В закрытом мире, в мире, обреченном на смерть, у тебя нет будущего. Здесь нельзя жить – только выживать. Но и это выживание не входило в планы тех, кто послал их сюда. Никому не нужно их возвращение, ни через сто лет, ни через тысячу – никогда. Слова Гвейна не оставили места для иллюзий. Нет, сказочник не сказал прямо, что им суждено умереть тут. Но он сказал то, о чем промолчал бы, будь у них шанс выбраться: девчонка не была обманкой.

– Пророчество исполнится, – говорил он. – Новый порядок придет.

Кадм устроил истерику, называл Гвейна выжившим из ума стариком, решившим перед смертью насолить Хранителям с помощью ублюдка, рожденного, чтобы лишить их власти над Сопредельем. Кадм, заваривший всю эту кашу и без вмешательства которого этот ублюдок никогда не появился бы на свет, рвался спасать тысячелетние устои и бился головой о потухший контур запечатанных врат. А он, Дивер, стоял в стороне и молчал. Ему было наплевать на пророчества, он не хотел защищать власть Хранителей. Когда-то он хотел, чтобы эта власть принадлежала только ему, но теперь, лишившись Качества и цели, думал лишь об одном. Нет, не о жизни. Жить в мире агонизирующей цивилизации, чьи обитатели давно превратились в тупых животных, смыслом существования которых было жрать и спариваться, он не хотел. Он думал о мести. Все это время, будучи пленником загнивающего мира без названия, вынужденный постоянно пребывать в немощном человеческом теле, он мечтал о мести. Строил планы и ждал, сам не зная чего.

А потом к нему явился Гвейн. Первый в совете интересовался сумеречными орками, родом Т’арэ и легендой о Таскидаре, и Дивер рассмеялся, довольный тем, что Судьба уже взялась вершить возмездие за него. Расспросы старика означали, что наглый мальчишка, который никогда ему не нравился, не избежал предсказанного ему при рождении и сгорел, обернувшись Сумраком. А так как до мудрого Таскидара безмозглому щенку далеко, то вариант развития событий был один: в новой ипостаси он сорвется, обезумеет и разнесет к демонам пару-тройку городов. У сказочника прибавится хлопот на Таре. И это стало маленьким утешением. Но слишком маленьким. Хотелось большего. Однако он понимал, что бессилен сейчас перед другими драконами и ему никогда не добраться до них, ни до Гвейна, ни до старой карги Джайлы, ни до Алана, раз и навсегда лишившего его силы Хранителя и Качества, которое должно было сделать его владыкой Сопределья. Даже выскочка Рошан и маленькая тварь Селаста были для него недосягаемы. И тогда Дивер стал думать о том, как навредить им, не связываясь ни с кем лично. И решение нашлось. Оставалась самая малость – выбраться из мира-ловушки.

Действительно, малость, сущий пустяк. Странно, что старейшины не подумали об этом, учитывая то, что он работал над системой управления вратами, – ведь он знал все: как накладываются печати, как они снимаются. Им нужно было стереть ему память. Или не запирать в одном мире с другим драконом. Но, скорее всего, им просто в голову не пришло, что он может использовать этот способ…

Найти Кадма было нелегко. От врат, закрывшихся для них, как думали старейшины, навсегда, их пути разошлись. Но это к лучшему – иначе он убил бы его тогда, и теперь не осталось бы шансов.

– Зачем мы здесь? – Бывший Хранитель Юули нервно озирался на обшарпанные стены когда-то величественного зала.

Он опустился за это время, стал таким же, как все в этом мире: жадным, жалким, отчаянно цепляющимся за свою никчемную жизнь. От него теперь пахло не холодной кровью, а дымом и страхом.

– Я же говорил, я нашел способ выбраться.

– Выбраться? Как?

– Взломать печать. Для этого нужна только кровь дракона. Мы больше не Хранители, но мы ведь еще драконы, не так ли?

