Глава восемнадцатая
Желтые цветы

Утром Лорана проснулась от странного ощущения: на ней сконцентрировано внимание. Даже лопатки ноют! В комнате душновато. Можно нехотя признать, что есть некоторый смысл в словосочетании «вонючий гролл». Это не оскорбление, нет. Просто подтверждение вполне очевидного факта. Разные расы пахнут несколько по-разному, и непривычность порой заведомо неприятна. Лорри мрачно усмехнулась, наспех одеваясь. Ей ли жаловаться – нанюхалась в свое время, такое из прошлого не сотрешь. Возомнила о себе, как же – директор похвалил. Шикарный мужик, не ее полета птица. То есть хуже – дракон. Умный, расчетливый и достаточно взрослый. Прекрасно понимающий, кто такая Лорри, как ужасающе много она знает о запахах тел. Разных.

– Айри почти нормальные, а вот жители провинции Юктас – козлы! – зло буркнула Лорри.

Гадкие мысли не желали исчезать, обещая испортить день. Когда, по счастью довольно редко, накатывала эта брезгливость к самой себе, снять ее могла только старуха Томи, Лорри твердо знала. Старая женщина готова слушать, гладить по руке виновато и осторожно, опасаясь обидеть даже сочувствием… К тому же у Томи много платков и полотенец… Но сейчас на борту тесно, в каждой каюте по несколько жителей. И, сверх того, к Тамиле идти стыдно. Она ожила, став в одночасье известной писательницей. Что ни день, сидит в окружении детей и что-то серьезно с ними обсуждает. Сказала: хочет написать для них книгу. Как можно сейчас травить бедняжку старыми проблемами?

В полумраке совсем рядом блеснули живым янтарем глаза Хэйн. Смуглая тонкая рука погладила по плечу.

– Прошлое – лишь почва для всходов, – тихо шепнула снавь. Зевнула, виновато фыркнула: не получилось никакого глубокомыслия, съелось усталостью, не избытой за три часа короткого сна. – По-простому скажу. Думай о цветах, а не о грязи у их корней. Я точно вижу: очень красивые цветы. Иди. Вот убедишься сама. Ах да, достань из моей сумки запасную кофту, любую. Тебе подойдет.

Хэйн отвернулась, натянула легкое одеяло до макушки, отгораживаясь от чужих проблем, что для снави невозможно по определению… Лорри молча посочувствовала, подоткнула одеяло, украдкой пощупав темные волосы – густые и тонкие, похожие на мех. Выпрямилась, ощущая, что Хэйн успела помочь, сняла тяжесть дурного настроения. Мысли о прошлом сгинули, в сознании стало приятно просторно. Гулко гудело удивление: чужое внимание не исчезло, оно настойчиво требовало отклика.

Лорри, ощущая некоторую неловкость, порылась в объемистой сумке, небрежно брошенной у стены, в ногах. Целых три кофты. Все тонкие, льющиеся, удивительно приятные на ощупь. Лорри сразу выбрала пеструю, осеннего багряно-рыжего тона. Снова благодарно оглянулась на спящую. Поздним вечером в тесной комнате разместились пять обитательниц, включая Сати. Со стайными хорошо: обеспечили нужным, от одеяла до стандартной рубахи. Правда, заснуть удалось не сразу. По очереди бегали в душ, а потом дружно хихикали, шептались. Очень не по-людски, без сплетен. Просто пытались сквозь сон изложить более-менее внятную сказку для Сати. Но мысли путались, и серый волк при общем сюжетном попустительстве такое вытворял…

Лорана попыталась вспомнить, над чем они хохотали час без передышки? Но разве такое восстановишь! Остается вздохнуть, потянуться и надеть чужую кофту, чистую и красивую, в отличие от своей. Лорри еще раз принюхалась и решила, что кожа у волвеков немножко пахнет сухой гвоздикой. Чуждо, но совсем не противно. Даже приятно, духи не нужны… Уже третий сезон на Релате в моде пряные ароматы.

Осторожно приоткрыв дверь в холл, Лорри бочком протиснулась мимо гроллов, свернувшихся возле кресла без всяких одеял и подстилок. Вещи – стандартные штаны и рубашки зеленого цвета – лежали у самой двери. Три комплекта. Значит, по коридору пробежался кто-то из стайных и снабдил население кают чистой одеждой. Хотя по логике должно быть четыре комплекта. А то и пять. Но где ночевал Тиэрто, засидевшийся у двух ан-моэ за важной беседой, Лорри на знала.

В коридоре, пустом по случаю столь раннего времени, стоял директор. В стандартной одежде стайного он смотрелся нелепо, непривычно. Выражение лица айри тоже казалось странным, задумчивым и подозрительно добродушным. Но последним ударом по нервам Лораны оказались цветы. Потому что директор держал в руках букет цветов. Здесь, на переполненном корабле, от которого до ближайшей планеты невесть как далеко… Лорри усердно проглотила первый комментарий – «отпад», и второй, уточняющий – «щас убьюсь об стену». Потому что такими словами директора можно довести до бешенства.

– Это мне?

– Да, – заверил странно выглядящий директор, улыбаясь. – Ограбил оранжерею. Ты туда поселила два десятка гроллов, в том числе Рика Горра. Он помог обрывать с верхних веток.

– А… – Слово «обалдеть» тоже удалось проглотить. – А за что мне такой праздник?

– Мы прогуляемся до рубки, – директор ловко впихнул букет в безвольную левую руку Лорри и поддел правую под локоть, – и я подробно изложу условия пожизненной каторги под названием «брак с айри Ялитэ». Начну прямо сейчас. Я распоряжаюсь всеми имущественными правами и не намерен их делить или перераспределять. Мои решения не оспариваются. Я не волвек, посторонних возле своей собственной жены наблюдать не готов. Только мне известно, как следует располагать вещи в кабинете. Никаких научных знаний типа «академисса» у моей жены быть не должно. В моем полном имени двадцать семь слогов, но ты его научишься произносить, причем с правильным тройственным ударением…

От странных цветов – мелких, пушистых звездочек лимонного оттенка в паутине тончайших багровых веток – по всему коридору распространялся терпкий душноватый запах. Слова директора путались в сознании и гасли, не в силах преодолеть барьер глухого недоумения. Она хотела подобраться к Ялитэ поближе, она уже осмелилась рассчитывать на пять процентов его времени. Но весь директор, целиком, с правом ничего не трогать в его кабинете и знать полное имя? Лорри перебирала ногами, чувствуя себя невесомым воздушным шариком, вознамерившимся взлететь. Хотя давно известно: это глупо, рано или поздно все шарики лопаются… и надежды – тем более. Директор говорил и говорил.

– А ты можешь издать перечень моих обязанностей в виде книжечки? – тупо уточнила Лорана. – Я ничего не запоминаю. Потому что я тебе не верю. Директор, на кой тебе тащить в дом такую дрянь, как Лорри? Как бы я ни разговаривала и что бы ни носила, все будут видеть и слышать наглую белокурую девицу из модной книжки. Я сильно подозреваю, что в Академии учатся дети некоторых моих… клиентов. На кой ты в грязь лезешь?

– Директора Ялитэ очень многие боятся, ненавидят, уважают, ценят, считают полезным. Директором восхищаются, в него изволят влюбляться… – Ялитэ усмехнулся. – Но без титулов и положения в обществе, сам по себе, он мало кому нужен и понятен. Такой, какой он есть. С сентиментальными дневниками и чудовищной мстительностью, которую превышает только практичность… Волвеки утверждают, что тебя я устраиваю со всеми моими особенностями характера. Стайным я склонен верить. Еще я их опасаюсь: доставят на Хьёртт – и не вернут обратно. Какой-нибудь Рой Орри или даже Йялл, эти подлые серые волки, уволокут в пустыню. Как там вчера вы бубнили хором? «Путая след в зарослях пырея и подстрекая хчел кусать преследователей, гролл увез девочку Сати за дальние горы, да в тридесятый купол, насовсем…»

Лорри смутно припомнила: так и было во вчерашней сказке. Видимо, излагали приключения настолько шумно, что их невольно пришлось слушать всем обитателям апартаментов… Коридор уперся в шлюз, безропотно пропустивший гуляющих в рубку, огромную и практически пустую. Полупрозрачный волвек с роскошной седой гривой сидел в призрачном кресле. Рядом зевал и вздыхал живой и настоящий Фэр. Обернулся, улыбнулся прибывшим:

– Здравствуйте, Ялитэ. Вы готовы меня подменить на два часа, все в силе?

– Да.

