мы – те, кого не должно было быть здесь и сейчас. Но мы есть! Нас не видят местные боги, мы не вписаны в их вещие книги, и на нас не рассчитаны скупые подачки Фортуны. Мы приходим в миры, чтобы изменить их. Кто-то вступил в войну под знаменами опального принца – и вот на престоле восседает совсем не тот монарх, который изначально был уготован на эту роль. Кто-то подцепил в баре девчонку, а через девять месяцев рождается ребенок, которому не было места в первичном рисунке мира. А кому-то будет достаточно занять чужое место в автобусе, чтобы перевернуть жизнь того, кто остался на остановке.

А раз так…

– Почему Гвейн назвал Тар твоим миром?

– Не знаю. Но иногда мне кажется, что это действительно мой мир. Здесь мне хорошо, я не чувствую себя чужой.

Даже на Земле случалось, а тут я была своей с первого дня. Легко вписалась в здешнюю жизнь, выучила языки, нашла друзей, обрела силу. Самая большая боль, самая большая радость нашли меня именно на Таре. И если мне суждено остаться здесь навсегда, я не стану прятаться. Сколько можно так жить? Год? Десять лет? Сто? И что это будет за жизнь?

– Я не прощу себе, если брошу их. Ты же понимаешь?

– Да. И вообще, я с самого начала не верил во все это: спокойный мир, море и ананасы.

– Ты не веришь в ананасы? – со всей серьезностью всмотрелась я в глаза любимого. – А зря. Они существуют.

Мы поняли друг друга и приняли решение еще там, у врат: мы остаемся и не станем жалеть об этом – пусть сожалеют те, кому это придется не по душе.

Иоллар действительно не верил в то, что они легко уйдут с Тара. Но и в то, что застряли тут на века, тоже не верилось. Наверняка Галла что-нибудь придумает. Или Рошан – он обещал. А пока они здесь, нужно как-то устраиваться. Не просидишь же все время в четырех стенах? Тем более время-то неспокойное.

Ромар хотел наведаться в приграничье, туда, где стоял отряд Брайта. Вряд ли орк надумал податься в охотники – он одиночка по натуре, – но если начнется война, не исключено, что присоединится к армии защитников Кармола. Тин-Тивилир сказал, что тоже не прочь задержаться и понаблюдать за тем, как будут развиваться события, но со стороны. А у Сэллера была школа – он твердо решил закончить обучение.

– А если все-таки война? – поинтересовался у него Лар.

Они сидели в кабачке-погребке у Южных ворот. Сумрак выбрался-таки к оружейникам, для компании прихватив Сэла, а на обратном пути предложил зайти сюда. Место было памятно ему еще по прошлой жизни – несмотря на внешнюю непрезентабельность заведения, вино и кухня тут были отменные.

– Война – дело долгое, – ответил после раздумий идущий. – Сначала имперцам нужно будет перейти Волнаву. Наша армия сделает все, чтобы не позволить им это. Но если прорвутся, наткнутся на первую линию обороны – города-крепости: Саел, Раймин. Наши наверняка станут там. Потом – Гварсоттен…

Сумрак интересовался планами самого парня в случае войны, но тот сделал вид, что не понял, и перевел разговор в иное русло. Лар заметил эту уловку, но возвращаться к вопросу не стал – и так понятно, что отсиживаться за школьными стенами или прятаться в других мирах Буревестник не станет.

– Хочешь сказать, что это не одного дня дело? – поддержал он предложенную тему.

– И даже не одного года. Кармол не настолько слаб, а границы королевства защищает не только армия.

Иоллар знал, о чем он: природные рубежи Кармола сами по себе были первой линией обороны, которую не так просто было взять. Воды Волнавы, берущей свои истоки в Северных горах, и Холодный кряж, скалистый и труднопроходимый, лишали захватчиков возможности внезапного нападения. В короткие сроки подвести к границе многотысячную армию и организовать ее в наступление врагам не удастся. И если бы не численное превосходство императорских войск, можно было бы надеяться на то, что защитникам королевства удастся сдержать агрессоров, не выходя за рамки пограничной войны.

– Ты забываешь о магах, – сказал Сэллер. – При правильной расстановке сил можно сдерживать имперцев годами.

– А ты забываешь о море. У Истмана мощный флот. Имей я такой, не стал бы тратить время на операции на суше.

