Глава седьмая
Трудно ли выговорить свое имя?
Многие мечтают видеть мир в четыре глаза. Иметь возможность изучать явления и предметы в объеме и с разных сторон. Обладать несколькими мнениями и общаться, даже спорить, всегда понимая доводы оппонента. Быть сразу и обществом, и его частью. Никогда не терять связи с миром и отдыхать по очереди, сохраняя непрерывность течения времени.
Они обладали перечисленным всегда, с рождения. Правда, им постоянно внушали, что их двое и что у целого есть разные тела и сознания, даже для каждого – отдельное имя. Они соглашались с этим, чтобы не расстраивать близких. Они привыкли звать Ривом дневное сознание, более общительное и склонное радоваться солнцу. Риком было ночное, обожающее луну и пустыню. Как можно разделить день и ночь? Остановив вращение мира – не иначе… То есть уничтожив этот мир.
И мир остановился. Буря боли и отчаяния прокатилась, сметая привычное. Надо было держаться, пока длилось общее дело. Держаться, надеяться и ждать. Но задание завершилось, а улучшение так и не наступило. Общее «мы» распалось. Это было похоже на удар широкого топора, разрубившего единое надвое. То, что после удара едва теплилось, страдая от своей неполноценности, не было Риком или Ривом. Всего лишь обрубком – изуродованным, кровоточащим, погруженным в кромешный ужас пустоты. Единственным странным ощущением, удерживающим на краю небытия, оказалось одиночество. Чужое – сам обрубок целого не мог испытывать ничего подобного. Чтобы быть одиноким, надо хотя бы осознавать себя как отдельное существо. Такое имелось рядом. Теплое, крошечное и независимое. Оно преспокойно жило в условиях одиночества. Оно понятия не имело о том, что иное состояние имеет смысл. Оно, бывает и так, находило одиночество нормальным и естественным.
«Когда-то очень давно учитель Риан назвал подобное самодостаточностью». Это было первое после крушения привычного мира осознанное воспоминание. Чье? Непонятно. Но за ним следом в сознание втиснулось требование: тот, маленький, нуждается в защите. Кто-то настаивал на своей правоте, вынуждал слушать. Тот, одинокий, детеныш, сам не выживет. Еще тот – сирота, у него нет семьи. Никакой. И стаи нет. Ужасно.
«Как можно существовать в полном одиночестве?» Это была уже мысль. К ней удобно цеплялись обломки утраченного миропорядка. Надо оберегать слабого. Ответственность – это уже работа и задание, ради выполнения которого необходимо жить. А еще пробудилась жалость: тот – совсем один и детеныш. Шевельнулось удивление: как же он выживает и не сходит с ума? Как вращается его мир? Что для него день и что – ночь?
«Кстати, сейчас ночь». Это был готовый вывод. Осознанный. Нечто цельное, дающее право обозначить себя, уцелевшую невесть зачем часть счастливого утраченного прошлого, как ночную составляющую угасшего «мы».
«Я – Рик». Мир и не подумал возобновить вращение. Однако пустота утратила свою безграничность. Надо заботиться о младшем. Надо спасать его от ужаса полного и смертоносного одиночества. И самому спасаться.
Открыть глаза оказалось трудно. Как будто он предавал общность, позволяя существовать этому новому «я», не имеющему связи с угасшим «мы». Никакой связи. Ни эха боли, ни ощущения гибели. Только теплый детеныш на спине. С ним связь есть: он не спит и он голоден. Веки нехотя создали щель, позволяющую убедиться: мир продолжает существовать. Плоский, обрезанный жалким кусочком поля зрения, ведь невозможно теперь видеть с двух ракурсов. Мир еще и замкнутый, нет отклика на зов. Но детеныша надо накормить.
Пришлось поднять голову и осмотреться. Комната. Окно с широким подоконником, стол, пара кресел. Две кровати. Слабый свет старого месяца, закрытого облаками, ложится штрихом на пол в щели штор. Пахнет морем, лесом и цветами. Знакомое место – общежитие при Академии. Вот и еще один стул, совсем рядом. Рик недоуменно встряхнул головой: как он мог не опознать присутствие человека? Маленькая девочка, совсем худенькая, с тусклыми серыми волосами, сливающимися с полумраком комнаты. И глаза серые. Спокойные, большие. Слишком по-взрослому смотрят на него. Во взгляде – одиночество, нормальное и привычное для этого существа. Как будто можно быть единственным и последним живым сознанием в мире – и перенести даже такое…
– Я и есть единственная, – явно разобрав смятение, отозвалась девочка. Дернула острым плечиком: – Никто не понимает, что я такое. Не человек, не айри, не волвек и даже не вполне айк – это такой генный гибрид айри и волвека. Тимрэ все проверил и честно мне изложил. Но я и сама подозревала подобное. Всегда, с тех пор, как осознала себя. Я пока что половинка, так сказал Риан, он мудрее всех, ему можно доверять. Когда найду для себя нечто недостающее – стану целым, он обещал. Еще Риан сказал, что именно поэтому я выбрала себе кота. Коты самодостаточны. Я у него учусь. Тебе тоже надо учиться. Ты готов, ты ведь уже признал за собой личное имя. Ты – Рик Горр. А я Сати. Котенка зовут… нет, не скажу. Сделай еще одно усилие. Смени облик. У тебя получится, я верю. И тогда мы поговорим. Я расскажу тебе, как обстоят дела у Рива и Ринка.
Девочка встала и быстро вышла из комнаты. Котенок на загривке возмущенно взвыл, спрыгнул и метнулся к двери. Подсунул в щель лапу и стал пытаться оттянуть на себя препятствие. Действовал он сосредоточенно. То и дело шипел, дергал хвостом и высоко, воинственно-обиженно мяукал.
Рик усмехнулся во всю пасть. Теперь стимулов к самостоятельным действиям накопилось очень много. Без смены облика он не мог выяснить подробности о судьбе семьи. Странная девочка тоже интересна, с ней нужно поговорить, это важно. Да и изучение котенка, независимого до неправдоподобия, хотелось бы продолжить. Трансформация прошла быстро, как и одевание. Некто, по запаху незнакомый, приготовил вещи, уложил в одно из кресел. Стандартные полуоблегающие брюки темно-зеленого цвета. Мягкая рубашка на тон светлее, с коротким рукавом. Сандалии. Так одеты все студенты-волвеки, прибывающие на учебу в Академию. Некоторые люди над одинаковыми вещами смеются, советуют строем бегать и хором рычать. Их глупые замечания остаются без ответа. Какой смысл объяснять каждому, насколько жизнь на родном Хьёртте иная? Что все младшие охотно и с гордостью участвуют в работах вне куполов, практически каждый день бегают гроллами-разведчиками. Выходят в пустыню часто из одного купола, а ночевать добираются в другой. Не тащить же вещи с собой! Вот уж глупость… Любая семья, куда мордой ни ткнись, хоть к волвекам, хоть к человекам в дом, – примет, разместит, накормит. Хозяйка достанет из шкафчика стандартные вещи – и отдаст. Удобно. А красота, мода, стиль – это женские слова. Или семейные. Взрослые волвеки, живущие своим домом, очень ценят уют.
Рик размышлял усердно и неторопливо, заполняя пустоту в душе и отчаяние безответности зова. Никого рядом – это же невозможно! Он в Академии, тут обычно до двух сотен стайных поблизости, а то и больше. Но все сознания молчат. Он людей и то не слышит…
Едва щель открывающейся двери стала заметна, котенок сунулся к ней, шипя и царапая пластик с удвоенным усердием. Выскользнул в коридор, увидел Сати и тотчас отвернулся. «Вот еще, и никого я не искал», – было написано на мордочке. Рик усмехнулся и покачал головой. Зато он – искал. Звал! И не слышал ответа, хотя рядом, на диване, сидят и Сати, и сама жена вожака – Тайя.
– Приветствую, – вежливо поклонился Рик, подошел и сел в предложенное кресло. – Я утратил дар прямой речи и вынужден обходиться словами?
– Временно, – утешила Тайя. – Мы с Сати очень старались, нам помогали многие. Это условие твоего нового задания, очень важного для стаи. Ты обязан научиться жить самостоятельно. Второе твое задание – безопасность Сати. Будь при ней. Оружие и инструкции получишь у Йялла. Теперь он для тебя старший.
– Да, принято, – тоскливо выдохнул Рик.
Жена вожака встала, ободряюще улыбнулась и пошла прочь. Рик проводил ее взглядом. Отчего-то некстати припомнилось: люди считают Тайю самой красивой женщиной Хьёртта. Он, оказывается, раньше не придавал этим словам значения. И не замечал, что двигается она по-кошачьи мягко и гибко. А ее короткие волосы светлы настолько, что переливаются радугой неявных оттенков, на кончиках вспыхивая золотом. Неужели в четыре глаза можно видеть хуже, чем сейчас, двумя собственными? Странная идея. Но ведь очевидно: они с братом смотрели как-то не так. Неужели в общности может скрываться ущербность? Закрытость для внешнего, делающая изучение мира существенно неполным, однобоким.
Сати села на подлокотник, дернула за рукав, привлекая к себе внимание.
– Ты был без сознания полные сутки. Рив в порядке, спит и лечится, – сказала она. – Ринк тоже спит и лечится. Сперва никто не сообразил, что он ранен, и серьезно… Держался, а как вас сдал, свалился. К ним не пускают, но ты не беспокойся, декан Тиэрто вернулся и занимается больными. Я его видела. Такой внушительный айри, он справится, мне сам Риан пообещал. Что еще хочешь узнать?
– Надо накормить котенка, – припомнил Рик.
– Он вымогатель, – сморщила нос Сати. – Он даже у директоров умудряется клянчить, у айри Ялитэ и у второго, который человек. Еще он бегает на пристань и побирается в ресторанах, прямо стыдно, с его-то родословной на рисовой бумаге, с его сапфиром и гордым именем Гиркс Пятый… Пошли лучше тебя накормим, а? И меня заодно. Глядишь, Йялл нас уже сытыми найдет, он пока занят, но скоро освободится.
Рик согласился. Сам повел девочку в ближайшую столовую, на ходу выясняя, от кого и от чего, собственно, следует оберегать девочку. Сати отвечала охотно, говорила много и эмоционально. С ней оказалось посильно преодолевать тянущую жилы пустоту неполноценности.
Ночью в столовой было пусто, работали только сервисные слаги. Предложить они могли нечто безвкусное и лишенное запаха, предназначенное для длительного – а как предположила Сати, и вообще вечного – хранения. Рик нахмурился, попытался сообразить, есть ли у него, лично у него, счет? Обычно за все платил Ринк, он же старший.
– Да, запущенный случай, – рассмеялась Сати, узнав причину заминки. – Пошли к Лорри. Она все равно, как я понимаю, не спит. Весь день дрыхла, и не просто так – у знакомых медиков Йялла. Ее чем-то полезным накачали, так похорошела! На человека стала похожа.
– А была? – запутался Рик.
– Тощая синюшная шалава, – вынесла приговор Сати. Покосилась на смеющегося волвека и добавила еще более трагическим тоном: – Сама же она и говорила: «Полкило румян плюс погашенный фонарь – и я еще вполне гожусь для дела».
– Странные у тебя представления о красоте, – задумался Рик, плотнее настраивая связь с сознанием кота.
Отметил заинтересованно: у того отличное ночное зрение, пусть и иного типа, чем у волвека, требующее привычки. Слух… слух тоже неплох. Нюх слабоват, но в целом партнер занятный.
– Представления странные, – передразнила Сати. – Какие есть… Учти: ты обязан сказать ей, что она очень красивая и что ей не дашь на вид больше двадцати двух. Хотя до двадцати двух ей еще дней десять у медиков спать без передышек. Мне Тимрэ объяснил, что люди теперь проходят какие-то специальные процедуры раз в десять лет, чтобы дольше жить. Методику разработала стая, это совсем надежно и безвредно. И что Лорри еще не поздно, а моей бабушке Томи уже поздно в этом участвовать.
– Да, медики обещали, что теперь люди станут жить дольше и стареть позже, почти как наш народ, – кивнул Рик. – Мы идем в архив?
Без привычного ощущения живых сознаний было неуютно. Ночь казалась опасной и непредсказуемой. Хотелось красться, принюхиваясь и не отпуская девочку от себя ни на шаг. Спасибо, его не отключили хотя бы от одного сознания – от кошачьего! Конечно, приходилось мириться с чудовищной недисциплинированностью этого существа, с примитивностью зачаточного разума животного и неполной синхронностью по слуху и тактильным реакциям. Еще и усы эти странные… Рик даже чихнул от двоения сознания. Не родное, не близкое даже, а все лучше, чем пустота. Вдвоем можно гораздо надежнее охранять объект. Да и привычнее оно – вдвоем…
В десяти шагах от двери архива котенок восторженно воскликнул: «Яо!» – и метнулся в густую траву, предав интересы дела ради старого следа какой-то никчемной мыши. Рик зашипел от досады, ослабил контакт своего сознания с Гирксом и стал вполне самостоятельно принюхиваться и присматриваться. По всему выходило: архив теперь важнее директорского корпуса. Ночь – а тут толпа!
Лорана Диш, женщина, которую недавно охраняла семья Горр, сидела на диване, поджав ноги и уместив на коленях малую консоль. «И не рассмотреть, похорошела ли», – отметил Рик. Считывала информацию: на лбу широкая контактная полоса, накрывающая глаза, гибкие отростки присосались к коже затылка от макушки и до самой спины. Волвек присмотрелся: точно, дорогущее оборудование полного контакта, раньше в архиве подобного никогда не было. На происходящее вокруг Лорана не реагировала, целиком погруженная в Инфосреду. Пальцы быстро перебирали что-то не существующее в реальности, но видимое и осязаемое там, в ином состоянии. На среднем – Рик сразу отметил – то самое кольцо с темными квадратными вставками, за которым, судя по всему, и шла охота. Время от времени Лорри на ощупь проворачивала кольцо на пальце, прижимала к гнезду консоли и довольно хихикала. Находясь в Инфосреде, люди контролируют реакции не полностью, так что помимо смеха окружающим доставались и словесные комментарии довольно странного толка.