– Хорошо, пойду шкуру натяну и побегаю, – тяжело поднялся на ноги волвек. – Устал я от непрерывного дежурства, аж спину сводит. Но брат около вожака, а третьего пилота для «Эйма» пока что не подобрали. У Йялла есть шансы, у Рика и Рома – тоже. Мы эту тему как раз обсудили с Лайлом. – Волвек плавным жестом указал на призрачного собеседника: – Лорри, знакомься. Люди полагают, что это визуальное воплощение мозга корабля. Волвеки считают, что Лайл – душа модуля «Эйм» и всего большого «Иннара». Он подежурит за меня, но штатное расписание требует присутствия живых в рубке. Вазу для цветов пять минут назад приволок Рик. Садитесь, смотрите на небо. Это самое тихое и красивое место на корабле.

Волвек хитро подмигнул и удалился. Лорана разместила цветы в вазе. И подумала, что волвеки, все до единого, замечательно приятные соседи. Красивой кофтой и то снабдили. Целую рубку выделили для решения личных вопросов. Призрачный волвек улыбнулся, повел рукой – и полусфера стены обрела прозрачность.

– Прямо по курсу Хьёртт. – Голос у души корабля оказался низкий, внушительный. – Через два часа сорок минут начнем маневрировать, нам уже задали орбиту. Я вас покидаю, следует проверить оба модуля и грузовые ангары. Понадоблюсь – зовите.

Волвек плавно исчез вместе с креслом. Ялитэ осторожно поправил волосы Лорри и рассмеялся:

– В твоей прическе запутались две луны Хьёртта, но я их спас. Подвиг, достойный дракона… Лорри, мы достигли взаимопонимания по поводу моих условий?

– Издать книжечкой, – не унялась Лорана. – Тогда выучу.

– Возможно, в этом есть смысл. Двигаемся далее. Полагаю, мне нужен рекомендатель, так принято у айри.

– Йялл?

– Нет. Во-первых, он волвек, во-вторых, он сейчас вожак, у него проблемы и он занят. Рекомендовать тебя может тот, кто давно знает и родственен моей расе. По полной форме, понимаешь? Это вопрос статуса. Моего. Витто традиции не важны, но есть еще и ан-моэ Данрэ, о нем нельзя не помнить.

– Риан не годится?

– Нет, вы едва знакомы. – Ялитэ хитро прищурился. – Зато Сати подойдет, ее отцом в ближайшее время будет официально признан Эллар. При жизни он вырос до директора Академии в представлениях людей и уровня эрто – в оценке моих родичей. Я попрошу Лайла позвать девочку сюда. Кстати, он реагирует на все обращения к себе, высказанные в любой части корабля. Правило простое: начать фразу с его имени. Лайл, попроси Сати Трой присоединиться к нашей беседе через час.

Ответа не последовало, но Лорри не усомнилась, что просьба будет исполнена. Цветы выглядели и пахли замечательно. А вот к рассудительному спокойствию директора приходилось медленно и с трудом привыкать. Она читала его дневник и знает: этот нелюдь способен быть милым. Но, видимо, нечасто… Сидит расслабившись и глядя в темное небо за прозрачной стеной. Вроде бы не обращает внимания на «невесту». Зелень свечения далекого Хьёртта холодно переливается в его зрачках. То ли свидание, то ли ученый совет.

– Директор, ё-о-о, – разозлилась Лорри. – Ты бы хоть проводил меня к стеклышку, потрепался про звезды, прощупал, устраиваю ли я тебя в самом простом смысле. Что мы тут будем делать час?

– Для начала, – очень тихо и безразлично бросил Ялитэ, – я хотел бы узнать имена айри, бывших твоими… клиентами. Желательно со слепком внешности из твоей памяти. Во избежание ошибок.

– А на кой тебе…

– Это мое дело. У айри свои традиции и свои, как бы ты выразилась, заморочки. Это займет не менее получаса, я постараюсь снять данные аккуратно. Технология работы с сознанием стайная, но я ее в свое время освоил.

– Ладно, снимай данные, – надулась Лорана. – Тоже мне, важное дело.

– Важное, и его следует завершить до официальной церемонии, – ровно и по-прежнему без выражения сказал Ялитэ. Толкнул кресло Лорри, разворачивая его удобнее и двигая к себе. – Смотри на звезды, не нервничай и отвечай на вопросы. Если тебе так проще, я как раз щупаю… Все, кто общаются невербально, долгосрочных партнеров подбирают не по внешним данным, а по совместимости эмофона. Ты не снавь, но я поговорю со стайными, тебе помогут быстро набрать первичный уровень чуткости к невысказанному вслух. Без этого никакие отношения с айри не могут строиться всерьез. Начали. И не дергайся. Ты читала мой дневник, я это принял. Сейчас я копаюсь в твоем ненаписанном дневнике. Все честно.

Пальцы у Ялитэ были прохладные, жесткие и уверенные. Они скользили по коже головы, ощупывали ее, раздвигая волосы. Касались лба, затылка, висков, шеи. По спине порой поднимался озноб, кожа начинала нестерпимо чесаться. Подкатывала к горлу тошнота. Гораздо неприятнее ощущений были вопросы. А еще того страшнее – необходимость отвечать на них. Рыться в давно и усердно выброшенных из памяти подробностях, переживать ушедшее словно наяву, заново корчась и всхлипывая, закрывать глаза и продолжать видеть то, что казалось сгинувшим…

Получасом позже, когда Ялитэ получил все сведения, которые желал изъять, Лорана воспринимала его вопросы, как пытку. Жестокую, нечеловечески хладнокровную и страшную. Боль можно перетерпеть. Но самой ворошить прошлое и заново проживать худшее? Снова ощущать беспросветность мира и свою к нему черную ненависть? И ждать нового вопроса, еще хуже прежних… Когда вопросы кончились, Ялитэ бережно обнял плечи крупно дрожащей Лорри.

– Успокойся. Я сейчас подогрею кордин, в рубке всегда есть запас этого кислого волвечьего кофе. Обещаю, что никогда больше не стану спрашивать о твоем прошлом. Мне жаль, что это так задело тебя. Зато теперь ты понимаешь, что значит быть партнером айри. Я всегда буду копаться в мыслях, эмоциях, даже реакциях тела.

– Ужас. – Лорри поежилась, лизнула прикушенную губу.

– Я предупреждал: дневник директора гораздо проще и удобнее, чем сам директор. – Ялитэ уже грел кордин и звякал чашками. – Если тебе противно мое вмешательство в то, что волвеки зовут закрытым полем, ты рано или поздно возненавидишь меня. А я буду вмешиваться. И потому, что ревнив, и совсем просто, по праву мужа, когда заполучу в жены. Еще – желая обучить чему-то или научиться. Моя первая жена порой презирала меня за это желание брать. Говорила, что я компенсирую за ее счет свою эмоциональную бедность, что я мало отдаю.

– То, что ты из меня вытащил, было тебе приятно?

– Омерзительно. Но необходимо. Пей, хватит клацать зубами. Могу извиниться, не надо было лезть так глубоко, но, увы, все те айри лгали тебе. Имена не настоящие, приметы смазанные, мне требовались более тонкие детали.

Лорри быстро выпила кордин, не ощущая ни вкуса, ни тепла напитка. Проклятущая язва, о которой она успела забыть после лечения в Академии, не замедлила о себе напомнить. Ялитэ понял, виновато пожал плечами, порылся в аптечке, впрыснул обезболивающее. Помог встать и подвел к самой стене. Снова обнял за плечи, пальцы поползли к вискам. Жесткие, сухие, чуть более теплые, чем прежде… или показалось?

– Пожалуй, выпотрошив тебя столь бесцеремонно, следует попробовать хоть немного вернуть, – задумчиво предположил Ялитэ. – Для равновесия впечатлений. Ты просто смотри на Хьёртт, а я подумаю. Громко.

За время пребывания в рубке планета заметно приблизилась. Сейчас уже возможно было, щурясь и напрягая зрение, рассмотреть наиболее крупные узоры ее рельефа. И яркую звездочку одной из лун, выдвигающуюся из-за пыльно-зеленоватого бока планеты. Чернота космоса превращала мир волвеков в драгоценность, сияющую и манящую взгляд.

Когда пришло тепло и откуда, Лорри не могла сказать. То ли пальцы на ее висках еще больше нагрелись, то ли сам Хьёртт засиял ярче… Но тепло возникло. Медленно, постепенно и ровно разгорелось, согревая не кожу даже, а саму душу. Потому что было живым, отзывающимся тем со-чувствием, испытанным однажды при общении с Роем Орри. Хьёртт ждал корабль и приглядывал за ним. Хьёртт улыбался родным, давно знакомым и вернувшимся после разлуки с родиной и приветствовал новых друзей. Планета больше не казалась зеленоватой, рельеф гор не притягивал взор, не отвлекал мелочами. Мир наливался медовой желтизной волвечьего взгляда, он был зрячим и дружелюбным. Он дышал, его сердце билось.

