Глава 7
Много веков назад в небе над Каэтаром вспыхнуло алое пятно – блуждающая звезда, комета, как сказали бы сейчас. Событие это не было чем-то из ряда вон выходящим, записи о подобных явлениях хранились в архивах, и сведущие люди знали уже, что в следующем году ожидается рождение большого количества одаренных детей, тех, кто со временем пополнит ряды магов. Но каково было удивление чародеев, когда в положенный срок учеников у них не прибавилось, как они ожидали, а стало еще меньше. И более того: оказалось, что никто из юношей и девушек, зачатых под блуждающей звездой, не обладал и толикой дара.
Такого никогда не бывало прежде и не случалось потом: вся сила, которая должна была разделиться между тысячами, досталась одному-единственному ребенку – девочке, рожденной в безвестной деревеньке, далеко от больших городов и магических башен.
Уже в детстве Велерина помогала родным и соседям, лечила людей и животных, когда было нужно, вызывала дождь или усмиряла ветер, находила пропавшие вещи и отваживала от дома непрошеных гостей. Благословением богов считали ее в родной деревне и невероятно огорчились, когда в шестнадцатую свою осень, срезав в поле последний колос, засобиралась она в дорогу. Но и мешать не решились, видя, что не здесь ее место.
Ушла она. Но не за девичьим счастьем, не за любовью или богатствами – сила, жившая в ней, искала выхода, но не было рядом наставника, который указал бы правильный путь. На его поиски и отправилась. Но хоть и много магов было в Восточных землях, ни один не взялся учить безродную девчонку. То ли из гордости, то ли из зависти, видя, насколько дар ее ярче, нежели их собственный, и боясь, чтобы в будущем такая ученица не затмила учителя. Но все, к кому обращалась Велерина за разъяснениями и помощью, отказывались от нее. И ничего не осталось бедной девушке, как уединиться в безлюдной глуши северных лесов и самой постигать трудную науку. Не было тому свидетелей, но все, что людям неведомо, они додумают, чтобы было что другим рассказать. Вот и рассказывают теперь, как призывала она силы первозданные, как пела с ветрами, огонь заговаривала, воду задабривала и у земли помощи просила. Так ли это было или не так, но доподлинно известно, что, когда через три года вернулась она к людям, не было стихии, ей не послушной. Как и не было уже мага, достойного сравниться с ней. Вот тогда и засуетились чванливые старцы из каменных башен, только поздно. Не осталось у молодой чародейки к ним доверия. Да и среди людей жить ей стало тошно, ибо, куда бы ни шла, с кем ни встречалась бы, все искали от этих встреч выгоды…
Дальше мнения сказителей, из века в век, из уст в уста передававших эту историю, разделились: одни говорили, что повстречалась она с эльфийским лордом, в свое удовольствие путешествующим по миру, пленила его красотой, и увез он ее с собой за Синий предел; другие – что не было никакого лорда, а сама девушка напросилась к мореходам или даже тайно пробралась на корабль, чтобы оказаться на Саатаре. Но как бы там ни было, остаток жизни Велерина провела в Западных землях. Сначала в Лар’эллане, где, как говорят, близко сдружилась с самой королевой Аэрталь, после – на границах с Мертвыми пустошами. А слава о великой волшебнице, облетев мир, достигла и родных ее мест, и многие маги впоследствии пересекали океан, чтобы уже она научила и наставила, а может быть, и силой своей поделилась. Ведь говорят, что сила ее была такова, что захоти Велерина, стала бы владычицей мира, подчинив себе все племена и народы, как подчинила когда-то стихии. Но не желала она такой власти. И учеников не брала. А тем, кто за силой приходил, одно говорила: «Моя сила – лишь моя, и в послежизни моей останется, не верну ни миру, ни людям, в могилу с собой унесу. И лишь тому, кто кость мою возьмет, силой этой владеть, а с нею – и миром».
Вот с тех пор и ищут кости-то. А где искать – неизвестно. Эльфы, может, и знают, но не скажут: не в их традициях усыпальницы грабить да скелет на амулеты пускать. Тем более им-то без надобности – неподвластна детям Леса людская сила. А люди, те не сдаются, не отступают. И многие еще костьми лягут за эту кость…
Марко отложил книгу и задумался. Сказки, что рассказывают детям, отличаются от архивных справок ордена, и многое в них умалчивается.
– Скажите, магистр Салзар, вы никогда не задумывались, почему есть песнь о Велерине и орлах, есть легенда о Велерине и Повелителе Времени, есть о ней же и Черной Смерти – кстати, эта правдивая, о чуме, свирепствовавшей на востоке Саатара, но нет даже маленького стишка о Велерине и двух полках объединенной имперской армии?
– Кто станет рассказывать детям подобные ужасы? – вопросом на вопрос ответил Ворон.
– Эльфы, я слышал, рассказывают. И учат, как нужно поступать с тем, кто с мечом пришел в твой дом.
– Им можно. А детям Каэтара нельзя рассказывать такое. Иначе, став взрослыми, они могут побояться прийти с мечом в дом эльфов. Политика прокралась даже в сказки. В Восточных землях Велерина скорее миф, нежели реальная личность. На Саатаре – героиня, спасшая Лар’эллан от захватчиков. Человеческая волшебница, воевавшая против людей.
