Глава 3
ГРОЗЫ МЕСЯЦА ТРАВНЯ
И это лучшее на свете колдовство!
Ликует солнце на лезвии гребня!
И это все, и больше нету ничего!
Есть только небо, вечное небо!
Группа «Мельница»
Кладбище было очень старым. Многие могилы почти провалились. Надписи на плитах стерлись. А ограда даже не думала выполнять предначертанную ей богами функцию. Нельзя сказать, что Ива обрадовалась, когда, сбившись с дороги, набрела на этот погост. Однако за ним приветливо дымила трубами деревушка, а желудок настойчиво напоминал знахарке: где печи, там и еда.
Иву все-таки останавливал тот факт, что она появится в селе со стороны кладбища, а не придет по новой дороге. Ничего хорошего это не предвещало. Тетушка всегда говорила: «Бойся идущих с кладбища. Они идут от смерти, и смерть несут на глазах своих». У знахарки не было оснований предполагать, что другие люди не придерживаются того же мнения.
Во избежание всевозможных недоразумений, по-хорошему, ей бы следовало вернуться к развилке и пойти по другой дороге. Однако против этого выступали желудок и ноги, которым категорически не нравились эксперименты хозяйки, заключавшиеся в многодневных переходах без пищи и ночлега. Как известно, эти органы умеют убеждать получше жрецов Всеблагого, так что Ива вздохнула для порядка и скорым шагом продолжила путь через кладбище. Сумерки не лучшее время для таких прогулок – она это смутно подозревала.
Не успела знахарка сделать и пары шагов, как сверху раздалось препротивное карканье, в мертвой (уж простите за каламбур) тишине кладбища прозвучавшее совсем уж зловеще. Ива дернулась и, вскинув голову, увидела на ветке засохшего дерева большого ворона. Тот в свою очередь покосился на травницу и еще раз, только более зло и ехидно каркнул.
Знахарка застыла, не представляя, что делать. Вороны всегда считались носителями самых древних знаний, воплощением мудрости, заодно и пророчили понемногу, но, опираясь на собственный опыт, Ива была убеждена, что хорошего черные оракулы не предсказывают.
Девушка осмотрелась. Кладбище, как ему и положено, выглядело заброшенным, мрачным и пугающим. С другой стороны, рассудила Ива, это может быть обычный ворон, мало ли их здесь водится…. И смело сделала еще шаг. В одно мгновение серое грозовое небо, на фоне которого так эффектно выглядело старое сухое дерево с громадным черным вороном на костлявой ветке, заполыхало оранжевым огнем. Пламя извивалось и кружилось, протягивая к травнице жадные голодные пальцы. Ива в ужасе отпрыгнула, и видение мгновенно исчезло. Лишь ворон на ветке продолжал хрипло хохотать.
Знахарка погрозила кулаком наглой птице, решившей подшутить над суеверным человеком, и назло ей направилась к деревушке прямым путем. Никаких недоразумений больше не произошло, однако в самой деревне травнице оказались почему-то не рады. Обычно Ива получала ночлег за небольшую помощь: то вылечит кого-нибудь от насморка или там прыщей в неудачном месте, то зелье какое приготовит (как правило, любовное), то над огородом пошепчет, чтобы лучше росло. Сейчас же ее хоть и пустили, причем далеко не в первый дом, но подсунули такую работенку, что проще было снова переночевать в лесу, – уж больно тяжелая оказалась больная. Вот только организм настаивал на своем: мол, ночевки на голой земле для него не полезны. Ива повздыхала и решила, что лучше пойдет в корчму, хоть там и придется раскошелиться. Денег было жалко. Особенно с учетом того, что она давеча потратила их добрую половину на неизвестные ей заморские травки. Говорят, у каждого свои слабости. Ива очень надеялась, что у остальных людей они не такие… затратные.
В тот момент, пока она размышляла, в маленькую комнатку, где лежала больная, ввалился грузный богато одетый мужик с лицом, говорящим о его любви ко всякого рода… удовольствиям. Это к вопросу о слабостях.
– Так-так-так, что тут у нас? – ехидно поинтересовался он. – Очередная знахарка-недоучка.
Ива мгновенно прониклась к этому человеку неприязнью. Если бы он назвал ее магом-недоучкой, она бы еще и посмеялась вместе с ним, но знахаркой! Это к вопросу о тщеславии.
– А ты, очевидно, скоморох-недоучка? – брякнула она.
– Я, чтоб ты знала, – так же молниеносно раздулся от самодовольства вошедший, – тутошний староста.
– А-а, – не проявила почтения стерва-недоучка, – бедная деревенька!
– Ах ты!..– задохнулся мужик от праведного негодования. А в это время Ива уже обратилась к родственникам несчастной:
– К сожалению, здесь я мало чем могу помочь. Советую обратиться к храмовикам, мистику там какому-нибудь. Заломы – это по их части.
– Что? Обломилось? Немало тут уже таких прошло, как ты. Все как один шарлатаны! – вновь влез староста. – Если уж человеку пришло время отправляться к богам, то тут уж ничего не поделаешь, – обратился он на этот раз к родственникам. Ива тоже посмотрела. И ей стало вновь неудержимо их жалко. Женщина явно была еще молода. Вот детишки – от девяти до двух лет. Да и муж еще ничего, – наверняка не одна кумушка из соседок порывалась его «утешить», да что-то непохоже, чтобы им это удалось. Как всякая женщина Ива умела сострадать мужчинам – всем хочется верить в любовь, что не проходит и после рождения… одного, двоих… пятерых детей.
– Не спешите к богам ее отправлять, – почти рявкнула она. – Заломы очень даже лечатся. Просто это намного лучше и скорее сделает пара молитв, чем травы. Возили в храм?
– Возил, – вздохнул чернобородый муж.
– И что сказали? – не унималась знахарка, не допуская и мысли, что ее диагноз может быть неверным.
– Сказал, что тут такое черное колдовство замешано, его только колдун и снимет. Вот мы, собственно, и надеялись… – Мужчина испуганно воззрился на травницу. Ива вздохнула. Что делать: кому тут доказывать, что она знахарка и маг, а не ведьма, сиречь колдун женского пола?
– Везет мне на черноту всякую, – вздохнула она. – Вот и в соседней деревушке не пойми что делается со скотиной. Похудели все так, что только на суп… не говоря уж о молоке – капли не выдавишь. Чем смогла – помогла, да насколько моей ворожбы хватит, уж и не знаю. Да и по дороге словно сбесились все, я имею в виду упырей всяких, нежить разную. Нападают почем зря. А что это значит? Что неладно в лесах да лугах тутошних. А теперь вот и залом, который храмовник не может вылечить. Где ж такое видано!
– Но если вы пробрались сквозь упырей, да скотинку полечили, то значит, и здесь можете помочь! – воскликнула старшая девочка, а все остальные уставились на Иву с надеждой. «Да, права была тетушка, – с досадой подумала она, – меня погубит мой длинный язык».
– Не сможет! – заржал староста. – Такие, как она, всегда только на словах!
Ива вскочила, всей душой жалея, что не может продемонстрировать свои магические способности как настоящий волшебник. Как бы сейчас хорошо было подпалить усы этому гаду! Запас слов тоже как назло кончился. Девушка в бессилии всплеснула руками и посмотрела на семейство пострадавшей.
– Поймите, я знахарка. А как мне кажется, здесь мы имеем дело с заломом. Он всегда основан на чьей-то злой воле, не обязательно колдуна. Просто кто-то очень ненавидит вашу жену. Вот и заломил траву на поле, где она что-то делала. Такое лечится молитвами. Я могу попробовать настоями подействовать. Слыхала я, что порой помогает, но не поручусь, что надолго подействует. Ну и если помогу, то женщина сможет навсегда остаться парализованной частично. Говорю же, тут молитвы нужны. Хотя… хотя! – Ива вскрикнула, наверное, так же, как в каком-то другом мире один из философов воскликнул «Эврика!». – Есть ли здесь какой-нибудь святой источник или роща?!
– Да. Ручей у холмов за рощей серебристых берез, – тут же ответил один из мальчиков. – Он этого… этого Святого Молчуна, во!
– Святого Тихона! – отвесил подзатыльник юному дарованию староста. – Да тот источник не про ведьм! И так всю округу загадили!
– Что?! – все-таки рявкнула Ива. – Я тебе покажу сейчас ведьму! Так загажу, что только от стенки будут полчаса отдирать! А потом всю жизнь будешь скрюченным ходить да меня добрым словом поминать, что вообще в живых остался!
– Попробуй, а, знахарка? – заискивающе протянул глава семейства.
В конце концов Ива решила рискнуть. То ли назло старосте, то ли жалость ее обуяла, которая, как известно, злейший враг знахарок, равно как и прочих лекарей. А может, возникла хорошая возможность получить бесценный опыт да насобирать-насушить травок, которых совсем уж мало осталось, а заодно и грозы травня переждать под кровом.
Ива никогда не понимала, почему все воспринимали религию и магию как нечто, расположенное по разные стороны баррикад. Вот сейчас она сидит у святого источника, опустив расслабленную ладонь в холодную чистейшую воду, и чувствует, как все тело наполняется какой-то сладкой пьянящей радостью. Тетушка говорила, что это так магия, сила отзывается, наполняя тело.
Ну да хватит расслабляться, подумала девушка, поднимаясь. В положении ее подопечной наметились определенные улучшения, но до выздоровления еще как Иве до магистра боевой магии.
Причем самое неприятное – знахарка и правда чувствовала чью-то злую силу, что удерживала больную в своем плену, но не могла понять ее природы, источника. В принципе, заломы были достаточно частой проблемой в прошлые века. Они заключались в том, что кто-то, имеющий пребольшой зуб на будущую жертву, шел в поле и определенным образом гнул или завязывал узлом какое-нибудь растение, которого жертва обязательно должна была коснуться, а лучше всего – выдернуть или скосить. При этом еще какая-то гадость шепталась, вот уж чего Ива никогда не знала. Обычно заламывали траву в сенокос. Имевший несчастье и глупость скосить такую траву обычно довольно быстро и мучительно прощался с жизнью или, как и в этом случае, оказывался парализованным. Такие вот случаи расправы однажды стали настолько частыми, что как маги, так и храмовники озаботились этой проблемой, наскоро сварганив парочку заклинаний в первом случае и молитв во втором. Последние, стоит признать, оказались во много раз эффективней. А вот травами заломы практически не лечились. Как сказало Иве одно небезызвестное привидение, магия одного порядка очень легко ломалась магией другого. А заломы – это была во многом магия именно трав.
