ГЛАВА 6,
где мы с Атэром получаем эстетическое, физическое и моральное удовольствие. А также хорошую прибыль
Я валялся на спине под старой виноградной лозой и наслаждался теплым утром. Тяжелая гроздь винных ягод висела прямо над головой. На вид они были очень даже ничего, хотя пробовать их не имело смысла. И так понятно что кислятина.
Однако Атэр уплетал эту гадость с удовольствием, одновременно слушая Энджи. И выплевывал косточки, целясь в меня. Но пока не попал еще ни разу.
— Не отвлекайся, — сказал ангел строго. — Если не слушаешь ответ, зачем спрашиваешь?
— Да-да. — Мальчишка вытер липкие от виноградного сока руки о траву и устремил на него ясный взгляд честных глаз. — Так я не понял. Почему ты не боевой ангел?
— Я не могу убивать. — В голосе Энджи не было ни сожаления, ни радости — простая констатация факта.
— Не умеешь? У тебя не хватает магической силы?
— Хватает, — вмешался я. — Еще как хватает. Просто у него внутри есть мощный ограничитель — милосердие.
На лице Атэра отразилось сильнейшее умственное усилие. Покусывая нижнюю губу, он некоторое время смотрел на меня и наконец изрек:
— А у тебя нет этого… ограничителя?
— Естественно, нет.
— Значит, ты сильнее его?
Я лениво приподнялся, окинул взглядом светлую фигуру Энджи и снова лег обратно.
— Вряд ли.
— Тогда я не понимаю. Ты такой же сильный, как он, тебя ничто не сдерживает, почему же тогда ты выполняешь его приказы?
— Какие еще приказы?
— Ну… не убивать, например.
Энджи рассмеялся и, весьма успешно подражая моим интонациям, произнес:
— Дело в том, что у него внутри тоже есть мощный ограничитель — уважение к авторитетам.
Я сел, задев головой кисть винограда.
— Ехидничаем, значит, ваша светлость?! А между прочим, Атэр, я бы на твоем месте спросил, почему эти самые хваленые, милосердные ангелы ушли, бросили вас, людей, на растерзание кровожадным демонам?
Атэр послушно повернулся к Энджи, ожидая ответа. Но тот не смутился, не расстроился. Он поднялся с земли со своей неповторимой ангельской грацией и улыбнулся:
— А почему ты считаешь, Гэл, что они бросили людей?
— Что значит — почему?! — возмущенно воскликнул я.
— Пока здесь есть хотя бы один из них — люди не брошены.
С преувеличенной вежливостью он склонил передо мной голову, повернулся и пошел к дому. Светлый силуэт на фоне светлого дня.
— Нет, вы посмотрите на него. — Я тоже встал, обращаясь к невидимым слушателям. — Люди не брошены… Спаситель человечества! Меч в руках никогда не держал!..
Я взглянул на Атэра, ожидая поддержки, но он сидел на земле, запустив пальцы в спутанные волосы, и задумчиво смотрел вслед Энджи. И мне не понравился этот взгляд. Совсем. А тут еще из дома выбралась вчерашняя спасенная девица, увидела ангела и бросилась к нему с очередной порцией благодарностей. Энджи удержал ее от падения на колени и целовать себе руки тоже не позволил, но это не мешало девице идти за ним по пятам и бормотать всякую признательную чушь.
Кстати, как-то никогда не замечал, а ведь Энджи должен пользоваться успехом у женщин. Земных или небесных — не важно. Правда, раньше он был для этого слишком молод, но теперь у него есть все шансы… Только он сам этого, похоже, не знает. Вот и славно. Не буду тревожить его светлость такими пустяками. У него же есть великая цель-превращение Атэра в ангела. Так что пусть все милые глупости достанутся мне.
— Ладно, — сказал я, рассматривая ноги девушки, мелькающие в длинных разрезах ее хитона. (Очень удачная у них здесь одежда. Как будто созданная для того, чтобы открывать человеческое тело, а не скрывать его. Узнаю веяния демонической моды. Да и погода позволяет.) — Надо подумать, как нам попасть во дворец.
— Очень просто, — отозвался Атэр, внимание которого надо полагать, привлекли те же самые гладкие девичье бедра. — Вы пойдете и заколдуете стражу.
С нашим появлением в жизни мальчишки все стало «очень просто».
— Ну да. А что бы ты сделал, если бы нас не было? Наш воспитанник сразу поскучнел, отвернулся от девчонки, вовсю кокетничавшей с Энджи.
— Что-нибудь придумал бы.
— Например?
— Ну… достал ты другую одежду…
— Так же как ты «достал» эту?
Атэр густо покраснел и сердито глянул на меня:
— Ладно… Ладно. Украл. Тебе так больше нравится?
— Так правдоподобнее. Ты реальнее представляешь свои возможности. И что дальше?
— Потихоньку пробрался бы во дворец.
— А ты знаешь, что бывает с теми, кто «потихоньку пробирается во дворец»?
— Да ну тебя! — Раздосадованный подросток вскочил. — Издеваешься, что ли?!
Я рассмеялся, дернул его за полу гиматия, усаживая на прежнее место:
— Успокойся, я придумаю, как попасть во дворец. Ангел между тем закончил свою долгую беседу с девицей и направился к нам. Он улыбался.
— Девушку, которую мы спасли вчера, зовут Гермия. — Это было первое, что он сообщил.
— Я счастлив. Ну и какая нам от этого польза? Энджи не обратил внимания на мой сарказм.
— Она побудет с нами… какое-то время.
— Что, своим успокоительным заклинанием ты отшиб ей память полностью? Она не может вспомнить, куда ей идти? Или ей настолько понравилось твое ангельское общество?
— Гэл…
Я поднялся, взял его за локоть и отвел в сторону от ухмыляющегося Атэра.
— Ты что, не понимаешь? Нам некогда возиться с полуобморочными девицами!
— Гэл.
— Ну что «Гэл»?! Что «Гэл»?! Свихнуться можно от твоей неуемной благотворительности!
Взор ангела казался безмятежным и ясным. Спорить с Энджи было невозможно. Он уже все решил. Мое согласие не более чем пустая формальность.
— Возиться с ней будешь сам. Понял?
Он понял. Улыбнулся, как будто не сознавая, отчего злится его давний приятель, и отправился обратно к своей новой подружке.
Вообще городок был очень даже ничего. Особенно если учитывать, что большую его часть занимал императорский дворец. Мы шли по дороге, засыпанной горячей по случаю летней жары пылью. Мимо бело-серых каменных стен. Двери здесь часто выходили прямо на улицу. Кое у каких домов, правда, были небольшие портики, но у большинства подобных архитектурных излишеств не наблюдалось.