– Урою, – хмыкнула женщина в очередной раз, пальцы забегали быстрее. – Щас мордой об стол…
– Лорана, – возмутился из глубины комнаты старший инспектор Борх, сидящий за большим столом. – Я тебя оштрафую за недостойное поведение. И отключу от Среды на десять суток.
– Ага, – невпопад согласилась женщина. – Уже почти. Ё-о-о, ну отпад…
Борх тяжело вздохнул, поднимаясь из своего кресла. Глянул на Сати, ее провожатого. Жестом пригласил к столу, оставив угрозу штрафа неисполненной. С сомнением присмотрелся к волвеку:
– Ты который из семьи? Вроде в сознании должен быть пока что один Рик, и то едва ли.
– Рик Горр. – Было странно представляться этим именем всерьез, от себя одного, но волвек старался. – Это мы… то есть как раз именно я, вызывали инспекцию во время нападения.
– Вызывал, – поправила Сати, притащив подушки, уложив их в свое кресло и устраиваясь теперь сверху, на одном уровне со всеми. – Садись уже. Хватит искать врагов, тут никто на меня не нападает.
Рик сел, по привычке чуть пригнувшись, плотнее сжавшись в кресле, чтобы не казаться слишком массивным: люди отчего-то чувствуют себя неуютно в присутствии крупных волвеков. Хорошо тому же Рою Орри, он весит всего-то девяносто килограммов, его воспринимают адекватно. А когда видят Горров – мрачнеют, замыкаются в себе. Правда, сегодня он один.
– Полет помнишь за всех троих, за это ваше «мы»? – понадеялся Борх, не проявляя признаков мрачности и испуга. Рик запоздало догадался: инспектор привык общаться с Йяллом, который на пять-шесть килограммов тяжелее любого Горра. – Я пытаюсь установить, что происходило и всех ли нападавших удалось выловить. Рычал ты по моему каналу знатно, я не понял, само собой, ни ползвука. Но записал и передал Йяллу. Шеф-инспектор разъяснил суть послания нормальными словами. И заодно сам расстарался, выгнал в северные предгорья всех когтистых студентов, задал точные координаты поиска… Клянусь отрыжкой зеленого дракона, так шумно в эфире не было никогда. И так искренне нам, инспекторам, не радовался прежде ни один задержанный. Показания людишки дают наперебой. – Инспектор раскатисто расхохотался и обернулся к сухорукому старику, сидящему справа от него: – Я им сказал: снаружи стерегут воспитанные гроллы, аспиранты-медики, старшим при них ответственный волвек, профессор и все такое… Мол, надумаете совершать побег – вас будут ловить не больно, с полным знанием анатомии. Они поняли как-то превратно.
Старший инспектор мечтательно улыбнулся, вздохнул, нехотя прервал рассказ, возвращаясь к основной теме. Он желал восстановить подробности нападения. Рой сообщил что мог, но, увы, он не сумел описать даже точную последовательность событий, сознание хранило лишь рваные фрагменты, словно две трети времени исчезло из восприятия… Борх погладил приготовленный шар для записи показаний, закатил в гнездо. Уточнил, можно ли начинать.
– Конечно, – согласился Рик, усаживаясь посвободнее. Прикрыл глаза. – Мы находились в полете двадцать восемь минут семь секунд, когда возникло ощущение внешнего внимания. Мы стали формировать плотный контакт с Роем, за это отвечал Ринк, он старше и опытнее, к тому же лучше встраивает в нас сторонние сознания. Мы… то есть Рив-Рик, изучили угрозы по курсу. Было два больших высотных мобиля, внутри сидели люди, всего четырнадцать сознаний с учетом пилотов. Пикировали сходящимися курсами. Вооружение только ближнего боя, ничего серьезного.
– Откуда сведения? – нахмурился Борх.
– Мы же их читали, – пояснил Рик. – Людей в условиях боя мы читаем полностью, айри – хуже, они умеют таить намерения. Рой встраивался двенадцать секунд, мы уже повредили мобили и мы… то есть я… остался их сажать и блокировать люки.
– На ваших мобилях есть вооружение дальнего действия?
– Как сказать, – задумался Рик. – Это стандартные малые МП – не мобили даже, а корабли противометеоритной службы Хьёртта. У нас там дважды в год приходится дежурить над куполами. Атмосфера слабая, сами понимаете, камнепад может повредить города. Орбитальная автоматика обычно справляется, но МП дежурят постоянно, для страховки. Это наша разработка модели корабля, он пригоден только для пилотирования волвеком, зато – в любом из обликов. Защита действует в отношении всех угроз, а вот атаковать на дальней дистанции МП способны только на мертвые объекты, лишенные даже тени сознания. В слиянии с контролем мы не ошибаемся при целеуказании, беспилотник можем убрать всегда, как и обычные метеориты. Против пилотируемых систем действует блокировка. Мы… Я вернулся к охраняемому мобилю Роя на тридцать первой минуте полета. За это время мы, точнее Ринк-Рив, убрали два беспилотных аппарата. Рив держался ближе к охраняемому мобилю, на вероятной линии огня. Когда появился пилотируемый мобиль, он мог только закрыть охраняемую нами цель. Это было уже на пятнадцатой секунде тридцать второй минуты полета. Я был выше чужого мобиля, я им занимался. Повреждал, сажал, блокировал – все как полагается… Внутри были три человека и один айри. Ринк поймал брата в падении. Когда я вернулся к охраняемому мобилю, мы… То есть они, Рив-Ринк, заканчивали работу с последним объектом, там опознали семь сознаний, два айри и пятеро человек. Садиться не желали, Риву-Ринку пришлось их убеждать. Еще один объект находился поблизости. Одиночное сознание, айри, малый мобиль, мы его восприняли, но он сразу ушел. Стало безопасно, мы осознали позитивный прогноз по полету. Могу записать на шар полное воспоминание, но мне нужна стандартная система соединения с Инфосредой, я отключен от прямого общения.
– Пиши. – Борх вложил в руку волвека контактную полосу. Снова обернулся к Пауку: – Теперь я понимаю до конца, почему в их городе не воруют и вообще не шалят… Милая семейка. Мне бы такую в инспекцию. Ну да ладно… У нас нет полной картины передвижения МП даже с орбитальных систем слежения, не успели засечь. Я полагал, что живое существо таких маневров не выдержит.
Старший инспектор с неудовольствием поморщился. Люди, а тем более айри, из любого, самого наилучшего и ясного дела могут при желании создать нечто противоположное. По сути, он, старший инспектор, только что завершил сбор данных для расследования. Обвинить семью Горр решительно ни в чем нельзя, их награждать бы следовало! Однако у мира людей иная логика. Уже сутки Инфосреда забита разнообразными сплетнями и слухами, якобы личными свидетельствами и обрывками записей: волвеки напали на людей, убивали направо и налево, их ужасная стая рыщет по горам и ловит кого-то. А может, просто охотится.
Глупость? Хуже – сознательная и грамотно подготовленная провокация. Совет, назначенный спешно и так же внезапно отодвинутый по срокам, состоится через два дня. Если слухи будут копиться такими темпами, к тому времени начнется настоящая смута в умах. И кто прав, будет уже неважно. Люди часто не хотят и не умеют докапываться до истины. К тому же кампания против стаи началась не сегодня. Чего стоит хотя бы книга, в продвижение которой богатейший айри Релата вложил немыслимую сумму. Месяц назад была грандиозная презентация. «Пепел сожженных душ» – самое модное и шумное событие года… А утром здесь, в зале древней ратуши города Гирта, состоится встреча поклонников с автором. Неслучайное совпадение в преддверии Совета, тут и сомневаться не стоит.
– Все, урыла, – сыто промурлыкала Лорри, стаскивая с головы похожий на спрута контактный шлем. – Борх, ты, кажется, мне угрожал, да? Мне, такой законопослушной, при окладе и ва-аще неузнаваемой?
– Ты ругалась при Сати.
Лорана виновато пожала плечами. Энергично помассировала пальцами кожу головы, взбила волосы. Оскалилась в своей давней хищной улыбочке.
– Не в первый раз я при ней ругалась, увы. Но я постараюсь впредь быть корректной. Слушай, выдели мне красавчика Ларха в кавалеры, лады? Мы с Томи и еще одним парнишкой идем встречаться с писателем. Это так важно… будет вообще полное ё-о-о, если не явимся.
– Мне казалось, места в зале расписаны заранее, – удивился Борх.
Лорана дернулась было гордо показать палец с широким кольцом – средний. Сообразила, что жест выходит двусмысленный, виновато хмыкнула, сняла ценную вещь и положила на ладонь. Погладила ободок, подмигнула инспектору:
– Эта штуковина вскрывает инфосистемы. Вообще любые, усек? Нам бы с Пауком такую семнадцать лет назад… Мы бы щас правили Релатом. На пару. Твой зеленый дракон утомился бы икать.
– Лорри… – Инспектор обреченно вздохнул, из последних сил сопротивляясь желанию задержать и оштрафовать хулиганку. – Ладно. Будет тебе Ларх. Но учти: еще одно нарушение общественного покоя и порядка…
– Не одно, не боись, подниму пыль до небес, – подмигнула Лорри и принялась отгибать пальцы: – Воровство, нарушение права на тайну личной информации, клевета с домыслами и этими… инсинуациями, прямой плагиат плюс имущественные, как ты любишь говорить, терки.
– Коuда мы перешли на «ты»? – запоздало разозлился Борх.
– Ё-о-о, ну хватит дуться, – отмахнулась Лорана. Подмигнула инспектору: – Как подумаю, сколько я буду стоить к полудню – сама себе завидую. Прорвемся… Мне бы ногти наточить и прическу сваять. Не могу же я скандал закатывать в таком виде? Томи опять же требуется подкрасить и встряхнуть. Третьего погорельца встретить, все ему втолковать. Дел – куча!
Широкое кольцо с темными бриллиантами звучно стукнуло по столу, пару раз качнулось и замерло. Лорана последний раз подмигнула окаменевшему старшему инспектору и удалилась, имитируя гроллье рычание усердно, но неумело. Сати помахала ей вслед. И вздрогнула, взглянув на беззвучно встающего из кресла Рика. Растущего – он расправил плечи и оказался огромным, плотным и опасным. Запись воспоминания завершил и теперь пустыми глазами всматривался в нездешнее. Зашипел, оскалился, прыжком метнулся к двери – и сгинул в ночи. Паук сухо зашуршал своим странным смехом.
– Полагаю, Гиркс напоролся на крупную мышь и позвал на помощь, – предположил он. Убрал кольцо в сейф, тщательно запер старомодный, даже не цифровой, замок. – Сати, девочка, тебе надо отдыхать. Детям, даже самым необычным, по ночам полагается спать. Пошли. Я расскажу тебе сказку. Мне ее показал Рой, очень красивая. Про хчел и цветы.
– Лучше объясни, что затеяла Лорри!
– Завтра, то есть уже сегодня, сама увидишь. Идем. Тут такое дело… – Паук невесело усмехнулся. – Людей ведь на Релате много. Почти миллиард. В последнее время численность стабилизировалась, это была большая и малопонятная мне до поры работа Совета… Но – не суть. Стая вне нашей планеты насчитывает семнадцать тысяч волвеков, да еще пятнадцать тысяч людей добавь – получишь население Хьёртта, целиком, со стариками и младенцами.
– Мало, – догадалась Сати, послушно устраиваясь на диване, под теплым пледом.
– Кое-кто полагает, что именно сейчас выгодно и удобно разрушить мир между расами, – кивнул Паук. Возмущенно фыркнул: – Ладно я… Меня презирали – я отвечал тем же. По мелочи гадил, тут да там, каждый зарабатывает на жизнь и разбирается с врагами как умеет. Но чтобы вредить всем сразу не ради дохода, а по злобе! Редкая гнусь. Закрывай глаза, дальше я буду говорить только про хчел, – строго предупредил старик. Поправил плед. – Мне так хочется их увидеть… Они золотые и гибкие, как металлические змейки. Глаза у них крупные, сетчатые, переливаются радугой, искорками вспыхивают. Передние лапы мощные, копательные. В два сгиба, тонкие, но сильные. Этими лапами они и звук издают. Стрекочут. Так, знаешь: тр-р-р… И ползет шелест по почве, далеко слышен. А вверху шевелится солнышко. Пуховое, беленькое, чуть поменьше нашего.
Сати прикрыла глаза. Она уже видела, пусть и смутно, то, о чем рассказывал Паук. Другой мир, где не бывала прежде. Ярких и юрких хчел. Солнышко. Там было хорошо, никто не высмеивал калек и не презирал слабых. Это казалось особенно важным для сухорукого старика. Сати ощущала его жажду увидеть нездешнее и разделяла ее. И еще одну жажду – тоже. Йялл мечтал попасть домой, встретить отца. Было бы замечательно понаблюдать и понять, что это такое – настоящая семья… Сати улыбнулась, уже засыпая. А хчелы сновали, суетились, тащили сухой серо-пыльный куст к воде. Верилось, что у них все получится, куст напьется и расцветет – значит, будет и мед…
Проснулась Сати поздно и сразу поняла: день уже давно настал. Гиркс сидел у подушки и умывался, совершенно довольный собой. В кресле поодаль щурился Рик, наблюдая за ней и за котенком. Улыбнулся, подмигнул:
– У меня уже хорошо получается говорить «я». Мы с Гирксом тренировались. Гнули спины, точили когти и смотрели на луну. Потом я выяснил все про свой денежный счет, сходил и заказал нам завтрак, мы насытились. И готовы кушать обед. Одевайся.