Ива взялась за это почти неразрешимое для нее дело, только сообразив, что может удачно комбинировать травы, свой магический дар и воду из святого источника.
Девушка уже несколько дней жила в деревне, успела нарвать и насушить множество трав и цветов, на которые так щедр травень, а вот уважения местных так и не смогла заслужить. Впрочем, знахарка уже поняла, что его и не дождешься от людей, которые остаются в селениях за твоей спиной.
– Здравствуй, милая девушка! – раздалось вдруг совсем рядом.
Ива подскочила, чуть не расплескав воду в берестяном туеске. Нарочито медленно обернулась и уставилась на источник мужского голоса. Он оказался не просто мужчиной, а еще и рыцарем и, похоже, к тому ж дворянином.
– Если ищешь развлечений, – намеренно грубо ответствовала Ива, – то тебе дальше вдоль рощи. Там в полях трудятся селянки.
Увы, грубость на рыцаря не подействовала. Он со смешливым интересом рассматривал девушку.
– Ты – знахарка? Та самая, что взялась лечить местную неизлечимо больную? – В голосе тоже стоял смех, что, мягко говоря, разозлило травницу.
– Что тебя так веселит, работник меча и щита? – снова не удержала она буйный язык на привязи. Рыцарей все же не стоило иметь во врагах.
Вопреки ожиданиям дворянин не обиделся, а уже в полный голос расхохотался:
– Действительно, знахарка. Груба, невоспитанна, непочтительна, как и все ваше племя. Ну тогда давай сойдемся на том, что приветствиями мы обменялись, и начнем знакомиться.
– А… – Ива наткнулась на очень даже милую улыбку и заткнулась. – Давай, – наконец, выдала она. – Ива.
– Ива, очень приятно. Я – Тхэнн, – вот так вот просто, без регалий, представился рыцарь.
– Как красиво. – Она снова не удержалась, на этот раз от восхищения, и пристально уставилась в его усмехающиеся глаза.
Такие усмешки Ива не любила. Наверное, потому, что они не способны вызывать агрессии, а значит, и нахамить в ответ нельзя, и сказать нечего, словно ты вновь маленькая девочка, над которой подшучивает приехавший на недельку из города дядюшка.
Разговор довольно долго не клеился. Рыцарь смущал травницу.
У мужчины были пепельные волосы, худощавая фигура, словно слишком длинная, и лицо, вызывающее странные ассоциации: узкое, худое, резкое, с глубокими морщинками у глаз и рта. А вот глаза были излишне большими, причудливой формы да цвета гроз травня.
– Серебристые березы, – вдруг улыбнулся рыцарь, – главная достопримечательность, начиная от этих мест и до самого Риствере.
Ива улыбнулась и осторожно коснулась серебристого листочка.
– Странные деревья. – Ее голос смягчился. – Я всегда чувствую деревья. И вот могла бы поклясться, что эти абсолютно живые. Нет, деревья всегда живые, но вот эти… как-то по-особому. Даже словами не передать. Вот, видел источник? Он тоже живой. И березы живые. Только от ручья веет святостью, как в храме, а от берез – магией.
– Точно! – воскликнул Тхэнн.
С этого момента разговор наладился. Через некоторое время Ива полностью выложила всю историю с больной.
– Тебе на то поле надо бы сходить, – посоветовал рыцарь. – Может, там разберешься.
На следующий день Ива последовала совету случайного знакомого. Она долго бродила по полю. Поле как поле – был ее вывод. Потом она все-таки решила проверить его, как проверяют лес. Уселась на траву и стала слушать.
Стрекотали какие-то насекомые. Шептал ветер. И ему откликались травы. А солнце ласкало кожу. Хотелось улыбаться и спать.
Сквозь полуприкрытые веки знахарка видела, как постепенно меняется поле. Вот появилась зеленая аура земли, вот отсвечивают на ней травы, вот там красным пятном светятся какие-то живые существа. Опаньки! А это что за черное пятно?!
И хотя резкая мысль сбила травницу с настроя, только во время которого она и могла видеть ауры, но она запомнила место со странным свечением и незамедлительно отправилась туда. Не доходя пары шагов, девушка присела на корточки и повела раскрытой рукой над травами. Кожа неприятно зачесалась. Ива убрала руку и принялась внимательно рассматривать землю и растения. Ничего странного в них она не обнаружила, но отрицать, что аура здесь самая неприятная, тоже не могла.
Знахарка выпрямилась и задумалась. Почувствовать-то она почувствовала, только что с этим теперь делать?
Что-то неприятно зашипело в траве. Ива дернулась, но осталась на месте. Змея? Простояв несколько секунд в напряжении, девушка облегченно рассмеялась. Какая же она все-таки трусиха! Хотя в этом сильно виноваты упыри проклятые, через которых еле прорубился караван, с которым она долгое время шла. Какая змея к гоблинам! Это просто ее собственная интуиция предупреждает, что кто-то несанкционированно пялится на ее довольно-таки симпатичную фигурку. Ну и где ты, обнаглевший ценитель женской красоты? Но как Ива ни вертела головой, искомого наблюдателя не обнаружила. Впрочем, у нее еще не хватало опыта, чтобы заподозрить неладное, так что травница, пожав плечами, отправилась обратно, беспечно и фальшиво насвистывая какую-то мелодию.
Поскольку девушке было неохота делать огромный крюк по дороге, она решила пересечь поле по прямой. В результате она выбралась к деревне совсем не с той стороны. Здесь почти вплотную к селению подходил лес, на краю которого располагалась очень характерная избушка. Для всех, кто в детстве любил слушать сказки, именно так и могло выглядеть жилище колдуна или ведьмы. Зачастую такими домишками обзаводились исключительно в рекламных целях. Всякая шушера не лезла, а те, кто уж пришел, был готов раскошелиться на солидную сумму.
Так что знахарку, прекрасно это понимающую, удивила не сама избушка, а ее наличие. Доселе никто и не обмолвился, что в деревне уже есть свой знахарь или колдунья. Ива не боялась козней со стороны неудачливой конкурентки, потому что не собиралась отступать от неписаного кодекса знахарей: если уж ты пришла и взяла работу в селе, где есть уже постоянный представитель магическо-лекарского братства, то, будь добра, поделись этим самым рецептиком, который не знает местная ведьма. Или каким-нибудь другим, если это твоя тайна. Подобное правило соблюдалось повсеместно, что немало способствовало распространению знаний. Именно благодаря ему многие зелья получали свои названия. Например, лучший, по мнению Ивы, эликсир от бессонницы носил имя бабки Агафьи Сонливой, а любовный напиток сроком на седмицу назывался «кривобокий настой» (да-да, тоже, говорят, в честь кого-то), а уж про зелье от поноса и говорить стыдно, хотя это тоже чья-то гордость. Знахарка почесала маковку и подумала, что надо срочно придумать себе какое-нибудь прозвище, а то еще обзовут как-нибудь, потом стыда не оберешься.
На стук в дверь, однако, никто не отозвался. Да и вообще не похоже было, что здесь кто-то обитает.
Ива пошла себе дальше. Но что-то так знакомо потянуло ее назад – какое-то узнаваемое ощущение, – знахарка обернулась, но избушка как стояла, так и дальше продолжала нагло скрывать свои тайны.
Надо отметить, что до дома травница дошла далеко не сразу, а надолго задержалась в корчме. Благо пиво там было совсем неплохое, а Ива, что уж греха таить, успела привыкнуть к этому напитку за несколько месяцев своего путешествия. В таверне она наткнулась на давешнего рыцаря. Он мигом подсел к ней и пожаловался, что его доспехи будут ремонтировать еще несколько дней. В ответ на вопрос, где он повредил свою амуницию, опора униженных и оскорбленных выдал душераздирающую историю, в которой толпами фигурировали оборотни, вампиры, банды разбойников, прочие чудовища, неведомые еще ни одному бестиарию, а также эти самые «униженные и оскорбленные». Судя по обилию деталей, история являлась выдумкой, но Ива, всегда уважавшая художественное слово, с удовольствием послушала.
Знахарка в свою же очередь поведала собеседнику о странной избушке. Как оказалась, рыцарь вырос в этих землях и знал, что знахарь ушел из деревни уже более года.
– Кстати, брат твоего приятеля-старосты.
Ива хмыкнула, а староста, не будь тяжел на помине, тут же нарисовался в дверях и не замедлил вылить на новую знакомую ушат словесных помоев, особенно напирая на пиво в ее руках и несколько прошедших дней. Травница сочла за лучшее побыстрее закончить трапезу и свалить.
Оказавшись в доме, она подсела к больной и заглянула в ее темные безразличные глаза. Травнице удалось напоить женщину подоспевшим настоем. Несчастная никак не реагировала ни на слова, ни на зелье. Ива прикрыла глаза и попыталась вызвать магию. Та, однако, сидела глубоко и вылезать оттуда не хотела. Девушка вскочила и стала метаться по комнатушке, чувствуя, что отгадка совсем близко, да только поймать ее за хвост не удается.
«Надо пойти прогуляться, – решила Ива, – может, надумаю чего. А еще надо бы с лешими да полевиками поговорить. А то даже неприлично – сколько дней здесь живу, а представиться так и не удосужилась». На улице стремительно темнело. Ива взяла с собой плащ и котомку с зельями, придерживаясь основного правила выживания вдали от тех, кого хорошо знаешь: все свое носи с собой.
Однако стоило знахарке пройти несколько шагов от дома, как она услышала крики за спиной. Она уже хотела броситься на помощь, коли таковая понадобится, как разобрала слова.
– Ведьма! Ведьма! Сжечь! Сжечь! Ведьме – пламя!!! – скандировала толпа. Звук отдавался эхом, словно какая-то жутковатая музыка для скоморошьего представления.