Несмотря на раннее утро, город уже не спал. Четверка крепких рабов в набедренных повязках тащила носилки, где сидел какой-то знатный вельможа, направлявшийся по государственным делам в центр. Красотки — в скромных темных одеждах, но с ног до головы увешанные золотом — прогуливались в ожидании легкого заработка. Маленький серый ослик, запряженный в повозку на двух колесах, провез Целую гору цветов, и тут же вся улица удушающе сладко запахла розами. Пробегали торговцы жареной рыбой и сладкими пирожками. Стуча по мостовой калцеями и гремя вооружением, прошли бравые воины из городской когорты. Толкая перед собой скрипучую тачку, заставленную кувшинами, покатил на рынок ремесленник…
Атэр шел, с любопытством оглядываясь по сторонам, и вслух читал надписи, имеющиеся почти над каждой дверью. В большинстве случаев это было простое «salve» (добро пожаловать!) или изображение собаки с доброжелательным пожеланием «savecanem» (берегись собаки!). Не исключено, что здоровая псина действительно сидела за каменной стеной, ожидая какого-нибудь незадачливого нежданного посетителя. Но чаще всего надпись являлась данью традиции. Один домик особенно позабавил меня. Его фасад радовал глаз рисунком пса размером с хорошего теленка, пожеланием посетить это жилище и золотой клетки, в которой сидела нахохленная ворона. Она злобно каркнула это самое сакраментальное «salve» и повернулась к нам хвостом.
— Во дают! — восхитился непосредственный Атэр. — Энджи, ты видел?
Ангел молча кивнул. Он был чересчур тих и сосредоточен. Обдумывал какие-то свои неземные светлые планы. Гермия, или как там ее, ни на шаг не отходила от своего спасителя. Строила из себя этакую скромницу, слова лишнего не услышишь. Но ее блестящие глазки так шустро шныряли по сторонам, что стало ясно — еще тот подарочек мы повесили себе на шею благодаря ангелу.
— Нужно найти жилье. — Как всякому уважающему себя демону, мне была необходима крыша над головой. Надежное убежище. Или хотя бы относительно надежное.
— Вон тот домик как будто ничего, — включился в хозяйственную деятельность Атэр. — Энджи, как ты считаешь?
— Мне все равно, — отозвался мой партнер, глядя совершенно в другую сторону.
— Ему все равно, — подтвердил я, немного досадуя на то, что мальчишка по любому поводу стал интересоваться мнением ангела. — Так что по всем вопросам, касающимся физического существования, обращайся ко мне.
Ученик смешливо хмыкнул и указал на двухэтажное здание, стоящее на другой стороне площади.
— Тогда идем туда. Это наемный дом. Видишь, фонарь над входом. У них есть свободные комнаты.
— Ладно. Сойдет.
— Между прочим, — сказал Атэр с непонятной обидой в голосе, — в наемных домах даже философы живут.
— Ну раз философы…
Толстый домовладелец, величественно покачиваясь на коротких ножках, показал нам комнаты. Расхваливая их удобство, он особенно напирал на благородную древность архитектуры и водопровод. Так что никакие моральные устои не помешали ему содрать с нас в три раза больше, чем можно было рассчитывать. За древность, видимо. Потому что воду провести в комнаты ничего не стоило — на нижнем этаже располагались термы, или, по-нашему, просто баня. Энджи подставил палец под тонкую струйку воды, текущую по узкому желобку, попробовал ее и пробормотал: «Свинец».
— Свинец! — подтвердил улыбающийся владелец дома. — Совершенно верно. Великолепный, новейший водопровод. Лучшего вы нигде не найдете.
— А что, действительно неплохо, — отозвался Атэр, проверяя на степень скрипучести хозяйскую кровать. — Давайте останемся здесь.
Энджи кивнул, и я полез за деньгами.
Свински улыбаясь, домовладелец наблюдал за тем, как я вытряхиваю последние монеты. Потом пересчитал, сжал их в нетерпеливой, потной ладонище и поинтересовался ехидно:
— У достопочтенных есть деньги, чтобы заплатить за вторую половину месяца?
— Достопочтенные заплатят за вторую половину месяца сегодня вечером. Устроит?
— Буду ждать с нетерпением, — ответил владелец, ухмыляясь, и величественно понес свой необъятный живот вниз по лестнице.
Я закрыл за ним дверь и скептически оглядел своих спутников. Атэр, довольный жизнью, валялся на кровати, Энджи по старой привычке сидел на подоконнике, темным силуэтом выделяясь на фоне окна, Гермия тихой мышкой Устроилась на низкой скамье подле ангела.
— Ладно, достопочтенные, пора внедрять в жизнь наш блистательный план. Атэр, где твои игральные кости?
Улыбка сползла с лица подростка, он опасливо шмыгнул носом и покосился на Энджи.
— Я… я их выбросил. Ты же сам велел.
— Давай сюда. Они мне нужны. Пришло время порастрясти немного этот Великий Рэйм и узнать, насколько он богат.
Мальчишка с восторженным обалдением уставился ца меня и шустро спрыгнул с кровати:
— Гэл, я с тобой! Я тоже хочу!
— Ладно, идем… Энджи, ты с нами?
— Нет. Я побуду здесь.
— Ну как хочешь.
Естественно, желания Гермии были понятны без всяких лишних вопросов. Никакими щипцами ее нельзя было отодрать от ангела. Да, собственно, не больно и хотелось.
— Атэр, идем! Чего ждешь?!
Он бодро поскакал следом за мной по лестнице, перепрыгивая сразу через две ступеньки. А на меня вдруг нашло странное чувство. Как будто я был переполнен воспоминаниями, знаниями, временем…
Слишком много времени прошло… Все, все изменилось, а я продолжаю тащить на себе груз памяти о прошлом мире, о прежнем Буллфере. Кому это нужно? Зачем это нужно? Мне самому? Энджи? Атэру?..
— Видел бы ты сейчас свое лицо, — словно откликаясь на мои мысли, заявил наш воспитанник. — Думаешь о том, как нам попасть во дворец?
Естественно, только об этом я и думаю. Больше никаких соображений у меня возникнуть не может.
— Ну ладно, — продолжал рассуждать мальчишка, успешно копируя мои интонации. — Сейчас выиграем денег, купим роскошную одежду и уже до вечера сможем пойти прямо к лурии Арэлл.
Интересно, он действительно наивен до такой степени или прикидывается. В другое время, в другом месте я мог бы, пожалуй, провести его в любой дворец, но теперь…
Я вдруг с опозданием понял, что вести себя теперь надо очень осторожно. Любой Высший демон мгновенно узнает во мне своего младшего родственничка. И конечно же начнет задавать вопросы. Самые разные и очень неприятные. На большинство из которых я вряд ли смогу и захочу отвечать. Например, что простой демон-оборотень делает в императорской резиденции? Почему за ним по пятам таскается молодой ангел и человеческий подросток? Что за странная компания? До сих пор нам с Энджи удавалось избегать общения с Высшими. Атэр был так любезен, что рождался в небольших городках и селениях, где демоны появлялись крайне редко или не появлялись вовсе. Но очередное блистательное перевоплощение Буллфера занесло его в самый центр темной культуры. Может быть, мне вообще никуда нельзя брать с собой ангела? Может быть, ему опасно находиться здесь? Кто знает, что случилось с остальными его родственниками? Куда они ушли и почему?.. Ну вот, опять начался приступ гуманистического бреда! В конце концов, я ему не нянька! Сам навязался воспитывать человека, так что весь риск, который он на себя берет, оправдан.