– Где остальные?
– Паук, то есть Юки, ушел в Среду час назад, его, считай, нет, настраивает систему безопасности и параметры доступа к закрытым разделам архива. Борх возится с задержанными. Йялл недавно присоединился к нему, закончив непонятную мне инспекцию… Тайя у медиков, Рив-Ринк спят, но нам, то есть им, гораздо лучше. Риан забегал, передал тебе привет, кусочек торта и еще трех больших креветок для Гиркса, их уже нет, но счастья было много… Риан сказал, что занят, они с директором намерены кое-кого воспитать. Велел записать встречу с людским писателем для дальнейшего анализа, ему не нравится происходящее. В Академии роится туча инспекторов, в столовых их больше, чем мух. Дюжина охраняет нас и архив в целом. Через двадцать два часа состоится посадка межпланетника на ближнем малом космодроме в трех сотнях километров отсюда. Даур Трой будет в Академии завтра после заката. Еще вот важное для нас… и для меня. Скоро в Гирт прилетит наша сестра. У нас ведь есть сестра.
– Я думала, вас, Горров, трое в семье.
Сати так заинтересовалась, что сразу села, пошарила по полу, подобрала сандалии, натянула, поправила смятое платье. Ловко перехватила брошенную Риком расческу, взялась нещадно и поспешно драть свои тонкие, но густые волосы.
– Она сбежала из дома в десять лет, – прищурился Рик, встал, подошел, отнял расческу и стал бережно разбирать и причесывать волосы своей подопечной. – Нам, Рику-Риву, было семь, и мы ее довели. Мы Вирью попросту не замечали, мы были совершенно несносным существом. Не представляю, чего стоило Ринку вырастить нас. Мы украли у него целую жизнь. Стыдно. Уже час мне очень стыдно. Меня даже Гиркс пожалел.
– Хватит меня чесать, и так хорошо.
– Тогда пошли, буду кормить, – согласился Рик. – И включу запись. Интересно у людей… у них писатели водятся. Врут от начала до конца, а их все равно уважают.
– В стае нет писателей?
– Мало, – ответил Рик. – Сейчас – два. Две. Тайя придумывает сказки для детей. Не как люди, а для полного восприятия, с ощущениями, с фоном. Это очень большая работа. Ей помогают, иногда до двух десятков наших со-чувствуют, настраиваются. Вторая писательница у нас ничего не придумывает, она постепенно восстанавливает точную историю Хьёртта. Год за годом, кропотливо. Вообще женщины у нас более, как обожает говорить Риан, независимые, чем мужчины. Мы, мужчины – стая, мы гроллами бегаем и проникаемся общими идеями. Они не меняют облик, зато создают и оберегают то, что является духом семьи. Мама влияет на свою семью сильнее, чем вожак. Гораздо сильнее. Мы – Горры, скорее всего, были бы самостоятельнее, если бы нас растил не один Ринк. Нет, ты не подумай, мама жива, но она очень всем нужна, работает на «Иннаре», у нее редкий талант интуитивной отстройки сложных систем. Дома бывает раз в году, и то не каждый год. У нее разница с отцом в возрасте была без малого сто лет, он ушел в память рода, а мама предпочла спасаться от душевной боли работой без отдыха…
Сати умылась, села к столу. Восторженно охнула, когда Рик внес огромный бак с клубникой. Оказывается, Рой тоже заходил, рассказывал о своей работе с Йяллом. Заодно доставил этот подарок, присланный от деда Ясеня. Помимо ягод для позднего завтрака предлагались творог, фрукты и даже запеканка. Правда, подозрительно коричневая, явно плод личного кулинарного усердия волвека. Уточнять Сати из вежливости не стала, просто положила в тарелку небольшой кусочек. Похвалила вкус. Рик заулыбался. Настроил прием из зала ратуши и тоже подсел к столу, стараясь не слишком часто брать ягоды из бака.
В зале шумели и переговаривались, ни одного пустого кресла не наблюдалось, зато люди плотно стояли в проходах и возле дверей. Почти у всех в руках были книги, хотя покупать в бумажном виде – дорого. Уже лет сто издают только в подарочном исполнении, как сказала бы Лорри, «со всеми тупыми наворотами».
Сама Лорана, к немалому удивлению Сати, обнаружилась в зале. Расположилась вальяжно в первом ряду, где ее трудно было не заметить. Волосы перекрашены в светло-золотистый тон, платье кричаще красное, облегающее и явно дорогое. Ногти тоже красные, длинные – как когти. Макияж яркостью несколько похож на то, что Йялл называл боевой раскраской, но сделан гораздо профессиональнее. Рик подвинул ближе консоль, приблизил первый ряд, рассматривая знакомых поподробнее.
– Не двадцать два, – задумался он, – но все равно замечательно, я ее едва узнал. Справа пожилая симпатичная женщина – кто такая?
– Моя бабушка Томи, – гордо выдохнула Сати. – Она тоже хорошо выглядит. Ей идет брючный костюм, и кружево смотрится… забойно.
– Нехорошее слово, не подходящее для бабушки. У Лорри выучила? – догадался Рик и перевел обзор левее: – Интересно. Этого я знаю, мы зовем его Шейном. Его Йялл Трой направил в стаю шесть лет назад. Сам проводить не мог, он же был одиночка, но оплатил мобиль и сообщил все важное через Борха. Странное существо, обиды по любому мелкому поводу, все через себя, с болью. Опять же легкие у него были негодные, сидел на ваших лекарствах сколько себя помнил. Задыхался, быстро ходить не мог. Весил, страшно сказать, пятьдесят два кило… Его дед Роя три года выхаживал. Этот чудак то вешаться лез, то обвинял всех вокруг в том, что его силой удерживают и мозги ему мутят. Потом каялся и прощения просил. Нервный. Мы – Рик-Рив, я имею в виду, его два раза в пустыне искали. Уходил умирать, так он объяснял свое поведение. Мы ощущали, что его лекарства не отпускают, вот и бесится. Потом травки поел, какой следует по гролльему чутью, привык к новому месту. Семью выбрал, его приняли. Теперь он Шейн Орри. Полагаю, он и приволок клубнику. Волвек бы по дороге больше съел.
Последняя мысль показалась Рику особенно приятной, он быстро кинул в рот несколько ягод и прожевал их вместе с хвостиками. Пошарил обзорно по залу, разыскивая знакомые лица, но никого больше не обнаружил. Вернул крупный план первого ряда. Чуть помешкал и выбрал вид сверху-сбоку, позволяющий наблюдать и за пустыми пока креслами у стола – для автора нашумевшей книги и его сопровождающих.
– И что? – дернула за рукав Сати. – Больше этот Шейн не хочет умирать?
– Нормальным человеком сделался, – кивнул Рик. – Весит как полагается – все восемьдесят семь при его немалом росте. За клубнику с Роем научился драться. Сообразил, что это весело. Год на Хьёртте жил, напросился. Мы его любим. Он хоть и не писатель, зато стихи про пустыню начал сочинять. Мы ведь стихов писать не умеем, нет у нас пока что настоящих поэтов. Да и язык этот, словесный, не вполне наш. Первый Ясень, ныне покойный, он умел на гролльем созвучия сплетать. Вот уж за душу берут! Только люди их не понимают… Говорят, мы рычим хором, а кто виноват, что у нас разные возможности связок и слуха? И что люди не воспринимают со-чувствия, вложенного в звучание?
В зале стало еще более шумно. На задних рядах застонали, зашевелились, вскочили в рост, даже забрались с ногами на сиденья и подлокотники кресел, норовя хоть что-то разглядеть поверх голов сидящих. Сати мужественно проглотила последний кусочек жесткой запеканки, отхлебнула сок и стала смотреть. Ей никогда прежде не доводилось видеть писателя. На стыке проекции зала и стола уже лежал стильный старомодный справочный листок. Там значилось, что книга Мориза Билле за месяц переведена на три десятка самых распространенных языков Релата, что ее прочли в Инфосреде миллионы раз, что подарочный тираж дважды приходилось допечатывать, пока не исчерпался запас бумажного сырья, поскольку лес для книг рубить сверх лимитов нельзя… Новый тираж будет через месяц, и он весь раскуплен заранее.
После таких ценных и вдохновляющих сведений Сати ожидала увидеть писателя совершенно особенным. Может быть, похожим на Риана? Она задумалась, усвоенным у Йялла жестом почесала ухо. Разочарованно хмыкнула.
Нет, если бы не читать эмоциональный фон передачи – писатель сгодился бы в интересные люди, просто по внешности. Рослый, идет быстро, сам крепкий, гордо держит голову, волосы у него длинноватые и чуть волнистые. Вот и крупный план. Глаза ясные, подбородок широк и хорошо очерчен, брови прорисованы ловко, прямо трагически, слегка неровно…
Сел, тряхнул головой, улыбнулся устало и благодарно. Руку к сердцу прижал, поклонился. Вздохнул, прикрыл глаза на мгновение. Рик азартно сгреб десяток ягод.
– Никогда не смотрел на людей без считывания эмоционального фона, – рыкнул он, облизнувшись. – Потрясающе. Как интересно! Ведь вижу по мелочам, что все вранье, позерство, а в целом – впечатляюсь. Прямо можно с ним в пустыню бежать, вдвоем в патрулирование… строить «мы» и гордиться общим видением.
– Ага, – фыркнула Сати. – Там он тебя и скушает. Он так думает, он ведь тоже не читает. Хотя щас его будут жрать, как сказала бы Лорри. Запись идет?
– Само собой, со всех точек сигнал снимаем, пишем полный объем, как Риан и велел.
Свет в зале потускнел, только кресло писателя оказалось выделено теплым, домашним, золотисто-зеленым сиянием. Получилось эффектно – как будто он сидит в полумраке, возле камина или лампы… В центре зала появилась полупрозрачная копия кресла и человека в нем, чтобы всем было видно одинаково хорошо: человек этот утомлен, под глазами тени, на лице тревога, даже затаенная боль на красивом, не старом еще лице с решительными складками у губ, с волевым подбородком. Длинные крепкие пальцы сплелись, локти оперлись о край консоли, подбородок тяжело угнездился на сгибе кисти.
– Вот мы с вами и одержали первую победу, – задумчиво-негромко начал писатель. Чуть помолчал, ожидая, пока тишина в зале сделается прозрачной, идеальной. – Мы – люди… Велика ли моя заслуга? Я думал об этом, когда шел сюда. Знаете, я ведь…
Повисла новая многозначительная пауза, мужчина виновато-трагически скомкал улыбку, словно проглотил случайную слезу. Покачал головой, прикрыл глаза. Он страдал, сомневался и надеялся. Рик даже хлопнул в ладоши, оценив паузу и послание без слов.
– Я только позволил себе сказать то, что многие из вас ощущают давно, – тихо выговорил Мориз. – Знаете, я вспомнил тот день, из детства… – Он снова смолк и скорбно сжал губы. – Все мы мечтали попасть сюда, в Академию. Все мальчишки пыльного ничтожного городка в степи. Это было как мираж, как несбыточное и яркое, манящее и обманное видение… Академия, лучшие наставники Релата, счастливый билет в большую жизнь. Впрочем, вы же читали. – Он снова улыбнулся, чуть более тепло. – Говорят, благодаря мне многие снова стали читать и думать над словами, вспомнили это древнейшее таинство проникновения в суть сокровенного, скрытого за первым рядом образов. Нет-нет, я не претендую. Не моя заслуга – время пришло. Время думать и анализировать, время смотреть правде в глаза. Самой горькой и трудной правде, не отворачиваясь и не жалея себя…
Сати фыркнула. Дернула Рика за рукав и указала пальцем на ухо писателя, приблизив его в обзоре. Шепнула:
– Ему диктуют подсказки, сканируя эмоциональный фон зала.
– Сам слышу, не глухой, – буркнул Рик.
Девочка сморщила нос и стала водить пальцем по рядам, переключая обзор. Тут верят – а тут нет. Тут фанатеют дуры, а здесь зло и агрессивно ждут указаний к действию. И наконец, вот подсадной крикун. И еще, и тут…
Возле кресла писателя высветился круг, в нем обозначилась фигура женщины, видимая в контрсвете, силуэтом.
– Серое небо над нами, беспросветное, душное, чадом несбудущегося наполненное. Оно еще впереди, оно еще, казалось бы, может явиться, озарить нашу жизнь. Но не дано, ничего не добиться и не изменить. Борьба – удел сильных, сохранивших надежду… Мы лишь в отчаянии цепенеем, пока горят, горьким дымом иссякают мечты. Боль сжигает сердца. Нет исхода и нет надежды. Мы обречены существовать. Наблюдать, как несбудущееся становится несбывшимся, уплывает в прошлое… Нас сюда сгребли, как сухой ломкий пепел. Сожгли наше настоящее – и освободили пепелище для ярких и сильных, умеющих действовать сообща, ловко размечающих контур своего сбудущегося. Небрезгливых, им не тягостно топтать пепел. Им не больно, они другие. А нас… нас приковали к яви отчаянием поруганности, беспросветностью долгов, бездушием сильных мира. Гордость быстро сгибается и сохнет, остается только ее тень. Глубоко в душе, почти невидимая даже нам самим. В сгоревшей душе, не нужной никому. Когда становится так пусто и черно, прочее уже можно… Посильно и предать, и продать, и промолчать. Посильно…
Голос сошел до едва слышного шепота. Сати резко указала пальцем на кресло в дальнем углу. Оттуда послушно застонала подсадная кликуша. Еще двое в зале всхлипнули вполне искренне. Круг света погас, писатель теперь выглядел еще мрачнее.