– Люди не много стоили в ее глазах. Сначала ей отказали в помощи, затем пытались превратить в послушную марионетку. Ее обманывали, предавали, использовали вслепую, пока ее неопытность позволяла это, и играли на чувствах, когда они еще у нее были.
– Боитесь, что история повторится? – понял Салзар.
– Боюсь, она уже повторилась. Кто знает, где сейчас Галла, о чем думает и какие планы строит. Жизнь на Каэтаре не принесла ей счастья, и если она решит вернуться в Лес, ни вы, ни я не сможем ей помешать.
Они виделись почти каждый день и обсуждали всегда одно и то же. Даже не обладая даром предвидения, оба понимали, что от решения, принятого юной, неопытной, а порою и взбалмошной девушки, зависит теперь очень и очень многое.
А вот высший жрец маронского храма Илота считался в народе предсказателем знатным. И потому слухи о явлении ему во сне белой волчицы в образе беловолосой женщины расползлись по городу в три дня, а после просочились далеко за пределы герцогства. Чародеи ради подтверждения оных слухов или же их опровержения повертели свои зеркала, потерли магические шары, но точных выводов не сделали, огласив только, что никакой великой угрозы в обозримом будущем не видят. Люди образованные, уважающие магию как науку, а миф о волчице почитающие проявлением народного творчества, заверениям членов ордена поверили и о странном пророчестве думать забыли, лишь изредка в шутках поминая, что воздержание не идет на пользу храмовникам, раз уж им видятся во снах прекрасные дамы. Прочий же народ отреагировал странно: принялся скупать бакалею и сушить сухари из вчерашнего хлеба…
Навгас
– Значит, нас видели? – забеспокоился Сэл, впервые узнав о камерах видеонаблюдения. – И что теперь делать?
– Сухари сушить! – зло бросил Лайс. Прыжок с третьего уровня стоил ему вывихнутой лодыжки. – Сейчас приедут за тобой, голубчик, и упекут года на три за вандализм.
– За что упекут?
– За не вовремя проявленную инициативу!
Через полчаса после побега из музея они уже подходили к станции. Пребывание на Навгасе стараниями Сэллера не затянулось. В гостинице остались вещи, но возвращаться за ними Лайс не рискнул. Это у мальчишки там кинжал и золото, а он потерял только старую одежду. И репутацию. Теперь наверняка предстоит разговор с местным Хранителем – все-таки легальный мир, и если в них опознали идущих (что вполне вероятно, учитывая его примечательную внешность), то с жалобами обратятся к Фреймосу. А как отреагирует тот, предсказать сложно. Может, превратит все в шутку, а может, внесет в черный список и откажет в посещении мира лет на сто – заранее не скажешь, потому что дракон.
– Здравствуйте, идущие, – нараспев протянул Эр.
– Здоровались, – буркнул Сэл и тут же получил затрещину.
– Здравствуй, открывающий, – церемонно ответил Лайс.
Справа послышались негромкие аплодисменты.
– Браво! – Фреймос, в человеческом обличье, естественно, высокий, медноволосый мужчина лет тридцати, приблизился к прибывшим. – Спасибо за спектакль, приятно, что все помнят свои роли. А теперь поговорим нормально. Рад видеть тебя в добром здравии, Эн-Ферро.
– Взаимно, Хранитель.
– А это, должно быть, знаменитый Сэллер Буревестник?
Сэл, смотревший на дракона, не отрываясь, даже не кивнул.
– Да, – ответил за него кард. – Но он пока не очень знаменит.
– Ключевое слово – пока. И, парень, – Хранитель щелкнул перед носом юноши пальцами, – отомри! Да, я дракон. Но это не повод протирать во мне дыру взглядом.
– Извините.
– Там ваши вещи. Взял на себя смелость выписать вас из гостиницы. Там врата. Идите, куда хотите, и в ближайшие три дня на Навгасе не появляйтесь.
Лайс облегченно вздохнул, и заметивший это Фреймос ответил ухмылкой:
– Я Хранитель легального мира, Эн-Ферро. Мне невыгодно ссориться с проводниками.
– Я ваш должник, – поклонился кард, проклиная все на свете – оставаться в долгу он не любил, тем более перед драконами.
– Не ты. Он. – Длинный палец с отполированным ногтем указал на растерявшегося новичка. – Мальчик все это заварил, он и отработает. А, вы еще не в курсе? У нас теперь два проводника… Ровно на одного больше, чем нужно.
Последнее было сказано зловещим голосом, и идущие с опасениями переглянулись.
– Шутка, – невозмутимо заявил дракон через секунду. – Проводников много не бывает. Потому я и улажу этот маленький конфликт. И из-за чего, собственно, переполох? Ну смелей, парень. Не бойся, посмотрю и верну.
Сэл нерешительно подал Хранителю фотографию, которую по-прежнему прятал под одеждой. Тот пристально вгляделся в портрет.
– Я его помню, – произнес он радостно. – Поставил на него в заезде на Паэто. Выиграл пятьсот грассов. Часы потом купил водонепроницаемые с глубиномером, для подводного плавания… – Хранитель задумался. – Я же не занимаюсь плаванием. Зачем тогда покупал? Эн-Ферро, тебе часы для подводного плавания нужны? Хорошие.