– Не так, – хохотнул Кадм, став похожим на одного из местных идиотов. – Видимо, не так.

Он задрал рукав, показывая бывшему сообщнику полосы шрамов:

– Думаешь, я не знал об этом? Думаешь, не пробовал?

– Конечно же знал. – Дивер успокаивающе похлопал его по плечу, опуская вторую руку в карман длинного плаща. – Но ты всегда слишком узко мыслил, мой друг.

Рывок, удар – и кровь дракона с бульканьем вытекает из рассеченного горла на грязные каменные плиты.

Времени мало, но его немного и нужно, если знаешь, куда идти и что делать.

Когда врата ожили и он ступил в энергетический вихрь портала, сила, которой опальный старейшина был лишен в мире без магии, возвратилась к нему. Не сила Хранителя, всего лишь сила дракона, но и этого должно было хватить. Главное, что врата все еще слушались его, открывая нужные двери, и, выйдя в новом мире, вдохнув с наслаждением его воздух, отличный от того смрада, которым он дышал последние полгода, Дивер закрыл за собой проход, запечатав уже собственной кровью. Это пусть и ненадолго, но остановит тех, кто уже знает о том, что он вырвался, и наверняка догадывается, что хочет совершить. И он успеет. Он поступит со стариком и с остальными так, как они поступили с ним: лишит их цели, разрушит их планы. Никакое древнее пророчество не осуществится, никакой новый порядок не придет.

Дракон прикрыл глаза и сосредоточился. Искать легко, когда знаешь, что ищешь. Упиваясь силой, от которой он был отрезан долгие месяцы, он создал портал и шагнул к светящемуся вдалеке живому пятнышку. Пока еще живому…

Удача улыбнулась ему напоследок. Он понял это, оказавшись в ярко освещенной комнате, угодив на застолье, до забавного напоминавшее теплый семейный ужин. Дивер смотрел на вытянувшиеся от удивления лица, наслаждался моментом, и одно огорчало – он не чувствовал ни в ком из присутствующих страха. Но это временно.

– Хоть кто-нибудь скажет, что рад меня видеть? – оскалился дракон, обращаясь к укрывшимся за мощными щитами. Реакция у них оказалась отменной, но это не смущало. Пусть чувствуют себя в безопасности и позволят ему высказаться под конец.

– Дивер? – прищурился Эн-Ферро, единственный, кто встречался с ним раньше.

– Он самый.

Да, это определенно была удача: казалось, здесь собрались все, чья смерть станет болезненным ударом по самолюбию и надеждам старейшин. Тот же Эн-Ферро – проводник, адепт потерянной магии Пилаг. Рошан запомнит это надолго. Ребенок, видимо, сын Лайса, тоже маг, и этот – точно последний. Кадм ошибался, раз уж он здесь, Эн-Ферро не равнодушен к тому, в ком течет его кровь. Но это прошлое. А сейчас забудьте об этих двоих – забудьте о кардах. Хвостатый народец Кира не выживет в Сопределье, лишившись своей уникальной магии. В яблочко!

Еще один мальчишка – на этот раз идущий Гвейна. Идущий? Нет, слишком ярок его огонь. Тоже проводник? Невероятно, но тем больнее будет эта потеря.

А самое главное: вот, прямо перед ним – девчонка-полукровка, дочь лабораторной игрушки Кадма и Кира, любимчика и ставленника Первого в совете, живое олицетворение пророчества, которое никто, кроме Гвейна, не знал и не понимал до конца.

Да, он умрет. Но не так, как решили старейшины, не опустившимся ничтожеством, а драконом, разрушившим их мечты. И ему плевать, что это за мечты, несут ли они благо или гибель всему сущему. Единственный вопрос, который его тревожит: кому из них умереть первым.

– Дивер? – Лицо полукровки перекосило от злобы: наслышана.

– Галла? – в тон ей ответил он, вспомнив имя.