– Я пришел сюда сознаться перед вами в своих грехах, – сказал он проникновенно. – Я не писал книгу, лишь обработал дневники. Три дневника – три новеллы. Три несбывшиеся жизни. Настоящие авторы, коим я обязан славой, умерли, вот как все страшно… Даже не так: они погибли, насильственной и мучительной смертью. Их голоса звучали в моем доме, а сами они уже ушли. Их увели силой и до срока… Подобное надо знать. – Мужчина обшарил взглядом лица, убеждаясь в том, что его слушают и поддерживают. Понимают – хотя бы здесь… И продолжил с болью в голосе: – Думаете, мне помогли рассказать вам правду? Нет! Я как сейчас вижу их – тех, кто вершит наши судьбы в Большом Совете. Мне говорили: нельзя. Надуманно, фальшиво, ни слова правды, взято из чужой жизни…
Мориз тяжело задохнулся словами и сник. Сокрушенно покачал головой. Снова собрался с мыслями, гордо выпрямился:
– Они живут в иной реальности, они – наделенные властью. Циники. Перестраховщики. Черви в трупе давно сгнившего закона. Они говорили – нельзя так прямо и грубо рушить межрасовый мир. Они твердили: это трудный вопрос, мы вынуждены сосуществовать, мы зависимы от тех, кто владеет основами нынешнего благополучия. И это – не люди…
Повисла еще более долгая пауза. Писатель с напряжением осмотрел зал.
– Но можно ли обвинить меня в том, что я осмелился, что я говорю устами умерших – ради живых? Ведь молчать невозможно… – Мориз вздохнул, приободрился и заговорил иным тоном: – Я пришел сюда, чтобы познакомить вас с настоящими авторами книги. Планировал встречу, еще не зная, что моя книга уже имеет продолжение, что прошлой ночью снова гибли люди и это опять замалчивается. Что новые судьбы сожжены, людские судьбы… Однако же по порядку. Давайте взглянем в их глаза. Новеллу «Пепел сожженных душ» я создал, обрабатывая дневники Тамилы Дарзи, женщины, погибшей ужасно и трагически. Ее лицо вы сейчас увидите, а настоящий голос – услышите.
В центре зала возникло светлое пятно нерезкости на месте проекции кресла самого писателя. Туман дрогнул, обрел четкость контуров. Сати запищала, ткнула локтем Рика.
– Я продала часть своего дневника за ничтожную сумму, – виновато признала бабушка Томи. – Надо было кормить внучку, по счетам платить… Трудная выдалась в тот год зима. Знаете, я ведь в Трущобный город угодила по глупости. По слабости, так точнее. Приехала, у меня отняли деньги и документы. Заставили подписать дарственную на имущество. Велели молчать. И я молчала, трусиха несчастная. Год за годом. Писала книгу и молчала. Это на словах мы смелые, на словах у нас пепел душ и все прочее – красивое. А в жизни-то проще и грубее. Если возьмусь переделывать книгу, так ее и назову – «Молчание». Потому что нет большего греха для людей, чем способность не замечать и отворачиваться, сберегая свой личный покой…
Писатель все плотнее вжимался в кресло, наконец стал шарить взглядом по рядам и щупать ухо, стараясь восстановить контакт с тем, кто больше не подсказывал слов. Женщина в центре зала, на проекции, была совершенно не та… И говорила она немыслимые слова, совершенно не по сценарию!
– А вот вторую часть дневника с теми словами, которые тут, фальшиво перевранные, ныла наемная актриса, я не продавала, – гордо добавила женщина. – Тогда я уже научилась быть сильнее. Меня внучка научила. Только, увы, все равно украли мои записи. Украли, присвоили, частично переработали под свой замысел… да меня же и объявили покойницей при жизни. Ничего. Говорят, дольше жить буду. Теперь – точно. Из города меня вывез инспектор Трой. – Бабушка Томи задумчиво улыбнулась. – Тот самый, который в изуродованной книге именуется Дроем и который якобы по ошибке сжег меня своим стэком два года назад во время спецоперации. Вот, кстати, данные архива инспекции по той операции. Как видите, он три с лишним месяца восстанавливался – он ведь меня, глупую, свой широкой спиной закрыл. Совершенно не жалеет себя, рано или поздно это плохо кончится, столько раз говорила его напарнику…
– Выключите запись, это же поперек сценария, – прошептал писатель едва слышно, но звук оказался усилен, сказанное разобрали все.
В зале недоуменно зашелестели голоса. Лорри решительно встала, прошла к писательскому креслу. В новой тишине, глухой и ошарашенной, влезла на расположенный рядом стол, цокая каблуками и невнятно ругаясь. Развернулась к залу лицом – и подмигнула… Зрители оживились. Лорана поправила ткань платья, щелкнула по передатчику в ухе и довольно хмыкнула. Теперь ее слышали все, звук шел в общей трансляции.
– А че вы ждали, наивненькие? Ё-о-о, не узнали? Ага, сомневаетесь. Не, я не актерствую. Я натуральная такая, с воспитанием у меня пыльный облом… Зато я, Лорри, единственная из всей книги, про кого ни слова не наврали, кроме того, что я дохлик, как и прочие герои. Меня упоминают два раза в первой новелле. Ну, сперва я танцую на столе. – Лорри сделала пару движений. – Типа так… Потом бутылкой глушу здоровенного легавого волвека. Жаль, дальше текст с настоящего подменили на литературный. Потому что он не говорил: «Вы задержаны». Детей тут нет? Ё-о-о, вижу, есть. А то я бы дословно повторила, что Йялл на самом деле рычал.
В зале кто-то истерично расхохотался, с задних рядов попросили станцевать еще разок. Лорри хмыкнула, погрозила пальцем.
– Все, завязала я с танцами на столе, – сообщила она, спрыгивая. – Тема такая. Мы вам быстро расскажем, что и как. Потом пусть Мориз жжет дальше, по плану, если это кому интересно. Только одно ограничение. Здесь в зале народ по найму работает, с ними мы общаться не станем. Вот пометочки по рядам и местам, я их определила по списанию средств со счета айри с длинным невыговариваемым именем, заказавшего зал и организовавшего представление. Щас включим…
Над креслами вспыхнули огоньки. Тех, кого обозначила подсветка, окружающие рассматривали недружелюбно и заинтересованно. Волвеки, которых исходно предполагалось обвинить во многом, сейчас далеко, к тому же вообще непонятно, насколько они виновны. А эти наемники – рядом, суетятся, нервничают, отчего выглядят еще подозрительнее. Один за другим поддельные поклонники писателя встали и торопливо покинули зал, горбясь, уворачиваясь от тычков в спину. Их места охотно заняли самые расторопные из стоящих в проходах и у дверей.
– Во, теперь все путем, – одобрила Лорри. Указала на первый ряд: – Это дохлая старая Томи, она писала про нас, про меня и девочек. Лет двадцать материал копила: то есть дольше, чем я прожила в городе. Томи, иди сюда. Можете с ней поговорить. Шейн, иди тоже. Это труп из третьей новеллы «Нет следа на камне». Он, если верить Моризу, ушел умирать в пустыню, допекли вонючие гроллы. – Лорри задумчиво глянула снизу вверх на пышущий здоровьем «труп». – Неплохо его там затравили, а? Так, кого не хватает?
В зале зашевелились. «Свет в ладони» явно обожали те самые зрительницы, которых Сати опознала как фанаток. Девушки уже засморкали платки так, что смотреть было неприятно. Теперь всей своей компактной стайкой шмыгали носами на задних рядах и не знали, можно ли верить в происходящее. Самая догадливая улыбнулась. Еще бы! Отвращение к волвекам-злодеям, отказавшим слепому мальчику в праве стать пилотом, – это детали. А вот сам юноша…
– Он жив? – робко предположила поклонница слезоточивой новеллы.
– Соболезную, – мрачно усмехнулась Лорри. – Дневник стащили давно. С него, похоже, и началась затея. Зря вы хвосты расправили. Все, облом мечте. Женился. Я его нашла, на Релат лететь не хочет. Полный облом, девочки.
– Совсем не хочет? – тихо уточнили с задних рядов.
– Пилотирование забросил, хотя специально для него спроектировали систему ориентации мобиля. Потом его гроллы все же научили видеть, причем как-то не по-людски, без приборов и прочей дряни с вживлением, – кивнула Лорри. – Химией увлекается, перестройкой местной атмосферы. Я его жену допекла, вот вам портретик. Так себе, не в объеме даже, плоский. Ё-о-о, она же злющая баба, отключила связь на полуслове. Сказала, что по теме фальшивой книги не желает ни с кем общаться.
Лорри прошла к замершему в кресле «автору». Бесцеремонно вытянула у него из прически тонкий стебелек связи с организатором встречи. Показала залу.
– Я в юности, до того как начала танцевать на столе, успешно подворовывала, – спокойно сообщила Лорана. Подмигнула окончательно запутавшемуся в сведениях залу. – Вряд ли кто помнит, но вдруг… Была такая шуточка: дом отключается от энергоснабжения, а потом все восстанавливается, но приходит счет за ремонт. Вот это ваши папы и мамы мне платили. А вы не фыркайте, вы тоже платите за книги и тоже не знаете кому. Наивненькие. Тут адресок… – Лорри указала на стену за спиной, там обозначился адрес. – Я выложила на него чуток подправленные авторами оригиналы двух дневников. Двух – потому что пилот свой не дал, он стеснительный и жена его против. Еще я выложила схему раскрутки книги и цепочку движения средств с ваших счетов. Советы господину Моризу, которые ему до сих пор орут в ухо, не соображая, что звук вырублен, попозже брошу до кучи. Такие дела… Всем пока, мне пора, я теперь в архиве при Академии вкалываю, меня отпустили со службы только на два часа.
Рик одобрительно зарычал. Сати хихикнула. В зале тоже смеялись. Еще бы! Не каждый день узнаешь, что оплаканные тобой герои любимой книги – живы. Ради такого случая можно временно позабыть про автора и его роль в обмане. И про сам обман. В конце концов вот она, Лорри, наглая девица в красном платье, до неправдоподобия похожая на описанную в книге себя же. Трудно не поверить, что такая могла оглушить бутылкой инспектора. И, надо признать, не сильно изменилась. Идет, пританцовывает, скалит зубы в широкой хищной улыбке, стучит тонкими острыми каблуками. Проталкивается к выходу, переругивается с самыми языкастыми из читателей. Остановилась у дверей.
– Ларх, мне за Томи головой отвечаешь! – крикнула через зал. И ушла.
Белокурый рослый инспектор, так похожий на предателя интересов людей и сообщника злодея Дроя из книги, остался – к радости фанатичных поклонниц, только что рассмотревших новый идеал героя. Еще бы! Инспектор ловко выпроводил полузабытого в суете «автора», усадил в кресло Тамилу. Наладил нормальное освещение и замер возле охраняемой особы.
– Бабушка теперь знаменитость, – гордо прокомментировала Сати. – И правильно. Думаешь, была бы я умная при другой бабушке? Она человек, она и правда книгу написала. Вообще-то у нее три других имеются в заготовках и черновиках. Мне очень нравится последняя, про детей. Я знаю, рылась без спроса.
– Без спроса – это школа Лораны? – предположил негромкий голос.
Сати резко обернулась, рассмеялась и кивнула Риану, подкравшемуся по-кошачьи, беззвучно и для слуха, и для сознания. Айри выглядел довольным. Подвинул себе стул, изучил уцелевший кусок запеканки. Охотно съел. Прищурился, погасил картинку зала, досмотрев, как растроганной Томи дарят цветы. Ларх уже вовсю сиял своей фирменной улыбкой образцового инспектора. Шейн, немного смущаясь, рассказывал, как его изловили в пустыне во второй раз и насколько глупо он себя вел, создавая проблемы целому городу.
– Мы собирались вызвать Шейна для встречи, – признал Риан. – Только это было слабое решение. Он хороший человек, душа у него тонкая, но в нем нет настоящей пружинки, чтобы завести и убедить зал. То ли дело Лорри – вся из пружинок, даже оторопь берет. Полагаю, архив скоро станет очень популярным местом.
Риан пошарил по дну бака и вытащил последнюю ягоду клубники, утратившую форму и слегка потемневшую. Съел, облизнулся и бросил хвостик обратно в бак.
– Все вполне даже хорошо… Совет меня больше не беспокоит, да и раскола между людьми и волвеками пока не намечается, над этим многие работали, не только здесь и сейчас. Увы, я до сих пор не знаю, куда они собирались лететь. Никто не знает.
– Айри, затеявшие драчку, – догадался Рик.
– Именно. Мои родичи не стали бы нарываться на скандал с последствиями, не имея точного плана по поводу своей дальнейшей судьбы. Что-то я упустил.
Риан снова задумчиво покопался в баке – но новых ягод на дне не обнаружилось. Пожилой айри усмехнулся и признал: так же пусто сейчас в его голове. Ни единого намека на решение проблемы. Хотя можно пойти по простому пути, как и посоветовал Рик: лично встряхнуть задержанных. Волвек сожалел, что не может содействовать, он охраняет Сати.
– Пожалуй, я вас с собой возьму, – решился Риан. – Сати, давай навестим айри Риттонха, назвавшегося твоим папой.
– Спросим его про маму, – понятливо кивнула девочка и подала руку Риану.
Рик покинул комнату последним. Мысленно позвал Гиркса. Поймал в ладонь, усадил на плечо. Котенок воинственно зашипел, воспринимая общее чувство ответственности за любимую хозяйку. Все время движения по парку он исправно помогал охранять: смотрел вправо и влево, поворачивая голову так, чтобы увеличить общий обзор для Рика-Гиркса. Принюхивался, шевелил ушами. Правда, то и дело отвлекался на птичек и мух, но вспоминал о деле, стоило волвеку тихонько порычать.