Лайс поперхнулся.
– Нет. Спасибо, но я тоже… Не занимаюсь.
– А тебе, Буревесник? Ты как, дружишь с морем?
– Я маг-водник, – ответил парень скорее машинально.
– Водник? Значит, нужны. Напомни мне в следующий раз, хорошо? Только вспомню, куда я их положил. Может, с погремушками? Вы погремушками из сушеных тыкв не интересуетесь? Зря. Я собрал неплохую коллекцию. Эроки считают, что они отпугивают злых духов. Ерунда, конечно, но гремят замечательно! Часы тоже гремели, если их трясти, так что не исключено, что я положил их с тыквами. Но мог и не положить…
Продолжая говорить сам с собою, Фреймос медленно растаял в воздухе.
– С ума сойти, – выдохнул кард.
– Я в первый раз тоже так подумал, – флегматично отреагировал на это замечание Эр. – Но потом привык.
– Все драконы такие? – поинтересовался Сэллер.
– Нет, – ответил Лайс. – Они все разные. И странности у каждого свои.
После слов Хранителя он смотрел на молодого мага уже иначе. Вот уж действительно не знаешь, как исполнятся твои желания. Еще недавно он тяготился ролью единственного в Сопределье проводника, а теперь испытал что-то похожее на ревность. Да и шутка дракона о том, что один лишний, не понравилась. Как будто царапнуло что-то. Предчувствие, что ли?
– А что значит «проводник»? В каком смысле – отработаю? – спохватился Сэл.
– Проводник способен проводить через врата не обладающих даром. В легальном мире, где о нас знают, подобное желание может возникнуть у многих. И если Фреймос как Хранитель не будет возражать…
Вдаваться в подробности не хотелось – потом все узнает.
– Я проводник? И ты? И все, больше никого? Странно. Сопределье огромное, и только два проводника. И оба… Ну ты понимаешь.
– Нет.
– Совпадений слишком много, – объяснил парень. – Так, завтра выяснится, что мамина горничная – открывающая, а наш герцог – идущий.
– Герцог? Нет. Брайт Клари, если ты с ним знаком, помощник капитана Марега. Он – да. Еще лорд Миаллан, советник Лар’элланского посольства. Это те, кто сейчас в Кармоле. И да, есть еще Ромар, но он, возможно, уже ушел – он не тарский, с Эльмара. Открывающие в Саеле…
– Брайт Клари? Такой здоровый рыжий мужик? А это нормально?
– То, что рыжий мужик – идущий? Вполне.
– Я не об этом. Тысячи миров, а кажется, что все самое важное происходит вокруг меня.
– Не тебя, – невесело усмехнулся кард, сделав собственные выводы. – Но теперь ты тоже в деле. Поздравляю.
– Господа идущие, – напомнил о себе Эр. – Как насчет того, чтобы выполнить просьбу Хранителя и убраться с Навгаса? Вы мне работать, между прочим, мешаете.
Работа в виде трехмерного кроссворда висела перед открывающим на голографическом экране и, несомненно, требовала максимального сосредоточения.
– Не знаю, куда пойдет этот расхититель музейных ценностей, – кивнул на стушевавшегося парня Лайс, – а я – домой.
– Домой! У-у… – Сэл в отчаянии вцепился себе в волосы. – Я же никому ничего не сказал! Мать, наверное, извелась. И о чем я только думал?
– Ты не думал. Когда чувствуешь зов, думать невозможно. Но я подумал за тебя. Написал твоим родителям записку от твоего имени. И твоим почерком, естественно. Мол, уезжаешь ненадолго, объяснишь, когда вернешься.
– Что объясню?
– Это уж тебе решать. Так что, на Тар?
– На Тар, – вздохнул юноша.
– Не так шустро, – осадил их Эр. – Врата на Тар откроются только через четырнадцать часов восемнадцать минут. Но если торопитесь, могу просчитать обходной путь. Деньги есть?
– Считай. Герой дня платит.
Спорить Сэл не стал, и на Тар они попали уже через час. Два мира транзитом, половина запасов Сэллера – и дома. Точнее, почти дома. Предстояло еще добраться из Саела в Марони.
– Не торопитесь.
Лайс обернулся на голос и почтительно склонился перед Хранителем. Гвейна он видел впервые, но обознаться было сложно.
– Брось церемонии, – отмахнулся старик. – И оставь нас с мальчиком, у меня к нему небольшой разговор. А ты пока погуляй. Пообедать можешь или вздремнуть…
Небольшой разговор, за время которого можно успеть пообедать и поспать? Буревестнику оставалось только посочувствовать.
Парень вышел из домика спустя почти два часа, усталый и серьезный.
– Скоро будем дома. Гвейн откроет портал к заброшенным вратам, он сказал, ты знаешь, где это.
– Да, знаю. Значит, к вечеру будем в Марони. А где…
Уточнять не понадобилось. Посреди двора появилось широкое полупрозрачное окно, в которое без труда удалось провести ящерок. Вышли там, где и предполагалось, – у развалин храма в Паленке. Только тут Лайс рискнул поинтересоваться у Сэла подробностями разговора с Хранителем.
– Это тебя не касается.
– Что? – опешил кард.
– Что слышал. Это мои личные дела.