— Эй, Гэл, смотри! — Атэр толкнул меня в бок, но я уже и сам увидел.
По площади двигалась безумная, ослепительная процессия. Сначала ровным строем шли люди в одинаковых военных плащах и лориках с красными кожаными поясами на бедрах. Каждый из них нес на плече связку прутьев с привязанным к ним топором. Я насчитал ровно двадцать четыре человека и столько же странных жезлов.
Следом ехали колесницы. У меня глаза полезли на лоб, когда я увидел, кто в них впряжен. Переднюю везли фыркающие и косящиеся на публику олени с ветвистыми рогами. Далее тащилась квадрига с расписными бортами, влекомая малорослыми лошадками. Потом бодрым галопом подскакивала на камнях упряжка здоровых черных собак. А затем начиналось и вообще что-то непотребное. Рычащая, непрестанно огрызающаяся на погонщика лихая двойка ездовых тигров, глаза которых горели лютой злобой и беспомощной яростью, в хищных пастях дрожали красные языки, усы хищно топорщились. Еще один экипаж везли львы. Два песочно-желтых зверя с темными лохматыми гривами. И снова львы, тигры, лошади, дрожащие мелкой дрожью От рыков хищников. А потом вдруг две огромные птицы с длинными шеями, крошечными головками, круглыми черными глазами и мощными ногами.
Такого я не видел даже на службе у его могущества Буллфера. Лечебница для сумасшедших на выезде. Я даже не сразу сообразил, что шепчет мне взволнованный Атэр, изо всех сил дергая за руку.
— Поклонись! Слышишь, поклонись! Император!
И только тогда я увидел веселую человеческую публику, сидящую в высоких повозках с резными, позолоченными бортами. Среди них, на самой богато разукрашенной, везли старика в расшитых золотом белых одеждах. На его худое, остроносое лицо падали отсветы, отраженные полированными листочками дубового венка, тоже золотого. Эта игра света и тени создавала впечатление, что император то хмурится, то улыбается.
Поза правителя выражала величественное спокойствие. В отличие, надо заметить, от свиты, члены которой изо всех сил делали вид, что веселятся, а сами с тихим ужасом косились на своих свирепых «ездовых».
Императора приветствовали довольно дружелюбными криками восторга. Колесницу забрасывали цветами. А я стоял не шевелясь и смотрел на это безумное шествие, испытывая огромное желание дать Атэру хороший подзатыльник. Он громко вопил, свистел и приплясывал на месте в полном экстазе от бесплатного зрелища.
— Гэл, ты видел?! Ты видел это?!! В Рэйме вообще запрещено ездить в экипажах!
М-да. Похоже, там, у себя во дворце, они совсем ошалели от безделья. Впрочем, удивляться не приходится. Чем еще заниматься сходящим с ума от роскоши богачам? Все они лишь никчемные, раскрашенные, разодетые куклы в руках настоящих хозяев — демонов. Им разрешается собирать налоги и жить в золотых чертогах. Устраивать выезды на тиграх, перепелиные бои и охоты. Всегда помня, что в любой момент каждого из них могут сбить одним щелчком, для того чтобы поставить на его место другую куклу.
Моя же цель — сделать из Атэра настоящего Хозяина, вернуть утраченную славу и величие, вывести из позорного ранга демонических игрушек, куда он попал по ошибке. И я это сделаю, даже если мне придется тащить его к вершинам власти за шиворот.
— Ничтожества, — процедил я сквозь зубы, сжимая в кулаке коробочку с игральными костями.
Атэр вскинул голову, не понимая, что ничтожного я увидел в ослепительной, на его взгляд, процессии.
— А что?
— А ничего… Где здесь у вас добропорядочные граждане культурно проводят время?
— В центральных термах, естественно. Где ж еще? — хмыкнул мальчишка.
— Что они, в карты играют, прямо сидя в бочках с водой? Атэр фыркнул в ответ на мой вполне резонный вопрос.
— Ничего не в бочках. Там, между прочим, есть залы для отдыха, библиотека, спортивный зал… много чего. А что такое карты?
— Будет время, расскажу.
Если честно, публика, забывшая благородную игру в карты и усложнившая элементарный процесс помывки целой кучей ненужных ритуалов, не вызывала у меня особого уважения. Продолжая недоумевать, зачем в бане нужна библиотека, я поднялся следом за Атэром по широким ступеням.
Мы оказались в просторном светлом зале с колоннами, украшенном мозаикой и изразцами. Мое настроение несколько улучшилось при виде небедного, судя по одежде, общества. Не высший класс, конечно, но на первое время сойдет и это. Теперь нужно разобраться — что, где и для чего.
Так, ясно, слева комнаты для отдыха. Ничего себе. Приятное, веселенькое местечко, освещенное через дыру в потолке ярким солнечным светом. На стенах бодрые рисуночки из жизни древних человекоподобных богов или не менее древних богоподобных людей. Следом виднеется зал побольше и побогаче, там стоят скамьи пошире, и в орнаментах на потолке поблескивает золото. Видно, принимают граждан более состоятельных.
А вот и раздевалка. Здесь снуют миловидные рабы, нагруженные белоснежными простынями, флаконами с ароматическими солями и какими-то мазями… К нам подскочил такой вот улыбчивый парень из обслуги, низко поклонился уставился лучезарно преданными глазами и деликатно потянулся расстегивать застежку фибулы у меня на плече. Я даже растерялся от подобной бесцеремонности.
— Раздевайся-раздевайся, — Атэр фамильярно ткнул меня в бок и запрыгал на одной ноге, развязывая ремешок сандалии, — он заберет нашу одежду.
— Это еще зачем? — Я с досадой отстранил назойливые руки раба, пытающегося помочь мне разоблачиться.
— Так надо. Одетыми внутрь не пускают.
— Отлично, об этом я мечтал всю жизнь! Любоваться толпой голых смертных…
— Давай-давай. — Вдохновляя меня личным примером, мальчишка шустро скинул свой старенький гиматий, и на нем осталась одна цепочка, на которой висел круглый медный медальончик. Потом довольно потянулся. Под смуглой кожей явственно проступили ребра, хоть пересчитывай. Да, признаться, жалкое зрелище — живот впалый, ключицы выпирают, лопатки торчат… Ладно, ничего, откормим. Был бы из этого толк… — Слушай, Гэл… — Атэр почему-то перешел на шепот и ткнул меня пальцем в спину. — Это у тебя что?
— Защитная руна.
— А для чего она?
— Ясное дело — защищает.
Мой заветный талисман-оберег, хранивший от всевозможных напастей, давным-давно закончил свое славное существование. Ничего лучшего я не нашел, поэтому пришлось выбрить на спине защитный символ. Он оказался слабее прежнего амулета, просвечивал сквозь все мои образы, был виден на спине, но зато действовал безотказно. Пришлось поменять большую магическую мощь на надежность. А что может быть надежнее артефакта, ставшего частью собственного тела.
— Надо будет мне тоже сделать что-нибудь этакое… — Атэр замотался в простыню, пытаясь придать ее складкам сходство с императорской тогой.