– Первый раз вижу сторожевого кота, – безмятежно улыбнулся Риан, занимая кресло пилота в небольшом мобиле. – Мне, старому, казалось, что кошки не так легко поддаются дрессировке. Тем более не идут быстро и охотно на добровольное сотрудничество, даже дружбу. Хотя обикатские короткошерстные – древняя порода. Помнится, они служили при дворе владетелей пустыни еще в годы моей юности. Оберегали женщин правящего дома от посягательств духов и влияния злых чар.
– Ты веришь в духов и чары? – заподозрила подвох Сати.
– Я верю в кошек, – подмигнул Риан.
Мобиль взлетел и поплыл в теплом летнем небе, невысоко, но достаточно быстро. Внизу вилась река Карнисса, постепенно ее русло изгибалось к северу и сужалось, стиснутое высокими каменистыми берегами. Вдоль восточного все плотнее и ровнее вставали сосны, золотыми колоннами обозначая опушку большого заповедного леса, тянущегося до самых гор Драконьего кряжа. Риан улыбался, вспоминал прошлое и рассказывал Сати, как давным-давно здесь заготавливали и сплавляли лес для лучших кораблей мира. Тогда ведь корабли были деревянными, строили их долго, исключительно вручную. Пеньку для снастей поставляли с севера, часто по реке, через пороги, дело было трудное и долгое.
– Вы долетели с торопыгами Горрами от провинции Вендир до Академии за два часа, – отметил Риан. – Нормальный мобиль в штатном режиме пилотирования добирается за пять-шесть часов. В прежние времена такой путь растягивался на недели и даже месяцы, наполненные приключениями и встречами. Людям обязательно надо странствовать, открывать новое. Это учит лучших из них мечтать, добиваться, стремиться вперед.
Мысль была странной и совсем новой. Как можно стремиться вперед – за эфемерной идеей, а не за вожаком? Рик даже нахмурился, недоумевая. Погладил Гиркса и похвалил себя: переработал из опыта Риана совсем новое для стаи знание о людях! Важное, пожалуй. Для людей вожак не личность даже, а идея… У них нет общего сознания, однако имеется явная тяга к нему. Если смотреть на общество с этой точки зрения, то можно многое понять по-новому. И действовать умно, как Риан. Не только злодеям хребты ломать, но устранять дурные идеи, подобные взбесившимся вожакам людского мира. Озверевшим и лишившимся своего лвека. Обреченным на гибель – и обрекающим на угасание последователей… А еще надо дать людям нормальных вожаков… то есть идеи. Только как? Не силой же впихивать!
– Вперед – это теперь на Хьёртт, – сердито буркнул Рик. – У нас еще полмира не изучено, даже нормальных реконструктивных динамических моделей местности нет, только съемка с орбиты. Руки не доходят, строим купола, почву восстанавливаем, растения укореняем, с метеоритными атаками боремся. А две экспедиции в долину Черных Клыков отложили. Там вулканы, красота невероятная. Магнитное поле шалит, на радость физикам, выбросы газов с ума сводят химиков, тектоника дышит, приборы сбоят, галлюцинации – и то есть мы трое, Ринк-Рик-Рив, общим сознанием наблюдали и едва уцелели, так захватывает! Но нет ресурсов… Совет Релата в минувшем году не дал добро на работы, уже третий раз! Не желают люди мечтать.
– Когда Совет принимал решение? – прищурился Риан. – Так, я был в экваториальных лесах зимой, по делам, отсутствовал долго, это знали заранее. Последнее осеннее заседание, да?
– Именно. Вожак Даур вернулся ледяной от злости, – вспомнил Рик. – Вот тогда и сказал, чтобы мы, Горры, постоянно жили на Релате. Мол, экспедиции все равно не будет, но здесь копится беда, мы понадобимся. У него уникальное чутье.
– Та-ак, – оживился Риан, переводя мобиль в режим автопилота. – Кто же заблокировал экспедицию? Это уже настоящая зацепочка. Посмотрим…
Запросил сперва базовую информацию. Увлеченно взялся ее расширять дополнительными справками и ссылками, постепенно просматривая список имен участников Совета, их доклады, схемы и массивы данных. В пару минут пожилой айри оказался окружен коконом стремительно мерцающего, непрестанно меняющегося и пульсирующего потока информации. Как можно что-то читать и понимать в этом вихре, Сати старалась даже не думать, и так от смазанного мелькания образов рябило в глазах. Спасибо хоть айри почти сразу изолировал сознание, но и нескольких мгновений наблюдения девочке хватило, чтобы оценить, насколько иной темп восприятия у Риана. А еще – заработать головную боль и душевное смятение: прежде ей не приходило в голову, что сознание может работать так. Выходит, она гораздо более ребенок, чем казалось, когда сравнивала себя с жителями Трущобного города. Получается, до уровня среднего айри ей расти долго и упорно, и обязательно в Академии. До такого непостижимого существа, как Риан, – вообще всю жизнь, если хватит одной жизни… Пока же надо прийти в себя после до сих пор сводящего с ума мелькания мыслей и идей, воспринятого краткой вспышкой того, что волвеки зовут со-чувствием.
Пройдет. Следует отвернуться и смотреть через прозрачный купол, стараясь отвлечься и успокоиться. Вокруг лето, безмятежность, безлюдье заповедника. Облака плывут чуть выше мобиля тем же курсом, вьются по небу семьей длинных переплетающихся змей. Узор выглядит необычно и завораживающе. В нем чудится внутреннее движение, загадка.
Сати пересела в дальнее кресло, изменила прозрачность потолка, полностью откинула спинку и стала смотреть вверх. Головокружение так и не исчезло. За ласковой синевой летнего неба чудилось иное, холодное и фиолетовое, скрытое высотой и далью. Кажется, всмотрись внимательнее – и уколет глаз звезда, немыслимая среди ясного дня… Вот ведь и блик ее: совсем рядом, в облаке, мельтешащем назойливой занавеской. Отодвинуть бы помеху!
Сати прищурилась, сморгнула. Картинка на мгновение сделалась до неправдоподобия яркой и резкой. За облаком, а точнее в узком разрыве его, отчетливо проступил контур огромной головы, блеснул черный с фиолетовым отливом зрачок золотого глаза, пасть открылась в улыбке. Тонкие, как змеи, радужные ленты оплели гибкую ало-зеленую шею…
– Прекрати строить глазки драконам, – строго велел Риан, звучно стукнув по консоли.
Повинуясь команде айри, потолок утратил прозрачность. Как будто захлопнулось окно в сказку. Поди пойми, что было на самом деле, а что почудилось. Сати умоляюще глянула на Рика.
– Гиркс его тоже опознал и отследил, – восторженно откликнулся волвек. – Мы были потрясены, мы так хотели познакомиться… Никогда не видели летящего дракона! Я думал, они не интересуются нашими мобилями и трассами. Жаль, я отключен, половину праздника упустил… Он огромный. Красивый.
– Взрослый, – мягко согласился Риан. – Трасса и мобиль ему безразличны, а вот Сати заинтересовала. Как-никак родня. Дальняя, побочная, но тем не менее.
– Я не айри, – напомнила Сати. – Мне Тимрэ объяснил.
– Дракон тоже не айри, – пожал плечами Риан. И добавил вкрадчиво, чуть нараспев, словно продолжая сказку, возникшую вместе с полетом дракона: – Лет сорок назад у нашего великого медика Тиэрто было озарение. Он во всех подробностях увидел то, о чем долго думал, хоть и сам себе не признавался в подобной крамоле. Он же забросил генетику, опасную и ужасную. И вот дождливой ночью все его умные, но насквозь промокшие мысли прибило к земле. Только невесомый туман плыл над остывающим лугом, и в нем наш медик увидел счастливый сон. Из тумана росло оно – древо познания, ствол самой жизни, объемная карта генетики. – Риан прищурился и погрозил Сати пальцем: – А ты думала – просто дерево? Нет, конечно, он всю жизнь мечтал – и заслужил… Нельзя мне не верить!
Риан напоказ нахмурился, Сати захихикала, довольная представлением. В темных, прорезанных лучиками серебряного сияния глазах айри сейчас не было ни усталости, ни огорчения, ни рассеянности внимания, сопровождающей сложные размышления. Он излагал сказку о том, как врач спал и во сне обнаружил за собой способность великих – не логикой достигать результата, а наитием. Да, он знал много и думал долго, он имел право на прозрение… Только заслужить и получить – это ведь не одно и то же. «Как увидеть дракона», – кивнула сама себе Сати. Многие специально летают в горы, дни напролет смотрят в небо. Но везет единицам. Тем, кто приглянулся крылатым.
– Он встал и записал?
– Досмотрел сон до конца и перевернулся на другой бок, – насмешливо дернул бровью Риан. – И утром помнил впечатление, но не саму карту. Зато с тех пор перестал опасаться генетики, взялся за встраивание кунгов в биосистему Хьёртта. И все у него получилось.
– Не мог он заодно и меня… встроить? – настороженно уточнила Сати.
– Нет, он бы никогда не взялся за недопустимое. Зато именно он изучил твою карту, когда ее построение закончил Тимрэ. Долго смотрел и сказал, что все у тебя будет хорошо, что ты нужна. В тебе он ощущает замысел Великого, а не злые глупости неумех… так что не строй глазки драконам, ребенок. Не то взлетишь – и расстроишь Великого. В этом мире и без тебя дела ладятся.
– Ты сейчас сказку рассказал или все всерьез? – усомнилась Сати.
– Даже я понимаю: он ничего не добавит, – вздохнул Рик, пересаживая Гиркса на колени к хозяйке. – Сати, глянь. Странные глаза у котенка. Левый чуток желтее правого.
– За это его родню и отбраковали, – согласилась Сати. – Подумаешь, глаз желтоватый… раньше я переживала, а теперь успокоилась. У Йялла оба желтые, и все равно он лучше всех!
Мобиль уже снижался. Риан взял управление на себя, назвался, запросил посадку. Пояснил пассажирам: здесь неиспользуемая старая база биологов. На двести километров в любую сторону нет ни одного постороннего человека или айри. Сбежать или, наоборот, подкрасться незаметно, прилететь, не имея приглашения, невозможно. Орбитальные спутники отслеживают район, а саму базу круглосуточно охраняет стая из полусотни гроллов. Сюда свезли всех задержанных по поводу недавних событий.
Впереди, в густой зелени крон, стала видна поляна. Блеснули мобили, аккуратно запаркованные на пригорке. Риан пристроил свой с краю. Выпрыгнул на траву, улыбнулся, с наслаждением вдохнул воздух.
Сати тоже вдохнула. Она никогда прежде не бывала в настоящем лесу, сосновом, первозданном, большом. Сознание радовалось ему, живому и дикому. Густой воздух хотелось пить, как лечебный настой, мелкими глоточками. Чтобы сполна прочувствовать солнце, искрящееся в утренней росе и растопившее ее. Чтобы уловить хвойную терпкость горячего полудня, десятки цветочных ароматов, прелый дух грибов и еще сотни запахов и ощущений, медленно перемешиваемых ветерком. С каждым вдохом-глотком сознание расправлялось, освобождалось, расширялось. Уже ловило тени гролльего внимания на опушке, суету птиц в орешнике, испуг какого-то мелкого зверька, для которого стая гроллов непостижима и опасно похожа на хищников, а мобили и двуногие – вообще пришельцы из иного мира. Быть здесь чужой Сати показалось до слез обидным. Хотелось родниться и вливаться в жизнь. Но как? Она стояла по пояс в траве, щеку гладило лучами солнце, яркая букашка упала на плечо и поползла по ткани, пряча большие тонкие крылья под жесткие маленькие, похожие на официальный костюм. Так много впечатлений! Словно мир приходится читать со скоростью, с которой Риан просматривал информацию. Доходя до головокружения. И она опять не успевает, не справляется.
– Йялл! – жалобно позвала Сати. – Йялл, ты где? Ты же вожак, можешь показать тут все…
– Бегу! – весело рявкнул знакомый голос. – Сати, я соскучился по своей стае, я спешу. Ар-р-р! Эти гр-рязные людишки поганят собою лес. Ничего в них нет, кроме страха и гнили. Я сбежал проветрить душу. Но я уже тут.
Йялл вырвался из зарослей орешника одним прыжком. Огромный, великолепный и бесшумный. В коротких штанах до колена, без рубашки и босиком. Улыбнулся, подхватил девочку на руки, закинул на плечо. Мелькнули небо – трава – деревья – опять небо. Дух захватило. Сати рассмеялась, вцепилась обеими руками в шею своего вожака. Такого родного, как будто они и правда семья. В тепле близкого взрослого сознания стало легко смотреть на лес, слушать его, разбирая каждый звук и постигая смысл запахов. Как будто в цветной счастливый день добавили еще больше красок.
Когда Сати наконец отдышалась и успокоилась, она увидела, что Риан все еще стоит у мобиля и с важным видом держит в руках сверток.
– Лорри выбила из директора Ялитэ аванс, – торжественно сообщил айри. – Еще она вскрыла твой счет, господин Трой. Проследила кое-какие платежи. В итоге велела передать лично в руки. Держи. Как сказала эта неугомонная: «Хапнула последнюю, с боем».
В свертке была куртка. Точная копия сожженной стэком по вине Литтарима. Йялл довольно зарычал, встряхнул вещь, отдал Сати. И сообщил, что теперь в его душе окреп оптимизм, он готов терпеть вранье допрашиваемых еще часок-другой. Девочка сидела на широком плече, задумчиво сравнивала цвет и фактуру кожи – своей и Йялла. Не без удовлетворения пришла к выводу: она все же немножко волвек. Приятно.
– Давайте сделаем так, – предложил Йялл, шагая к двухэтажному бревенчатому срубу у края поляны. – Я вас накормлю обедом и расскажу коротко, что мы знаем и чего пока не знаем. Не могу вести к генеральному голодными и неосведомленными, все же я – шеф-инспектор.