Ива хотела бы понадеяться, что эти слова к ней не относятся, но тут какой-то не в меру глазастый мальчонка заорал, тыча в нее грязным пальцем:
– Вот она! Вот она, староста! Ведьма здесь!
Знахарка аж плюнула с досады. Неужели непонятно, что будь она настоящей ведьмой, хрен бы они ее увидели, не говоря уже о том, чтобы вообще заподозрить. Толпа очень даже быстро приближалась к ней. Люди не показались Иве готовыми к конструктивному разговору на столь философские темы как «Отличие знахарей, магов и ведьм друг от друга». «И что же теперь делать?! Ох, права была тетушка, когда говорила, что на кострах сжигают таких вот дурочек, как она, обладающих магическим даром и выставляющим его напоказ». Девушка мгновенно перебрала в голове весь спектр своих возможностей и очень огорчилась, поняв, что с толпой ей никак не справиться. Если они только испугаются участи двух-трех резвых молодцев. Ведь никто не знает, что запас разных эффективных средств против надоедливых ухажеров у нее весьма ограничен. А может, просто убежать?
Травница оглянулась. Нет, этот вариант отпадал – в темноте да по малознакомым местам она далеко не убежит. Как же это она не предусмотрела такого поворота дел!
Ну что ж! Как там говорил менестрель Гамельн? Учись, Ива, разговаривать с людьми! Говорят, крепче всего усваиваются знания, полученные в тяжелых условиях.
Люди с факелами, вилами, топорами окружили застывшую, как натянутая тетива, знахарку. С хищной медлительностью она спустили с плеча котомку, украдкой запуская туда ладошку, чтобы в первую очередь бросить в лицо самым резвым чихательный порошок.
Крестьяне продолжали выкрикивать обидные прозвища и проклятия, потрясали своим незамысловатым оружием, но сделать что-то еще не решались, – точь-в-точь как собаки в ожидании охотника. «Кто же охотник?».
– В чем дело? – попробовала подражать тетушкиному рыку Ива.
– Ведьма! Ведьма! Ведьма!
«Ага. И что из этого?»
– Кто посмел?! – вновь зарычала девушка, проклиная себя за невысокий рост, миловидность и глупость. – Кто посмел меня так назвать?! – закричала она. – Кто?!! Кому жизнь немила?! Кто хочет испытать мою силу?!
Толпа чуть отхлынула. Ободренная, Ива вскинула руки и потрясла ими:
– Кому тут устроить огненный дождь?!
На лицах отразился вопрос: «Неужели? А вдруг!..»
«Может, все-таки удастся уйти без кровопролития?!» Безумная надежда!
– Прочь! Пошли прочь!!! – взвыла Ива, сверкая глазами, надеясь, что все это сойдет за гнев могущественного мага. – Пошли прочь!!!
Она прямо-таки чувствовала колебания людей. Однако вдруг что-то изменилось. Некоторые стали коситься куда-то за ее спину. Знахарка начала стремительно оборачиваться, уже зная, что опоздает. Что-то с силой ударило ее по затылку, и черный вечер стал еще более темным. Последнее, что она услышала более-менее четко:
– Тащите ведьму на костер!
«Кому же это там так весело?!»
Боль пронзила девушку от самых пят до макушки. С трудом разлепив веки, Ива обнаружила перед своим взором собственные ступни. Не сразу ей удалось сообразить, что она просто висит, привязанная, очевидно, к столбу. Боги! Что же случилось?! Память услужливо прокрутила последние разумные воспоминания, и знахарка пришла в ужас. Боги!!! Да она же привязана к столбу, вокруг которого кто-то щедро подкладывал поленьев и хвороста. А судя по шуму, ее не оставили в гордом одиночестве. Сквозь туман в голове и пелену в глазах Ива слышала ликующие и злобные крики. Зачем же им столько факелов?! И кто там так вдохновенно толкает речь?! Боги! Как же больно! Девушка попыталась еще раз сфокусировать зрение. Что-то очень похожее на ее котомку валялось у ее ног, вот только добраться до нее не было никакой возможности. Что же делать?!!! Неужели и мне умереть?!!! Умереть! Не может этого быть!
– Ведьме – пламя!!!
– Колдунью – на костер!!!
– Поджигай!!!
– Пусть горит!!! – продолжала надрываться толпа.
Ива решила пока не подавать признаков жизни, может, удастся что-то придумать, однако мысли были похожи на стаю тушканчиков и ни в какую не хотели выдавать что-то разумное. Вдруг на девушку обрушилась мощная струя влаги, заставив ее вскрикнуть, дернуться и оглядеться в поисках хама с ведром колодезной воды. Какой-то незнакомый молодчик ухмылялся рядом со старостой.
– Нечего ведьме умирать без страданий! Пусть мучается, как нас мучила!
Толпа поддержала энтузиаста нестройным одобрительным хором. Ива же не могла отвести взгляда от старосты. Он явно был организатором всего этого действа.
– Поджигайте! – закричал он.
И несколько фигур бросились исполнять приказ. Девушка вскрикнула. Еще не веря в реальность происходящего, она вновь кинула взгляд на старосту: так просто – не может быть! Его лицо было напряжено. Знахарка растерянно оглянулась. Дров навалили от всей широкой души, так что пламя было еще далеко. Но она прекрасно знала, что сухой хворост о-очень быстро горит. Скоро огонь доберется до ее кожи и…
– Нет!!! – закричала она.
Толпа единым организмом захохотала. Бабы похватали детей на руки, чтобы тем было лучше видно. Ива стала дергать руки, пытаясь освободить их из цепких объятий веревки. Та не поддавалась. Люди вокруг подпрыгивали на месте от радости, наблюдая ее беспомощные попытки освободиться. Против воли Ива вновь обвела крестьян полным мольбы взглядом. Напряжение на лице старосты сменилось торжеством. «Чего-то он все-таки опасался», – подумалось ей. Она перевела глаза на изголодавшийся по человеческой плоти огонь.
– Нет, – обреченно повторила Ива и попыталась мысленно сосредоточиться: «Я же маг, в конце концов! Я могу управлять огнем. Это же одна из стихий. А я – маг. Я смогу!» Она напряглась, пытаясь призвать пламя к порядку, приоткрыла один глаз, чтобы убедиться, что получается. Увидев горящие ветки у самых своих ног, она запаниковала. Страх помутил рассудок, совершенно выбив из нее способность соображать. В следующее мгновение взвился ветер, девушку заволокло дымом, она закашлялась, глаза заслезились. И, конечно, у такого недоученного мага не осталось ни одного шанса при подобной потере самоконтроля.
– Пошли прочь!!! – Людской хор поменял тональность. Ива только не могла понять причину этого, впрочем, она сейчас вообще ничего не понимала. – Пошли прочь!!! – Мужской голос с легкостью перекрыл весь этот шум. Кто-то позади заверещал, как свинья под ножом палача, и что-то с задорным звоном врезалось в столб, к которому травница была привязана. Ива дернулась. Веревка неожиданно легко поддалась, и она рухнула прямо в огонь. Тут же подскочила и начала судорожно оглядываться.
– Давай сюда! Быстро!!! Прыгай, Ива!!! – Голос принадлежал всаднику на здоровенном коне. Мужчина азартно размахивал мечом, а скакун не менее увлеченно отбрыкивался и кусал всех, кто имел неосторожность сунуться в пределы досягаемости его наглой морды. Правда, неразумных крестьян было намного больше, и оставалось опасение, что как только они это сообразят, от неожиданного спасителя ничего не останется. Он сам тоже понимал это намного лучше других, поэтому еще раз на пределе громкости и злости заорал:
– Да иди же сюда, дура!!!
Тут Ива как раз и сообразила, что от нее требуется, и, подхватив котомку, бросилась прямо сквозь огонь к всаднику. Схватив его за локоть, знахарка прыгнула и оказалась в седле позади мужчины.
– Держись крепко! – крикнул он ей. Конь, получив шпоры, рванул вперед, явно не считая тех, кто не успел увернуться, препятствием. – Пошли вон, собаки!!!
Ива обхватила мужчину руками и постаралась сжаться в комок, чтобы летящие вслед камни и палки ее не задели.
Конь мчался вперед, словно ему было абсолютно все равно, несет ли он одного или двух человек.
Вскоре темнота скрыла их. Деревня с пылающим костром осталась далеко позади. А рыцарь скакал и скакал вперед. Ива, однако, совсем не возражала.
Когда всадник все-таки остановил коня, девушке было уже все равно. Мужчина спрыгнул на землю, посмотрел на Иву, хмыкнул, безо всякого почтения стаскивая ее со своего жеребца. Усадив знахарку на бревно, он принялся разводить костер.
– Ну как ты? Молчишь? Это твой первый костер? Непривычная, значит. Ничего, еще успеешь. Ладно, ладно, не вздрагивай. Это у меня юмор такой. Эй, ты еще здесь? Если упадешь в обморок, скажи.
Фраза поразила мало соображающую девушку своей образностью настолько, что она смогла ненадолго вырваться из тумана, плотным кольцом окружающего сознание. Она даже смогла опознать в спасителе Тхэнна. Но заговорить с ним так и не сумела.
Он сказал что-то еще, но Ива уже не слушала. Ей было плохо. Просто по-человечески плохо. Да, она была знахаркой, в достаточной степени равнодушной и циничной, а также грубой, невоспитанной и непочтительной, как верно подметил ее спаситель, но при этом Ива была еще очень молода. И так же, как сотни и тысячи девчонок и мальчишек всех времен, считала, что призвана в этот мир нести людям добро, как банально бы это ни звучало, и за него ее будут любить и уважать, не говоря уже о простой человеческой благодарности.
Столкнувшись с действительностью, Ива должна была или пересмотреть все свои взгляды и представления, или как-то оправдать крестьян. Ни то ни другое для нее не представлялось возможным. В первом случае – потому что она была слишком юна, во втором – слишком умна.
В данный момент Ива не думала о таких высоких философских материях. Она просто страдала. Ей было так плохо, как бывает плохо каждому человеку (читай – эльфу, гному, хоббиту – нужное подчеркнуть) хоть раз в жизни. И Тхэнн это понимал.