Да-да! Непременно! Только магической руны тебе и не хватает!.. Хотя, может быть, нарисовать ему «что-нибудь» персональное для прибавления ума и увеличения магического потенциала? Я набросил на себя льняную ткань, замаскировав рисунок на спине, и кивнул мальчишке, чтобы Шел следом.
Следующий зал был мраморным. Все в нем — скамьи, колонны, барельефы на стенах — было выточено из этого камня, режущего глаза излишней белизной. Атэр засмотрелся на две статуи, стоящие друг против друга, и едва не свалился в глубокий бассейн, наполненный водой. Из соседнего помещения выкатился красный, распаренный гражданин, сбросил простыню и с разбегу плюхнулся в водоем, издав громкий вопль то ли восторга, то ли ужаса. Вода, хлестнувшая через мраморный бортик, замочила наши ноги. Она была ледяной.
Атэр невольно поежился и поспешил свернуть в небольшой теплый зальчик, из которого можно было попасть сразу в два больших. Из первого доносились молодецкие удары, кряканье, хэканье, тяжелое дыхание, равномерный стук и сопровождающий его громкий голос, бодро произносящий: «Один, два…» — и так далее до двадцати, затем счет начинался сначала. Ясно. Здесь упражняется атлетически сложенная часть населения. Борцы, игроки в мяч… Мимо прошествовал один из этих господ, чрезмерно заботящихся о своем здоровье. Блестя жирными от масла плечами, он перекинул за спину край небрежно завязанной простыни, окинул Атэра оценивающим взглядом, остался доволен и направился в следующее помещение. Там на широких скамьях валялись и сопели граждане, наслаждающиеся массажем. Ловкие руки рабов шлепали по их телам без остановки, и казалось, будто в этом зале стоит непрерывный гул аплодисментов самой разной силы и тональности.
И вот после всех сих излишеств наконец просторная комната с тремя ваннами, где над вяло покачивающейся водой поднимался пар. Здесь было жарко, душно, шумно, весело перекрикивались мойщики, гремели лохани, наполненные кипятком, кто-то напевал звучным, хорошо поставленным голосом, видимо наслаждаясь процессом мытья что-то плескало, лилось и шипело на раскаленных камнях Самые разные, высокие, короткие, широкие, отмытые до блеска человеческие тела перемещались в горячем тумане. Я мгновенно покрылся потом с головы до пят, простыня прилипла к взмокшей спине.
Смыться из этой парилки мы не успели. Два мойщика скучающих без дела, заметили нас. К Атэру подлетел крепкий коротышка в белом коротком переднике и с потной лысиной:
— Попрошу сюда! Располагайтесь! Специально для вас, местечко отличное, поближе к топочке! Жаром так и пышет. Вы, молодой человек, сюда, пожалуйста! Мойщики у нас самые лучшие. По косточкам разберут, обратно соберут — будете как новенькие.
Ясное дело, последнее обещание было произнесено от избытка профессиональных чувств, но мне стало немного не по себе, когда я увидел здоровенного мойщика с застенчивой улыбкой на звероподобном лице. Он протопал к скамье и первым делом опрокинул на меня ведро кипятка. Пока я, выпучив глаза, ловил ртом воздух, меня с ног до головы намазали какой-то вонючей жидкостью и принялись разбирать на кости в прямом и переносном смысле. Где-то рядом повизгивал Атэр, над которым, видно, издевались не менее изощренно. Еще одно ведро горячей воды, от чего кожу защипало, волосы на спине и на голове поднялись дыбом. Потом меня опять терли, мазали и снова терли, перекатывали с боку на бок и окачивали водой… Ничего, поживешь среди людей — привыкнешь даже к этому.
— Не желаете спину облагородить? — прозвучал над ухом вкрадчивый голос — Имеется отличное средство стоимостью всего один дупондий.
— Что облагородить?!
Атэр, слышавший этот разговор, фыркнул насмешливо и сообщил мне доверительно:
— Тебе предлагают волосы со спины убрать! Ну сбрить, или намажут какой-нибудь гадостью, и они сами вылезут — I
— Чего?! — Я едва не задохнулся от возмущения, и продавец отличных средств испарился, едва только увидев мою разъяренную физиономию. — Да я его самого сейчас как облагорожу!
Мальчишка захохотал так, что едва не свалился со своей скамьи. Но мне лично было не до веселья. Эдакое хамство! Соваться к демону с предложением лишить его благородной растительности! Голову открутить за подобное нахальство!
— А ну вставай, хватит валяться! — Я швырнул все еще посмеивающемуся Атэру чистую простыню, вытряхнул из рожка, в котором лежали игральные кости, залившуюся туда воду, отпихнул мойщика и пошел в следующий зал.
Пока нас истязали, народу в термах прибавилось. Вокруг расхаживали личности разной степени раздетости, сновали торговцы напитками, булочками и сосисками. Все они вопили, расхваливая свой товар, и путались под ногами. В каком-то углу тонким фальцетом надрывался парикмахер, предлагая всем желающим воспользоваться его услугами. Невесть откуда вынырнул продавец одеял из мохнатой материи и привязался ко мне, требуя купить столу для «стройного мальчика», то есть Атэра.
Отделаться от него удалось с трудом. Мой воспитанник слегка надулся из-за того, что ему не приобрели теплую накидку, но, увидев следующее помещение, снова развеселился. Здесь было то, ради чего, собственно, мы и пришли.
Вымытые, подстриженные, ублаженные массажем рэймляне неторопливо прохаживались парами и в одиночестве по великолепной длинной зале. Арками и колоннами ее разделили на небольшие уютные уголки, где стояли столы с резными ножками и широкие скамьи для сидения или лежания. В центре павильона громко капали, отмеряя время, водяные часы — слегка сплющенный шар с отверстиями. Судя по нижней чаше, натекло уже часа два после полудня. Единственного измерительного прибора строителям бань казалось мало, и рядом с клепсидрой они установили еще и часы солнечные. Высокий стержень торчал посреди мелкого бассейна, на внутренней стороне которого виднелись отметки. Длинная тень замерла на одной из них. Кажется, какой-то из хронометров отставал.
Атэр с любопытством глазел на все эти диковинки, периодически толкал меня в бок, привлекая внимание, и шепотом сообщал свои соображения.
— Гэл, Гэл, смотри, вон тот дядька в тоге. Это Тиберий Гратх. Народный трибун. Видишь, у него красная кайма на подоле.
Я глянул на серьезного господина с седыми, коротко стриженными волосами и угрюмой физиономией. Видимо, действительно важный деятель — его широкий лоб пересекали аж четыре глубокие морщины. Гратх солидно шествовал из одного конца зала в другой, перекинув через плечо край белоснежной тоги. Периодически он грозно сводил брови, и взгляд его становился как будто невидящим, об — ращенным внутрь себя. Потом трибун совершал величественное движение рукой, и к нему тут же подскакивал раб, до этого неслышно кравшийся следом, почтительно подсовывая своему господину бумагу, натянутую между двух дощечек. Тот брал стило, не глядя черкал что-то в документе и снова шествовал дальше. Не иначе готовил речь для выступлений в Сенате.
