Вначале я очень мило скакала по кочкам, коих на этом пути в преисподнюю было рассыпано предостаточно. Потом на окружающий меня плотной стеной лес опустилась ночь — как-то незаметно, но быстро и основательно. Пришлось включать фары, хотя и со светом я могла легко налететь на любое из обильно растущих здесь бревен.

Честно говоря, я никогда раньше не бывала в лесу ночью (если не считать дачных посиделок у костра). А тут оказалась такая чаща, что и днем-то наверняка смахивает на декорации к ужастику. У меня было такое чувство, будто я въехала на машине в давно забытый сон, один из тех, от которых с трудом просыпаешься под утро и потом долго вспоминаешь — что ж я там такого видела?…

Бесконечно высокие деревья верхушками исчезали в черноте неба. Подсвеченные снизу голубоватым светом фар, они казались колоннами, поддерживающими невидимые своды в огромном темном зале. Подлесок был редким, размещался почему-то клочками. Будто специально для того, чтоб укрывать кровожадных диких зверей. Я даже невольно прибавляла скорости, проезжая мимо таких зарослей, буквально ощущая спиной любопытные взгляды горящих глаз. В общем, здесь не хватало только мухоморов-мутантов в два метра высотой.

И только я решила, что настал самый подходящий момент, чтоб излечиться от глупых детских страхов, как замолчала магнитола. Тихим мурлыканьем и приветливым миганием лампочек она сопровождала меня всю дорогу — и вдруг умолкла! Сразу стало неуютно. Я потыкала кнопочки, покрутила все, что крутилось, но тщетно.

Отвлекшись, я не заметила, как сбила сову. Я только почувствовала, что въезжаю во что-то мягкое, — и сердце мое упало в туфли! Широкие дымчатые крылья закрыли все ветровое стекло. Я взвизгнула в один голос с тормозами. Машина резко встала, и я выскочила наружу.

Круглоголовая взъерошенная птица, растопырив белые пуховые лапы, сидела на капоте, будто сирена на носу корабля. Она помигала большими, как блюдца, желтыми глазами, сообразила, что к чему, и, обругав меня на своем птичьем языке явно нехорошим словом, улетела.

Я рассудила так: если птичка летает, не падает, да еще ругается, значит, я ничего ей не сломала. Да и скорость была не смертельная — 20–30 км в час. (Мой папа всегда ехидничает насчет моей манеры вождения: «Моя дочь, — говорит он, — ездит в стиле пешедрап». Ну а как я еще могу ездить, если мне интересно смотреть не на дорогу, а сразу во все четыре стороны?)

Я вернулась в машину, завела мотор… А он чихнул и не завелся. Я еще раз повернула ключ зажигания, нажала на педали… Ноль эмоций.

Я возмутилась. Мне придется расплачиваться за ущерб, нанесенный живой природе? За сотрясение птичьего мозга? Или машина просто легла спать?

Ага, верна последняя мысль — автомобиль и глазки закрыл. Просто выключил фары, и наступила темнота.

Итак. Будем размышлять логически. В тачках я ничегошеньки не смыслю. Если что-то сломалось — куковать мне тут до попутки. А этой дорогой никто не пользуется. Ждать придется до осени, пока меня не найдут грибники. Откопают от сыроежек и опят и обрадуются… Может быть.

Другой путь — оставить транспорт и идти пешком. Ночью как-то не хочется. Дождусь-ка я лучше утра. Как говаривала царевна-лягушка, утро вечера трезвей.

Я перебралась на заднее сиденье. Нащупала термос с ледяным чаем (это специально от дневной жары), кулечек пирожков с клубникой и с курицей. А еще там нашелся пакет с подарками для крестных. И в нем лежала теплая пушистая шаль, предназначенная тетушке Еве. Думаю, никто не обидится, если я воспользуюсь ею в экстремальных условиях ночевки в лесу.

В общем, я неплохо устроилась, укутавшись шалью, обнимая термос, жуя пирожки и сквозь люк в крыше любуясь на черно-синее небо. Кстати, приятно удивляло полное отсутствие комаров. Лишь одинокий мотылек уселся на стекло снаружи и постеснялся зайти в гости.

А ночь оказалась не такой уж темной и тихой.

