Глава 6
Новое имя королевы Сэльви

Сбежавший король эльфов, Орильр-а-Тэи, уже неделю освобожденный от подданных, радовался возможности заночевать прямо посреди степи, под открытым небом. Он лежал, смотрел в глубочайшую черноту бархата небес и заново впитывал забытые ощущения. Когда остаешься вот так, наедине с миром, кажется, что можно со звездами шептаться, они на юге Ронига огромные, яркие. Их так много, словно из бархата давно не вытряхивали пыль, серебряную, мельчайшую, переливчатую. Степь пахнет не осевшей еще жарой ушедшего дня. Ветерок слаб, свежесть он пригнать не может, только перемешивает пряные запахи, и оттого звезды чуть мерцают и колышутся. Серебряный ковыль гладит щеку и пытается нанизать алмазы чужих миров на острые иглы травинок.

– В такие ночи твои глаза пугающе бездонны, моя королева, – улыбнулся Орильр. – Так и хочется спросить что-то невозможное. Про будущее, прошлое и даже несбывшееся. Ты ведь все знаешь, Единственная.

– Рир, не полируй мне уши, как любила говорить незабвенная сестра Рртыха, – рассмеялась Сэльви. – Знаю, не знаю – те еще эльфийские штучки для начала нудного разговора. Дальше давай порть жене восхитительное настроение, раз ты бессовестный.

– Тогда про несбывшееся, – покладисто кивнул король. – Ты почему Кэля от нашего трактира отваживаешь? Только не говори мне, что не понимаешь, о чем речь, не первый век на ведьме женат. Ночка, у тебя великолепные ресницы, и хлопаешь ты ими бойко, создаешь столько ветра, что мысли куда-то улетают… Три раза ты успешно уворачивалась от темы!

Сэльви задумчиво изучила яркую звездочку у кромки горизонта. Можно и в четвертый раз увернуться. Ночь теплая, глаза у короля задумчивые и светятся зеленью очень заинтересованно. Здесь нет надоедливых подданных и бессовестных взрослых детей, готовых совершенно внезапно затопать по лестнице на королевский чердак, когда их никто не зовет и не ждет. Благодать! Пусто на десятки верст в любую сторону. Все время его величества принадлежит королеве, и сам он – тоже, целиком. Даже обидно, ну с чего затевать разговор о детях и долине?

– Ладно, – сдалась ведьма. – Этот наглый тип быстренько рассмотрел, какого у нее цвета глаза. И я зверски забеспокоилась, Рир. Я, конечно, намерена переженить одиноких эльфов, сама так говорила. Вот и глядел бы на Кошку Ли, если вздумал с нами породниться! Она когтистая и защищенная особа. А моя милая Ольви – даже не ведьма. Я хочу, чтобы с ума по ней сходили толпами… ну, того, ухаживали, стихи писали, под окнами вздыхали. Красиво чтобы, понимаешь? Как за нормальной принцессой! Но они, гады, только пироги хвалят!

– Стесняются… эльфам ничто человеческое не чуждо. Во-первых, вкусно, во-вторых… нет, это в самых первых! Ты так глазищами метко стреляешь, что молоденьких до пяток страх прошивает, – рассмеялся король. – Как говорит Жас, ты убийственно добра. Вот они и немеют, а любовь к Ольви издыхает… Королева, мы портим девочке жизнь.

– Ничего, она эльф, спешить некуда, – беззаботно отмахнулась Сэльви. – Твой приятель Кэль – наглый тип, желает все решать в темпе боя. Ворвался, мокрый и замерзший, в одну минуту присмотрел, оценил и – того! Если бы я не приложила поистине королевские усилия, он бы увез ее! Сразу, без цветов, стихов и прогулок под луной. Мастер боя, тоже мне! Ольви – не приз, она живая. Вот пусть разбойник помучается. Если у него мысль в голове сидит крепко, прибежит снова. Не получит он мою девочку, пока не похудеет от тоски. Вот!

– Ты ведьма.

– Да-а, – обрадовалась Сэльви и уткнулась в плечо мужа. – Стр-рашная. Пора меня отлупить, а?

– Я подумаю, – почти согласился король. – Сэль, а он ведь украдет Ольви.

– Вот, уже неплохо, – не расстроилась ведьма. – Кони, ночь, нож в зубах, невеста брыкается в плаще, а сзади их догоняю я, ужасная и опасная. И еще ты, тоже вооруженный…

– Где ты этой дряни нахваталась? – поразился король. – У меня три дочери. Что теперь – спать с мечами под подушкой? Или со вторым плащом, чтобы тебя обезвреживать?

– Это как?

– Вступив в сговор с женихом и упаковывая в плащ исключительно бережно, – сообщил король и стал показывать, как будет упаковывать. Чуть задумался и добавил: – А еще я могу тебя отвлекать.

Сэльви захихикала и охотно согласилась проверить, будет ли она отвлекаться достаточно надежно. К утру ведьма была твердо уверена, что если король сговорится с похитителем, то преследовать того станет некому. Она даже предложила устраивать время от времени тренировочные похищения с отвлечениями. Идея казалась заманчивой – но пока бесполезной. Они ведь сами сбежали от подданных.

Орильр сел, потянулся и довольно огляделся. Светлеющая степь полого спускалась к западу наплывами мягких низких холмов. Там, в сотне верст, русло большой реки Стови, отделяющей земли Ронига от соседей – северной Рэнии и южной Бильсы. «Пойдем на запад через Рэнию, – прикинул Орильр. – Так прямее и удобнее. Доберемся до следующей большой реки, Пражицы, и оттуда возьмем чуть к северу. Войдем в земли Империи где-то близ стыка границ Эрхоя и Рэнии».

Рядом завозилась Сэльви, тоже села и недовольно осмотрелась.

– Я задремала, мне снился туман пополам с дымом, – нервно сообщила она. – Дома неладно, но обойдется. И у Ли не совсем хорошо. Рир, может, вернемся, разберемся и потом заново сбежим?

– Нельзя, – нехотя отказался Орильр. – Впереди тоже неспокойно. Сиди, я сам буду сегодня тебя кормить. Ты завтракай и слушай, ночка. Два года назад мы знали более свежие новости, пока Оса была там, в пределах Империи. Потом она украла у их правителя дюжину гномов, и на нее объявили магическую охоту. По крови, весь вред мы отчитали, а отпечаток личности у магов остался, пока его помнят.

– Это я знаю. Слушай, а зачем воровать гномов? Они же не эльфийские свитки, в архивах не хранятся.

– Чтобы их не казнили, – вздохнул король. – Оса хорошая девушка, но пока что не ведьма. Она стала их довольно грубо спасать, подралась, кому-то сильно насолила… Ты бы делала все иначе. Поэтому мы и идем на запад. Ты, моя королева, самое секретное и опасное оружие эльфов. Тебя порой с трудом терпят свои подданные, а уж чужие взвоют как миленькие!

– Хорошенькое дело: сбежать из долины, чтобы заниматься бедами той же долины! – не расстроилась ведьма. – Дальше давай, мне уже нравится.