Эн-Ферро вырвался вперед и развернул своего кера, преграждая воднику путь.
– А теперь послушай меня, Буревестник! Мне уже хватило проблем с мальчишкой, наслушавшимся драконов. Поэтому, если Гвейн…
– Нет, это ты меня послушай! – Водник привстал на стременах. – Я не он! И не нужно нас постоянно сравнивать. Я – это я. И я не просил тебя таскаться со мной, мне не нужна нянька!
Он вывернул вдоль обочины и погнал кера по пыльной дороге.
На душе у Лайса сделалось паскудно. И нужен ему был этот мальчишка? Сам разобрался бы, не пропал. А совпадения – это лишь совпадения…
Сэл ждал за первым же поворотом:
– Извини.
– Забыли.
– Я благодарен тебе за помощь. Одному было бы сложно. Но я не хочу сейчас обсуждать то, что узнал от Гвейна. Он… – Парень запнулся. – Есть вещи, которые выше моего понимания. Что бы ты ни говорил о психологии идущих. Да я и само слово «психология» узнал два дня назад… В общем, мне нужно подумать и определиться.
– Определиться, на чьей ты стороне? – уточнил Лайс.
– Нет. Тут нет сторон. И не волнуйся, старик не просил ни о чем, просто рассказал…
– О Галле? – понял кард.
– Да, но не только. В голове теперь такая каша.
– Он не объяснил, зачем говорит тебе все это?
– Сказал, что я должен знать. Потому что, как ты выразился на Навгасе, теперь я тоже в деле. И не спрашивай, я не знаю, что это значит.
Повеяло тревогой. А может, это ветер с моря? Но успокоился Лайс только дома, когда поднял на руки бросившегося навстречу сына, когда взглянул в лучащиеся счастьем кошачьи глаза и услышал нежное мурлыканье:
– Я соскучилась.
И тут же:
– А что ты мне привез? Раньше ты всегда привозил мне подарки.
– Раньше ты была мне по пояс. И разве я сам не подарок?
В сумке под горой сладостей и игрушек для Ласси лежала завернутая в рубашку коробочка, а в ней – кольцо с изумрудом. Как раз под цвет хитро прищуренных глаз.
Галла
Деревенская свадьба – это что-то! В любом мире. Столы ломятся, музыканты и потешники надрываются, вина, настойки и наливки льются рекой. Я, разумеется, не пью – я при исполнении. Как положено, проверила приготовленный для молодых дом – с порога почувствовала, что никакой порчи на нем нет, но для порядка обошла, даже под кровать, украшенную цветами и лентами, заглянула. Потом пару раз пьяных мужичков утихомирила. Правда, после второго раза голова подошел и тактично намекнул, что свадьба без драки не свадьба, и слишком уж стараться не стоит. Дело их: столкнула лбами двух захмелевших остолопов – пусть народ развлекается.
Затем тучку отогнала, чтобы наметившийся дождик не испортил веселье. Когда танцы начались, сто раз об этом пожалела: лучше бы разошлись уже. Нужно было еще по приезде в Дубочки правильно себя поставить, маги на Каэтаре – народ уважаемый, другую чародейку побоялись бы за руки под каждую плясовую в круг тащить, а мне и минутки посидеть не давали. Но отбилась кое-как. Только ненадолго.
– Потанцуешь со мной, тана?
Тин-Тивилира, как я и предполагала, приняли в Дубочках с радостью. Филана ни с кем делиться гостем не захотела и в какой-то час, пока тот занимался водными процедурами, организовала ему спальное место в комнатушке Рада, отправив мальчишку ночевать с друзьями на сеновал. А тот и рад был: до этого мать его, как ни просился, не пускала. Говорила, они там с ребятней балуют, историйки похабные рассказывают и курят тайком. Но отпустила-таки, на свой страх и риск. Зато теперь у нее в доме и магичка квартирует, и эльф.
– Так потанцуешь?
После нескольких чарок местного самогона он стал еще симпатичней: с молодого лица слетел вековой налет отрешенности, а глаза задорно блестели.
– Потанцую.
Дракон, танцующий с демоном. Извечная вражда наших предков никак себя не проявила, когда я положила руки ему на плечи.
– Чему ты улыбаешься, тана? Я выгляжу смешно?
– Нет. Ты выглядишь живым. Настоящим.
– Я и так живой, – обиделся он. – Даже живее тебя. Та женщина рассказала мне твою историю. Это не очень интересная история, но я запомнил. Она сказала, что весной ты похоронила мужа. А я посмотрел на тебя и подумал, что вместе с мужем ты похоронила сердце.
Танцевать расхотелось. Я вырвалась от него и пошла – неважно куда, только бы подальше от радостного гама. Остановилась уже у частокола, окружавшего поселок по периметру. Я ведь не думала! Я честно весь день даже не думала, не вспоминала, утонула в чужих хлопотах, и мне было почти хорошо… Ну зачем он спросил?!
– Я расстроил тебя, тана? – Наверное, тэвк все это время шел следом.
– Да, – обернулась я к нему.
– Я не хотел. Только сказал то, что подумал. Я ошибся?
– Нет.
Полудемон нахмурился, пытаясь собраться с мыслями.