В кустах на обочине мерцали зелененькие светлячки, стрекотали какие-то сверчки. То и дело просыпались птицы и начинали спросонья громко кричать, а потом опять неожиданно затихали.

Ветви деревьев шатром сплетались над дорогой. Сквозь темный ажур листвы проглядывали бархатные лоскутки синего неба с рассыпанными по нему бриллиантовыми искрами звезд. Выкатившись на небосвод, круглая желтая луна сразу запуталась в кружевных кронах.

Какая красота — свежий воздух, природа… И вой такой мелодичный…

Боже мой! Здесь водятся волки?!

Тревожный звук становился все громче, переливался с октавы на октаву. Какой роскошный диапазон, какой чистый тембр!.. Вот только немножко страшно.

Я поспешила задраить все окна, однако спокойней не стало. Затаив дыхание, я слушала, как все ближе и ближе распевают хищники свой военный марш. К первому прибавилась еще пара голосов. Теперь лес оглашала песнь в исполнении трио — заслушаться можно. На испуг берут, злодеи.

Слева от машины с куста блестящим дождем посыпались светлячки. Из густых ветвей высунулась серая морда. Умными голубыми глазами хищник внимательно оглядел автомобиль и… уставился на меня.

Представляю, какой страшной я ему показалась, нос расплющился о стекло, глаза выпучены, волосы дыбом, а сама зеленая от страха. Немудрено, что зверь прижал уши и задним ходом ушел обратно в кусты.

А я в ужасе с головой накрылась шалью и всем телом вжалась в диванчик. У меня даже приключилось легкое головокружение — мне показалось, будто машина качнулась от удара… Или дикие звери хотят перевернуть автомобиль вместе со мной? Я не выдержала жуткой неизвестности и тихонько высунула нос из-под бахромы.

Сквозь пыльное заднее стекло на меня, не мигая, пялился волк. Серый, лохматый, огромный, пушистый, упитанный, он стоял на багажнике, продавив в железе изрядную ямину.

Я только открыла рот, чтобы передать обуявшие меня чувства в звуке, как на стекло справа оперлись еще две когтистые лапы. Я отчетливо увидела коричневые подушечки, длинный грязный мех на зверином пузе…

Слух меня не подвел, серых действительно было трое. И третий зверь — еще больше и лохматей остальных, наверно вожак, — одним прыжком взлетел на крышу автомобиля. Боженька, что я скажу мужу моей кузины? И скажу ли я что-нибудь, или эти «санитары леса» твердо вознамерились очистить от меня территорию?

Вождь пушистой банды просунул лопоухую башку в люк в крыше. Какая я растяпа! Все окна закрыла, а про люк забыла!.. Его черный мокрый нос оказался в сантиметре от моего, холодного. Жесткие усы щекотнули мне лицо. Зверь обнюхал меня, облизнулся. И меня лизнул в подбородок… Попробовать решил, хищник! Я закричала, схватила первое, что попало под руку (сим предметом оказался пирожок с курятиной), и, зажмурившись, запустила им в волка.

Последовало два звука: «шмяк» и «кляц».

С трудом я разожмурилась.

Снаряд угодил точно в цель. Серый налетчик прожевал мое средство самообороны и вопросительно сказал короткое: «Му?» Не знаю, что он имел в виду, только я, увидав белоснежно-сахарные клыки, и опомниться не успела, как вывалилась из машины. Распахнув дверцу, я сбила с ног другого члена хвостатой банды, да еще и плюхнулась на него сверху. Меховой и мягкий, на ощупь он показался игрушкой. Зверь обиженно взвизгнул, а его приятели разразились насмешливой арией.

Вскочив с поверженного врага, я бросилась бежать куда глаза глядят. Поскольку в лес даже и глядеть было страшно — неизвестно, сколько еще хищников затаилось там, — то ноги понесли меня прямо, по дороге.

Лохматые бездельники радостно взвыли и поскакали за мной. А так как догоняли от души, то есть не спеша, носиться бы мне по лесу, вопя во все горло, до утра, а то и дольше.

Удовольствия я им такого не предоставила. Была же ночь, пусть и лунная, и, разумеется, я споткнулась о какую-то корягу. Растянувшись во весь рост, носом в землю, я поняла, что вот мне и пришел конец. Один на один с тремя лопоухими блохастыми плотоядными. Но я не собиралась сдаваться без боя. Пусть они окружили меня, подскакивая от нетерпения, я встала из пыли и, чихнув, как была на четвереньках, ринулась в атаку.