– Все так запутано, что и рассказать трудно. Ладно, я буду стараться. В общем, если издали начинать, то у Леснии есть соседка-сестричка, северо-западная страна Поморье…

Сэльви кивнула и подперла кулачками подбородок. Поморские князья несколько раз приезжали в Лирро на балы. И произвели на королеву самое приятное впечатление. Обстоятельные, не лодыри, в торговом деле порядочные – такие легко сходятся с гномами, да и эльфам нравятся. Сэльви помнила, что край не особенно богат, живет тем, что дают леса и море. Добывает немного серебра, дружит с северными народами. Орильр скороговоркой повторил именно это – известное. И добавил, что Лесния и Поморье, по сути, одна страна, князья в близком родстве и при любой беде стоят друг за друга.

Точнее, стояли. Пока расположенная южнее Империя не положила глаз на угодья небогатого соседа, интересуясь пушниной и недавно примеченными гномьими рудознатцами железом и углем.

Добровольно и с радостью северяне отчего-то в Империю не пошли, когда им предложили. И начались проблемы. Поморцы вырубали и жгли лес леснийцев, словно им своего мало. Леснийцы ссорили соседей с гномами, только-только основавшими первые торговые союзы возле моря. Потом остался неподписанным договор о новой гномьей дороге до самого большого порта. И наконец на спорных землях «удачно» обнаружился золотой рудник. Приметили его торговые люди, бывшие подданные Империи, перебравшиеся жить на новое место. А рудознатцы гномов, вызванные подтвердить находку и оценить запасы, все двенадцать, были признаны… шарлатанами. Они не согласились с тем, что золото вообще имеется! Послы Империи смогли разъяснить поморцам: гномы врут в интересах соседей, стараясь обесценить земли. Это уже не шарлатанство, а прямой ущерб княжеству! Гномов выдали южанам. Те решили наспех: казнить. Это неизбежно стало бы началом войны – подгорники такого не прощают, предъявили бы счет Поморью. Но приговоренных украла по пути к заставе Оса.

– Не понимаю, – растерялась Сэльви. – Воевать с гномами глупо. Даже если мы вмешаемся, в чем я не уверена, от северян не останется ничего… ценного.

– Да, если до того не погибнет их князь. Месть исполнится, гномы получат моральное право избежать большой войны, а Поморье станет-таки частью Империи. Как раз сейчас вдовому князю везут с юга невесту. Смотрины к осени намечены. Брак – древнейший способ решения земельных и имущественных вопросов у людей.

– Рир, ты ужас какой жестокий эльф! – заныла королева. – Почти три тысячи верст только до их границы бежать, хорошенький летний отдых! И кстати, кем я там буду? Тебе что, надоела жена, хочешь меня подсунуть князю?

– Не надейся, пусть только глянет косо – уже не выпрямится. Я сам присмотрю за женихом, устроюсь в охрану. В Поморье своих магов нет, это будет несложно. Ты в приграничье спасешь невесту от какой-нибудь напасти, на твой выбор. И будешь придворной имперской ведьмой.

– У нее-то маги есть!

– Ты разучилась устраивать напасти, от которых маги не лечат? – удивился король. – Знаю я твои деревенские шутки: чтоб он подавился, окосел, в трех соснах заблудился… н-да. Это не переводится на язык нормальной магии!

– Пожалуй, невеста меня будет ценить, – гордо кивнула ведьма. – Косая, хромая, проплутавшая всю ночь по сосняку в сопровождении магов, испуганно подвывающих бесполезные заклинания! И вдруг появляюсь я, такая косматенькая, чумазенькая, глупенькая лесная ведьма.

– Когда ты так улыбаешься, я боюсь за Империю.

– Буду лечить, как положено по сказкам, мухоморами, – хихикнула Сэльви. – Нашептывать – и отдавать магам на съедение, чтоб на них болезни перешли… Ты нас издали узнаешь. Нежно-зеленая выздоравливающая невеста, синие, в лиловых прожилочках, маги и я, на коне и с метелкой. Побежали, чего время терять? Там моя будущая нанимательница и ее свита еще не знают своего счастья!

Орильр поежился и закинул на спину мешок. Он, само собой, знал: Сэльви необычная ведьма, она не умеет причинять зло. Но усвоил за долгие десятилетия и иное. Добро его очаровательной жены – своеобразное и необычное. Оно вполне успешно включает кару за неправедные дела и даже мысли. Того и другого у сытых, высокомерных имперцев – в избытке… пока. Король вздохнул и стал оживлять в памяти жены и в своей собственной имена, события и сплетни из жизни запада, известные по рассказам Осы.

Сообщение о похищении парматяга настигло короля на следующей же ночевке. Настойчивая Эриль пробилась-таки через многослойную защиту от поиска, созданную Сэльви. Но направления движения королевской пары это не изменило. Заботы по обнаружению пропажи переложили на плечи Лильора, старшего из детей семьи а-Тэи. Он двигался на перехват любимой мамы, выбрав северный маршрут, вдоль гномьего хребта. И охотно согласился заняться загадкой нарушенной гномьей тайны, чтобы облегчить задачу родителей.

Таким образом, три недели спустя никакие случайности не спасли имперский поезд невесты князя Поморья, герцогини Амалии Исильды Маривль Роль’гис от встречи с будущей придворной ведьмой. А день начинался так тихо, и гороскоп не предвещал ничего опасного. Настоящие ведьмы – они даже со звездами умеют договариваться. Астролог походного двора герцогини так и указал: «День несет в себе возможность встречи, обещающей многое. Как для вас, так и для Империи, это будет к неожиданной пользе и миру».

Самое точное слово в прогнозе – «неожиданной…».

Карета восхитительной Амалии, прозванной при дворе «златовлаской и несравненной синеглазой нимфой», ползла по кочкам старой разбитой дороги. Рядом граница с Эрхоем, виновато пояснили герцогине слуги. Страна в большом запустении, торговля исчерпала себя, не живут – нищенствуют. И приграничные дороги в ближней провинции Империи тоже пришли в упадок. Но даже со всеми неудобствами тут ехать куда быстрее, чем западнее, болотистым топким трактом поймы в сердце озерного края с говорящим названием Комарищи. Само собой, так княжество именовалось до вхождения в Империю, теперь это Марн’диш, или Благодать мхов. Герцогиня выслушала пояснения, не поднимая шторок кареты. И усмехнулась – благодати незаметно, а комары…

Она звучно припечатала очередного упитанного обитателя болот к сафьяновой обивке. Не комары – настоящие комарищи! Им невозможно объяснить, что пить кровь герцогини недозволительно, что следует кусать свиту. Амалия сердито потребовала вызвать мага, самого деция. Деций – это тот, кто отучился в Круге мудрых все десять лет, пройдя полный курс. Тощее лысоватое ничтожество средних лет нарисовалось у дверцы кареты буквально через пару минут. Нанял его дед Марий, и потому маг осмеливался иногда вести себя почти уверенно.

– Деций Тиларис, подите прочь, – с отвращением бросила герцогиня. – Я хотела узнать, способны ли вы принести хоть малую пользу – избавить меня от кровопийц. Но ваша опухшая рожа – лучший ответ. Точнее, худший…

– Увы, госпожа герцогиня, – с достоинством поклонился маг и испортил все впечатление, шлепнув себя по укушенной шее. – Я изучал боевую магию. Если бы на вас напали разбойники, я бы показал себя с лучшей стороны!