Атэр снова толкнул меня в бок и, когда патриций прошел мимо нас, распространяя запах дорогих благовоний, шепнул:
— На него уже два покушения было.
— И кто покушался? — спросил я заинтересованно.
— Спроси лучше за что! Он хочет… как это… А! Возродить утраченное значение должности народного трибуна — иметь право налагать вето на любое решение сенаторов. Он должен интересы народа отстаивать. А интересы — чтобы цены на хлеб не поднимали. А еще чтоб излишки земли, у императорских чиновников, которые себе захапали, безземельным отдать… Только я думаю, ничего у него не получится. Императору это не надо. Он сам от демонов зависит. Как они скажут, так и будет. Им надо налога на пятьдесят миллионов сестерциев, они их и возьмут. А остальное не волнует. Им, может, даже нравится государственных деятелей друг с другом стравливать.
Я с интересом посмотрел на Атэра, вдруг начавшего рассуждать о политике.
— Откуда ты все это знаешь?
Мальчишка дернул плечом, с которого сползла простыня, убрал со лба мокрые волосы.
— Знаю, и все. Это все знают.
— И кто же на него покушался?
— Да уж не демоны. Те прихлопнут сразу, если что не по ним… Наверное, кто-то из своих. Родственники или друзья, мало ли…
— Что же он по термам без охраны шляется?
— А он говорит, что жизнь его проходит на виду у людей и закончится, если Фортуне угодно, тоже на глазах у них. Пусть видят, говорит. Ему терять нечего. А охрана ему не нужна, он сам мечом знаешь как владеет. Он еще при императоре Севере в походе на Норбон участвовал. Тиберия выбрали трибуном уже потом.
Я с некоторым уважением посмотрел на Гратха, в очередной раз медленно прошествовавшего мимо. Везет мне на благородных безумцев в последние пять тысяч лет. Немолодой вроде бы уже человек. Видать, что и небедный, чтобы плыть против течения императорско-демонической политики. И ведь не дурак, понимает, что снесет его рано или поздно. Сметет и раздавит. И никто из людей, которых он пытается защищать, даже не вспомнит о нем. Хотя есть вероятность, что у него какой-то собственный интерес в этой политической возне. Не может быть, чтобы не было… Впрочем, это не мое дело — ломать голову над человеческими глупостями. Энджи, наверное, заинтересуется, а я благородный демон и на правах сильного имею право взирать на подобную чепуху свысока. А что Атэр интересуется политикой — неплохо. Совсем неплохо.
— Ладно, — я потряс рожком с игральными костями, — пойдем займемся делом.
Мальчишка оживился, устремляя на меня взгляд праздных светло-зеленых глаз. Взволнованно шмыгнул носом.
— Что делать?
— Пойдем вон туда. Присядем.
Мы устроились на широкой скамье с подлокотниками в виде ослиных голов (как мне объяснил Атэр, это животное здесь считали способным разрушать всякие зловредные чары, поэтому изображение осла частенько украшало собой мебель). Подложили под спину мягкие подушки, и я вытряхнул игральные кости. Несколько рэймлян, привлеченные заманчивым стуком, немедленно повернулись в нашу сторону. Не обращая внимания на этот повышенный интерес, мы с Атэром стали играть потихоньку, передавая друг другу стаканчик.
— Десять. — Подросток взял костяные кубики, потряс в ладонях, зачем-то подул на них и бросил на стол. Те весело покатились по гладкой доске с низкими бортиками, стукнулись боками и замерли в позиции «пять и пять». Мальчишка довольно улыбнулся. — Я же говорил, «десять»!
Я заметил, что синие метки на костях, невидимые простому глазу смертного, начали светиться сильнее, как только он взял их в руки. Значит, есть все же у парня магический потенциал, хотя он возникает стихийно и пока только на азартные игры. Это обнадеживает.
— Теперь бросай ты.
Я бросил. Просто бросил, без применения волшебства. Выпало «девять». Атэр засмеялся и протянул руку.
— С тебя два сестерция… нет, три.
— Ты неправильно играешь, — я хлопнул его по нахальной ладони и вернул стаканчик, — ты просто заставляешь кости выбрасывать нужное тебе число. Но ведь ты не знаешь, что выпадет твоему сопернику. Может быть, меньше, чем у тебя, а может быть, и больше.
— Ну это невозможно угадать.
— Возможно, хотя и сложновато. Проще приказывать кубикам ложиться именно так, как выгодно тебе, в руках другого человека. Но этот трюк не обманет демона.
— А я не собираюсь играть с демонами.
— Может, и придется. Будь внимательнее. Сосредоточься.
Дтэр нахмурился, выражая таким образом высочайшую степень сосредоточенности, и, когда бросал я, попробовал контролировать кубики в моих руках. Несколько раз у него получилось. И даже очень неплохо. Было приятно чувствовать, как метки под моими пальцами становятся горячее и послушно выполняют мысленный приказ ученика, поворачиваясь нужной гранью.
Но до конца обучение довести не удалось. К нам подошел господин с узкими плечами и круглым животиком, выпирающим даже под складками тоги. Нижняя часть его лица-губы, подбородок и даже кончик носа — выражали полнейшее равнодушие и, пожалуй, некоторое презрение к нашей с Атэром игре. Зато глаза жадно следили за прыгающими по доске костями. Не отводя взгляда от заманчивых кубиков, человек оперся рукой о стол и, нетерпеливо постукивая пальцами по гладкому мрамору, заявил:
— Левый крученый от борта вправо.
Знаем мы таких — заядлый игрок, который не может спокойно следить за чужой партией. Из тех, кому обычно не везет, но они до умопомрачения уверены в себе и конечно же играют не просто так, а по системе! Дурацкой, ими же самими придуманной. Дай такому волю, проиграет все до последнего и уйдет домой даже без простыни.
Атэр, чей был ход, мельком взглянул на меня, и я едва заметно подмигнул мальчишке. Ученичок оказался сообразительным. Кости, брошенные его преувеличенно неуверенной рукой, робко покатились по столу и остановились, показывая жалкий результат. «Единица» и «двойка».
— Да не так! — Рука игрока нетерпеливо метнулась к Доске, собираясь перехватить ход, но он вовремя вспомнил о приличиях и сдержался.
— Прошу прощения, что помешал вашей игре, но у меня, знаете, это своего рода страсть. Я даже выработал определенный бросок, который состоит в особом движении кистью, лавном и резком одновременно. Поэтому я и позволил себе…
— Да чего уж… — С самой добродушнейшей улыбкой я указал господину на свободное сиденье: — Присоединяйтесь.
— Ну если вы настаиваете. — Приглашение едва успело прозвучать, а он уже сидел напротив, подпихивая себе под бока подушки. На щеках разгорелся нездоровый румянец, словно только что после парной. Цепкие пальцы схватили кости и незаметно ощупали их на предмет незаметных глазу пометок, но, естественно, ничего не почувствовали.
— Играем в простую или с трех? — озадачил меня партнер неожиданным вопросом.