Если честно, я и сама от себя такого не ожидала. Где я научилась всем этим устрашающим оборотам речи? Как меня угораздило вцепиться всеми четырьмя конечностями в зверя, вдвое меня большего, да еще укусить его за ухо?

Противник взвыл — больше от удивления, чем от боли, — и едва сумел меня скинуть.

Пострадавший и его приятели (занимавшиеся терзанием в лоскутки моей одежды) растерянно отскочили к кустам. Но, довольно быстро опомнившись, волки зарычали — уже не игриво, а вполне серьезно. И двинулись на меня.

Не смея отвести от них глаз, я попятилась назад и, наткнувшись на ствол дерева, прижалась к нему спиной. Озирис, Вишну, Кришна и Один со всей Валгаллой! Не дайте мне погибнуть! Я ведь еще так молода! Я даже ни разу в жизни не пробовала закурить! И шаль тете Еве кто передаст?…

Пока такие мысли толкались и путались в голове, на поле битвы появился новый участник. О, то был Настоящий Герой! Здоровенный пес, сам похожий на волка, только белый, как лунный свет. Он заслонил меня от серой троицы и так убедительно оскалил клыки и вздыбил шерсть на загривке, что мои преследователи мигом почувствовали себя щенками. Да и смотрелись они теперь не лучше. Просто сели на пушистые попы и хором жалобно взвыли.

Такой оборот событий сбил меня с толку. Ой, а сердце все равно колотится, как бешеное…

Сквозь вой волков и стук в ушах едва прорезался короткий свист. Снежный пес откликнулся на него скупым мужским «Гав!».

В тот момент луна спряталась в пушистом облаке. И мне показалось, будто меж седых от мха стволов необычно сгустилась тьма. Но серебряные лучи снова прорезали ночь, и мрак обрел очертания.

Всадник на черном коне.

Я зачарованно смотрела, как конь переступает длинными ногами, как на тонкой уздечке переливаются бриллиантовые искры. Загадочный рыцарь уверенно и легко держался в седле, окутанный таинственностью и черным плащом с капюшоном.

— В чем дело, Цербер? — спросил незнакомец.

Голос его показался мне музыкой — глубокий и мягкий, как темный бархат его одежд.

Пес (а это к нему обратился всадник) многозначительно обернулся — сначала на волков, потом на меня.

Серая братия, поняв, что о них речь, подбежала к незнакомцу и по-собачьи замотала хвостами.

— Кто посмел обидеть моих мальчиков? — Рыцарь красиво соскочил с коня и принялся ласково тормошить волков, радостно и суетливо повизгивающих под его рукой.

— Ваши мальчики меня чуть не съели! Я вам не Красная Шапочка, чтоб диких хищников пирожками кормить!..

Спорю на что угодно, незнакомец не ожидал встретить здесь человека. Заслышав мою сиплую, но смелую тираду, он оставил своих друзей. Приблизившись ко мне, небрежным жестом откинул капюшон.

Седобородый Один! Ты услышал мои молитвы! Ты послал ко мне своего названого сына! Передо мной собственной персоной стоял сам светлоокий Фрейр, этот северный Аполлон. В отличие от своего южного собрата, он не был обладателем розовых щек, золотых кудрей и бронзового загара. О нет! Таинственный Фрейр, как я и представляла в своих девичьих грезах, был высок и строен. Его бледное от лунного света лицо в обрамлении темных вьющихся волос походило на камею эпохи Возрождения, вырезанную искусным мастером из черно-белого слоистого агата. Тонкая, однако, работа! Несомненно, такой внешностью не мог обладать простой смертный. Этой ночью я повстречалась с богом.

— Какого черта? Что вы здесь, сударыня? — спросил Рыцарь Мрака. (Неправильность фразы небожителям позволительна — ведь это такой пустяк.) — Вы вообще как; в порядке?

— О да, солнцеликий Фрейр, — выдохнула я.

У меня закружилась голова, подкосились ноги, и сознание, не выдержав впечатлений, решило меня покинуть. Как приятно провалиться в бездну беспамятства, чувствуя, что тебя подхватили в сильные и нежные объятья.