– Вы называете это любовью, да? Я знаю много историй о любви, и почти все они грустные. Наверное, и твоя такая. Но ты мне ее не расскажешь, потому что ее нельзя разменивать, я помню. Ты странная, тана Галла. Но я не часто встречал детей твоего народа, и мне трудно судить…
Он покачнулся, и я придержала его за плечо. Тэвк перехватил мою руку и пристально всмотрелся в лицо.
– Мне трудно судить. Может, ты такая, как все таны. Вот, например, то, что у тебя четыре глаза, – это нормально?
– Ты пьян, Тин-Тивилир, – улыбнулась я. – Видимо, ты пил так же часто, как и встречал драконов. Давай я проведу тебя до дома.
– И мы не будем больше танцевать? – надулся он.
– Сегодня – нет. Пойдем, я заварю тебе чая.
После того как Тин-Тивилир выпил приготовленный мной травяной отвар и с полчаса просидел в маленькой деревянной будке в конце огорода, тэвку значительно полегчало.
– Зачем люди пьют эту отраву? – спросил он, когда правильно ответил на вопрос о количестве глаз на моем лице.
– По разным причинам: когда весело, чтобы было еще веселей, когда грустно, чтобы не было так грустно. Наверное, у вас другие развлечения. Почему все же вы не живете с людьми? Или с эльфами?
– Вы часто убиваете друг друга. А мы не любим умирать.
– Никто не любит умирать, Тин-Тивилир.
Мы сидели по разные стороны узкого деревянного стола на тесной Филаниной кухне, никогда не знавшей таких разговоров. Тут обычно болтали о ценах на дерево и хлеб, а не вели беседы о жизни и смерти.
– Это другое, тана. Я не знаю, что случается с вашими душами, когда умирают ваши тела. А у нас нет душ. Внутри меня живет демон, и я не хочу, чтобы, после того как я лишусь тела, он вернулся туда, откуда попал в этот мир. Я не помню того места, но не думаю, что там мне было хорошо, раз я решил прийти сюда. Мы все так не думаем. Поэтому и не живем с вами, и не сражаемся в ваших войнах. Мы не любим умирать. Нам нравится быть живыми. Есть пищу, пить воду, греться у огня и мерзнуть под снегом. Живое тело, тана. Наверное, ты должна понять это.
– Понять что?
– Каково это – жить без души, но с живым телом. Ты ведь понимаешь? – Изящные длинные пальцы коснулись моей ладони. – Тело живет само по себе. Ты можешь не испытывать чувств, но тело… У него свои чувства и желания, не только голод и жажда…
Пока он говорил, его пальцы, поглаживая, медленно поднимались вверх по моей руке и успели дойти до локтя, когда я наконец опомнилась.
– Я не знаю, о чем ты. – Отстранив его руку, я поднялась из-за стола. – Мне нужно вернуться на праздник.
– Разве? – Тэвк стал в дверях, преградив путь. Зарево заката за окнами красило его белоснежную рубаху в розовый цвет, а в глазах горели алые огоньки. Настоящий демон.
– Не стой у меня на дороге, Тин-Тивилир.
– И что ты сделаешь, тана? – усмехнулся он, шагнув ко мне.
– Отправлю тебя туда, куда ты так не хочешь уходить.
– Только за то, что я возьму тебя за руку?
И он взял меня за руку, больше ничего. Обхватил пальцами запястье, приблизившись вплотную и глядя в глаза.
– Я только хочу, чтобы ты ответила на вопрос, тана Галла. Если сердце твое умерло, что чувствует твое тело? Разве оно не хочет больше еды и питья? Разве ему не нравится отдыхать на мягкой постели?.. Или ему неприятны мои прикосновения?
Бездна! Я и не заметила, как пальцы демона добрались до плеча. Нежные, теплые пальцы. Я ощущала их тепло через тонкую ткань платья, а после – на обнаженной шее. Легкие, невесомые касания, отдававшиеся дрожью в теле. В предательски живом теле… Боги пресветлые…
– Ты все еще пьян, Тин-Тивилир. Тебе нужно проспаться. А мне – вернуться на свадьбу. Пусти.
– Разве я держу тебя, тана? – прошептал он, обжигая жарким дыханием.
– Ну и… Иди спать!
Ерунда какая-то. Нет, скорее, магия. Этот демон пытался заколдовать меня – другого объяснения нет… Потому что мне никогда не нравились светловолосые.
О боги! О чем я думаю? Какая разница, какого цвета у него волосы?
– Шли бы вы спать, тэсс Галла, – сжалился голова через час после моего возвращения. – Гулянка до рассвета затянется, а вы и так умаялись.
Возвращаться в дом было боязно. И как-то… Не знаю, как…
В комнатах было тихо. Добравшись до каморки, отведенной мне Филаной, я зажгла свечи и, оглядываясь на незапиравшуюся дверь, переоделась ко сну. Но сон не шел. Несколько раз я закрывала глаза, и тогда мерещились шаги в тишине или и того хуже… Может, и не магия. Может, демон прав, и тело, лишившись половинки сердца, продолжает жить. А на свадьбе то и дело попадались на глаза целующиеся парочки, а кое-кто сбегал под шумок, и я догадывалась куда… Или это гормональное? Слышала, что во время беременности такое бывает, а тут подвернулся этот тэвк с синими глазами и золотыми волосами… Васильки во ржи – читала в какой-то книге – ему подошло бы такое сравнение. Демон, который хочет жить. Это очень заразно – желание жить. И все остальные желания тоже…
Видимо, я все же задремала, потому что не слышала, как открылась дверь.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, тана.