– Ты не все знаешь о наших морях. – Водник подмигнул единственным глазом. – Императора ждет неприятный сюрприз, если он станет рассуждать, как ты.

– Если он станет рассуждать, как я, Марони будет одним из первых портов, которые попадут под удар. Захвати залив и город – получишь удобную базу для своих судов и форпост для сухопутных войск.

– Нет. В залив они не прорвутся. Как только будет объявлено о начале военных действий, мы поднимем уровень дна в проливе Соринг. Ни одно судно с осадкой более четырех гиаров не сможет пройти. А те, что меньше… Сам понимаешь, сформировать ударную эскадру из кораблей такого класса – то же самое, что отправить их на верную смерть.

Сэл определенно знал, о чем говорит, и вряд ли эти знания входили в обязательную программу обучения. Лар хотел спросить приятеля о чем-то еще, но внезапно отвлекся на обрывок чужого разговора.

– …так рукой! Хошь, не верь, но я быка кулаком валил!

Сумрак окинул беглым взглядом небольшой, тускло освещенный зал. Народ сюда заглядывал разный: торговцы с расположенного неподалеку рынка, возвращающиеся с этого рынка мещане, селяне из окрестных деревень. Попадались и небедно одетые тэры, зашедшие пропустить стаканчик или перекусить. Но привлекший его внимание мужчина не подпадал ни под одну из перечисленных категорий. Высокий, грузный, неряшливо одетый, с жирными, давно не знавшимися с водой и мылом волосами и одутловатым лицом, лишенным признаков интеллекта. Таких мордоворотов видят в своих страхах девушки, волей случая оказавшиеся на пустынных улицах поздним вечером, – так и представляют, дрожа и оглядываясь, как этакое страшилище вывернет из-за угла.

Иоллар не был пугливой девицей, но человек ему не понравился.

– Твой знакомый? – Буревестник проследил за его взглядом.

– Нет, просто неприятный тип.

Но что-то знакомое в этом субъекте было.

– Брось! Мужик как мужик, – махнул рукой идущий. – Хотя морда, конечно… И голос мерзкий.

Голос! Вот оно – голос!

Воспоминания болью кольнули висок: это потом было пламя, а сначала – тяжелый удар, сбивший с ног, и тающее сознание, успевшее выхватить из погружающегося во тьму мира несколько фраз…

«Чем это ты его?»

«Дык рукой».

Возможно ли, чтобы он обознался? Сумрак прислушался к себе – нет, не ошибся: новые, еще не до конца изученные способности включали в себя дающее это знание чутье.

Человек расплатился за выпитое и вышел.

– Сэл, ты б не мог занести к нам мои вещи?

– Какие вещи?..

Их стол стоял в углу полутемного зала, и Лар не опасался, что кто-нибудь из подвыпивших завсегдатаев этого места обратит внимание на то, как осыпалась с тихим шорохом одежда с растворившегося туманом тела.

– Галле что сказать? – спросил, глядя в свою кружку, маг.

– Скажи, чтобы не волновалась, – прошелестела зависшая у его уха тень, прежде чем опасть на пол, которого не достигал тусклый свет висящих под потолком масляных ламп.

Вечерело, и было несложно скрываться Сумраком в сгустившихся сумерках.

Лар мысленно улыбнулся случайному каламбуру, пробираясь по узкому переулку вслед за двумя мужчинами, один из которых продолжал бахвалиться своей силой, и делал это вплоть до того, как они подошли к невысокому ветхому домику у самых городских стен. Там громила подтвердил свою историю, кулаком пробив дыру в покосившемся заборе, похлопал приятеля по плечу и, пообещав встретиться, «как условились», вошел в калитку.

Дом провонял старьем и плесенью. Первая комната, которую Иоллар миновал вслед за хозяином, была завалена хламом, оставшимся тут, вероятно, от прежних жильцов: детские игрушки, полусгнившие книги, проржавевшая кухонная утварь. Непонятно, зачем это все хранилось. В следующем помещении, небольшой комнатушке с занавешенным грязными тряпками окном, было свободнее и, если можно так выразиться, чище. Под ногами увальня все так же хрустел мусор, зато тут он не был свален в кучи. В углу стояла кровать, рядом с ней шкаф с отвалившейся дверцей, а у противоположной стены – стол, к которому человек подошел, чтобы зажечь стоявшие на нем свечи.

– Помнишь меня? – негромко спросил у него Лар, появляясь из тумана с мечом в руке.