Но девчонка не пожелала продолжать разговор. Вот она, бескомпромиссная горячность молодости! И он рассмеялся, когда в него ударил посланный ею луч. Сильна! Но не сильнее его. Не дракон, а жалкая половинка. Пятно позора, болезненный нарост на славном древе великого народа – и она, и ее ублюдок, еще не родившийся, но уже распространяющий вокруг себя убогое сияние убогой силы. Решено: они умрут первыми. А потом – оба проводника, ребенок-маг, женщина с большими зелеными глазами и маленькая испуганная нежить, неизвестно как попавшая в эту компанию, – она тоже умрет. Все умрут. И он, когда Гвейн взломает печать и придет за ним. Но он умрет отмщенным.

Дивер отразил удар, отправляя в ответ сгусток силы. Сдохни! Но только серебристые змейки трещинки пробежались по выставленному ею щиту.

Что ж, не сейчас, так позже. Начнем с никчемных тварей! Короткая вспышка – ненужная жизнь. И мелькнувшая в последний момент мысль: а ведь хороша была! Но…

– Глупо, Лайс. Как же глупо.

Запах паленого мяса, тихий вскрик и рухнувшее у ног красавицы тело. Вот он, Кир, твой магистр Пилаг! Дурак дураком – ладно бы щит, но зачем собой закрывать смазливую кошку?

– А теперь ты, мальчик. Не знаю, как тебя звать…

Два проводника – слишком много. Ни одного – в самый раз!

– Нет! – Щит незнакомого мага многократно усилился вливанием чужой силы.

Полукровка. Она заслонила и проводника, и ребенка, и даже нырнувшую под стол нежить, не говоря о стоящей на коленях перед трупом женщине.

Бессмысленная трата сил – спасать нужно прежде всего себя.

Дивер не стал тратить время на создание плетений – ударил чистой энергией, метя в девушку. Ее защита выдержала, но щит выгнуло, отбросив назад наивную дурочку, решившую потягаться с могучим драконом. Еще пара таких ударов, и выстроенная ею стена рухнет… Однако наглости полукровки хватило на большее: с трудом удержавшись, чтобы не упасть, и продолжая контролировать щит, она направила в его сторону струю огня. Он отбил эту неловкую атаку, и отведенное в сторону, оставшееся без поживы пламя жадно принялось за оконные занавески.

– Будем жарить мяс-с-со, – прошипел дракон довольно.

Но веселому костерку не дали разгореться. Незнакомый проводник вскинул руку, и над головой Дивера разразился ливень. Вода заливала не только горящие шторы и едва занявшийся диванчик, но и самого дракона, как будто оставшийся на сухой половине комнаты мальчишка надеялся его утопить. Еще одна глупая трата сил, ребяческая выходка.

Но их жалкие потуги отнимали драгоценное время, и пора было заканчивать. Удар – и заигравшийся маг Воды летит на пол, опрокидывая стоявший за его спиной стул. Еще один – и девчонка, повинная во всех бедах бывшего старейшины, падает на колени, не в состоянии больше удерживать защиту. Они пока живы, но это поправимо.

– И как тебе такое, Гвейн?

Нет больше грозного пророчества, нет больше проводников, нет и не будет в Сопределье адептов Пилаг…

Искорка-молния прилетела, откуда не ждали. Светловолосый мальчишка, маленькая копия Эн-Ферро во всем, включая дар, использовал свою кошачью магию. Электрический разряд разбил остатки щита и ударил Дивера в грудь. И все еще обошлось бы, не стой он сейчас в луже воды… Вода. Напрасная трата сил молодого мага… Случайное совпадение? Не бывает случайных совпадений, как любил повторять Первый в совете. Дракон рухнул на мокрый пол, чувствуя, как тело пронзает тысяча игл и свело со скрежетом зубы. Но ничего, он еще жив… Жив и сейчас поднимется, чтобы проучить дерзкого недоноска…

Следующий удар был еще более неожиданным, и Дивер взвыл от боли и от досады, отшвыривая в сторону набросившееся на него черноволосое отродье. Он – дракон, властитель древних сил, пришедший сюда, чтобы отомстить своим врагам. А теперь его убивают ребенок и нежить с кухонным ножом?! Что может быть унизительнее?