Пламя свечи отражалось в его глазах, как недавно закат, и на лицо ложились неровные тени. Демон.
– Я не помню, о чем ты спрашивал.
– Я могу напомнить.
Сумасшествие какое-то… Его пальцы касаются моего лица, шеи и сползают ниже – нежные, осторожные, словно он боится причинить мне боль… А мне уже больно – не от этих прикосновений, а оттого, что мое тело отзывается на них, и уже мои руки тянутся к нему, обнимают за шею, путаясь в длинных волосах. Мне больно, и я упиваюсь этой болью, слизывая ее с его губ, отвечая на несмелый поцелуй с жаром всей накопившейся за эти месяцы страсти. Тянусь к нему, изгибаясь блудливой кошкой… Я ненавижу себя за это и его ненавижу… Но больше всего я ненавижу толстую медную пряжку его ремня, о которую царапаю пальцы, не в силах расстегнуть… Бо-оги пресветлые… закройте глаза или отвернитесь… Чувствую его жар через ткань рубашки, но этого мало, и, вырвавшись на миг из объятий, стаскиваю ее и швыряю куда-то в угол… и вновь прижимаюсь к нему всем телом. Пью его дыхание. Тороплю, царапая спину, открываясь навстречу… Закусываю губу до крови, чтобы не закричать… мм… И снова впиваюсь в его губы… обвиваю ногами… вцепляюсь пальцами в волосы… Потом я, наверное, убью его… да… Но сейчас я убью его, если он остановится… Ах-х…
– Я люблю тебя, Ил.
– И я люблю тебя, Дьери…
Я села на постели. Сердце бешено стучало, а к щекам прихлынула кровь. Приснится же такое?
Провела рукой по лицу, прогоняя остатки наваждения. Бред. Зато теперь я знаю ответ на твой вопрос, демон. Да, тело живое. И у него есть желания, которые однажды вырвутся за пределы сновидений. Но и сердце, та половинка, что еще осталась, она тоже жива. И я все еще помню. И буду помнить. Всегда.
Нужно было срочно выйти на свежий воздух. Я хотела завернуться в покрывало, но, подумав, натянула платье. И хорошо – на крыльце, облокотившись на перила, стоял Тин-Тивилир. Тэвк держал в руках длинную трубку, время от времени затягивался, выдерживал паузу и с наслаждением выдыхал в ночное небо длинные струйки дыма. С эльфийской внешностью эта трубка не вязалась, да я и не слыхала, чтобы эльфы курили, а потому ущипнула себя, чтобы убедиться, что это не еще один сон. Щипок подействовал – в мозгах прояснилось, и я вспомнила, что никакой он не эльф.
– Не спится, тана?
– Да.
– Мне тоже. Наверное, я отравился местным напитком. Только не знаю, каким именно. Кажется, я попробовал все.
– Решил довершить дело и отравиться табаком?
– Это не табак. Это трава, которую выращивают мои братья в Лар’эллане. Она приносит сладкие сны. Но сегодня почему-то не действует. За час я уже трижды набивал трубку. Хочешь попробовать, может, тебе поможет?
– Спасибо. – Я проследила, куда сносит дым: в приоткрытое окошко с белыми занавесками. – Кажется, я уже попробовала. Шел бы ты… в сад, а? Пока я тебя не прибила, демон недоделанный!
Тэвк поднял на меня остекленевший взгляд и послушно кивнул.
Его «васильки» на этот раз не произвели никакого эффекта, и я, довольная, развернулась, чтобы уйти обратно в дом. Грохот за моей спиной дал знать, что лар’элланское зелье все же подействовало. Тин-Тивилир шевельнулся, но только для того, чтобы подложить под голову руку, и счастливо засопел. Добрых снов, демон!
Подхватив двумя пальцами выпавшую из его руки трубку, я без жалости утопила ее в стоявшей у крыльца бочке.
…Уехать на следующий день не получилось. И через день тоже. В середку, заявив, что у этого поселка нет интересных историй, ушел, нагруженный харчами, Тин-Тивилир. А к веселу, задержавшись на целую длань дольше, чем рассчитывала, засобиралась в дорогу и я. В гостях, как говорят, хорошо, а дома – лучше.
К середине августа в Марони зачастили дожди. Маги-погодники, посовещавшись, решили, что ничего плохого в этом нет и вмешиваться в работу природных сил не стоит – пусть себе льют. Под одним из таких дождей, укрывшись водонепроницаемым пологом, возвращались в город ученики-практиканты. После встречи с гулями, гарантировавшей рекомендацию магистра тарейского отделения, они поездили еще немного по окрестностям, но с другими проявлениями темной волны уже не встречались. Зато удалось получить настоящую работу в деревеньке, жители которой поссорились с обитавшим у мельничной запруды водяным, и заработать помимо записи в рекомендательном листке немного денег. Засим летнюю практику сочли успешно завершенной и повернули домой.
Данвей с ходу попал в скандал. Сам виноват: за все время отправил только одно письмо, в котором явно не хватало строк и слов. Но вслед за упреками и парой разбитых тарелок, пущенных в полет с помощью заклинания Воздуха, последовало не менее бурное примирение.