Лорри вздрогнула, когда контакт резко оборвался и космос снова сделался плоско-материальным, темным, пустым. Зато уцелело в самом уголке сознания ощущение: сейчас Ялитэ улыбается. Он улыбается, а Лорри знает и его улыбку, и его покой.

Час назад она готова была, получив предложение от самого директора, визжать от восторга и орать с боевым азартом дикарки: «Не верю, но щас уем». Полчаса назад она мечтала отделаться от гнусного айри с ледяной душой и жесткими пальцами, копающимися без обезболивания в самом страшном ее прошлом. Минуту назад она была немыслимо, непостижимо счастлива и спокойна. Слишком много впечатлений для одного утра… Губы Ялитэ сухо и быстро коснулись виска. Айри покрепче обнял плечи стоящей перед ним Лораны.

– Теперь у тебя есть исходные данные для размышлений о директоре, – с оттенком иронии сказал он. – Очень давно жена айри Эллара по имени Ника отругала Тиэрто. Причина не важна, но слова были правильные. Она сказала, что мы, айри, – черви, мы считаем мозг людей яблоком и эгоистично разыскиваем самое вкусное, не думая о комфорте других, их разумности, рамках приличий… Ты вкусное яблоко, Лорана Диш. Теперь я уверен.

– Странная похвала, – хмыкнула Лорри. – Но мне сгодится. Лорри-яблочко… прикольно! Дай подумать… Получается, если мы выставим из твоей спальни запрессованных туда айри, я, при моем, скажем так, бурном прошлом, узнаю много нового? Тогда зачем в Трущобный город шлялись айри, прости за грубость? Волвеки к нам не таскались, у них свои заморочки. Люди пользовались… услугами по более-менее понятным мне причинам. А ваши?

– Да, у нас совершенно иные заморочки. Не физиологические. Согласно твоим воспоминаниям, вариантов два, – сухо отозвался Ялитэ. – Приказ ан-моэ Йенхо, требовавшего контроля за поведением Сати. Два айри исполняли требуемое, а прочим… брезговали. Третий получал немалое удовольствие, ощущая себя высшим. Он читал тебя и платил именно за эмоции. Подчинение, унижение, страх – все годилось. В современном мире айри такое отношение к людям расценивается как тяжелое психическое отклонение. Я – ан-моэ, и я занимаюсь дознанием по долгу высшего.

– Круто, – хихикнула Лорри. – Все, о прошлом ни слова, я поняла: нам обоим оно не по душе. А еще разок глянуть на Хьёртт можно?

– Не сегодня. Или попроси Йялла. Ему будет полезно отвлечься. Заодно сравнишь свою реакцию на мое сознание и иное, ты же хотела этого?

– Типа того, – виновато признала Лорри. – Йялла я люблю. Давно. Только я дурища страшная. Сперва не поняла, почему на него злюсь, только недавно догадалась. Он мне вроде как родной. Брат, пожалуй.

– Это резонансное явление, ты частично переняла эмонастройку Сати, – предположил Ялитэ. – Она лично не была знакома с Йяллом, но ты служила своеобразным посредником. Ты ведь часто говорила про инспектора? Это сложная тема, у волвеков есть целая внутренняя стайная теория эмовлияний и резонансов. Спроси у Хэйн. Могу лишь добавить: подумай, часто ли в мире людей мнение формируется без внешнего влияния? Даже при полном отсутствии способностей к чтению сознания.

– Стайные меньше зависят от чужих влияний, чем люди, – презрительно отмахнулась Лорана. – Тот же Йялл. Я его по башке бутылкой – а он ко мне со всей душой, хотя шрам остался шикарный. Знал, вонючий гролл, что вслух ору одно, а думаю совершенно другое. За это я его, пожалуй, и люблю. Только родным прощают их закидоны.

Сати тихонько прошла через рубку и встала рядом с Лорри, всунула свою ладошку в ее руку. Прижалась щекой к боку и стала смотреть на Хьёртт. «Громко, – сообразила Лорана, – для всех». Планета у Сати получилась совсем иной, чем в восприятии айри. Пушистой, золотисто-зеленой, уютной. На ней жила, изменчивым узором рельефа прячась в тенях горных пиков, сказка о сером волке и тридесятом куполе. Мир отзывался звонко, задорно, шумел травой и переливался ручьями. Жужжал и стрекотал песнями хчел, цвел метелками пырея. Все это Сати придумала и охотно отдавала читающим сознание. Как новую версию сказки.

Необходимость рекомендовать Лорри перед всеми ан-моэ рода айри Сати восприняла спокойно: в двенадцать лет мнение высших не давит. Да и как оно осмелится давить на нее, дочь вожака и сестру вожака? Своим новым родством Сати очень гордилась, упоминала его через слово. Текст рекомендации пообещала выучить и практиковаться в произнесении под контролем Ялитэ: имели значение эмоции и интонации. А еще было важно до поры не оглашать рекомендацию публично, поскольку это могло снизить ее весомость. Ялитэ едва успел закончить пояснения, когда шлюз сработал, пропуская Фэра.

– Принимаю вахту, – бодро рявкнул волвек, бросая мокрое полотенце на кресло. – Великолепно отдохнул! Набегался, душ принял, с сестренкой пообщался. Она очень важный человек на Хьёртте, отвечает за программы обучения младших детей. Я вот не дорос, гоняю «Инки» и спасаю от скуки душу «Эйма». Глупости, несерьезные дела. Сдам корабль Йяллу и попробую взяться за большее.

– То есть первый пилот «Иннара» – непрестижная работа в стае? – поразилась Лорри.

– Для молодняка до пятидесяти, – отмахнулся Фэр. – Позже следует нарабатывать вторую профессию, более взрослую, не силовую, если так можно сказать.

– Так Йялл же старше…

– Он будет вожаком и капитаном, – важно уточнил Фэр. – Мы все так думаем. Давно. Хотите остаться и посмотреть, как «Иннар» маневрирует? Это, впрочем, довольно скучно, он огромный и движется плавно. Через два часа Хьёртт сместится вниз, вот и все. Я буду занят, надо составлять график перевозки пассажиров. Пять тысяч сто сорок восемь душ! «Эйм» даже вскрыл резервы кислорода, фильтрация на пределе. Третий час меняем атмосферу в модуле, гоним ночную духоту в накопители «Янды».

– Когда состоится церемония возвращения Даура? – поинтересовался Ялитэ.

– На рассвете… То есть когда солнце взойдет над первым куполом, именуемым официально Дом Лайла, а неофициально – логово Первого. По отсчету времени корабля… сейчас точно скажу: через двенадцать часов пятьдесят три минуты.

– Плотный график, – вроде бы похвалил Ялитэ. – Мы пойдем, спасибо за гостеприимство. Нам позволят присутствовать на церемонии в куполе Лайла?

– Да, – сразу отозвался Фэр, прислушавшись к общему сознанию стаи. – Йялл уже включил вас в список почетных гостей. Вот после того, что вы именуете церемонией, сутки проведете без нашего внимания, весь Хьёртт будет немного… как бы сказать, не в себе, что ли. Эмоциональный всплеск неизбежен. Общее сознание тряхнет, и сильно. Мы, одаренные то есть, станем опекать человеков, им такое пережить сложно, не исключены галлюцинации и иные проблемы. Позитив, он тоже трудно переносится в большой дозировке. Отсчет обратного перелета по нынешнему графику – шестьдесят девять часов сорок минут корабельного времени. Но Даур может сместить сроки. Мы едва укладываемся в неделю отсутствия, объявленную Йяллом для Релата. Даже при учете прыжка.

– Будет приятно снова читать вожака среди живых, – сказал Ялитэ. – Штатного маневрирования, Фэр, – пожелал он.

– Мягкой посадки и успешного преодоления радости, – улыбнулся пилот.

Само собой, ничего похожего на церемонию в понимании людей или айри на Хьёртте не наблюдалось. За полчаса до указанного времени все, кому разрешили присутствовать в «логове Лайла», вышли из домов и расселись на траве. Пили сок и кордин, переговаривались, обсуждали скорый восход. Коренные жители купола утверждали, что погода необычайно хороша, есть даже несколько мелких облачков – настоящее чудо для Хьёртта, да и туман стелется. Вчера завершили сезонный полив, так что можно ждать появления утренних радуг. Конечно, не таких множественных и ярких, как в куполе Семи Радуг, построенном в самой жаркой климатической зоне, на дне удобной влажной долины, но тоже вполне интересных…

Ялитэ хмуро слушал бессмысленный треп. Лорри и без слов понимала: ему, ан-моэ, некомфортно сидеть в траве. Впереди уникальное событие – по сути, воскрешение вожака! Неужели нельзя обставить дело с должной торжественностью? Почетных гостей разместить в креслах под навесом, предусмотреть место для выступлений… Йялл должен хоть что-то сказать, да и сам Даур, очнувшись, – тоже! Наконец, следует информировать собравшихся, вести запись для Инфосреды. Директор так злился, что шипел свои замечания вслух.