— В простую, — ответил я, не имея ни малейшего понятия, что значит «с трех». Не иначе какое-то новое веяние. Да, это не карты, о которых я знаю все…
— В простую так в простую, — согласился игрок. — Начнем с маленькой, если не возражаете.
Он вытащил откуда-то серебряную монетку с женской головой в шлеме и знаком «S». Что означает один сестерций (или же два с половиной асса). Самая ходовая в Рэйме денежная единица. Ладно, и мы поставим столько же. Я вытряхнул из рожка спрятанную там часть заначки и положил ее на край стола.
Атэр, как малолетний и безденежный, из игры был исключен и теперь сидел, нервно ерзая на своей подушке, посматривая на меня с тревогой и надеждой. Ладно, малыш, не переживай, не таких обыгрывали.
Мой противник перебросил кости из ладони в ладонь, тоже зачем-то подул на них и, закрыв глаза, швырнул на доску. Должен признаться, бросал он мастерски. Сначала плавное движение кистью, затем резкий выброс.
— «Девять», если позволите, — внушительно произнес человек и требовательно посмотрел на меня.
Позволим, пока позволим. Для начала я проиграл ему. Немного, всего одно очко. Атэр тревожно засопел рядом, но никак больше не показал своего неудовольствия.
В следующий круг выпало «7» — «8», затем «12» — «10». Монеты перемещались из одной кучки в другую в зависимости оттого, кто проигрывал или выигрывал, особо не нарушая денежного равновесия.
Атэр, изнывая от бездействия, нервно теребил угол подушки, на которой сидел. Ему хотелось выиграть много, сразу. Набить полный подол тоги. Я, конечно, понимаю. Мои демонские инстинкты тоже требовали гор золота, которое можно тратить не задумываясь. Привык я, признаюсь, на службе у его могущества Буллфера иметь неограниченный кредит на любые государственные нужды. Самому-то мне много не надо. Оборотни — они вообще неприхотливы. Разве что сотню-другую на карточные игры сверх положенной зарплаты…
Конечно, хотелось перевернуть и потрясти термы, как глиняную копилку. Подобрать все высыпавшиеся монеты и гордо удалиться. Но делать этого нельзя. Пока. Тонкая методика шулерства требовала во время обыгрывания осторожности, а при перекачивании денег из чужих карманов в свои собственные — постепенности. Нельзя дать понять противнику, что ты нагло и равнодушно обчищаешь его. Пусть почувствует себя настоящим мастером игры, пусть расслабится. Но нельзя и давать ему заскучать. Тут тоже надо вести себя очень тонко. Несколько мелких проигрышей только добавят азарта.
К нам постепенно присоединялись заинтересованные граждане.
Вторым моим противником стал юноша с высоким лбом, горящим взглядом и румянцем во всю щеку. Сразу видно, гордость родителей и надежда государства, рожденный для того, чтобы двигать вперед прогресс, а не протирать тогу в азартных играх. Но где уж тут удержаться от того, чтобы блеснуть своей ловкостью и удачливостью.
Третий — господин преклонных лет, с жилистой шеей, пегими волосами, мокрыми после недавнего купания, и орлиным носом. Едва усевшись, он тут же попытался установить свои правила игры, поменять очередность ходов, но на него сердито зашикали, и старичок угомонился.
Четвертым игроком оказалась весьма неприятная личность. Широкоплечий здоровяк с благодушным лицом и зычным голосом. Только-только из спортивного зала, с его появлением произошла небольшая неприятность. Я потихоньку обыгрывал своих противников, иногда пользуясь магическими свойствами костей, иногда нет, как вдруг атлет дернулся, схватился за медальон, висящий на его выпуклой от обилия накачанных мышц груди, и заявил:
— Кто-то колдует. Смотрите! Мой амулет никогда не обманывает. Видите?.. Видите, как он заблестел!
И он принялся совать под нос каждому желающему (которых вокруг нас, надо сказать, собралось достаточное количество) свою позеленевшую от воды медяшку на цепочке. Провалиться тебе вместе с амулетом под эти самые термы!
— Остановите игру!
— Нет уж, пусть доиграет. Посмотрим, кому повезет — тот и мошенник.
— В этой доске, должно быть, магическая субстанция скрыта.
— Что за чушь, лурий Квист, какая магическая субстанция?! Почему именно в доске? Весь стол надо разобрать!
— Этот стол, граждане, цельный, из доброкачественного коринфского мрамора, мы в прошлый раз на нем играли в полис.
— Ну и?..
— Я выиграл.
— Кости проверить можно. Вы их ножичком поскребите.
— Вот уж нет, уважаемые, — строго возразил я, убирая кубики в рожок. — Портить не дам. А если возникли сомнения, давайте другую доску, стол, кости — все заменим.
— Нет! — упирался атлет. — Давайте-ка проверим эти кости!
Атэр взглянул на меня испуганно-затравленным взглядом, в котором явственно читалось: «Сейчас нас будут бить». Я же, сделав совершенно непроницаемое лицо, поставил рожок на середину стола:
— Пожалуйста, можно и проверить. Мне скрывать нечего. Интересно, насколько силен амулет этого типа. Если сделан специально против профессионального шулерства, должен быть очень сильным. Атлет вытряс кубики на свою широкую ладонь и поднес к медальону. Атэр зажмурился, ожидая, что наш обман раскроется. Он не знал, что против любой самой мощной магии может найтись еще более сильная. Правда, в работе с волшебными артефактами есть своя хитрость. Бездушные безделушки в некотором роде совершенны. Выполняя свою невидимую работу, они не устают и не отвлекаются, как люди. Человека и даже демона можно обмануть, подкупить или уговорить, подкрасться незаметно и ударить в самое слабое место. У амулетов нет незащищенных мест, они могут быть просто сильно или слабо заряженными. И очень хорошо, если твой собственный магический потенциал достаточно высок, а если нет, шарахнет тебя какой-нибудь крошечный серебряный кружочек, болтающийся на шее врага, так, что мало не покажется.
Но я-то! Тоже хорош. Не почувствовал волшебной игрушки на груди у конкурента. Расслабился, привык считать смертных тупыми идиотами, теперь придется выкручиваться… По правому виску потекла струйка пота, ладони неприятно закололо, когда сила амулета столкнулась с моим маскирующим заклинанием, наброшенным на кости. Я чувствовал, как чужая неживая сила пытается пробить, смять, растянуть невидимую пленку над мечеными кубиками. Упорно, настойчиво…
Атэр, широко распахнув глаза, смотрел на меня, догадываясь, что происходит нечто странное, но не мог понять, что именно.
— Нет, кости правильные, — сказал наконец, к моему облегчению, кто-то из зрителей. — Амулет больше не светится.
— Давайте подождем еще, — упорствовал атлет.
Но народу надоело ждать неизвестно чего, и после бурных дебатов кости были мне возвращены. Я незаметно вытер пот с висков, наблюдая за тем, как проверяются безобидные стол и доска. Атэр шумно вздохнул, но тут же замер снова.
— Вернемся к игре! — потребовал юноша — надежда родителей.
— Да, вернемся, — поддержали его остальные.
— А кости переменить, — мстительно заявил атлет.