Поэтому он, тяжко вздохнув, обошел травницу, прижал большие пальцы рук к основанию ее черепа, а указательные – к вискам, несильно надавил на известные ему точки и отработанным движением успел подхватить тело девушки. Закутав ее в одеяла, он еще долго сидел у костра, наблюдая за непрекращающейся пляской языков пламени. Тхэнну тоже было плохо.
– Это упырь! – запоздало взвизгнула знахарка, тараща глаза на порубленное в капусту тело. Они преспокойненько все утро продолжали свой путь, но ближе к полудню на них выскочило это чудовище. Тхэнн не растерялся, одним ударом снеся ему голову и затем разделав тело, как свинину на обед, – «во избежание последствий».
– Где? – Рыцарь стал судорожно оглядываться, не забывая, однако, одним глазом коситься на поверженного врага, слишком хорошо зная по собственному опыту, что те очень быстро забывают, как положено вести себя порядочным трупам. – А-а, ты про это? Это не упырь.
Ива честно высказалась по поводу того, что она думает о неких излишне непонятливых рыцарях. Мнение это было отнюдь нелицеприятным и, дабы не разжигать межклассовые конфликты, здесь не приведено.
– Это не упырь, – продолжал упорствовать «непонятливый» рыцарь.
– Это нежить, так?
– Так.
– А превращаться в другие существа могут только упыри! Значит, это упырь.
– Что за глупость! Это мертвый оборотень. Только и всего!
– Мертвые не умеют превращаться, если это не вложено в них изначально, как в упырей!
– Упыри не могут как раз превращаться. А вот всякая мелкая пакость, вроде этого гада, может.
– Тогда объясни мне, почему он казался человеком, причем раза в два меньше, чем есть на самом деле. Только вампиры могут превращаться да еще наводить чары.
– Ерунда! Во-первых, вампиры – это вполне живая раса. Иногда вампирами называют определенный вид нежити, но это их не настоящее название. И поверь мне, девочка, если бы мы встретили это недружелюбно настроенное существо, то лежать бы нам обоим на холодной земле и уже никогда не вести тут высоконаучные беседы на тему нежити и ее видов. Во-вторых, упыри и вампиры – это разные виды. Упыри – злобные проклятые всеми богами твари, у которых в голове есть только одна мысль и та – гастрономическая. В-третьих, оборачиваться могут очень даже многие виды нежити, так что не обольщайся. Тебе еще учиться и учиться, бестиарий пополнять и пополнять. И, в-четвертых, никакие иллюзии он не наводил.
– Но он выглядел маленьким! – попыталась Ива отстоять свою правоту.
– Ну и что? Это же оборотень.
– Тхэнн, так не бывает. Нельзя быть в одном обличье одного веса, а в другом – другого. Вот ты когда-нибудь видел кого-нибудь из клана медведей? Ведь все как один бугаи! А почему? А потому что, будь по-твоему, медведи из них вышли бы очень уж хиленькие! И опять же, почему никто из людей не превращается, например, в кошек или мышей? А потому, что кошки и мыши очень маленькие. Куда оставшиеся пуды девать? – Знахарка победоносно улыбнулась.
– А как же драконы-оборотни? – ехидно вопросил рыцарь.
– А драконов-оборотней не бывает, – не менее ехидно припечатала знахарка. – Это все ложь и бабушкины сказки.
Ее спутник явно хотел что-то возразить, но тут точку в этом высоконаучном споре поставил «не-упырь», просто зашевелившись. Так что оппоненты отвлеклись на его обезвреживание, и последнее слово осталось за Ивой.
Покинув негостеприимное место, они еще долго ехали вдаль по бесконечной змеящейся меж холмов дороге. А серебристых берез становилось все больше, и они своим живым шелестом сопровождали их молчание. Последние лучи солнца скользили по листьям, и даже закат, казалось, отливает не золотом, а серебром.
Ива шла рядом со спутником и слушала тишину, а еще думала о том, что с каждой верстой ее спаситель становится все более печален. И в этом вовсе не виноваты серебряные деревья, но, кажется, они тоже грустят.
Потом они сидели у вечернего костра, и знахарка смотрела на луну, а лес тихо нашептывал ей свои тайны, и боль постепенно уходила. Оставили ее и обида, и чувство безнадежности. Ночь ласкала прохладой ее кожу и мечтами ее душу. Ночью всегда легче. Если, конечно, ты такой же вот одиночка, как Ива, и не боишься ночных своих страхов.
Травница и Тхэнн говорили о чем-то, но это было неважно, потому что знахарка видела, что мыслями он где-то далеко. Она понимала, что все это неспроста.
Утром он посмотрел на нее и сказал, что хочет ей показать что-то очень для него важное и просит ее о помощи. Они долго шли мимо серебристых берез, пока не оказались на краю освещенной утренним светом долины. Она была похожа на неглубокую чашу, вокруг высились холмы с дивными деревьями. Внизу вилась река. Игривые солнечные лучи еще не разогнали утренний туман. Он рукой любовника стлался по склоненным травам. И даже отсюда Ива чувствовала, как свеж пьянящий воздух утра.
Где-то синевой грезились горы. И нигде, насколько хватало глаз, не было видно людских поселений.
– Это мой дом, – прошептал Тхэнн. – Я каждый раз забываю, как он прекрасен.
Ива полюбовалась на его вдохновенный профиль и сказала:
– Но я не вижу ни одного строения.
Внезапно рыцарь засмеялся: незло, весело, совсем по-мальчишечьи. Все еще хохоча, он отпустил поводья коня, потрепав того по гриве, и широко шагнул вперед, разбежался и бросился к крутому склону холма. Ива вскрикнула.
И в следующий миг над утренним непроснувшимся миром простер огромные крылья смеющийся дракон. Он был серебристого цвета.
Тебе не нужно строений. Небо – твой дом.
Много позже они вновь сидели у костра, и Тхэнн снова отпаивал знахарку какими-то травками. А она смотрела на него столь восторженными глазами, что ему становилось неудобно за собственный выпендреж.
– Значит, ты дракон, – уже в который раз повторила Ива.
Тхэнн послушно согласился:
– Дракон.
– Боги, дракон! – Ива немного истерично засмеялась. – Боги, я сижу у костра и распиваю чаи с драконом!
– Это не чай, – привычно поправил ее вышеупомянутый представитель местной фауны.
– Зато ты дракон. – Знахарка весело рассмеялась. Тхэнн с опаской подумал, что, наверное, переборщил с конопляными листьями. – Дома мне точно не поверят, даже если ты придешь как доказательство. – Ива еще немного мысленно позабавилась, представляя лица соседей в подобной ситуации. Но потом глянула на хмурое «доказательство». – Ну ладно. Я так понимаю, что ты мне открылся не затем, чтобы я хвалилась нашим знакомством перед земляками. Так что встает вопрос: зачем я тебе, Тхэнн? Да, кстати, как тебя, гоблин побери, зовут?
– Да, собственно, так и зовут, – пожал плечами «рыцарь». – В сокращенном варианте. Полный, позволь, мне тебе не приводить. Это займет очень большую часть чудесного утра. А затем… если честно, то я очень надеюсь на помощь.
– Но чем я смогу помочь тебе? Я знахарка. А ты серебристый дракон. Если сказки не врут, вы практически бессмертны, ничем не болеете, даже магия вас не берет! И я не думаю, что ты влюбился и тебе нужен любовный эликсир.
– О нет! – засмеялся в ответ он, хоть глаза его и искрились болью.
Особенно когда он переводил взгляд на серебристые березы. Ива давно заметила, что чем ближе к долине, тем более безжизненными они выглядят. Они теряли свою душу, свою чистую нежную магию, которая так ясно отличала их от остальных растений. Травница тоже посмотрела на листья.
– Серебристые березы! – прошептала она. – Это вы! Ваше дерево! Серебристые березы так же нереальны как драконы-оборотни. Но они живы, потому что вы живы. Они обладают душой, потому что вы ею обладаете… Но что-то случилось… Что могло случиться с серебристым драконом, Тхэнн?
– Со стальным…
– Что – со стальным?
– Я не серебристый, я стальной дракон. Так правильно называть.
– Один гоблин!
– Ты права, – печально покачал головой дракон. – Ты права, я ломаюсь, как старая дева перед единственным женихом. Просто… пойми, Ива, мне трудно. Мы… стальные драконы, никогда не просили ничьей – тем более человеческой – помощи. Мы владыки небес и земли. Мы непобедимы, всесильны, неподвластны никому и ничему. Ты права, нас почти невозможно убить, и магия на нас практически не действует. Но…
– Но и на старуху бывает проруха, – закончила она за него. – Так ведь?
Ива заглянула в его глаза – они были на самом деле стального цвета – и ужаснулась. Неужели возможна такая боль? Говорят, древние существа (к которым относят и драконов) вообще не имеют чувств. А другие утверждают, что, наоборот, только они и умеют чувствовать, а людям и прочим молодым расам не дано так любить… и так страдать.
– Ты слишком умна для человека, – невесело усмехнулся Тхэнн.
– Сейчас я не человек, Тхэнн, и ты прекрасно это понимаешь. Я сейчас знахарка – от слова «знать». И я чувствую твою боль, как чувствую страдания этих листьев нереального цвета. И магия вокруг тебя и этой долины плачет от боли. Что-то случилось: что-то ужасное, с чем не смогло справиться одно из самых могущественных существ этого мира. Так что же заставило тебя, стальной дракон, обратиться к знахарю?
И Тхэнн рассказал ей, а Ива согласилась помочь. Хотя она не слишком верила в успех, но не попробовать не могла.
Стальные драконы – впрочем, как и все другие – были словно бельмо на глазу для большинства магов и местных барончиков. Слишком свободолюбивые, слишком независимые, слишком мудрые, слишком опасные, они являлись силой, с которой приходилось считаться. Кому хочется такую гоблиню иметь у себя под боком? Но сделать ничего не могли. Драконы же привыкли держаться от людей – особенно от магов – подальше. И эта долина долго была их тайным любимым убежищем, домом, крепостью, древним замком. Здесь ничто не могло их победить: никакая магия мира не имела власти. Но парадокс – беда настигла драконов именно в этом месте.
– У меня есть сестра. Совсем еще маленькая девочка по нашим меркам. По вашим – она подросток. Я не знаю, что произошло, только она не может двигаться, не умеет говорить, и я чувствую, как жизнь из нее уходит. И долина это чувствует. Видишь, как плачут листья берез? Это они ее оплакивают.