…Только получить по голове тяжелым медным подсвечником.

– Тварь! Грязная тварь! Ненавижу! – Каждый крик сопровождался ударом: по плечу, по спине, по голове, но он все еще был в сознании. Может быть, потому, что дракон?

Или уже нет? Ведь дракона не убьет заплаканная кошка? Дракона может убить только другой дракон…

– Не нужно, Мари. Оставь. – Тихий голос, звенящий от затаенной ненависти. – Я закончу.

Глаза у нее совсем как у Кира. Полукровка. Но все же наполовину дракон. Так будет правильно. Жаль только, месть не удалась. Хотя…

Один глаз заливала кровь, но вторым он видел лежавшее в нескольких шагах от него тело.

– Мелочь, но приятно, да? – произнес он, поднимая взгляд на девчонку, стоящую над ним с каменным ножом в руке.

Она не ответила…

Это был хороший вечер. Мы впервые за долгое время собрались вместе здесь, в моем доме. Моя семья, мой самый лучший в этом мире, а теперь и во всех других мирах друг, странная, непохожая на другую нежить лафия и я. Впервые за последние дни мы говорили не о политике и не о войне, а просто разговаривали, рассказывали забавные истории из прошлого и строили планы на будущее.

Хороший вечер. Был.

А теперь я стою, сжимая тиз’зар, рядом с трупом дракона, и на моем новом голубом платье причудливыми цветами алеет кровь, брызнувшая фонтаном, когда я наотмашь ударила его по горлу. У стены, зябко обняв себя за плечи, сидит майла, напуганная страшным гостем и собственной внезапной отвагой. Рядом с ней Ласси, маленький и потерянный. Сзади – я не вижу, но чувствую – Сэл. А напротив меня – Мариза. И мне невыносимо больно смотреть на нее, но еще больнее будет обернуться и взглянуть на того, с кого она не сводит наполненных слезами глаз. И время как будто остановилось… Лучше бы остановилось…

Карди уронила подсвечник и со вздохом опустилась на пол, словно ноги отказывались держать ее. Сердце защемило, когда она, тихо подвывая, медленно поползла туда, куда у меня не хватало смелости посмотреть. Боги пресветлые, если вы есть, пожалуйста… Пожалуйста, только не это. Только не…

– Лайс! – душераздирающий крик, переходящий в рыдания. – Ла-айс…

Вас нет, боги. Теперь я точно знаю – вас нет.

– Галла, – Сэл подошел со спины, не дав развернуться, – ты как?

– Я?

– Гал…

– Пусти.

Мариза плакала уже взахлеб, стоя на коленях рядом с телом мужа. Прижимала к груди его голову, целовала обескровленное лицо. Я не могла разделить ее горе. Горе нельзя разделить – оно у каждого свое.

Я села на ковер с другой стороны от Лайса, взяла его за руку. Ладонь была еще теплой, и я прижала ее к щеке. А он уже никогда так не сделает, не погладит по волосам, не обнимет. Не скажет тех слов, в которые я всегда, несмотря ни на что, верила: «Все будет хорошо, Галчонок». Он всегда находил для меня нужные слова.

Захотелось встряхнуть его, хлестнуть по лицу, заорать так, чтобы он услышал, где бы сейчас ни был: ты же обещал мне! Обещал, что все будет хорошо! А теперь?.. Как же я теперь без тебя, братик? И так трудно стало дышать, что лучше бы и не дышать совсем, а лечь на пол рядом с ним, закрыть глаза…

«…закрыть глаза и мысленно очертить вокруг вас двоих круг. Кровь усилит связку… Но это нужно сделать до того, как его искра погаснет или вырвется из круга…»

Я вдруг перестала видеть и эту комнату, и лежащее рядом тело, перестала слышать всхлипывания Маризы. Мир обернулся непроглядной тьмой, и я шагнула в ее холодную пустоту, ведомая странным, давно забытым чувством. Таким забытым, что даже название его вспомнилось не сразу. Надежда?