Ферт вошел в пустую квартиру, разделся и завалился в постель. Проспав несколько часов, спустился в расположенную неподалеку лавку за продуктами. Появилась идея проведать одну знакомую графиню, но он счел, что это лишнее, взял еще бутылку вина и до вечера развлекался тем, что кидал в стену зачищенный от потемневшего серебра нож.
Най с трудом дождался, когда вся семья соберется за накрытым к ужину столом, и в красках поведал о своем путешествии. Мать хваталась за сердце, отец одобрительно кивал, и только брат не выказал особых эмоций. Заинтересовали Сэла лишь два момента: упоминание о темной волне и рассказ о встрече с неким тэром Ромаром.
– Вы знакомы? – удивился Найар.
Братишка ответил загадочной полуулыбкой:
– Пока нет.
Сам Сэллер ничего не рассказывал и после ужина заперся у себя, чем окончательно расстроил брата, полагавшего, что тот потребует повторения истории с подробностями. Мама вздохнула, а отец покачал головой и сообщил, что в последнее время Сэл стал «совсем другим». Оказалось, что он тоже уезжал куда-то на целую длань, а по возвращении, ничего толком не объяснив, ушел с головой в учебу. Что, впрочем, не помешало ему закрутить стремительный роман с Лаисой Риан, старшей ученицей их отделения – на этом месте мать снова вздохнула и печально изрекла, что «этот несносный мальчишка разбил девочке сердце», и лучше бы ей не знать такого о своем сыне. Но как не знать, когда мать Лаисы тоже состоит в попечительском совете приютов и здравниц, и из-за этой истории они теперь не разговаривают?
В результате вышло, что героем семейного вечера оказался совсем не Най, а Сэл, и вернувшегося с практики парня это огорчило.
Но ничего, завтра-послезавтра соберутся с девчонками – те оценят. Рисе Дан конечно же все расскажет, но остальные просто обалдеют! Галле обязательно понравится…
– И еще, Най, – вспомнил отец, – в ваше отсутствие произошло кое-что. Думаю, тебе нужно знать.
Рассказ о Гирате окончательно выбил юношу из колеи. Выходило, что все их дорожные приключения – ерунда. Поднимаясь к себе в спальню, он остановился на миг у дверей в комнату брата, но, подумав, стучать не стал. Зато уже у себя отметил, что раньше и стучать не пришло бы в голову – так зашел бы. А теперь…
– Говоришь, много гулей было, и огромные? – послышалось из-за распахнутого в дождь окна.
На уровне второго этажа в странной полупрозрачной повозке завис Сэл.
– Много, – сглотнул Най. – А это… как?
– Вода, двойной сдерживающий контур и левитационное заклинание на накопителе. Прокатить? Прыгай, не бойся – этот кар еще троих выдержит.
– Кар? Похоже на «кер».
– Да, – улыбнулся все так же загадочно брат. – Только вместо лап колеса. Давай, запрыгивай! Устроим заезд на кубок Марони. Заодно расскажешь о своих приключениях.
Галла
Я вернулась домой ранним утром. Впору было распахнуть дверь и проорать с порога земное-полузабытое: «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало!», но я тихонько завела кера в сарайчик, с радостью заметила, что ящерка Лайса на месте, и осторожно пробралась в дом.
Ласси спал, но я слишком соскучилась, чтобы позволить малышу досмотреть сны. Присела на пол рядом и легонько подула ему в лицо. Мальчишка смешно наморщил носик и сильнее зажмурился.
– Тогда конфеты я съем сама, – шепнула я ему на ушко.
– Ну и ешь, – пробормотал он сонно, – мне папа еще купит.
Но глаза открыл и еще минуту непонимающе смотрел на мою расплывшуюся в улыбке физиономию.
– Теть Галла! Ты приехала! – наконец дошло до него.
– Тише, маму разбудишь, – шикнула я. – Приехала. И подарки всем привезла. А отец где?
Угол, в котором обычно спал Эн-Ферро, пустовал. Может, без кера в лагерь отправился, а может, в моей комнате дрыхнет. Во втором случае есть повод устроить маленький семейный скандал. Соскучилась же!
– Спит, наверное. – Ласси скосил глаза в сторону спальни Маризы.
Кажется, я много чего пропустила.
– И… давно?
– С вечера. Мы поздно вернулись, в город ходили гулять, на ярмарке были в балагане.
– Ясно. Значит, хорошо у вас все?
– Да, – просиял племянничек. – Папа со службы ушел, теперь дома все время. И они… Ну настоящие стали. Как тетя Лира и дядя Сай. Даже еще лучше.
Угу. Только вот надолго ли? Зная Лайса… Да и Мариза хороша! Любовь у нее невероятная, а как же! Любовь-то, поди, далеко, а тут – мужчина симпатичный, не занятый…
– Теть Гал, ты чего? – опешил Ласси, когда я со всей дури стукнула себя кулаком по лбу.
– Ничего, котенок. Мозги вправила, теперь работают.