Ива очень опасалась, что сейчас ей уже придется отпаивать Тхэнна травками. Но он себе такого не позволил. Общими усилиями они выяснили, что ни одна из возможных причин болезни девочки-дракона не является истинной. Только магия тут ни при чем, и она бессильна. Откуда это знал дракон, Ива так и не поняла, и почему Тхэнн считает, что у знахарки есть шанс, – тоже. Но, как говорится, клиент всегда прав, особенно если это дракон. С драконами вообще как-то не принято спорить.
Они спустились к реке, отправились вдоль ее русла куда-то вдаль. Тхэнн попросил разрешения завязать ей глаза и посадил ее на коня. Нельзя сказать, что Иве понравился такой способ передвижения, зато магию она стала чувствовать намного острее. Хоть купайся в ней: ее было так много, что девушке хотелось смеяться и кружиться, – переизбыток чар всегда вызывал у нее такую реакцию.
Единственный раз девушка нарушила молчание:
– Скажи, Тхэнн, а как же это возможно, что такая махина, как ты, превращается в человека, даже не особенно крупного?
– Это магия, девочка. Ей все подвластно.
– Но… но существуют же определенные законы… я не знаю – должны быть!
– Значит, для драконов бывают исключения. Или другие законы. И вообще, Ива, это люди выдумали, что все подчиняется каким-то законам. Однако и до вас все жили, все было возможно, никто ни про какие законы не знал, и никому это не мешало. Что за дурацкая у людей привычка все переосмысливать, раскладывать по полочкам и наклеивать ярлыки?! Это вот так, а другое этак, а третье вообще невозможно, а четвертого и вовсе не существует! Одно слово – люди! У вас как-то мозги по-другому устроены.
Знахарка тихо ошалела от такой отповеди и надолго задумалась о различиях в мышлении у всевозможных рас.
Рыцарь же вел коня все дальше. Ива даже решила, что если б ей и удалось увидеть что-нибудь, то все равно ей никогда не запомнить такую длинную дорогу. Но вот ей снова было позволено видеть свет, и она обнаружила, что находится среди невысоких холмов, в одном из которых устроена очень даже симпатичная пещерка.
Когда знахарка вошла в нее, ее хорошее настроение мигом испарилось.
Дракон, лежащий посреди пещеры, явно умирал. Ива заметила, как посветлели его огромные стального цвета глаза при виде Тхэнна. Он подошел к сестре и что-то ей сказал на странном языке, но Ива почти не слышала его и, конечно же, не понимала. Ее захлестнула жалость. Та самая, которая, как было сказано ранее, так часто подводила ее.
Кто – или что – могло причинить зло живой легенде? Ива была совсем неопытна и потому не понимала, что даже легенды – особенно живые – тоже бывают мерзкими, глупыми и агрессивными, или, в крайнем случае, кому-то неугодными.
Девушка твердо решила сделать все возможное, чтобы помочь дракону. Кроме того, где-то на задворках ее сознания мелькнула мысль, что иметь в друзьях представителей этой могущественной расы – очень полезная штука.
Травница немедленно приступила к выполнению своих обязанностей. Она со всей свойственной ей тщательностью осмотрела больную, затем выспросила у Тхэнна обо всех симптомах заболевания, после чего попробовала применить стандартный набор зелий и травок, а заодно проверить, на всякий случай, как действует магия на дракона. Хотя Ива еще и не научилась привлекать магическую силу по своему желанию и в любое время, зато сама магия, наверное, поняв безнадежность ситуации, начала делать шаги навстречу. Пусть даже и не всегда. Но, как верно заметил Тхэнн, раз Ива, пройдя столько верст, осталась до сих пор жива и даже не получила каких-либо серьезных увечий, магия знала свое дело. Однако сейчас она бездействовала, хотя ее присутствие и ощущалось повсюду.
К концу дня Ива с удивлением обнаружила, что абсолютно не представляет, что такое случилось с драконом. Более того – ни одной, даже самой хиленькой и маловероятной гипотезы у нее тоже не было.
Прошло еще несколько дней. Тхэнн куда-то постоянно исчезал, чтобы вечером вернуться с едой, с каждым днем он становился все печальнее. Ночью он обращался в дракона и засыпал у входа в пещеру. Ива пыталась что-то сделать, но чувствовала себя бессильной. А девочка-дракон умирала.
Однажды Ива проснулась от того, что ей приснился огонь. Он был везде: плясал на земле, стелился по стенам, витал в воздухе, тянулся к ней. Огонь был голоден, и ему очень хотелось человеческой плоти.
Ива очнулась в ужасе. Во сне она чувствовала себя абсолютно – катастрофически – бессильной. А ведь в следующий раз рядом может не оказаться дракона, которому нужна ее помощь. И гореть ей тогда посреди деревенской площади под вопли ликующей толпы, так никому ничего не доказав, ничего не добившись, даже не пожив в свое удовольствие.
Знахарка сжалась в комок, еле сдерживаясь, чтобы не заскулить от чуждого ей чувства одиночества и безнадежности. Все, кто любит ее – а ведь такие есть, пусть их и немного, – остались далеко, и к ним уже не вернуться. Впереди – огромный неизведанный мир, может, и прекрасный, но в нем все придется делать самой, и никто не поможет просто потому, что любит. За все придется платить.
Ива перевела взгляд на Тханну – именно так звали ее новую пациентку – и подумала о том, что и здесь она не может рассчитывать на чью-то помощь. Тетушка не отправится на шабаш по обмену опытом и не привезет готовенькое заклинание-решение, и коль уж тебе помогли, то будь добра плати за это делом, а не словами: «Я попыталась, но у меня ничего не вышло».
Почувствовав сладкую горечь и вязкую боль внизу живота, знахарка поднялась. На этот раз магия проснулась не при виде обожаемых травок или опасности.
Ива не видела себя со стороны, но ей казалось, что ее руки, лицо, да и все тело полыхает каким-то не различимым для глаза, но невероятно могущественным пламенем.
Все, кто видел мага в момент, когда он призывает все свои силы, говорят, что это прекрасное зрелище. Ива шагнула вперед, и магия сорвалась с кончиков ее пальцев, возликовала в свободном полете и врезалась в спящую девочку-дракона.
В следующее мгновение знахарка пришла в ярость, причем в такую… Хвала богам, что рядом оказался именно дракон – более слабые существа просто не выжили бы. Причиной такого гнева был камень. Самый простой, пусть и большой, но камень. Тот самый, который Ива столько времени принимала за больную Тханну.
– Ублюдок!!! Скотина!!! Ящерица-переросток!!! Лягушка ушастая!!! Змея подколодная!!!
Вопли, разбудившие Тхэнна, сопровождались яростными пинками и ударами кулаков.
– Ящер хвостатый! Птеродактиль бесперый!
Последнее сравнение просто повергло дракона в ступор, подарив знахарке еще несколько секунд, когда она могла безнаказанно колотить и пинать дракона. Откуда деревенская девчонка могла знать такое мудреное слово? Потом дракон, однако, пришел в себя и, превратившись в человека, поймал Иву за запястья, а чтобы не лягалась, прижал всем телом к стенке пещеры. Травница продолжала брыкаться и ругаться. Тхэнн мог предположить только одну причину такого гнева. Обернувшись, он уверился в своих подозрениях, узрев камень на месте первоклассной иллюзии. Такое совершенное колдовство было доступно только драконам стальной масти. Никто в мире больше не мог так искусно маскировать реальность, создавая зрительные, слуховые, тактильные фантомы. И очень немногие могли распознавать в них иллюзию.
– Хватит, Ива! Уже хватит!
– Да я тебе!.. Да я тебя!..– Список ругательств и угроз у знахарки явно подходил к концу. – Скажи только: зачем?! Зачем?! – срываясь на плач, закричала она.
– Я тебе все скажу, только прекрати драться и ругаться. Прекратишь? – осторожно ослабляя хватку, попросил дракон.
– Все равно ты ублюдок и дрянь, каких мало! – согласилась травница.
– Всё понял и осознал. Давай теперь спокойно поговорим.
– Зачем? – очень-очень спокойно произнесла Ива, и дракон почувствовал себя неуютно. – Зачем? – Он терял соратника, он это чувствовал и постарался быстро исправить ситуацию:
– Ива, ты должна понять… – Девушка ехидно хмыкнула, а Тхэнн поспешил подкорректировать фразу: – Вернее, постарайся. Там умирает моя сестра. Единственное родное и дорогое мне существо. И ничто не помогает. И я прекрасно понимаю, что это неспроста. Кто-то очень сильный или хитрый вьется вокруг нашей исконной земли. Он смог сделать то, что не по силам было никому на протяжении всей известной истории. А я не могу даже предположить, кто это может быть. Это не маг большой силы, я бы его за сотню верст почувствовал. Значит, это кто-то молодой да резвый. И я боюсь проглядеть его. Скорее всего, ему не известно наше настоящее место жительства и ему нужно будет каким-то способом его узнать. Ведь зачем кому-то убивать молодого дракона? Только ради сокровищ пещеры и тела, различные части которого, как ты прекрасно знаешь, нарасхват раскупают маги и подобные тебе существа. А как ему сюда проникнуть? Каждого, кто ступает на землю долины, я чувствую. И тут появляется знахарка, которая берется лечить женщину со схожими симптомами. Вот я и боюсь, что сам веду убийцу к своему логову.
– Значит, решил проверку устроить? – с тихой горестью спросила травница.
– Да, решил, – так же тихо прошептал Тхэнн.
– Неужели… – Ива с силой зачем-то зажмурилась, – неужели я так похожа на убийцу?
– Нет. – Он осторожно коснулся рукой ее подбородка, заставляя ее посмотреть на него. – Но я не могу рисковать.
– Тхэнн, – знахарка покачала головой, – я не смогу тебе помочь. Я не думаю, что у тебя достаточно времени, чтобы проверять меня, прослеживать по дням мою жизнь. А на расстоянии я не смогу вылечить твою красавицу. Независимо от того, возможно ли это вообще или нет. Мне жаль. Но решать тебе. Я и так терплю твои выходки, потому что обязана тебе очень своевременной помощью. – Она подняла на него кристально чистые темные глаза с затаенной в глубине болью, и то, что собирался предложить ей Тхэнн, показалось ему самому подлостью.