Подошла Хэйн, принесла несколько подушек, плед. Села рядом. Участливо улыбнулась директору, понимая его раздражение.

– Меня выгнали из медблока, – пожаловалась она. – Сказали, здоровых снавей и без того хватает. Велели пить кордин и развлекать гостей. Восход через двенадцать минут. Скоро начнем общую настройку. Вам, директор, участвовать не надо, вы не часть стаи. Сати сама разберется, с ее способностями это не трудно. Лорри я все объясню. Для нас очень важно происходящее. Давно, когда еще не было куполов, стая в первый раз объединилась в стремлении спасти дорогих ей айри Эллара и Юнтара, смертельно отравленных, погибающих. Тогда мы осознали могущество единого пожелания расы. Люди, наверное, тоже могли бы так, но для них непосильно хоть минуту всем и с полной самоотдачей думать про общее и главное. Один вспомнит, что не запер дверь в доме, другой приметит красивую девушку, третий станет злиться на соседа, толкнувшего в бок… Люди слишком много внимания уделяют мелочам и плохо слышат друг друга.

– Что не так с айри, тоже скажете? – предположил Ялитэ.

– Боюсь, вы не сможете поверить в необходимость просто отдать часть своих сил другому, без выгоды и компенсации, – грустно покачала головой Хэйн. – Вы не способны быть вместе, вы все разделены своим, уж простите, ан-моэ, эгоизмом. Приметесь бесконечно спорить о праве погибшего вернуться и его месте в иерархии. А соединяя сознания, отравите единение… ревностью.

– Трудно спорить, – поморщился Ялитэ. – Но почему вы никак не оформили свой праздник?

– Прежде всего, мы не знаем доподлинно, вернется ли Даур. – Хэйн тихо и осторожно выговорила вслух общее опасение. – Это его решение. Кроме того, сознание стаи существует вне материального плана. Какой смысл его оформлять? – Снавь чуть помолчала и добавила другим тоном: – Пошла настройка. Смотрите на восход, ан-моэ, он обещает быть красивым. Лорри, дай руку. Неправильно, если ты ничего не ощутишь, имея право находиться здесь.

Лорана передвинулась поближе к Хэйн и положила руку в ее ладонь. Улыбнулась. Уже второй день все так странно и сложно меняется! Люди кажутся чужими и далекими, а непонятные волвеки – все роднее… С ними легко. Они умеют делиться и не требуют ответной платы. С ними взгляды на жизнь странно меняются: то ли искажаются, то ли исправляются… Потому что жить с новыми взглядами на Релате наверняка окажется непросто.

Рука Хэйн теплая и мягкая. Она лежит спокойно и не сжимает ладонь, но в то же время тянет, уводит сознание прочь. Позволяет слышать общий нестройный шум купола, многозвучное ожидание, шуршащую удивлением радость предвкушения рассвета, едва намеченные приветствия собравшихся плотнее сознаний. Постепенно шум стихает, купол успокаивается, чтобы вместе, единым слухом, воспринимать шорох травы и тепло первых лучей на коже, восторженно всматриваться в трепет призрачных радуг, вспыхивающих в слабом тумане. Тишина становится еще полнее, теперь можно понять: так же слушают и смотрят в иных куполах. Все вместе.

Йялла в общем ожидании рассвета Лорри не просто услышала – практически увидела. Он воспринимался очень подробно, таким, каким она в реальности помнила его по истории с Сати. Гроллом, сильным, сосредоточенным, уверенным в себе. Гролл смотрел на светлеющие горы и ждал. В глазах, взблескивающих синевой из-под основного желтого тона, – тоска утраты и одиночество. Надежда на возвращение скрывшегося за горизонтом, в немыслимой дали. Йялл не желал вести стаю, он стремился всей душой бежать, опознавая впереди вожака. Догнать, окликнуть, вернуть…

Стая – теперь Лорри с удивлением и даже оторопью осознала до конца смысл этого слова – единая, пыльно-серая масса на границе рассвета. Стая смотрит на кромку солнечного диска, щурит золотые глаза и формирует решение. Их солнце имеет имя, оно – вожак, тот, с кого больше всего спрашивают и кто отвечает за род. В этом поколении, сейчас, новым вожаком мог бы стать Йялл, его тень отчетливо видна на фоне рассвета, он умен и душа его широка. Но Йялл сделал шаг назад и прорычал иное имя, знакомое каждому и важное. Йяллу рано вести, он слишком долго жил один и отвык от общности, его дом – там, на Релате. До сих пор – там… Здесь его помнят, но пока не знают подробно, как старшего. Стая откликается и снова смотрит на горы, ожидая появления своего вожака, ушедшего за горизонт и теперь возвращающегося, трудно и медленно. Потому что он нужен, для него Хьёртт – единственный и главный дом. Дом, где ждут, тоскуют и надеются… Дом, покинутый прежде срока.

Даура, погибшего вожака стаи, Лорри едва знала. Может быть, именно поэтому силуэт на фоне рассвета ей показался нечетким и темным, лишенным деталей. Зато сразу, едва он возник, золотом лучей сбывшегося рассвета хлынула радость. Солнце всходило огромное, горячее, косматое. Зрение стаи свободно различало оттенки в его сиянии. Силуэт вожака становился узором, вплетенным в свет.

Лорри тихо вздохнула, возвращаясь в реальность. Пьяно гудела голова. Контакт порвался, она осталась одна. Слух, впрочем, неплохо восполнял утрату общности. Гроллы рычали низко и торжественно, Сати визжала от восторга, ей вторили иные детские голоса. Глаза, утомленные яркостью света, слезились и жмурились. Слабые человечьи глаза… пустыня им казалась серой, а солнце – бледным. Лорана рассмеялась, выплескивая огромную радость хотя бы так, шумно… Теперь ее не обмануть убожеством доступного зрению. Если хоть раз удалось взглянуть иначе, она и снова справится. Потренируется, поспрашивает Сати, Йялла – и научится. Вот только пока их нет поблизости. Один Ялитэ сидит рядом, задумчиво рассматривая пустыню. Его глазам яркость света не вредна. Но, странное дело, радость стаи зрячего директора не наполнила так, как остальных. Прошла стороной, оставив в задумчивости.

– Искренность без лоска, – сказал самому себе Ялитэ. – Странный вкус у этого праздника. Непривычный для айри. Но есть над чем подумать.

– А просто радоваться, без мозгокрутства, ты умеешь? – рассмеялась Лорри.

Солнце висело над горами, день начинался, настроение не могло испортить решительно ничто.

– Давно не ребенок, привык анализировать свои эмоции, – с долей сожаления отметил директор. – Эта стайная восторженность… избыточная открытость… Без нее волвеки достигли бы большего взаимопонимания с людьми. Политика для них непостижима, как и они – для политиков Релата.

– Гроллы не могут иначе, – блаженно улыбнулась Лорри, откинувшись на плед. – Потому что совсем другие и не хотят стать похожими на нас. Правильно делают, на кой им тупые людские заморочки? Слушай, зверски хочется побегать на четырех лапах и порычать от души. Ну не смотри так! Я щас попробую. Правая передняя лапа – раз, левая задняя – два!

Директор снисходительно усмехнулся, тронул за плечо Сати, подбежавшую и восторженно наблюдающую сумасшествие Лорри, которая азартно считала лапы и ползала на четвереньках по кругу, рыча и хохоча.

– Наша Лорри надышалась рассветом. Кажется, это на нее подействовало сильнее спиртного. Давай вывезем из купола? Проветриться.

– Подальше от праздника, – кивнула Сати, успевшая уже побегать, потолкаться с детьми и вернуться. – Давай. Я спросила Фэра, все равно раньше вечера папа Даур не выйдет из промежуточного состояния в этот план.

– Я возьму просторный мобиль и сумку с припасами, – разделил обязанности Ялитэ. – Ты веди нашу пьяную Лорри… хотя бы так, на лапах. Здесь ей день без галлюцинаций не пережить. Слишком много радости. Жизнь ее так долго обделяла, что праздник оказался непосильным для сознания.

Сати кивнула, погладила Лорану по голове, зашептала в ухо ласково и тихо. Ялитэ, не дожидаясь окончания беседы, удалился.