– Успели бы сбежать, – мрачно предположила Амалия. – От вас меньше пользы, чем от моего песика, он поймал уже две дюжины отборных комаров. Далеко ли постоялый двор? Я велю запороть до смерти проводника, если обед не подадут через час.

– Будет передано, – склонился маг, радуясь, что гроза прошла стороной.

– Остановите карету, я желаю прогуляться, – нехотя сообщила герцогиня, сердито рассматривая изрядно зазелененный подол своего бледно-голубого дорожного платья.

Первое же движение дверцы кареты свело на нет усилия песика. Комары вломились внутрь, словно мародеры в свежую брешь крепостной стены. Серый вихрь закрутился, победно звеня, герцогиня выпрыгнула наземь и торопливо нырнула под полог муслиновой кисеи, удерживаемой служанками. Комары разочарованно заныли, взялись искать щели, а самые подлые и хитрые попрятались в высокую траву, чтобы из засады атаковать безупречную кожу «златовласой нимфы».

Амалия зло зашипела: ради чего эти муки? Чтобы стать княгиней холодного и ничтожного края? Правда, потом ей обещали больше. Дикому пожилому князю отомстят соседи, и маркиз Лаур Ирим Алид’зим займет его место. Душка Лаур, о победах которого шепчется весь императорский двор, целиком достанется ей! Герцогиня даже на миг забыла о комарах, вспомнив приятное. Сладкому и настойчивому обаянию маркиза она поддалась минувшей весной, увидев черноволосого стройного южанина в ювелирной лавке, то есть совершенно случайно. И приложила усилия, чтобы второй раз повстречать самого, наверное, обсуждаемого и осуждаемого (это смотря кем) кавалера столицы.

При близком знакомстве Лаур оказался бесподобен: страстный, опытный и изобретательный, мечтающий угодить ей во всем, чтобы рассчитывать на ответную симпатию, а также, само собой, на влияние и золото рода Роль’гис. На большее ему не стоило надеяться… Блистательный маркиз молод, имеет репутацию самого модного ухажера и нерастраченный пыл. Он красив, силен, отменно сложен… ну и умен, этого не отнять. Будь к тому же чуть богаче – и к осени она, отмахнувшись от всех обязательств, переехала бы в замок мужа. Порой Амалия верила в свою решительность, дозволительную в мечтах…

А в жизни – зачем он нужен, уродившийся в нищей семье с четырьмя детьми и без единого замка? Только для забав. Наследница богатейшего рода южной провинции Империи сразу оценила перспективы и оплатила свой интерес сполна, не давая глупых надежд: у маркиза теперь новый выезд, изумительно подобранная вороная шестерка. Еще без счета дарились милые мелочи – перстни, трости, кинжалы. Кажется, он продал все. Этот «умный» дурак полагает, что должен устроить не только свою судьбу, но и счастье трех бестолковых сестер. Двух он пристроил не худшим образом, приходится признать. А младшую отдаст за родича принципала северных провинций. Это уже оговорено, Амалия сама похлопотала. Так что пусть только посмеет глянуть на постороннюю девицу – даже издали, – перейдя в собственность Роль’гис! Герцогиня усмехнулась. Бедный, но породистый муж – это занятно. Он ничуть не помешает ей быть хозяйкой положения. Всегда.

Задумчивость Амалии была прервана внезапно. Кисея упала на лицо, спутала руки, застелила полянку у ног. Визг служанок оскорбил слух.

Когда герцогиня выбралась из плена кисейного облака, никого рядом уже не было. Никого из слуг. А вот причина их испуга никуда не делась… Рыжая здоровенная рысь мягко спрыгнула с низкой ветки и скосила глаз на охваченную ледяным столбняком Амалию. Отвернулась и взялась усердно точить когти об кору неохватного дуба. «Совершенно так же прислуга правит позолоченный столовый нож», – обреченно подумала герцогиня. Обещание мага о защите было так же далеко, как красавчик Лаур и постылый поморский жених – в прежней жизни. От полянки до кареты четыре десятка шагов, но никто не спешит на помощь. И тишина леса удивительная, первозданная. Только комары тянут свою голодную песню да кора хрустит и крошится под чудовищными когтями.

Рысь села, очень мирно, по-кошачьи, фыркнула, потянулась, прогибаясь и далеко выставляя передние лапы с полностью выпущенными когтями. Амалия попыталась пятиться и, падая, прокляла непомерно длинную юбку со шлейфом. Рысь подпрыгнула высоко и радостно – мышка хочет поиграть! И двинулась к добыче боком, скалясь и шипя. Здесь она хозяйка, и все права на ее стороне. Не получится откупиться ни золотом, ни знатностью. Да и охрана… Амалия завизжала, судорожно огляделась – где же они? Рысь обнюхала муслин и рванула его, забавляясь. Укусила, снова зашипела, подбросила и полоснула задними лапами, падая на спину.

А потом смущенно поднялась и села красиво и смирно, прижатые уши дрогнули, задирая к небу пушистые кисточки.

– Эй, ты чего балуешь? – возмутился девичий голосок за спиной герцогини. – Иди, пока я не того, не рассердилась! Иначе гнусу отдам на съедение.

Рысь дрогнула и осторожно попятилась назад, припадая брюхом к самой траве и не решаясь шипеть. Даже оскал выглядел не угрозой – униженным извинением. Амалия не шевелилась. Она вообще плохо помнила себя, пока рыжий пожар меха несбывшейся смерти не угас, растворившись в зелени леса.

Незнакомка села возле герцогини, и та смогла рассмотреть спасительницу. Рыжую, как рысь, вызывающе зеленоглазую, со светлой кожей в редких, почти неприметных веснушках. «Явная деревенщина», – отметило пробующее выйти из ступора сознание. Хотя одета опрятно, на скромном буром платьишке нет заплат, передничек некрашеного льна вышит красиво и умело. Бусы из обожженной узорчатой глины, зеленая лента в волосах и нахальный взгляд… Глазеет, дрянь! И выговор странный, явно эрхойский – чужачка бессовестная, безродная.

– Могу и уйти, – понятливо прищурилась рыжая. – Мне и горя нет, с чего бы на неблагодарных недотрог время тратить? Учти, красавица, будь ты хоть сама королева Эрхоя, хоть императрица западная, я даром не тружусь. Я девушка практичная.

– А мне не надо ничего, – прошипела герцогиня. – Иди, пока цела. Карета рядом, доберусь. И еще посмотрим, кому и что достанется даром, дрянь говорливая. Я герцогиня!

– Ну-ну, – хихикнула рыжая. – Иди, герцогиня. Только учти, сердешная: что одна ведьма тебе сделала, то у другой исправлять следует. Всякие ученые маги тут бесполезны, они вообще – того…

Пояснять ничего нахалка не стала, лишь презрительно повела плечами. Встала, гордо тряхнула кудрями, густыми и довольно короткими, едва достигающими лопаток. Сердито одернула передник, подобрала лукошко, только теперь замеченное Амалией. Еще раз оглянулась и скорчила рожицу.

– Жаль мне тебя, хоть ты и жадина. Если что – кричи. Услышу, может, еще разок и выручу, но на многое не рассчитывай. Я пока в оплату возьму ту тканину, на туман похожую.

– Не смей, – возмутилась Амалия. – Она для защиты моей особы от комаров.