— Не возражаю, — отозвался я вполне миролюбиво.
И вдруг в моей голове зазвенел громкий, отчаянный вопль Атэра: «Гэл, что ты делаешь?!»
Я удивленно глянул на него и понял, что мальчишка не открывал рта. Кроме меня, его никто не слышал. Вот и славно. Мой ученик совершенно самостоятельно, видимо от нервного перевозбуждения, настроился на мою мысленную волну, но даже не понял этого. Магические способности проявляются стихийно. Так я и думал.
«Ты что делаешь?! Мы же проиграем, если будем играть обычными костями!»
«Спокойно, мальчик! Ты забываешь, с кем имеешь дело! Я тебе не какой-нибудь тупой смертный!»
И только сейчас, услышав мой, также мысленный, ответ, Атэр понял, что произошло. Он прижал ладонь ко рту и вытаращил на меня круглые зеленые глаза. И вид у него, я скажу, получился самый настораживающий. Но на подростка, к счастью, не обратили внимания, потому что игра вышла наконец на блистательную завершающую прямую.
— Удваиваю! — Юноша высыпал на стол рядом с доской горку золотых монет.
Остальная компания тоже полезла в шкатулки с деньгами, которые держали почтительные рабы. Атлет выложил все свои сбережения, но их явно не хватало до нужной суммы, поэтому, подумав немного, он стянул с шеи медный медальон, причинивший мне столько неудобств, и положил поверх своих сестерциев. У меня была та же самая проблема. Не хватало совсем немного…
— Если почтенные игроки не будут возражать, я позволю возместить недостаток вот этим мальчиком.
«Гэл!..» — мысленно пискнул ошарашенный такой наглостью Атэр.
«Заткнись!» — так же мысленно отозвался я.
— Мальчик послушный, может быть использован в домашней работе, прекрасно поет, знает много занимательных историй.
Господа посмотрели на красного от возмущения Атэра, сдержанно покивали и продолжили игру.
Первым бросал атлет. Я сконцентрировался и «подхватил» кубики, выкатившиеся из его ладони. Они прогремели по доске, стукнулись о борт и перевернулись именно так, как я им приказал. «Шесть». Зрители громко прокомментировали этот бросок как весьма жалкий и посоветовали неудачнику проститься с деньгами и амулетом в придачу. Атлет насупился, пробормотал что-то угрожающее и мстительно уставился на следующего игрока.
Юноша швырнул не глядя. Чуть улыбаясь и уставившись куда-то под потолок. Я позволил его результату подняться до восьмерки.
Старик выбросил «пять». Хотя и это для него было много. Следующий ход был мой. Я сжал в ладони гладкие ребристые кубики и почувствовал вдруг, что они больше не слушаются меня… Я почти не мог управлять ими. Плохо, очень плохо… Лоб мой снова покрылся потом, ладони закололо. Надо расслабиться, прикрыть глаза на минутку… Хитрая штука — азартные игры, иногда начинаешь верить, что ими действительно управляет кто-то. И любые демонические способности могут отключиться в самый неподходящий момент, столкнувшись с иной, непонятной силой… Я еще раз тряхнул кости и бросил. Кубики запрыгали, сталкиваясь гранями… остановились. Один лег «пятеркой» кверху, другой покачался мгновение на неустойчивом ребре и перевернулся. Еще одна «пятерка». Итого десять. Совсем неплохо. Только неизвестно, что подстроит мой самый первый противник, тип с особым, «плавным и резким» движением кистью.
Он долго катал кости между ладоней, встряхивал их, заинтересованно посматривая на Атэра, тихой мышкой замершего рядом со мной. А потом бросил, резко и неожиданно.. И так же быстро следом полетело мое заклинание. Может быть, слишком сильное, но сейчас было не до деликатностей. Кубики закрутило на одном месте, они подпрыгнули и остановились… Зрители вздохнули и выдохнули. «Девять!»
Вот и все. Теперь можно открыто утереться краем тогц покровительственно улыбнуться моим менее удачливым партнерам, подгрести к себе выигранные монеты и купить всей компании прохладительных напитков. Потом кто-нибудь на — верняка захочет отыграться, только это уже без меня. Но мечтам моим, как всегда, не суждено было осуществиться.
Старик вдруг завозился, вытаскивая из-под себя подушки и приговаривая:
— Уважаемые, никто не видел моей чернильницы? Только что тут была.
Эта возня, конечно, не имела к нам никакого отношения, но на мгновение мне стало как-то нехорошо.
— Только что тут была. Я ее на скамью положил. Простенькая такая, но она, знаете ли, дорога мне как память… I
— Не эта ли, уважаемый? — очень неприятным, ехидным голосом поинтересовался атлет, схватил Атэра за плечо и без особого усилия заставил мальчишку показать, что тот сжимает в кулаке. Оказалась, именно она — злополучная «простенькая» чернильница, украшенная тонкими полосками золота. Я мысленно застонал.
— Вор!
— Смотрите, там вора поймали!
— Кто?! Где?!
— Вон там, за столом!
— А что украли?
— У кого?
Интерес к поимке малолетнего преступника все увеличивался, и, пока сюда не собрались все посетители терм, действовать пришлось очень быстро. Одной рукой я сгреб в подол простыни, завязанной на манер тоги, наш выигрыш. Сколько смог. Ударом ступни опрокинул стол. Он упал прямо на атлета, и, чтобы удержаться на ногах, тому пришлось выпустить мальчишку. Я схватил Атэра за шиворот, одним мощным магическим пинком, расшвырял любопытную публику, собравшуюся вокруг плотным кольцом, выскочил на открытое пространство. И вдруг нос к носу столкнулся с самим трибуном Тиберием Гратхом. Отлично, сейчас вытащит народный любимец меч из складок длинного одеяния с пурпурной полосой, а мне придется уложить его с помощью какого-нибудь заклинания посильнее. И станет еще одним человеческим героем меньше. Но, как ни странно, Гратх, встретившись со мной взглядом, вдруг усмехнулся и отступил в сторону, давая нам дорогу.
Все еще держа за шкирку Атэра и придерживая в тоге золото, колотящее по ноге, я выскочил из зала и нырнул в парилку, наполненную горячим паром. За нами следом кто-то бежал, азартно вопя, впереди тоже выдвинулось обширное тело, вооруженное ведром с кипятком. Но я больше не стал валять дурака, открыл телепорт и нырнул в него вместе с ошалевшим мальчишкой, клубами горячего пара и брызгами воды…
Мы очутились на тихой, безлюдной, тенистой улочке. Несколько мгновений сидели, медленно приходя в себя, потом Атэр начал ощупывать лицо, проверяя, «правильно ли собрался» после перемещения в демоническом телепорте. Понял, что все в порядке, вскочил, вопя от восторга:
— Гэл! Ты потрясающий! Ты просто… потрясающий! Как ты их всех! Как ты их всех! Как они все, а?!
Да-да. Конечно. Другие эпитеты, кроме «потрясающий» и «великолепный», ко мне трудно подобрать. Ну в крайнем случае я еще соглашусь на «сверхъестественный».
— Ты зачем украл чернильницу?!