От неожиданности мужчина онемел и затряс головой.

– Эльфийское посольство прошлой весной. Ты был там с парой приятелей.

Сумрак с удовлетворением отметил, как изменилось выражение его лица: теперь он не сомневался, что не ошибся.

– Я не виноват, – пролепетал здоровяк, не в силах отвести взгляда от того, кого счел призраком. – Я не…

Мужчина утратил чувство реальности – ничем иным нельзя было объяснить его заторможенность и отрешенность и то, как просто и безо всякого сопротивления он отвечал на вопросы. Кто. Когда. Сколько заплатили. Впрочем, реши он сопротивляться, шансов у него не было. Но бугай ошеломленно застыл и даже не пытался бежать или увернуться, когда отражающий пламя свечей клинок, описав полукруг, рассек воздух и вошел ему под ключицу. Лишь ощутив боль, он, судя по ставшему осмысленным и озлобленным взгляду, понял, что все это на самом деле, но осознание было недолгим, и в следующий миг человек испустил дух.

А Сумрак получил новую цель.

– Ничего не хочешь мне сказать?

Домой он попал уже затемно. Пробрался по коридору к лестнице, поднялся в спальню и тут же материализовался под строгим взглядом жены, распознавшей его в стелющейся по полу дымке.

– Где ты был? – Она говорила тихо, но лишь потому, что держала на руках Дэви.

Лар глубоко вдохнул, выдохнул и как можно спокойней сообщил:

– Сначала у Южных ворот, потом в порту.

– Зачем?

Он обошел кровать со своей стороны и забрался под одеяло. Отвечать на вопрос не спешил. Уютный дом, теплая постель, любимая женщина, баюкающая их сына, – все это заслонило события последних часов, превратив их в бессмысленный сон.

– Ил, ты можешь сказать, чем занимался? Только честно.

Они решили, что теперь между ними не будет обманов и недомолвок. Но как же не хотелось посвящать ее в то, что он делал этим вечером.

– Ил? – Требовательные нотки в голосе Галлы мешались с назревающим раздражением.

– Честно? – переспросил он. – Если честно, то я только что убил восемнадцать человек.

Она недоверчиво улыбнулась, ища шутку в его словах, но, поняв, что это сказано серьезно, испугалась.

– Ты… На тебя напали?

– Не совсем. Давай я уложу Дэви и все тебе расскажу.

Лар осторожно взял у жены спящего сына, поцеловал пахнущую молоком щечку и отнес малыша в кроватку.

– Эти люди заслуживали смерти, Дьери, – начал он издалека. – Они сами были убийцами и ворами, работали на парня, которого называют Многоруким Кеем.

Интересно, что другие мужья рассказывают, возвращаясь вечерами домой? Или это у всех так? «Здравствуй, милая, сегодня я убил восемнадцать человек. Это на одного меньше, чем вчера, но ничего – завтра наверстаю. А что у нас на ужин?» – и полная идиллия.

– Это были плохие люди, родная.

– Но это были люди. А ты…

– Я сделал работу за стражников и сэкономил маронскому палачу время и несколько гиаров веревки.

Боги пресветлые, восемнадцать человек! Потому что он решил, что они недостойны жизни. Сам решил, назначив себя судьей и палачом. Вынес приговор и привел его в исполнение.

Он нашел их в одном из портовых притонов, там, где и сказал первый убитый им бандит – наемник, который был с Гиратом в посольстве, когда некромант устроил поджог. Этот действительно заслуживал смерти, как и пославший его Кей Многорукий, неуловимый организатор грабежей и убийств, именем которого пугают детей. Но остальные? Уличное отребье, аборигены маронского дна. На совести у кого-то из них была не одна загубленная жизнь… А у кого-то – лишь срезанный с пояса зеваки кошель.

– Это преступники. Крысы, которые сожрут город изнутри, когда начнется война. Нужно давить их сейчас!

Он не гордился тем, что сделал, но и не сожалел. Легкость, с которой он оборвал чужие жизни, не позволив никому ни оправдаться, ни защититься, а после признался в этом, меня пугала.

Он догадался: отстранился и отпустил мою руку:

– Я не хотел тебе говорить. Знал, что ты не поймешь.

От этих слов стало не по себе. Если я не пойму, то кто?