– Да ладно, – рассмеялась рыжая. – Не тронут, не бойся, я им жала пооткручиваю, мимо будут гудеть. Но теперь твердо помни: это второе одолжение. Начнешь орать и звать – готовь денежки. За вывести из леса пять монет серебром, ваших, больших имперских лонгрифов. Указать, чем точно и когда прокляли, – еще десять. А лечение тебе вообще не по карману!

– Прокляли? – засомневалась герцогиня.

– Само собой, – кивнула рыжая. – По-твоему выходит, заблудилась просто так и на рысь тоже наткнулась случайно? Ну-ну, душенька, тешь себя, успокаивай. А я пойду, мне еще сероцвета надо набрать, для отговоров. Некоторым, в отличие от тебя, жить хочется, а не угасать.

– Ты ведьма! – взвизгнула Амалия, выходя из себя.

– Само собой, – кивнула незнакомка. – Ведьма Виса. Наследственная, опытная и шибко дорогая. Ко мне ваши часто ездят. Барон Гирит’вач сыну невесту присушивал, маркиз Ранкар’эл от дурной болезни лечился. Только баб я принимаю редко. Сама я изрядная стерва, но таких же рядом – не люблю. Да еще и красивых!

– Вот и проваливай отсюда, – мрачно посоветовала герцогиня, слегка польщенная странным комплиментом. – Увижу еще раз – велю выпороть.

– Точно, стерва, – сообщила себе самой ведьма. – С таких надо брать двойную цену, даже жаль, что я девушка слишком порядочная.

Она отвернулась и пошла прочь, напевая что-то вполне веселое и мирное про зелену траву и злат-корень любожар. Амалия смотрела вслед с сомнением. Корень был весьма известен: им, по слухам, пользовались все, кто умудрился раздобыть. Дядя императора, восьмидесятилетний сморчок Ловид, до сих пор любовниц меняет, как молоденький… и на север ездит чуть не каждую осень.

Амалия встала, шипя от боли в ноге. Нервно изучила мятую грязную юбку, в двух местах надорванную о ветки. Ничего, уж платьев-то ей хватит, хоть по три раза в день меняй, даже теперь, в дороге. Две кареты барахла, а сзади, отставая все сильнее, ползет обоз с основным гардеробом. Зеленое надеть? На дряни хорошо смотрелась ленточка.

Герцогиня подобрала юбки повыше и зашагала по своим следам к карете. Она уже думала, как будет наказывать служанок, стражу, мага…

Двумя часами позже мысли иссякли, а панический страх стал копиться и подниматься, леденя спину. Да где же карета? След, собственный, видный по отметинам тонких каблуков, глубоко впивающихся в мягкую землю, вывел на знакомую поляну, где не так давно крошила кору дуба ужасная рысь. В третий раз вывел! А новых и чужих отпечатков нет, словно и не ходила она здесь. И не было поблизости кареты, как и служанок…

– Ведьма, дрянь такая, подавись своей двойной ценой! – взвизгнула герцогиня, и голос предательски дрогнул. – Десять лонгрифов…

Лес промолчал. Амалия села и затравленно огляделась. А если вернется не рыжая ведьма, а рыжая рысь? Дело-то к вечеру… Охранник говорил своему напарнику, тут и волки водятся, и медведи есть, а вот людей мало. Ее давно должны были найти! Полсотни личной охраны, две дюжины людишек жениха, три мага, в том числе один деций, стоящий восемь золотых в день!

– Рыжая, даю пятнадцать! – запричитала герцогиня. – Как тебя там звать-то… Виса! Я буду очень вежливой, слово Амалии Исильды Маривль Роль’гис, слышишь? Мне сам император без росписи верит.

– Ты еще дядю его припомни, старого похабника, – фыркнула ведьма, выныривая на поляну из-под низких веток. – Говорю же – не беру я больше, чем сразу запросила. Далеко уже ушла, вот и не прибежала раньше. Ты любожар видела раньше – не в порошке, живьем?

– Нет.

– Во, гляди: жирный, лет сорок рос, самое то. И время хорошее – месяц только народился, силу мужскую копит. У тебя муж-то молодой? – прищурилась ведьма чуть насмешливо.

– Жених, – заинтересовалась герцогиня. – Пятьдесят четыре ему. Если по портрету судить, и все семьдесят можно дать. Что, один такой корешок – и помолодеет?

– Ну молодости я, того, – развела руками ведьма, сунув корень в лукошко, – не обещала. Зато пара капель настойки на свежем соке оч-чень взбодрит дедушку. Но это дорого, у меня заказы на год вперед. Так что не тяни руки, сердешная. Я девушка честная, помогаю тем, у кого действительно беда. А ты его не любишь, ты другого бы хотела видеть рядом. Так что давай пять монет – и вперед. Время идет, солнышко катится, сероцвету самое оно в цвет выйти, на поздней зорьке. Опять же вечер росистый, да и вёдро… то есть без дождей.

Герцогиня ошарашенно кивнула и встала. Снова подобрала юбки и зашагала за ведьмой. Теперь в голове крутилась одна мысль, нуднее всех комаров: ее прокляли! Рыжая, конечно, та еще дрянь, но дело знает. Доведет, возьмет свои пять монет, скажет пару новых гадостей и исчезнет в лесу. И ей, синеглазой нимфе, останется только умереть молодой и красивой… не на магов же надеяться! Они комарам и то не указ. А после ведьминого обещания кровопийцы сгинули – и до сих пор облетают за две сажени!

Карета нашлась в трех минутах ходьбы. Возле нее трясся бледный деций, испуганно бормотал поисковые заклятия. Пара стражей надсаживала глотку, звала. Прочие перекликались вдалеке, хрустели кустами. Искали! Как и положено, все силы прилагали, и ругать их не за что. Амалия отчетливо заметила тот миг, когда выбралась из заколдованного круга, – сразу ожили звуки, лес зашумел, голоса возникли, ветерок пробежал.

То, что сделала одна ведьма, может исправить только другая – тоже ведьма. Сильная, опытная и порядочная.

– Ну прощай, недотрога, – прищурилась рыжая, пряча в карман монеты.

– Сколько за лечение?

– Не-эт, – отступила на пару шагов ведьма. – Езжай себе, герцогиня. Я не хочу за тобой полгода таскаться и ночами не спать, чужую грязь отчитывая. Может, повезет, и само – того…

– Ты просто назови цену, – тихо предложила Амалия. – И все.

– Я не поеду, – твердо сказала ведьма. – Отродясь не служила никому. Да что я, ломать себя стану? Выкать тебе, спину гнуть, платья носить длиннющие? Я ведьма, а не дрессированная собачка. И денег у меня по лесу прикопано – на три жизни.

– Титул? – предложила Амалия. – Три минуты – и ты едешь со мной, как маркиза… скажем, Виса Исор’лив. Отличное имение, три тысячи дохода в год, золотом. Мои личные земли, я и решаю, как ими распорядиться.

– Наследуемый титул? – прищурилась рыжая.

– Да. Но учти, у меня много врагов. Отчитаешь от этого – и других будешь держать подальше, чтоб не смели гадость даже подумать.

– Хорошее предложение, – одобрила ведьма. – Только запомни: я не проклинаю, не насылаю болезни и беды. И не гадаю, кстати. Если приходит предчувствие – говорю, а звать его не зову. Это ясно?

– Да.