Атэр сразу сник, потупился, шмыгнул носом:
— Н-не знаю. Я волновался… А когда сильно волнуюсь… У меня потом в руках всегда оказываются какие-нибудь вещи… иногда чужие.
Ясно. Клептоман. Малолетний клептоман на нашу голову. Вот будет Энджи подарочек.
— Слушай, Гэл, — он вдруг схватил меня за руку, забыв о своей провинности, — что это было? Как мы с тобой разговаривали… молча?
— Это называется мысленная связь, — объяснил я устало. — Магическое действие. Не слышит никто, кроме двоих Говорящих, или троих… Голос звучит здесь.
Я приподнялся и постучал Атэра по лбу.
— Здорово. — Он потер свою черноволосую вихрастую го-лову, а я подумал о том, что надо было его подстричь, пока мы были в термах. — Это ты так сделал… ну мысленную связь?
— Это ты сам сделал. Переволновался, наверное. Мальчишка сердито засопел и отшвырнул в сторону чернильницу, которую до сих пор сжимал в руке. Поправил свою тогу из простыни и покосился на меня.
— Деньги пересчитать надо. Что ж мы их, зря, что ли, выиграли.
Как будто деньги выигрывали только для того, чтобы их пересчитывать. И особенно мне нравится это «мы».
— Считай, если хочешь.
Атэр огляделся по сторонам, не обнаружил никого подозрительного, высыпал монеты на землю под деревом и принялся перекладывать их из одной кучки в другую, шепча что-то. Похоже, это занятие развеселило мальчишку — хмуриться он перестал.
— Три тысячи сестерциев. — Атэр наконец закончил подсчет, разложив монеты аккуратными столбиками. — Неплохо! Теперь мы сможем купить одежду. И еду. Я, знаешь, с утра есть хочу. А ты мне даже пирожка не купил.
— Купил бы, если бы ты не свалял дурака с чернильницей. Подросток поморщился, но возражать не стал, его тревожила какая-то другая мысль.
— Знаешь, три тысячи сестерциев — это хорошие деньги. Не самые большие, но на них можно жить в достатке четыре месяца. Или даже пять. Только я не понимаю, ты же демон. Наколдовал бы нам богатые одежды. Или миллион сестерциев. Не нужно было бы идти в термы…
— Если бы мы не пошли в термы, ты бы не научился самостоятельно выходить на мысленную связь, — отрезал я. — И будь добр, не задавай лишних вопросов. Я знаю, что делаю.
Совершенно ни к чему мальчишке быть в курсе, что мой ранг в демонском мире представляет не слишком-то большие магические возможности.
Атэр пожал плечами, поднял медный амулет атлета-неудачника и протянул мне:
— На. Держи, это часть твоего выигрыша.
— Можешь оставить его себе. Как сувенир.
Мальчишка задумчиво повертел в руках медальон, потер его краем тоги и повесил на шею.
— Я его Энджи подарю. Может, ему понравится. Подари-подари. Тебе еще, дружок, предстоит выслушать не один десяток деликатных упреков на тему игры мечеными костями в общественном месте. Удивляюсь, как он вообще отпустил нас в термы обманывать наивных граждан. Что-то его светлость в последнее время стал чересчур рассеян.
— Ладно. — Я сгреб монеты, аккуратно разложенные Атэром, оторвал от своей тоги-простыни кусок и завязал в него деньги. Получилось что-то, отдаленно напоминающее кошелек. Ничего, первое время обойдемся и таким. — Теперь идем.
В этом квартале было на удивление пустынно и тихо. Только в пыли у каменной стены, на самом солнцепеке, валялась собака. Она подняла голову, следя за нами сонным взглядом, зевнула. Потом, почуяв во мне демоническую сущность, попыталась зарычать, но передумала и снова уронила мохнатую голову на лапы.
Как оказалось, пес охранял (или делал вид, что охраняет) вход в лавку, где торговали дешевыми тканями, медными и серебряными украшениями, металлическими зеркалами, светильниками и прочей мелочью. Почтенный седовласый господин — торговец — меланхолично взирал на то, как Атэр роется в его тканях, шлепая босыми пыльными ногами по гладкому камню пола. На меня он покосился только один раз и свое отношение к моей персоне выразил тем, что придвинул ближе к себе тонкогорлую вазу. Видимо, она была самой ценной в этом заведении.
— Гэл, смотри, берем вот эту тунику. И эту тоже. А еще, гляди, ткань для тоги. Очень красивая. А мне — пенулу. Вот какая теплая. Покупай.
Атэр вывалил на прилавок передо мной целую гору тряпок.
— Что, все это?!
— Ха! Это только половина. Приличному гражданин, нужно иметь белую тогу, чтобы ходить в театр, но она очень дорого стоит. Тунику, которую надевают дома. А еще синтесис — застольные одежды, еще эндромис — это такое толстое одеяло, в которое заворачиваются после гимнастических упражнений, а еще…
— А штаны у вас приличные граждане носят?
— Нет. Их надевают только солдаты. Да и то не всех когорт.
— Ясно.
— Подожди, Гэл. Надо еще шкатулку купить. Мы туда деньги положим… И знаешь, еще, наверное, надо что-то для Гермии.
— Обойдется! Хотя… ладно. Давай эту тунику, попроще… Пока Атэр выбирал обувь, я сложил одежду так, чтобы удобнее было нести. Потом поинтересовался у торговца ценой.
— Триста, — отозвался он равнодушно и тут же, взглянув на красивые плетеные сандалии, которые притащил мальчишка, поправился: — Триста пятьдесят.
Я не стал спорить и выложил деньги. Очень уж хотелось попасть наконец домой.
— Гэл, — снова зашептал мне на ухо неугомонный Атэр, — тебе надо оружие. Приличный рэймский гражданин не может выходить на улицу без оружия.
Как же он мне надоел со своими правилами приличия. Хотя мальчишка прав.
На вопрос, есть ли оружие, торговец молча указал па льцем в глубину лавки, где у стены стояли мечи. Все они были трех видов. Короткие гладиусы, обоюдоострые и остроконечные. Такими игрушками только прохожих в темных переулках резать. Нет, не пойдет. Другие слишком длинные — под названием спата. Избавьте, будет во время ходьбы по ноге хлопать и в тоге путаться. То еще зрелище благородный рэймлянин, пристегнутый к боевому мечу. Ну вот это более-менее приемлемо — средней длины с острым концом. Хозяин заведения упорно называл эти клинки «энсис». Подойдет, пожалуй.
Я подобрал ножны, пояс. Повесил на него свое новое оружие, походил по лавке, привыкая. И остался доволен.
Торговец содрал с нас еще пару сотен. И мы с Атэром в конце концов вышли из сумрачной лавки на улицу, под яркое солнце. Мальчишка еще раз полюбовался своими новенькими калцеями с красными ремешками и поинтересовался:
— Гэл, а ты как вообще, не устал? Может, снова телепортируемся? Раз, и дома.
— Никаких «раз, и». Пойдем как все.
Я взял под мышку узел с одеждой, а шкатулку с деньгами поручил Атэру.