Хотелось взглянуть в его глаза, но он спрятался от меня за завесой тумана. Не ушел, всего лишь отодвинулся на свою половину кровати, но как будто провел между нами черту – а это было страшнее всего на свете, намного страшнее совершенных им убийств. Там, за этой чертой, он уже не был моим Иолларом – он был Сумраком, тем, кого я почти не знала, древним богом далекого мира, жившим в крови своего потомка и освободившимся, когда огонь разрушил сдерживавшее его тело. И может быть, это не Ил, а Лар Сумрак бродил сегодня по портовым трущобам.

Меня устроило бы такое объяснение, но, когда я попыталась сказать об этом, любимый лишь вздохнул и отвернулся, хоть я и так не видела его за серым маревом.

– Не пытайся разделить неделимое, Дьери. Сумрак всегда был частью меня. Но я знаю, как это выглядит со стороны, – теперь ты считаешь меня чудовищем.

В его голосе слышалась обреченность, будто он уже решил, что я не смогу понять, не смогу принять его таким. Словно невидимая черта между нами уже стала нерушимой стеной.

– Нет. – Я пересекла эту черту, обещая себе, что никогда не позволю ей появиться вновь, и обняла мужа. Развернула к себе и провела пальцами по его лицу, заставляя открыться. – Никакое ты не чудовище.

А если и чудовище, то мое – любимое и единственное.

В следующие два дня мы не возвращались к этой теме. Но нельзя сказать, что не думали. Думали – и я, и Иоллар. Последнее было понятно по его реакции на мое предложение:

– Решила сводить меня к психиатру?

Вопрос прозвучал как шутка, но в зеленых глазах застыла настороженность.

– Он психолог, – поправила я с улыбкой. – И если захочешь записаться на прием, договаривайся сам. А мне нужно решить с ним другой вопрос.

Давно нужно.

Еще летом я пообещала одному пожилому магу, что переговорю с Гайли и попрошу позволить своему наблюдателю (назвать Келая шпионом даже в мыслях не получалось) вернуться домой, на Саатар. Но к своему стыду, забыла об этом. Пришло время вспомнить.

– Так ты со мной?

Сына я поручила Гелане. Лафия с удовольствием возилась с Дэви: перепеленывала, кормила и болтала с ним, когда он не спал. Ни в одной книге не прочтешь о том, что данная нежить любит детей, но наша души в малыше не чаяла. За Геланой в свою очередь присматривал Ромар – в отличие от меня Лар не испытывал абсолютного доверия к майле и назначил официальной нянькой орка.

Лар… Непостижимые игры разума, но после того вечера мне все чаще хотелось назвать любимого именно так. Потому что так правильно сокращается его имя, потому что оно отражает его суть… Потому что оно мне нравится, в конце концов! Но я держалась. Того сумасбродного эльфа, в которого я влюбилась без памяти, я звала Илом, и мне казалось, что, изменив это, я откажусь от нашего прошлого.

– Готова?

– Почти.

Я в последний раз посмотрелась в зеркало и поймала в отражении его взгляд – как в треклятом пророчестве, о котором гудит весь город, Сумрак стоял за моей спиной.

– Пойдем.

Идти было недалеко: с утра я наведалась в школу и попросила у Келая тот перстенек, что должен был открыть портал прямиком к длинноухому лорду. Распорядитель помялся, но отказать не посмел. И теперь колечко сияло на моем пальце, вибрируя, настраиваясь на нужный канал.

Артефакт работал с задержкой, времени с момента его активации до открытия прохода хватало, чтобы предупредить того, на кого он был настроен, о прибытии гостей. А если бы сидэ Миаллан не мог нас принять, амулет, скорее всего, не поддался бы и отключился. Но нас ждали. И когда я шагнула из портала, Гайли приветствовал меня взведенным арбалетом.

– Здравствуй, идущий. Всех гостей так встречаешь?

– Здравствуй, открывающая. Стандартные меры безопасности.

Эльф опустил оружие, но тут же вскинул руку, заметив позади меня Иоллара.

– Спокойно. Я не приведу в твой дом врага, Гайли.

– Твоя охрана?

– Пожизненная, – улыбнулась я. – Мой муж…

И тут супруг учудил.

– Здравствуйте, доктор! – заорал он радостно, открывая лицо.

Если аборигенам Тара о чудесном возвращении Ила знать не полагалось, то идущих решено было извещать обязательно – мало ли в каком мире доведется столкнуться. Но мы договаривались, что сначала морально подготовим Гайли к новости.

Лорд Миаллан впал в ступор. И, видимо, надолго.