– Ты подумай, бумажки составь, а я пошла, – кивнула ведьма. – К ночи буду на постоялом дворе, он тут один поблизости, не разминемся. Там и решим, что к чему. Сероцвет в бутоны выходит, а он тебе оч-чень нужен для выздоровления. Пока!

Рыжая небрежно махнула рукой и пошла к лесу. Герцогиня устало присела на подножку кареты. Рядом комариком вился маг. Стражи звали своих и отчетливо нервничали, ожидая наказания. Служанки одна за другой выбирались из леса, оборванные, исцарапанные, задохнувшиеся, красноглазые, охрипшие. Ближняя бухнулась в траву и поползла, взвизгивая и кланяясь беспрестанно. Деций смущенно глядел на девушку, и было заметно – ему тоже хочется просить о милости, оправдываться и просто голосить.

– Итак, ваше магичество, – прошипела герцогиня, – что говорит вам всесильная современная защитная, поисковая и боевая магия? Вам, бездарнейшему из учеников бестолковых эльфов?

– Я не в силах совладать с этим, это нечто неосязаемое, оно даже не оставляет следа, – запричитал маг, падая в ноги.

– Отчего же, – рассмеялась герцогиня. – Оставляет! Восемь золотых в день теряются из кошеля впустую, вот каков след. Вон! – взвизгнула она и добавила тихо, почти неслышно: – Немедленно прочь, и недоучек прихвати, пока целы. В порошок сотру, если еще раз увижу!

Деций всхлипнул и пополз куда-то прочь, за колесо кареты. Девушки уже все до единой лежали в ногах и выли, не смея поднять голов. Они искали, они звали – но госпожа исчезла без следа. Даже ее песик не смог найти хозяйку, он плакал и бегал кругами. Герцогиня усмехнулась. Она тоже бегала кругами. И плакала – но этого никому не следует знать.

– Ладно, на сей раз не ваша вина, – нехотя выдавила Амалия. – Зеленое платье, быстро. И уксусные тряпки для обтирания, я мерзко себя чувствую. Вина, ветчины, печенья – все в карету. Мы уезжаем отсюда. Стража пусть сама собирается и бредет к постоялому двору. Никто не будет наказан. Где мой ти-логрим?

– Здесь, о богоравная, – поклонился начальник охраны.

– Ты ведьму видел?

– Рыжую девицу, что была с вами? Да.

– Пропустить ко мне в любое время. Именовать впредь маркизой Исор’лив.

Герцогиня забралась в карету и откинулась на подушки, с вялым любопытством отмечая, что комары по-прежнему не пытаются следовать за ней. Переодевшись, можно даже раздвинуть шторки и не маяться в духоте. «Определенно придворная ведьма куда лучше любого мага. Такого чуда нет даже у императора. А что стерва, так это даже забавно. Хоть будет с кем поругаться, а то, кроме собаки, никто не решается лаять на хозяйку», – усмехнулась Амалия.

Сэльви сидела у самой дороги, за тонкой завесой кустов, в созданном магией «бестолковых» эльфов укромном убежище. Она довольно выслушивала похвалы мужа. Искренние. И еще более искренние – наставления, требующие быть осторожнее, не рисковать, беречь себя, не верить в способность людей меняться к лучшему легко и охотно…

– Рир, спасибо, я тебя обожаю.

– То есть?

– Не нервничай. А то я начну наставлять тебя, как охранять князя.

– Извини. Два века жили спокойно, я как-то отвык рисковать… тобой. И я уже скучаю. – Он улыбнулся. – Ты очень нечестная девушка, хоть и порядочная ведьма. Выдала корень аира за нечто уникальное, незаменимое для мужчин. А сероцветом кто будет работать?

– Фиалка, довольно редкая, – усмехнулась Сэльви. – Ее в деревеньке, откуда я родом, звали «сонником» за привычку цвести на поздней заре. Рир, я и одуванчик могу выдать за жив-траву, ты меня знаешь. А рысь была хороша, правда? Вот кого я еле-еле уговорила участвовать в нашей шутке. Она кошка, то есть стерва от природы, непослушная и своевольная. Тебе пора. Пес с ним, с князем, ты сам-то не лезь в неприятности, а?

– Я постараюсь. Спокойной дороги, королева.

– И еще маркиза, – кокетливо стрельнула глазками ведьма. – Вот будет здорово, если и тебе титул достанется. А то даже скучно – всего-то вечный король, первый хран, Ключник, знахарь гномов, маг седьмого круга, многодетный папаша и прочая и прочая…

Орильр рассмеялся, кивнул, еще раз взъерошил рыжие волосы жены, чуть хмурясь. Ему не нравилась маскировка, менявшая безупречный, по мнению короля, облик жены. И вся затея казалась окончательно глупой и опасной. Но – необходимой, вздохнул он, поправив мешок и переходя с шага на бег. Эльфов за годы его правления стало больше: двести лет назад их было всего пять с небольшим тысяч, а теперь почти одиннадцать. Но настоящих, древних, имеющих полное право зваться вечными – сотен шесть. Потому войны не просто опасны, они смертельны для расы. Каждая гибель старшего – это невозвратно уходящие знания и память. Потребуются долгие века, чтобы детей превратить не в скороспелые подобия следопытов, магов, мастеров. Настоящий опыт шлифуется долго, и этого не заменить ничем. Под присмотром старших постепенно всходят ростки мудрости из зерен знания… Но как же еще долго ждать их вызревания! Потому особенно остро сейчас нужен мир, позволяющий младшим без опаски проявлять любознательную доброту к окружающему – природе, людям, течению жизни. Он обязан уберечь соседей от войн. И королева – тоже, как это ни печально. Для того и выбирают короля, передают ему алмазный венец – чтобы защищать род эльфов. А с ним – память и опыт всего мира Саймили.

Пять сотен верст до столицы Поморья – белокаменного города в среднем течении реки Белой – Орильр пробежал неспешно, в привычном для него темпе движения, за неделю. Он даже прошел по дороге последние сорок верст, усердно подбирая себе удобную походку людского типа – тяжелую, с нечеткими движениями. Привык слегка горбиться, еще раз вспомнил, как теперь выглядит. Глаза – серые, мелкие, волос темный и прямой. На шее – ага, вот он – амулет выпускника школы магии эльфийского Круга мудрых.

Король вошел в крепкие дубовые ворота города Белояра вечером, когда стража на стенах уже перекликалась, готовясь к смене. Рослого незнакомца встретили несколько настороженно, подробно выспрашивали, с чем пожаловал, придирчиво изучали содержимое заплечного мешка. Долго охали, рассматривая мечи.

– Неужели у вас так мало гостей, что для каждого изыскиваете время, чтоб приветить? – улыбнулся эльф. – Впрочем, и правда – пустовата дорога.

– Не то слово, душа болит, – вздохнул страж. – Как вспомню, какие у нас по осени в старые времена ярмарки были, гость! Я мальчишкой малым их помню. Северные люди с мехами приходили, леснийцы еще добро помнили, имперцы пушнину чуть не с боем торговали, из Бильсы купцы добирались, наших коней долгогривых глянуть. И гномы туточки бороды гладили, наш мед нахваливая. Говорят, даже эльфы забредали. А теперь… – Страж обреченно махнул рукой и нахмурился. – Оттого и спрашиваю: чего ты-то к нам завернул? Человек ты непростой, одни мечи невесть сколько стоят. Да и маг, как я погляжу, полнообученный, редкая для наших мест птица.