– Есть одна возможность, – голос завораживал своею скрытой горечью. – Я могу тебе поверить, если ты мне это позволишь.
– Что за возможность? – Ива очень отчетливо понимала, что ничего хорошего эти слова не несут. Просто не стал бы Тхэнн так распинаться, если это было бы по-другому.
– Я могу… прослушать тебя. Понять тебя. Магически.
– Чем это мне грозит? – Она была очень строга.
– Будет очень больно. И… я узнаю о тебе всё. То есть абсолютно всё.
Ива прикрыла глаза. Никто не знает, что за мысли бродили у нее в голове в эти мгновения и чего ей стоило согласиться: ведь каждому есть что скрывать. Каково это, когда кто-то посторонний будет знать все твои планы, мечты, честолюбивые замыслы, тайные желания, скрытые пороки и самую твою суть.
– Давай, – кивнула она, на всякий случай зажмурившись. В следующее мгновение она почувствовала холодные пальцы на своих висках, а потом от них через всю голову пронеслась резкая боль, очень быстро став всеобъемлющей, бесконечной, невыносимой. Рассудок помутился, но Тхэнн не позволил ей лишиться сознания, поскольку будь она в обмороке, ему не удалось бы ничего узнать. Интересно, каково это – нарочно причинять ТАКУЮ боль другому человеку? Впрочем, он ведь не человек, а кому известно, что там в голове у драконов творится.
В этот момент Ива, исходя криком, поняла одну очень простую непреложную истину. Он не человек. Просто – не человек. И им никогда не стать друзьями, что бы между ними ни случилось, чем бы они друг другу обязаны ни были.
Тени танцевали по неровным склонам пещеры. У костра сидели двое людей, один из которых человеком не был. Завтра Иве было суждено впервые в жизни прокатиться на настоящем драконе.
Положение, однако, не изменилось, когда знахарка оказалась рядом с настоящей больной сестрой дракона, потому что Тхэнн проецировал ее состояние на фантом, так что можно считать, что Ива уже имела возможность изучить ситуацию.
Все выходило с тем же результатом. То есть с никаким.
Единственное, что изменилось, – настоящая юная драконша вызвала у нее еще большее восхищение.
Знахарка вышла из пещеры и присела на невысокий камень у входа. Через пару минут к ней присоединился хозяин жилища. Они немного помолчали.
– Расскажи-ка мне, Тхэнн, еще раз, зачем кому-то убивать дракона.
«Рыцарь» вздохнул:
– Обычно пытаются нас убить или из убеждения, что мы есть зло и тираним людей, ну и так далее. Либо ради сокровищ, которые, как считается, мы храним в своих пещерах.
– И храните? – живо заинтересовалась Ива.
– Когда как. Но это ведь родовое место, тут просто не может не быть сокровищ… Ну и еще потому, что наша чешуя, зубы, кровь и прочее обладают волшебной силой и входят в огромное количество эликсиров и необходимы для различных заклятий. Из-за этого от магов просто отбоя нет. Ненавижу!
– А то, что дракон молодой, не меняет дела?
– Просто меняется набор полезных качеств, – с отвращением проговорил Тхэнн.
– Только я все равно не понимаю, – озадачилась вслух травница после короткой паузы, – как он – кто бы он ни был – собирается похитить сокровища или тело? Ведь ты-то здесь!
– Мне тоже это непонятно. Или он рассчитывает убить и меня?
– Или мы неправильно определили его цели… – Ива поднялась. – Я пройдусь. Подумаю.
– Слушай, а это не может быть колдовским заломом, как с той крестьянкой?
Девушка пожала плечами:
– Очень похоже. Но я не представляю, как это возможно. Для того чтобы залом подействовал, надо жертве сорвать или скосить заломленное растение. Я что-то сомневаюсь, что твоя сестра косила траву или выращивала овощи.
– Да… Но она могла что-то сорвать. Например, когда собирала цветы.
– И как ты себе это представляешь? Кто-то заломил на лугу цветы и сел в кустах ждать, не захочется ли твой сестрице сплести венок? Как он мог угадать, что она сорвет именно этот цветок?
– Ее могли попросить.
– И кто мог это сделать? Или у твой сестры был полюбовник из людей?
– Нет, что ты. Такое невозможно.
– Да? Почему?
– Не знаю. Люди не привлекают нас почему-то.
– А может, твоя сестра извращенка? А вы что, любовью занимаетесь только в образе драконов?
– Да нет. Но мы-то знаем, что мы драконы на самом деле. А любовь в человеческом образе – это так, экзотика.
– И что, никто из вас никогда не полюбил человека?
– Мне о таком неизвестно. Да я ведь заметил бы. Мы же даже ненадолго не разлучались. К тому же я такие вещи чувствую.
Девушка приуныла:
– Подожди! Но ведь магия на вас не действует!
– Классическая – ни под каким видом. А вдруг еще какая-то есть, и мы о ней просто не знаем.
– Вы же одни из самых древних существ на земле. Как вы можете чего-то не знать?
– Потому что постоянно появляется что-то новое. Вот, например, ты каким-то образом смогла разрушить самую лучшую иллюзию, на какую я был способен. А я в этом мастер.
– Я и не собиралась ее разрушать, – надулась девушка, втайне радуясь своей силе. – Магия пришла, и я хотела помочь драконше.
– На нас же магия не действует.
– Ну забыла. И вообще я не стала бы так категорично утверждать в свете последних событий.
– И что же делать?
– Это ты у меня спрашиваешь? Будем думать и пробовать, коль у тебя нет других идей, кроме как пригласить мага-недоучку спасать свою единственную сестру.
Именно это Ива и собиралась делать. И делала. Так… Классическая магия, то бишь магия стихий, астрала и прочие, на стальных драконов в принципе не действует. Но, как говорила Гретхен, одну магию легче сломать другой. Так что по логике, если какая-то не действует, может действовать другая. К примеру, та же магия трав. Как известно, она есть, хоть официально ее и не признали. Очень по-людски, как сказал бы Тхэнн.
Если остановится на этой гипотезе, то надо подумать, что из магии трав могло вызвать такую реакцию. Ива не почувствовала присутствия ничего чужеродного, а уж незнакомую траву знахарка учуяла бы, как дракон нарушителя своих границ. Значит, это местные травы. А что из местных трав годится?
За следующие несколько дней знахарка перепробовала лечение от всех подходящих к случаю недугов. Но или драконы реагируют иначе (хотя как бы это узнал неизвестный злоумышленник?), или это просто все было не то. Оставалось проверить только версию залома – практически это была последняя надежда. Тхэнн утверждал, что никто даже около границ драконьих владений не околачивался.
Ива грустила. Дракон, казалось, превратился в бледную тень самого себя. А Тханна вообще перестала реагировать на окружающий мир. Листья березы в округе почернели и свернулись в трубочки.
На много верст вокруг не было ни единой живой души, кроме вышеупомянутых. Даже лешие и полевики не жили в здешних землях. Звери и те попрятались, предчувствуя грядущую беду.
Знахарка медленно шла вдоль ручья. Все дальше и дальше он уводил ее. Она слушала его звон, веселый в отличие от всего окружающего мира. И лес вокруг тоже о чем-то говорил. Ему было грустно, но все же он жил и был травнице намного ближе, чем парочка стальных драконов. Никогда, никогда она не сможет их понять. Просто – не дано. А вот эта березовая роща – пусть и серебристая – такая близкая и родная. Как весточка от друзей. Как знакомая шутка. Как комната в доме, где вырос. Лишь потеряв, начинаем понимать, как сильно любили…
Ива все шла и шла, даже не понимая, что давно идет буквально в магии. Все вокруг искрилось и сияло, наполнилось смыслом и появилась безграничная радость жизни. Девушка присела у ручья и стала вглядываться в свое отражение. Откуда вдруг взялась эта красота? И отчего так сияют темные глаза? Вода же так чиста. Видно дно. Вон и рыбки какие-то. И крабики или раки, но мелкие. А еще – скоро будет гроза. В месяце травне часты грозы, когда небо раскалывается от молний и громов и так отчаянно красиво цветут деревья. Если бы сейчас оказаться где-то, где растут вишни, яблони или сливы, то все вокруг кружилось бы белым и розовым. Маленькие нежные, так чудесно пахнущие лепестки танцевали бы в воздухе, а небо над ними смеялось от предвкушения лета и счастья.
Да, вот так же, как и это, смеялось… И вишни и яблони – именно такие же. «Откуда же эта красота вокруг, но ни одной березы я не вижу, ни простой, ни серебристой. Да ладно. Ведь так красиво вокруг! Как же редко я замечаю, насколько хороши весенние сады. Весенние вишни и весенние яблони. Только белое и розовое вокруг. Я так устала от серебра. И от бессилия устала. И от горечи. И от ожидания смерти. Как же красиво вокруг! Никуда отсюда не уйду. Вот здесь и останусь».
Знахарка присела на зеленую – и такую живую – траву, прислонилась к плодовому дереву спиной и стала любоваться – всем, что видела. Очень-очень нескоро она задумалась над тем, где находится и как сюда попала.
Через какое-то время Ива сообразила, что сейчас она очень далеко от пещеры драконов. Поскольку телепортироваться девушка не умела, то пришла к выводу, что где-то на земле Тхэнна находится пространственный карман или скрытый телепорт, или она своими мечтами, замешенными на магии, как-то пробудила его. Может, кто-то даже наслал чары на это место. Это очень частый прием в любовной магии. Вот, допустим, идет девушка к колодцу и ни о какой любви не думает, тут появляется кто-то вроде колдуна или ведьмы, стоит себе тихонько за углом дома и приколдовывает по заказу какого-нибудь добра (или не очень) молодца. И девушке вдруг так начинает хотеться, чтобы кто-то любил ее, и любовался ею, и ценил, и желал, и был тут, рядом, где так прекрасно небо и даже птицы поют все о любви да о любви, о ней, царице и владычице. А она стоит у этого распроклятого колодца одна, совсем одна. Тут, разумеется, появляется добрый молодец. И дальше… все в его власти. Если не дурак, то уж не упустит такого момента. Причем эти чары даже запретить или уловить никто не в силах. Ведь это даже не колдовство, а так… просто человек стоит и мечтает, вот, например, как Ива о цветущих вишнях и яблонях. А если у человека есть хоть чуточка магии в душе, то и другие это чувствуют.