– Ил, ну зачем ты так?

– А чего тянуть? У нас, между прочим, ребенок дома. А доктор сейчас оклемается. Гайли, эй, Гайли! – Он поводил перед застывшим лицом эльфа, нет, не рукой, а одним из призрачных клинков. – Помнишь меня? Я не привидение, и ты не сошел с ума. Хотя во втором не уверен – психиатры все немного того.

– Я психолог, – отрешенно поправил идущий. – А ты… – он ткнул Ила пальцем в грудь, – ты твердый.

– Это можно исправить, – заявил мой ненаглядный.

Я показала ему кулак: не хватало, чтобы он обернулся Сумраком, тогда доктор не скоро очухается.

– Гайли, это действительно Иоллар. Он не умер… Точнее, сначала умер… немножко…

Я никак не могла подобрать нужных слов.

– Секкора тау дара вест?

Когда Гайли выдал эту тарабарщину, я решила, что он все же тронулся, но это был всего лишь вопрос на неизвестном мне языке.

– Тау дела марида, – бодро отозвался Ил, и отрешенное лицо эльфа сделалось задумчивым.

– Сколько звезд на флаге Фиана? – продолжил он допрос.

– Семь.

– Что такое «Золотая орхидея»?

Муж бросил на меня растерянный взгляд и не ответил.

– Что такое «Золотая орхидея»? – переспросил Миаллан с издевкой.

Иоллар упрямо сжал губы.

– Не знаешь? – змеей прошипел идущий.

– Не помню. – В голосе Ила слышалась угроза.

Гайли насмешливо фыркнул и обернулся ко мне:

– Я слышал, что ты вышла замуж. Думал, нашла нормального парня. А ты опять связалась с этим… – Он неопределенно махнул рукой. – Но дело твое, открывающая. Надеюсь, не пожалеешь.

Иоллар отреагировал пренебрежительной полуулыбкой, и заметивший это Гайли, уже отошедший от потрясения, но не простивший его, мстительно сообщил мне:

– «Золотая орхидея» – это бордель на Ино.

– Буду знать, – ответила я спокойно.

А вот Ил решил подобного предательства не спускать и рассыпался туманом, повторно ввергая эльфа в состояние шока.

– Сам свихнется, сам себя и подлечит, – произнес он жестко, вернув себе нормальный облик.

Созерцание соткавшегося из марева обнаженного тела стало для Гайли последней каплей. Доктор смирился с тем, что здравый смысл не объясняет происходящего, и постановил, что нужно выпить.

Покуда он ходил за «лекарством», я смогла рассмотреть помещение, в котором мы оказались после телепортации. Лорд Миаллан встречал нас в небольшом кабинете, то ли специально перешел сюда, то ли мы застали посольского советника за работой. Я не отказалась бы узнать, что это за работа, но рыться в разложенных на столе документах было бы слишком. Может быть, удастся узнать что-нибудь новое из разговора? Все же Гайли должен быть неплохо осведомлен об обстановке в Кармоле и в империи.

– Не надейся вытянуть из него больше, чем он сам захочет рассказать, – угадал мои намерения Ил. – Гайли потому и Гайли – лис еще тот.

Муж застегнул рубашку и выглянул в окно, за которым с высоты второго этажа открывался вид на огромный парк. Деревья, кусты и ничего, что помогло бы установить наше местонахождение.

– Мы в Азгаре?

– Скорее всего.

– Никогда здесь не был. А ты?

– Нет.

Неплохо было бы погулять по столице. Салзара навестить. Тот-то не лис – Ворон, – может, и рассказал бы что-нибудь. Правда, до Марони дошли слухи, что после возвращения он уже не пользуется прежним доверием монарха. У его величества может быть лишь один маг. И как мне шепнули по секрету, с этой дамочкой лучше не связываться.

– Обычно я рад гостям, особенно таким, – вернулся идущий, – но через час меня ждет принц Кэллиан. Так что заранее прошу прощения.

Он уже пришел в себя, довольно быстро (очевидно, профессиональные навыки психоаналитика помогли), и смог общаться с Иолларом так же, как раньше. Почти так же. От меня не укрылись беглые, оценивающие взгляды и исполненные тайного смысла вопросы. Было ли это очередной проверкой и какие она дала результаты, я не узнала. Зато уже на первых минутах разговора решила вопрос с Келаем. Судя по тому, как легко лорд Миаллан согласился отпустить соглядатая на заслуженный отдых, таких келаев у него в Кармоле было немало. Возможно, остался кто-то и в школе, но уточнять было бесполезно – отдельные темы сидэ советник умело обходил.