– Хочу к князю наняться, в охрану, – честно сообщил Орильр. – У вас, того и гляди, война тень бросит. Я нужен ему.

– Ишь добрый! – прищурился страж. – Чудно…

– Мой учитель из Круга мудрых, он эльф, именно так велел отработать плату за школу, – вздохнул Орильр. – Сказал, что не следует допускать войны на пустом месте. И уж за князя я обязан отвечать. У меня письмо от мастера Кэльвиля имеется, с печатями школы.

– Эльфийское? – обрадовался страж. – Ни разу не видел!

Орильр охотно показал тонкий лист шелковой бумаги, намотанный на золотой стержень и помещенный в стеклянную колбу со слабо светящимся туманом внутри. Пояснил – это заклятие. Первое вскрытие сосуда развеет магию – так следят, чтобы посланец сам не читал адресованного правителям.

Подошла смена стражи и заохала, радуясь нежданному для тихого вечера развлечению. А впустивший Орильра охотно взялся его провести во дворец. Еще бы – он увидит больше всех и вернется завтра самым знающим, рассказов на неделю хватит!

Улицы и дома города эльфу понравились. Добротные, чистые и ухоженные, без излишних украшений, но – уютно. Он долго оглядывался на трактир, крепчайшую избу из неохватного дуба. Сэльви бы пришла в неописуемый восторг: каждое оконце украшено затейливым узором, вырезанным в цельном дереве. Кружевом плетется доска под крышей, скамейки смотрят живыми кабанами, два тура замерли у входа.

Люди столицы Поморья тоже были вполне приятные – светловолосые, рослые, широкие в кости, обстоятельные. Все спешили по делам, не забывая здороваться даже с незнакомым. Вот только радости на лицах не осталось – одна застарелая тревога, прочертившая морщины в рассохшемся дереве их настороженных душ. Того и гляди, полыхнет война и лягут пеплом деревянные кружева родного города. И кто грозит бедой? Соседи, с которыми у каждого в семье есть родственная, пусть самая дальняя, связь. А вот забыли добро, вызверились. За какое-то нелепое золото, чтоб ему, неразделенному по чести, в болоте утонуть, вздыхал провожатый, повторяя мысли всех горожан.

Княжеский дворец и звался, и выглядел теремом. В два этажа белый камень с узором, а третий – дерево, и над ним крыша из осиновой черепицы, лоснящаяся полированным серебром даже теперь, в блеклом свете позднего заката.

Княжьи стражи оказались настоящими богатырями – огромные, вдвое больше гномов, широкие и плотные, но чудом сохранившие легкость и быстроту движений. Правда, торопиться они ничуть не собирались. Выслушали провожатого, кивнули обоим, и поморцу, и гостю, приглашая за свой стол.

В первой комнате терема старшие гридни вечеряли, то есть кушали, хвалили поварих, охотно подносящих новые блюда, неспешно обсуждали день. Вот и визит странного гостя обсудили, ничуть его присутствия не стесняясь. И сочли: раз шел издалека, негоже заставлять человека попусту ждать, князь-то не занят. Само собой, столь тощий воин едва ли оборонит родимого лучше гридней, от первого дня при князе растущих, батюшкой его прозывающих. Но усердие – оно тоже к пользе. Самый молодой и на редкость светловолосый парень встал, легко поклонился столу и ушел в терем, ступая мягко, как дикий кот. Орильр одобрил школу северных воинов. И подумал, что Кэль отдал бы многое, чтобы пожить тут хоть полвека. Давно мечтает ввести у себя в Круге обучение технике боя с тяжелым топором, алебардой и секирой. Легок, сух – но это для наставника не порок. Главное – освоить предмет. Изучать его с такими вот гриднями – одно удовольствие. И много синяков…

Старший из воинов допил кисель и еще разок похвалил повариху. Обернулся к гостю:

– Звать меня Донием, и я тут охрану выстраиваю и продумываю. Коли князь-батюшка Вершень Бродич примет да полезным тебя сочтет, возвращайся, буду говорить. Потому как магов у нас нет, а у Леснии их много, да и имперцы, наши новые кислорожие друзья, тож колдуют что ни день. И как от них защититься – мне неведомо.

– Я Нисий, – вспомнил Орильр имя старого друга, сотника ронигских егерей. – И могу одно сказать заранее: знатно ты темнишь, воевода. Весь терем оплетен заклятиями северного народа льдов. Добротная работа, от души пели. Я бы и не заметил, но у гномов магия похожа, а ей я чуть-чуть обучен. Если колдовали чужие маги во вред вашему князю, он, пожалуй, плохо и тяжело спит вне этих стен. Но тут вполне надежно укрыт от бед.

– Спит он и правда плохо, как уедет из Белояра, – усмехнулся воевода, не отрекаясь от звания. – Да и здесь не многим лучше. Княгинюшка наша десять зим как за навью реку ушла. Без наследника в пятьдесят четыре года и колдуны не надобны, чтоб сон извести. Ну идем, сам провожу. Любопытство – оно и мне покой порушить может. Непонятная ты птица, Нисий. И недоговариваешь лучше моего, хоть зла в тебе и не чую.

– Чует он! – улыбнулся эльф. – В Круге мудрых тебя бы охотно приняли на обучение.

– Воевать мне и тут больше нужного приходится, – буркнул воевода, широко шагая по дубовым полам.

– Колдовать, – пояснил Орильр. – У тебя отчетливые задатки сильного мага. Но не боевого, а лекаря.

Воевода неопределенно хмыкнул и не стал отвечать. А то получается нелепица – в первый разговор выложить чужаку, что и сам так считаешь. И даже у людей льда учиться пробовал, да только их понять нелегко, слишком иные, а времени всегда мало. Особенно теперь.

Князь ждал гостя в маленьком уютном зале, одну стену которого целиком занимала изразцовая печь. Напротив, в широких ячеистых полках, лежали аккуратными рядами свитки. Князь явно читал их часто, вот и теперь сидел за широким столом и рылся в толстом засаленном ворохе вощеных бумаг. Махнул рукой на поклон вошедших и еще раз коротко – указав на свободные кресла. Дочитал лист, бережно уложил узорную закладку и выровнял книгу. В свои пятьдесят четыре, вопреки презрительному фырканью герцогини, князь был крепок, бодр и силен. Рос явно среди воинов и былой стати не растратил, сидя в тереме. Седина не выделялась в светло-русых волосах, сивые усы и борода пострижены коротко, до щетины, по новой моде, выдуманной в Поморье не иначе как в угоду Империи.

Книга легла в сторону, на край стола, и серо-карие глаза Вершня Бродича смотрели теперь на гостя. Без злобы и особого предубеждения. Скорее с любопытством и недоумением: какое дело до бед севера загадочной школе магии?

Послание Кэльвиля, собственноручно написанное и упакованное Орильром три дня назад, князю понравилось. Магии здесь не знали, и серебристый туман выглядел настоящим чудом. Он вырвался из колбы легким роем светлячков и закружился под потолком, распространяя запах свежескошенной луговой травы. Князь даже улыбнулся. Потом прочел короткую записку – что мастер отсылает своего лучшего ученика на север, в полное распоряжение рода Берников, к коему принадлежит Вершень Бродич. И что эльф очень надеется – это поможет избежать войны.