Стандартный транспорт волвеков он присмотрел заранее. Не мобиль, нет. Мобили тут отслеживают плотно и точно, не зря Йялл ребенком сбежал из купола именно на вездеходе. Так однажды говорил Риан, и директор запомнил. Его память безупречна, она хранит многое, даже неважное, до поры. И вовремя выдает, позволяя создать совершенный план. Этот сложился из обломков сведений, едва Тиэрто начал читать свою лекцию… Да, рискованно, да, опрометчиво и вряд ли понравится волвекам. Но наука – не детский садик, а контакт – общее дело, главное. Обязательное. Совершенно очевидно, это и Риан подтвердил в разговоре вчера: чем старше становится Сати, тем слабее и ненадежнее работают связи с загадочным посредником, проявившим себя на яхте Йенхо десять лет назад.

Не случайно проявившим! Пусть Риан, со всей его мудростью, порой сводимой на нет излишним уважением к доброте, верит в дрогнувшее сердце айри-наблюдателя, но ан-моэ Ялитэ хорошо знает всех ныне живущих айри, и именуемого теперь Йуром – в том числе. На момент утраты памяти ему было шестьсот сорок восемь и звался он на современный манер моэ Барти – по двум последним слогам полного имени. Был одним из лучших психологов расы и страстно желал получить титул ан-моэ… Нет, никакой доброты в душе столь взрослого и хладнокровного существа не могло возникнуть. Только простой расчет. Контакт и знание в одних руках – это кратчайший и безупречный путь к величию. Барти учил девочку говорить и старался стать ей другом. Зачем? Это нетрудно усвоить, подняв последние работы моэ – недоступные в Среде, поскольку Барти отправил их по защищенному каналу непосредственно директору Ялитэ. Видимо, решил приобрести нового сильного союзника, разочаровавшись в идеях Йенхо… До полноценной теории множественности планов он не дошел, но явно что-то такое слышал. Хороший слух и умение копировать сведения – старый, усердно натоптанный бездарями путь к открытиям. Чужим, но грамотно присвоенным. Барти желал присвоить и открытие, и власть.

Он стремился выйти на контакт через эмоциональную составляющую сознания ребенка. И во многом преуспел. Но утратил память, доказав, что айри, очевидно, не годен для работы с посредником. После лекции Тиэрто директор отчетливо увидел всю картину.

Есть Сати – узел подключения к общению.

Есть Лорана – близкое девочке существо, одноплановое, как выразился Тиэрто. Значит, наверняка годное для создания новых связей с чистого листа. Дополнительный плюс: женщина не имеет образования, создающего предрассудки и ограничения в принятии нового, зато обладает талантом переработки информации, она ныряльщик. Если запустить процесс неосознанного фиксирования внимания посредника на Лорри, своеобразной пуповине, связке незримых планов с материальным, – может состояться контакт. Тем более теперь, ведь Хьёртт сегодня переполнен эмоциями, надо полагать, читаемыми и яркими для чужих, раз сами они использовали в долине Черных Клыков тот же тип маркера, метки концентрации внимания на своем послании или посреднике.

Остальное – дело техники. Процессу явно требуется координатор – сам Ялитэ. Да, для него риск максимальный, но наука – не детский сад, а сам он не уникален… Вот утратить память и знания Риана – действительно страшно. Между тем не подлежит сомнению участие упрямого старика в контакте после возвращения на Релат.

Есть риск и для Лораны. Но ее мозг Ялитэ по максимуму огородил тем же эмофоном, расспрашивая о прошлом, расставляя маркеры от опасного влияния. Да, неприятно – но полезно. Сати не пострадает, это факт – девочка уже дважды выживала в подобных ситуациях.

Значит, надо рискнуть, никому не сообщая о своем опыте. Потому что убедить в чем-либо волвеков невозможно: их отношение к детям носит фанатичный характер тотальной защиты. Опять же правила стаи исключают использование любых разумных в опасных опытах без их согласия и подстраховки. То есть – дважды неизбежен запрет.

Ялитэ выбрал самый крупный транспорт, удобный для «отдыха на природе». В стае все просто, любой взрослый может использовать вездеходы, если они не зарезервированы под обязательные работы. Сегодня работ нет, никаких. Пластина под рукой дрогнула, весело мигнула зеленым, подтверждая разгул безделья.

Сати уже пыхтела за спиной, тащила продолжающую хихикать Лорану к люку. Пять минут – и транспорт завершил шлюзование, пополз по песку, скрепленному редкой, но цепкой травой. Сати визжала, требовала называть все растения и рассказывать о них. Потом увидела колонию хчел, и поездку пришлось прервать на десять минут, то есть до построения активной объемной модели рабочей хчелы. Ялитэ скупо улыбался: радость Сати действительно заразительна, непосредственна и горяча. Отогревает душу. Может, моэ Барти привязался к ней… по-своему. И сам Ялитэ уже повторяет путь того айри. Вступает в детские игры и охотно излагает сведения, не мешая пьяной Лорри превращать их в очередную глупейшую сказку. Приятно… Нелепая эта Лорана, но живая, вот уж чего не отнять. И смотрит с таким трогательным обожанием. Жаль, сложись все иначе…

Ялитэ резко прибавил скорость, пассажирок вдавило в кресла, и обе заверещали, требуя, само собой, ехать еще быстрее и прыгать. Пришлось тормозить и пояснять: прыжки тяжелой техники на Хьёртте запрещены, они рвут тонкий ковер корней и создают эрозию едва начавшей формироваться плодородной почвы. Выслушали, кивнули. Им жалко почву, и траву, и хчел. Дались волвекам эти мелкие тварюшки! Половина детских игрушек изображают хчел…

Сто семь километров. Позади пологий склон и скала. Транспорт выполз на дно удобной небольшой долины, в расчетную точку. Сейчас стая не услышит сообщения Сати, слишком велика радость. Зато те, чужие, наверняка будут внимательны – опять же по причине мощного всплеска эмофона. Позитивного, что важно.

Ялитэ остановил транспорт и стал трансформировать его салон для торжественного обеда на природе. Сати и Лорри тотчас принялись помогать. Азартно, со смехом, порой роняя тарелки и салфетки, но не огорчаясь утратам. Наконец стол был собран, Ялитэ разлил в три высоких бокала томатный сок. Улыбнулся, поправил рукава. Голос не имел права дрогнуть, и директор за собой строго проследил. Все, он начинает великое дело. Может быть, последнее для себя… Но какой ан-моэ откажется от титула координатора первого контакта? Кстати, настало время сообщить в купол Лайла местоположение. Мало ли как пойдет процесс, Йяллу следует прибыть вовремя.

– Девочки, давайте сперва закончим с делами, – строго сказал Ялитэ, отвернувшись от консоли. – Сати, ты выучила рекомендацию?

– А то, – весело сморщила нос девочка. – Даже усовершенствовала. Я – дочь вожака! Я могу построить модель достижений Лорри в инфоплане. Ну, что умная, что в Среде как дома. И что открыта для общения.

– Попробуй, – одобрил Ялитэ, уговаривая руки не дрожать от радости. – Только в полную силу! Я хочу понять, можно ли заменить стандартную рекомендацию.

Сати встала, поправила рубаху. Гордо выпрямилась… и начала рычать. Тихо, едва различимо для слуха, порой уходя в писк или низкий, почти настоящий, бас. Ялитэ не усомнился: это подлинный язык стаи в своем полном, сложном и не переводимом в вербальный аналог разговоре сознания.

Лорри ничего сложного не думала. Громко гордилась подружкой, хлопала в ладоши и пыталась неловко подрыкивать и подвизгивать, совсем пьяно и смешно… Потом взяла бокал, подняла, намереваясь выпить за успех рекомендации… и рухнула на пол. Сати резко оборвала звучание, охнула, беспомощно обхватила ладонями голову. И ей, и Ялитэ показалось, что сам воздух потемнел, уплотнился, пропитался звуком, дрогнул – и стал опять нормальным.

– Я снова убила человека, – тихо, без выражения шепнула Сати. Села возле Лораны, робко тронула ее руку. – Тихо-то как… пусто. Мне нельзя жить среди людей. Я ужасная. Я всем несу вред.

– Нет! – Ялитэ всерьез испугался реакции, которую он совершенно не предвидел. – Ты не виновата. Все хорошо, она выздоровеет, малыш. Вот увидишь…

– Йялл! – закричала Сати во весь голос, обернувшись точно в сторону купола. – Йялл, помоги! Ты же можешь. Ну ты-то точно можешь, ты все можешь! Тайя! Все!

– Уже вызвал его, – попробовал успокоить девочку Ялитэ. – Он в пути, дело считаных минут.

– Я убила Лорри, – снова зашептала Сати, не слушая слов. – Совсем убила. Хуже, чем Йура. Хуже, чем плохого людя в Академии. Нет отзвука, нет эха сознания, нет совсем! Йялл!