Но кое-что он нам рассказал.

– Аэрталь хотела бы сохранить дружеские отношения с Кармолом. Она понимает, как трудно будет маленькому королевству противостоять огромной империи, и готова оказать посильную помощь. Уже подписаны договоры на поставку оружия, а в следующем месяце отдельные части кармольской армии будут усилены нашими бойцами.

Только скептическая улыбка Иоллара не позволила мне вслух восхититься великодушием королевы.

Свое отношение к услышанному муж объяснил мне уже дома.

– Аэрталь заинтересована в том, чтобы Истман увяз в войне с Кармолом, и сделает все от нее зависящее, чтобы он потерял тут как можно больше сил. Дураку понятно, что император не отправится за океан, пока не разберется с ближайшими соседями, вот королева и хочет выиграть время. У Дистена сейчас похожая позиция, он тоже надеется, что гражданская война отвлечет агрессоров от Кармола, но в отличие от Аэрталь не пытается влиять на события. А жаль…

Рассуждать о том, какой Дистен плохой король (политик, военачальник и вообще), – любимая тема Ила в последние дни. И я решила срочно проведать Дэви, который, согласно отчету нянек, за время нашего отсутствия ни разу не просыпался.

Увы, но речь пришлось дослушать, ибо муж отправился в спальню вместе со мной.

– А почему Аэрталь не вмешивается сейчас? Почему она не предложит свою «посильную помощь» Халиру? – высказала я показавшуюся мне здравой мысль.

– Потому что Халир тоже не большой любитель эльфов. Думаю, королева будет даже рада, если герцог потерпит поражение. У него ведь нет намерений мстить Кармолу за убийство дяди, он официально объявил, что не верит в инсинуации кузена. А значит, ничто не отвлечет его от попытки очередного захвата Леса.

Я заглянула в кроватку: малыш спал и улыбался своим снам.

– А разве у Халира есть повод для войны? – спросила я шепотом, отходя от сына. Истман объявил убийцами Растана кармольцев, а организаторами – эльфов, и раз герцог в это не поверил, то у него вроде как и причин нападать на Лар’эллан нет.

– Найдет, – заверил меня муж. – Эта война идет уже давно. Время правления Растана было лишь перемирием. Земли, богатства, власть, бессмертие эльфов, естественно, и сила Велерины – вот настоящие причины. А там Халир вдруг вспомнит, как длинноухий посол наступил ему на ногу или жена посла прилюдно влепила пощечину за то, что пытался погладить ее пониже спины…

Пользуясь тем, что я не жена посла, Ил беззастенчиво повторил гипотетические действия герцога. Появился случай сменить тему, и я была бы не я, если бы им не воспользовалась…

Но Дэви был бы не Дэви, если бы не проснулся именно в этот момент, громким криком известив о своем желании переодеться и поесть.

На следующий день у нас тоже были планы. Точнее – на ночь. Чародейкину ночь.

Собирались, как и в прошлом году, сходить на Школьную площадь. Также договорились встретиться с друзьями.

– Только попробуй хоть на шаг от меня отойти! – грозно предупредил супруг перед выходом.

Сейчас смешно, а год назад я извелась, наблюдая со стороны, как мои подружки взяли в оборот красавца-эльфа, с которым я пришла на праздник. Так что сегодня, как он и сказал, ни на шаг. Нельзя такого без присмотра оставлять – увести не уведут, но попытаются. Маска, без которой Ил не выходил из дома, не только не портила, а напротив, придавала его облику загадочное очарование, а фигура, осанка и манеры… Ох, может, и не идти никуда? Точно уведут!

В гостиной Ромар и Тин-Тивилир говорили об оружии. Это была их любимая тема: один отстаивал меч, как более честное орудие убийства, второй – лук, как безопасное, если из кустов и в спину. До споров не доходило, но тэвк не мог смириться с самоубийственной, по его мнению, отвагой идущего, а орк в свою очередь не видел в этом случае особой разницы между трусостью и осторожностью. Геланы, которой я вновь собиралась поручить малыша, с ними не было.

Майлу я нашла в ее комнате. Она возилась с какими-то проволочками, сидя прямо на полу.

– Смотри, – вскочила она, заметив меня. – Красиво?