Я не чувствовала биения пульса, сжимая его запястье. Я знала, что он уже не дышит. Но искра… Если искра его жизни еще не потухла, если я смогу отыскать ее в ледяной пустоте и не позволю остыть, согрев теплом своей крови… Если у меня получится… Да!

Все вернулось: комната, свечи на столе, перевернутые стулья. И звуки, среди которых я смогла разобрать лишь один голос, твердо и громко скомандовавший:

– Выйдите отсюда. Все.

Мой голос.

А в ответ – непонимание, недоумение, застывший на дрожащих губах вопрос, на который у меня нет времени отвечать…

– Выйдите. Отсюда. Быстро! Сэл, забери их!

– Галла…

– Все вон!

Потом. Все потом. Вы сами поймете…

Ты так долго возился со мной, защищал, утешал, спасал. Пришла моя очередь, братишка.

– Все будет хорошо, Лайс. Все будет хорошо.

Тиз’зар еще в руке – лучшего ножа не найти. Я поцеловала его запястье, прежде чем каменным лезвием прочертить на нем линию, и закатала рукав…

Знакомая холодная темнота. Мне уже удалось заглянуть сюда на мгновение, и сейчас я здесь надолго не задержусь. Мне ведь только отыскать…

Он здесь, я чувствую. Тоже не хочет бросать нас.

Вот и правильно. Вот и не надо. Слышишь, Лайс? Не нужно никуда уходить.

Не слышит. Потому что в этой темноте у меня нет голоса. Ни голоса, ни слуха. Даже руки, чтобы помахать ему – эй, я здесь!

А как же тогда вязать нить? И какую нить?

Оглядываюсь и вижу, что они повсюду. Тонкие ниточки пронзают тьму: одни натянуты крепко, другие обвисли. А какие-то и вовсе болтаются грустными оборванными хвостиками… Значит, мне только нужно поймать тебя за такой хвостик… Хи-хи, хвостик… Вот если бы я тебя в жизни за хвостик подергала.

– Дура ты, Галчонок!

– Лайс?

И тишина в ответ…

– Лайс!

Миллионы, миллиарды нитей… И столько же жизней… Маленькие теплые искры, лишившиеся своего якоря, дрейфуют в океане вселенской тьмы. А их неизбежно сносит к огромной черной воронке, и там…

– Уходи, глупая ты девчонка…

…там они исчезают бесследно. Навсегда.

Нас всех неумолимо тянет в эту прожорливую воронку, до предела натягивая нити жизни. Но меня еще держат, я знаю. Десяток тоненьких паутинок – друзья и знакомые, те, кого я оставила в мире живых. Дэви – самая крепкая моя ниточка, – он не отпустит. И еще… Я не знаю… Я честно не знаю, что за связь звенит стальной струной, не давая мне сорваться. Но это и неважно сейчас. Сейчас важно другое…

– Лайс! Не бросай меня, пожалуйста.

– Поздно, Галчонок. Ты думаешь, я хотел? Прости…

И зловещая воронка разевает пасть, глотая крохотную искорку…

– Нет!

Даже думать не смей, зараза хвостатая!

Перехваченная в последний момент ниточка-хвостик скользит между пальцев… Каких пальцев? У меня же нет здесь пальцев?.. А, к демонам! Есть! И я не отпущу тебя! Ты понял? Никогда не отпущу!

Натягивается скрепленная кровью связь, и жадная черная дыра, не желающая вернуть того, за кем я пришла, пытается воспользоваться этой связью, чтобы сожрать еще и меня…

Обойдешься!