Ох и дура я! Она же мне почти прямым текстом сказала. Красивый, знаменитый, в газетах про него писали, к отцу приходил и подарки носил из разных мест. Из разных миров. А я еще удивлялась, почему она пошла на этот эксперимент с ребенком. Молодец! Вот у кого нужно поучиться добиваться желаемого. Такая уже не отпустит, так что зря я сомневаюсь – надолго.
Ну, что ж, совет да любовь, как говорят.
– Ты спи еще, спи. – Я погладила мальчика по взъерошенным волосам. – Я сейчас опять уеду ненадолго. А подарки потом покажу.
– А у меня котенок есть. Серенький. Сэл придумал его Туманом назвать.
– Сэл? – Да, много я пропустила. – Вернусь – расскажешь. И про котенка, и про Сэла.
Наставника я застала в кабинете. Обрадовался, забросал вопросами. Недоверчиво сощурился, узнав, что я на самом деле просидела все это время в лесном поселке. Пренебрежительно махнул рукой, когда сказала, что привезла несколько народных рецептов, которые не встречала в литературе:
– Тебе ли травами заниматься?
– А кому? Я так поняла, что преподавателя по «Травам и зельям» в школе теперь нет. Хочу подать прошение на соискание этой должности.
– Серьезно? – растерялся Медведь.
– Серьезней не бывает. Вы же хотели предложить мне работу? А подготовка по «Травам» у меня не хуже, чем по прочим дисциплинам.
Тэр Марко смотрел на меня так, словно видел впервые.
– Понимаешь, Галла, я с радостью бы предложил тебе должность в школе, но думаю, маг твоего уровня не удовлетворится преподавательской карьерой. А тэр Катара, наш герцог…
– Обойдется, – закончила я. – Думаете, я не догадывалась, какой у тэра Велтара ко мне интерес? Но я не хочу лезть в эту суету. Тихая работа по мирной специальности – то, что мне нужно.
– Вообще-то я собирался предложить это место кому-то из младших наставников отделения целителей. Существует определенная схема назначений: помощник, младший наставник, наставник.
– Хотите сказать, что мне придется начать с низов? Простите, тэр Марко, но мне казалось, что для мага моего уровня, как вы изволили выразиться, можно сделать исключение. Но если нет, я могла бы написать принцу Кэллиану. Возможно, он предложит что-то похожее.
Расчет оказался верным, и договор о приеме меня на работу на стандартных условиях мы подписали уже через полчаса, когда пришел распорядитель Келай. Совесть тактично промолчала о том, что я заняла место, предназначавшееся более достойному кандидату, не один год ожидавшему назначения: это же только до мая, не больше. К тому же я вдова как-никак, законная наследница.
– И не волнуйтесь, с герцогом я объяснюсь сама.
– Галла…
– Потом. Все потом. Я зайду на следующей длани, приведу в порядок свои учебные комнаты. А сейчас мне нужно в город.
На то, чтобы уладить формальности, ушло часа три. Когда я вернулась домой, Лайс с Маризой уже встали. Сидели на убранном диванчике с видом провинившихся школьников и ждали непонятно чего. Наверное, обещанных подарков.
– Обидишь ее – хвост оторву! – пообещала я братишке, затащив его в свою (пока еще) комнату.
– Гал, оно само как-то вышло…
– А по-другому и не бывает. И мне кажется, ты всем доволен.
– Да, – не стал отпираться он.
– А я рада, что у тебя все хорошо. И мне не хочется мешать вашему счастью.
– Не говори глупостей. Как ты можешь помешать?
– Могу, Лайс. Не знаю как, но могу. Поэтому – только дослушай, хорошо? – я сняла дом в городе. Недешевый, зато полностью меблированный, с канализацией и водопроводом. Не перебивай! Сначала я хотела сказать тебе, что в принципе справлюсь уже и сама, но ты ведь все равно не уйдешь…
– Не уйду.
– И Мариза теперь никуда без тебя не захочет. Поэтому оставайтесь здесь, в этом домике, а я переберусь в Марони и освобожу для Ласси комнату. Будем в гости друг к другу ходить. И не спорь, пожалуйста.
– Бесполезно?
– Да.
Эн-Ферро обнял меня, крепко, но осторожно, и поцеловал в лоб.
– Выросла ты, Галчонок. Совсем взрослая.
– Угу, – промычала я, утыкаясь носом ему в грудь.
– Но ты же не сегодня уедешь? Вот и хорошо. А то мы с Мари как раз приятеля к обеду ждем.
– А мне этот обед готовить? – осенило меня.
– Да, ты уж постарайся. Для гостя.
Казалось, полжизни прошло мимо, пока я отсиживалась в Дубочках. Потому что гость, которого я почувствовала, едва он подошел к воротам, был сюрпризом похлеще внезапного семейного счастья Лайса. От неожиданности я открыла рот и на всякий случай протерла глаза. Но ни зрение, ни внутреннее чутье меня не обманывали.
И все же я дождалась стандартной фразы.
– Здравствуй, открывающая, – словно удачной шутке улыбнулся Сэл, раскрывая объятия.
– Здравствуй, идущий! – повисла я у него на шее. – Это же… это… Слов нет!
– И не нужно. Потом поговорим. А пока, – он вынул из кармана свернутую трубкой бумагу, – вот. Это тебе.
Самый лучший подарок. То есть почти самый. На первом месте по-прежнему была склеенная из осколков чашка…