Она села на корточки, обхватила руками голову и замолчала. Ялитэ испуганно смотрел в небо. Он ожидал, что мобиль появится вот-вот. В конце концов, волвеки умеют лечить. И детей они выводят из любого кризиса.

Мобиль действительно появился. Большой, явно медицинский. Йялл выпрыгнул еще во время посадки и побежал к шлюзу, морщась от разреженного воздуха, мучительного для человеческого облика. Впрыгнул, чуть не сломав неспешно отодвигающийся люк. Нагнулся, схватил Сати в охапку, прижал, питая добротой и доверием.

От мобиля спешил Фэр, за ним – две женщины, в одной Ялитэ с некоторым сомнением опознал под кислородной маской Хэйн. Снова глянул на Лорри, неловко скорчившуюся на полу, облитую томатным соком и оттого выглядящую еще страшнее и мертвее. Планируя опыт, ан-моэ предполагал значительный риск для себя, существенный для Лораны и близкий к нулю – для Сати. Признавать ошибку расчетов теперь было тяжело. Особенно в отношении девочки. Фэр упал на колени рядом с Лорри, коснулся пальцами ее висков.

– Пока физиологически все восстановимо, – негромко отметил он и добавил: – Странная симптоматика, как снавь говорю. Нет разрыва связей, но есть полное отсутствие самой Лорри… Здесь только тело. Хэйн, готовь капсулу, будем переводить на полное внешнее жизнеобеспечение.

Хэйн молча нырнула обратно в шлюз. Фэр поднял Лорри на руки и тоже двинулся к выходу. Йялл сидел на прежнем месте, баюкал Сати. Светловолосая незнакомая женщина пристроилась рядом. Ялитэ отметил: «человека», как принято говорить на Хьёртте. Довольно молодая, принесла вместо приборов или аптечки нелепую игрушку – очередную тряпичную хчелу. Видимо, перенервничала и схватила первое, что попалось под руку.

– Это моя игрушка, – негромко объясняла женщина сжавшейся в комок Сати. – Когда мне было семь, я думала, что с ней можно смело подходить к самым странным существам. Типа ан-моэ рода айри. Мне казалось, что их можно напугать, если сказать, что хчела ядовитая и кусается.

– Глупости, – буркнул Йялл, поскольку Сати не отозвалась, но слушала внимательно. – Мы уверены, да.

Йялл ответил за нее, на правах брата начиная общий разговор и убеждая выбраться из угла, отбросив страх.

– Конечно, – улыбнулась женщина. – Но в семь лет мне вполне хватило такой глупости, чтобы перебороть страх и поговорить с айри. Я потом целый год считала, что прогнала его из нашего купола. Повзрослев, сообразила, что помог Фэр. Держи хчелу, Сати. Она лечебная, с ней не страшно. Возьми, погладь. Соберись с мыслями и скажи толком, что произошло. Это очень важно: рассказать. Это важно для Лорри.

– Я людей убиваю, – сообщила Сати, послушно обнимая хчелу. – По-настоящему. Даже самых родных, как Лорри. Я убила ее.

– А моя хчела ядовитая, и ею можно напугать, – улыбнулась женщина. – Не веришь? Правильно. Вот и я тебе не верю. Послушай себя: ты уже сделала вывод по поводу Лорри. Бездоказательный. Ты большая, не смей себя жалеть! Рассказывай совсем честно, спокойно и точно: что здесь произошло. Шаг за шагом, минутка за минуткой. Что видела, что слышала и что чуяла, но никак не то, что ты сама себе придумала. И учти: твоя Лорри жива. Просто она где-то потерялась, мне сказал Фэр. Давай наденем маски и пойдем в мобиль. Лорри уже поместили в капсулу, у нее опять бьется сердце, сама убедишься. Мы полетим в купол, по дороге ты подумаешь. И подробно изложишь все события. Станем вместе думать, как найти и вернуть нашу Лорри.

– Фэр ее вернет? – понадеялась Сати. – И Йялл?

– Мы все будем стараться. Но я не стану ничего обещать заранее, это нечестно. Пошли. Ты всех ужасно перепугала, разве можно так кричать! Йур тебя ждет, и бабушка Томи, и мама Тайя, и Рик Горр, и еще многие.

– Я боюсь опять кому-то навредить, – уперлась Сати возле люка.

– Сати, если ты закроешь глаза и спрячешься в углу, проблема не решится, – мягко сказал Йялл. – Я верю в нашу семью. Иди. Будем думать вместе. Никто в стае не смеет прятаться, это позорная слабость. У трусов нет права пополнить общее сознание стаи, вот как все серьезно.

Сати неуверенно кивнула. Плотнее сжала руку провожатой, сунула хчелу под локоть и шагнула в шлюз. Ялитэ чуть успокоился: как он и предполагал, волвеки способны снять нервный срыв у детей. Ан-моэ обернулся к Йяллу и кивнул:

– Я благодарен…

– Вас бы следовало загрызть, – задумчиво вздохнул Йялл.

Айри вздрогнул и всмотрелся в глаза огромного волвека. Фраза прозвучала слишком повествовательно и достоверно… Йялл сел за стол, ссутулился, подвинул ближе один из уцелевших бокалов с соком.

– Более удобный для стаи вариант: молча впихнуть на борт «Инки» и так же молча вышвырнуть в парке Академии, – продолжил волвек. Резко почесал ухо на гроллий лад. – Вас там ждет Риан. Я связался с ним, как только получил ваше сообщение. Переговорили уже в полете… Он в замешательстве. Не полетел сюда, допустив мысль о вашей взрослости и способности справиться без учителя. И такой провал. Немыслимый! Риан решал, то ли вас выпороть и попытаться считать по-прежнему учеником, то ли просто прикончить, пока не натворили худшего. Мне нравится второй вариант. Но я уже не вожак. Получается, решать не мне. Иначе загрыз бы… а не сидел тут, ломая себя и общаясь с вами.

Йялл залпом выпил сок, встал и прошел к креслу водителя. Развернул транспорт и повел к куполу на наибольшей допустимой скорости. Тишина копилась и давила. Ялитэ ошарашенно осознал: его гениальный научный эксперимент не просто далек от понимания и одобрения, но признан запредельным злом… Почему? И отчего так сложно возразить? Прямая спина Йялла и его уверенный ровный эмофон презрения, прекрасно опознаваемый даже за щитом, мешают верить в то, что утром казалось незыблемым.

– Это был научный эксперимент, – попробовал убедить Ялитэ и себя, и широкую спину Йялла. – Столь выгодные условия повторно смоделировать невозможно… эмофон планеты высокий и позитивный, объект подходящий…

Йялл не обернулся, но его бешенство, сдерживаемое из последних сил, айри опознал – и смолк. Мигнул вызов, Йялл принял, выслушал, довольно рыкнул. Фэр сообщал: добрался до купола, все в порядке, вожак уже способен общаться и ждет гостя.

– Объект, – басовито возмутился Йялл, не смолчав. – Лорри мне утром сказала, что собирается замуж. Вернуть-то мы ее вернем, это наша ответственность и наш человек. Будет необходимо – всю стаю подключим. Но как ей потом сказать, что она – объект? Мало ей в жизни уродов попадалось, так еще один нашелся. Рик цветы помогал рвать… а он – дир-рректор.

Последнее слово Йялл прорычал особенно презрительно. Снова смолк, уже окончательно. Транспорт резко затормозил у самого шлюза, осадив пыль на прозрачной стене купола. Вполз, запарковался там, куда указал гордый взрослым делом дежурный лет десяти. Ялитэ выбрался в траву, вдохнул несколько разреженный воздух, характерный для всех куполов Хьёртта, и пошел за Йяллом, так и не изложившим приглашение устно. Хватило и жеста, хотя это – неуважение. Директор усмехнулся. Нет сомнений, его сейчас не уважает весь Хьёртт…

Вожак Даур сидел в просторной гостиной. Выглядел он совершенно не изменившимся за неделю, разве что бледным. Не встал и не кивнул. «Очевидно, ему пока трудно шевелиться», – предположил Ялитэ. Голова покоилась на удобной подушке, шея фиксирована, рядом сидела Тайя и смотрела на мужа, готовая по первому движению мысли помочь.

– Садитесь, директор, – пригласила женщина. – Сюда, так вожаку удобнее. Мы читали ваше сообщение. Мы поняли все слова, но не нашли в них смысла. Повторите снова, пожалуйста. Мы не готовы отправить вас на Релат, не разобравшись.

Говорила Тайя ровно, не поворачивая головы и продолжая смотреть на мужа. Подала ему бокал с соломинкой, промокнула пот со лба.