Между тонкими пальцами струился, отражая пламя свечей, браслет из причудливо переплетенных серебряных нитей.

– Красиво, – признала я. – Сама сделала?

– Да. Для своего тэра.

Улыбка лафии похожа на улыбку ребенка – светлая, беззаботная. А ведь он уйдет. Сначала на войну, потом в какой-нибудь другой мир. Не забудет ее, но и не вернется. Для него это даже не роман, не увлечение – выгодный союз, женская ласка за капельку силы. И она не жена, не любовница – безобидная лесная нежить, у которой, согласно книгам, ни чувств, ни памяти…

– Ему понравится. – Я отвернулась, чтобы не видеть ее сияющего лица. – Присмотришь за Дэви? Мы уходим ненадолго.

– Танцевать? На площадь? Я бы тоже хотела танцевать…

– Так поговори с Ромом. Если он не против, можете прогуляться, когда мы вернемся. Праздник продлится до утра. Только амулет, который я тебе дала, надень, чтобы никто не догадался, что ты… ну…

– Не живая? – вздохнула она.

Сказки это, будто лафия превратится в обыкновенную девушку, если станет жить с людьми и есть их пищу. Гелана со мной с осени, научилась есть то же, что и мы, а не только шоколад, но…

– Надень, – повторила я, обнимая ее, поддавшись внезапному порыву. – И тебя никто не узнает. С этим амулетом даже в храм зайти можно. Помнишь, ты ходила на нашу свадьбу?

– Свадьбу помню. Красиво. И храм красивый, я туда потом еще схожу. А ты иди танцуй, я посижу с маленьким. А потом и мы пойдем. Я уговорю… Ромара.

Убийца был первым, кого она назвала по имени.

Праздник мне не понравился. Было и вино, и костры, и фейерверки, но веселье не шло. Пообщались с друзьями, пока их не всосала в себя разноцветная смеющаяся толпа, выпили по стаканчику шипучки, съели пакетик мелких засахаренных яблок, которые, я еще помнила, на Земле называют райскими, и пошли домой.

– Нет, не домой. – Иоллар повел меня в другую сторону. – Сходим к речке?

– Зачем?

– Просто так.

По темным безлюдным улицам мы дошли до речушки, разделявшей студенческий квартал и дворцы Верхнего города, и поднялись на переброшенный через нее мостик.

– Тогда луна была больше, почти полная, – тихо сказал Ил, – и ветра не было. На тебе было голубое платье, а волосы ты собрала так… интересно. И больше всего на свете мне хотелось подойти к тебе и сделать вот так…

Сердце защемило от нежности, которой были наполнены эти слова и робкий, словно первый, поцелуй.

Чародейкина ночь, версия вторая, работа над ошибками.

– Люблю тебя.

И возвращались мы не так, как в тот раз, в молчании, соблюдая дистанцию, а крепко взявшись за руки.

– А дома был Лайс. Ты обиделась на меня, и я хотел сказать… а тут – он…

Нет, мы не помчались тут же в спальню, а долго целовались в полутемной прихожей, с легкой грустью осознавая, что теперь уже дверь не распахнется и на пороге не объявится мой строгий братишка…

– Теть Гал, а вы чего все не заходите? – нарисовалась в просвете вихрастая голова.

Я застыла, не веря глазам, а Иоллар резко отступил от меня и уставился на невесть как тут очутившегося племянничка.

– Ну весь в отца!

– Все так говорят, – согласился Ласси. – А вы заходите скорей. Мы там подарки привезли, но, если не поторопитесь, Тин все слопает.

В гостиной у очага с Дэви на руках сидела Гелана, рядом Ромар, на диванчике – Лайс и Мариза, а у стола Тин-Тивилир. Тэвк громко и сочно чавкал, а на блюде перед ним лежал разрезанный ананас.

– Ты была права, – хмыкнул Лар. – Они существуют.

– Вы в гости? – спросила я у парочки кошачьих.

– Сегодня – да, – кивнул Лайс, поднимаясь навстречу. – А завтра – к себе, к заливу. Только ключ от дома у вас заберем.

– И Тумана. – Ласси уже успел отловить своего кота.

– Скучно там, – как огромный секрет, сообщил Эн-Ферро. – Вы даже не представляете как. И эльфы такие наглые. – Он одарил супругу ревнивым взглядом. – В общем, в ближайшее время знаете, где нас найти.