– Фьен Бо уже здесь? Тогда кушайте без меня, – оживился Риан. Прищурился, передразнивая Йялла: – Все же я учил его кое-чему… Пойду посмотрю, насколько испортила генерального кабинетная работа. Подбородки пересчитаю.
– Это будет неутомительно, – поклонился невысокий смуглый человек, открывший дверь дома. – Увы, жизнь на Релате не так спокойна, чтобы я мог зажиреть. Приветствую, учитель. Я сегодня осмелился надеяться на ваш визит. Очень сложное дело, ответственное и тонкое. Я только теперь и понял, учитель, почему вы не согласились ни на одну должность в официальных структурах. Я бы не мог просить консультацию и помощь у айри – члена Совета. У директора Академии – и то сложно, пойдут кривотолки, ему недопустимо пятнать репутацию в рамках системы отношений расы айри…
– Ты не переживай так, – улыбнулся Риан, пропуская в дом Рика, Сати и Йялла. – Айри придумывают невыносимо сложный этикет исключительно для удобства манипулирования партнерами. На самом деле тот, кто достиг статуса ан-моэ, то есть, по-волвечьи, вожака вожаков, Первого, может игнорировать многие кривотолки. Ялитэ как раз достиг, уже полвека назад. Теперь одни подчиняются ему из уважения, а другие – по обязанности. Последние время от времени норовят убрать неугодного ан-моэ… Не зря я попросил Даура предоставить директору крепких помощников. Стайных, из числа моих учеников.
Сати попыталась задержаться в дверях и дослушать интересный разговор, но Йялл унес ее, ловко отцепив пальчики от дверного косяка. Махнул Риану на прощание и удалился.
Смуглый житель провинции Ака прикрыл дверь и повел своего наставника в соседний дом, полускрытый в лесу.
– Но вас, учитель, волвеки не оберегают, – насторожился он. – Может быть…
– Бо, успокойся. Меня никто не пробует убрать уже лет сто пятьдесят. Во-первых, ты верно заметил, я не вхожу в иерархию айри. Во-вторых… мы достигли взаимопонимания со всеми ан-моэ, их сейчас четверо. Я проводник воли и слова Великого дракона. Меня даже в худшем случае предпочитают избегать.
– Значит, Великий – не сказка, – отметил генеральный инспектор. – Хорошо. С тех пор как нас покинули директор Эллар и его жена, воспитавшая лучших снавей минувшего века, над Релатом нет доброго покровительства говорящих с миром. Решения Совета, порой необдуманные, никто не оспаривает, инспекции приходится работать больше. Десять лет я генеральный, и это сложные годы для порядка и законности.
– Любые перемены мироустройства проходят трудно, – согласился Риан. – Снави были древнейшим регулятором мира. Однако для ответственности за миллиардное население их слишком мало – не более трех сотен. Кроме того, и мы много раз обсуждали это с Элларом, люди просто обязаны сами отвечать за себя. Пора учиться, уже пришло время. И поверь мне, прожившему достаточно длинную жизнь, люди неплохо учатся. Кризис минует, ответственности станет больше, понимания своей роли – тоже. А снави будут и впредь помогать, как помогают теперь наполнить жизнью пустыни Хьёртта. Там их дар сейчас нужнее.
– Решив столь глобальные вопросы, можно заняться малыми, – смиренно поклонился Бо. – Материалы подготовлены. Если позволите, я возожгу огонь, пока вы изучаете документы.
Риан пожал плечами и сел в предложенное кресло. Спорить не стал: Бо по праву мог гордиться званием самого упрямого из учеников. Он звал наставника на «вы» вопреки неоднократным возражениям Риана. Следуя древнему ритуалу, перед важным разговором очищал душу, для чего разводил камин, а точнее, возжигал пламя, даже летом, в жару. Носил узкий нож горской работы – реликвию рода, хотя это противоречило форме инспекции. Никогда не пристегивал кобуру со стэком, положенную по инструкции. Склонность к соблюдению традиций странно сочеталась с образованностью – и то и другое наблюдалось в пропорциях и форме, не позволяющих учителю быть недовольным… Риан придвинул блок с шарами записей допросов, отчетами, справками и стал их перебирать, усваивая сведения с доступной ему и непостижимой для прочих скоростью. Одновременно он наблюдал, как генеральный инспектор расстилает коврик и встает на колени, сняв сандалии. Как укладывает дрова единственно верным способом, добывает огонь и кланяется ему, касаясь лбом коврика.
– Вы закончили рассматривать плоды нашего скромного труда, – уверенно предположил Бо, присаживаясь в кресло.
– Да. Труд основательный. Я согласен с выделением по крайней мере четырех дел к производству. Это, во-первых, организованная дискредитация расы волвеков в целом и попытки устранения ряда конкретных лиц. Совершенно очевидно, вы правильно возобновили в рамках общего следствия и разбирательство о причинах гибели первой жены вожака Даура Троя.
– Пока это наиболее загадочная часть дела, – кивнул Бо. – В остальном оно движется.
Риан отложил в крайние гнезда блока три шара. Он был вполне согласен с определением «движется». Уже десять лет самый упрямый ученик возглавляет планетарную инспекцию. И все эти годы отдельная группа под руководством старшего инспектора, имеющего широкие полномочия на территории всего Релата, изучает любые нарушения межрасового мира – от словесных провокаций в Инфосреде до угроз физической расправы. Известно, кто и как формирует мнение, откуда поступают средства и указания, выявлены исполнители. Именно он, Риан, просил и советовал не начинать активных действий, пока не будет вскрыт самый верхний уровень заказчиков смуты. Впрочем, тогда казалось, что намерения одного из ан-моэ не столь глобальны и опасны. Потому что не было даже предположения о готовности едва ли не сотни айри – это каждый шестой из ныне живущих! – покинуть Релат окончательно. Риан нахмурился, снова буркнул самому себе:
– Недоглядел.
– Вы не можете отвечать за весь мир, учитель, – попытался возмутиться Бо. – Никто не может, даже Великий, наверное.
– Его зовут Дан, и вчера он навещал меня, тоже переживал и заодно недоговаривал, делая сложные и малопонятные намеки, – усмехнулся Риан. – Все мы увлеклись Хьёрттом. Возрождение к жизни целого мира – это огромная работа. Вот и упустили ненадолго кое-кого из виду. А сорняки быстро разрастаются… Итак, второе дело.
Он погладил пальцами единственный пока шар со сведениями. Для сознания – колючий от вопросов и эмоциональных реакций тех, кто создавал его. Кольцо с искусственными бриллиантами теперь изучала представительная группа. Прежде всего – отдел инспекции по информационной безопасности Среды, состоящий по большей части из бывших ныряльщиков, склонных проводить вне реального мира, в Среде, значительную часть жизни. Многие со сложным и не всегда благовидным прошлым. Сверх того – дюжина научных светил Академии, впавших в шок при виде первых результатов экспертизы, проведенной Пауком. Наконец директор Ялитэ в качестве координатора плюс пара десятков весело скалящихся волвеков и две опытные снави – Тайя и Хэйн. Пока только стая и снави совместно умеют настраивать то, что вошло в научную практику в последние лет пятьдесят и зовется общим поиском. Это особое состояние объединения способностей и опыта группы разумных, позволяющее добиться своеобразной коллективной гениальности, – еще одного повода для разжигания зависти и ревности к стае… Ведь созданное общим поиском уникально и всегда принадлежит не только Релату, но и Хьёртту, а разве можно что-либо разделить по справедливости между миллиардом людей и жалкими десятками тысяч обитателей иного мира? Стоит чуть подправить факты, и готова обида, а за ней нередко крадется, прячась в тенях зависти и жадности, отчуждение…
Риан усмехнулся. Сколько сил он положил, чтобы избежать такого развития событий! Теперь придется тратить не меньше, чтобы еще раз осадить людскую мнительность. Волвеки, как убедились люди только что, – хорошие, волвеки помогают объединить усилия и преодолеть грозящую всему Релату беду. Так говорят с самого утра: в Инфосреду просочилась информация по кольцам-отмычкам. Но теперь, увы, злодеи и враги мира – айри.
– Никто не предполагал, что отмычки используют не для мелочей вроде вскрытия сведений о счетах или личной мести, – отметил Бо и сухо добавил: – Я не ожидал, что мне придется требовать задержания одного из ан-моэ… небывалый случай. Но, если прав этот странный ныряльщик Юкимад Прим по прозвищу Паук, речь идет о сознательном планировании информационного коллапса планетарного масштаба. Поверить в подобное сложно. Честно говоря, пока инспекторы скорее пытаются не верить. Не могли же мы быть совершенно слепыми? Примерно так думает каждый…
– Ан-моэ Йенхо хотел покинуть нашу цивилизацию, оставив позади раскол и панику, в перспективе – новое одичание мира, – согласился Риан. – Паук удивил меня своей способностью сразу и полно оценить угрозу. Речь идет в конечном счете о ликвидации накопленных знаний в целом. Даже Ялитэ не поверил, когда я допустил аналогичный вывод. Пришлось самому вызывать Горров для охраны улики, распоряжаться от имени Даура, якобы получившего просьбу директора… Но вожак-то меня понял сразу. Так что ты все правильно сказал, формулируя обвинение по второму делу. Кольца – часть плана по проникновению в основные системы Среды с целью ее полной деструкции, стирания архивов и баз данных… Это настоящий коллапс, практически невосстановимый. Я бы назвал дело попыткой убийства цивилизации. Совсем новое преступление, не так ли, генеральный инспектор?
– Чудовищно, – согласился Фьен Бо. – Не могу даже записать официально данную формулировку. Нет прецедента, а главный подозреваемый – лицо неприкосновенное, ан-моэ.
– Я связался с Хьёрттом, едва узнал про Сати. Ан-моэ Витто прилетит сегодня. Вдвоем с Ялитэ они прекрасно организуют соблюдение… скажем так – этикета при оформлении задержания Йенхо.
– Что бы я без вас делал, – благодарно поклонился Бо.
– Ровно то же самое, о упрямейший из учеников, – ехидно улыбнулся Риан.
Вернувшись к блоку с шарами, он переместил еще один в другое гнездо, обозначая переход к обсуждению третьего дела. Погладил шар, прикрыв глаза. Полный список нынешних обитателей орбитальных верфей, где дорабатывается и тестируется «Иннар», опросы и допросы, отчеты, расшифровка общения подозреваемых с сообщниками на Релате. Если прежний шар был ощетинен недоумением, этот был полон ядовитого холодного гнева. Самое грязное дело из всех. Его до сих пор не решаются назвать сухо и точно: «Попытка кражи корабля». Проблема даже не в том, что корабль огромен и кража его выглядит невозможной. «Иннар» настолько любим, в него вложено так много труда и надежд… Как можно похитить у двух миров мечту о дальнем космосе? В Инфосреде сотни, тысячи реконструктивных моделей корабля. Он там весь, от внешней обшивки до самого малого отсека. Само собой, полностью достроенный, оснащенный и действующий. На нем уже «летают» лет десять: сутками не выныривают из Среды, чтобы лично – капитанами или пилотами – провести корабль до самого края Солнечной системы, куда он пока выбирался лишь раз. А потом, само собой, и дальше. Даже Паук, не склонный к бесплатным сантиментам, виновато признался в ребячестве: создал пару модных ныне имитаций чужих звездных систем, куда прибывают исследователи.
– Дело номер три – кража корабля, – коротко определил тему Риан.
– Обнародуем – подозреваемые не доживут до суда, – тихо отметил Бо. – Я теряюсь в догадках: мне что, охранять каждого айри мира? Я генеральный инспектор и ваш ученик, я рассудительный взрослый человек. И сам едва держу себя в руках.
– Поэтому обнародовать надо в рамках трансляции заседания Совета, чтобы имелось представление относительно общности трех рас в видении событий. В конце концов, людей в краже замешано немало, нечего на айри все грехи валить. И еще: сейчас задержанных не зря охраняет стая, – улыбнулся Риан. – Гроллы умеют точно исполнять указания старшего. К тому же волвеки гораздо лучше людей контролируют эмоции.
Риан вздохнул и отодвинул блок шаров. Последний и трогать нет смысла, повторно просматривая. Он фактически пуст. Для инспекции дело о происхождении Сати кажется малоперспективным и несущественным, особенно на фоне прочих. Его отнесли к разряду нарушений этики в науке, не более того. Долго гадали, кому передать хотя бы на оценку, – и спихнули Тимрэ, лучшему медику Релата из поколения относительно молодых айри, ученику гениального Тиэрто. К тому же близкому другу Риана, воспитателя снавей. Пусть, сочли в инспекции, Тимрэ и Йялл Трой, взявший на себя ответственность за Сати, решают, привлекая необходимых специалистов, как быть с девочкой.
– По делу о запрещенных генных экспериментах подозреваемым проходит Риттонх, – отметил Бо без выражения. – Полагаю, для него это ничего не меняет на фоне прочих обвинений. Он и сам думает так же, от общения с инспекторами отказался полностью. Простите, учитель, но мне дело не кажется перспективным.
– Люди… – дрогнул бровью Риан. – Порой люди так ценят свое, близкое и понятное, что не находят времени взглянуть на мир чуть шире. Именно возможность появления существа с генным потенциалом Сати давала ан-моэ главный аргумент в привлечении союзников. Эта девочка – ключ ко всем четырем делам, Бо. Ее отправили в Трущобный город на воспитание к пожилой Томи, отчаявшейся слабой женщине, некогда получившей хорошее образование и происходящей из достойной семьи. Мама Тамилы увлекалась старинной музыкой, папа преподавал в художественном училище. Сама она мечтала стать писательницей… Собирала материал для книги даже там, куда угодила в результате несчастливого случая. Сати мои родичи желали видеть неглупой, но лишенной аналитических способностей, послушной и склонной смотреть на многие поступки просто. Ты ведь читал «Пепел сожженных душ»?