Ялитэ сел. Было странно излагать очевидное заново. Да, он предположил, что Сати является коммутирующим узлом контакта, что ее внимание на объекте, доброжелательное внимание, способно стать катализатором активности неизвестного посредника. Так было десять лет назад. Он, директор Академии, располагает черновиками записей айри, активировавшего коммуникатор-Сати в прошлый раз… Пользуясь уникальным эмофоном для воскрешения вожака, было логично повторить попытку, исправив ошибки. То есть заранее сформировав направленное внимание, оттренировав с девочкой рекомендацию – позитивную характеристику Лорри, посредника в контакте со стороны людей.

– Это неважно, – совсем тихо сказал Даур. Его голос едва удалось разобрать. – Это мертвые слова. Вопрос в ином: чем вы оцениваете жизнь? Как вы решаетесь взвешивать ее на весах своей нелепой целесообразности? Сколько весит смерть Лорри, директор?

– Странная постановка вопроса, ведь сам я рисковал не меньше, – удивился Ялитэ.

– У вас нет ответа, – сухо отметила Тайя. – У вас даже нет понимания вопроса. Двусторонний тупик… Для нас абсурдны ваши действия, для вас – наш вопрос. Вы сделали безмерно больно ребенку, вы хладнокровно лгали любящей вас женщине. Примерно в этом смысл вопроса вожака. Вы попытались разрушить три жизни – Сати, Лораны и свою… Дайте нам хотя бы одну весомую причину такого поведения.

– Я действовал во имя науки.

– Феномен Черных Клыков жил своей жизнью много веков. И прожил бы еще столько же. Директор, вы молоды, по меркам айри, у вас впереди минимум пять веков. Что вынудило вас критически ускорить этот контакт? Давайте я рискну заподозрить: вы хотели получить единоличное право на славу.

Ялитэ поморщился. Слова звучали примитивно. Объясняться с волвеками, плохо понимающими мотивировки мира людей и айри, тяжело. Не славы, само собой. Не так все просто… Но кто сказал, что его пост директора – незыблемое и постоянное место? Тот же Тиэрто может претендовать. А лет через сто – и Тимрэ, энергичный выскочка и любимчик Риана.

– Его главное слово иное, не амбиции и не власть, – тихо шепнул вожак. – Ревность, очень редкая в мире волвеков. В эмоспектре тон ревности заметен сразу, при зарождении, мы принимаем меры еще в раннем детстве, обнаружив такую тяжкую беду… Вы поставили меня перед трудным выбором, ан-моэ Ялитэ. Мне вы неприятны, Риан вас с высокой вероятностью… накажет. Он айри, и это его право, но я отвечаю за Сати и Лорану.

Длинная фраза вынудила вожака отдыхать. Снова повторился ритуал с питьем и вытиранием пота. Ялитэ смотрел на происходящее с растущим недоумением. Ревность… может, она и есть в душе. Сам признавал ее наличие вслух, перед той же Лораной. Но это его личное дело! Двойные стандарты характерны для любой расы. Сперва громогласно заявить о невмешательстве в закрытое поле, а потом копаться там без зазрения совести. И вытаскивать на всеобщее обозрение чужие проблемы и цинично их препарировать.

– Я поговорю с Рианом, – решил вожак. – Вас на время изолируют без иных последствий. Но прежде вы пройдете курс терапии на Хьёртте. Тайя займется вами лично. Идите.

– Принудительно? – возмутился Ялитэ.

– Вы спросили Сати или Лорану, согласны ли они участвовать в опыте? – жестко уточнила Тайя.

Ответ был очевиден – на сей раз для обеих сторон. Директор кривовато усмехнулся. Глянул на Тайю. Загадка принудительной терапии давила. Женщина встала, передала напиток и полотенце Йяллу, молчавшему в течение всего разговора, и указала рукой на дверь:

– Идемте. Я все объясню. – Тайя неприятно усмехнулась. – Это совсем не больно.

Описание терапии оказалось тем самым набором слов, не имеющим смысла, то есть проектом, понятным только обладателям стайной логики. Принудительно лишить аналитических способностей, перевести в режим ускоренного впитывания эмоций и разместить в пассивном состоянии сначала в яслях, затем в детском саду, потом на площадке для игр подростков. «С целью компенсации трагического для рода айри отсутствия детства…» Как будто бессмысленный возраст нечленораздельного лепета имеет значение в процессе развития личности! Взрослой личности.

– Лорри дала бы вам все это, – грустно добавила Тайя, завершив пояснения и осознав их бессмысленность. – Радость познания живого мира, бескорыстное любопытство, принятие тепла и заботы, осознание потребности отдавать взамен и делиться… Способность не оценивать мир хотя бы иногда, а просто наслаждаться его совершенством. Вы чудовищно однобоко развиты. Это уродство, с точки зрения стаи, но мы миримся с чужими особенностями, пока они не нарушают пределов нашей территории во всех смыслах: пространственном, этическом, личностном. Вы глубоко и бесцеремонно вторглись в наше закрытое поле. И покинете его несколько… измененным. Счастья я вам не обещаю, но повод для размышлений будет. Может статься, однажды вы взвесите на ваших странных внутренних весах свою ревность и наше сотрудничество. Хотя бы осознаете их различность, раскроете глаза. В стае говорят: ревность ослепляет. Вы, директор, чудовищно и окончательно слепы, это беда, неустранимая без внешней помощи.

Ялитэ все сильнее злился, воспринимая произносимые участливым тоном слова как тонкую насмешку. Еще бы! Молчаливым каменным чудищем дышал в левое ухо Рик Горр. Справа сопел еще более злобно его близнец Рив. Поди отличи их! Разве по тону кожи: Рив только что выбрался из медблока, еще бледен и нездоров. Не настолько, впрочем, чтобы дать хоть малый повод спорить с женой вожака. Директора привели в ясли, как и обещали. Усадили в удобное глубокое кресло. Тайя несколькими касаниями дара опытной снави отключила основную часть мозга до примитивных реакций и усилила способности приятия внешних ощущений. Айри бессмысленно завозился, зевнул, почмокал губами – и заснул.

– Не стоит он второго шанса, – мрачно выговорил Рик. – Др-рянь. Я ему цветы рвал, в лапу пихал. Вазу нашел красивую… Такой девушке жизнь ломать!

– Заинтересованный комментарий, – усмехнулась Тайя. – Идем. Все айри сошли с ума. Теперь Тиэрто и Витто хором требуют немедленных действий. Даур с ними согласен, хотя в нынешнем состоянии Сати что-либо обсуждать – попросту неуместно, как снавь говорю!

Женщина безнадежно махнула рукой и заспешила назад, в гостиную. Там уже сидели оба упомянутые айри, а объемная проекция Риана вышагивала по залу на далеком Релате. Йялл безмятежно щурился, Сати сидела рядом и надеялась на могущество брата. Гладила хчелу – в ее лечебные свойства девочка робко и смутно, но верила. Тайя заняла свободное кресло. Ринк, старший из братьев Горр, сутулился на диване и мрачно рассматривал ладони: явно желал участвовать в удушении врага… Вирья крутилась рядом, шипела и толкала брата в бок. Гиркс Пятый бродил по комнате и знакомился со всеми по очереди.

– Семья Горр, приветствую дома и в здравии, – улыбнулась Тайя. – Риан, хоть ты скажи: зачем спешить? Уже наворотили многовато, самое время неторопливо разобраться в произошедшем.

– Лорри сама не вернется, – резко бросил старый айри. – Я слушал Сати, она молодец, подробно и грамотно описала ощущения во время эксперимента, не паниковала и не жалела себя. Честно вспоминала, позволила Фэру снимать дополнительные данные… Мы все едины во мнении: речь идет о частично принудительном выходе из себя. Лорри изъяли, полагая такой процесс нормальным для разумных. Может статься, направленный в нашу систему объект всего лишь маркер зоны финиша, выхода в материальный план. Так или иначе, затея Ялитэ частично реализована: Лорри не здесь. Вернуть обратно и совместить с материальным планом сознание, не имеющее опыта в духовной практике стаи, без внешней помощи невозможно.

Тайя нагнулась и погладила Гиркса, не желая соглашаться и не имея оснований спорить: сама знала ответ. Осторожно глянула на учителя, надеясь на неполноту и неточность собранных данных. Риан покачал головой. Общее сознание присутствующих в комнате было с ним солидарно.

– То есть у нас нет выбора…

– Я не стану этого делать, – замотала головой Сати.

– Хчелка, «этого» – и не надо, – бодро рявкнул Рик. – Все будет иначе. Я сам выберусь из тела. Ты меня рекомендуешь, я найду Лорри и верну.

– Ты тоже пропадешь, – всхлипнула Сати, сминая спину хчелы.