О боги! Если кто-то действительно наслал подобные чары на какое-то определенное место, то… зачем?! Не затем ли, чтобы одна молоденькая, а значит, романтичная драконша замечталась и, обладая магией, попала в это место? Но почему именно сюда?
Ива все еще находилась под властью магии, так что ей не составило труда особым образом взглянуть на мир и увидеть ауры. Светились чистотой цветущие деревья, зеленели травы, и маленькие живые существа краснели средь них, но знахарка весьма отчетливо ощутила тревогу. И, разумеется, двинулась именно в ту сторону.
Она прошла пару шагов и чуть не споткнулась. Прямо перед собой она разглядела огромное черное пятно. От него так веяло злобой, что даже соседние растения завяли. Ива тряхнула головой и еще раз посмотрела туда же. Перед ней раскинула ветви прекрасная одинокая серебристая береза. Чудесное, удивительно красивое дерево. Только одна ветка была жестоко сломлена неизвестно каким варваром.
Знахарка протянула руку…
И тут все поняла.
И отдернула руку как от огня.
Тут же знакомое ощущение чужого злобного взгляда опалило ее. Она начала лихорадочно оглядываться. Чувство опасности прямо-таки кричало в ней. Может, именно поэтому Ива и пропустила момент, когда он появился.
Немолодой мужчина в одежде деревенского колдуна… знахаря, если вы настаиваете, со смутно знакомыми чертами стоял у заколдованного дерева и очень недружелюбно смотрел на знахарку. Ничего не сказав, он зашевелил губами и взмахнул рукой. В следующее мгновение Ива упала на землю, пребольно ударившись. Самое ужасное в этой ситуации было то, что она не могла пошевелить даже пальцем. В отчаянии она распахнула глаза, попыталась закричать. Но это тоже не удалось. Первая мысль, мелькнувшая в сознании знахарки, была следующего содержания: «Потрясающее заклинание!»
Мужчина очень быстро оказался рядом. Склонившись, он стал внимательно разглядывать девушку.
– Надо же, не думал, что все будет так легко, – пробормотал он.
Ива оставила неуместные восторги и попыталась сделать хоть что-то. Убедившись в полном бессилии физических попыток, она приказала себе прекратить панику и придумать что-нибудь другое. «Маг я, в конце концов, или нет? – возмутилась девушка. – Что он со мной сделал? И главное, зачем?»
Незнакомец появился опять и, ухватившись за ее плечи, совсем не бережно потащил к дереву. Иву вновь охватила паника. Вот сейчас он привалит ее к заколдованному дереву, и лежать ей здесь до самой смерти и умирать медленно и мучительно. Однако колдун положил ее под самой веткой, но дерева травница не задевала.
– Вот так. По-хорошему надо бы и тебя, красавица, упокоить веточкой-то, – невнятно, говоря явно только для себя, проворчал знахарь, – да только кто ж знает, насколько колдовства хватит. Итак, дракониха смогла на своих лапах уйти, аж до пещеры добраться. Попробуй ее теперь выцарапай из когтей братца. Ну ничего, будет зато у меня не один дракон, а два. Причем один взрослый, да еще и в пещере смогу покопаться. Ты лежи, деточка, лежи, не дергайся. Никуда ты теперь не денешься. Ща прилетит твой спаситель, – ситуация явно веселила безымянного злодея, – и будет у меня две тушки дракона.
Если б могла, Ива застонала бы. К тому моменту она все поняла, но, как водится, с опозданием. Замысел столь прост и гениален, что именно его и не предусмотрели мудрые драконы. В своей долине они были как в крепости. Ничто не могло им здесь причинить вреда. Серебристые березы, как флаги на башнях замков, отмечали их владения, стражами стояли на защите этих земель. Эти деревья были неразрывно связаны с драконами: они жили и страдали вместе с ними и так же все чувствовали. Когда Тханну поразило злое колдовство, серебристые красавицы стонали вместе с ее братом и умирали вместе с ней. Они являлись отражением всего, что происходило с их повелителями. Это было так очевидно, что никто не сообразил, что такая связь не может не быть и обратной. Деревья не брала никакая болезнь, потому что таковые были неведомы драконам, но все же у первых не было стальной чешуи, когтей, зубов и хвоста, чтобы защищаться. Поэтому ранить березу было намного легче, чем драконов. Знахарь же просто-напросто поломал ветку дерева и напустил на эту рану много, очень много злого волшебства, той самой темной магии, которая так хорошо известна знахарке по заломам и проклятиям, что ей не раз приходилось лечить.
Очевидно, колдун каким-то образом узнал о нерабочем – так позже будет написано в книгах, неактивированном – телепорте или же сам создал некий пространственный карман, позволяющий мгновенно переместиться с «охраняемых» близких к пещере мест к саду из вишен и яблок, посредине которого стояла прекрасная раненая серебристая береза. Разумеется, девочка не смогла просто смотреть на изуродованное дерево, которое тоже являлось частичкой и ее души и ее магии. Имеющая дар исцелять девушка попыталась вылечить березу, дотронулась и… с ней произошла та же история, что и с женщиной в деревне. Только или знахарь неправильно что-то рассчитал, или просто колдовство действует не сразу, но Тханне удалось уйти, добраться до пещеры, где ее уже было не достать. А тут такой подарок судьбы! Братец-дракон притащил в пещеру ранее спасенную знахарку-недоучку. Осталось только ждать, когда она прогуляется вдоль звонкого ручья, поддастся заготовленным чарам и попадет в расставленную ловушку.
Наверняка этот красавчик не просто рядовой знахарь, а, скорее всего, слабенький маг, вроде Ивы, или даже колдун, без разницы. Вот и наложил на нее какое-то, вряд ли сложное заклятие – оцепенения, например. Разумеется, Тхэнн сможет ее найти. В конце концов, это его земли. Увидев ее на земле, бросится к ней на помощь, вот тут-то куда-то девшийся (небось в засаде сидит!) колдун и наклонит веточку. Единственная надежда – Тхэнн осмотрится сначала. Но тоже не факт, что поможет. Слишком большая вероятность, что знахарь владеет телепортацией и умеет наблюдать за событиями на расстоянии. С другой стороны, может, на Тхэнна заклятие не подействует или подействует не сразу, а может, не так катастрофично. Но наверняка знахарь учел такую возможность и предпочтет быстро смыться с места преступления и не показываться, пока дракон не ослабеет. Проклятье! Что же делать?!
Иве было обидно до слез. Просто глупо будет вот так умереть! Даже глупее, чем на костре! Что-то она часто стала попадать в неблагоприятные ситуации. И ведь что странно – никому она же не мешает, – но нет, всем непременно надо ее убить!
Девушка вновь приказала себе перейти к более конструктивным мыслям. Что же такое он с ней сотворил? Нет, Ива уже встречалась с чем-то похожим, но то всё были в основном проклятия или зелья оцепенения (у знахарки и у самой тоже было очень даже неплохое зелье на всякий случай). Но они не дают такого быстрого и впечатляющего эффекта.
«Думай, Ива, думай. А то не варить тебе больше обожаемых эликсиров и не сушить любимые травки!» Угроза подействовала. «Это не проклятие и не зелье. Хорошо. А что? Что-то из темной или классической магии. Не легче. Ни той ни другой я не владею. А чем я могу перебить их? Какой-то другой магией. А я владею на данный момент только магией трав. А сумка моя далеко, и самой мне не пошевелиться. Ну просто замкнутый круг получается».
Время тянулось. Тело ничего не чувствовало. Однако девушка смутно подозревала, что если ей и удастся избавиться от заклинания, но все потом будет та-а-ак болеть!
«Но ведь магия трав не живет в человеке. Она есть только в растениях, ну и в зельях всяких. А я обладаю какой-то магией, но не магией трав. Значит, это какая-то другая. Какая? И как она может мне помочь?» Ива вспомнила, как прежде вызывала ее. «Ладно, сейчас не стою у котла с кипящей любимой гадостью. Прямо сейчас мне смерть не грозит. Кстати, почему он меня все-таки не убил? Побоялся, что дракона не заинтересует мое хладное тело?»
Ива прикрыла глаза. Это единственное, что было ей доступно. Тяжелая волна усталости накрыла ее с головой. Очевидно, заклинание действовало не только на тело. Думать стало трудно, будто она нанюхалась дурь-травы. Медленно, но верно девушка проваливалась в полусон-полуявь. Ива чувствовала, что теряет связь с реальностью, что лишает ее любой пусть даже мизерной возможности помочь дракону, да и самой выжить. Отчаянно дернувшись, она добилась только того, что еще глубже провалилась в нереальность. Однако знахарка поняла, что это не просто сон или дурман. У нее были закрыты глаза, но она видела окружающий мир. Причем не с того места, где лежала, а как-то всё вокруг, всю поляну. Потянувшись, она увидела и дальше. Меньше чем в версте от раненого дерева сидел колдун. Он смотрел в воду, как это делают маги, знахари, гадалки и пророки испокон веков, если им нужно увидеть что-то вдалеке от них или прошлое с будущим. Отсюда-то и появилось выражение: «Как в воду глядела». Все вокруг отливало всеми оттенками серого, стального, серебристого. «Идет гроза, – мелькнула мысль в сознании травницы. – Хорошо это или плохо?»
Но тут она почувствовала приближение чего-то очень-очень могущественного. Тхэнн! Сюда летит дракон! В этом нереальном колдовском мире, где сейчас пребывало сознание девушки, полностью ощущалась вся сила, вся безграничная мощь, которой обладал направляющийся сюда. Просто не верилось, что кто-то может его сломить. Даже сомнение в его всемогуществе казалось кощунственным.
Иве захотелось закричать ему, позвать его. И она была уверена, что он непременно ее услышит. Знахарка почувствовала, что дракон уловил что-то. Он словно замялся, замедлил полет. И тут девушку охватила паника, в который раз за этот день и за последнюю неделю.