Тянусь за своими нитями, держусь за них за всех. За Сэла, за Мари, за Ласси. За ясное свое солнышко, теплое светлое пятнышко – я к тебе, сыночек. Ты у меня маленький, но сильный. Вытащишь нас?

– Слишком поздно, Галчонок… Глупышка…

Вот заладил!

– Сам дурак!

Хватаюсь за все ниточки разом и за ту, непонятную, крепкую-крепкую, и рывком – на себя…

После темноты запределья даже неяркое мерцание свечей режет глаза, и я закрыла их снова. Пульсировал порез на запястье, а пальцы сжимали ставшую уже холодной ладонь. Совсем холодной, как та мертвая тьма. И от этого так страшно, так больно…

– Больно! – завопила я, когда он до хруста стиснул мою руку.

– Так тебе и надо, – злобно прошипел кард. – Дурочка малолетняя. Ты когда научишься старших слушаться? Ты…

– Я больше не буду. – Не открывая глаз, я подползла ближе и ткнулась ему в плечо, дав волю слезам. – Я… не буду… Ты только не бросай меня больше. А я никогда… никогда…

– Не брошу. Тебя же и на минуту без присмотра оставить нельзя.

– На две…

Если бы на минуту или меньше, можно было бы обойтись уроками Салзара и попытаться дотянуться до него, используя только тиз’зар и людскую магию. Но прошло гораздо больше времени. Хорошо, что у меня был еще один шанс. Рискованно – да, но, если бы понадобилось, я повторила бы это. Мы бы повторили. Правда, малыш? Я знала, что ты меня удержишь.

– Что-то не так? – забеспокоился Лайс, заметив, как я придерживаю живот.

– Нет, все хорошо. – Я села сама и помогла Эн-Ферро подняться. – Дэви тоже рад, что ты вернулся.

Отворилась дверь, и уши заложило от радостного визга:

– Папа!

Сэл с обескураженной физиономией. А следом – Мариза. Вошла неслышно и застыла, прижав ладони к щекам, не в силах произнести ни слова. Я отстранилась от карда, понимая, что свою порцию нежностей уже получила, но он снова притянул меня к себе и объявил с наигранной веселостью, скрывая дрожь в голосе:

– Вот такая у меня сестричка – зануда редкостная. Даже на том свете достанет.

Портал, как и тот, по которому пришел Дивер, я почувствовала за секунду до его открытия. Успела дернуть за рукав Сэла. Но если это еще один взбесившийся дракон, сил на него у нас уже не осталось.

Драконов было двое. Одному из них еще час назад я обрадовалась бы, а второй – незнакомый длиннобородый старик, – по-видимому, Гвейн, местный Хранитель. Вспомнилась Земля и голливудские боевики: подкрепление, в лучших традициях жанра, прибывает, когда в нем уже нет нужды.

– Вы как? – Рошан обежал взглядом нашу компанию: мы с Буревестником сидим прямо на столе рядом с перевернутыми чашками, семейство кардов – все еще на полу, поскольку обнимания и рыдания затянулись.

– Живы, – ответил Эн-Ферро. И уточнил: – Уже.

– Мы не могли прийти раньше. Дивер запечатал врата, пришлось ломать.

Ужас-то какой! Надеюсь, шоу не пропустили. Зеркало должно было работать, пока ломали, вполне могли насладиться зрелищем.

– Галла, не нужно так.

Я не просто не скрывала, я транслировала свои мысли, и шеф укоризненно покачал головой. А разве я не права? Это же их обычная политика: сидят, наблюдают и даже пальцем не шевельнут. Драконы!

– А ты тогда кто? – насупил брови старик. – Только дракон мог сделать то, что сделала ты.

– Мог. Но сделал бы?

Рошан опустил глаза, а Гвейн занялся «уборкой» – поводил над трупом Дивера рукой, вследствие чего тот стал стремительно таять, превращаясь в пыль. Угу. А мне потом еще и заметать.

– Не бойся, не придется. И сделай милость, думай потише, прояви уважение к старости.