– Я обязан читать подобное. При чем здесь «Иннар»?
– Ан-моэ желал стать единственным лидером нового народа в новом мире. Там он рассчитывал повторить удачный опыт по созданию подобных Сати, построить цивилизацию. Унести все знания этого мира, ведь людей и волвеков ан-моэ полагает ворами, незаконно присвоившими опыт айри древности. «Иннар» нужен был для переселения. Кольца-отмычки помогали осуществить месть и исключить возможность преследования – создать на Релате в нужный момент информационный вакуум, а то и породить катастрофу. Уничтожить библиотеки и архивы с данными, систему управления, контроль энергопотоков… даже снабжение пищей. Мы сохранили бы лишь ничтожную часть своих знаний в памяти ученых и на носителях старого типа, не соединенных со Средой. Далее… Полный разлад между людьми и волвеками, запланированный в рамках упадка цивилизации, привел бы к изоляции Хьёртта. Гибель вожака могла ускорить и обострить процесс. У тебя четыре дела. Но идеолог единый, и пружина в них одна – Сати. Айри, роднящиеся с людьми, могут создать лишь общество людей – короткоживущих, как они говорят. Все их дети в смешанных браках – люди… Айри, получившие в качестве основы для производства потомства Сати и ей подобных, способны создать новую общность. Скорее всего, подобных себе, живущих долго. Без генного потенциала Сати весь план расставания с Релатом для ан-моэ и его последователей лишается смысла.
– Я плохой ученик, – вздохнул Бо. – Я так глубоко не всматриваюсь.
– Ты хороший ученик, поскольку не устаешь учиться. Происхождение Сати – это даже не дело, тут ты прав, это загадка… И к ней сразу добавляется вторая: куда собирались переселяться, украв «Иннар»? – Риан встал, указал на дверь. – Пошли. Теперь мы с тобой знаем одинаково много… и все же недостаточно для понимания сути кризиса. Но последние два вопроса я обещаю обдумать лично. И, полагаю, ответы надо искать вне Релата.
Бо поворошил кочергой угли, убедился, что пожаром деревянному строению они ни в коем случае не угрожают. Виновато улыбнулся учителю: уж какой есть, организованный, предусмотрительный и до самого последнего жеста неспонтанный – за это Риан не раз укорял его. От дверей Бо указал рукой в сторону забора и пояснил:
– Задержанные там, расселены в трех сараях и двух наспех опустошенных лабораторных блоках. Охране, по сути, жить негде, инспекторам – тоже. Спасибо, волвеки в лесу как дома, а люди смирились с временными тентами, установленными на настилах, поднятых над грунтом на подпорках. Рубить лес в заповеднике нельзя, даже мять траву – уже нарушение режима… Как обходиться в таких условиях без когтистых?
Словно подтверждая слова генерального, на поляне двумя шеренгами неподвижно стояли, морда к морде, гроллы. Перерыкивались, щурились, улыбались во всю пасть. То есть сменялись с дежурства и заступали в караул. Отработавшие свое время отчитались и потрусили навстречу Риану и инспектору, неспешно, каждый в своем темпе. Принявшие смену вытянулись в ровную линию и скользнули в лес. Бо шумно, с явным удовольствием, вздохнул:
– Я буду просить вожака Даура Троя выделить инспекции хотя бы два десятка волвеков для постоянной работы. На любых условиях! Йялл, при всех его взысканиях и дикой манере превышать полномочия, наш лучший сотрудник. Вот хотя бы: мы десятилетиями выявляли производителей и поставщиков запрещенных препаратов. Собак дрессировали, детекторы запаха усложняли и тестировали, отрабатывали методы выявления лжи… Зачем? У него все перечисленное встроено в организм! В дополнение к безупречной боевой подготовке и высокой порядочности. Иногда достаточно пригрозить его визитом, чтобы проблемы сгинули, пусть и временно. Его боятся так же сильно, как и уважают. Странная смесь эмоций. Крайне полезная для инспекции, хотя далекая от норм и правил.
– Один недостаток у него имеется, – лениво ответил Риан уже на пороге того дома, где Йялл кормил обедом прибывших.
– Какой же? – насторожился Бо.
– Он вот-вот уйдет в отставку, – предрек Риан. Сочувственно поддержал споткнувшегося об эту новость Бо, подтолкнул в коридор и закрыл дверь. – А ты как думал? Йялл теперь вожак, Сати – его семья, стая и весь мир. Он взял на себя ответственность, для волвека такое решение превыше любых иных законов.
– Попрошу у вожака Даура три десятка волвеков, нельзя обходиться вежливыми полумерами, – с нажимом заверил самого себя Бо, шагая по коридору. – Настоятельно попрошу!
Сати улыбнулась вошедшим. Она сидела рядом с Йяллом за длинным общим столом, сжимая обеими ладонями литровую кружку с киселем. Гиркс лежал поверх руки Рика, обвив ее лапами, жмурился и мурлыкал.
– Генеральный инспектор, – Йялл поднялся во весь свой рост, одернул куртку, – мы готовы. Рик обещал помочь мне с допросом людишек, Сати выслушала все, что известно про Риттонха. Оставляю ее с вами. Прошу учесть, что через три часа будет подан чай. Ей надо хорошо питаться, в моей стае не должно быть тощих бледных детей.
Сати взглянула снизу вверх на своего вожака с явным обожанием. Кивнула, вздохнула и стала допивать кисель, через силу, но без возражений. Облизнулась, вытерла губы салфеткой.
– После чая мы пойдем гулять в лес, – дополнила она план дня. – Йялл сказал, что мне надо съесть полезную траву. Много разной, и иногда даже с корнями. Так лечат и оздоровляют гроллы. Еще мы наберем травы для бабушки Томи.
По лицу генерального инспектора скользнула тень задумчивости. Риан угадал, как Бо шепнул одними губами, без звука: «Четыре десятка, не меньше». Проводил взглядом Йялла и Рика. Сел к столу, улыбнулся Сати, по-хозяйски быстро и ловко налившей в кружки кисель для прибывших. Выпил.
– Идем допрашивать? – спросила Сати.
– Вы с учителем. Мне пора общаться со старшими инспекторами, просить директора Ялитэ продлить еще хотя бы на неделю пребывание здесь студентов-волвеков, вызванных Йяллом для охраны, связываться с важными людьми.
– Ничего, мы и вдвоем справимся, – серьезно пообещала Сати и подала Риану руку: – Пошли?
Лес с первого взгляда, еще от мобиля, привел девочку в наилучшее настроение, общение с Йяллом дало и того больше. Она часто улыбалась, говорила простыми и вполне детскими фразами. Шлепала по доскам пола босиком – вожак разрешил. За дверью, на крыльце, замерла, стала рассматривать все вокруг, охать, пищать, восторгаться. Спустившись по ступенькам в траву, Сати смолкла, двигаясь все осторожнее, а затем остановилась. Колюче, щекотно, непривычно.
– И еще я боюсь раздавить букашку, они же живые, их тут много, – пожаловалась девочка.
– В траве босиком и с твоим весом – даже не помнешь, – заверил Риан. Прищурился, стащил мягкий ботинок, второй. Бросил на крыльцо. – Вдвоем шагать босиком уютнее, правда? Ты, если что, копайся в моем опыте, не возражаю. Всем снавям можно, значит, и тебе тоже. Я много помню про травы, букашек и деревья.
Девочка благодарно кивнула. Снова вцепилась в ладонь плотнее, нащупала подушечками пальцев пульс на запястье пожилого айри, потерлась щекой о его руку. Лес стал гораздо ближе и понятнее. Дальше Сати двигалась по траве без остановок.
Из кустарника у ворот в невысоком заборе вырос тенью крупный серый гролл, приветственно улыбнулся во всю пасть и сел. Выслушал просьбу Риана отвести к задержанному айри Риттонху, рыкнул, дождался, когда рядом появится напарник и займет место у входа, после чего неторопливо затрусил к дальнему сараю. Провел путников до двери, снова рыкнул. Открыли. На сей раз – волвек, молодой, рыжеглазый и, как решила для себя Сати, очень добрый. Он улыбнулся, выслушал Риана.
– Давайте во-он на то бревно его, что ли, для допроса усажу, – предложил волвек. – И под наблюдением, и на воздухе. Душно в сарае. Задержанных у меня на попечении четверо, помещение маленькое, а страха в них… В общем, сами понимаете. Потеют, животами бурчат – прямо музыкально.
Рыжеглазый подмигнул Сати. Девочка захихикала, согласно кивнула.
Бревно было огромное, старое, вросшее в грунт и бородатое: покрытое сбоку мхом. Сидеть на таком – одно удовольствие. Риан тоже не возражал. Устроился на крупной ветви, опирающейся о грунт одной из трех обломанных лап. Риттонха волвек привел немедленно. Айри оказался молодым на вид, не старше человеческих тридцати, рослым, с породистым классическим лицом, при короткой модной стрижке, подчеркивающей естественную волнистость темно-русых волос. Глаза, серые с прозеленью, давали некоторый намек на родственное сходство, что особенно не понравилось Сати. Как и щеголеватый городской костюм айри, неуместный в лесу. И тем более – его жесткие туфли, грубо рвущие дерн. То ли дело охранник: босиком, как и полагается в заповеднике. Или вон инспекторы – в сандалиях с гибкой подошвой. Айри неодобрительно глянул на пенек, принесенный волвеком. Достал из кармана платок, встряхнул, расстелил. Сел. Молча, с оттенком презрения, мазнул взглядом по фигуре Риана и отвернулся к лесу. Из-за дальнего ствола тотчас выглянул гролл и улыбнулся во всю пасть. Айри приветствия не оценил, поежился и нехотя пересел, обратившись лицом к домику и гостям.
– Айри Риттонх, – негромко представил соплеменника Риан. – Из молодых, ему всего двести сорок пять лет. Имя выбрано не по нашим старинным законам, когда слоги отражают статус и профессию. Самомнение взыграло. Перевод на язык людей – «безупречный пилот, ас в воздухе». Звучит особенно глупо теперь, когда его личный, доработанный под заказ, уникально дорогой и недопустимо хорошо вооруженный мобиль без всяких усилий, играючи, посадил Рик Горр.
Айри дернулся, скривился – и снова вернул на лицо безразличие. Сати захихикала, показала «папе» язык. Энергично покачала головой:
– Нет, он мне не родня. Я точно чувствую, Риан. И ты тоже, ты же меня читаешь? Ну к чему мне такой папа? Гадкий, как… как мозоль! Весь из воды состоит, выпирает впустую, не по делу. И весь больной.
– Это она? – Айри искоса глянул на Риана, дождался кивка, дернулся и побледнел.
– Сати, – мягко и неторопливо молвил Риан. – Знаешь, какова роль драконий, крылатых драконий, в обществе подобных нам? Они матери, их решения неоспоримы. По их воле любой айри примет наказание, не возражая и не имея силы воспрепятствовать каре. Я взял тебя с собой, желая проверить на практике, насколько ты – родня драконам.
– То есть стоит мне сказать… – Сати сразу сообразила главное. Нахмурилась, делая вид, что выбирает наказание. – Ладно, я изо всех сил постараюсь, чтобы подействовало, он мне ужас как неприятен. Ведь пытался убить Лорри, когда она летела в Академию с Пауком, да? И брата Рика чуть не погубил. Это серьезно. Надо подумать.
Айри занервничал сильнее, на лбу отчетливо выступил пот. Губы дрогнули, мужчина облизал их, прокашлялся. Поправил костюм привычным автоматическим жестом, надменно вскинул голову – и сник. Торопливо заговорил, обращаясь к Риану, наклоняясь в его сторону и произнося слова отчего-то шепотом:
– Вы не можете этого допустить! Она ребенок, нельзя уродовать детскую психику. Вы воспитаете неуправляемое существо… Вы неспособны на такое, я знаю про вас, наслышан. Уберите ее, это опасно. В конце концов, пусть суд решает, есть же суд! Я задержан, ко мне нельзя применять подобные методы. Действуйте в рамках закона. Вы меня слышите?
– А как его наказывать? – перебила поток шелестящих причитаний Сати. – Словами и прямо обращаясь – или просто думать отчетливо?
– Меня предупреждали, что тут выбивают показания обманом и угрозами, – охнул айри. – Это незаконно! Дети не могут судить, дети не имеют статуса…
Риан, до сих пор молча гладивший пальцами высокую метелку травы, отвлекся от своего занятия и глянул на соплеменника в упор. Тот осекся на полуслове и стих. Пожилой айри усмехнулся, дрогнул бровью. Невысказанное заставило Риттонха задохнуться.
– Впустую шумишь, – посетовал Риан. – Если хочешь быть услышанным, говори то, что мы готовы слушать. Если нет… Ты ведь в курсе: я способен добиться заключения по твоему делу у одной из взрослых драконий. И не делаю этого пока лишь потому, что отменить сказанного уже не смогу.
– Не надо так, – тихо и подавленно попросил Риттонх.
– Два вопроса. Что ты знаешь о рождении Сати? Что ты знаешь о месте нового поселения айри, куда вы собирались отправиться, похитив «Иннар»? Пять минут жду твоего решения. Или отвечаешь, или молча возвращаешься в сарай. Но тогда решать будут другие. – Риан брезгливо передернул плечами. – Тебе не привыкать. За тебя всю жизнь решают. Тебя не принуждали, не заставляли силой, сам позволил это. Весь изогнулся, запутался в компромиссах и поиске наибольшей выгоды. Знаешь, мне Тиэрто советовал купить у тебя ответы. Скажем, треть прав на мои труды и официальное соавторство в разработке теории возбуждения, формирования и прокола пространственных волн, прямо сейчас могу оформить передачу, это была…
– Половину! – дернулся Риттонх.