– Нет. Я – часть системы универсальных многоплановых координат, которую умеет строить семья Горр. Как мы теперь думаем, – осторожно начал Рик, покосившись на Тиэрто, – гасящий сознание феномен в долине Черных Клыков – координатная метка. Мы, Горры, были там, оберегали айри Йенхо. Может статься, нас помнят, это тоже ценно. Я пойду, а семья вытащит обратно меня и Лорри. Все просто. Не факт, что быстро, но мы вернемся. И учти вот что: в любом случае, самом худшем, Лорри там нельзя оставлять одну.

– И оттягивать выход невозможно, – грустно отметил Витто. – Если Лорри попробуют вернуть, мы ничего не сможем сделать. Мы не знаем, как и куда ее переправят. Мы не знаем, как они исчисляют координаты. Что для них время и материя, как совмещаются и взаимодействуют в их представлении планы… Мы даже не знаем, когда утратил память Йур десять лет назад: на пути туда или при неудачном возвращении, плохо синхронизированном с нашим, скажем так, миропорядком.

– Сати, я точно верну Лорану, – подмигнул Рик. – Цветы-то я рвал, а не каменный директор. Это мое право и моя обязанность. Понимаешь?

– Не совсем, – сморщила нос Сати, попробовав улыбнуться. – Но мы с хчелой тебе верим. И Гиркс на твоей стороне… Только дай честное слово, что не потеряешься.

– Самое-самое честное, от всех Горров, – немедленно рявкнул Рик, и братья дружно кивнули.

Вирья сузила глаза, зашипела и подмигнула. Столь явная веселость семьи Горр и не имеющая изъянов уверенность в своих возможностях вдохновили Сати. Разве может что-то оказаться непосильным Горрам? Когда они вместе, комната пропитывается их общим настроем: плечо к плечу, и каждый верит родным… Сати села поудобнее и взялась еще раз проговаривать вслух и подробно, как в точности сформулировала рекомендацию, о чем думала и какое настроение пыталась создать. Про мгновенное потемнение в глазах – так его ощутил Ялитэ – Сати знала довольно много подробностей. Ей послышался странный «шум не в ушах», голову «как будто обмотало полотенцем», а потом «все стало сразу далеко и ужасно пусто»… Невнятные описания выслушали внимательно и серьезно. Тиэрто оглядел собравшихся и подвел итог встречи.

– Даю трехчасовой отсчет нашей безумной затеи… Рик, сиди и настраивайся на взаимопонимание с Сати. Горры, привыкайте к своей непутевой сестре, она для вашей группы – новенькая. Витто, мы с тобой, сам понимаешь, попробуем настроить имеющиеся в наличии приборы. Хотелось бы по возможности получить объективную фиксацию процесса. Пусть неполную и хаотичную, вряд ли мы с первого раза поймем суть происходящего. Но начинать с чего-то надо.

– Невыносимо быть на Релате, вдали от вас, – пожаловался Риан.

– Завтра Фэр может за тобой… – начал шепотом Даур.

– Нет, – грустно покачал головой Риан. – Я буду ждать тебя, вожак. Это тебе придется бросить дела и лететь, оставив Хьёртт со всеми его проблемами… На сей раз Большой Совет нам не отложить. Он назначен через пять дней. Релат слишком взбудоражен, ждать дольше координаторы провинций категорически отказываются. Витто, тебе тоже придется лететь. Так некстати вынужден напомнить: ты ан-моэ рода айри.

Даур поморщился и не возразил. Общее сознание стаи и так уже знает: вожак улетает утром. Витто тоже промолчал, но его раздражение прочитали все в комнате.

Тремя часами позже тело Лораны переместили из индивидуальной капсулы поддержания процессов жизнедеятельности в своеобразный бассейн того же назначения. Подключили новые датчики, установили постоянное наблюдение и запись. Горры – трое, то есть все, кроме Рика, – расселись в креслах и начали настройку семейного «мы».

Сати молча страдала, стоя возле бассейна и наблюдая, как Рика укладывают рядом с Лорри, облепляют датчиками. Как пальцы его руки жестко фиксируют на запястье Лораны, там, где прощупывается пульс. Рик в последний раз обернулся к Сати, подмигнул – и расслабился, приступая к первой стадии процесса выхода из себя. Девочка видела, как сосредоточенно и быстро работают волвеки, помощники Тиэрто. Как они исполняют указания – невысказанные вслух, еще до их точного формулирования. Как оживают приборы, описывающие состояние двух тел и пока что привычную, ничем не нарушенную, плановость лаборатории. Рядом присели Тимрэ и Фэр.

– Ты готова? – участливо спросил айри. – Сати, я все отменю, если ты против. Даже если остальные «за», вместе с вожаком и Рианом, так и знай.

– Рик согласен, и я ощущаю, что у него действительно есть какое-то свое право, – вздохнула Сати. – Я сильно против, Тим. Но я готова. Йялл придет?

– Уже тут, – обнял за плечи подкравшийся брат. – Не лечу на Релат, и Фэр не летит. Мы с тобой. Сейчас Хэйн придет, и начнем. Рик уже вышел на исходную, молодец.

Хэйн молча подошла, бросила на пол толстый плед, села. Взяла в ладони руку Сати, улыбнулась, делясь уверенностью и помогая настроиться на общность, сформированную в лаборатории. Сати вздохнула, осмотрелась. Теперь она отчетливо читала нити внимания Горров, поддержку Тимрэ и Йялла, вставших за спиной, работу Фэра, аккуратно балансирующего общий настрой и поддерживающего связь с Риком, готовность Тиэрто, замершего у приборов… Во второй раз произносить рекомендацию оказалось и проще и труднее. Она знала, как следует действовать, и боялась успеха больше, чем неудачи. Потому что успех – это еще одно пустое тело. Надолго. А если навсегда? Плотно зажмурившись, чтобы не передумать, Сати начала выстраивать слова, мысли, эмоции.

И с удивлением осознала: на сей раз ее услышали гораздо быстрее и все произошло проще. Отклик пришел мягкий, неторопливый. Рика вроде бы сперва рассмотрели – и только потом забрали. Не возникло «шума не в ушах» и иных странных, избыточно резких ощущений. Разве что внимание, плотное и краткосрочное, заинтересованно фиксирующее Горров.

– Не знаю, что мы сделали, – буркнул Тиэрто, разрушая тишину, – но сделали штатно. За что спасибо Сати, взрослые и опытные ученые не ведут себя так безупречно. Приборы мало на что годятся, будем анализировать обрывки данных… Сразу могу сказать одно: что бы это ни было, оно не выбиралось в материальный план. По-моему, основная пара из известных нам – информационный и энергетический план.

– Эмоции служат координатной меткой, теперь я уверен, – отозвался Тимрэ.

– Пришли по эмонаводке, затем считали рекомендацию с информационного пласта, после чего с большой осторожностью забрали Рика, – добавил свои впечатления Фэр. – Я осознал, его тестировали на переносимость неких… нагрузок, точнее не могу сформулировать. Видимо, они тоже в курсе прежних неудач. Учли опыт.

– В пространстве перенос не отслеживаем, – с долей удивления отметил Рив. – Хотя мы с братом Риком – именно «мы», иначе не можем сказать… Простите, то есть не могу, трудно привыкнуть. Это очень далеко, мы не ощущаем даже направления. Но мы сохранили общность, мы не разрушены, мы существуем.

– Что дальше? – шепотом спросила Сати, открывая наконец-то глаза.

– Аш-ш-ш, обживаем комнатку, – рассмеялась Вирья. – Режим простой. Два Горра бодрствуют, третий отдыхает. И так до тех пор, пока Рик не нагуляется. Сати, не вешай нос. Сейчас я отдыхаю, я не допущу столь кислого вида. Идем. Ты впервые на Хьёртте! Надо срочно слетать в горы, там удивительно красиво. Необходимо посетить памятник учителю, это долг каждого стайного. Масса дел!

– Но я буду ждать тут, – засомневалась девочка.

– Обратно их примут и без твоей рекомендации, – хмыкнула Вирья. – Не спорь со мной, это бесполезно. Я даже вожака однажды переупрямила. Идем, по дороге расскажу, как и в чем.

Вирья решительно обняла Сати за плечи и повела прочь, не слушая возражений, забалтывая каждое из них новыми обещаниями и сведениями. Помощники Тиэрто по-прежнему суетились у приборов. Горры, Рив и Ринк, со свойственной им непроизвольной синхронностью откинулись в креслах и прикрыли глаза. Они по-прежнему ощущали третьего брата. И ждали его, как умеют, наверное, только волвеки. Спокойно, уверенно, без оглядки на время. Сати с порога посмотрела еще разок и подумала: они будут дежурить так же безмятежно и усердно, если придется, и через год, и через десять лет. В Горрах сомневаться невозможно. И поэтому нельзя не верить и в спасение Лораны…