– Слова хорошие, – вздохнул князь. – Скажи мне: ты туман назад загнать можешь, лучший ученик? Больно красиво, да и зелень лета по зиме понюхать – прямо праздник.

– Заклят свиток, туман вернуть легко, – согласился Орильр, – но он выпорхнет снова, стоит положить в сосуд свиток. А без того – пожалуйста.

– Занятно говоришь, – потер лоб князь. – Присылали мне письма из Леснии. Одно тож в тумане, хоть и не столь красивом и душистом, а десяток прозрачных, как я припоминаю. Что, гонцы шалят? Я про туман и не знал, мы ж не маги. Но письма пометил… дай-ка гляну, что за вести невскрытыми добрались?

Доний понятливо поднялся, шагнул к полкам и не глядя вынул нужный сверток листов. Князь кивнул и стал перебирать их, раскладывая в две стопы. Воевода помогал и хмурился, мрачнел. По сути, вся почта ложилась в одну высокую кипу, готовую рассыпаться. А рядом сиротливо пристроились два листочка. Они отличались даже бумагой – более серой и плотной. Если вовсе придирчиво всмотреться, то и чернила имели неуловимую разницу в оттенке…

– Занятно, – сообщил Вершень, укладывая последний лист. – Нам из Лесниии что, только два письма за три года дошли без чужого догляда? Прочие мне как расценивать, маг новоявленный?

– Не возьмусь я советы давать, дня в городе не пробыв, батюшка князь, – возмутился Орильр. – Могу заклятие сделать для новой почты. Такое же или иное, более трудное. В колбу кладите любое письмо, да лучше того – отправьте обычным вашим способом. А второе зашейте в шапку или куртку. Сделаю так: будет чистым листом, пока нужному человеку в руки не попадет, да еще прямо от посланца.

– Мудрено… Понять бы, как ответ настоящий возвернуть, чтобы надежно его получить? – нахмурился князь. – Мы им не верим, они нам и того более… дожили.

– Вот и поговорил бы сам, – буркнул воевода, явно не первый день долбивший этой простой и веской мыслью упрямство князя. – Напиши, что у границы хочешь повидать старшего из Рагриев. Чтоб охрану взял достойную, это укажи непременно.

– Ты мне всю душу изгрыз дядькой Добром, – усмехнулся князь. – Ладно, будь по-твоему.

Воевода исчез – словно и не было его. Вернулся тотчас, уже с бумагой и пером, и выглядел куда веселее прежнего. Князь написал пространное письмо по поводу своей свадьбы, упомянул золотые рудники, которые соседи могли бы подарить ему по такому радостному случаю. И пока воевода деловито снабжал послание печатями, упаковывал в свежий воск и ленты, набросал короткую записку: мол, что происходит – по письмам непонятно, приезжай и будем говорить. Пока Доний посылал за гонцом, князь с детским любопытством смотрел, как гость шепчет над листком незнакомые певучие слова. Буквы послушно бледнеют, а затем и царапины от пера сглаживаются. Князь еще раз провел по бумаге пальцами, не доверяя глазу, – ровная. Свернул листок.

Гонцом воевода выбрал одного из своих ближних – того самого молодого парня со светлыми до белизны волосами. Пакет гридень принял, привычно кивнул. Записке чуть удивился, но виду не подал. Убрал ее аккуратно за подкладку шапки, как велено. На минуту замер в дверях, глядя в темные глаза гостя. И вышел.

– Что ты сверх оговоренного наколдовал, Нисий? – недовольно проворчал воевода.

– Про второе письмо не помнит, пока до места не доберется, – уточнил Орильр. – Иначе он будет шапку поправлять и проверять ежеминутно.

Князь одобрительно усмехнулся и снова подвинул к себе стопку листков. Теперь Орильр уже разобрал – это была история Империи и ее уложение законов. Князь отметил интерес гостя. Вздохнул, раскрыл потрепанные листы по своей закладке.

– Наши новые друзья таковы, что и привыкнуть трудно, – поморщился Вершень. – Мы, Берники, свою землю бережем, а до чужой нам и дела нет. Им же всегда мало, тянут загребущими ручками к себе всех, кто не в силе. Комарищинские-то края жили мирно, но бедно. Ныне же так участием соседским нагружены, что вовсе вымирают.

– Я шел там, видел, – кивнул Орильр. – На две сотни верст один трактир еще кое-как живет. Села пусты, поля заросли травой. У соседнего Эрхоя и так нет особой торговли. А теперь им к морю последний выход перекрыли. Хорошая была речка – Волыня, по ней лес для кораблей Империи гнали, чтоб у вас да Леснии не закупать.

– Верно говоришь, – огорчился князь. – Как имперцы с нами накрепко подружатся, и Леснии море станет недоступно. Обиды князя Добра на нас понятны… хоть и нет их в письмах. Мои обиды не легше, только сил у нас против них в одиночку недостаточно. Зачем лес наш жгут? Спор про болото затеяли грубо, войной грозят…

– Мы не князья, – хмыкнул воевода. – Раз ты за ум взяться решил – у Добра и спроси. Через неделю поедем?

– Поедем, – почти нехотя вздохнул князь и еще больше расстроился. – Эдак я с невестой разминусь. Негоже.

– Дождется, не успеет на слезы изойти, – досадливо отмахнулся воевода. – Ты внучку Добра от границы завернул и не задумался. Опозорил девку!

– Кто ж в путь выступает, ответа не дождавшись? – смутился князь. – Четыре года назад я и не думал жену брать, сам знаешь. Уж потом ты меня допек, надоеда. Ну иди уже, не баси на князя. Гостя лучше размести.

Доний послушно кивнул и встал у двери, пропуская Орильра. Повел коридорами, рассказывая про терем. Эльф шел и думал, что северяне ему нравятся. Большие, сильные, уверенные и, увы, совершенно беззащитны перед коварством. За несколько лет их малые обиды на соседей разрослись многократно. Сразу видно: поедет князь к дядьке Добру не договариваться, а пенять и корить. Ему давно хочется выговориться. И пока этим пользуются имперцы – весьма успешно и ловко. Сочувствуют, а сами подбрасывают новые поводы для обид. Еще бы! Вдоль границы с Леснией порублено немало деревьев, даже в священном лесу беров. И топорище там нашлось, с которого топор соскочил, – леснийское, это давно известно. Еще на горелой земле находили дважды мелкие медные монетки, выпавшие из старого кошеля или кармана. Возле «золотого» рудника обнаружился утопленный неосторожным лазутчиком сапог. Много мелочей, которые опытные руки имперских логримов складывают в единую достоверную и яркую картину обмана, заслоняющую истину. Оправдания соседей звучат нелепо, как неумелое вранье: не знаем, не понимаем, не было ничего подобного…

Впрочем, уже давно никто не старается оправдаться. Троюродный дядя князя Берника, Добр, едва не поседел в один день, когда вернувшаяся от границы отвергнутая невеста – его внучка – попыталась утопиться. Большая удача, в стольном Златогорске гостила Вэйль-а-Шаэль. Она расслышала отчаяние, успела выловить несчастную, и до сих пор девушка живет в долинах эльфов. Сейчас, например, в Лирро, а год назад – в Рэлло, с ней там возилась все лето королева Сэльви.