Это у меня еще большая часть мыслей под замком. А то бы вам моего уважения мало не показалось.

– Галла, прекрати! – не выдержал Рошан. – Ведешь себя как ребенок!

Позорю любящего дядюшку перед высоким начальством.

– Галчонок! – Он приблизился вплотную, взглянул в глаза. – Ну прости, пожалуйста. Да, я дракон, но не бог. Я не всемогущ. Взлом потребовал времени.

– Как он вообще вырвался?

– Это наша ошибка, – повинился Хранитель.

– Ваша ошибка могла нам дорого стоить.

– Знаю. – Несмотря на мою попытку этого избежать, он все же меня обнял. – И я не хочу, чтобы что-то подобное повторилось. Не хочу рисковать вами. На Таре множество хороших мест без войн и беспорядков, где вас ничто не потревожит…

– Что? Предлагаете нам уйти отсюда?

– Что бы ты ни думала, я волнуюсь за вас. А тут неспокойно.

– До пришествия бешеного дракона тут было тихо. А про «хорошо, где нас нет» сами знаете.

– Галла права, – поднялся с пола Эн-Ферро. – Сейчас в Марони неплохо. Будь это не так, я давно бы увел семью.

– И здесь мы вместе, – привел свой аргумент Сэл.

Мы уже обговаривали тему ухода, и его «мы вместе» окончательно склонило чашу весов.

Рошан недовольно поморщился, но на нашу защиту вдруг встал Гвейн, успевший привести в порядок разоренную гостиную:

– Пускай остаются. Городок хороший, девочка при деле, у малыша друзья нашлись. Чего их дергать?

– А война?

– Будет война, – не отрицал старик. – Так не завтра же. До лета императору точно будет чем заняться. Так что пусть уж… Вместе. Да и крошке нужно в тепле до весны дожить. – Он кивнул в сторону притихшей в углу лафии. – Да-а… Кто-то собак дома держит, канареек…

Его тон меня рассердил:

– Не говорите о ней так, она не зверюшка. И, между прочим, дракона вашего недобитого не испугалась.

– Все вы тут такие непугливые. Мальчик так вообще молодец.

Значит, не ошиблась – смотрели. Может, и ставки делали?

– Пора нам, – решил Гвейн, услышав очередную порцию нелестных мыслей. – Рошан!

– Сейчас.

Шеф подошел к Лайсу, указал взглядом на выжженные в его рубашке дыры.

– Шрамы на память решил оставить?

– Залечу, когда в себя приду, – угрюмо пообещал кард.

– Береги силы, для другого пригодятся, – грустно улыбнулся дракон, спуская с ладони искристое плетение. – Увидимся еще.

И исчез.

Демоны драные! Я так скучала по нему, так хотела, чтобы пришел хоть раз, поговорили бы, чаю выпили. А он… Сухарь! Дракон!

Я не сразу поняла, что продолжаю транслировать эмоции, и не сдерживалась.

– Он же сказал, что увидимся, – утешил меня Лайс. – Значит, увидимся. Ну а то, что дракон, так это не лечится.

– Не самый плохой дракон, – справедливо заметил Буревестник.

– Да уж, – подала голос Мариза. – Предыдущий похуже был.

– Дивер? – усмехнулся Эн-Ферро. – В сравнении с некоторыми и Дивер неплох, да, Сэл? Ну подумаешь, убил разок. Зато не пытался часы втюхать.

– Часы-ы-ы, – завыл, хватаясь за голову, Сэллер. – Вот это да, это жестоко. Как вспомню, так в дрожь бросает.

Я сглотнула готовые вновь прорваться слезы и с непониманием посмотрела на обоих проводников.

– Гал, тебе часы не нужны? – замогильным голосом вопросил Буревесник. – Хорошие часы, новые. Для подводного плавания!

Я почувствовала, как начинают нервно подрагивать уголки губ.