– …хорошая шутка, я и сам оценил чувство юмора декана медиков, – безмятежно закончил фразу Риан и подмигнул Сати: – Видишь, какая у него хватка? Гроллам на зависть.
Айри съежился. Сати презрительно фыркнула. Ее сознание уловило мгновенную вспышку интереса к торгу, последовавшее за ней понимание нелепости собственной реакции, обреченности положения задержанного, и стойкую, яркую – вопреки всему – жажду чужой славы. Головокружительной, сладкой, мелькнувшей на миг, но оказавшейся лишь насмешкой.
– Я думаю, он…
– Поосторожнее со словами, Сати, – мягко предостерег Риан. – Время, отпущенное ему для выбора, еще не истекло, осталось три минуты.
Слова отзвучали, над поваленным стволом сгустилась живая лесная тишина. Трава выгибалась и шелестела, ползли по стопе муравьи, ветерок звенел иглами хвои и качал колокольчики. Беззвучнее гроллов скользили тени мелких облачков… В ушах Риттонха оглушительно грохотал пульс, отсчитывая последние секунды, отведенные выбору. Айри никак не мог решиться. Предать ан-моэ страшно, он силен и отомстит. Но рисковать всем, даже, возможно, жизнью, ради попавшего в немилость покровителя? Риттонх снова поправил костюм. Собственная безопасность выше любых компромиссов и ценнее старых договоренностей. А новые… старейший из ныне живущих айри, Риан, известен как существо крайне опасное, непредсказуемое, опытное и умное. Врать ему бесполезно. Зато и ждать обмана не следует.
– Я не так уж много знаю. – Голос прозвучал спокойно, деловито. – По второму вопросу кое-что, по первому – сущие пустяки, пару деталей. Этого достаточно, чтобы иметь дело только с судом людей?
Риан молча прикрыл веки, подтверждая согласие на сделку. Отчетливым жестом повернул браслет на руке, активировал запись показаний. И замер, обратился целиком в слух. Сати тоже едва решалась дышать: ее сознание оказалось частично задействовано в оценке эмоционального фона и достоверности получаемой информации.
– Тридцать четыре года назад мне предложили проделать простую работу. Следовало пройти в генный центр Академии, доступ обеспечивал человек, получивший вознаграждение, я нашел его и купил. Мне предписывалось поменять местами содержимое двух ячеек. Кто и как затем работал с материалами, не знаю. Ан-моэ не допускает излишней осведомленности исполнителей любого уровня. Коды и расположение ячеек я готов показать. Человек, впустивший меня в центр, давно умер. – Айри сухо усмехнулся. – Люди замечательно мало живут. Удобно.
– Он оказал услугу один раз? – уточнил Риан.
– Два, – нехотя прошептал допрашиваемый, удивленно глянув на Риана.
– Больше не давай поводов усомниться в полноте твоей откровенности, хорошо? – почти ласково попросил пожилой айри. И добавил строгим тоном, типичным при общении с невоспитанными детьми: – Иначе накажу.
– Через три с половиной года тот старик работал уже в другом корпусе медицинского Акада, – выдавил Риттонх. – Снова сгодился. Я подменил данные по одному обследованию. И изъял материал. Сделать проще было нельзя – в том секторе Акада исключен доступ к сведениям через Среду, это закрытая система. Могу указать код и консоль ввода, ячейки, где менял материал. Большего не знаю, как не знаю и сути подмененных данных.
На сей раз айри сообщил все, что мог, Сати поняла это сразу по его опустошенности, даже испугу. Словно сказано больше, чем предполагалось, а слова опасны. Риан выглядел довольным: значит, и правда в никчемном обмене фразами есть смысл?
Риттонх тяжело вздохнул, сбрасывая страх. Пнул ботинком кочку. Проследил безмолвное возмущение Сати: разве можно рвать корни травы и топтать зелень, убивать ради ничтожной мести? Да, ей больно смотреть, да, она сегодня впервые в лесу и воспринимает все излишне эмоционально. Это наверняка заметно. Айри ее боится и презирает – за испытываемый и нескрываемый страх, за самим же изобретенную униженность. Но губить кочку?..
– Так живут некоторые айри, – грустно подтвердил Риан, обнял девочку за плечи и усадил рядом. – Пинают ни в чем не повинные кочки, просто чтобы навредить. Увы, не задумываясь о последствиях своих действий, хотя прожили на свете аж четыре долгих человеческих жизни. Как их судить? Они же сами себя наказывают, вот парадокс… Риттонх, ты наказан. До конца допроса будешь сидеть на своем пеньке, ясно?
– Не хватало еще говорить стоя, – возмутился айри.
– Попробуешь встать – я тобой займусь, – строго уточнил Риан. – Продолжай. Я помогу. Двадцать три года назад ты входил в состав небольшой по численности экспедиции, занимавшейся составлением карты тектоники Хьёртта. Это было странное для меня решение Йенхо: помогать волвекам и сотрудничать с Академией. Я не поверил во внезапную перемену взглядов ан-моэ, насторожился, но не усмотрел ничего опасного. К тому же он получил прямую выгоду, поскольку давно желал изучить жизнь Хьёртта поглубже, но не имел возможности, утратив уважение вожака после одного совета, данного почти полвека назад… Однако не будем углубляться в не существенные сейчас делали. Ты ведь ас, то бишь на нашем языке, Тонх, ты участвовал в экспедиции в качестве пилота-исследователя.
– Но если вам все известно, – поразился Риттонх, – зачем я тут…
– Не все. К тому же сейчас ты учишься осознавать последствия своих ошибок. Не злиться на девочек и не пинать кочки. Продолжай.
Костюм снова был одернут. Айри мстительно, с удвоенным усердием, вмял носок ботинка в лесной грунт. Повторил это действие дважды, наблюдая, как Сати вздрагивает и моргает, стряхивая с ресниц слезинки. Подмигнул ей – мол, и еще добавлю, погублю все кочки возле пенька…
– У ан-моэ были некие данные, полагаю, старые и достаточно надежные. Он сразу указал зону поиска. Чудовищное место, там не работали приборы, гасло сознание. Я доставил ан-моэ к границе опасной области. Мы все, айри из экспедиции и наивно помогавшие нам волвеки, поддерживали защиту разума господина Йенхо. Он был в модернизированном коконе – комплекте защиты, который имеется только у достигших статуса ан-моэ. Он уходил далеко в расщелину. Раз за разом. Это было утомительно, мы провели десять дней в мучительном напряжении. Потом ан-моэ сказал, что мы не пробьемся, что упрямство бесполезно. Волвеки расстроились, они примитивны, их легко обмануть. Так хотели полноценной экспедиции к своим Черным Клыкам, что охотно приняли помощь и деликатно не лезли в мысли и намерения… Наивные дикари! Когда они сменялись – с нами по очереди работали две группы – мы незаметно загрузили то, что добыл ан-моэ. Я поднял объект на орбиту, мне дали местный корабль типа МП, адаптированный для пилотирования представителем нашей расы – айри. Объект я доставил на личную яхту господина Йенхо.
Айри говорил все быстрее, морщился и с опаской поглядывал под ноги. Сати перестала всхлипывать и тоже заинтересовалась кочкой. Риан с характерной для него безмятежностью улыбнулся.
– Рыжие муравьи этого вида, – пояснил он, – любят селиться близ поваленных деревьев. Живут они крупными подземными колониями-городами. Имеют в пределах колонии превосходную иерархию, достойную уважения любого айри. Солдаты защищают города, рабочие переносят самое ценное, личинки, в безопасное место и восстанавливают разрушенные коридоры. Очень, очень поучительно за ними наблюдать. Кстати, не помню случая, чтобы муравьи взялись вредить снави, гроллу или даже айри, способным проникнуться полнотой гармонии леса… Что же ты замолчал? Продолжай. Сказал не все, далеко не все. Я желаю знать детали и никуда не спешу.
Риттонх попытался вскочить – и тотчас рухнул обратно на пенек. Движений Риана, вынудившего сесть ударом под колени и болезненным рывком за руку, он не заметил. А вот чужие когти, которые есть у каждого айри, но выпускать их без повода не принято в приличном обществе, – когти Риттонх ощущал. Острые, без излишней деликатности вминаемые в ноющую оцарапанную кожу незащищенного горла. Пожилой айри склонился к уху жалобно постанывающего соплеменника.
– Всегда с вами, жадными, одно и то же происходит, – посочувствовал он. – В кочках не разбираетесь, лесу не рады – а туда же, мстить и пинать. Вот до чего может довести самомнение: в дальний космос собрался, новую цивилизацию строить! Ас… Ты в ближайшем лесу трех дней не протянешь, сопляк! Сиди, сказано тебе! Это не так уж больно и совсем не вредно. Будет всего лишь припухлость от стоп и до… гм… макушки?
– До коленей, – оживилась Сати, обращаясь к муравьям. – На первый раз всего не съедайте, ладно?
Риан одобрительно кивнул. Ткнул пальцем в спину Риттонха, на время лишая его способности ходить, втянул когти и сел на прежнее место. Понаблюдал, как допрашиваемый корчится и всхлипывает, утратив показную надменность. Сати толкнула локотком в бок:
– Может, пусть извинится перед городом муравьев и пересядет в сторонку?
– Чуть позже, – предложил Риан. – Не люблю, когда меня считают наивным и недоговаривают столь нагло. К тому же надоело терять время впустую. Мы обязаны управиться до чая, иначе Йялл рассердится.
– Йялл гораздо крупнее муравья, – охотно разъяснила Сати губителю кочек. – У него вот такие зубы, когда он гролл. И я ему не указ, он мой вожак…
Айри тяжело вздохнул и попытался рывком сместиться в сторону. Не удалось. Риан насмешливо предложил поплакать и добавил, указав на сосну поодаль:
– Вот где есть повод для слез! Большой, в половину роста человека, курган из хвои – это город крупных черных муравьев.
Риттонх застонал, осознав до конца, что обречен выполнять условия тех, кто, по его мнению, не имеет прав и полномочий наказывать и допрашивать.
Смирившись, пленник начал говорить быстро и внятно, сквозь зубы шипя от боли, смаргивая невольные слезы и глотая жалобы – не до того.
– Сначала Йенхо думал, что изъял на Хьёртте чужое хранилище информации. Оно внешне было в чем-то подобно нашим шарам знаний. Я один раз мельком глянул, потому и знаю. Но сходство оказалось лишь внешним. Мне не объясняли, в чем проблема. Только это сложная и серьезная проблема, потому что большая яхта ан-моэ десять лет дрейфует в поясе астероидов, покинутая. Я дважды доставлял туда, к яхте, наших. Плохое место, и ощущения там точно такие же, что я испытал на Хьёртте: не подойти близко. Нечто давит и даже… – он перешел на шепот, – как будто постепенно убивает. Силы гаснут, состав крови меняется, работа мозга нарушается.
Риан подмигнул Сати и встал. Он выглядел совершенно довольным.
– Чужое, значит. Совсем чужое… Стая не осознала это лишь по одной причине, как я полагаю. Оно было одинаковым для восприятия все время пребывания волвеков на Хьёртте и воспринималось как часть планеты, одна из ее загадок. Теперь у меня есть необходимые данные, чтобы начать интересную беседу с ан-моэ Йенхо.
– Мы с тобой закончили, – важно сообщила Сати по-прежнему шипящему и жалко вздыхающему Риттонху. – Извиняйся перед муравьями. Сними ботинки и попроси прощения. Впредь ходи по лесу босиком и никого не обижай, иначе тебя опять накажут.
Риан шагнул к допрашиваемому и провел ладонью по его спине, восстанавливая подвижность онемевшего тела. Риттонх со стоном согнулся, дернулся сбросить муравьев с ботинок – и замер. Опасливо глянув на Сати, стал снимать ботинки мягкими движениями, сдерживая поспешность. Давалось это тяжело: затекли мышцы, опухоль от множества укусов уже наметилась. Кривясь и охая, айри опустился на колени. Поправил дерн на кочке. Недоуменно пожал плечами и начал громко, с выражением, повторять за девочкой слова извинения. Нелепого, как все происходящее, и, увы, неизбежного. От дверей сарая уже спешил волвек, явно – Риттонх не сомневался – пряча ехидство в сочувственной улыбке. Помог подняться и повел, подставляя плечо. Айри зло зашипел: сволочи неискренние! Оказывают помощь, добренькими прикидываются, а за спиной будут хохотать и пересказывать историю его позора соплеменникам и даже инспекторам.
– Его еще кусать и кусать до первых признаков выздоровления, – задумчиво сказала Сати.
– На выздоровление я не рассчитываю, – сухо отметил Риан. – Но незначительное улучшение… Не знаю, у каждого есть шанс. По крайней мере, до некой черты невозвратности духовного обнищания. У него пока что шанс имеется. Идем, тебе пора, Йялл приготовил чай.
– Ты не с нами?
– Пришло время повидать Йенхо. Я желал бы избежать скандала с арестом и убедить ан-моэ добровольно посетить заповедник.
– Это возможно? – поразилась Сати. – Один мой самозваный папаша от злости три кочки испортил, а ведь в том айри наверняка еще больше вредности.
– Именно так, неизмеримо больше. Но я полагаю, мне по силам переубедить ан-моэ и без поддержки колонии муравьев. Если я прав в догадках и если некие действия, развернутые еще вчера, достигли цели.
Сати захихикала: так туманно выражаться надо уметь. Риан тоже развеселился и охотно проводил девочку до столовой. Попрощался и зашагал к мобилю, разгребая и гладя траву ладонями. Он улетел совсем один. Странность и даже опасность такого решения слишком поздно насторожила девочку. Сати побежала в дом, нашла Йялла и выпалила все свои опасения разом. Вожак подмигнул ей:
– Учитель знает, что делает. Он не рискует напрасно, и он мудрый. Вот увидишь: наверняка все подготовлено и продумано.