Так что встреча двух северных князей будет шумной. Но лучше так, чем громоздить новые обиды, вчитываясь в переписку, подправляемую имперскими мастерами интриг.

– Знаешь, гость, – остановился Доний на парадном крыльце терема, закончив обход, – а не желаю я селить тебя при князе, не обессудь. Ну что мне про тебя ведомо? То, что ты крепкий маг… Город у нас небольшой, до терема неспешным шагом – ближе близкого. Не осерчаешь?

– Сам хотел просить! – обрадовался Орильр. – Я уже присмотрел трактир, как сюда шел. С вырезанными из дуба турами при входе. Красота удивительная. Как полагаешь, там селят гостей? Комнаты есть?

– Комнаты есть, – вздохнул воевода. – Гостей нет. Наилучшее место было, гномы самые что ни есть состоятельные в драку комнаты разбирали. Мед там знатно варят. Так и зовется – «Медвяный лог». Пошли, провожу. Мне знать положено, где ты живешь.

– И долго станешь выяснять? – прищурился Орильр.

– Без всякой спешки займусь, – прикинул воевода. – У них и оленятина ничего, да и пироги славные.

И тут же, без перехода, спросил:

– Слушай, я одного не пойму: гномам-то мы чем не угодили? Два года, как исчезли они, все до единого!

Орильр остановился и обернулся к воеводе. Как можно не догадываться, чем обернется выдача рудознатцев Империи? Но светлые глаза бледной узорчатой бирюзы смотрели спокойно и даже грустно. Доний пояснил: он заказал себе секиру, наилучшей ковки. Уже и заказ обсудил, и получил чертежик, любимое гномье средство одобрения работы. Весь узор был кропотливо выведен, размеры указаны, заточка, сталь, рукоять, отделка…

Гном из достойного рода Трыж, его клеймо на севере все знают, даже принял задаток. А потом вернул. Это немыслимо для подгорника – отказаться от того, что подтверждено и описано на бумаге, скреплено договором и деньгами. Умрет мастер – и то заказ не пропадет, родичи не допустят. Но невозможное случилось. Варн Трыж пришел к терему, вызвал воеводу и отдал деньги, с немалой неустойкой, не ступив даже на доски крыльца. Молча отдал и ушел, не простившись. Это было вечером. Утром город покинули все до единого подгорники…

– Вполне закономерно, – вздохнул Орильр. – Гномы врагу оружие не куют. Ваш князь выдал Империи рудознатцев, объявив их шарлатанами. Спасибо, казнить гномов не успели, а то воевали бы вы теперь с королем Збыром Пятым из рода Гррхон.

– Когда выдали? Кому? – опешил воевода. – Я писал грамотку, самолично. Чтоб обманщиков отвезли до самой их подгорной страны и сдали королю. Пусть он рассудит, верно ли поступили, золото утаив к пользе Леснии.

– В Империи до сих пор разыскивают женщину, известную им как маркиза Шаль’ос. Она украла гномов практически с места казни, – просветил воеводу эльф. – Я видел ее у учителя, год назад. И не нахожу причин сомневаться в словах госпожи.

– Имя знакомое, – нахмурился воевода, – нас тоже просили ее искать. Винили в убийстве приемного сына северного принципала, княжича из рода комарищинских правителей. После гибели молодца иссяк древний род, вот что я знаю доподлинно… Ох и дела!

– А представь, что некто погубит Вершня Бродича после свадьбы, – совсем тихо молвил эльф. – Уж конечно этот человек будет не из Империи! Зато вы станете ее провинцией в считаные дни.

– Ты вселяешь в душу мою страшные сомнения, Нисий гость, – нахмурился воевода. – И речами своими, и невысказанным… Приехал один, вроде для защиты батюшки. По моему разумению, не сладить тебе одному с многочисленными и сильными магами Империи! Уж куда проще поверить, что ты сам насолишь тут, простотой нашей пользуясь.

– Вот и не верь мне, – рассмеялся Орильр. – Но и другим не доверяй без оглядки. Про гномов наверняка князь Добр знает. Да и гномья секира, так «бумажной» и оставшаяся, не став стальной, тоже – повод задуматься. Как поедем к границе, ты уж в сопровождение не два десятка бери. И лучников не забудь.

Доний хмуро кивнул и пошел дальше молча, новые мысли гудели в голове и камнем ложились на плечи. Он сам проводил гномов! Отдал свиток с печатями гонцу и устно повторил, куда отвести бородатых упрямцев. Как могло выйти по-иному?

С помощью проклятых магов – а как иначе! Воевода резко остановился. Глянул на спутника и пошел вперед, почти побежал. Рявкнул у дверей трактира, требуя хозяина. Сунул мешок Орильра в руки сонному рыжему детине, не верящему в счастье обретения постояльца. Потребовал собрать ужин и приготовить жилье.

Самого же гостя поволок, вцепившись твердыми пальцами в плечо, прочь, по темным уже улицам.

Доний молчал до самой охранной слободы. Так же без слов вломился в темный дом, бросив гостя в сенях. Выволок парня – рослого воя – в одних портах, шалеющего от зверского вида Дония. Швырнул на скамейку и навис, плюща взглядом.

– Тебе грамотка была выдана. Куда гномов уволок?

– Как приказали, – отодвинулся хозяин избы к стеночке, не понимая своей вины, но отчетливо разбирая ее пугающую огромность в глазах воеводы.

– Дело говори!

– Сперва к горам, – жалобно выдохнул тот, обнимая ладонями мерзнущие под взглядом плечи. – Затем на южную дорогу. Вы же сами прислали новую грамотку, воевода-батюшка! Как указано, так и исполнено. Имперцы нас там точнехонько у развилки и встретили, княжий указ в нос сунули. Невежливо, спешно. Еле грамотку вытребовал и чтоб за гномов-то подпись оставили – тоже!

– Почему же мне сразу не отдал? – опасно тихо удивился воевода.

– Отдал! – почти всхлипнул парень. – Вы меня у ворот ждали, я аж удивился!

– Худо, когда своих магов нет, – мрачно выдохнул воевода и сел на лавку. – Не серчай за допрос, Борок, выходит, обманули нас обоих. Эй, гость, неужто можно внушить человеку подобное?

– Внушить трудно, – засомневался Орильр. – А магию маскировки эльфы преподают неохотно. Но, видимо, кое-кто разобрался в ее основах. Молодые учителя из расы эльфов почти так же наивны, как ты, воевода. Зла в людях не видят, не биты еще жизнью. Их король своих младших слишком бережет… а, выходит, зря.

Орильр сел на лавку третьим и тоже загрустил. Когда молчание стало темным, как спустившаяся ночь, хозяин избы жалобно уточнил, целы ли гномы. Его успокоили, еще раз извинились за шум и выбрались на улицу.

Город уже спал, пустые улицы хранили свежесть вечерней уборки. Отмытый камень мостовых лежал так ловко и плотно, что Орильр не усомнился – гномья работа. Когда-то подгорники собирались тут обосноваться надолго: такие подарки чужим городам гномы делают редко. И наверняка мастеру-кузнецу Варну Трыжу, отказавшему воеводе в ковке секиры, очень горько было переживать предательство людей.