«Нет, не приближайся! Уходи! Улетай отсюда! Это ловушка!»
Дракон застыл на одном месте.
Даже на таком расстоянии (хотя какое расстояние может быть в нереальности?) она чувствовала его сомнения.
Через пару мгновений Тхэнн вновь устремился вперед.
«Нет!» – отчаянно завопила знахарка. Дракон снова приостановил свой полет. Ива старалась докричаться до него, объяснить ему ситуацию, но, очевидно, таким способом невозможно передать информацию, по крайней мере, мастерство девушки было еще не столь велико. Тхэнн явно чувствовал ее эмоции, но решил все-таки сделать по-своему. А что ему еще оставалось?
Знахарка ощущала его присутствие уже очень близко. Ее сознание метнулось к колдуну на далекой поляне. Он явно тоже знал о приближении стального владыки.
Сознание девушки заметалось между колдуном, драконом и поляной, где находилось ее обездвиженное тело. Огромное темное пятно нависло над ней и давило, казалось, прямо на мозг.
Призывая на помощь всех известных богов, Ива воззвала к дереву, она убеждала его, что оно может избавиться от проклятия, что не должно причинять зло тому, благодаря которому живет на этой земле. Но береза ее не слышала. Как порой нас не слышат боги.
Мир вокруг стал свинцовым. Серым стальным блеском налились небеса. Это что-то напомнило Иве. И тут же вокруг полыхнуло багрово-оранжевым пламенем. Девушка мигом вспомнила видение на кладбище. Она-то думала, что оно означало костер, в котором она все-таки не сгорела.
На самом деле это просто была гроза. Одна из тех, что так часты в месяце травне. Ива чувствовала, как небо жаждет разразиться полноводным дождем, засверкать молниями и загрохотать громом. Знахарка мысленно призвала все свои силы и швырнула их небу, с благодарностью их поймавшему. Взамен она просила только одного.
В следующее мгновение на ее лицо упали тяжелые капли дождя, блеснуло в уголке правого глаза, и пораженное дерево вспыхнуло как сухая хворостина. Девушка услышала свист разрываемого воздуха и через миг оказалась в небе, бережно и крепко (эй! больно же!) удерживаемая когтистыми лапами.
Прекрасный дракон цвета стали описал круг и развернулся к поляне, на которой полыхало дерево. Молния расколола его на две части, одна из которых должна была похоронить под собой знахарку, но стала причиной смерти выпрыгнувшего из телепорта колдуна.
Тхэнн мягко спланировал на землю и аккуратно поставил на землю отчаянно ругающуюся сквозь слезы Иву. Впрочем, это не имело особого значения, так как она тут же шлепнулась на пятую точку. Смерть заклинателя хоть и подарила ей свободу, но, как она и предсказывала, само заклинание даром для нее не прошло. Тем не менее они оба смеялись. А что еще должны делать победители на поле боя, оставшись живыми и практически целыми?
– Ты думаешь, Тханна теперь излечится?
– Должна, наверное. Ну сам посуди: колдун, наложивший на дерево заклятие – или проклятие, уж и не знаю, – мертв, дерево сгорело, а пепелище залил дождь, в который я вложила столько силы, что она, скорее всего, запросто заменила воду из святого источника. – Ива с гордым видом восседала на спине дракона, любуясь взмахами его крыльев, землями далеко внизу и облаками совсем рядом. – Что еще эффективней мы могли сделать?
– Будем надеяться. – Тхэнну явно очень хотелось в это верить.
– Слушай, открой секрет все-таки! Почему ты решил, что я смогу помочь?
Крылатый змей (кстати, совсем непохоже!) фыркнул, что, видимо, должно было означать довольную усмешку.
– Я с самого начала знал, что женщину в той деревне поразило очень схожее проклятие, поэтому следил за… ну, скажем так, развитием ситуации. Скорее всего, мерзавец тренировался. Ну так вот – ее никто не мог вылечить. Потом взялась ты. Я так же, как и в других случаях решил проследить, что из этого выйдет. Ты показалась мне на редкость толковой знахаркой.
– Спасибо, – зарделась девушка.
– Да на здоровье. Даже был прогресс. Чего никто не смог добиться. И тут тебя захотели засунуть в костер. Я тогда подумал, что это или очень продуманная комбинация, чтобы ты без подозрений могла проникнуть в мою пещеру, или тебя действительно испугались. Вылечила одну, сможешь вылечить и другую. Наш колдун оказался братом твоего приятеля старосты. Помнишь, я тебе рассказывал, что в деревне был знахарь да ушел.
– Ага, мы тогда еще пивко пили.
– Намек понят! Очевидно, он на время скрылся, чтобы его не заподозрили, а староста мог быть или в курсе делишек братца, или просто помогал ему. Это мы еще разберемся. – Ива подумала, что драконы наверняка умеют докапываться до сути дела. – Поэтому-то он так и старался тебя отвадить. А как не получилось, то попробовал избавиться от тебя другим, более радикальным методом. Вот так-то! Ну вот мы и на месте.
Дракон, планируя на огромных крыльях, начал спускаться. Он уже почти коснулся когтями земли, как навстречу им выбежала худая нескладная девочка-подросток с длинными пепельными волосами и громадными причудливой формы глазами. Она бросилась на шею Тхэнну и, болтая ногами, повисла на ней. Не успел дракон ссадить знахарку и переменить обличье, как она, хохоча, оторвалась от брата и, сделав пару шагов назад, взмахнула руками:
– Тхэнн, я снова могу летать, Тхэнн!
Все еще смеясь, она стала падать на спину, так что Ива испугалась, но через миг небо приняло в свои объятия кувыркающегося небольшого дракончика, вопреки всем законам природы летящего не вперед мордой и вверх крыльями, а спиной вперед и брюхом кверху.
Тхэнн засмеялся.
– Прекрати кривляться, паршивка! – крикнул он ей.
А солнце, как ему и положено, ликовало на лезвии гребня. И это действительно было лучшее на свете волшебство.
Дракоша смеялась и кувыркалась, словно плясала в воздухе. Ветер ласкал стальную чешую. Расправленные крылья вырисовывали в небе дивный узор. И не было ни на земле, ни в небе красивее этого зрелища и чище этой радости.
Тхэнн смеялся, а Ива прыгала на месте, пронзенная тысячами иголочек чистой безумствующей счастьем магии. В этот миг они все были счастливы.
Когда Тхэнн спросил Иву, чем ему отблагодарить ее за помощь, знахарка сказала, что он знает цену, которую она берет за излечение от такого рода болезней. Он заплатил ей во много раз больше.
– Купи себе что-нибудь красивое и практичное. Тебе еще очень долго идти по дорогам. Например, брюки какие-нибудь. В кожаных ты будешь просто замечательно смотреться.
– Я – в брюках?! – ужаснулась травница. – Я приличная девушка! И не воительница!
– Ты – маг. А в брюках намного удобнее.
– Да? – задумалась Ива, а Тхэнну в который раз за сегодняшний день захотелось смеяться.
– Да, – безапелляционно заявил он. – Но это ерунда. Главное… дай сюда лапу!
– Это у тебя лапа! А у меня ручка!
– Ага, очень, кстати, аппетитная. Шучу! Давай – не бойся.
В руках Тхэнна засверкал-засеребрился браслет. Когда дракон надел его Иве на руку, оказалось, что это еще и кольцо, связанное с браслетом цепочкой. Вся это явно безумно дорогая красотища была выполнена в виде дракона, мордочка которого удобно улеглась на среднем пальце знахарки.
– Это Дрейко, – улыбнулся Тхэнн. – Отныне он будет твоим защитником.
Ива поднесла руку поближе к глазам, разглядывая как неродную. Дракон был выполнен преискусно. Даже коготки на лапах и узоры на чешуе. Тут миниатюрный дракончик весьма правдоподобно повел зрачками и, раскрыв пасть со столь же безупречно выполненными зубами-иглами, вознамерился цапнуть знахарку за нос. Девушка отдернула руку и отшатнулась сама, в результате чуть не вывернув руку и едва не свалившись. Тхэнн все-таки расхохотался. Причем ржал он как безумный, пока травница раза два не пнула его по колену.
– Сними с меня это чудовище! – вопила она как резаная. – Что ты мне подарил?! Что это за монстр психованный! Хватит ржать, твою мать!
– Ива, Ива, успокойся! Прошу тебя! – Держа ее за запястья, чтобы не дать драться снова, и одновременно плечом стараясь вытереть выступившие от смеха слезы, увещевал дракон. – Выслушай меня сначала! Это Дрейко. Защитник. Он полуживое, полуискусственное существо. Он может плеваться огнем.
– Он еще и огнем плюется?!
– Да, пару раз, потом ему перерыв нужен. Кусается. Очень хорошо в трактирной драке кулаком в нос заехать. Это его помощь по мелочи. Еще он может предупреждать об опасности, но, разумеется, не всегда. Но нежить чует преотлично.
– Нежить?
– Да. Но самое главное: если тебе будет угрожать опасность, он может превратиться в меч, причем с вплавами серебра – от нежити, оборотней там. Не смотри, что маленький.
– А толку-то? Я с мечом как рыцарь в вязании.
– Он поможет тебе. Он же разумное существо. Направит твою руку куда следует. Это, конечно, не панацея от всех бед, но так я буду более спокоен за тебя на этих дорогах.
– Ага! Спасибо, конечно, но эта вещь, – дракончик зло покосился на нее серебряным взглядом, – ладно, это существо… оно же очень дорого выглядит. Меня убьют в первом же трактире!
– Не бойся. Большинству людей он будет казаться невзрачным бронзовым колечком, а те, кто сможет его увидеть, сразу поймут, что ловить здесь нечего. Драконьего защитника нельзя ни подарить (если ты не дракон, конечно), ни продать, ни снять с тела. Если владелец умирает, то Дрейко тут же возвращается к нам.
– По-моему, я ему не нравлюсь, – безнадежно пробормотала Ива.
– Ничего, сработаетесь, – ободряюще хлопнул ее по плечу Тхэнн, чему-то весело улыбаясь. Знахарка имела все основания предполагать, что веселье она может принять и на свой счет.