– Зачем ей часы? – уже вовсю хохотал Лайс. – Ей скоро эти… как их… пригодятся… из сушеных тыкв…

И хором:

– Погремушки!

Это нервное. Это определенно нервное. Но я смеялась вместе со всеми, держась за живот, чувствуя, как возмущенно толкается Дэви, не понимающий, отчего его чокнутая мамаша ржет, как лошадь на весеннем лугу. А я сама не понимаю, маленький. Просто все закончилось, все хорошо. Мы живы, и мы вместе.

Гвейн еще раз взглянул в зеркало, покачал головой и погасил картинку. Все вышло не совсем так, как он рассчитывал. Первый в совете ставил на Кадма, а сорвался Дивер. И дошел бывший старейшина дальше: предполагалось, что нарушитель будет убит при попытке побега, но оказалось, что Алан не счел необходимым полностью лишить его силы.

Но закончилось все именно так, как должно было. Оба дракона мертвы. Вот и хорошо. Кому нужны были бы освобожденные через сто лет мстительные озлобленные твари? Теперь одной проблемой меньше.

На Таре, конечно, не все гладко, но пока терпимо. Хранитель знал, что император Истман чрезвычайно заинтересовался двумя магами, посетившими в день казни «изменника» Марко столицу, чтобы прервать мучения приговоренного к сожжению человека. Заинтересовался и даже хотел организовать поиски тех, кто сумел использовать телепортационное заклинание на накрытом блокадой пространстве, но мятеж на востоке отвлек его от этих мыслей. И хоть расстановка сил и не в пользу Халира, но до лета следующего года мятежный герцог продержится. Времени достаточно.

И не нужно им никуда уезжать. Мутант на поправку пошел, а даже если не до конца оклемается, все равно ведь искать будет – тут Джайла права. Искать будет, переполох поднимет.

Нужно было его сразу…

Старый дракон нервно хлестнул себя хвостом по ноге. Нужно было. Свою роль в этой истории Иоллар отыграл. Дивер сам кандидатуру подкинул – лучше и не надо. Только Лайс мог наивно полагать, что ветреный мальчишка будет жить под одной крышей с красивой девушкой и не заинтересуется ею, уважая друга. А Гвейну оставалось лишь в нужный момент подменить его заговоренное от последствий колечко и добавить девочке в чай пару капель очарушника – эльф пришелся ей не по вкусу, а времени было немного…

Только вот у Судьбы был свой план. Мальчишка не просто заинтересовался. Вместо того чтобы, по своему обыкновению, закрутить с живущей в соседней комнате красавицей интрижку, он ни с того ни с сего воспылал к ней какими-то… чувствами? Зачем? А теперь даже вмешиваться страшно – сделаешь что-то не то, и опять все пойдет наперекосяк.

А очарушник? Так три дня всего действует, давно прошло бы. Да и не подумалось тогда, что у драконов на любовные зелья иммунитет…

…Я снова блуждала в запредельной тьме. Смотрела на светящиеся искорки, перебирала пальцами ниточки чужих жизней, а меня так и тянуло заглянуть в бездонную черную воронку. И совсем не страшно. Ведь никто не знает, что там? Может, священники всех миров говорят правду и там очень-очень хорошо? Так хорошо, что никто оттуда не возвращается. А еще где-то там мой любимый.

Если бы ты знал, Ил, как я скучаю по тебе! Так скучаю, что мне кажется, удерживающие меня нити-паутинки вот-вот лопнут, и я сорвусь к тебе. Подойду к краю закручивающейся спиралью тьмы и сделаю шаг…

– Ил!

Еще один странный сон. Раньше было туманное облако, пугающее и в то же время манящее. Тот сон повторялся все лето почти каждую ночь, а потом, так же неожиданно, как пришел, перестал мне сниться. Теперь, должно быть, будет черная воронка и сверкающая серебром нить, выдергивающая меня из глубин небытия…

Сверкающая серебром…

Я потянулась к ожерелью и закрыла глаза.